— Норма, Герасим… Это ничего… Не смертельно, — говорит он, немного придя в себя.
Выйдя из палаты, я переговорил с его лечащим врачом, и тот заверил, что у полковника все будет в порядке. Ничего опасного для здоровья и жизни. Да и поместили Владимира Андреевича более чем пристойно, в палату на двоих, где второго больного пока нет. Позже я отвез Ольгу к ее сестре на Ленинский. Побыв там с полчаса, собрался уезжать. Оля, провожая меня на лестничную площадку, предложила ключи от их дома, так как я отказался воспользоваться гостеприимством ее сестры. Договорившись, когда я снова подъеду или в крайнем случае позвоню, выбираюсь на улицу. Теплый, солнечный летний день. Узнав от Ольги адрес мастерской ее отца, я на такси еду на Гражданку.
В мастерской я побеседовал с рабочими, друзьями полковника. Получив много полезной информации, еду снова в Озерки, хочу подремать пару часиков. Весь небольшой коллектив, узнав о несчастье своего шефа, собрался после работы навестить его в больнице. Мы договорились, что, если появится кто-нибудь из парней Бенгала, мне тут же откуда-нибудь с улицы сообщат об этом, позвонив по домашнему телефону полковника.
Я проспал два часа, а потом меня разбудила трель телефонного звонка.
— Герасим? — спросил приглушенный мужской голос в трубке.
— Да.
— У нас в гараже гости.
Трубку тут же повесили. Отлично, на ловца и зверь бежит. Мигом собравшись, бегом преодолеваю метров двести до оживленной магистрали и ловлю частника, согласившегося гнать на максимальной скорости до названного мной адреса за солидное вознаграждение. Мужик не соврал, и его старенькая «девятка» летит по улицам так, что мне не раз казалось, что конечной остановкой станет нам городской морг или в лучшем случае больничка. Но водила оказался классный, и через десять минут я уже миновал ворота мастерской, имеющей довольно обширную территорию, обособленную от остального городского мира. Здесь десять больших гаражных боксов. В шести из них ворота открыты, и видны автомобили разных марок. Вдоль дальней стены — несколько машин, принадлежащих, вероятно, рабочим гаража, а посреди двора стоит черная, семисотой модели, «БМВ».
Какой-то работяга, выглянув из бокса, махнул мне рукой в направлении вагончика-конторки. Захожу внутрь — в кабинете Владимира Андреевича шестеро. Двое заместителей полковника и четверо приезжих джигитов.
Все бандиты Бенгала, как говорят теперь, — лица кавказской национальности, но выяснять, откуда именно приехала чернота, мне скучно и неинтересно. Отношение у меня к этим ублюдкам, чувствующим себя королями в нашем городе, совершенно определенное.
— Э! Что хочешь, да?! — Вся кодла смотрит с недоумением, а один из них, по-видимому, старший, заводится с пол-оборота:
— Ты видишь, тут разговор, да? Зачем мешаешь? Подожди, как нормальный человек, на улице!
Гости сидят, расположившись с двух сторон стола, как полновластные хозяева этого заведения, а заместители полковника притулились у окна. Гости нещадно дымят сигаретами.
— Ты, что ли, хозяин здесь? — спрашиваю старшего с издевательской ухмылкой. — Чего пасть открываешь, дарагой, когда тебя никто об этом не спросил?.. Да? — передразниваю его.
— Э-э!! Ну, билядь, ты и наглый! — рычит он угрожающе и медленно поднимается с места. Сидевший рядом с ним крепыш с орлиным шнапаком тоже встает, глядя на меня исподлобья. Двое по другую сторону стола не двигаются, считают, вероятно, что своим участием в разборке окажут мне слишком много чести.
— Не наглый, а справедливый, — ухмыляюсь, не сводя со старшего глаз. Старший взрывается:
— Как ты сказал мнэ?.. А? Повторы? — Он уже готов броситься с «кынжалом». Кавказцы одеты по-летнему, все в цветастых рубахах. Оружия у них с собой нет, разве что перышки в карманах брюк, но это несерьезно.
— «Привет» говорю, козел, — поясняю бестолковому абреку.
Шаг вправо, и ребро правой стопы дробит челюсть этому орлу с непомерно вытянутым клювом. Орел взмахивает крыльями и, войдя в штопор, рушится на пол. Левой стопой припечатываю старшего — вдавливаю ему грудину до позвоночника, и он с грохотом перепархивает через стол. Остальные горцы вскакивают с мест, но сами, наверное, уже поняли, что опоздали. Перепрыгиваю на их сторону и гашу крайнего справа ребром ладони по остро выступающему кадыку. Ударом в пах заставляю присесть четвертого и, схватив за уши, с удовольствием размазываю его морду о поверхность стола. Впрочем, пачкать мебель кровавыми соплями не стоит.
Как половую тряпку, отшвыриваю джигита в угол.
Заместители Владимира Андреевича с ужасом взирают на происходящее. Да, пенсия для военных — это гибель воинского духа.
— Сейчас объясню, что будете делать, — говорю отставникам и обыскиваю кавказцев.
Забрав всю наличку, какая была у черных в карманах, становлюсь обладателем довольно большой суммы денег как в долларах, так и в рублях. Считать некогда.
— Николай Сергеевич, — обращаюсь к заместителю полковника, — подойдите сюда, пожалуйста…
Тот, с опаской обходя валяющихся на полу «гостей», приближается к столу.
— Вот деньги, — указываю ему на две разномастные пачки купюр на столе. — Сейчас поедете в ведомственную охрану. Там заплатите, сколько надо, чтобы с сегодняшнего дня ваш гараж охраняли официально нанятые полицейские… Вы меня поняли?
Тот кивает, потом косится на бездыханные тела. Черные продолжают пребывать в отключке.
— А что делать с ними? — спрашивает он неуверенно. Я улыбаюсь:
— С ними я сам разберусь.
Заместители смотрят на меня недоверчиво.
— Если у вас спросят, приезжали ли к вам эти друзья, скажете, что нет.
Отставники начинают трястись мелкой дрожью.
— Спокойно, господа офицеры! — рычу на них. — Отставить мандраж! Вы на войне!!
Мой резкий тон действует на них положительно. Мужчины подтягиваются и уже тверже смотрят мне в глаза.
— Этих тварей — в свободный бокс. И туда же их машину, — отдаю распоряжение. — Сначала я с ними поговорю, а потом отвезу подальше.
— Понял. Сейчас все сделаем, — говорит Николай Сергеевич и выходит из вагончика.
Второй заместитель присматривается к развалившимся на полу.
— Где служил, сынок? — спрашивает он, с улыбкой поднимая голову. Подмигиваю ему:
— Спецназ, батя.
— Ясно, — хмыкает второй зам. — Живых не будет… — И, наклонившись, проверяет пульс на шее одного из гостей.
