– К сожалению, я не знаю о таком озере. Но ты должен учитывать, что моим центрам геологической информации в основном уже несколько столетий.
Найл поднял циновку, придерживая за уголки.
– Почему, ты думаешь, слуги мага принесли это с собой? Судя по затянувшейся паузе, Стигмастер рассматривал множество вариантов.
– Вероятно, это имеет какое-то религиозное значение.
– Религиозное? – такая мысль озадачивала.
– Или, может, ее использовали в каком-нибудь магическом ритуале.
– Это в каком же?
– Сложно сказать. В Эквадоре существовало племя индейцев, надевавших для магических образов одеяния из листьев священного дерева. Обрати внимание, это же рукотворное изделие.
Удивительно. Найл расстелил циновку на столе. Приглядевшись вплотную, он убедился, что старец прав. Местами водоросли были сплетены так искусно, что даже не различить узелков. Найл посмотрел с расстояния вытянутой руки. Все-таки явно циновка, не одеяние. Складывая и убирая ее обратно в коробку, он раздраженно втянул воздух.
– Должны же они были как-то ее применять. Но для чего?
– У меня нет других соображений. Найл поглядел из окна на залитую солнцем базарную площадь, теперь еще более многолюдную.
– Если путешествий во времени не существует, то как же у меня получилось предвидеть будущее в своем сне? Твои книги могут это объяснить?
– По постулатам философии, ум существует вне пространства и времени, этим ограничениям подвержено только тело. Поэтому, когда тело спит, ум способен порой проникать через заслоны пространства и времени.
– Это, по-твоему, правда? – спросил Найл взволнованно.
– Откуда же мне знать? – мягко улыбнулся старец. – Найл нетерпеливо передернул плечами. – У меня нет оснований доказывать обоснованность или необоснованность такой теории. Я, допустим, существую в рамках пространства и времени. Мы с тобой живы, а следовательно, не особо стеснены пространством и временем. Ты должен обо всем судить сам.
Найл почувствовал себя виноватым.
– Извини меня, – он встал. – И спасибо тебе за помощь. Извинился, и на душе стало как-то спокойнее, разочарованность поутихла.
– Всегда к твоим услугам. – От такой вежливости еще стыднее стало за свое нетерпение.
Судя по солнцу в небе, время сейчас около двух часов. Вставая из-за стола, Найл спохватился, вспомнив о коробочке в кармане, про которую совершенно забыл.
– Ты мне не скажешь, что это такое?
Старец, взяв заостренное перо, подержал его на ладони.
– Понятно. Это архаичная форма нынешнего шприца, примерно так он выглядел в семнадцатом веке. – Он вынул из флакончика пробку и, понюхав, сообщил после паузы: -
А это сыворотка из человеческой крови, с примесью паучьего яда.
Найл щелкнул пальцами.
– Ну конечно! Как же я не догадался! Сыворотка против яда смертоносцев. Как ты думаешь, она годится для применения?
Старец покачал головой.
– Существует лишь один способ в этом убедиться: попробовать.
– Благодарю…
Найл был уже на полпути к выходу, когда его остановил возглас старца:
– Ты забыл свою озерную траву. Куда ты так мчишься?
– В больницу. Там полно людей, парализованных паучьим ядом.
– Тем более, куда же они денутся? Запомни, нетерпеливость – худший из человеческих недостатков.
Но Найл уже вышел из комнаты.
Подходя к больнице, Найл обратил внимание, что перед центральным входом теснится народ. Приемный покой тоже был набит битком; какая-то мамаша держала на руках истошно орущего младенца. Найл осмотрительно подошел к заднему ходу; слава Богу, хоть здесь пусто. Первым, кого он увидел, заглянув, был Фелим.
– Что тут у вас?
– Да вот, – кто-то пустил слух, и теперь все приходят спрашивать родственников.
На том конце напиравшую толпу мужественно сдерживали три сиделки, а мощного сложения женщина – видно, старшая сестра – уговаривала всех не шуметь так громко. Дверь комнаты, где лежали бесчувственные тела, была открытой. Когда они вдвоем подходили, мимо, закрыв лицо руками, с горестным воем пролетела женщина. Следом, разъяренно тряся головой, показался Симеон.
– Дуреха чертова! Ишь ты, мужа ей домой захотелось! Я говорю, ему надо быть единственно здесь! – Завидев Найл а, он сделал попытку восстановить хладнокровие. – Здравствуй, мой мальчик. Видишь, какой у нас здесь кавардак.
Вокруг распростертых тел бродили люди – с полдесятка – взволнованно вглядываясь в неподвижные лица. Одна из посетителей, темноволосая девушка в простеньком желтом платье, казалась чем-то знакомой.
В комнату вошел Бойд, неся продолговатый металлический контейнер с толстой и изрядно потрепанной книгой на весу. Вид у него был явно довольный.
– Смотри, что нашел.
– Чего там еще? – спросил Фелим с тоскливой обреченностью.
– Аппарат ЭШТ.
– Чего, чего? – переспросил Симеон.
