Черт! Ну ничего от нее не скроешь! Просто ведьма какая-то. Правда, очень красивая ведьма... Ничего не ответив Кате, сразу перехожу к делу, объясняю, каким образом нам предстоит покинуть Омск.
Отдаю историку листок с перерисованными со склепа значками. Афанасий Сергеевич в полном восторге, он без конца повторяет одну и ту же фразу:
- Я ведь вам говорил!.. Я ведь вам говорил!..
Смотрю на него с недоумением:
- Так вы что, Афанасий Сергеевич, не были уверены, что на склепе есть какие-то знаки? Вы только предполагали?..
Историк смеется:
- Никогда нельзя быть уверенным на сто процентов, особенно когда мы занимаемся делами давно минувших дней.
Я смеюсь вместе с ним:
- Да вы, оказывается, еще тот авантюрист, Афанасий Сергеевич!
Катя не разделяет нашего веселья, она сидит на диване, выпрямив спину и положив руки на колени, и грустно смотрит на меня.
- Катя, что с тобой? - спрашиваю ее и, присев рядом, обнимаю за плечи.
- С этой ночи ты стал отдаляться от меня, и я не знаю, как мне тебя вернуть... - говорит она упавшим голосом. - Я вижу, как ты далеко, и у меня нет сил позвать тебя...
Я нисколько не сомневаюсь в способностях Кати видеть и слышать больше, чем можем мы, простые смертные, но не стоит из всего делать трагедию. Тем более нас не связывают никакие обязательства.
- Катя... - начинаю я.
- Не надо... Пусть лучше так - без слов...- говорит она глухо и отворачивается.
Во дворе, возле служебного входа в мясной магазин, расположенный на улице Богдана Хмельницкого, садимся в присланный Виталием Валерьевичем микроавтобус. От Чкаловского жилмассива выезжаем на Космический проспект, и вот уже перед нами трасса на Новосибирск. Внезапно я понимаю, что не могу сейчас уехать из Омска. Не имею права. Так муторно на душе, как будто я вышел из-под обстрела за счет своих ребят. Выжил, а они остались там, на линии огня...
Катя неожиданно берет меня за руку:
- Не мучайся. Возвращайся... Ты должен это сделать.
С благодарностью смотрю на нее.
- Я не задержусь, - обещаю ей и подхожу к водителю.
Я выхожу в Бланке. Афанасий Сергеевич с Катей едут дальше. Мы договорились, что в Новосибирске они без меня никаких действий предпринимать не будут.
Глава восемнадцатая
На попутном КамАЗе возвращаюсь в Омск, но, как добраться до замка Виталия Валерьевича, не знаю.
Смутно помню кое-какие ориентиры, но вряд ли мне это поможет, когда я буду объяснять таксисту, куда мне, собственно, надо. Наверняка он подумает, что я хочу его мочкануть, заманив в глухое место.
Все-таки решаю попробовать.
В центре, на улице Лермонтова, у гостиницы "Маяк", подхожу к одной из желтых "волг" с шашечками на дверцах. Для убедительности сполоснув рот пивом и держа початую бутылку в руках.
Открыв дверцу тачки, плюхаюсь на сиденье рядом с водилой. Он смотрит на меня выжидающе.
- Здорово, братан! - улыбаюсь ему вымученной, похмельной улыбкой. Слышишь, как у меня репа трещит? - спрашиваю у него, икая.
Водила понимающе ржет.
- Во! Рубишь тему, - гоню я под бандюгана, якобы мучающегося похмельем. - Я с корешками тут к деляге катался в гости. Ни хера до сих пор не пробью, где, бляха, это было... - С гримасой отвращения швыряю бутылку в открытое окно. Бутылка глухо взрывается осколками и пеной. Возмущаюсь: - Что у вас, бля, за пойло втюхивают рабочему народу?
- Точно, говно какое-то привозят, падлы! - поддерживает беседу таксист, он, видимо, и сам любитель после смены тяпнуть пивка.
К машине подходит молоденький мент с сержантскими нашивками.
- Чтой-то вы здесь, гражданин, распоясались? А ну-ка, выходите из машины! - приказывает он мне.
- Да ты че, командир, все ништяк! Я тебе за базар отвечаю... - как бы не понимая, в чем дело, но в то же время приветливо отвечаю менту, не собираясь покидать машину. - Все путем, начальник, просто эта паскуда из рук вырвалась, ну и упала на асфальт.
- Ничего себе - упала! - восклицает легавый, явно надеясь на взятку. Это на три метра от машины, называется, упала?
- Да лажа, командир, что ты в натуре, - выбираюсь нехотя из такси, одновременно вытаскивая из кармана пиджака пятидесятидолларовую купюру, причем делаю это так, чтобы таксист ее видел. - Давай, начальник, рисуй штраф, я тебе вот это отлистаю и - краями!
- Вы мне всякое тут не предлагайте! - неуверенно говорит сержант, алчно глядя на американский полтинник. - Вы мне документы свои предъявите!
Достаю паспорт и, вложив туда купюру, отдаю менту.
Тот быстро и внимательно пролистывает документ, купюра с президентом мгновенно исчезает в его кулаке. Возвращает паспорт.
- Смотрите, чтобы больше у вас так бутылки не падали... удовлетворенно напутствует он меня и, козырнув, уходит.
Падаю обратно на сиденье.
- Сука проколотая... - шиплю Вслед менту и, сплюнув за окно, поворачиваюсь к таксисту.
- Сколько взял? - интересуется водила, хотя и так видел сколько.
- Херня... Не то лавэ, чтоб плакать... - уже смеюсь я.
В глазах водилы уважение.
- С Москвы, что ль? - спрашивает он. Вся Россия знает, что в столице бабки просто бешеные клепают по нынешним временам.
- С югзапдрищенска. Откуда же еще! - хохочу я, хлопая водилу по плечу. - Ты мне, братан, лучше скажи, как добраться до одного здесь терема в пригороде...
- Какого такого терема? - не понимает таксист.
- Бля... - тяну я, прикладывая ладонь к виску, как бы справляясь с головной болью. - Замок такой у Виталика... Дочка у него онемела. ..
- А! - веселеет таксист. - То же Бродский! Кто ж не знает!.. Ты скажи, хоть сейчас туда рванем... - с надеждой смотрит он на меня.
Все-таки удачно получилось. Таксисты народ ушлый и знают городскую жизнь от и до.
- Стошка тебя устроит, стервятник? - смеюсь я.
- Зеленью? - спрашивает таксист, глаза у него горят.
- Ага... с луком, с укропчиком и с президентами. - Продолжая улыбаться, лезу в карман пиджака, оттуда извлекаю купюру в сто долларов. Повертев ее в пальцах, отдаю таксисту.
Тот мигом прячет деньги в недра своей кожаной куртки и врубает зажигание.
- Счас доставим тебя туда в лучшем виде! - обещает ой мне, трогая "волжану" с места.
"Волжана", захлебываясь на перегазовке и гремя клапанами, начинает разгоняться, как холодный утюг по белью.