После получасовой беседы с джигитами я уже знаю, кого, где и как мне искать. Судя по рассказам моих подопечных, до Бенгала добраться будет трудновато. Абреки были со мной очень откровенны — слава Богу, в гараже нашлись слесарные инструменты, использование коих в «задушевной» беседе облегчило получение интересующей меня информации. Обратно в «БМВ» я загружаю уже трупы. Свернуть шеи этим бойцам не составило особого труда. Обещание, зарок, который я дал себе по приезде в город, уже не имеет силы. Время истекло, и руки у меня развязаны.
Выгоняю «БМВ» на улицу и, проехав в другой конец района, оставляю машину с трупами возле пустыря. Снимаю тонкие резиновые перчатки, без которых, как правило, не работаю, засовываю их в урну. Дворами выхожу к ближайшему проспекту. С пересадками на троллейбусе и трамвае добираюсь до небольшого ресторанчика на Гражданке. Здесь, как мне теперь известно, собираются «гости» нашего города, чтобы обсудить свои финансовые дела. Надеваю предварительно новую пару резиновых перчаток, захожу в ресторан с черного хода. У меня этих резинок как у хорошей хозяйки для мытья посуды. Не в каждой семье есть ведь аппарат для мойки. Проскальзываю мимо полупьяного пожилого грузчика, влачащего тележку, груженную пустыми ящиками, и оказываюсь в узком служебном коридоре.
Машин перед парадным входом я не видел, а во дворе — только один трехсотый «мерседес». Похоже, хозяин этой забегаловки на месте. Поскольку еще не вечер, народу в зале не должно быть много. Замечаю мелькнувшего в коридоре охранника, он открыл дверь и куда-то вошел. Охранник русский. Прохожу по пустому коридору и выясняю, где тут выход к бару, а также двери в кухню. Молоденькая официантка выкатывает из кухни столик на колесиках с приготовленными на нем блюдами. Ныряю в дверь, куда только что зашел охранник. Это помещение для отдыха персонала. Охранник сидит ко мне спиной в кресле и пьет кофе, глядя в телевизор. Услышав шаги, он хочет обернуться и, конечно, не успевает. Слегка придавливаю его рукой и, рывком сбросив на пол, припечатываю коленом спину. Вот так, — мордой в пол. И без глупостей.
— Где шеф? — спрашиваю тихо, специально искажая голос, и одновременно избавляю паренька, от 71-го табельного «ижака» с укороченным пээмовским патроном.
— В семнадцатом кабинете… — хрипит боец.
— Где ключ от этой комнаты?
— На столе…
— Вот и молодец, — хвалю его за готовность помочь и вырубаю надолго. Все, что здесь произойдет в дальнейшем, его не касается. Он всего лишь нанятый рабочий из охранного агентства.
Забираю ключ и выглядываю в коридор. В дальнем конце стоят и болтают, дымя сигаретами, две официантки. Выхожу, закрываю дверь на ключ. Семь шагов до двери с номером семнадцать. Цифры выведены красной масляной краской. Красный цвет скоро будет доминировать в этом помещении. Налегаю на дверь плечом — закрыто. Стучусь, как порядочный. Краем глаза вижу, что девчонки не обращают на меня внимания, судачат о чем-то своем.
— Кто? — голос из-за двери. Даже это короткое слово произносится с характерным акцентом. Забыл спросить охранника, как зовут его шефа. Ладно, хрен с ним, назовемся сами.
— Костя. Из охраны! — вру без стеснения. Кастрированный ПМ заткнут у меня за пояс под пиджаком.
— Какой такой Костя-Мостя? — бурчит голос за дверями. Щелкает замок.
В проеме видна усатая рожа. Довольно толстая и сальная. Понятное дело, владелец общепита.
— Ты кто? А? — удивляется усатый. Улыбаюсь ему как можно благодушней, одновременно охватывая коридор периферийным зрением. Официантки докурили, досмеялись и утопали по делам. Коридор пуст.
— Я же сказал тебе, сын ты ишака, что я — Костя! — говорю и пинком ноги в жирное брюхо освобождаю себе проход. Утробно хрюкнув и выпустив воздух из штанов, усатый садится на пол.
— Не двигайся, родной! — Выхватив пистолет, направляю его на второго типчика, сидевшего в кресле, а сейчас вдруг решившего приподнять свою задницу и возмутиться.
Прцкрываю дверь и, не выпуская клиентов из виду, поворачиваю левой рукой ключ в замке.
Сидящий в кресле напряженно следит за мной. У этого типа усов нет, а вот брюхо такое же, как у усатого. Удивительно похожи они друг на друга. Близнецы, что ли?
— Ты хозяин этого кабака? — интересуюсь, подходя к креслу.
Мужик отрицательно мотает головой. Хозяин ресторана, кряхтя и постанывая, поднимается с пола. Сидящий в кресле обращается к нему, косясь на меня: Гыр-Гыр. Что-то они там лопочут между собой, и как пить дать обо мне. Но ведь это очень невежливо — говорить о человеке в его присутствии на непонятном ему языке. Прерываю прения ударом рукояткой пистолета по губам толстяка без усов. Депутат от чуркестана мгновенно затыкается, смотрит на меня волком и держится за челюсть.
— Разговорчики в строю, — говорю добродушно. — Мне нужен Бенгал. Как до него, родимого, добраться?
— Ты нэ сможэш такой сдэлать, — горда заявляет усач.
— А ну-ка, расскажи почему?
— Нэ сможеш… — упрямо твердит директор.
Тоже мне аргументы: не сможешь — и все! Второй тип скорчился в кресле, баюкая в руках побитую морду. Уверен, он больше притворяется. Силу удара я рассчитал. Делаю шаг к усатому. Он испуганно пятится. Показываю директору стволом на свободное кресло.
— Думаешь, я с тобой в пятнашки играть пришел? — спрашиваю у него.
Тот врубается в ситуацию и послушно плетется к креслу.
Дожидаюсь, пока он устроится. В дверь кабинета кто-то негромко стучит. В глазах усатого вспыхивает надежда. Он надеется на чудо. Его приятель, забыв про челюсть, тоже глядит на дверь. Я ему, оказывается, даже губу не разбил. И крови нет. Значит, притворялся!
Киваю на дверь.
— Ответь… — говорю тихо.
— Кто нужен?! — кричит усатый.
— Это я, Юля! Вы просили принести обед… — доносится из-за двери.
— Нэ надо! Долго ходишь! — рявкает усатый злобно.
Даже в такой ситуации он более чем груб с низшим звеном своих работников.
Понятно, гыр-гыры считают, что они в России хозяева. Русские мужики для них — пустое место, а женщины — сплошь бляди. В соответствии с этой программой черножопые и корректируют свои поступки в русских городах. С этого дня я стану корректировать по своему усмотрению количество таких «кепок», и для начала — в своем городе.