– Электрошоковая терапия. Посмотри, вот здесь об этом написано. – Он открыл книгу и показал Симеону. Тот, пошарив в кармане, вынул очки в золотистой оправе и водрузил их на нос. Бойд с ревнивым волнением следил, чтобы тот не пропустил ни слова. – Стоит попробовать, тебе не кажется?
Симеон, подумав пару секунд, решительно мотнул головой.
– Нет, это подействует только угнетающе. К тому же здесь перед применением рекомендуется легкая анестезия. А у этих несчастных анестезии и так уже по уши.
– А вдруг все-таки очнутся?
– Хватит нам рисковать. – Эксперимент со змеиной сывороткой, очевидно, научил его осторожности. – Но все равно спасибо.
Бойд огорченно пожал плечами, оставаясь, видимо, при своем мнении. Когда он выходил из комнаты, Симеон крикнул вслед:
– Ты давай, ищи!
– Мне кажется, я знаю, – сказал Найл.
– Что именно?
– Как заставить их очнуться – Он вынул из кармана коробочку и сдвинул крышку.
– Это еще что?
– Я нашел у них в укрытии.
Симеон пристально посмотрел через очки, затем повернул коричневый флакончик на свет.
– Что это, по-твоему?
– Думаю, противоядие паучьему яду. Лицо Симеона просветлилось. Он взял перо и сжал колпачок.
– А знаешь, может, ты и прав. Вот это явно примитивная игла для подкожных инъекций. – Его волнение выдавали единственно два красноватых пятна на скулах. Он повернулся к Фелиму.
– Как ты думаешь, рискнуть?
– Тебе решать, – осторожно ответил Фелим. – Я всего лишь ассистент.
Найл понимал их неуверенность. Если противоядие погубит пациента, поди потом оправдайся перед родственниками.
Симеон повернулся к Найлу.
– А ты как считаешь?
– Я думаю, опасности нет. Стигмастер сказал, в нем лишь немного паучьего яда.
За спиной послышался девичий голос:
– Пожалуйста, попробуйте на моем брате.
Это сказала темноволосая девушка в желтом платье; она стояла за спиной и слышала их разговор. Из посетителей в комнате осталась она одна.
– Как тебя зовут?
– Квинелла. Я из Диры.
– Точно. А где твой брат?
– Вот он. – Она провела их через комнату. – Ты его знаешь, – сказала она Найлу, – его зовут Айрек.
– Айрек? Ну конечно! – Айрек был одним из ребятишек, с которым Найл играл в подземном городе Каззака. Но теперь его с трудом можно было узнать, настолько у него было худое и бледное лицо.
Их взгляды с Симеоном встретились.
– Ты понимаешь, какой это риск? – спросил Найл девушку. – Сыворотка неопробована. Ему может стать хуже…
– Может и вовсе убить, – добавил Симеон.
– Но я чувствую, он умрет, если останется так лежать, – сказала она.
Найл понимал ее опасения. Многие из детей Диры умерли во время перехода через пустыню. Даже сейчас ребра у Айрека ясно выделялись через кожу.
Симеон пожал плечами.
– Что ж, ладно, – он повернулся к Фелиму. – Давай сюда новый шприц. – Он окунул иглу в коричневый флакончик и вобрал некоторое количество желтоватой жидкости. Затем, выбрав осмотрительно место на внутренней стороне предплечья Айрека, хлопнул его по коже, чтобы четче обозначилась вена. Вонзив кончик иглы, утопил поршень. Иглу вытянул почти сразу же.
– Не хочу рисковать: вдруг окажется много. Девушка блекло улыбнулась.
– Спасибо. – А у самой глаза не сходят с лица брата.
– Действовать начнет лишь через несколько часов, а может и того больше, – ласково сказал ей Симеон. – Может, пойдешь домой? Мы за ним присмотрим.
Та покачала головой.
– Очень вас прошу, позвольте мне остаться. Он вздохнул.
– Ладно. Тогда принеси-ка себе стул.
– По-моему, там еще идут, – озабоченно пробормотал Фелим.
В коридоре постепенно нарастали возбужденные голоса. Первой в дверях появилась старшая сестра.
– Мне можно впустить еще нескольких?
Симеон кивнул, и в комнату гуськом робко вошли с полдюжины подавленного вида мужчин и женщин. Через считанные секунды, когда Симеон щупал у Айрека пульс, все вскинулись от пронзительного взвизга женщины лет сорока, с крашеными под блондинку волосами.
– Мой муж! Муженек мой милый! – Накинувшись на одного из лежащих, она принялась целовать ему лицо. Стол, на котором тот лежал, чуть не рухнул.
– Матрона, – Симеон, строжась, повысил голос, – немедленно возьмите себя в руки, или вас сейчас выведут. Но та будто не слышала.
– Он жив?
– Да. Но прошу вас, ведите себя потише. Женщина начала обеими руками похлопывать мужчину по щекам, да так крепко, что походило на пощечины.
– Нолди! Проснись же, это я!