Виталий Валерьевич удивлен моему неожиданному возвращению.
Охранники меня пропустили без вопросов и даже не пытались обыскать. Вчера все они видели, как я после учиненного мной побоища мило беседовал с их хозяином. Хамед, открывший мне двери, нисколько не обижен. Он даже слегка улыбнулся, пропуская меня в дом.
- Здравствуйте, Герасим. Что-нибудь случилось? Нужна помощь? встревоженно спрашивает мафиози, быстро идя мне навстречу.
Пожимаем друг другу руки.
- Все в порядке, Виталий Валерьевич, - говорю я. - Мои друзья в дороге, а я вот решил вернуться. Мне кажется, я смогу вам помочь.
Бродский удивлен.
- Вы уверены, Герасим? - спрашивает он недоверчиво.
Проходим в гостиную.
- Не сомневайтесь... - ободряю его. Ищу глазами Майю, но она то ли еще спит, то ли чем-то занята у себя в комнате и еще не знает о моем возвращении.
- Хамед, распорядись насчет завтрака, - говорит Бродский телохранителю.
Мы садимся в кресла друг напротив друга.
- Герасим... - начинает меня разубеждать мафиози, - вы не представляете, как там все охраняется... За минувший месяц на территории Колонкова погибли трое моих людей, а это были опытные солдаты, в свое время прошедшие весь ад Афганистана в десантно-штурмовой бригаде...
- Мне их искренне жаль, Виталий Валерьевич, и все же, если у вас есть данные по местности и желательно по самому дому Колонкова, я бы хотел посмотреть на все это, - говорю ему, не собираясь высказывать мафиози свое мнение о квалификации спецов из ДШБ. Мнение достаточно низкое, надо отметить. А какое еще может быть у меня, диверсанта со стажем из внешней разведки...
- Напрасно вы влезаете в это дело, - мягко говорит Виталий Валерьевич, но дает команду Хамеду принести документы по Колонкову. - Почему все-таки вы вернулись? Из-за Майи?
- Из-за нее тоже,- отвечаю я, но и сам толком не понимаю, почему мне хочется помочь человеку, которого этой ночью собирался пристрелить.
Как-то все так сложно переплелось, что я не знаю, как ответить на этот вопрос. Наверное, потому что у меня, как у профессионального бойца, есть определенные понятия о чести, и если человек рискует своей жизнью ради безопасности других, значит, он может рассчитывать'на мою помощь.
Хамед приносит четыре папки, кладет их перед своим шефом на столик и отходит в дальний конец зала. Что-то мне все-таки не нравится в этом телохранителе, не могу понять, что именно, но некоторые вещи не поддаются объяснению, их просто чувствуешь, и всё... Отец Майи просматривает содержимое всех четырех папок и наконец подает мне несколько листов кальки. На них какие-то схемы.
- Вот это план его дома, - говорит Виталий Валерьевич, - а вот это план территории, прилегающей к дому.
Внимательно разглядываю чертежи и до завтрака успеваю как следует с ними ознакомиться. Подробные пояснения Виталия Валерьевича оказываются очень полезными, - он не раз бывал в доме своего бывшего друга и хорошо помнит, что там, где и как расположено. Выслушав его, делаю свои выводы, - Колонков не идиот, поэтому мог многое переделать и усилить из того, что показывал когда-то Виталию Валерьевичу. Ведь именно на слабых местах, вернее считавшихся таковыми, сгорели люди Бродского, пытавшиеся застрелить Колонкова в его же логове.
Когда мы идем завтракать, у меня уже имеются кое-какие идеи.
В просторной столовой нам накрывают стол на двоих.
- Виталий Валерьевич, - спрашиваю хозяина дома, - разве Майя не спустится к нам?
Мафиози жестом приглашает меня занять место за столом и отрицательно мотает головой:
- Нет, Герасим. Ее здесь нет. Она уже далеко отсюда...
Вижу, что, отправив Майю из этого дома, он несколько успокоился, и я рад за него.
- Надеюсь, она в безопасности, - говорю Виталию Валерьевичу, присаживаясь к столу.
- Да, в безопасности, хотя, к сожалению, еще не за границей. Появляться в аэропорту или на вокзале ей пока нельзя, даже несмотря на усиленную охрану.
После завтрака мафиози дает Хамеду команду обеспечить меня всем, что я сочту необходимым для осуществления операции, а сам, сославшись на неотложные дела, удаляется в свой кабинет.
Хамед ведет меня в подвал, где я могу подобрать себе вооружение.
Дверь в помещение склада прекрасно замаскирована в обычной стене, целая секция коридора уходит куда-то вглубь, и открывается вход в просторное сухое помещение с микроклиматической установкой внутри. Не могу не удивиться количеству и качеству припасенного Виталием Валерьевичем средств уничтожения себе подобных. Нахожу здесь все, что может мне пригодиться для осуществления задуманной акции. Через час отобранное оружие и снаряжение проверено, смазано, подогнано и разложено мной в надлежащем порядке.
После возни с железом принимаю душ, падаю на диван и прошу передать Виталию Валерьевичу, чтобы меня не беспокоили до вечера. Мою просьбу выполнили, и только в полдевятого спускаюсь в гостиную.
Виталий Валерьевич нервно меряет ее шагами.
Кивнув мне на ходу, он продолжает нарезать круги.
- Да остановитесь же, черт вас побери! -рычу на него. - Что с вами?
Бродский вздрагивает, останавливается и удивленно смотрит на меня.
- Вот так-то лучше, Виталий Валерьевич, - говорю одобрительно. - А теперь объясните, в чем дело? Только поспокойнее, пожалуйста.
Мафиози подходит и молча берет со столика пачку "Мальборо". Вытаскивает сигарету. Руки у него дрожат.
- Я не могу выйти на связь с Майей, - глухо говорит он. - Люди, сопровождавшие ее, должны были сообщить мне, как добрались, все ли в порядке...
- Возможно, они еще не доехали до места? - выдвигаю свою версию. Так как не знаю, куда мафиози отправил дочь. - Сядьте, пожалуйста.
Мафиози послушно садится.
- Все сроки уже вышли... - говорит он, отрешенно глядя в камин.
- Если иначе не узнать, что там случилось, надо туда ехать, - говорю я.
- Надо ехать... - повторяет за мной Бродский и, закрыв глаза, откидывается на спинку кресла.
Тушу окурок в пепельнице.
- Седлайте коней, пока есть какая-то надежда!
Он поднимает голову, в глазах его загорается надежда:
- Вы думаете?
- Уверен, черт побери! Не медлите! Я пошел собираться... - бросаю ему, поднимаясь к себе в комнату за оружием.
Через десять минут со двора замка вылетают два шестисотых "мерседеса" и одна семьсот сороковая "БМВ" из последних моделей.
Сижу на заднем сиденье рядом с Виталием Валерьевичем. Общая численность нашего хорошо вооруженного отряда - четырнадцать человек. Идем на приличной скорости, и расстояние в четыреста с небольшим километров преодолеваем в довольно сжатый срок, тем более что на отдельных участках трассы "мерседесы" выжимают до двухсот тридцати.
