Уэйс Маргарет. Рука Хаоса (Врата смерти - 5)

   - Вы нанимали этого человека, чтобы убить моего сына.
   - Да охранят нас благие предки! - хрипло воскликнул Стефан. - Неужели мистериархи научились воскрешать мертвых?
   - Мы - нет, - тихо сказала Иридаль. - Не мы. И я благодарна за это судьбе. Это страшный дар.
   Она несколько долгих мгновений стояла молча, затем со вздохом подняла голову. Лицо ее стало деловым и живым.
   - И все же ваше величество позволит мне попытаться? Вы ничего не потеряете. Если мне не удастся, то уж не удастся никому. Я скажу моим соплеменникам, что отправляюсь в Верхние Королевства. Вы можете сказать им, что я погибла там. Никто не будет обвинять вас. Дайте мне две недели, ваше величество.
   Стефан встал и начал расхаживать по комнате, сцепив за спиной руки. Остановился, посмотрел на Триана.
   - Ладно... А что вы скажете, ваше магичество? Другого способа нет?
   - Каким бы ничтожным ни был этот шанс, все другие еще Ничтожнее. Леди Иридаль говорит верно. Мы ничего не теряем, а выигрываем много. Если только она пожелает подвергнуться такому риску...
   - Пожелаю, ваше величество.
   - Тогда и я скажу "да", ваше величество, - сказал Триан.
   - Что вы скажете, моя королева? - посмотрел Стефан на жену.
   - У нас нет выбора, - сказала Анна, опустив голову. - У нас нет выбора. После всего, что мы сделали... - Она закрыла лицо руками.
   - Если ты имеешь в виду то, что мы наняли убийцу, чтобы убить ребенка, то у нас действительно не было выбора, - сурово и мрачно сказал Стефан. - Хорошо, леди Иридаль. Я даю вам две недели. Когда этот срок истечет; мы с принцем Риш-аном встретимся на Семи Полях, дабы завершить наш план по объединению трех армий для окончательного разгрома империи Трибус. Если к этому времени Бэйн по-прежнему будет в руках эльфов... - Он вздохнул и покачал головой.
   - Не тревожьтесь, ваше величество, - сказала Иридаль. - Я не подведу вас. На сей раз я не подведу своего сына.
   Она низко присела перед их величествами.
   - Я провожу вас, миледи, - предложил Триан. - Будет лучше, если вы уйдете тем же путем, как и пришли, чем меньше народу будет знать, что вы здесь, тем лучше. С позволения вашего величества...
   - Да-да. Вы свободны. - Стефан бросил многозначительный взгляд на магикуса. Триан опустил глаза в знак того, что понял.
   Магикус и мистериарх покинули комнату. Стефан сел и стал ждать возвращения чародея.
   Владыки Ночи раскинули по небесам свои плащи. Блеск Небесной Тверди угас. В комнате, где неподвижно и молча ждали король и королева, становилось все темнее. Никто не пошевелился, чтобы зажечь свет. Их темным думам вполне подходила темнота ночи.
   Тихо отворилась дверь - не та, через которую вышли магикус и леди Иридаль, а другая, потайная, что была скрыта под стенной росписью на задней стене кабинета. Вошел Триан, освещая себе путь железным осветильником.
   Стефан зажмурился от света и прикрыл глаза рукой.
   - Приглуши свет, - приказал он. Триан сделал, как его просили.
   - Она сама говорила нам, что Хуго Десница погиб. Она описала нам его смерть.
   - Она явно солгала, сир. Либо солгала, либо у нее не все в порядке с головой. Но мне кажется, что она не безумна. Скорее она предвидела, что ей когда-нибудь понадобится этот человек.
   Стефан хмыкнул и снова замолчал. Затем медленно и тяжело промолвил:
   - Ты знаешь, что делать. Я полагаю, ты именно за этим привел ее сюда.
   - Да, сир. Тем не менее я должен признаться, что я и мечтать не мог о том, что она предложит привезти ребенка сама. Я надеялся только на то, что она сумеет связаться с ним. Конечно, это намного облегчает дело.