По коридору слышно удаляющееся постукивание каблучков. Эти девушки, которые соглашаются работать на горцев, для меня загадка. Ладно, безработица, но нельзя же позволять, чтобы тебя постоянно унижали…
— Что хочэш? Дэнэг? Я дам тебе дэ-нэг! — усатый начинает торг.
— По фую твое лаве… — обрываю его. — Что мне нужно, я сам возьму.
Усатый затыкается. Его приятель вспомнил, что у него болит челюсть, и вновь корчит жалобную рожу. Хреново, кстати, у него получается. Тоже мне артист. В Институт театра и кинематографии я бы его не принял.
Спрашиваю:
— Последний раз спрашиваю: как мне добраться до вашего гребаного Бенгала?
Те, кого я свез в «бээмвухе» на пустырь, так ничего конкретного на этот счет не сказали. Зато сдали кучу своих корешей и сообщили, где кого найти.
— Я малэнький чэловэк, да? Я нэ ходыл к Бэнгалу… Он сам прыходил… Его чэловэк прыходыл, дэньгы брал… Я нэ знаю, как к нэму ыдты…
— А кто знает?
Директор пожимает плечами:
— Зачэм так плохо о нас думаэш? Зачэм пистолэт угрожаэш? Э-э! Нэ надо так… Заходы как друг… Будем кушать хорошо, пыть конак будем, красывый дэвушэк смотрэт будэм… Что надо — сам всэ узнаэш… — стелет он восточный коврик из слов.
Засовываю пистолет за пояс и улыбаюсь ему дружески. Директор, довольный своей дипломатической прозорливостью и умением общаться с людьми, тоже изображает на лице некое подобие улыбки.
— Э! Какой молодец! — хвалит он меня.
— Может, извиниться все-таки перед ним… — киваю на его приятеля. Тот, услышав мои слова, поднимает голову. Подхожу к нему и одним рывком ломаю ему шейные позвонки. Финита ля комедия. Артист, как мешок с дерьмом, валится на пол. Усатый застывает в кресле, не веря своим глазам.
Присаживаюсь на край стола, снова вытаскиваю из-за пояса пистолет.
— Так кто знает, где найти Бенгала? — повторяю все тот же несложный вопрос.
— Шакал! — вдруг шипит усатый, ощериваясь на меня и весь подбираясь.
Жаль. Он понял, что живым я его не отпущу, и решил встретить смерть по-мужски.
Терять ему действительно теперь нечего. Что ж, такое поведение в момент смертельной опасности можно назвать достойным.
Спокойно сижу, болтая ногой, и жду. Усатый все-таки решился. Стрелять я не хочу-к чему лишний шум? Левой рукой нащупываю за спиной пластмассовый ножичек для разрезания бумаги. Усатый скрюченными пальцами пытается схватить меня за горло. Хлесткий удар сбоку, и тут же отпрыгиваю подальше, чтобы не запачкаться кровью. Директор на миг замирает. Пластмассовый кинжальчик я вогнал ему глубоко в шею. Силясь вытащить тонкую ручку, усатый, хрипя и пуская кровавые пузыри, рухнул на пол и мелко сучит по паркету ножками. Приходится наклониться и придержать его, чтобы не привлек своей шумной агонией внимание посторонних. Подождав, пока обмякнет тело, произвожу обыск кабинета. Ничего, кроме пачки сотен в долларах и пары увесистых пачек стотысячными в рублях, не обнаруживаю.
Деньги забираю. Общак Бенгала за сегодняшний день уже заметно уменьшился. А может, и не заметно, кто знает, какими суммами ворочают абреки. Во всяком случае, повод для раздумий у Бенгала будет основательный. Я ведь только начал свою партию, и у черных впереди еще ой как много приятных неожиданностей.
Выбираюсь в коридор и, убедившись, что никого поблизости нет, запираю дверь на ключ, унося его с собой. На кухне гремят кастрюлями и крышками. Хозяева этого заведения свое уже отожрали, займемся теперь их друзьями. А до Бенгала я доберусь, чего бы это мне ни стоило.
Направляюсь к выходу, слышу за спиной женский голос:
— Молодой человек! Вы не знаете, когда они освободятся?
— Не скоро… — бросаю на ходу, не оборачиваясь, и выхожу во двор.
Проскочив арку жилого дома, выбираюсь на улицу. Еще один адрес я должен успеть отработать, пока не начался кипеш в улье у гыр-гыров. Скоро они засуетятся всерьез и станут осторожней. Гыр-гыры предпочитают чисто спекулятивный бизнес. Ресторанчики, кафе, шашлычные, ларьки и рыночные лотки — это их излюбленная тема. Настоящих трудяг среди них, прямо скажем, немного, да и те занимаются в основном сапожным ремеслом. Поэтому почти все адреса, которыми я располагаю, это ресторанчики, где хозяева — сплошь друзья Бенгала. Я не националист и против кавказцев как таковых ничего не имею.
У меня есть старые боевые друзья-грузины, есть знакомые среди грузинских воров, и, насколько мне известно, Грузия и Россия испокон веков сотрудничали. В Тбилиси всегда радушно принимали хороших людей из Питера, как и тбилисцев — в Питере. Но подручные Бенгала не из Грузии, да и он сам — разве люди? Первый адресок, который я хочу проверить, — это ресторан на окраине города, рядом с кинотеатром. В здании кинотеатра огромный холл, в котором возле игровых автоматов пасется молодняк. Касса Бенгала строчит монеты сразу на две точки. Может, он в скором времени переделает кинотеатр под казино? Прецеденты в Питере уже имеют место.
В ресторане народу хватает. Судя по публике, заведение не из дорогих, но грязноватое, что, впрочем, типично для кабаков, которые держат наши «гости».
Бегло осматриваю посетителей. Кавказцев в зале нет. Публика молодая, похоже, студенты. За стойкой бара девушка довольно потасканного вида с «мешками» под глазами, обведенными густо чем-то черным. Вид у нее блядский. Такие сучки в основном у этих орлов и работают. Какая же нормальная девчонка согласится, чтобы ее каждый день унижали? Тем более за гроши — абреки платить не любят.
Неподалеку от стойки — дверь в служебный коридор. Задроченная барменша, тупо уставясь в небольшой экран переносного телевизора, курит. Незаметно проскакиваю в коридор и нос к носу сталкиваюсь с одной из поварих. От нее воняет жуткой кислятиной и подгоревшим маслом, халат у этой работницы общепита весь в жирных пятнах и каких-то подозрительных потеках. Я бы не рискнул съесть в подобном заведении даже куска хлеба.
Замечаю дверь служебного туалета, проскальзываю внутрь. Пусть толстуха думает, что посетителю их тошниловки стало худо. Уверен, такое здесь частенько случается.
Натягиваю резиновые перчатки и выглядываю в коридор, осторожно приоткрыв дверь. Пусто. Ну все, вперед на мины!..