Оказывается, Майю отвезли в Юргенское, это где-то на тюменском направлении, и даже не в сам городок, а на благоустроенную таежную заимку, которая от Юргенского в двадцати километрах.
Мне все эти названия ни о чем не говорят. Мафиози молчит, погрузившись в свои мрачные думы.
Еще раз проверяю оружие, гоняю себя мысленно по плану дома Колонкова, проигрывая варианты возможных ситуаций, хотя, один черт, все эти мысленные прогоны - ерунда, потому что жизнь всегда вносит в них свои неожиданные коррективы.
Важно представлять себе общую стратегию действий, все остальное решается на месте.
Глава девятнадцатая
- Подъезжаем, - бросает через плечо водитель, съезжая с асфальта на грунтовку.
Виталий Валерьевич, подавшись вперед, всматривается в темноту, разрываемую светом мощных фар.
По обе стороны дороги чернеет ночная тайга.
"Мерседес" сбавляет ход, мягко преодолевая бугры и выбитые гусеницами тракторов глубокие колеи. Половина двенадцатого ночи. Не доезжая до одного из поворотов вправо, водитель выключает фары и габаритные огни. Машины, идущие вслед за нами, делают то же самое.
- Еще километра два, Виталий Валерьевич, - сообщает водитель своему шефу.
- Быстрее, Гена! - говорит водителю Бродский. - Броня выдержит!
- Понял... - откликается тот и давит на педаль.
Сидящий рядом с водилой Хамед подносит к губам портативную рацию и о чем-то тихо переговаривается с другими экипажами.
Минут через пять машина останавливается.
- Всё! - говорит водила. - Если дальше ехать, то нас засекут...
- Выходим! - отдает команду Бродский. Из машин высыпают боевики, бряцая оружием в ночной тишине.
Небо затянуто тучами и звезд не видно, кажется, поднимается ветер. Дело к дождю.
- Хамед, веди! - приказывает Виталий Валерьевич телохранителю.
Тот машет рукой для всех, и направляемся вперед вдоль дороги.
Растянувшись цепочкой, идем по обочине. Изредка звякает оружие в чьих-то руках или слышится приглушенный мат споткнувшегося боевика.
На мне черный комбинезон и мягкие темные кроссовки. Большинство парней - в камуф-ляжных костюмах, у каждого на голове прибор ночного видения, а за плечом - малогабаритный автомат "вихрь".
Хамед идет первым, за ним Виталий Валерьевич, потом - я. Хамед делает знак рукой "остановиться!".
- Четверо - вон по той ложбине! - распоряжается он.
Парни, видимо, бывали здесь уже не раз и, не требуя пояснений, ныряют в неглубокий овраг.
- Вы, трое, обеспечиваете перекрытие дороги, - говррит Хамед, показывая в другую сторону.
- За тем бугром увидите заимку. Смотрите сами... - тихо говорит мне Бродский.
Возле машин осталось двое парней. Впятером идем дальше. У мафиози в руках "стечкин", у меня - "бизон", пара шнеков к нему в нагрудных карманах комбеза.
Перевалив за бугор, вижу внизу ровное место, огороженное невысоким забором, и большой двухэтажный дом с ярко освещенными окнами. Лампы на столбах, стилизованные под старинные газовые фонари, установлены по периметру территории и неплохо ее освещают.
Несколько хозяйственных построек, сарай, похожий скорее на амбар. Пять легковых импортных машин.
- Три машины не наши... - шепчет мне Виталий Валерьевич, нервно сжимая рукоятку двадцатизарядного АПС.
- Значит, добрались и сюда, - констатирую я очевидный факт.
- Что вы собираетесь делать? - спрашивает Виталий Валерьевич.
- Долго объяснять, - отвечаю я, думая уже о другом. - Перекрывайте отступление тем, кто попытается скрыться. Только постарайтесь не шмальнуть мне в спину. Кстати, чужих машин не три, а четыре... - поправляю я, так как различаю металлический отблеск высокого багажника еще одной иномарки.
- Где вы видите четвертую?
- С другой стороны дома, - отвечает за меня Хамед.
- С той стороны есть выход на веранду, - шепчет Виталий Валерьевич.
- Ну, я пошел... - говорю я и бесшумно спускаюсь по склону.
Во всяком деле важны прежде всего темп и неожиданность.
Выскочив на ровное место, сбрасываю предохранитель автомата. Отмечаю, что в машинах никого нет. Перемахнув через забор несколько раз, перекатываюсь по земле и занимаю позицию возле борта ближнего ко мне автомобиля.
Высунувшись через стекло салона, наблюдаю за домом. Окна зашторены, и довольно-таки плотно.
Слышу какой-то шум и чуть пригибаюсь, но так, чтобы иметь возможность продолжать наблюдение за домом.
Входная дверь открывается, и на крыльцо выходят четверо с "калашами" в руках. Настроение у них, чувствуется, отличное.
- Ты видел, как он дернулся? Я ему, суке, от души привинтил!
- Ага! А тот пидер с мордой, как у моего СААБа, он только прыгнул, а я ему, бля, полрожка - от яиц к хавальнику... Он, умат, чуть пополам не распилился!..
Парни, вероятно, обсуждают недавнюю схватку с людьми Бродского.
- А сучка эта... Бля буду, мужики - ниче коза! - говорит самый длинный из четверки, перекидывая "калаш" за ремень на плечо. - Жаль, Кока не дает, а то я бы ей вдул по самые гланды!
Боевики ржут, закуривая.
- Вы жмуриков в сарай оттащили? - спрашивает длинный.
- Да все путем, Бек. Там они. Я, бля, как хирург - весь лепень красный... Как бы переодеться? - говорит подонок с совершенно лысой головой.
- Будем уезжать, снимешь с тех, в чулане... Им, один хрен, уже не пригодится... - смеется длинный, которого назвали Беком.
Я за время их разговора успел достать метательные ножи. На складе Бродского нашел отличный набор этих ножичков, выполненных из настоящей золингеновской стали, превосходно отбалансированных.
Прислонив "бизон" к дверце машины, беру в левую руку три лезвия, а четвертое правой рукой швыряю в дальнего от меня боевика. Тотчас и остальные получают "подарки", даже не успев понять, что с ними случилось. Вот черт, ошибочка вышла! Лысый, отшатнувшись от хрипящих в предсмертных конвульсиях корешков, споткнулся на ступеньке и с грохотом полетел с крыльца. Четвертое лезвие, не поразив цель, звякнуло о кирпичную стену.
Подхватив "бизон", перепрыгиваю через капот машины и оказываюсь возле пытающегося подняться лысого.