   Королева Анна встала.
   - Это так необходимо, Стефан? Неужели мы не можем позволить ей попытаться?
   - Покуда мальчик жив - где бы то ни было, в Верхнем Королевстве, в Нижнем ли., в любом другом, - он угрожает нам... и нашей дочери.
   Анна опустила голову и больше не сказала ничего. Стефан посмотрел на Триана и кивнул. Магикус поклонился и выскользнул из комнаты через потайную дверь.
   Король и королева немного помедлили в темноте, чтобы взять себя в руки, натянуть фальшивые улыбки и изобразить беззаботный смех, играя в заговоры и интриги, покуда их холодные руки, никому не видимые, не встретятся под обеденным столом в крепком пожатии.
   Глава 22
   КИРСКАЯ ОБИТЕЛЬ
   Волкаранские острова, Срединное Царство
   Стены Кирской обители вырисовывались резким черным силуэтом на фоне коралитовых холмов, светившихся рассеянным мерцающим отраженным светом. Сама обитель была темна и безмолвна. Ни единого огонька не было на ее стенах, ни единого звука не слышалось изнутри. Только одинокий осветильник слабо горел над входом, подавая знак тому, кто был в беде, что в обители все же кто-то есть.
   Иридаль слезла с дракона, потрепала его по шее. Ей пришлось несколько минут успокаивать его, - животное беспокоилось, и сонное заклятье, которое она пыталась наложить на него, подействовало бы не сразу. Маги всегда усыпляли драконов после полета. Заклятье не только погружало дракона в необходимый ему сон, но, кроме того, благодаря ему животное становилось безопасным, поскольку в таком состоянии ему не могло взбрести в голову желание отправиться разорять окрестности во время отсутствия мистериарха.
   Но этот дракон не желал поддаваться чарам. Он дергал головой, тянул повод, колотил хвостом. Если бы Иридаль была опытной наездницей, она поняла бы по этим признакам, что где-то поблизости находится другой дракон.
   Драконы - очень общительные создания и весьма привязаны к своим соплеменникам, и дракона Иридаль больше тянуло к дружеской беседе, чем ко сну<О драконах. Создания, постоянно живущие на Арианусе, являются истинными драконами, высокоразвитым видом рептилий, в различной степени обладающих магической силой. Это зависит от разумности каждого отдельного дракона, а также от ряда различных факторов. Драконов Ариануса не следует путать с теми тварями, что временами появляются под личиной драконов, - такими, как змельф Санг-дракс или драконы Челестры>. Дракон был слишком хорошо вышколен, чтобы позвать другого дракона (их обучают молчать, чтобы их крик не выдал врагу, где они находятся). Но животному не нужно было подавать знак голосом, оно могло чувствовать присутствие товарища многими другими способами - по запаху, по слуху, по множеству более тонких признаков.
   Если бы находившийся поблизости дракон отозвался, Иридаль пришлось бы для обуздания своего ездового дракона прибегнуть к жестким мерам. Но другой дракон никак не пожелал отреагировать на присутствие сотоварища. Дракон, взятый Иридаль напрокат, был средненьким - не слишком сообразительным. Он обиделся, но был слишком туп, чтобы оскорбиться всерьез. Устав от долгого пути, он наконец расслабился и прислушался к успокаивающим словам Иридаль.
   Увидев, что веки дракона опускаются, хвост обвивается вокруг лап, а когти покрепче впиваются в землю, чтобы устроиться поустойчивей, Иридаль быстро пропела заклинание. Вскоре ее дракон глубоко заснул. Она так и не задумалась над тем, почему дракон так беспокоился. Ее разум был занят мыслями о предстоящей отнюдь не приятной встрече. За всем этим она забыла о странном поведении дракона и пошла к стоявшей совсем рядом обители.
