Страница:
без тебя мне нелегко
я один тут не смогу
я так тебя люблю
Ну, я, конечно, крепился
старался дополнительно
выжимая все соки
из паршивой увольнительной
пропустил холодного в Драконе
с филиппинским стриптизом
и поболтал о бейсболе с лейтенантом
за сингапурским слингом
мне было любопытно, как это та же самая луна
над вот этим Чайнатауном скверным
может так же глядеть на Иллинойс
и тебя там видеть сверху
ты же знаешь, я тебя люблю
а мой дом так далеко
без тебя мне нелегко
я один так не смогу
я тебя люблю
Сход на берег...
Сход на берег...
Мы вместе росли и
о ней мои мысли
вот видишь, в блокноте --
она
Она была с фермы
и знаешь, наверно
я выколю
имя ее
Нет жизни без нее
всегда был
я у нее одной
она жила рядом с МакГенри
в Джонзбурге, Иллинойс
Я всадил 16 патронов из 36-го
и Черная Ворона пролезла в
дырку в облаках
скормил все свои заначки
вьючному мулу
пустил себе на лестницу
маримбу из ломбарда
и на ствол одуванчика
облокотился
на ствол одуванчика облокотился
плюнув на ладоши
перышки взъерошил
Набил себе в сумку
свинячьих отрубей
как оглашенный, дудел
на французской трубе
загнал пинками того мула
на верхушку сосны
пинками того мула на верхушку сосны
дыру запузырил
поболе барабана
вырезал себе финку
из длинного локтя
пущу тебя на растопку
Черная Ворона, 16 патронов из 36-го
Я проспался в канаве
нахнокал обед
выдрал седушки --
стал красным Корвет
выдрал седушки -- стал красным Корвет
Лайонел, и Дэйв, и Мясник -- на троих
встретимся в суставах костлявых
пихт
а на струнах Уошборна
портянки висят
и мы с этим мулом пролезли
в дыру
мы с этим мулом-таки влезли в дыру
пущу тебя на растопку
Черная Ворона, 16 патронов из 36-го
Теперь мотает, бедолага
у меня он срок
навьюченный на мула
ну чем не курорт
он навьючен на мула - ну чем не курорт
я луплю по струнам
чтоб сошел с ума он
играю я погромче, пусть цепями гремит
я играю погромче, пусть цепями гремит
пущу тебя на растопку
Черная Ворона, 16 патронов из 36-го
Здесь от пекла не скрыться, унылые лица
не отыщешь и воду ты для скотовода
здесь не освежиться никак новичку
что скот гонит из Мельбурна в Аделаиду
В поездах -- рестораны, паровозы -- быстрее
и вокзал в Сервистоне тихонько хиреет
Ничего нет грустнее местечка без смеха
а начальство решило, что лавка здесь -- это
пустая потеха
нет водки, нет трюмной воды старожилам
Солнце сушит товар в обувном магазине
только бьется колибри в закрытой витрине
Тут чахлый кустарник укрывал
этот старый колодец шестьдесят с лишним лет
но 21 марта -- и он закипает
и заклятие Паттерсона холмы овевает
паровоз ксилофонит
перрон он проехал
можно сдохнуть от жажды в местечке без смеха
ни бурбона, ни ржавой воды
хотя старожилы
боролись с начальством, да лопнули жилы
21 марта, убогое солнце сияет
лишь проклятие Паттерсона холмы овевает
паровоз ксилофонит
вот вокзал он проехал
можно сдохнуть от жажды в местечке без смеха
Яйца с беконом скачут
по сковороде
пес скулит и елозит
у каланчи
опрокинул вчера снова
мусорный бак
и строители вечно
доспать не дают
В нашей местности
В нашей местности
В нашей местности
В пятницу -- траур
в субботу -- пикник
Сэй свой наган под прилавком хранит
а все грузовики так
кошмарно гремят
и масло не возят
теперь по домам
В нашей местности
В нашей местности
В нашей местности
Мамбо так пнул барбоса
что тот улетел
дети ходят без сладкого --
рынок сгорел
одеяла газет на
ветру шелестят
эта чертова топь
засосала меня
В нашей местности
В нашей местности
В нашей местности
Филиппинские девки
на паперти ржут
а окошко разбито
и хозяина нет
Мясника взяли в армию
что с него взять
и рабочий курочит
тротуары опять
В нашей местности
В нашей местности
В нашей местности
Осел, значит, Фрэнк в Долине
и повесил свои дикие годы
на гвоздь, который вогнал в
лоб жене
торговал подержанной конторской мебелью
на Сан-Фернандо-Роуд
и взял под свою ответственность кредит
в 30.000 долларов под 151/4% годовых
на первый взнос за домик с двумя спальнями
его жена -- траченный кусок некогда блиставшей тусовки
готовила хорошие кровавые мэри
и по большей части помалкивала
у нее была маленькая чихуахуа по кличке Карлос
с каким-то сифилисом на шкуре
и совершенно слепая. У них была
абсолютно современная кухня
с духовкой-самочисткой (полный комплект)
Фрэнк ездил на маленьком седане
они были так счастливы
Однажды вечером Фрэнк возвращался домой
с работы, остановился у винной лавки
взял пару Хайла Мики
выпил в машине по пути
к заправке Шелл, купил там галлон
газолина в канистре, оросил
всч в своем доме, запалил
отогнал машину на другую сторону улицы, весело
смеясь, наблюдал, как оно всч пылает
оранжевое, как в День Всех Святых, и
красное, как кирпичная труба, после чего
врубил радио на станцию с хит-парадом
выехал на Голливудскую Трассу
по направлению к северу
Никогда эту собаку терпеть не мог
Вернулся, значит, он с войны
с веселухой в голове
и пришпоренной тачкой на ходу
с парой ног, трепетавших
крылышками мотылька
да с собачкой, что с мозгами
не в ладу
сошелся с музыкантшей Армии
Спасения
в рог скручивался
ее рыбмечтромбон
залег на дно озера
Десяти Конченных
-- хорошо, что обрел
здесь дом он
Вернулся, значит, он с войны
с веселухой в голове
и задумал фейерверки он везде
он знал, что он в ответе с
нержавеющим мачете
и пинтой Баллантайна
каждый день
пролил там он столько только голливудских слез
сняв мансарду над хранилищем замков
охмурил за всю дурищу
из-под Кратчфилда
и так провел он 27 годков
Потом собрал все
ожиданья, навострился в Калифорнию
с банджо-мухобойкой за спиной
в райской ботве - счастливый тигр
и бензедрин -- чтоб доползти
...снимали с эвкалипта всей толпой
