Уэйс Маргарет. Второе поколение

   Драконид сказал что-то на своем языке.
   — Не говори мне этого бреда, — зарычал Танис. — Ты говоришь на Общем лучше, чем я. Где мальчик? Десять секунд почти прошли!
   — Танис, дружище! До чего же приятно снова свидеться! — раздался знакомый голос. — Сколько лет, сколько зим!
   Эльф, красивый, кареглазый и русоволосый, в черных одеждах, появился из пещеры.
   Танис силился держать лук нацеленным, но он плясал в дрожащих руках, ладони вспотели, и от ужаса у него похолодело внутри.
   — Где мой сын, Даламар? — хрипло выкрикнул Танис. — Что вы сделали с ним?
   — Ты бы лук-то опустил, приятель, — мягко посоветовал Даламар. — А то не ровен час… Не заставляй их убивать тебя. И меня не заставляй.
   Ослепший от слез ярости, бессилия и страха за жизнь сына, Танис продолжал наугад целиться из лука, не заботясь, какую цель он поразит.
   Когтистые пальцы вонзились ему в спину, отшвырнув на землю. Что-то тяжелое с размаху опустилось на него сверху. Боль пронзила голову Таниса, и, хотя он пытался противостоять ей, тьма сомкнулась вокруг него.

Глава 5

   Гил ехал через весьма темную и мрачную часть леса, в беспокойстве размышляя о том, что это место выглядит просто идеальным для засады, когда из просвета меж стволами деревьев вылетел грифон и опустился на дорогу прямо перед ним.
   Гил никогда прежде не видел ни одного из этих удивительнейших существ, друзей эльфов и больше никого во всем Кринне. Гил был заметно напуган и взволнован. У зверя были голова и крылья орла, а задняя часть — львиная. Глаза налиты яростью, а мощный хищный клюв, как гласила легенда, мог пропороть шкуру дракона.
   Лошадь Гила перепугалась. Лошадиное мясо — одно из излюбленных лакомств грифона. Она заржала и поднялась на дыбы, чуть не сбросив всадника. Гил был опытным наездником — подобные упражнения считались полезными для его здоровья, так что он немедленно утвердился в седле и успокоил лошадь, похлопав ее по шее и пробормотав несколько ласковых слов.
   Всадники грифона — старший облачен в богатые одежды — одобрительно смотрели на Гила. Когда конь вновь подчинился ему, этот эльф спешился и подошел. Другой эльф был одним из самых удивительных эльфов, когда-либо виденных Гилом. Этот странный эльф обходился почему-то почти без одежды.
   Обнаженное с рельефной мускулатурой тело покрывали прихотливые, красочные узоры.
   Старший эльф представился:
   — Я — Рашас из Талас-Энтии. А ты, я полагаю, принц Гилтас. Приятно познакомиться, внук Солостарана. Чрезвычайно приятно.
   Гил спрыгнул с лошади, произнес приличествующие случаю вежливые слова, они обменялись ритуальными приветствиями.
   В это время грифон свирепо осмотрелся, и его лютый взор пронизал мрак дремучего леса. Он защелкал клювом, его когти взрыхлили землю, а хвост неистово забился по земле, захлестывая древесные стволы.
   Эльф, сопровождавший Рашаса, сказал несколько слов грифону, угрюмо вертевшему головой и хлопающему крыльями.
   Гил смотрел на диковинного зверя и старался успокоить свою лошадь, бросая косые взгляды на разрисованного слугу-эльфа; в то же время он сосредоточивался на том, чтобы корректно и вежливо отвечать сенатору.
   Рашас заметил, что юноше приходится нелегко.
   — Позволь попросить у тебя прощения за то, что мы напугали твою лошадь. Да, мне не пришло в голову, что твое животное не знакомо с нашими грифонами. Ведь лошади Квалинести совершенно не боятся их, ты увидишь. Я не подумал, что лошади Танталаса Полуэльфа никогда не видели грифонов.