   У обители не было ни внешних стен, ни врат. Мертвым монахам не нужна была такая защита. Когда эльфы захватывали людские земли и стирали с лица земли целые деревни, Кирские обители оставались неприкосновенными. Даже изрядно подвыпившие, озверевшие от крови эльфы сразу же трезвели, оказавшись вблизи черных холодных стен<Говорили, что эльфы Кенкари сознавали свое родство с Кир-скими монахами, чья религия почитания смерти явилась результатом неудачных попыток соперничества с Кенкари в уловлении душ. Многие верили, что это Кенкари простерли свою охраняющую длань над человеческими монахами, запрещая эльфийским солдатам преследовать религию Кира>.
   Подавив дрожь, Иридаль сосредоточилась на более важном - . на том, как спасти своего ребенка, и, поплотнее завернувшись в плащ, твердым шагом пошла к двери из обожженной глины, освещенной осветильником. Над дверью висел железный колокол. Иридаль дернула за веревку. Колокол глухо загудел. Звук его почти тотчас же затих, поглощенный толстыми стенами обители. Хотя колокол и был нужен для связи с внешним миром, ему позволялось только говорить, но не петь.
   Раздался скрежет. В двери открылся глазок. А в глазке появился глаз.
   - Где тело? - прозвучал из-за двери монотонный безразличный голос.
   Иридаль, все мысли которой были поглощены сыном, испуганно вздрогнула, услышав вопрос. Он прозвучал, как зловещее предзнаменование, и она чуть не бросилась прочь отсюда. Но логика одержала верх. Иридаль вспомнила все, что знала о Кирских монахах, и сказала себе, что этот вопрос, так ее испугавший, был для них совершенно естественным.
   Кирские монахи поклонялись смерти. Они рассматривали жизнь как тюремное заточение, которое приходится переносить до тех пор, пока душа не сумеет вырваться, дабы обрести себя и познать счастье в другом месте. И потому Кирские монахи не помогали живым. Они не ухаживали за больными, не кормили голодных, не перевязывали раненых. Однако о мертвых они заботились, радуясь освобождению их душ. Монахов не пугала смерть, какой бы ужасной она ни была. Они забирали тело после ухода убийцы. Они бродили по полям битв после сражений. Они входили в чумные города, когда все, кто мог, уже бежали оттуда.
   Кирские монахи помогали живым только в одном - забирали нежеланных детей мужеска пола: сирот, незаконнорожденных, не нужных родителям сыновей. Орден выращивал этих детей в почтении к смерти, таким образом продолжая себя.
   Монах задал Иридаль обычный вопрос, который он задавал любому, кто приходил в монастырь в этот ночной час. Ведь другой причины подходить к этим запретным стенам не было.
   - Я пришла не ради мертвых, - сказала Иридаль, снова взяв себя в руки. - Я пришла ради живых.
   - Ради ребенка? - спросил монах.
   - Да, брат, - ответила Иридаль. - "Хотя не по тому поводу, который вы подразумеваете", - добавила она про себя.
   Глаз исчез. Маленькая панель в глиняной двери закрылась. Дверь отворилась. Монах стоял сбоку, лицо его было скрыто низко надвинутым капюшоном черной рясы. Он не поклонился, не пригласил Иридаль войти, не выказал ей никакого почтения и смотрел на нее почти без интереса. Она была жива, а для Кирских монахов живые мало что значат.
   Монах пошел по коридору, не оглядываясь на Иридаль. Идти за ним или Нет это ее собственное дело. Он привел ее в большую комнату неподалеку от входа.
   Этого ей было явно недостаточно, чтобы хоть немного рассмотреть обитель изнутри. Внутри было темнее, чем снаружи. Там хоть коралит светился слабым серебристым светом. В коридорах не было даже осветильников. Только неверный отблеск свечи в руках монаха, то и дело пронзавший тьму, словно булавка, позволил ей безопасно идти по коридору. Монах знаком велел Иридаль войти в комнату и сказал, чтобы она ждала и что настоятель вскорости будет. Затем монах ушел и запер ее внутри, во тьме.
   Иридаль улыбнулась, хотя ее и била дрожь. Она поплотнее завернулась в плащ и сжалась. Дверь была сделана из обожженной глины, как и все двери обители. Если бы Иридаль пожелала, своей магической силой она могла бы разбить дверь вдребезги, как лед. Но женщина сидела и терпеливо ждала, понимая, что сейчас еще не время прибегать к угрозам. Это могло и подождать.