лейтенант ему кенариху взял
и долго что-то ей втирал
и Честерфильдом лунный луч ловил
и вот за всех прекрасных дам
впаяли двадцать по рогам
Дохляк по жизни
выбился из сил
Кто видел, как он с
трупаками шпарил мамбо
кто видел, как на стенке он висел
ведь каб не эти басни, он
зачах бы в одночасье
а может, его б не было совсем
Кто видал, как он заехал
в Бирмингем уходящим
вдаль товарняком
а если вы решите переврать меня
наврете все равно, клянусь Христом
Он катился вниз
дьвол дал ему много имен
он катился вниз
цепляясь за последний вагон
он катился вниз
катился прямо вниз
всегда жевал табак
и пил из ванны джин
всегда жевал табак
и пил из ванны джин
он катился вниз
катился парень вниз
прямо вниз
Что ж, он катился вниз
дьявол прыгал на его голове
он катился вниз
ночевал на говенном гумне
он катился вниз
и с дьяволом в постели курил
он катился вниз
не слушал то, что я говорил
он шел вниз, вниз, вниз, вниз
дальше вниз
Так он катился вниз
а сатана шептал, что не так
он катился вниз
и с воплями слетел чердак
вниз, вниз, вниз
катился парень вниз
Он весь изолгался
и всегда только врал
он весь изолгался
и всегда только врал
он катился вниз
катился парень вниз
прямо вниз
Фраки есть и скатерти
литавры и стол
в башмаках уже не походить
кегли и купальники
кольца и кларнет
в радио нужно лампу
сменить
портной и жестянщик
солдатский скарб
сапог -- в нем подошва цела
медалька за храбрость
ружьч для меня
всему, что в этом хламе
грош цена
Шины и запонки
и книжки с трофеями
хоть тормоз и гонит
но хуже -- пешком
Гантели и галстуки
нож заржавел вот
а капот можно вмять
молотком
лудильщик и плотник
солдатский скарб
сапог -- в нем подошва цела
медалька за храбрость
ружье для меня
всему, что в этом хламе
грош цена
И от тебя меня тошнит
и от тряпок твоих
щас пропишу тебе так
что не узнаешь своих
ведь ты мне дуру гнала
Попалась мне голышом
с полузнакомым
алкашом
Пришел домой я вчера
приняв четверть бухла
Сказала: к матери пойду -
но где, к чертям, ты была
Ты шлялась где-то по ночам
меня считая малышом
с полузнакомым
алкашом
ты в Оклахоме уже
и простывает твой след
все так же хмуришь лобок
собаки гавкают вслед
я у тебя на хвосте -- я переводик нашел
отправленный вчера
тебе твоим алкашом
Я таскал за косички беду
прятался в вереске
у самой трясины
подальше от главных дорог
выдавая волчьи билеты
по ветру от проклятых ищеек
и таскал за косички беду
залегал под кипарисом
прикидываясь камнем
пока кровь не перестанет
я сдувал флюгер
с какой-то старой таверны
разводил огонь
в скелете заднего сиденья допотопного Такера
и таскал за косички беду
я глиною мазал то место
куда шершень жало вогнал
ворочался в канаве
всю ночь напролет я без сна
и таскал за косички беду
вывешивал промокшую куртку
под дождь на колючий забор
холодной и ржавой водою
заливал свой жалкий костер
таскал за косички беду
к рассвету ручей разливался, хоть выколи глаз
мне во мгле
и я плыл вниз по теченью
на полусгнившем бревне
я таскал за косички беду
таскал за косички беду
таскал за косички беду
Дядя Вернон
Дядя Вернон
Независим как
Кабан на льду
В скотобойнях
Он -- большая шишка
И все пляшут
Под его дуду
Дядя Билли
С дядей Вилли
Миллион зашибли
За войну
Но канальи --
Скупердяи
Хрен когда тебе
Хоть грош дадут
Тетя Мэйм
Свихнулась
В шее
И в парадных
Стала проживать
А по радио
Крутят оперы
А она всех
Посылает в Ад
Дядюшка Том
Был пилотом
Франции
Душа не
Вынесла
Он теперь
Букмекер и воришка
И в испускании
Водички слаб
Дядя Фил
Наследства не оставил
Опухоль -- с яйцо
И все растет
Кралю взял себе
С Пуэрто-Рики
На протезе
Коль народ не врет
Дядя Буль
Не может без пилюль
Он с эмфиземою
И слеп как крот
Надо разузнать
Где его денежки
Да скорее
А не то помрет
Ты сыграй мне Тарантеллу
Чтоб собачий вой стоял
Кубинцы нам щас спляшут
Хоть бы дьявол их задрал
Они танцуют танго
Пока лбов не разобьют
Пока все свои кошмары
На шурупы разберут
Дай мне выпасть из окошка
С серпантином в волосах
Сдай тузов козырных
Пока все не рассказал
Не признался в том, что было
Не наврал про то, как жил
Ты спать меня навечно уложи
Пусть играют мои песни
А розы валятся горой
Ты в Новый Орлеан отправь
Меня и тыл прикрой
И в рожу живодеру
Харкни от меня, не трусь
Мой кларнет засунь под койку
Я покуда не вернусь
Ты одень ее как куколку
И глаз с ней не спускай
Как флагом, сковородкой
В выходные помахай
Перо мне заточи, а сам
Затихни до зари
Распишись мне на капоте
И билетик подари
Меня выкинь из окошка
С серпантином в волосах
Сдай тузов козырных
Пока всем не рассказал
Я признаюсь в том, что было
Но навру про то, как жил
Ты спать меня навеки уложи
Спать меня навечно положи
Битые стекла
Ржавый костыль
Там, где раньше фиалки цвели
Помаши ручкой рельсам
Безумным псам лета
И всему, что знал и любил
То, что делают здесь за алмазы
То за золото делают ведь
Но калеки сдаются не сразу
И спят в придорожной траве
С лестницы шлепнешься
Дырку найдешь
Безумен как шляпник
И тощ точно грош
На поле выйди --
Холмы зелены
Мечту укради мне
Пропой свои сны
Наполеончик
Коленки разбил
Но за Розу садится в седло
А апостолы Павлы
Хари бреют в канавах
И шкуляют обноски его
То, что делают здесь за алмазы
И за золото сделают ведь
Но безумцы сдаются не сразу
И храпят в придорожной траве
Что ж, угол 9-й и Хеннепин
И у всех пончиков имена
Звучат, как у проституток
И следы от зубов луны --
На небе, наброшенном на все это брезентом
И сломанные зонтики -- как
Дохлые птицы, и пар
Валит от решеток, будто
Весь этот чертов город готов взлететь на воздух
А все кирпичи исшрамлены тюремными татуировками
И все ведут себя хуже собак
И кони надвигаются по Скрипичной Улице