Ударом автомата в блестящий лоб откидываю его с дороги. Взбегаю на крыльцо, мчусь по коридору. Ногой открываю дверь в гостиную. Там двое. Один сидит за столом, второй стоит рядом. Первый хватается за автомат, лежащий у него на коленях. Короткой очередью укладываю его. Второй бросается на пол, пытаясь в падении перевернуться и выстрелить из пээма. Выстрелить он успевает, но все его тело и голову уже рвут тяжелые пули моего автомата. Бряцанье пустых гильз, звон разбитых стекол от срикошетивших пуль, и я, сделав длинный прыжок, оказываюсь на веранде.
Топот ног по лестнице. Оборачиваюсь и очередью разношу вдребезги люстру. Лопаются лампочки, сыплются осколки стекла и хрусталя. Гостиная и веранда погружаются во мрак. С улицы раздается длинная очередь по окнам веранды, со звоном обрушиваются оконные стекла, трещат рамы, расщепляемые ударами пуль.
Ползком продвигаюсь к открытым дверям. Трое подбегают к машине - той, четвертой, которую я заметил, подбираясь к дому. Один из боевиков тащит за руку Майю, двое других, пятясь, лупят из автоматов по веранде. Двумя короткими, по три патрона, очередями срезаю их.
Первый рывком притягивает Майю к себе. Прикрываясь ею, подносит к ее голове пистолет:
- Я убью ее!! - орет он в темноту.
Не думаю, что у него это получится...
Прицелившись, нажимаю на спуск. Пуля ударяет в ногу парня с пистолетом. Он, схватившись за бедро, падает на одно колено. Вторым выстрелом вышибаю ему мозги. Вскочив на ноги, спрыгиваю с крыльца и подбегаю к застывшей на месте девушке. Она бросается мне на грудь. Из-за угла сарая спешат к нам люди Виталия Валерьевича. Сам он вместе с Хамедом появляется на веранде. Девушка рыдает, не в силах оторваться от моего комбинезона, и не смотрит по сторонам.
Держа автомат в правой руке стволом вниз, левой молча глажу вздрагивающие плечи Майи.
Сколько раз за этот месяц мне приходилось вот так гладить плечи рыдающих девушек, и почти всегда в сходной ситуации. Какая-то нескончаемая война у нас в России. Откуда это? Почему?
К нам подходит Бродский, кладет мне руку на плечо и молча смотрит на рыдающую дочь.
Майя наконец замечает отца, всхлипывая, тянется к нему.
Отхожу на несколько шагов, достаю сигареты и, держа автомат под мышкой, щелчком выбиваю одну из пачки. Кто-то из боевиков Бродского услужливо щелкает зажигалкой. Хамед отдает какие-то приказания своим людям по уборке территории. Я молча курю, наблюдая за мафиози и его дочерью.
Майя пытается что-то объяснить отцу. Тот подает девушке блокнот и ручку.
Хамед подходит к Бродскому и как бы невзначай заглядывает в блокнот. Майя почему-то резко отстраняется от телохранителя, но тот уже схватил ее за волосы и рвет на себя. Я вскидываю "бизон", но Хамед прикрылся Майей. Виталий Валерьевич бросается к телохранителю. Тот подается назад вместе с девушкой.
Гремит выстрел. Бродский отлетает на шаг и валится на спину.
- Папа! Не-надо!!! - слышу исполненный горя и отчаяния крик Майи, крик, от которого у меня сжимается сердце.
Даже Хамед на миг растерялся, но этого мига мне более чем достаточно всаживаю весь оставшийся в шнеке запас патронов ему в брюхо. Хамед отлетает к машине. Ни один патрон не пропал даром. Уже стоя над телом предателя, слышу сухой щелчок сработавшего вхолостую ударника затвора. Отовсюду на выстрелы сбегаются боевики Бродского. Склоняюсь вместе с Майей над Виталием Валерьевичем.
- Быстро аптечку! - приказываю парню, присевшему рядом.
Тот срывается с места. Вокруг мафиози толпятся его люди. Они потрясены и растерянно переминаются.
- Папа! Папа! Ответь!! Как ты?!! - рыдает Майя и нервно гладит то руки, то плечи, то лицо своего отца.
Мафиози, превозмогая боль, улыбается:
- Девочка! Ты заговорила?! - Он тянется к ней окровавленной рукой и теряет сознание.
Приносят аптечку. Быстро делаю противошоковый укол. Наложив на рану тампон, прошу, чтобы окружающие помогли мне. Мафиози приподнимают, чтобы я мог сделать ему перевязку.
Взглядом нахожу боевика, которого видел в доме. Похоже, он среди своих за старшего. Обращаюсь к нему:
- У вас есть врач? Свой врач?
Парень кивает.
- Сейчас вызовем, - говорит он и бежит к одной из построек.
Делаю перевязку. Пуля пробила правый бок. Если Бродскому вовремя окажут квалифицированную медицинскую помощь, он будет жить. Боевики переносят его в дом, укладывают на кровать в одной из комнат. Объясняю приставленным к раненому боевикам, что они должны делать. В помощниках у меня недостатка нет.
Майя не отходит от отца и говорит, говорит не умолкая, успокаивая его. Сознание уже вернулось к нему, он слабо улыбается, слушая журчание ее речи.
Выхожу в коридор. Здесь собрались свободные от поручений боевики.
- Как ваши парни? - спрашиваю их.
- Из тех, кто был с Майей, только двое остались в живых... - отвечает кряжистый, низкорослый паренек, поправляя на плече ремень автомата. - Да и то в паршивом они состоянии.. Пытали их... - злобится он.
Выхожу на веранду. Возвращается парень, которого я посылал вызвать доктора.
- Сейчас все будет в ажуре... - говорит он. - Я по рации связался с домом, объяснил ситуацию. Там Сарыч за старшего остался, он уже договаривается с военными, доктора на вертушке доставят.
- Отлично... - хвалю боевика за расторопность. - Часик-полтора Виталий Валерьевич еще продержится... Теперь вот что... - достаю сигареты и предлагаю парню. - Тебя как зовут?
- Жека... - отвечает он, щелкая зажигалкой.
- Вот что, Жека, подтяни сюда как можно больше людей. Вашего шефа нельзя будет дергать отсюда пару дней. А место это, сам понимаешь, засвечено.
Парень кивает.
- Все сделаем в лучшем виде... - обещает он. - Я из города таких бойцов вызову, хрен нас дивизия возьмет. Все зубы сломают!
- Давай, давай, зубастый, - смеюсь я, хлопая его по плечу.
Снова вхожу в дом. Боевики все так же толкутся возле дверей в комнату, где лежит их раненый шеф. Подзываю кряжистого. Тот мгновенно оказывается рядом, вообще все боевики выполняют мои приказы беспрекословно, и то и дело замечаю на себе их восхищенные взгляды. Еще бы - в одиночку очистил весь дом. Они-то подняли бы своей пальбой шум на всю округу, операция заняла бы часа два, и бог знает, сколько народа зря полегло бы...
- Отправь кого-нибудь за нашими машинами, - говорю кряжистому. - И выставь посты на возможных подходах к заимке.
Вхожу в комнату к раненому Бродскому.