   Гил смутился. Долго, очень долго грифоны были друзьями эльфов, поэтому быть незнакомым с ними казалось Гилу просто ужасным. Он хотел было извиниться за отца, не знавшегося с чудесными животными, но с удивлением услышал собственные слова:
   — Отчего же, грифоны порой прилетали навестить нас, — гордо проговорил он. — Мои родители ежегодно обменивались с ними подарками.
   Лошадь отца хорошо с ними знакома, но моя слишком молода…
   Рашас вежливо прервал его:
   — Поверь мне, принц Гилтас, я все понимаю, — сказал сенатор, бросая на Гила полный сожаления взгляд, от которого кровь прилила к щекам юноши.
   — Поверь мне, сенатор, — начал Гил, — думаю, что ты ошибаешься.
   Рашас продолжал, как будто не услышал слов юноши:
   — Думаю, тебе будет приятно и поучительно увидеть Квалинести в первый раз с воздуха, принц Гилтас. Для меня большая честь лететь вместе с тобой. Не волнуйся, грифону не будет тяжело нести нас обоих.
   Гил забыл свою злость и обиду. С благоговейным трепетом взирал он на чудного зверя. Летать! Казалось, в одно мгновение сбывались все его мечты.
   Но это приподнятое настроение быстро улетучилось. Первым делом надо было позаботиться о собственной лошади.
   — Спасибо за любезное предложение, сенатор…
   — Зови меня просто Рашас, мой принц, — прервал юношу старый эльф.
   Гил кивнул, польщенный.
   — Я не могу бросить свою лошадь вот так, без присмотра. — Гил похлопал по шее своей лошадки. — Надеюсь, вы не обидитесь.
   Казалось, Рашасу понравились его слова.
   — Напротив, мой принц, мне нравится, что ты не лишен чувства ответственности, как многие молодые эльфы. Но в данном случае тебе не стоит беспокоиться: здесь мой слуга-каганести, — Рашас махнул рукой в сторону странного эльфа, — и он вернет лошадь в конюшню твоего отца.
   Каганести! Теперь Гил все понял. Этот странный эльф был одним из знаменитых диковатых эльфов, воспеваемых в песнях и легендах. Гил раньше никогда не видел их.
   Каганести кивнул, безмолвно заверяя в том, что ничто не доставит ему большей радости и удовольствия. Гил неловко кивнул в ответ, лихорадочно соображая, как же ему поступить.
   — Вижу, что ты колеблешься. Может, ты плохо себя чувствуешь? Я слышал, что здоровье у тебя пошаливает. Как ты думаешь, не лучше ли тебе вернуться домой? — заботливо осведомился Рашас. — Полет на грифоне — неординарная штука, и это может не пойти тебе на пользу.
   Конечно же, эти слова решили дело.
   Гил покраснел и сказал, что будет очень рад полететь вместе с сенатором на грифоне.
   Без задней мысли Гил оставил свою лошадку на попечение слуги-каганести. Только когда он уже сидел на грифоне позади Рашаса, ему на ум пришла такая мысль: как сенатор проведал о его решении идти в Квалинести? И как Рашас узнал, где встретиться с ним?
   Вопросы уже готовы были сорваться с языка юноши, но Гил благоговел перед старым эльфом, трепетал перед его элегантной и величавой внешностью.
   Лорана хорошо воспитала сына, научила его быть дипломатом. Подобные вопросы оказались бы невежливыми, ведь стало бы очевидным, что Гил не доверяет сенатору. Несомненно, происходящему можно найти логическое объяснение, поэтому Гил решил ничего не спрашивать.
   Гил успокоился и наслаждался полетом.

Глава 6

   На всю жизнь Гил запомнил свое первое впечатление от славного эльфийского города Квалиноста.
   Рашас повернулся, чтобы увидеть, какое впечатление произвел на юношу Квалиност, и увидел слезы, бегущие по щекам Гила. Сенатор удовлетворенно кивнул, советуя не смущаться своих слез.