И Голландец валится с ног
И номера все провонялись дизтопливом
И ты впитываешь в себя
Сны всех, кто когда-либо здесь ночевал
А я заблудился в окне
Я прячусь в лестничной клетке
Болтаюсь в шторах
И сплю в твоей шляпе
И никто здесь не приносит
В бар ничего мелкого
Все начали тут очень хорошо
Вот только объяснили им плохо
А у девчонки за стойкой вытатуированы слезинки
По одной на каждый год, что его нет рядом, говорит она
Этакая ветшающая красотка, но
С ней ничего серьезного, чего
100 долларов не могли бы подлечить
В ней такая зазубренная грусть
Что становится только острее
С лязгом и грохотом
Проходящего мимо Южного Тихоокеанского
А часы оттикивают свое протекающим краном
Пока тебя не переполнит протухшей водой, горечью и руинами тоски
И не перехлестнет через край
На первого встречного, готового слушать
И я видел все это
Я видел все это
Сквозь желтые окна
Вечернего поезда
Роса уж на болотах
Совы в звоннице пустой
Где та, что меня ласкала
И клялась в любви святой
Клялась в любви святой
Не унять тоску такую
Зелень -- гладью на полях
Из своей памяти краду я
Но невинен я в этих снах
В этих снах
Невинен я в этих снах
Я дал ей обещанье
Браслетку подарил
Сказал, что не покину
И сердце ей разбил
Сердце ей разбил
По погосту мы бежали
Хохотали вчетвером
Клялись, что будем вместе
Покуда не умрем
Покуда не умрем
Ты хочешь денежек в кармане
и шляпу на сто лет
чтоб одеяло грело
обед ждал на столе
но сегодня небо плачет
и завтра -- дождь с утра
и нужно ждать, когда придет вчера
Я еду в Нью-Йорк-Сити
на поезде ночном
коль хочешь -- оставайся
и дождись меня потом
пока же небо -- серо
и затра -- дождь с утра
и нужно ждать, когда придет вчера
Если к радуге
хочешь ты прийти
умей прощаться и прощать
Сбудутся все сны
где-то впереди
там, где воспоминанья лежат
И вот дорога развернется
луна начнет сиять
хочу, чтоб ты запомнила
когда исчезну я
что небо плачет вновь
и завтра -- дождь с утра
и нужно ждать, когда придет вчера
Небо в слезах сейчас
и завтра -- дождь с утра
и нужно ждать, когда придет вчера
Всего лишь ждать, пока придет вчера
Больше чем ливень
сегодня мочит нас
Больше чем буря
Больше чем буря
Больше чем морок
когда трезвеешь
Одна морока
Одна морока
В чьих там карманах полно монет?
Где там букеты для дам?
Вождей помятых на бабках нет
Ничто не светит всем нам
Больше чем круто --
вот каково сейчас
И больше чем тоска над головой
Больше чем морок
когда трезвеешь
Нет больше танцев
Нет больше танцев
Больше чем круто --
вот каково сейчас
Одна морока
Одна морока
В чьих там карманах полно монет?
Где там букеты для дам?
Вождей помятых в помине нет
Ничто не светит всем нам
Больше прощанья
с тобой нам предстоит
И больше чем тоска над головой
Песня для Марианны (1987)
За Ла-Маншем -- чуждый климат
Не видать мостов с реки
Странно -- женщины спасают
То, что топят мужики
Он -- туманы и ненастья
Он -- паршивейший прогноз
Роза вянет прямо в пальцах
Человек коньяк принес
По свету по всему
Люди
Лгут только о погоде
По свету по всему
Все одно
Все одно
Хляби сверзились на сушу
И в твоих словах -- вода
Все в порядке, дорогуша --
Я не плачу в городах
А с такой любви, как наша
Мерку лучше снять в гробу
Я зонтов не покупаю
Мне один всегда дадут
По свету по всему
Люди
Лгут только о погоде
По свету по всему
Все одно
Все одно
Ты поймешь -- это начало
Ты поймешь -- это конец
Снова станем мы чужими
Лишь туман сползет с небес
По свету по всему
Люди
Лгут только о погоде
По свету по всему
Все одно
Все одно
(Литье Волшебных Пуль)
Стихи Тома Уэйтса, тексты Уильяма Берроуза
По мотивам "Вольного Стрелка", народной сказки Августа Апеля и Фридриха
Лауна, и "Смертельного Стрелка" Томаса де Куинси
(1993)
Когда на меня впервые вышел Роберт Уилсон и Театр "Талия" из Гамбурга с
тем, чтобы я занялся "Черным Всадником", я был заинтригован, польщен и
испуган. Времени это требовало обширного, а расстояние, которое мне пришлось
бы преодолевать туда и обратно, было проблематично, но после встречи в отеле
"Рузвельт" в Голливуде я убедился, что мне брошен волнующий вызов, а от
возможности поработать с Робертом Уилсоном и Уильямом Берроузом просто грех
было бы отказаться. Я видел только одну постановку Уилсона, "Эйнштейн на
Пляже" в Бруклинской Академии Музыки, и она меня втянула в сон такой силы и
красоты, что и много недель спустя я все еще не мог проснуться до конца.
Сценические образы Уилсона позволили мне заглянуть в окна и увидеть
ошеломляющую красоту, изменившую мне глаза и уши навсегда. Уилсон --
изобретатель, путешествующий в глубочайшие чащобы разума и духа в поисках
открытий, и процесс его работы невинен и уважителен. В своих мастерских на
первом этапе он требует от всех участников войти в его мир и так же ценить
то, что они туда приносят, как и то, что оставляют снаружи. Я несколько
волновался насчет нашей совместимости, поскольку его процесс казался мне уже
таким развитым, а я был в новой для себя стране, поскольку работал в
Гамбурге, Германия, Дождливые Улицы, церковные колокола и железнодорожный
вокзал. К моему удивлению, наши отличия стали нашей силой. Каждое утро я
приносил на репетицию песни и музыку, над которыми работал предыдущим
вечером в студии у Герда Бесслера. Я выбрал Грега Коэна, чтобы он работал
над аранжировками со мною вместе, формовал музыку, подбирал оркестр, собирал
звуки и записывал черновые пленки за ночь до репетиции. Грег --
мультиинструменталист, с которым я имею удовольствие работать и на
гастролях, и в студии уже лет пятнадцать или даже больше. "Музыкальная
Фабрика" Герда Бесслера -- то место, где родилось большинство идей партитуры.