- Герасим... - хрипит мафиози с кровати. Майя вытирает ему лицо мокрым полотенцем. Сажусь возле изголовья на свободный стул.
Отдаю историку листок с перерисованными со склепа значками. Афанасий Сергеевич в полном восторге, он без конца повторяет одну и ту же фразу:
- Я ведь вам говорил!.. Я ведь вам говорил!..
Смотрю на него с недоумением:
- Так вы что, Афанасий Сергеевич, не были уверены, что на склепе есть какие-то знаки? Вы только предполагали?..
Историк смеется:
- Никогда нельзя быть уверенным на сто процентов, особенно когда мы занимаемся делами давно минувших дней.
Я смеюсь вместе с ним:
- Да вы, оказывается, еще тот авантюрист, Афанасий Сергеевич!
Катя не разделяет нашего веселья, она сидит на диване, выпрямив спину и положив руки на колени, и грустно смотрит на меня.
- Катя, что с тобой? - спрашиваю ее и, присев рядом, обнимаю за плечи.
- С этой ночи ты стал отдаляться от меня, и я не знаю, как мне тебя вернуть... - говорит она упавшим голосом. - Я вижу, как ты далеко, и у меня нет сил позвать тебя...
Я нисколько не сомневаюсь в способностях Кати видеть и слышать больше, чем можем мы, простые смертные, но не стоит из всего делать трагедию. Тем более нас не связывают никакие обязательства.
- Катя... - начинаю я.
- Не надо... Пусть лучше так - без слов...- говорит она глухо и отворачивается.
Во дворе, возле служебного входа в мясной магазин, расположенный на улице Богдана Хмельницкого, садимся в присланный Виталием Валерьевичем микроавтобус. От Чкаловского жилмассива выезжаем на Космический проспект, и вот уже перед нами трасса на Новосибирск. Внезапно я понимаю, что не могу сейчас уехать из Омска. Не имею права. Так муторно на душе, как будто я вышел из-под обстрела за счет своих ребят. Выжил, а они остались там, на линии огня...
Катя неожиданно берет меня за руку:
- Не мучайся. Возвращайся... Ты должен это сделать.
С благодарностью смотрю на нее.
- Я не задержусь, - обещаю ей и подхожу к водителю.
Я выхожу в Бланке. Афанасий Сергеевич с Катей едут дальше. Мы договорились, что в Новосибирске они без меня никаких действий предпринимать не будут.
Глава восемнадцатая
На попутном КамАЗе возвращаюсь в Омск, но, как добраться до замка Виталия Валерьевича, не знаю.
Смутно помню кое-какие ориентиры, но вряд ли мне это поможет, когда я буду объяснять таксисту, куда мне, собственно, надо. Наверняка он подумает, что я хочу его мочкануть, заманив в глухое место.
Все-таки решаю попробовать.
В центре, на улице Лермонтова, у гостиницы "Маяк", подхожу к одной из желтых "волг" с шашечками на дверцах. Для убедительности сполоснув рот пивом и держа початую бутылку в руках.
Открыв дверцу тачки, плюхаюсь на сиденье рядом с водилой. Он смотрит на меня выжидающе.
- Здорово, братан! - улыбаюсь ему вымученной, похмельной улыбкой. Слышишь, как у меня репа трещит? - спрашиваю у него, икая.
Водила понимающе ржет.
- Во! Рубишь тему, - гоню я под бандюгана, якобы мучающегося похмельем. - Я с корешками тут к деляге катался в гости. Ни хера до сих пор не пробью, где, бляха, это было... - С гримасой отвращения швыряю бутылку в открытое окно. Бутылка глухо взрывается осколками и пеной. Возмущаюсь: - Что у вас, бля, за пойло втюхивают рабочему народу?
- Точно, говно какое-то привозят, падлы! - поддерживает беседу таксист, он, видимо, и сам любитель после смены тяпнуть пивка.
К машине подходит молоденький мент с сержантскими нашивками.
- Чтой-то вы здесь, гражданин, распоясались? А ну-ка, выходите из машины! - приказывает он мне.
- Да ты че, командир, все ништяк! Я тебе за базар отвечаю... - как бы не понимая, в чем дело, но в то же время приветливо отвечаю менту, не собираясь покидать машину. - Все путем, начальник, просто эта паскуда из рук вырвалась, ну и упала на асфальт.
- Ничего себе - упала! - восклицает легавый, явно надеясь на взятку. Это на три метра от машины, называется, упала?
- Да лажа, командир, что ты в натуре, - выбираюсь нехотя из такси, одновременно вытаскивая из кармана пиджака пятидесятидолларовую купюру, причем делаю это так, чтобы таксист ее видел. - Давай, начальник, рисуй штраф, я тебе вот это отлистаю и - краями!
- Вы мне всякое тут не предлагайте! - неуверенно говорит сержант, алчно глядя на американский полтинник. - Вы мне документы свои предъявите!
Достаю паспорт и, вложив туда купюру, отдаю менту.
Тот быстро и внимательно пролистывает документ, купюра с президентом мгновенно исчезает в его кулаке. Возвращает паспорт.
- Смотрите, чтобы больше у вас так бутылки не падали... удовлетворенно напутствует он меня и, козырнув, уходит.
Падаю обратно на сиденье.
- Сука проколотая... - шиплю Вслед менту и, сплюнув за окно, поворачиваюсь к таксисту.
- Сколько взял? - интересуется водила, хотя и так видел сколько.
- Херня... Не то лавэ, чтоб плакать... - уже смеюсь я.
В глазах водилы уважение.
- С Москвы, что ль? - спрашивает он. Вся Россия знает, что в столице бабки просто бешеные клепают по нынешним временам.
- С югзапдрищенска. Откуда же еще! - хохочу я, хлопая водилу по плечу. - Ты мне, братан, лучше скажи, как добраться до одного здесь терема в пригороде...
- Какого такого терема? - не понимает таксист.
- Бля... - тяну я, прикладывая ладонь к виску, как бы справляясь с головной болью. - Замок такой у Виталика... Дочка у него онемела. ..
- А! - веселеет таксист. - То же Бродский! Кто ж не знает!.. Ты скажи, хоть сейчас туда рванем... - с надеждой смотрит он на меня.
Все-таки удачно получилось. Таксисты народ ушлый и знают городскую жизнь от и до.
- Стошка тебя устроит, стервятник? - смеюсь я.
- Зеленью? - спрашивает таксист, глаза у него горят.
- Ага... с луком, с укропчиком и с президентами. - Продолжая улыбаться, лезу в карман пиджака, оттуда извлекаю купюру в сто долларов. Повертев ее в пальцах, отдаю таксисту.
Тот мигом прячет деньги в недра своей кожаной куртки и врубает зажигание.
- Счас доставим тебя туда в лучшем виде! - обещает ой мне, трогая "волжану" с места.
"Волжана", захлебываясь на перегазовке и гремя клапанами, начинает разгоняться, как холодный утюг по белью.
Виталий Валерьевич удивлен моему неожиданному возвращению.