   Отворилась дверь, и вошел человек со свечой. Он был стар, широк в кости, худ и истощен. Казалось, ему не хватает плоти, чтобы прикрыть свои кости. Голова его была непокрыта, на тощих плечах лежал капюшон. Человек был лыс, возможно, выбрит наголо. Он прошел мимо Иридаль, мельком глянув на нее безо всякого почтения, и сел за стол. Взяв перо, он вынул лист пергамента и, по-прежнему не глядя на Иридаль, приготовился писать.
   - Ты знаешь, мы не платим денег, - сказал он. Видимо, это и был настоятель, хотя он и не удосужился представиться. - Мы просто забираем ребенка. Вот и все. Ты мать мальчика?
   И снова вопрос прозвучал для нее болезненно, попав почти в цель. Иридаль прекрасно понимала, что настоятель думает, будто бы она пришла избавиться от нежелательной обузы. Она сама решилась на эту хитрость, чтобы попасть в обитель. Но тем не менее она вдруг поняла, что отвечает.
   - Да, я мать Бэйна. Я предала его. Я позволила своему мужу забрать моего ребенка и отдать его другому человеку. Как я могла остановить его? Я боялась. В руках Синистрада была жизнь моего отца. А когда мое дитя вернулось ко мне, я попыталась отвоевать его. Я пыталась! Но опять же, что я могла сделать? Синистрад пригрозил мне убить тех, кто пришел вместе с Бэйном. Гега, человека с голубой кожей и... и...
   - Женщина, - холодно сказал настоятель, поднимая голову, и посмотрел на нее впервые с той минуты, как вошел в комнату. - Прежде чем беспокоить нас, тебе следовало все решить. Ты хочешь, чтобы мы забрали твоего ребенка или нет?
   - Я пришла не из-за ребенка, - сказала Иридаль, отгоняя мысли о прошлом. Я пришла поговорить с одним из тех, кто пребывает в этой обители.
   - Невозможно! - заявил настоятель. Его лицо было узким и худым, с запавшими глазами. Отблеск свечи отразился в них, и на Иридаль гневно уставились две мерцающие огненные точки, окруженные блестящими кругами. - Как только мужчина или мальчик вступает в эту дверь, он оставляет весь мир за ней. У него нет ни матери, ни отца, ни сестры, ни брата, ни возлюбленной, ни друга. Уважай же его обеты. Удались и не тревожь его.
   Настоятель встал. Иридаль тоже. Он ожидал, что она уйдет, и был несколько удивлен и весьма раздражен, - судя по его злобному виду, - тем, что она, шагнув вперед, встала прямо перед ним.
   - Я действительно уважаю ваш образ жизни, господин настоятель. У меня дело не к одному из братьев, а к тому, кто не приносил никаких обетов. Он один из тех, кому дозволено было поселиться здесь, причем, могу добавить, против всех правил, вопреки традициям. Его зовут Хуго Десница.
   Настоятель даже не моргнул.
   - Ты ошибаешься, - сказал он с такой убедительностью, что Иридаль обязательно поверила бы ему, если бы не знала в точности, что монах лжет. Тот, кто называл себя так, жил среди нас, но в детстве. Уже давно он покинул нас. Мы ничего о нем не знаем.
   - Первое верно, - ответила Иридаль. - Второе - ложь. Он вернулся к вам около года назад. Он рассказал вам странную историю и умолял, чтобы вы приняли его. Вы либо поверили его рассказу, либо сочли его безумным и сжалились над ним. Нет, - поправила она себя, - вы никого не жалеете. Стало быть, вы поверили его рассказу. Любопытно почему?
   Брови настоятеля поползли вверх.
   - Если бы ты видела его, ты не спрашивала бы почему. - Настоятель сложил руки на тощей груди. - Я не стану играть с тобой словами, женщина. Это явно пустая трата времени. Да, тот, кто называет себя Хуго Десница, находится в этой обители. Да, он не приносил обетов, которые отрезали бы его от мира. Но он отвернулся от мира. Он сделал это по доброй воле. Он не желает видеть никого с той стороны. Только нас. И потому только мы приносим ему еду и питье.