Герд Бесслер -- необычайный музыкант и звукоинженер, и значение его опыта и
предыдущей работы в Театре "Талия" трудно было переоценить. Именно его
неистощимая энергия и верность спонтанности и духу приключений на его
"Музыкальной Фабрике" сыграли свою роль, и вместе мы каждый вечер
придумывали свежий материал, чтобы утром принести его на репетицию. Грег
Коэн был бесстрашным сотрудником и помог мне вырасти музыкально, к тому же,
запас его идей был неистощим, когда (часы долги, кофе остыл, булочки черствы
и некуда прилечь). Герд, Грег и я были сердцевиной музыкального отдела на
ранних стадиях постановки, и мы вместе обрабатывали пленки вот таким вот
грубым образом, даже и не предполагая, что они когда-нибудь выйдут в свет, а
это давало всем нам невинность и свободу наплевательского отношения к
общепринятой технике звукозаписи, ведь мы вынуждены были работать под дулом
пистолета, чтобы приносить на карнавал Уилсона каждое утро что-либо
завершенное. Хотя в эту подборку включены и другие записи материала,
сделанные в Калифорнии четыре года спустя, дух записи вот в этой манере
совместно с Грегом Коэном и Гердом Бесслером в Гамбурге был ключевым камнем
общего ощущения песен. То, что нас при сочинении и аранжировке вдохновляли
театральные образы Уилсона, было бесценным для всего процесса -- мечта любого
автора песен. "Оркестром Черного Всадника" ("Группой Дьявольского Рубато")
были Ханс-Йорн Брандененбург, Волкер Хемкен, Хеннинг Штоль, Кристоф Мойниан,
Дитер Фишер, Джо Бауэр, Франк Вульфф и Штефан Шафер. У них у всех карьеры
были различными: кто-то пришел из строго классического мира, кого-то
обнаружили играющим на станции, -- и им пришлось несколько привыкать к моему
грубому образу работы, а мне пришлось учить язык, чтобы с ними общаться и
все же сохранять живьем спонтанность. Их слышно на некоторых песнях этого
сборника. Но записываться с ними больше оказалось сложно из-за времени и
расстояния. Все они героически были преданы этому делу, внесли огромный
вклад и стали тем театральным оркестром, о котором я всегда мечтал. В
Калифорнии, возможно, четыре года спустя, я собрал другой оркестр,
основанный на тех же принципах, что и "Группа Дьявольского Рубато", с тем же
самым инструментарием, чтобы вновь посеять гамбургские семена. Он
представлен во многих песнях: "Счастливый День", "Русский Танец", "Собью
Луну", "Масляная Ночь", "Госпельный Поезд (Орк.)", "Охотник-Мазила",
"Правильные Пули" и "Черный Ящик". Группа, образованная в Калифорнии, вся
состояла из сан-францисских музыкантов, и, хотя мы начали работатьпо нотам,
медленно я начал осознавать, что для эффективного продолжения работы нам
необходим более грубый подход, и вскоре мы забросили большую часть партитуры
и стали работать по пленкам и собственной интуиции. Все участники группы
"Западное Рубато" были полны решимости "офранкенштейнить" музыку и
превратить ее в нечто вроде прекрасного крушения поезда. Мы записывались в
холодном сарае, с плохим светом и без перекуров -- для того, чтобы вдохнуть в
музыку новую жизнь. "Госпельный Поезд (Оркестровка)" был записан после
изматывающего дня дисциплины, пьеса гавкалась так, будто ее играет гаражная
банда, а весь оркестр обезьянничал как паровоз, несущийся в Преисподнюю, то
был волнующий момент для всех нас, и даже фаготист хотел послушать его еще
разок. Все они -- бесстрашные музыканты, желающие и стремящиеся работать. С
Гамбургским Оркестром, группой из Калифорнии и первоначальными записями,
сделанными с Грегом Коэном и Гердом Бесслером, мы пытались найти музыку,
которая могла бы сном войти в чащобу образов Уилсона и быть абсурдной,
ужасающей и хрупкой. Я надеюсь, что эти три вещи донесены в настоящем
собрании песен. Актеры в постановке "Черного Всадника" театра "Талия" были
такого калибра, который мне в жизни никогда не встречался: бесстрашные,
неутомимые, безумные и способные заходить очень глубоко при зачастую сложных
обстоятельствах (холодный кофе, черствые булочки и некуда прилечь), они
взяли песни и оживили их, и песни оживили их самих. Я никогда не работал
композитором, который должен оставаться за пределами представления, и учить
их песням было для меня таким же образованием, как и для них. Они походили
на состарившихся детей и изумляли меня своей готовностью и силой воображения
-- в этом сборнике пою я, но в каждом моем исполнении есть вещи, которым я
научился по их интерпретациям. Уильям Берроуз был непоколебим как
металлический стол, и его текст стал той ветвью, на которой болтался наш
узелок. Его разрезанный текст и открытый процесс поиска языка для этой
истории стали той рекой слов для меня, из которой я мог черпать стихи для
песен. Он дал пьесе мудрость и голос, вплел их в нее целиком. Неким образом
это странное сборище людей смогло создать восхитительную театральную
постановку, ставшую небывало успешной в Гамбурге, в Театре "Талия", и
объездила весь мир, идет до сего дня и оказала мне честь сделать меня своей
частью.
Том Уэйтс
Лос-Анжелес, сент. 1993
Жил да был один старый лесник, со своей женой и дочерью. И когда пришла
пора дочери его выходить замуж, выбрал он ей охотника, ибо старел он и не
желал, чтобы дело его умерло. Но дочь его уже любила другого, и, к
несчастью, не был он охотником, а служил конторщиком, и отец ее никак не
хотел благословлять их союз. Но дочь во что бы то ни стало решил выйти замуж
только за того, кого любила, поэтому сказала ему: "если сможешь доказать
свою меткость охотничью, отец мой позволит нам жениться".
И вот ушел конторщик в лес, и взял ружье с собою, и мазал он, куда бы
ни целился, и принес домой одного лишь стервятника.
Отец не одобрил их брака, и всч уже казалось без толку, но конторщик
был полон решимости восторжествовать. И когда ушел он в лес в следующий раз,
явился ему дьявол и предложил горсть волшебных пуль, и пулями этими мог
поразить он всю дичь, в какую бы ни целился, даже с закрытыми глазами. Но
дьявол предупредил его, что "некоторые пули тут для тебя, а некоторые -- для
меня". А день свадьбы, между тем, все ближе и ближе, и конторщик
заволновался, ибо должно было состояться в тот день состязание в стрельбе, и
он боялся, что волшебных пуль ему не хватит. Хоть и предупреждали его, что
"сделку с дьяволом только глупец заключает", вышел он на развилку дорог, и
дьявол предстал пред ним, как и раньше, и дал ему еще одну волшебную пулю. В
день свадьбы прицелился конторщик в деревянную голубку, и под взглядом
я один тут не смогу
я так тебя люблю
Ну, я, конечно, крепился
старался дополнительно
выжимая все соки
из паршивой увольнительной
пропустил холодного в Драконе
с филиппинским стриптизом
и поболтал о бейсболе с лейтенантом
за сингапурским слингом
мне было любопытно, как это та же самая луна
над вот этим Чайнатауном скверным
может так же глядеть на Иллинойс
и тебя там видеть сверху
ты же знаешь, я тебя люблю
а мой дом так далеко
без тебя мне нелегко
я один так не смогу
я тебя люблю
Сход на берег...