Охранники меня пропустили без вопросов и даже не пытались обыскать. Вчера все они видели, как я после учиненного мной побоища мило беседовал с их хозяином. Хамед, открывший мне двери, нисколько не обижен. Он даже слегка улыбнулся, пропуская меня в дом.
- Здравствуйте, Герасим. Что-нибудь случилось? Нужна помощь? встревоженно спрашивает мафиози, быстро идя мне навстречу.
Пожимаем друг другу руки.
- Все в порядке, Виталий Валерьевич, - говорю я. - Мои друзья в дороге, а я вот решил вернуться. Мне кажется, я смогу вам помочь.
Бродский удивлен.
- Вы уверены, Герасим? - спрашивает он недоверчиво.
Проходим в гостиную.
- Не сомневайтесь... - ободряю его. Ищу глазами Майю, но она то ли еще спит, то ли чем-то занята у себя в комнате и еще не знает о моем возвращении.
- Хамед, распорядись насчет завтрака, - говорит Бродский телохранителю.
Мы садимся в кресла друг напротив друга.
- Герасим... - начинает меня разубеждать мафиози, - вы не представляете, как там все охраняется... За минувший месяц на территории Колонкова погибли трое моих людей, а это были опытные солдаты, в свое время прошедшие весь ад Афганистана в десантно-штурмовой бригаде...
- Мне их искренне жаль, Виталий Валерьевич, и все же, если у вас есть данные по местности и желательно по самому дому Колонкова, я бы хотел посмотреть на все это, - говорю ему, не собираясь высказывать мафиози свое мнение о квалификации спецов из ДШБ. Мнение достаточно низкое, надо отметить. А какое еще может быть у меня, диверсанта со стажем из внешней разведки...
- Напрасно вы влезаете в это дело, - мягко говорит Виталий Валерьевич, но дает команду Хамеду принести документы по Колонкову. - Почему все-таки вы вернулись? Из-за Майи?
- Из-за нее тоже,- отвечаю я, но и сам толком не понимаю, почему мне хочется помочь человеку, которого этой ночью собирался пристрелить.
Как-то все так сложно переплелось, что я не знаю, как ответить на этот вопрос. Наверное, потому что у меня, как у профессионального бойца, есть определенные понятия о чести, и если человек рискует своей жизнью ради безопасности других, значит, он может рассчитывать'на мою помощь.
Хамед приносит четыре папки, кладет их перед своим шефом на столик и отходит в дальний конец зала. Что-то мне все-таки не нравится в этом телохранителе, не могу понять, что именно, но некоторые вещи не поддаются объяснению, их просто чувствуешь, и всё... Отец Майи просматривает содержимое всех четырех папок и наконец подает мне несколько листов кальки. На них какие-то схемы.
- Вот это план его дома, - говорит Виталий Валерьевич, - а вот это план территории, прилегающей к дому.
Внимательно разглядываю чертежи и до завтрака успеваю как следует с ними ознакомиться. Подробные пояснения Виталия Валерьевича оказываются очень полезными, - он не раз бывал в доме своего бывшего друга и хорошо помнит, что там, где и как расположено. Выслушав его, делаю свои выводы, - Колонков не идиот, поэтому мог многое переделать и усилить из того, что показывал когда-то Виталию Валерьевичу. Ведь именно на слабых местах, вернее считавшихся таковыми, сгорели люди Бродского, пытавшиеся застрелить Колонкова в его же логове.
Когда мы идем завтракать, у меня уже имеются кое-какие идеи.
В просторной столовой нам накрывают стол на двоих.
- Виталий Валерьевич, - спрашиваю хозяина дома, - разве Майя не спустится к нам?
Мафиози жестом приглашает меня занять место за столом и отрицательно мотает головой:
- Нет, Герасим. Ее здесь нет. Она уже далеко отсюда...
Вижу, что, отправив Майю из этого дома, он несколько успокоился, и я рад за него.
- Надеюсь, она в безопасности, - говорю Виталию Валерьевичу, присаживаясь к столу.
- Да, в безопасности, хотя, к сожалению, еще не за границей. Появляться в аэропорту или на вокзале ей пока нельзя, даже несмотря на усиленную охрану.
После завтрака мафиози дает Хамеду команду обеспечить меня всем, что я сочту необходимым для осуществления операции, а сам, сославшись на неотложные дела, удаляется в свой кабинет.
Хамед ведет меня в подвал, где я могу подобрать себе вооружение.
Дверь в помещение склада прекрасно замаскирована в обычной стене, целая секция коридора уходит куда-то вглубь, и открывается вход в просторное сухое помещение с микроклиматической установкой внутри. Не могу не удивиться количеству и качеству припасенного Виталием Валерьевичем средств уничтожения себе подобных. Нахожу здесь все, что может мне пригодиться для осуществления задуманной акции. Через час отобранное оружие и снаряжение проверено, смазано, подогнано и разложено мной в надлежащем порядке.
После возни с железом принимаю душ, падаю на диван и прошу передать Виталию Валерьевичу, чтобы меня не беспокоили до вечера. Мою просьбу выполнили, и только в полдевятого спускаюсь в гостиную.
Виталий Валерьевич нервно меряет ее шагами.
Кивнув мне на ходу, он продолжает нарезать круги.
- Да остановитесь же, черт вас побери! -рычу на него. - Что с вами?
Бродский вздрагивает, останавливается и удивленно смотрит на меня.
- Вот так-то лучше, Виталий Валерьевич, - говорю одобрительно. - А теперь объясните, в чем дело? Только поспокойнее, пожалуйста.
Мафиози подходит и молча берет со столика пачку "Мальборо". Вытаскивает сигарету. Руки у него дрожат.
- Я не могу выйти на связь с Майей, - глухо говорит он. - Люди, сопровождавшие ее, должны были сообщить мне, как добрались, все ли в порядке...
- Возможно, они еще не доехали до места? - выдвигаю свою версию. Так как не знаю, куда мафиози отправил дочь. - Сядьте, пожалуйста.
Мафиози послушно садится.
- Все сроки уже вышли... - говорит он, отрешенно глядя в камин.
- Если иначе не узнать, что там случилось, надо туда ехать, - говорю я.
- Надо ехать... - повторяет за мной Бродский и, закрыв глаза, откидывается на спинку кресла.
Тушу окурок в пепельнице.
- Седлайте коней, пока есть какая-то надежда!
Он поднимает голову, в глазах его загорается надежда:
- Вы думаете?
- Уверен, черт побери! Не медлите! Я пошел собираться... - бросаю ему, поднимаясь к себе в комнату за оружием.
Через десять минут со двора замка вылетают два шестисотых "мерседеса" и одна семьсот сороковая "БМВ" из последних моделей.
Сижу на заднем сиденье рядом с Виталием Валерьевичем. Общая численность нашего хорошо вооруженного отряда - четырнадцать человек. Идем на приличной скорости, и расстояние в четыреста с небольшим километров преодолеваем в довольно сжатый срок, тем более что на отдельных участках трассы "мерседесы" выжимают до двухсот тридцати.