   — Да, красота переполняет сердце, и надо дать выход эмоциям. Так что пусть они прольются слезами из глаз твоих. Не стыдись слез своих, а гордись ими. Нет ничего удивительного в том, что именно так ты встречаешь свою настоящую родину.
   Гил не упустил умышленного ударения на слове «настоящая» и мысленно согласился с сенатором. «Да, здесь моя родина! Я знаю это. И знал всю свою жизнь. Сейчас я вижу Квалиност не впервые — ведь столько раз видел я этот город во сне!» — думал Гил.
   Из зарослей осин, привольно растущих в городе, вздымались четыре белокаменные башни, инкрустированные сверкающим серебром. В центре города возвышалась самая грандиозная башня из сияющего золота, ее окружали чудные здания из розового кварца. Среди осиновых рощ и садов диких цветов вились шелковые ленты тихих улиц. В душе Гила разлилось умиротворение и чувство того, что все его существо неразрывно связано со всем этим.
   Воистину он вернулся домой, Грифон приземлился на центральный двор розово-кварцевого дома, украшенного зеленым нефритом. Рашасу было чем гордиться, ведь этот дом, с виду такой изящный и хрупкий, выдержал ужасы и огненные смерчи Катаклизма.
   Гил глядел на шпили, ажурные решетки, стройные колонны, изящные арки и мысленно сравнивал все это с родительским домом. Дом, который Лорана называла «Конец путешествиям», был прямоугольным и каким-то угловатым и нескладным, с неуклюжими окнами и покатой крышей. По сравнению с прекрасными домами эльфов он казался громоздким, приземистым и безобразным. Он казался… человечьим.
   Рашас вежливо поблагодарил грифона за помощь, одарил его и простился со зверем. Потом повел Гилтаса в дом. Хоть это и казалось невозможным, но внутри дом выглядел еще краше, чем снаружи. Эльфы обожали свежий воздух, и, как гласит пословица, в их домах было больше окон, чем стен. Солнечный свет, струящийся через ажурные решетки, вырисовывал на полу причудливые узоры, оживающие в игре света и тени, солнца и облаков. Внутри дома росли дивные цветы, трепетали листья деревьев. То и дело в окна впархивали птицы, наполняя дом мелодичными трелями. Аккомпанируя их песням, нежно журчали фонтаны.
   Низкими почтительными поклонами встретили Рашаса эльфы-каганести, высоченные и мускулистые, со странными знаками на коже.
   — Это мои диковатые эльфы, — объяснил Гилу Рашас. — Когда-то они были рабами. Теперь же, в соответствии с современными декретами, я плачу им за службу.
   Гил не был уверен, но ему показалось, что голос сенатора звучит не правдоподобно. Старый эльф посмотрел на него и улыбнулся, и Гил решил, что сенатор шутит.
   — В этом доме живу только я и мои слуги, — продолжал Рашас. — Я вдовец, моя жена умерла во время войны. Сын был убит, сражаясь с войсками Белокамня, которые вела твоя мать, Гилтас. — Рашас странно посмотрел на юношу. — Дочь же моя вышла замуж и живет в другом доме. Так что большую часть времени я провожу в одиночестве. Но сегодня ты мой почетный гость, и я не буду одинок. Надеюсь, что ты, принц, будешь считать мой дом своим домом. Надеюсь, ты удостоишь мое жилище своим присутствием? — Казалось, сенатор жаждал услышать «да» из уст Гилтаса.
   — Это честь для меня, сенатор, — сказал Гил, светясь от удовольствия. — Ты очень добр ко мне.
   — Через минуту я покажу тебе твою комнату, сейчас ее готовят слуги.
   А с тобой очень хочет увидеться одна госпожа, которая гостит у меня. Она премного наслышана о тебе. Думаю, она близкая подруга твоей матери.
   Гил был заинтригован. После замужества у его матери осталось несколько друзей среди эльфов. Может, эта госпожа была подругой детства Лораны?