Сход на берег...
Мы вместе росли и
о ней мои мысли
вот видишь, в блокноте --
она
Она была с фермы
и знаешь, наверно
я выколю
имя ее
Нет жизни без нее
всегда был
я у нее одной
она жила рядом с МакГенри
в Джонзбурге, Иллинойс
Я всадил 16 патронов из 36-го
и Черная Ворона пролезла в
дырку в облаках
скормил все свои заначки
вьючному мулу
пустил себе на лестницу
маримбу из ломбарда
и на ствол одуванчика
облокотился
на ствол одуванчика облокотился
плюнув на ладоши
перышки взъерошил
Набил себе в сумку
свинячьих отрубей
как оглашенный, дудел
на французской трубе
загнал пинками того мула
на верхушку сосны
пинками того мула на верхушку сосны
дыру запузырил
поболе барабана
вырезал себе финку
из длинного локтя
пущу тебя на растопку
Черная Ворона, 16 патронов из 36-го
Я проспался в канаве
нахнокал обед
выдрал седушки --
стал красным Корвет
выдрал седушки -- стал красным Корвет
Лайонел, и Дэйв, и Мясник -- на троих
встретимся в суставах костлявых
пихт
а на струнах Уошборна
портянки висят
и мы с этим мулом пролезли
в дыру
мы с этим мулом-таки влезли в дыру
пущу тебя на растопку
Черная Ворона, 16 патронов из 36-го
Теперь мотает, бедолага
у меня он срок
навьюченный на мула
ну чем не курорт
он навьючен на мула - ну чем не курорт
я луплю по струнам
чтоб сошел с ума он
играю я погромче, пусть цепями гремит
я играю погромче, пусть цепями гремит
пущу тебя на растопку
Черная Ворона, 16 патронов из 36-го
Здесь от пекла не скрыться, унылые лица
не отыщешь и воду ты для скотовода
здесь не освежиться никак новичку
что скот гонит из Мельбурна в Аделаиду
В поездах -- рестораны, паровозы -- быстрее
и вокзал в Сервистоне тихонько хиреет
Ничего нет грустнее местечка без смеха
а начальство решило, что лавка здесь -- это
пустая потеха
нет водки, нет трюмной воды старожилам
Солнце сушит товар в обувном магазине
только бьется колибри в закрытой витрине
Тут чахлый кустарник укрывал
этот старый колодец шестьдесят с лишним лет
но 21 марта -- и он закипает
и заклятие Паттерсона холмы овевает
паровоз ксилофонит
перрон он проехал
можно сдохнуть от жажды в местечке без смеха
ни бурбона, ни ржавой воды
хотя старожилы
боролись с начальством, да лопнули жилы
21 марта, убогое солнце сияет
лишь проклятие Паттерсона холмы овевает
паровоз ксилофонит
вот вокзал он проехал
можно сдохнуть от жажды в местечке без смеха
Яйца с беконом скачут
по сковороде
пес скулит и елозит
у каланчи
опрокинул вчера снова
мусорный бак
и строители вечно
доспать не дают
В нашей местности
В нашей местности
В нашей местности
В пятницу -- траур
в субботу -- пикник
Сэй свой наган под прилавком хранит
а все грузовики так
кошмарно гремят
и масло не возят
теперь по домам
В нашей местности
В нашей местности
В нашей местности
Мамбо так пнул барбоса
что тот улетел
дети ходят без сладкого --
рынок сгорел
одеяла газет на
ветру шелестят
эта чертова топь
засосала меня
В нашей местности
В нашей местности
В нашей местности
Филиппинские девки
на паперти ржут
а окошко разбито
и хозяина нет
Мясника взяли в армию
что с него взять
и рабочий курочит
тротуары опять
В нашей местности
В нашей местности
В нашей местности
Осел, значит, Фрэнк в Долине
и повесил свои дикие годы
на гвоздь, который вогнал в
лоб жене
торговал подержанной конторской мебелью
на Сан-Фернандо-Роуд
и взял под свою ответственность кредит
в 30.000 долларов под 151/4% годовых
на первый взнос за домик с двумя спальнями
его жена -- траченный кусок некогда блиставшей тусовки
готовила хорошие кровавые мэри
и по большей части помалкивала
у нее была маленькая чихуахуа по кличке Карлос
с каким-то сифилисом на шкуре
и совершенно слепая. У них была
абсолютно современная кухня
с духовкой-самочисткой (полный комплект)
Фрэнк ездил на маленьком седане
они были так счастливы
Однажды вечером Фрэнк возвращался домой
с работы, остановился у винной лавки
взял пару Хайла Мики
выпил в машине по пути
к заправке Шелл, купил там галлон
газолина в канистре, оросил
всч в своем доме, запалил
отогнал машину на другую сторону улицы, весело
смеясь, наблюдал, как оно всч пылает
оранжевое, как в День Всех Святых, и
красное, как кирпичная труба, после чего
врубил радио на станцию с хит-парадом
выехал на Голливудскую Трассу
по направлению к северу
Никогда эту собаку терпеть не мог
Вернулся, значит, он с войны
с веселухой в голове
и пришпоренной тачкой на ходу
с парой ног, трепетавших
крылышками мотылька
да с собачкой, что с мозгами
не в ладу
сошелся с музыкантшей Армии
Спасения
в рог скручивался
ее рыбмечтромбон
залег на дно озера
Десяти Конченных
-- хорошо, что обрел
здесь дом он
Вернулся, значит, он с войны
с веселухой в голове
и задумал фейерверки он везде
он знал, что он в ответе с
нержавеющим мачете
и пинтой Баллантайна
каждый день
пролил там он столько только голливудских слез
сняв мансарду над хранилищем замков
охмурил за всю дурищу
из-под Кратчфилда
и так провел он 27 годков
Потом собрал все
ожиданья, навострился в Калифорнию
с банджо-мухобойкой за спиной
в райской ботве - счастливый тигр
и бензедрин -- чтоб доползти
...снимали с эвкалипта всей толпой
лейтенант ему кенариху взял
и долго что-то ей втирал
и Честерфильдом лунный луч ловил
и вот за всех прекрасных дам
впаяли двадцать по рогам
Дохляк по жизни
выбился из сил
Кто видел, как он с
трупаками шпарил мамбо
кто видел, как на стенке он висел
ведь каб не эти басни, он
зачах бы в одночасье
а может, его б не было совсем
Кто видал, как он заехал