Быстро иду по коридору наугад, полагаясь только на интуицию. Запахи здесь — удавил бы этих работников общепита всех до единого.
Стоп. За одной из дверей слышна музыка. Озираюсь по сторонам — коридор пуст. Толкаю дверь, она легко подается.
Гыр-гыра вижу сразу. Сидит на диване, а рядом с ним полу растрепанная блондинка. Вернее, блондинка у него в ногах, она с усердием исполняет миньет.
Абрек смотрит на меня с недоумением, вцепившись грязными своими лапами в волосы девчонки.
— Я из Москвы. Базар есть… — резко говорю ему.
Прохожу к дивану и, рывком подняв шалаву за ухо, подталкиваю ее к выходу. Шлюшка, ей лет пятнадцать, не больше, даже не вскрикивает. Изо рта у нее текут слюни. Легким пинком под задницу придаю ей ускорение.
— Нас не тревожить, — говорю ей вдогонку.
Она одной рукой пытается застегнуть блузку, а другой, вытирая рот, летит на выход не оглядываясь. Закрываю за ней дверь. Ключа в дверях нет. Может быть, абрек думал, что без стука войти сюда никто не осмелится? Так это он зря. Ей-богу, зря. Зверек застегивает брюки, не поднимаясь с дивана.
— Э-э! Что за спэшка, дарагой? — спрашивает он раздраженно.
Молча показываю ему пистолет. Немая сцена. Гыр-гыр, уже приподнявший задницу, медленно падает обратно на диван.
— Нэ… Ты это… Нэт, брось… — бормочет он, глядя, как загипнотизированный, на срез ствола.
— Отвечаешь мне быстро и четко! — приказываю ему. — Где и как я могу достать Бенгала? Отвечаешь правильно — живешь. Ну!
Нервно сглотнув, кавказец начинает выдавать информацию. Вот это уже лучше. Он не сводит глаз со ствола пистолета. С пушкой всегда проще вызвать человека на откровенный разговор.
Я внимательно слушаю, запоминаю, стараясь не прервать поток его слов, даже когда гыр-гыр несет уже полную тарабарщину. С русским языком у него проблемы, но в итоге я узнаю больше, чем рассчитывал. Пора заканчивать. Зверек продолжает говорить, но мне уже некогда его слушать. Гляжу на диван. На диване есть то, что мне нужно. Джигит испуганно замолкает и таращит на меня округлившиеся от ужаса глаза.
— Ты уверен, что сказал мне правду? — спрашиваю спокойно. Он быстро кивает.
— Всо как эст! Мамой клянус! — заверяет он.
Думаю, врать ему не было смысла — как-никак спасал свою шкуру. Поэтому и заложил своих друзей. Ударом ноги в горло вырубаю рассказчика. Поднимаю с дивана небольшую подушку-думку и, прижав ее к стволу пистолета, нажимаю на курок. Хлопок, клацает затвор, на пол летит горячая гильза. На лбу у зверька, чуть выше его правой брови, появляется темная кровавая дырочка. Пуля ушла в толстую спинку дивана, забрызгав обивку кровью и мозгами на выходе из черепа. Вот и не стало еще одного хозяина… А может, и не он хозяин этого гадюшника? Впрочем, какая мне разница. Главное, он рассказал все, что от него требовалось.
Иду к выходу. Гильзу не подбираю — в данном случае это ни к чему. Топот ног по коридору заставляет меня остановиться. Черт! Прячусь за угол офисного стеклянного шкафа. Дверь открывается, и в кабинет вваливаются трое. Эти джигиты удивительно быстро оценивают ситуацию. Увидев убитого, они выдергивают пистолеты из-под темных, мешками на них висящих пиджаков. И все-таки мальчики опоздали — удары «макаровских» пуль уже отбрасывают их на стены кабинета.
Разряжаю всю обойму. Бросаю «ижак» и подбираю с пола выпавший из руки одного из бойцов «стечкин» с глушителем. Шмонаю карманы хозяина АПСБ — отлично, еще две полные обоймы к пистолету.
Нашумел я тут изрядно, и скоро, по всей видимости, начнется концерт… В помещении густо воняет сгоревшим порохом и свежей кровью. Стволом «стечкина» подцепив с одного из трупов чудом не свалившуюся кепку, выхожу в коридор. Нахлобучиваю кепарь козырьком на глаза.
В коридоре толпятся какие-то мужики и тетки из обслуги. Вскидываю в их сторону пистолет, внушительно удлиненный бочонком глушителя:
— Всем лечь!
Раздается женский визг, и народ понятливо валится на пол, закрывая головы руками.
Выскакиваю с черного хода на улицу. Отмахав с квартал быстрым шагом, останавливаюсь, чтобы проверить, как у меня сидит «стечкин» под одеждой. Вроде не выпирает. Машинка в качестве трофея досталась серьезная, и я этому рад. Да и вообще настроение отличное. Адреналин играет в крови, как шампанское. Я снова вышел на тропу войны.
Избавляюсь от перчаток и ловлю частника. Поменяв две машины, добираюсь до дома Ольги в Озерках. Спрятав оружие и деньги, заваливаюсь спать. Норму на сегодня я выполнил, а вот недоспал за вчерашнее, это точно. И не думаю, что канитель с Бенгалом затянется. Помешать исполнению моих замыслов могут разве что объединенные силы НАТО. Да и в этом случае что-нибудь придумаем.. .
Просыпаюсь от зазвонившего телефона. Смотрю на часы. Уже вечер. Придавил я подушку не слабо. Чувствую себя бодрым и готов к дальнейшим мероприятиям. Поднимаю трубку.
— Герасим?! — звонкий голос Ольги. Настроение у нее, похоже, улучшилось
— Да, малыш. Привет!
— Привет! Я была у папы! Мы ездили к нему с Галей. У него все в порядке. Он уже начал ходить по палате. — Ольга весело выкладывает мне все свои радостные новости.
Слушаю ее, не перебивая, только поддакиваю в нужных местах. Делегация отставников уже была у полковника, но Оля лишь мельком упомянула об их визите, значит, при ней никто не трепался о происшедшем в гараже.
— Ты спал?
— Да, Оль. Отлично выспался, и я рад, что твой папа приходит в норму.
— Я тоже очень рада! Ты будешь сегодня занят?
Улыбаюсь. Оля уже готова снова куда-нибудь со мной отправиться.
— У меня намечены кое-какие дела на вечер… — поясняю туманно, — но завтра я обязательно к тебе приеду. Хорошо?
— Конечно! Я буду тебя ждать, Гера! Мне приятно, что у девушки чудесное настроение.
— Тогда пока…
— Целую! — неожиданно говорит она и отключается. Я медленно опускаю трубку. Вот это да! Олька меня целует! Здорово. Тут снова звонит телефон, прерывая приятное течение моих мыслей, не дает мне додумать.
— Герасим? — хрипловатый басок полковника в трубке.