   Рашас повел Гила вверх по чудесной лестнице, наверху заканчивающейся просторным холлом, из которого вели три двери: одна располагалась в дальнем конце, две другие — по бокам. У дальней двери стояли два слуги-каганести, почтительно склонившиеся перед Рашасом. По жесту Рашаса один из них постучал в дверь.
   — Войдите, — произнес тихий музыкальный женский голос, спокойный и повелительный.
   Гил отступил назад, чтобы не мешать Рашасу войти первым, но сенатор с поклоном жестом приказал ему войти впереди него.
   — Мой принц, — произнес он.
   Смущенный, но польщенный, Гилтас вошел в комнату. Рашас шел следом.
   Сзади закрылась дверь.
   У окна спиной к ним стояла женщина.
   Комната была восьмиугольной и напоминала беседку. Посредине росло несколько деревьев, их ветви сплетались настоящим зеленым потолком. Гил заметил, что все высокие узкие окна закрыты и занавешены шелковыми портьерами. Юноша подумал, что жильцу, наверное, не по душе свежий воздух.
   Две двери — по одной с противоположных сторон комнаты — вели в другие покои из этой главной комнаты.
   Вся мебель: и софа, и стол, и стулья — была изящна и удобна.
   — Госпожа, — почтительно обратился к женщине Рашас, — к тебе пришел гость.
   Какое-то время она все еще стояла к ним спиной, казалось, она окоченела в неподвижности. Потом женщина медленно повернулась.
   У Гила вырвался тихий вздох. Никогда в жизни не видел он такой красоты, воплощенной в живом существе. Ее волосы — словно небо в полночь.
   В глазах переливались фиолетовые глубины аметистов. Она была грациозна, прекрасна, возвышенна, эфемерна. Но вокруг нее — словно бы разлита глубокая печаль.
   Гил ничуть бы не удивился, если б Рашас представил ему эту женщину как Мишакаль, добрую богиню-целительницу. Ему захотелось упасть перед ней на колени в мольбе и почтении.
   Но женщина не была богиней.
   — Принц мой, позвольте представить тебе Эльхану Звездный Ветер… — начал Рашас.
   — Королеву Эльхану Звездный Ветер, — тихо и надменно поправила она.
   Ее поза казалась странно вызывающей.
   — Королеву Эльхану Звездный Ветер, — с улыбкой повторил за ней Рашас, как если бы он потворствовал капризному ребенку. — А тебе позволь представить Гилтаса, сына Лораланталасы из дома Солостарана… и ее мужа, Танталаса Полуэльфа. — Последние слова Рашас произнес как бы размышляя.
   Гил уловил очевидный разрыв в речи Рашаса, разрыв, умышленно разделяющий его мать и отца. Щеки Гила зарделись от смущения и стыда. Он не смел даже взглянуть на стоящую перед ним женщину, такую гордую и высокомерную, которая, должно быть, жалеет и презирает его. Она заговорила, но не с ним, а с Рашасом. Смущение Гила было столь велико, что сначала он даже не понял, о чем говорит эльфийка. Но когда осознал, то поднял голову в немом изумлении.
   — …Танис Полуэльф — один из величайших людей нашего времени. Весь Ансалон его знает и чтит. Каждый народ почитает его, причем включая эльфийский народ, сенатор. Гордые Соламнийские Рыцари почтительно склоняются перед ним. Всеми уважаемая Дочь Крисания из храма Паладайна в Палантасе считает его своим другом. В Торбардине король гномов зовет Таниса Полуэльфа братом…
   Рашас кашлянул.
   — Да, ваше величество, — сухо сказал он. — Я уже понял, что у Полуэльфа есть друзья и среди кендеров.
   — Точно, есть, — холодно отозвалась Эльхана. — И он счастлив, что заслужил их уважение.
   — На вкус и цвет… — Губы Рашаса змеились ухмылкой.
   Эльхана не стала ему отвечать. Она смотрела на Гила и хмурилась, как будто ей в голову внезапно пришла новая неприятная мысль.
   Гил не понимал, что произошло, он был шокирован и очень нервничал.