в Бирмингем уходящим
вдаль товарняком
а если вы решите переврать меня
наврете все равно, клянусь Христом
Он катился вниз
дьвол дал ему много имен
он катился вниз
цепляясь за последний вагон
он катился вниз
катился прямо вниз
всегда жевал табак
и пил из ванны джин
всегда жевал табак
и пил из ванны джин
он катился вниз
катился парень вниз
прямо вниз
Что ж, он катился вниз
дьявол прыгал на его голове
он катился вниз
ночевал на говенном гумне
он катился вниз
и с дьяволом в постели курил
он катился вниз
не слушал то, что я говорил
он шел вниз, вниз, вниз, вниз
дальше вниз
Так он катился вниз
а сатана шептал, что не так
он катился вниз
и с воплями слетел чердак
вниз, вниз, вниз
катился парень вниз
Он весь изолгался
и всегда только врал
он весь изолгался
и всегда только врал
он катился вниз
катился парень вниз
прямо вниз
Фраки есть и скатерти
литавры и стол
в башмаках уже не походить
кегли и купальники
кольца и кларнет
в радио нужно лампу
сменить
портной и жестянщик
солдатский скарб
сапог -- в нем подошва цела
медалька за храбрость
ружьч для меня
всему, что в этом хламе
грош цена
Шины и запонки
и книжки с трофеями
хоть тормоз и гонит
но хуже -- пешком
Гантели и галстуки
нож заржавел вот
а капот можно вмять
молотком
лудильщик и плотник
солдатский скарб
сапог -- в нем подошва цела
медалька за храбрость
ружье для меня
всему, что в этом хламе
грош цена
И от тебя меня тошнит
и от тряпок твоих
щас пропишу тебе так
что не узнаешь своих
ведь ты мне дуру гнала
Попалась мне голышом
с полузнакомым
алкашом
Пришел домой я вчера
приняв четверть бухла
Сказала: к матери пойду -
но где, к чертям, ты была
Ты шлялась где-то по ночам
меня считая малышом
с полузнакомым
алкашом
ты в Оклахоме уже
и простывает твой след
все так же хмуришь лобок
собаки гавкают вслед
я у тебя на хвосте -- я переводик нашел
отправленный вчера
тебе твоим алкашом
Я таскал за косички беду
прятался в вереске
у самой трясины
подальше от главных дорог
выдавая волчьи билеты
по ветру от проклятых ищеек
и таскал за косички беду
залегал под кипарисом
прикидываясь камнем
пока кровь не перестанет
я сдувал флюгер
с какой-то старой таверны
разводил огонь
в скелете заднего сиденья допотопного Такера
и таскал за косички беду
я глиною мазал то место
куда шершень жало вогнал
ворочался в канаве
всю ночь напролет я без сна
и таскал за косички беду
вывешивал промокшую куртку
под дождь на колючий забор
холодной и ржавой водою
заливал свой жалкий костер
таскал за косички беду
к рассвету ручей разливался, хоть выколи глаз
мне во мгле
и я плыл вниз по теченью
на полусгнившем бревне
я таскал за косички беду
таскал за косички беду
таскал за косички беду
Дядя Вернон
Дядя Вернон
Независим как
Кабан на льду
В скотобойнях
Он -- большая шишка
И все пляшут
Под его дуду
Дядя Билли
С дядей Вилли
Миллион зашибли
За войну
Но канальи --
Скупердяи
Хрен когда тебе
Хоть грош дадут
Тетя Мэйм
Свихнулась
В шее
И в парадных
Стала проживать
А по радио
Крутят оперы
А она всех
Посылает в Ад
Дядюшка Том
Был пилотом
Франции
Душа не
Вынесла
Он теперь
Букмекер и воришка
И в испускании
Водички слаб
Дядя Фил
Наследства не оставил
Опухоль -- с яйцо
И все растет
Кралю взял себе
С Пуэрто-Рики
На протезе
Коль народ не врет
Дядя Буль
Не может без пилюль
Он с эмфиземою
И слеп как крот
Надо разузнать
Где его денежки
Да скорее
А не то помрет
Ты сыграй мне Тарантеллу
Чтоб собачий вой стоял
Кубинцы нам щас спляшут
Хоть бы дьявол их задрал
Они танцуют танго
Пока лбов не разобьют
Пока все свои кошмары
На шурупы разберут
Дай мне выпасть из окошка
С серпантином в волосах
Сдай тузов козырных
Пока все не рассказал
Не признался в том, что было
Не наврал про то, как жил
Ты спать меня навечно уложи
Пусть играют мои песни
А розы валятся горой
Ты в Новый Орлеан отправь
Меня и тыл прикрой
И в рожу живодеру
Харкни от меня, не трусь
Мой кларнет засунь под койку
Я покуда не вернусь
Ты одень ее как куколку
И глаз с ней не спускай
Как флагом, сковородкой
В выходные помахай
Перо мне заточи, а сам
Затихни до зари
Распишись мне на капоте
И билетик подари
Меня выкинь из окошка
С серпантином в волосах
Сдай тузов козырных
Пока всем не рассказал
Я признаюсь в том, что было
Но навру про то, как жил
Ты спать меня навеки уложи
Спать меня навечно положи
Битые стекла
Ржавый костыль
Там, где раньше фиалки цвели
Помаши ручкой рельсам
Безумным псам лета
И всему, что знал и любил
То, что делают здесь за алмазы
То за золото делают ведь
Но калеки сдаются не сразу
И спят в придорожной траве
С лестницы шлепнешься
Дырку найдешь
Безумен как шляпник
И тощ точно грош
На поле выйди --
Холмы зелены
Мечту укради мне
Пропой свои сны
Наполеончик
Коленки разбил
Но за Розу садится в седло
А апостолы Павлы
Хари бреют в канавах
И шкуляют обноски его
То, что делают здесь за алмазы
И за золото сделают ведь
Но безумцы сдаются не сразу
И храпят в придорожной траве
Что ж, угол 9-й и Хеннепин
И у всех пончиков имена
Звучат, как у проституток
И следы от зубов луны --
На небе, наброшенном на все это брезентом
И сломанные зонтики -- как
Дохлые птицы, и пар
Валит от решеток, будто
Весь этот чертов город готов взлететь на воздух
А все кирпичи исшрамлены тюремными татуировками
И все ведут себя хуже собак
И кони надвигаются по Скрипичной Улице
И Голландец валится с ног
И номера все провонялись дизтопливом
И ты впитываешь в себя
Сны всех, кто когда-либо здесь ночевал
А я заблудился в окне
Я прячусь в лестничной клетке