   Иридаль вздрогнула, но твердо стояла на своем.
   - И все-таки я повидаюсь с ним. - Она распахнула плащ, открывая серебристо-серое платье, вышитое магическими знаками по подолу, горловине и манжетам, а также пояс, обернутый вокруг ее талии. - Я одна из тех, кого вы называете мистериархами. Я из Верхнего Царства. Моя магия может расколоть эту глиняную дверь, эти стены, а если я пожелаю, - и вашу голову. И потому вы отведете меня к Хуго Деснице.
   Настоятель пожал плечами. Эта угроза ничего для него не значила. Он скорее позволил бы ей разнести по камешку всю обитель, чем позволить увидеться с тем, кто принес обеты. Но Хуго - другое дело. Он был здесь по молчаливому согласию настоятеля. Пусть решает сам.
   - Сюда, - нелюбезно сказал настоятель, подойдя вслед за ней к двери. - Ты ни с кем не будешь говорить, ни на кого не поднимешь взгляда. Иначе тебя вышвырнут отсюда.
   Казалось, ее угрозы не особенно испугали его. В конце концов мистериарх всего лишь еще одно тело, а остальное Кирских монахов не интересовало.
   - Я уже сказала, что уважаю ваши обеты и сделаю то, что от меня требуется, - жестко отрезала Иридаль. - Мне нет дела до того, что здесь происходит. У меня дело, - подчеркнула она, - к Хуго Деснице.
   Настоятель зашагал впереди со свечой. Это был единственный источник света, да и то монах то и дело загораживал его своей рясой. Иридаль было трудно смотреть себе под ноги, однако приходилось, поскольку пол древнего здания был неровным и потрескавшимся. В залах было пусто, тихо и безлюдно. У Иридаль появилось смутное впечатление того, что по обе стороны от нее захлопывались двери. Один раз она услышала детский плач, и у нее заныло сердце от жалости к несчастному ребенку, брошенному в одиночестве в этом мрачном месте.
   Они дошли до лестницы. Здесь настоятель остановился и прежде, чем идти дальше, достал свечу и для нее. Иридаль поняла, что это сделано не для ее удобства, а ради того, чтобы не возиться с ней, если она упадет и что-нибудь себе сломает. У подножья лестницы были подвалы с запасами воды. Двери были заперты и зарешечены для того, чтобы уберечь драгоценную воду, которая не только употреблялась для питья и готовки, но и представляла собой часть сокровищ обители.
   Как оказалось, не за всеми дверьми хранилась вода. Настоятель подошел к одной из них и постучал дверным кольцом.
   - Хуго, к тебе посетитель.
   Никакого ответа. Только царапанье, как будто кто-то сдвинул стул. Настоятель постучал погромче.
   - Он заперт? Вы держите его в заточении? - тихо спросила Иридаль.
   - Он сам держит себя в заточении, женщина, - ответил настоятель. - Он держит ключ при себе, там, внутри. Мы не сможем войти - ты не сможешь войти, пока он не отдаст нам ключ.
   Решительность ее поколебалась. Она чуть было не ушла. Теперь она сомневалась, сможет ли Хуго помочь ей. Иридаль боялась встретиться с тем, чем он теперь стал. И все же, если не он, то кто? Уж не Стефан - ей ясно дали это понять. И не остальные мистериархи. В большинстве своем они были могущественными чародеями, но они не любили ее покойного мужа, и у них не было причин желать того, чтобы потомок Синистрада вернулся к ним.
   Что касается прочих простых смертных, то те немногие, с которыми Иридаль доводилось встречаться, не произвели на нее впечатления. Для ее нужд полностью подходил только Хуго. Он умел управлять эльфийским драккором, он бывал в эльфийских землях, свободно говорил по-эльфийски и знал эльфийские обычаи. Он был смел и отважен и зарабатывал себе на жизнь ремеслом наемного убийцы. К тому же он был одним из лучших в своем ремесле. Как напомнила Стефану Иридаль, сам король, который мог позволить себе самое лучшее, однажды нанял именно Хуго Десницу.