   Услышать такую пылкую хвалу своему отцу из уст самой королевы Квалинести и Сильванести! Его отец — один из величайших людей нашего времени… гордые рыцари склоняются перед ним… король гномов зовет его братом… каждый народ почитает его…
   Гил никогда не знал об этом. И никогда не задумывался о подобном.
   Он вдруг заметил, что в комнате повисла непроницаемая тишина. Гилу стало ужасно неуютно, и он страстно желал, чтобы кто-нибудь произнес хоть слово. Юноша встревожился.
   «Может, это я должен что-то сказать? — в панике подумал Гил, стараясь припомнить материнские уроки о королевских приемах. — Может, это я должен поддержать разговор?»
   Эльхана внимательно разглядывала юношу. Прекрасные глаза, устремленные на Гила, смущали и лишали дара речи. Гил хотел было собраться с мыслями и сказать хоть что-то, но обнаружил, что голос не слушается его.
   Он переводил взгляд с сенатора на королеву и знал, что происходит что-то не то.
   Солнцу нет места в этой комнате, окна занавешены плотными портьерами.
   С первого взгляда тени казались свежими и успокаивающими, но сейчас они были угрожающими и страшными, как пелена, падающая на мир перед началом неистовой бури. Воздух словно пропитан предвестием несчастья.
   Эльхана первая нарушила затянувшееся молчание. Ее фиолетовые глаза потемнели, став почти черными.
   — Так вот, значит, каков твой план? — обратилась она к Рашасу на языке Квалинести, в котором улавливался легкий акцент, выдававший уроженку Сильванести.
   — И неплохой план, как тебе кажется? — вопросом на вопрос ответил Рашас. Несмотря на гнев Эльханы, он был спокоен.
   — Но он еще мальчишка! — воскликнула Эльхана.
   — Но у него будет верный наставник, мудрый канцлер, — парировал Рашас.
   — Им, конечно же, станешь ты, — саркастически бросила Эльхана.
   — Регента назначает Талас-Энтиа. Я, конечно, буду рад предложить свои услуги.
   — Талас-Энтиа! Да, в твоем распоряжении эта свора старых дураков!
   Гил чувствовал тошноту, подкатывающуюся к горлу, слышал безумный стук крови в висках. Опять старшие говорят поверх его головы, как будто он что-то вроде тех деревьев, растущих посреди комнаты.
   — Ведь он еще не знает, так ведь? — спросила Эльхана. Она с сожалением смотрела на Гила.
   — Думаю, что он знает больше, чем хочет показать, — с лукавой улыбкой сказал Рашас. — Он пришел по собственному желанию, и если бы он не хотел, то не был бы здесь сейчас. А теперь, ваше величество, — сарказм открыто сквозил в голосе сенатора, — если ты и принц Гилтас позволите мне, то я займусь неотложными делами. Надо очень-очень много всего сделать перед предстоящей нам завтра церемонией.
   Сенатор отвесил поклон, развернулся на каблуках и вышел из комнаты.
   За ним тут же захлопнулась дверь.
   — Что тут происходит? — Гил был сбит с толку и зол на самого себя.
   — О чем шла речь? Я не понимаю…
   — Да что ты? — отозвалась Эльхана.
   Гил не успел ответить, а Эльхана уже отвернулась от него. Все ее тело напряглось, кулаки сжались, ногти впились в ладони.
   Юноша чувствовал себя маленьким ребенком, запертым в детской, в то время как у взрослых вечеринка в гостиной. Он бросился к двери и распахнул ее.
   Перед ним возвышались двое огромных, сильных эльфов-каганести. Каждый сжимал в руке копье.
   Гил решил пройти между ними. Эльфы не сдвинулись с места.
   — Простите, может, вы не поняли меня. Я хочу выйти отсюда, — вежливо, но непреклонно сказал Гил, давая им понять, что говорит именно о том, что намерен предпринять.
   Он шагнул вперед. Двое охранников ничего не сказали, только два копья скрестились перед носом у Гила.
   Рашас как раз начал спускаться вниз по лестнице.