Оказывается, Майю отвезли в Юргенское, это где-то на тюменском направлении, и даже не в сам городок, а на благоустроенную таежную заимку, которая от Юргенского в двадцати километрах.
Мне все эти названия ни о чем не говорят. Мафиози молчит, погрузившись в свои мрачные думы.
Еще раз проверяю оружие, гоняю себя мысленно по плану дома Колонкова, проигрывая варианты возможных ситуаций, хотя, один черт, все эти мысленные прогоны - ерунда, потому что жизнь всегда вносит в них свои неожиданные коррективы.
Важно представлять себе общую стратегию действий, все остальное решается на месте.
Глава девятнадцатая
- Подъезжаем, - бросает через плечо водитель, съезжая с асфальта на грунтовку.
Виталий Валерьевич, подавшись вперед, всматривается в темноту, разрываемую светом мощных фар.
По обе стороны дороги чернеет ночная тайга.
"Мерседес" сбавляет ход, мягко преодолевая бугры и выбитые гусеницами тракторов глубокие колеи. Половина двенадцатого ночи. Не доезжая до одного из поворотов вправо, водитель выключает фары и габаритные огни. Машины, идущие вслед за нами, делают то же самое.
- Еще километра два, Виталий Валерьевич, - сообщает водитель своему шефу.
- Быстрее, Гена! - говорит водителю Бродский. - Броня выдержит!
- Понял... - откликается тот и давит на педаль.
Сидящий рядом с водилой Хамед подносит к губам портативную рацию и о чем-то тихо переговаривается с другими экипажами.
Минут через пять машина останавливается.
- Всё! - говорит водила. - Если дальше ехать, то нас засекут...
- Выходим! - отдает команду Бродский. Из машин высыпают боевики, бряцая оружием в ночной тишине.
Небо затянуто тучами и звезд не видно, кажется, поднимается ветер. Дело к дождю.
- Хамед, веди! - приказывает Виталий Валерьевич телохранителю.
Тот машет рукой для всех, и направляемся вперед вдоль дороги.
Растянувшись цепочкой, идем по обочине. Изредка звякает оружие в чьих-то руках или слышится приглушенный мат споткнувшегося боевика.
На мне черный комбинезон и мягкие темные кроссовки. Большинство парней - в камуф-ляжных костюмах, у каждого на голове прибор ночного видения, а за плечом - малогабаритный автомат "вихрь".
Хамед идет первым, за ним Виталий Валерьевич, потом - я. Хамед делает знак рукой "остановиться!".
- Четверо - вон по той ложбине! - распоряжается он.
Парни, видимо, бывали здесь уже не раз и, не требуя пояснений, ныряют в неглубокий овраг.
- Вы, трое, обеспечиваете перекрытие дороги, - говррит Хамед, показывая в другую сторону.
- За тем бугром увидите заимку. Смотрите сами... - тихо говорит мне Бродский.
Возле машин осталось двое парней. Впятером идем дальше. У мафиози в руках "стечкин", у меня - "бизон", пара шнеков к нему в нагрудных карманах комбеза.
Перевалив за бугор, вижу внизу ровное место, огороженное невысоким забором, и большой двухэтажный дом с ярко освещенными окнами. Лампы на столбах, стилизованные под старинные газовые фонари, установлены по периметру территории и неплохо ее освещают.
Несколько хозяйственных построек, сарай, похожий скорее на амбар. Пять легковых импортных машин.
- Три машины не наши... - шепчет мне Виталий Валерьевич, нервно сжимая рукоятку двадцатизарядного АПС.
- Значит, добрались и сюда, - констатирую я очевидный факт.
- Что вы собираетесь делать? - спрашивает Виталий Валерьевич.
- Долго объяснять, - отвечаю я, думая уже о другом. - Перекрывайте отступление тем, кто попытается скрыться. Только постарайтесь не шмальнуть мне в спину. Кстати, чужих машин не три, а четыре... - поправляю я, так как различаю металлический отблеск высокого багажника еще одной иномарки.
- Где вы видите четвертую?
- С другой стороны дома, - отвечает за меня Хамед.
- С той стороны есть выход на веранду, - шепчет Виталий Валерьевич.
- Ну, я пошел... - говорю я и бесшумно спускаюсь по склону.
Во всяком деле важны прежде всего темп и неожиданность.
Выскочив на ровное место, сбрасываю предохранитель автомата. Отмечаю, что в машинах никого нет. Перемахнув через забор несколько раз, перекатываюсь по земле и занимаю позицию возле борта ближнего ко мне автомобиля.
Высунувшись через стекло салона, наблюдаю за домом. Окна зашторены, и довольно-таки плотно.
Слышу какой-то шум и чуть пригибаюсь, но так, чтобы иметь возможность продолжать наблюдение за домом.
Входная дверь открывается, и на крыльцо выходят четверо с "калашами" в руках. Настроение у них, чувствуется, отличное.
- Ты видел, как он дернулся? Я ему, суке, от души привинтил!
- Ага! А тот пидер с мордой, как у моего СААБа, он только прыгнул, а я ему, бля, полрожка - от яиц к хавальнику... Он, умат, чуть пополам не распилился!..
Парни, вероятно, обсуждают недавнюю схватку с людьми Бродского.
- А сучка эта... Бля буду, мужики - ниче коза! - говорит самый длинный из четверки, перекидывая "калаш" за ремень на плечо. - Жаль, Кока не дает, а то я бы ей вдул по самые гланды!
Боевики ржут, закуривая.
- Вы жмуриков в сарай оттащили? - спрашивает длинный.
- Да все путем, Бек. Там они. Я, бля, как хирург - весь лепень красный... Как бы переодеться? - говорит подонок с совершенно лысой головой.
- Будем уезжать, снимешь с тех, в чулане... Им, один хрен, уже не пригодится... - смеется длинный, которого назвали Беком.
Я за время их разговора успел достать метательные ножи. На складе Бродского нашел отличный набор этих ножичков, выполненных из настоящей золингеновской стали, превосходно отбалансированных.
Прислонив "бизон" к дверце машины, беру в левую руку три лезвия, а четвертое правой рукой швыряю в дальнего от меня боевика. Тотчас и остальные получают "подарки", даже не успев понять, что с ними случилось. Вот черт, ошибочка вышла! Лысый, отшатнувшись от хрипящих в предсмертных конвульсиях корешков, споткнулся на ступеньке и с грохотом полетел с крыльца. Четвертое лезвие, не поразив цель, звякнуло о кирпичную стену.
Подхватив "бизон", перепрыгиваю через капот машины и оказываюсь возле пытающегося подняться лысого.
Ударом автомата в блестящий лоб откидываю его с дороги. Взбегаю на крыльцо, мчусь по коридору. Ногой открываю дверь в гостиную. Там двое. Один сидит за столом, второй стоит рядом. Первый хватается за автомат, лежащий у него на коленях. Короткой очередью укладываю его. Второй бросается на пол, пытаясь в падении перевернуться и выстрелить из пээма. Выстрелить он успевает, но все его тело и голову уже рвут тяжелые пули моего автомата. Бряцанье пустых гильз, звон разбитых стекол от срикошетивших пуль, и я, сделав длинный прыжок, оказываюсь на веранде.