   Настоятель повторил еще раз:
   - Хуго, к тебе пришли.
   - Пошел ты... - послышался из-за двери голос.
   Иридаль вздохнула. Этот голос был невнятным и хриплым от курения стрего даже в коридоре Иридаль ощущала дым его трубки, - а также от пьянства и безделья. Но она узнала этот голос.
   Ключ. Вся ее надежда в ключе. Он держит ключ при себе, явно опасаясь того, что если он отдаст его другим, то не устоит перед искушением и попросит выпустить его отсюда. И наверняка найдутся те, кто сделает это.
   - Хуго Десница, это Иридаль из Верхнего Царства. Я в отчаянной беде. Мне надо поговорить с тобой. Я... я хочу нанять тебя.
   Иридаль мало сомневалась в том, что Хуго откажет ей. По легкой презрительной улыбке, змеившейся на тонких губах настоятеля, Иридаль поняла, что и он думает так же.
   - Иридаль, - растерянно повторил Хуго, как будто это имя копошилось где-то на дне его затуманенного хмелем разума. - Иридаль!
   Последнее слово прозвучало как хриплый шепот, как выдох, как нечто давно желанное и наконец достигнутое. Но в этом голосе не было ни любви, ни тоски. Скорее ярость, которая могла бы расплавить и гранит.
   Тяжелое тело ударилось в глиняную дверь, послышались звуки, как будто кто-то что-то нащупывал или скребся. Открылся глазок. Появился красный глаз, наполовину скрытый грязными спутанными волосами, нашел Иридаль и не мигая уставился на нее.
   - Иридаль...
   Глазок резко захлопнулся.
   Настоятель посмотрел на нее. Реакция женщины удивила его. Возможно, монах ожидал, что она повернется и убежит, но Иридаль осталась стоять. Пальцы руки, скрытой плащом, впились в тело. Другая рука, державшая свечу, даже не дрогнула.
   Внутри послышались звуки бешеной деятельности - грохот мебели и звон посуды, как будто Хуго что-то искал. Потом послышалось торжествующее рычание. По нижней части двери застучало что-то металлическое. Снова раздалось рычание, на сей раз разочарованное, и из щели под дверью вылетел ключ.
   Настоятель наклонился, поднял ключ и несколько мгновений держал его в руке, задумчиво рассматривая. Затем посмотрел на Иридаль, безмолвно спрашивая ее, хочет ли она, чтобы он открыл.
   Поджав губы, она холодно кивнула, приказывая отпереть дверь. Настоятель, пожав плечами, отпер.
   Как только щелкнул замок, дверь распахнулась наружу. На пороге дымной, тускло освещенной комнаты силуэтом возникло привидение, подсвеченное спереди свечой, что держала в руке Иридаль.
   Привидение бросилось на Иридаль. Сильные руки схватили ее, затащили в келью и швырнули об стену. Она уронила свечу, та упала на пол, и свет погас в лужице расплавленного воска.
   Хуго Десница загородил вход своим телом и повернулся к настоятелю.
   - Ключ, - приказал он.
   Настоятель отдал ключ.
   - Оставь нас!
   Схватившись за ручку двери, Хуго захлопнул ее. Обернулся к Иридаль. Она услышала безразличные тихие шаги удалявшегося настоятеля.
   Келья была маленькой. Вся обстановка состояла из грубой постели, стола, стула - ныне перевернутого - и бадьи в углу, судя по вони, для испражнений.
   На столе стояла толстая восковая свеча. Рядом лежала трубка Хуго. По соседству с ней стояла кружка и тарелка с недоеденной пищей, а также бутылка с каким-то хмельным питьем, которое воняло почти как стрего.
   Иридаль окинула все это быстрым взглядом, заодно выискивая оружие. Она боялась не за себя - ее защищала магия, с помощью которой она могла подчинить человека даже быстрее и легче, чем своего дракона. Она боялась за Хуго, боялась, что он сумеет нанести себе удар раньше, чем она успеет остановить его, - ей казалось, что он уже допился до сумасшествия.