   — Сенатор! — крикнул ему Гил, стараясь сохранять спокойствие. — Возникло недоразумение. Твои слуги не выпускают меня!
   Рашас остановился и обернулся назад.
   — Таков приказ, мой принц. Комната, которую тебе придется недолго делить с ее величеством, достаточно комфортабельна. Она лучшая в моем доме. Диковатые эльфы принесут все, что тебе захочется. Стоит только попросить.
   — Но я хочу выйти отсюда, — спокойно сказал Гил.
   — Так скоро? — улыбнулся Рашас. — Не могу тебе этого позволить. Ты только что прилетел в Квалинести, тебе надо отдохнуть и расслабиться.
   Смотри в окно и наслаждайся видом. Ведь, — добавил сенатор, шествуя вниз, — тебе так понравился прекрасный Квалиност, принц Гилтас. Я очень рад этому. Тебе предстоит жить здесь долго, очень долго.

Глава 7

   — Даламар! — Танис колотил в дверь кулаками. — Даламар, черт тебя подери, я знаю, что ты здесь! Ведь ты слышишь меня! Мне надо поговорить с тобой! Я…
   — О да, дружище. — Голос прозвучал как будто над самым ухом Таниса.
   — Я рад, что сознание наконец вернулось к тебе.
   Танис подпрыгнул от неожиданности. Сердце стучало в бешеном ритме.
   Полуэльф обернулся к Даламару, стоявшему посреди комнаты с тонкой улыбкой на губах.
   — Перестань кричать, ты срываешь мне урок. Ученики не могут сконцентрироваться на чарах, — спокойно сказал темный эльф.
   — К черту учеников! Где мой сын? — крикнул Танис.
   — Он в безопасности, — ответил Даламар. — Сперва…
   Танис потерял голову. Он метнулся к темному эльфу, пытаясь дотянуться до его горла.
   Вспыхнул голубой свет, отбросивший Таниса назад. Полуэльф больно ударился о деревянную дверь. Члены Таниса свела судорога, голова трещала.
   Потрясенный своей беспомощностью, Танис собрался с силами и опять бросился на Даламара.
   — Перестань, Танис, — сурово сказал темный эльф. — Ты ведешь себя как дурак. Смотри, ты находишься в Башне Высшего Волшебства, в моей Башне.
   И ты безоружен, но, даже если бы у тебя и было оружие, ты не смог бы противостоять мне.
   — Отдай мой меч, — тяжело переводя дух, сказал Танис, — тогда посмотрим.
   Даламар ухмыльнулся:
   — Пойдем, дружище. Говорю тебе, твой сын в безопасности. И как долго он будет в безопасности, зависит от тебя.
   — Это угроза? — мрачно спросил Танис.
   — Угрозы для тех, кто боится. А я просто смотрю фактам в лицо.
   Пойдем, пойдем, дружище. Что же случилось с твоей знаменитой логикой, с замечательным самообладанием? Все улетучилось, когда влетел аист?
   — Он мой сын. А эти дракониды, я так боялся… — Танис вскочил на ноги. — Но как тебе объяснить? Ведь ты никогда не был отцом.
   — Если стать отцом значит превратиться в безумного идиота, то уж лучше никогда им не становиться. Сядь, пожалуйста. Давай обсудим это как разумные люди.
   Сердито сверкая глазами, Танис опустился в удобное кресло, стоящее рядом с камином. Даже теплым весенним днем Башня оставалась холодной и темной. Комната, в которой оказался Танис, была роскошно обставлена, включая еду и питье. Несколько незначительных ран Полуэльфа, оставленных в основном когтями драконидов, и шишки на голове были старательно перевязаны.
   Даламар уселся напротив.
   — Если ты будешь слушать внимательно, я расскажу, что происходит.
   — Слушаю тебя, — отозвался Танис. — Говори. Все ли хорошо с моим сыном? Как он себя чувствует?