— Да, Владимир Андреевич.
Выйдя из палаты, я переговорил с его лечащим врачом, и тот заверил, что у полковника все будет в порядке. Ничего опасного для здоровья и жизни. Да и поместили Владимира Андреевича более чем пристойно, в палату на двоих, где второго больного пока нет. Позже я отвез Ольгу к ее сестре на Ленинский. Побыв там с полчаса, собрался уезжать. Оля, провожая меня на лестничную площадку, предложила ключи от их дома, так как я отказался воспользоваться гостеприимством ее сестры. Договорившись, когда я снова подъеду или в крайнем случае позвоню, выбираюсь на улицу. Теплый, солнечный летний день. Узнав от Ольги адрес мастерской ее отца, я на такси еду на Гражданку.
В мастерской я побеседовал с рабочими, друзьями полковника. Получив много полезной информации, еду снова в Озерки, хочу подремать пару часиков. Весь небольшой коллектив, узнав о несчастье своего шефа, собрался после работы навестить его в больнице. Мы договорились, что, если появится кто-нибудь из парней Бенгала, мне тут же откуда-нибудь с улицы сообщат об этом, позвонив по домашнему телефону полковника.
Я проспал два часа, а потом меня разбудила трель телефонного звонка.
— Герасим? — спросил приглушенный мужской голос в трубке.
— Да.
— У нас в гараже гости.
Трубку тут же повесили. Отлично, на ловца и зверь бежит. Мигом собравшись, бегом преодолеваю метров двести до оживленной магистрали и ловлю частника, согласившегося гнать на максимальной скорости до названного мной адреса за солидное вознаграждение. Мужик не соврал, и его старенькая «девятка» летит по улицам так, что мне не раз казалось, что конечной остановкой станет нам городской морг или в лучшем случае больничка. Но водила оказался классный, и через десять минут я уже миновал ворота мастерской, имеющей довольно обширную территорию, обособленную от остального городского мира. Здесь десять больших гаражных боксов. В шести из них ворота открыты, и видны автомобили разных марок. Вдоль дальней стены — несколько машин, принадлежащих, вероятно, рабочим гаража, а посреди двора стоит черная, семисотой модели, «БМВ».
Какой-то работяга, выглянув из бокса, махнул мне рукой в направлении вагончика-конторки. Захожу внутрь — в кабинете Владимира Андреевича шестеро. Двое заместителей полковника и четверо приезжих джигитов.
Все бандиты Бенгала, как говорят теперь, — лица кавказской национальности, но выяснять, откуда именно приехала чернота, мне скучно и неинтересно. Отношение у меня к этим ублюдкам, чувствующим себя королями в нашем городе, совершенно определенное.
— Э! Что хочешь, да?! — Вся кодла смотрит с недоумением, а один из них, по-видимому, старший, заводится с пол-оборота:
— Ты видишь, тут разговор, да? Зачем мешаешь? Подожди, как нормальный человек, на улице!
Гости сидят, расположившись с двух сторон стола, как полновластные хозяева этого заведения, а заместители полковника притулились у окна. Гости нещадно дымят сигаретами.
— Ты, что ли, хозяин здесь? — спрашиваю старшего с издевательской ухмылкой. — Чего пасть открываешь, дарагой, когда тебя никто об этом не спросил?.. Да? — передразниваю его.
— Э-э!! Ну, билядь, ты и наглый! — рычит он угрожающе и медленно поднимается с места. Сидевший рядом с ним крепыш с орлиным шнапаком тоже встает, глядя на меня исподлобья. Двое по другую сторону стола не двигаются, считают, вероятно, что своим участием в разборке окажут мне слишком много чести.
— Не наглый, а справедливый, — ухмыляюсь, не сводя со старшего глаз. Старший взрывается:
— Как ты сказал мнэ?.. А? Повторы? — Он уже готов броситься с «кынжалом». Кавказцы одеты по-летнему, все в цветастых рубахах. Оружия у них с собой нет, разве что перышки в карманах брюк, но это несерьезно.
— «Привет» говорю, козел, — поясняю бестолковому абреку.
Шаг вправо, и ребро правой стопы дробит челюсть этому орлу с непомерно вытянутым клювом. Орел взмахивает крыльями и, войдя в штопор, рушится на пол. Левой стопой припечатываю старшего — вдавливаю ему грудину до позвоночника, и он с грохотом перепархивает через стол. Остальные горцы вскакивают с мест, но сами, наверное, уже поняли, что опоздали. Перепрыгиваю на их сторону и гашу крайнего справа ребром ладони по остро выступающему кадыку. Ударом в пах заставляю присесть четвертого и, схватив за уши, с удовольствием размазываю его морду о поверхность стола. Впрочем, пачкать мебель кровавыми соплями не стоит.
Как половую тряпку, отшвыриваю джигита в угол.
Заместители Владимира Андреевича с ужасом взирают на происходящее. Да, пенсия для военных — это гибель воинского духа.
— Сейчас объясню, что будете делать, — говорю отставникам и обыскиваю кавказцев.
Забрав всю наличку, какая была у черных в карманах, становлюсь обладателем довольно большой суммы денег как в долларах, так и в рублях. Считать некогда.
— Николай Сергеевич, — обращаюсь к заместителю полковника, — подойдите сюда, пожалуйста…
Тот, с опаской обходя валяющихся на полу «гостей», приближается к столу.
— Вот деньги, — указываю ему на две разномастные пачки купюр на столе. — Сейчас поедете в ведомственную охрану. Там заплатите, сколько надо, чтобы с сегодняшнего дня ваш гараж охраняли официально нанятые полицейские… Вы меня поняли?
Тот кивает, потом косится на бездыханные тела. Черные продолжают пребывать в отключке.
— А что делать с ними? — спрашивает он неуверенно. Я улыбаюсь:
— С ними я сам разберусь.
Заместители смотрят на меня недоверчиво.
— Если у вас спросят, приезжали ли к вам эти друзья, скажете, что нет.
Отставники начинают трястись мелкой дрожью.
— Спокойно, господа офицеры! — рычу на них. — Отставить мандраж! Вы на войне!!
Мой резкий тон действует на них положительно. Мужчины подтягиваются и уже тверже смотрят мне в глаза.
— Этих тварей — в свободный бокс. И туда же их машину, — отдаю распоряжение. — Сначала я с ними поговорю, а потом отвезу подальше.
— Понял. Сейчас все сделаем, — говорит Николай Сергеевич и выходит из вагончика.
Второй заместитель присматривается к развалившимся на полу.
— Где служил, сынок? — спрашивает он, с улыбкой поднимая голову. Подмигиваю ему:
— Спецназ, батя.
— Ясно, — хмыкает второй зам. — Живых не будет… — И, наклонившись, проверяет пульс на шее одного из гостей.