Топот ног по лестнице. Оборачиваюсь и очередью разношу вдребезги люстру. Лопаются лампочки, сыплются осколки стекла и хрусталя. Гостиная и веранда погружаются во мрак. С улицы раздается длинная очередь по окнам веранды, со звоном обрушиваются оконные стекла, трещат рамы, расщепляемые ударами пуль.
Ползком продвигаюсь к открытым дверям. Трое подбегают к машине - той, четвертой, которую я заметил, подбираясь к дому. Один из боевиков тащит за руку Майю, двое других, пятясь, лупят из автоматов по веранде. Двумя короткими, по три патрона, очередями срезаю их.
Первый рывком притягивает Майю к себе. Прикрываясь ею, подносит к ее голове пистолет:
- Я убью ее!! - орет он в темноту.
Не думаю, что у него это получится...
Прицелившись, нажимаю на спуск. Пуля ударяет в ногу парня с пистолетом. Он, схватившись за бедро, падает на одно колено. Вторым выстрелом вышибаю ему мозги. Вскочив на ноги, спрыгиваю с крыльца и подбегаю к застывшей на месте девушке. Она бросается мне на грудь. Из-за угла сарая спешат к нам люди Виталия Валерьевича. Сам он вместе с Хамедом появляется на веранде. Девушка рыдает, не в силах оторваться от моего комбинезона, и не смотрит по сторонам.
Держа автомат в правой руке стволом вниз, левой молча глажу вздрагивающие плечи Майи.
Сколько раз за этот месяц мне приходилось вот так гладить плечи рыдающих девушек, и почти всегда в сходной ситуации. Какая-то нескончаемая война у нас в России. Откуда это? Почему?
К нам подходит Бродский, кладет мне руку на плечо и молча смотрит на рыдающую дочь.
Майя наконец замечает отца, всхлипывая, тянется к нему.
Отхожу на несколько шагов, достаю сигареты и, держа автомат под мышкой, щелчком выбиваю одну из пачки. Кто-то из боевиков Бродского услужливо щелкает зажигалкой. Хамед отдает какие-то приказания своим людям по уборке территории. Я молча курю, наблюдая за мафиози и его дочерью.
Майя пытается что-то объяснить отцу. Тот подает девушке блокнот и ручку.
Хамед подходит к Бродскому и как бы невзначай заглядывает в блокнот. Майя почему-то резко отстраняется от телохранителя, но тот уже схватил ее за волосы и рвет на себя. Я вскидываю "бизон", но Хамед прикрылся Майей. Виталий Валерьевич бросается к телохранителю. Тот подается назад вместе с девушкой.
Гремит выстрел. Бродский отлетает на шаг и валится на спину.
- Папа! Не-надо!!! - слышу исполненный горя и отчаяния крик Майи, крик, от которого у меня сжимается сердце.
Даже Хамед на миг растерялся, но этого мига мне более чем достаточно всаживаю весь оставшийся в шнеке запас патронов ему в брюхо. Хамед отлетает к машине. Ни один патрон не пропал даром. Уже стоя над телом предателя, слышу сухой щелчок сработавшего вхолостую ударника затвора. Отовсюду на выстрелы сбегаются боевики Бродского. Склоняюсь вместе с Майей над Виталием Валерьевичем.
- Быстро аптечку! - приказываю парню, присевшему рядом.
Тот срывается с места. Вокруг мафиози толпятся его люди. Они потрясены и растерянно переминаются.
- Папа! Папа! Ответь!! Как ты?!! - рыдает Майя и нервно гладит то руки, то плечи, то лицо своего отца.
Мафиози, превозмогая боль, улыбается:
- Девочка! Ты заговорила?! - Он тянется к ней окровавленной рукой и теряет сознание.
Приносят аптечку. Быстро делаю противошоковый укол. Наложив на рану тампон, прошу, чтобы окружающие помогли мне. Мафиози приподнимают, чтобы я мог сделать ему перевязку.
Взглядом нахожу боевика, которого видел в доме. Похоже, он среди своих за старшего. Обращаюсь к нему:
- У вас есть врач? Свой врач?
Парень кивает.
- Сейчас вызовем, - говорит он и бежит к одной из построек.
Делаю перевязку. Пуля пробила правый бок. Если Бродскому вовремя окажут квалифицированную медицинскую помощь, он будет жить. Боевики переносят его в дом, укладывают на кровать в одной из комнат. Объясняю приставленным к раненому боевикам, что они должны делать. В помощниках у меня недостатка нет.
Майя не отходит от отца и говорит, говорит не умолкая, успокаивая его. Сознание уже вернулось к нему, он слабо улыбается, слушая журчание ее речи.
Выхожу в коридор. Здесь собрались свободные от поручений боевики.
- Как ваши парни? - спрашиваю их.
- Из тех, кто был с Майей, только двое остались в живых... - отвечает кряжистый, низкорослый паренек, поправляя на плече ремень автомата. - Да и то в паршивом они состоянии.. Пытали их... - злобится он.
Выхожу на веранду. Возвращается парень, которого я посылал вызвать доктора.
- Сейчас все будет в ажуре... - говорит он. - Я по рации связался с домом, объяснил ситуацию. Там Сарыч за старшего остался, он уже договаривается с военными, доктора на вертушке доставят.
- Отлично... - хвалю боевика за расторопность. - Часик-полтора Виталий Валерьевич еще продержится... Теперь вот что... - достаю сигареты и предлагаю парню. - Тебя как зовут?
- Жека... - отвечает он, щелкая зажигалкой.
- Вот что, Жека, подтяни сюда как можно больше людей. Вашего шефа нельзя будет дергать отсюда пару дней. А место это, сам понимаешь, засвечено.
Парень кивает.
- Все сделаем в лучшем виде... - обещает он. - Я из города таких бойцов вызову, хрен нас дивизия возьмет. Все зубы сломают!
- Давай, давай, зубастый, - смеюсь я, хлопая его по плечу.
Снова вхожу в дом. Боевики все так же толкутся возле дверей в комнату, где лежит их раненый шеф. Подзываю кряжистого. Тот мгновенно оказывается рядом, вообще все боевики выполняют мои приказы беспрекословно, и то и дело замечаю на себе их восхищенные взгляды. Еще бы - в одиночку очистил весь дом. Они-то подняли бы своей пальбой шум на всю округу, операция заняла бы часа два, и бог знает, сколько народа зря полегло бы...
- Отправь кого-нибудь за нашими машинами, - говорю кряжистому. - И выставь посты на возможных подходах к заимке.
Вхожу в комнату к раненому Бродскому.
- Герасим... - хрипит мафиози с кровати. Майя вытирает ему лицо мокрым полотенцем. Сажусь возле изголовья на свободный стул.