Болтаюсь в шторах
И сплю в твоей шляпе
И никто здесь не приносит
В бар ничего мелкого
Все начали тут очень хорошо
Вот только объяснили им плохо
А у девчонки за стойкой вытатуированы слезинки
По одной на каждый год, что его нет рядом, говорит она
Этакая ветшающая красотка, но
С ней ничего серьезного, чего
100 долларов не могли бы подлечить
В ней такая зазубренная грусть
Что становится только острее
С лязгом и грохотом
Проходящего мимо Южного Тихоокеанского
А часы оттикивают свое протекающим краном
Пока тебя не переполнит протухшей водой, горечью и руинами тоски
И не перехлестнет через край
На первого встречного, готового слушать
И я видел все это
Я видел все это
Сквозь желтые окна
Вечернего поезда
Роса уж на болотах
Совы в звоннице пустой
Где та, что меня ласкала
И клялась в любви святой
Клялась в любви святой
Не унять тоску такую
Зелень -- гладью на полях
Из своей памяти краду я
Но невинен я в этих снах
В этих снах
Невинен я в этих снах
Я дал ей обещанье
Браслетку подарил
Сказал, что не покину
И сердце ей разбил
Сердце ей разбил
По погосту мы бежали
Хохотали вчетвером
Клялись, что будем вместе
Покуда не умрем
Покуда не умрем
Ты хочешь денежек в кармане
и шляпу на сто лет
чтоб одеяло грело
обед ждал на столе
но сегодня небо плачет
и завтра -- дождь с утра
и нужно ждать, когда придет вчера
Я еду в Нью-Йорк-Сити
на поезде ночном
коль хочешь -- оставайся
и дождись меня потом
пока же небо -- серо
и затра -- дождь с утра
и нужно ждать, когда придет вчера
Если к радуге
хочешь ты прийти
умей прощаться и прощать
Сбудутся все сны
где-то впереди
там, где воспоминанья лежат
И вот дорога развернется
луна начнет сиять
хочу, чтоб ты запомнила
когда исчезну я
что небо плачет вновь
и завтра -- дождь с утра
и нужно ждать, когда придет вчера
Небо в слезах сейчас
и завтра -- дождь с утра
и нужно ждать, когда придет вчера
Всего лишь ждать, пока придет вчера
Больше чем ливень
сегодня мочит нас
Больше чем буря
Больше чем буря
Больше чем морок
когда трезвеешь
Одна морока
Одна морока
В чьих там карманах полно монет?
Где там букеты для дам?
Вождей помятых на бабках нет
Ничто не светит всем нам
Больше чем круто --
вот каково сейчас
И больше чем тоска над головой
Больше чем морок
когда трезвеешь
Нет больше танцев
Нет больше танцев
Больше чем круто --
вот каково сейчас
Одна морока
Одна морока
В чьих там карманах полно монет?
Где там букеты для дам?
Вождей помятых в помине нет
Ничто не светит всем нам
Больше прощанья
с тобой нам предстоит
И больше чем тоска над головой
Песня для Марианны (1987)
За Ла-Маншем -- чуждый климат
Не видать мостов с реки
Странно -- женщины спасают
То, что топят мужики
Он -- туманы и ненастья
Он -- паршивейший прогноз
Роза вянет прямо в пальцах
Человек коньяк принес
По свету по всему
Люди
Лгут только о погоде
По свету по всему
Все одно
Все одно
Хляби сверзились на сушу
И в твоих словах -- вода
Все в порядке, дорогуша --
Я не плачу в городах
А с такой любви, как наша
Мерку лучше снять в гробу
Я зонтов не покупаю
Мне один всегда дадут
По свету по всему
Люди
Лгут только о погоде
По свету по всему
Все одно
Все одно
Ты поймешь -- это начало
Ты поймешь -- это конец
Снова станем мы чужими
Лишь туман сползет с небес
По свету по всему
Люди
Лгут только о погоде
По свету по всему
Все одно
Все одно
(Литье Волшебных Пуль)
Стихи Тома Уэйтса, тексты Уильяма Берроуза
По мотивам "Вольного Стрелка", народной сказки Августа Апеля и Фридриха
Лауна, и "Смертельного Стрелка" Томаса де Куинси
(1993)
Когда на меня впервые вышел Роберт Уилсон и Театр "Талия" из Гамбурга с
тем, чтобы я занялся "Черным Всадником", я был заинтригован, польщен и
испуган. Времени это требовало обширного, а расстояние, которое мне пришлось
бы преодолевать туда и обратно, было проблематично, но после встречи в отеле
"Рузвельт" в Голливуде я убедился, что мне брошен волнующий вызов, а от
возможности поработать с Робертом Уилсоном и Уильямом Берроузом просто грех
было бы отказаться. Я видел только одну постановку Уилсона, "Эйнштейн на
Пляже" в Бруклинской Академии Музыки, и она меня втянула в сон такой силы и
красоты, что и много недель спустя я все еще не мог проснуться до конца.
Сценические образы Уилсона позволили мне заглянуть в окна и увидеть
ошеломляющую красоту, изменившую мне глаза и уши навсегда. Уилсон --
изобретатель, путешествующий в глубочайшие чащобы разума и духа в поисках
открытий, и процесс его работы невинен и уважителен. В своих мастерских на
первом этапе он требует от всех участников войти в его мир и так же ценить
то, что они туда приносят, как и то, что оставляют снаружи. Я несколько
волновался насчет нашей совместимости, поскольку его процесс казался мне уже
таким развитым, а я был в новой для себя стране, поскольку работал в
Гамбурге, Германия, Дождливые Улицы, церковные колокола и железнодорожный
вокзал. К моему удивлению, наши отличия стали нашей силой. Каждое утро я
приносил на репетицию песни и музыку, над которыми работал предыдущим
вечером в студии у Герда Бесслера. Я выбрал Грега Коэна, чтобы он работал
над аранжировками со мною вместе, формовал музыку, подбирал оркестр, собирал
звуки и записывал черновые пленки за ночь до репетиции. Грег --
мультиинструменталист, с которым я имею удовольствие работать и на
гастролях, и в студии уже лет пятнадцать или даже больше. "Музыкальная
Фабрика" Герда Бесслера -- то место, где родилось большинство идей партитуры.