После получасовой беседы с джигитами я уже знаю, кого, где и как мне искать. Судя по рассказам моих подопечных, до Бенгала добраться будет трудновато. Абреки были со мной очень откровенны — слава Богу, в гараже нашлись слесарные инструменты, использование коих в «задушевной» беседе облегчило получение интересующей меня информации. Обратно в «БМВ» я загружаю уже трупы. Свернуть шеи этим бойцам не составило особого труда. Обещание, зарок, который я дал себе по приезде в город, уже не имеет силы. Время истекло, и руки у меня развязаны.
Выгоняю «БМВ» на улицу и, проехав в другой конец района, оставляю машину с трупами возле пустыря. Снимаю тонкие резиновые перчатки, без которых, как правило, не работаю, засовываю их в урну. Дворами выхожу к ближайшему проспекту. С пересадками на троллейбусе и трамвае добираюсь до небольшого ресторанчика на Гражданке. Здесь, как мне теперь известно, собираются «гости» нашего города, чтобы обсудить свои финансовые дела. Надеваю предварительно новую пару резиновых перчаток, захожу в ресторан с черного хода. У меня этих резинок как у хорошей хозяйки для мытья посуды. Не в каждой семье есть ведь аппарат для мойки. Проскальзываю мимо полупьяного пожилого грузчика, влачащего тележку, груженную пустыми ящиками, и оказываюсь в узком служебном коридоре.
Машин перед парадным входом я не видел, а во дворе — только один трехсотый «мерседес». Похоже, хозяин этой забегаловки на месте. Поскольку еще не вечер, народу в зале не должно быть много. Замечаю мелькнувшего в коридоре охранника, он открыл дверь и куда-то вошел. Охранник русский. Прохожу по пустому коридору и выясняю, где тут выход к бару, а также двери в кухню. Молоденькая официантка выкатывает из кухни столик на колесиках с приготовленными на нем блюдами. Ныряю в дверь, куда только что зашел охранник. Это помещение для отдыха персонала. Охранник сидит ко мне спиной в кресле и пьет кофе, глядя в телевизор. Услышав шаги, он хочет обернуться и, конечно, не успевает. Слегка придавливаю его рукой и, рывком сбросив на пол, припечатываю коленом спину. Вот так, — мордой в пол. И без глупостей.
— Где шеф? — спрашиваю тихо, специально искажая голос, и одновременно избавляю паренька, от 71-го табельного «ижака» с укороченным пээмовским патроном.
— В семнадцатом кабинете… — хрипит боец.
— Где ключ от этой комнаты?
— На столе…
— Вот и молодец, — хвалю его за готовность помочь и вырубаю надолго. Все, что здесь произойдет в дальнейшем, его не касается. Он всего лишь нанятый рабочий из охранного агентства.
Забираю ключ и выглядываю в коридор. В дальнем конце стоят и болтают, дымя сигаретами, две официантки. Выхожу, закрываю дверь на ключ. Семь шагов до двери с номером семнадцать. Цифры выведены красной масляной краской. Красный цвет скоро будет доминировать в этом помещении. Налегаю на дверь плечом — закрыто. Стучусь, как порядочный. Краем глаза вижу, что девчонки не обращают на меня внимания, судачат о чем-то своем.
— Кто? — голос из-за двери. Даже это короткое слово произносится с характерным акцентом. Забыл спросить охранника, как зовут его шефа. Ладно, хрен с ним, назовемся сами.
— Костя. Из охраны! — вру без стеснения. Кастрированный ПМ заткнут у меня за пояс под пиджаком.
— Какой такой Костя-Мостя? — бурчит голос за дверями. Щелкает замок.
В проеме видна усатая рожа. Довольно толстая и сальная. Понятное дело, владелец общепита.
— Ты кто? А? — удивляется усатый. Улыбаюсь ему как можно благодушней, одновременно охватывая коридор периферийным зрением. Официантки докурили, досмеялись и утопали по делам. Коридор пуст.
— Я же сказал тебе, сын ты ишака, что я — Костя! — говорю и пинком ноги в жирное брюхо освобождаю себе проход. Утробно хрюкнув и выпустив воздух из штанов, усатый садится на пол.
— Не двигайся, родной! — Выхватив пистолет, направляю его на второго типчика, сидевшего в кресле, а сейчас вдруг решившего приподнять свою задницу и возмутиться.
Прцкрываю дверь и, не выпуская клиентов из виду, поворачиваю левой рукой ключ в замке.
Сидящий в кресле напряженно следит за мной. У этого типа усов нет, а вот брюхо такое же, как у усатого. Удивительно похожи они друг на друга. Близнецы, что ли?
— Ты хозяин этого кабака? — интересуюсь, подходя к креслу.
Мужик отрицательно мотает головой. Хозяин ресторана, кряхтя и постанывая, поднимается с пола. Сидящий в кресле обращается к нему, косясь на меня: Гыр-Гыр. Что-то они там лопочут между собой, и как пить дать обо мне. Но ведь это очень невежливо — говорить о человеке в его присутствии на непонятном ему языке. Прерываю прения ударом рукояткой пистолета по губам толстяка без усов. Депутат от чуркестана мгновенно затыкается, смотрит на меня волком и держится за челюсть.
— Разговорчики в строю, — говорю добродушно. — Мне нужен Бенгал. Как до него, родимого, добраться?
— Ты нэ сможэш такой сдэлать, — горда заявляет усач.
— А ну-ка, расскажи почему?
— Нэ сможеш… — упрямо твердит директор.
Тоже мне аргументы: не сможешь — и все! Второй тип скорчился в кресле, баюкая в руках побитую морду. Уверен, он больше притворяется. Силу удара я рассчитал. Делаю шаг к усатому. Он испуганно пятится. Показываю директору стволом на свободное кресло.
— Думаешь, я с тобой в пятнашки играть пришел? — спрашиваю у него.
Тот врубается в ситуацию и послушно плетется к креслу.
Дожидаюсь, пока он устроится. В дверь кабинета кто-то негромко стучит. В глазах усатого вспыхивает надежда. Он надеется на чудо. Его приятель, забыв про челюсть, тоже глядит на дверь. Я ему, оказывается, даже губу не разбил. И крови нет. Значит, притворялся!
Киваю на дверь.
— Ответь… — говорю тихо.
— Кто нужен?! — кричит усатый.
— Это я, Юля! Вы просили принести обед… — доносится из-за двери.
— Нэ надо! Долго ходишь! — рявкает усатый злобно.
Даже в такой ситуации он более чем груб с низшим звеном своих работников.
Понятно, гыр-гыры считают, что они в России хозяева. Русские мужики для них — пустое место, а женщины — сплошь бляди. В соответствии с этой программой черножопые и корректируют свои поступки в русских городах. С этого дня я стану корректировать по своему усмотрению количество таких «кепок», и для начала — в своем городе.