   — Конечно. Если бы это было не так, Гил бы не понадобился своим похитителям. Так что за это не волнуйся, дружище. К тому же я твой друг, — добавил Даламар, заметив злые огоньки в глазах Таниса. — Хотя я и допускаю, что факты говорят против меня. Что касается твоего сына, — продолжал Даламар, — его увезли на родину, в Квалинести. Все-таки это его родина, Танис, хоть ты и не хочешь об этом слышать. Мальчика хорошо устроят, будут вежливо с ним обращаться. Для эльфов так естественно развлекать его, защищать, ведь он станет их королем.
   Танис не верил своим ушам, ему показалось, что он ослышался.
   Он опять вскочил на ноги:
   — Это что, неудачная шутка? Зачем тебе это, Даламар? Какие цели ты преследуешь?
   Темный эльф поднялся с кресла и, скользнув к Танису, положил руку ему на плечо.
   — Это не шутка, друг. Или если шутка, то никому не смешно. Теперь Гилтас в безопасности. Пока что.
   И опять Танис увидел видение, посетившее его в Башне Бурь, — черные тучи, сгущающиеся над его сыном. Танис нахмурился, пряча жгучие слезы.
   Даламар крепче сжал его плечо.
   — Держись, друг. У нас не так много времени. Каждая минута на счету.
   Впереди нас ждет великое дело, и, — мягко добавил Даламар, — надо его тщательно обдумать.

Глава 8

   — Король? — изумленно повторил Гил. Он недоверчиво смотрел на Эльхану. — Беседующий-с-Солнцами! Я? Нет, ты шутишь. Я… Я… не хочу быть королем!
   Женщина улыбнулась. Эта улыбка была похожа на отблеск зимнего солнца на толстом льду. Она осветила ее лицо, но от этого оно не стало теплее. И не стало теплее Гилу.
   — Боюсь, принц Гилтас, твои желания сейчас не имеют значения.
   — Но ты же королева.
   — Королева! — В ее голосе слышалась горечь.
   — Мой дядя Портиос — Беседующий, — продолжал Гил, сбитый с толку и, хотя он и не признавался себе в этом, испуганный. — Я… Это бессмысленно!
   Эльхана смерила его холодным взглядом, отвернулась и подошла к окну.
   Отодвинув занавеску, она смотрела в окно, и Гил хорошо видел ее лицо в свете дня. В полумраке Эльхана казалась холодной и властной, но при солнечном свете было видно, что она озабочена, встревожена и испугана. Да, она тоже боялась, но, как казалось Гилу, не за себя.
   «Я не хочу быть королем», — услышал он свое хныканье. Так хнычет капризный ребенок, не желающий отправляться спать. Он покраснел.
   — Прости меня, госпожа Эльхана. Столько всего произошло… и ничего из этого я не понимаю. Ты говоришь, что Рашас привел меня сюда, чтобы короновать как Беседующего-с-Солнцами, чтобы сделать меня королем Квалинести. Не знаю, как это возможно…
   — Не знаешь? — Она обернулась и смерила Гила взглядом. Жесткие темные фиолетовые глаза глядели с подозрением.
   Гилтас был поражен.
   — Госпожа, клянусь! Я не знаю… Пожалуйста, поверь мне…
   — Где твои родители? — неожиданно спросила Эльхана, опять поворачиваясь к окну.
   — Думаю, что дома, — ответил Гил. К горлу подкатился комок. — Если только мой отец не поехал за мной.
   У Гила росла надежда. Конечно, отец придет за ним. Танис найдет приглашение на том самом месте, где Гил оставил его (заявление о его праве поступать по собственному желанию). Танис доедет до «Черного Лебедя» и… и узнает, что Гил там не появлялся.
   — Я позволил слуге Рашаса взять мою лошадь! Он… он должен был что-то сказать моим родителям! — Гил уныло опустился на стул. — Каким же дураком я был!
   Эльхана отпустила занавеску и, опять повернувшись к молодому человеку, какое-то время внимательно смотрела на него. Потом подошла и положила руку ему на плечо. Даже через рубашку ощущался холод ее ладони.