Герд Бесслер -- необычайный музыкант и звукоинженер, и значение его опыта и
предыдущей работы в Театре "Талия" трудно было переоценить. Именно его
неистощимая энергия и верность спонтанности и духу приключений на его
"Музыкальной Фабрике" сыграли свою роль, и вместе мы каждый вечер
придумывали свежий материал, чтобы утром принести его на репетицию. Грег
Коэн был бесстрашным сотрудником и помог мне вырасти музыкально, к тому же,
запас его идей был неистощим, когда (часы долги, кофе остыл, булочки черствы
и некуда прилечь). Герд, Грег и я были сердцевиной музыкального отдела на
ранних стадиях постановки, и мы вместе обрабатывали пленки вот таким вот
грубым образом, даже и не предполагая, что они когда-нибудь выйдут в свет, а
это давало всем нам невинность и свободу наплевательского отношения к
общепринятой технике звукозаписи, ведь мы вынуждены были работать под дулом
пистолета, чтобы приносить на карнавал Уилсона каждое утро что-либо
завершенное. Хотя в эту подборку включены и другие записи материала,
сделанные в Калифорнии четыре года спустя, дух записи вот в этой манере
совместно с Грегом Коэном и Гердом Бесслером в Гамбурге был ключевым камнем
общего ощущения песен. То, что нас при сочинении и аранжировке вдохновляли
театральные образы Уилсона, было бесценным для всего процесса -- мечта любого
автора песен. "Оркестром Черного Всадника" ("Группой Дьявольского Рубато")
были Ханс-Йорн Брандененбург, Волкер Хемкен, Хеннинг Штоль, Кристоф Мойниан,
Дитер Фишер, Джо Бауэр, Франк Вульфф и Штефан Шафер. У них у всех карьеры
были различными: кто-то пришел из строго классического мира, кого-то
обнаружили играющим на станции, -- и им пришлось несколько привыкать к моему
грубому образу работы, а мне пришлось учить язык, чтобы с ними общаться и
все же сохранять живьем спонтанность. Их слышно на некоторых песнях этого
сборника. Но записываться с ними больше оказалось сложно из-за времени и
расстояния. Все они героически были преданы этому делу, внесли огромный
вклад и стали тем театральным оркестром, о котором я всегда мечтал. В
Калифорнии, возможно, четыре года спустя, я собрал другой оркестр,
основанный на тех же принципах, что и "Группа Дьявольского Рубато", с тем же
самым инструментарием, чтобы вновь посеять гамбургские семена. Он
представлен во многих песнях: "Счастливый День", "Русский Танец", "Собью
Луну", "Масляная Ночь", "Госпельный Поезд (Орк.)", "Охотник-Мазила",
"Правильные Пули" и "Черный Ящик". Группа, образованная в Калифорнии, вся
состояла из сан-францисских музыкантов, и, хотя мы начали работатьпо нотам,
медленно я начал осознавать, что для эффективного продолжения работы нам
необходим более грубый подход, и вскоре мы забросили большую часть партитуры
и стали работать по пленкам и собственной интуиции. Все участники группы
"Западное Рубато" были полны решимости "офранкенштейнить" музыку и
превратить ее в нечто вроде прекрасного крушения поезда. Мы записывались в
холодном сарае, с плохим светом и без перекуров -- для того, чтобы вдохнуть в
музыку новую жизнь. "Госпельный Поезд (Оркестровка)" был записан после
изматывающего дня дисциплины, пьеса гавкалась так, будто ее играет гаражная
банда, а весь оркестр обезьянничал как паровоз, несущийся в Преисподнюю, то
был волнующий момент для всех нас, и даже фаготист хотел послушать его еще
разок. Все они -- бесстрашные музыканты, желающие и стремящиеся работать. С
Гамбургским Оркестром, группой из Калифорнии и первоначальными записями,
сделанными с Грегом Коэном и Гердом Бесслером, мы пытались найти музыку,
которая могла бы сном войти в чащобу образов Уилсона и быть абсурдной,
ужасающей и хрупкой. Я надеюсь, что эти три вещи донесены в настоящем
собрании песен. Актеры в постановке "Черного Всадника" театра "Талия" были
такого калибра, который мне в жизни никогда не встречался: бесстрашные,
неутомимые, безумные и способные заходить очень глубоко при зачастую сложных
обстоятельствах (холодный кофе, черствые булочки и некуда прилечь), они
взяли песни и оживили их, и песни оживили их самих. Я никогда не работал
композитором, который должен оставаться за пределами представления, и учить
их песням было для меня таким же образованием, как и для них. Они походили
на состарившихся детей и изумляли меня своей готовностью и силой воображения
-- в этом сборнике пою я, но в каждом моем исполнении есть вещи, которым я
научился по их интерпретациям. Уильям Берроуз был непоколебим как
металлический стол, и его текст стал той ветвью, на которой болтался наш
узелок. Его разрезанный текст и открытый процесс поиска языка для этой
истории стали той рекой слов для меня, из которой я мог черпать стихи для
песен. Он дал пьесе мудрость и голос, вплел их в нее целиком. Неким образом
это странное сборище людей смогло создать восхитительную театральную
постановку, ставшую небывало успешной в Гамбурге, в Театре "Талия", и
объездила весь мир, идет до сего дня и оказала мне честь сделать меня своей
частью.
Том Уэйтс
Лос-Анжелес, сент. 1993
Жил да был один старый лесник, со своей женой и дочерью. И когда пришла
пора дочери его выходить замуж, выбрал он ей охотника, ибо старел он и не
желал, чтобы дело его умерло. Но дочь его уже любила другого, и, к
несчастью, не был он охотником, а служил конторщиком, и отец ее никак не
хотел благословлять их союз. Но дочь во что бы то ни стало решил выйти замуж
только за того, кого любила, поэтому сказала ему: "если сможешь доказать
свою меткость охотничью, отец мой позволит нам жениться".
И вот ушел конторщик в лес, и взял ружье с собою, и мазал он, куда бы
ни целился, и принес домой одного лишь стервятника.
Отец не одобрил их брака, и всч уже казалось без толку, но конторщик
был полон решимости восторжествовать. И когда ушел он в лес в следующий раз,
явился ему дьявол и предложил горсть волшебных пуль, и пулями этими мог
поразить он всю дичь, в какую бы ни целился, даже с закрытыми глазами. Но
дьявол предупредил его, что "некоторые пули тут для тебя, а некоторые -- для
меня". А день свадьбы, между тем, все ближе и ближе, и конторщик
заволновался, ибо должно было состояться в тот день состязание в стрельбе, и
он боялся, что волшебных пуль ему не хватит. Хоть и предупреждали его, что
"сделку с дьяволом только глупец заключает", вышел он на развилку дорог, и
дьявол предстал пред ним, как и раньше, и дал ему еще одну волшебную пулю. В
день свадьбы прицелился конторщик в деревянную голубку, и под взглядом