По коридору слышно удаляющееся постукивание каблучков. Эти девушки, которые соглашаются работать на горцев, для меня загадка. Ладно, безработица, но нельзя же позволять, чтобы тебя постоянно унижали…
— Что хочэш? Дэнэг? Я дам тебе дэ-нэг! — усатый начинает торг.
— По фую твое лаве… — обрываю его. — Что мне нужно, я сам возьму.
Усатый затыкается. Его приятель вспомнил, что у него болит челюсть, и вновь корчит жалобную рожу. Хреново, кстати, у него получается. Тоже мне артист. В Институт театра и кинематографии я бы его не принял.
Спрашиваю:
— Последний раз спрашиваю: как мне добраться до вашего гребаного Бенгала?
Те, кого я свез в «бээмвухе» на пустырь, так ничего конкретного на этот счет не сказали. Зато сдали кучу своих корешей и сообщили, где кого найти.
— Я малэнький чэловэк, да? Я нэ ходыл к Бэнгалу… Он сам прыходил… Его чэловэк прыходыл, дэньгы брал… Я нэ знаю, как к нэму ыдты…
— А кто знает?
Директор пожимает плечами:
— Зачэм так плохо о нас думаэш? Зачэм пистолэт угрожаэш? Э-э! Нэ надо так… Заходы как друг… Будем кушать хорошо, пыть конак будем, красывый дэвушэк смотрэт будэм… Что надо — сам всэ узнаэш… — стелет он восточный коврик из слов.
Засовываю пистолет за пояс и улыбаюсь ему дружески. Директор, довольный своей дипломатической прозорливостью и умением общаться с людьми, тоже изображает на лице некое подобие улыбки.
— Э! Какой молодец! — хвалит он меня.
— Может, извиниться все-таки перед ним… — киваю на его приятеля. Тот, услышав мои слова, поднимает голову. Подхожу к нему и одним рывком ломаю ему шейные позвонки. Финита ля комедия. Артист, как мешок с дерьмом, валится на пол. Усатый застывает в кресле, не веря своим глазам.
Присаживаюсь на край стола, снова вытаскиваю из-за пояса пистолет.
— Так кто знает, где найти Бенгала? — повторяю все тот же несложный вопрос.
— Шакал! — вдруг шипит усатый, ощериваясь на меня и весь подбираясь.
Жаль. Он понял, что живым я его не отпущу, и решил встретить смерть по-мужски.
Терять ему действительно теперь нечего. Что ж, такое поведение в момент смертельной опасности можно назвать достойным.
Спокойно сижу, болтая ногой, и жду. Усатый все-таки решился. Стрелять я не хочу-к чему лишний шум? Левой рукой нащупываю за спиной пластмассовый ножичек для разрезания бумаги. Усатый скрюченными пальцами пытается схватить меня за горло. Хлесткий удар сбоку, и тут же отпрыгиваю подальше, чтобы не запачкаться кровью. Директор на миг замирает. Пластмассовый кинжальчик я вогнал ему глубоко в шею. Силясь вытащить тонкую ручку, усатый, хрипя и пуская кровавые пузыри, рухнул на пол и мелко сучит по паркету ножками. Приходится наклониться и придержать его, чтобы не привлек своей шумной агонией внимание посторонних. Подождав, пока обмякнет тело, произвожу обыск кабинета. Ничего, кроме пачки сотен в долларах и пары увесистых пачек стотысячными в рублях, не обнаруживаю.
Деньги забираю. Общак Бенгала за сегодняшний день уже заметно уменьшился. А может, и не заметно, кто знает, какими суммами ворочают абреки. Во всяком случае, повод для раздумий у Бенгала будет основательный. Я ведь только начал свою партию, и у черных впереди еще ой как много приятных неожиданностей.
Выбираюсь в коридор и, убедившись, что никого поблизости нет, запираю дверь на ключ, унося его с собой. На кухне гремят кастрюлями и крышками. Хозяева этого заведения свое уже отожрали, займемся теперь их друзьями. А до Бенгала я доберусь, чего бы это мне ни стоило.
Направляюсь к выходу, слышу за спиной женский голос:
— Молодой человек! Вы не знаете, когда они освободятся?
— Не скоро… — бросаю на ходу, не оборачиваясь, и выхожу во двор.
Проскочив арку жилого дома, выбираюсь на улицу. Еще один адрес я должен успеть отработать, пока не начался кипеш в улье у гыр-гыров. Скоро они засуетятся всерьез и станут осторожней. Гыр-гыры предпочитают чисто спекулятивный бизнес. Ресторанчики, кафе, шашлычные, ларьки и рыночные лотки — это их излюбленная тема. Настоящих трудяг среди них, прямо скажем, немного, да и те занимаются в основном сапожным ремеслом. Поэтому почти все адреса, которыми я располагаю, это ресторанчики, где хозяева — сплошь друзья Бенгала. Я не националист и против кавказцев как таковых ничего не имею.
У меня есть старые боевые друзья-грузины, есть знакомые среди грузинских воров, и, насколько мне известно, Грузия и Россия испокон веков сотрудничали. В Тбилиси всегда радушно принимали хороших людей из Питера, как и тбилисцев — в Питере. Но подручные Бенгала не из Грузии, да и он сам — разве люди? Первый адресок, который я хочу проверить, — это ресторан на окраине города, рядом с кинотеатром. В здании кинотеатра огромный холл, в котором возле игровых автоматов пасется молодняк. Касса Бенгала строчит монеты сразу на две точки. Может, он в скором времени переделает кинотеатр под казино? Прецеденты в Питере уже имеют место.
В ресторане народу хватает. Судя по публике, заведение не из дорогих, но грязноватое, что, впрочем, типично для кабаков, которые держат наши «гости».
Бегло осматриваю посетителей. Кавказцев в зале нет. Публика молодая, похоже, студенты. За стойкой бара девушка довольно потасканного вида с «мешками» под глазами, обведенными густо чем-то черным. Вид у нее блядский. Такие сучки в основном у этих орлов и работают. Какая же нормальная девчонка согласится, чтобы ее каждый день унижали? Тем более за гроши — абреки платить не любят.
Неподалеку от стойки — дверь в служебный коридор. Задроченная барменша, тупо уставясь в небольшой экран переносного телевизора, курит. Незаметно проскакиваю в коридор и нос к носу сталкиваюсь с одной из поварих. От нее воняет жуткой кислятиной и подгоревшим маслом, халат у этой работницы общепита весь в жирных пятнах и каких-то подозрительных потеках. Я бы не рискнул съесть в подобном заведении даже куска хлеба.
Замечаю дверь служебного туалета, проскальзываю внутрь. Пусть толстуха думает, что посетителю их тошниловки стало худо. Уверен, такое здесь частенько случается.
Натягиваю резиновые перчатки и выглядываю в коридор, осторожно приоткрыв дверь. Пусто. Ну все, вперед на мины!..
Быстро иду по коридору наугад, полагаясь только на интуицию. Запахи здесь — удавил бы этих работников общепита всех до единого.