   Хуго стоял перед Иридаль и смотрел на нее во все глаза. Его лицо с орлиным носом, мощным лбом, глубоко посаженными узкими глазами сейчас, полуразличимое в колеблющихся тенях и желтоватом дыму, было страшным. Хуго тяжело дышал, его тело дрожало от бешеных усилий открыть дверь, от выпивки, от жадного возбуждения. Он неверным шагом шел к ней, протянув руки. Он вышел на свет, и Иридаль испугалась за себя, - его лицо горело от выпитого, но глаза оставались трезвыми.
   Где-то в глубине его души оставалась частичка здравого рассудка, которую не могло затронуть вино, сколько бы он ни пил. Этот огонек разума нельзя было залить вином. Лицо Хуго, искаженное жестоким горем и душевной мукой, стало почти неузнаваемым. В его черных волосах пробилась седина, нечесаная борода, некогда щегольски заплетенная, теперь отросла и свалялась. На Хуго была драная рубаха, засаленные и задубевшие от грязи кожаный жилет и брюки. Его твердое, мускулистое тело одрябло, хотя в нем еще была порожденная вином сила, Иридаль до сих пор чувствовала хватку его пальцев на своей распухшей руке.
   Спотыкаясь, он подошел ближе. Она увидела ключ в его трясущейся руке. С губ Иридаль уже было готово сорваться заклятье, но она промолчала. Теперь она ясно видела его лицо, и ей захотелось заплакать. Жалость, сочувствие, память о том, что ради ее ребенка Хуго пожертвовал своей жизнью, пошел на ужасную смерть, - все это заставило Иридаль протянуть руки навстречу ему.
   - Снимите с меня это проклятье! - дрожащим голосом взмолился Хуго. Умоляю вас, госпожа! Снимите проклятье, которое вы наложили на меня! Освободите меня! Отпустите!
   Он опустил голову. Его тело сотрясали хриплые, бесслезные рыданья. Он дрожал, руки его безвольно упали. Иридаль склонилась над ним, ее слезы капали на седеющие волосы, которые она гладила ледяными пальцами.
   - Прости меня, - прерывисто прошептала она. - Прости.
   Хуго поднял голову.
   - Не нужна мне ваша проклятая жалость! Освободите меня! - снова повторил он хриплым, нетерпеливым голосом и стиснул ее руки. - Вы не понимаете, что вы делаете! Прекратите это... сейчас же!
   Она долго смотрела на него, не в силах заговорить.
   - Не могу, Хуго. Это не я прокляла тебя.
   - Вы! - яростно воскликнул он. - Я видел вас! Когда я очнулся...
   Иридаль покачала головой.
   - У меня, хвала предкам, недостало бы сил наложить такое проклятье. Ты сам знаешь, - сказала она, глядя в беспомощные, молящие глаза. - Ты должен знать. Это был Альфред.
   - Альфред? - Хуго чуть не подавился этим словом. - Где он? Он... пришел?
   В ее глазах он прочел ответ и запрокинул голову, словно от невыносимой боли. Две большие слезы выкатились из-под плотно сжатых век и, пробежав по щекам, исчезли в редкой свалявшейся бороде. Он глубоко, судорожно вздохнул и вдруг впал в бешенство, начал вопить в неистовом гневе, царапать ногтями лицо и рвать на себе волосы. И так же внезапно он рухнул лицом вниз и лежал совершенно неподвижно, словно мертвый.
   Каким он и был некогда.
   Глава 23
   КИРСКАЯ ОБИТЕЛЬ
   Волкаранские острова, Срединное Царство
   Хуго очнулся. В голове гудело. Тупая пульсирующая боль ползла вверх по шее, отдаваясь где-то позади глаз. Язык распух. Он понимал, отчего ему так худо, и знал, как с этим справиться. Он сел на кровати и потянулся за бутылкой вина, которая всегда была неподалеку. И тут Хуго увидел Иридаль. Воспоминания обрушились на него как удар, и боль была такой жестокой, что головная боль и в сравнение с ней не шла. Он безмолвно уставился на нее.