Стоп. За одной из дверей слышна музыка. Озираюсь по сторонам — коридор пуст. Толкаю дверь, она легко подается.
Гыр-гыра вижу сразу. Сидит на диване, а рядом с ним полу растрепанная блондинка. Вернее, блондинка у него в ногах, она с усердием исполняет миньет.
Абрек смотрит на меня с недоумением, вцепившись грязными своими лапами в волосы девчонки.
— Я из Москвы. Базар есть… — резко говорю ему.
Прохожу к дивану и, рывком подняв шалаву за ухо, подталкиваю ее к выходу. Шлюшка, ей лет пятнадцать, не больше, даже не вскрикивает. Изо рта у нее текут слюни. Легким пинком под задницу придаю ей ускорение.
— Нас не тревожить, — говорю ей вдогонку.
Она одной рукой пытается застегнуть блузку, а другой, вытирая рот, летит на выход не оглядываясь. Закрываю за ней дверь. Ключа в дверях нет. Может быть, абрек думал, что без стука войти сюда никто не осмелится? Так это он зря. Ей-богу, зря. Зверек застегивает брюки, не поднимаясь с дивана.
— Э-э! Что за спэшка, дарагой? — спрашивает он раздраженно.
Молча показываю ему пистолет. Немая сцена. Гыр-гыр, уже приподнявший задницу, медленно падает обратно на диван.
— Нэ… Ты это… Нэт, брось… — бормочет он, глядя, как загипнотизированный, на срез ствола.
— Отвечаешь мне быстро и четко! — приказываю ему. — Где и как я могу достать Бенгала? Отвечаешь правильно — живешь. Ну!
Нервно сглотнув, кавказец начинает выдавать информацию. Вот это уже лучше. Он не сводит глаз со ствола пистолета. С пушкой всегда проще вызвать человека на откровенный разговор.
Я внимательно слушаю, запоминаю, стараясь не прервать поток его слов, даже когда гыр-гыр несет уже полную тарабарщину. С русским языком у него проблемы, но в итоге я узнаю больше, чем рассчитывал. Пора заканчивать. Зверек продолжает говорить, но мне уже некогда его слушать. Гляжу на диван. На диване есть то, что мне нужно. Джигит испуганно замолкает и таращит на меня округлившиеся от ужаса глаза.
— Ты уверен, что сказал мне правду? — спрашиваю спокойно. Он быстро кивает.
— Всо как эст! Мамой клянус! — заверяет он.
Думаю, врать ему не было смысла — как-никак спасал свою шкуру. Поэтому и заложил своих друзей. Ударом ноги в горло вырубаю рассказчика. Поднимаю с дивана небольшую подушку-думку и, прижав ее к стволу пистолета, нажимаю на курок. Хлопок, клацает затвор, на пол летит горячая гильза. На лбу у зверька, чуть выше его правой брови, появляется темная кровавая дырочка. Пуля ушла в толстую спинку дивана, забрызгав обивку кровью и мозгами на выходе из черепа. Вот и не стало еще одного хозяина… А может, и не он хозяин этого гадюшника? Впрочем, какая мне разница. Главное, он рассказал все, что от него требовалось.
Иду к выходу. Гильзу не подбираю — в данном случае это ни к чему. Топот ног по коридору заставляет меня остановиться. Черт! Прячусь за угол офисного стеклянного шкафа. Дверь открывается, и в кабинет вваливаются трое. Эти джигиты удивительно быстро оценивают ситуацию. Увидев убитого, они выдергивают пистолеты из-под темных, мешками на них висящих пиджаков. И все-таки мальчики опоздали — удары «макаровских» пуль уже отбрасывают их на стены кабинета.
Разряжаю всю обойму. Бросаю «ижак» и подбираю с пола выпавший из руки одного из бойцов «стечкин» с глушителем. Шмонаю карманы хозяина АПСБ — отлично, еще две полные обоймы к пистолету.
Нашумел я тут изрядно, и скоро, по всей видимости, начнется концерт… В помещении густо воняет сгоревшим порохом и свежей кровью. Стволом «стечкина» подцепив с одного из трупов чудом не свалившуюся кепку, выхожу в коридор. Нахлобучиваю кепарь козырьком на глаза.
В коридоре толпятся какие-то мужики и тетки из обслуги. Вскидываю в их сторону пистолет, внушительно удлиненный бочонком глушителя:
— Всем лечь!
Раздается женский визг, и народ понятливо валится на пол, закрывая головы руками.
Выскакиваю с черного хода на улицу. Отмахав с квартал быстрым шагом, останавливаюсь, чтобы проверить, как у меня сидит «стечкин» под одеждой. Вроде не выпирает. Машинка в качестве трофея досталась серьезная, и я этому рад. Да и вообще настроение отличное. Адреналин играет в крови, как шампанское. Я снова вышел на тропу войны.
Избавляюсь от перчаток и ловлю частника. Поменяв две машины, добираюсь до дома Ольги в Озерках. Спрятав оружие и деньги, заваливаюсь спать. Норму на сегодня я выполнил, а вот недоспал за вчерашнее, это точно. И не думаю, что канитель с Бенгалом затянется. Помешать исполнению моих замыслов могут разве что объединенные силы НАТО. Да и в этом случае что-нибудь придумаем.. .
Просыпаюсь от зазвонившего телефона. Смотрю на часы. Уже вечер. Придавил я подушку не слабо. Чувствую себя бодрым и готов к дальнейшим мероприятиям. Поднимаю трубку.
— Герасим?! — звонкий голос Ольги. Настроение у нее, похоже, улучшилось
— Да, малыш. Привет!
— Привет! Я была у папы! Мы ездили к нему с Галей. У него все в порядке. Он уже начал ходить по палате. — Ольга весело выкладывает мне все свои радостные новости.
Слушаю ее, не перебивая, только поддакиваю в нужных местах. Делегация отставников уже была у полковника, но Оля лишь мельком упомянула об их визите, значит, при ней никто не трепался о происшедшем в гараже.
— Ты спал?
— Да, Оль. Отлично выспался, и я рад, что твой папа приходит в норму.
— Я тоже очень рада! Ты будешь сегодня занят?
Улыбаюсь. Оля уже готова снова куда-нибудь со мной отправиться.
— У меня намечены кое-какие дела на вечер… — поясняю туманно, — но завтра я обязательно к тебе приеду. Хорошо?
— Конечно! Я буду тебя ждать, Гера! Мне приятно, что у девушки чудесное настроение.
— Тогда пока…
— Целую! — неожиданно говорит она и отключается. Я медленно опускаю трубку. Вот это да! Олька меня целует! Здорово. Тут снова звонит телефон, прерывая приятное течение моих мыслей, не дает мне додумать.
— Герасим? — хрипловатый басок полковника в трубке.
— Да, Владимир Андреевич.