Симеон повелительно посмотрел на старшую сестру, и та твердо взяла женщину за руку. Та же тотчас ударилась в слезы и рывком высвободила руку.
Такое Найлу было не внове. В городе пауков было много женщин среднего возраста, ставших с годами деспотичными и эмоционально неуравновешенными. В пору рабства мужчины и женщины содержались отдельно. Мужчины жили под прямым диктатом пауков и мало чем отличались от рабочего скота.
Женщины, в отличие от них, непосредственно с пауками общались мало, состоя под надзором служительниц, а те обращались с ними в общем-то неплохо. Они по сравнению с мужчинами считали себя эдакой аристократией. Те, что постарше – как эта женщина – вырастали по службе до матрон, надзирающих за женскими общежитиями, и привыкли, что к их слову прислушиваются. Но без семьи и детей они нередко становились эгоистичными и склонными к необузданным выходкам – вот он, перед глазами, живой пример.
В конце концов, женщину уговорили сесть, и сиделку отправили, чтобы принесла ей кружку настоя из трав. Тем временем прочие посетители уже заканчивали осмотр парализованных. Большинство было явно разочарованно, не найдя тех, кого искали. Лишь одна женщина продолжала стоять со скорбным видом возле тела ребенка; по щекам у нее текли слезы.
– В чем дело?
– Это моя дочь. Но мне кажется, она мертва. Девочка была худенькая, изящная, лет двенадцати; к белокурым волосам липли кусочки тенет.
– Неправда, она по-прежнему жива.
Уверенность подтвердилась, когда Найл прощупал ей ум. Удивительно: ребенок, казалось, находился в полном сознании. Секунду Найл подозревал, что девчушка притворяется, но затем понял, что хотя она слышит все, что происходит в комнате, тем не менее не может шевельнуть ни ручкой, ни ножкой.
Тут неожиданно вскрикнула девушка в желтом платье:
– Он просыпается!
Веки у Айрека подергивались скорее как от нервного тика, чем от глубокого сна. На секунду подергивание прекратилось. Затем грудную клетку расперло от глубокого вздоха, и тут паренек яростно тряхнул головой, словно кто-то шлепнул его по щеке. Миг, и он, открыв глаза, ошарашенно огляделся вокруг. Симеон стоял с оторопелым выражением лица.
– Айрек, – ласково сказала девушка. – Ты меня узнаешь?
Паренек слабо улыбнулся и кивнул.
– Квинни.
– Уму непостижимо, – только и сказал Симеон. – меньше пяти минут прошло. Прошу, не надо… – последние слова были обращены к девушке, схватившей его за руку и покрывающей ее поцелуями. – Вот кого надо благодарить, – он указал на Найла, – это он принес противоядие.
Раздался заполошный крик; опять эта, сорокалетняя. Выскочив из-за стола, где сидела со всеми остальными, она бросилась Симеону в ноги.
– Прошу тебя, дай это моему мужу! Заклинаю именем великой богини…
Симеон зарделся от смущения, когда женщина попыталась обнять его за ноги.
– Прошу вас, поднимитесь, матрона. Я сделаю все, что в моих силах, для каждого.
– Обещай прежде всего мне. Обещай, что дашь ему. Симеон глубоко вздохнул; Найлуна секунду подумалось, что сейчас сорвется. Но он сказал:
– Хорошо, матрона. Но прошу вас, поднимитесь и обещайте, что будете вести себя прилично.
– Клянусь! – В глазах появилось расчетливое выражение. – Но ты дашь ему сейчас же, ладно?
– Ладно.
Муж женщины был красавец атлетического сложения, очевидно, моложе ее лет на десять. Пауки всегда с вниманием относились к телесному благополучию своего человеческого материала, взращивая его как племенной скот, поэтому в городе полно было мужчин, сложенных как античные боги, и женщин с безупречными фигурами. Для Найла постоянно было печальным откровением вглядываться в их умы и сознавать всю их ограниченность.
Симеон всадил иглу мужчине в предплечье и почти тотчас ее вытащил.
– Ты уверен, что этого хватит? – осведомилась женщина.
– Это все, что у нас имеется, а надо оживлять еще дюжину, – угрюмо ответил Симеон.
Глаза Найла повстречались с глазами матери двенадцатилетней девчушки; видно было, что женщина слишком робка и нерешительна, чтобы о чем-то просить. Он положил ладонь Симеону на руку.
– Надо дать вон той малышке. Ей много не надо. – Мать одарила его теплой улыбкой благодарности.
Симеон похлопал девочку по худенькому предплечью, чтобы выступили вена, и всадил иглу. Найл в эту секунду снова вступил ей в ум. И опять с удивлением почувствовал, что она абсолютно в сознании, как и он. Вероятнее всего, паук, видя, что ребенок мал, ввел строго выверенную дозу, чтобы лишь парализовать нервную систему, не убив при этом ребенка.
Догадка подтвердилась, когда через несколько секунд ресницы у девочки дрогнули, и глаза открылись. Она улыбнулась матери и тотчас повернулась поглядеть на Найла, хотя тот стоял вне поля зрения. Подойдя, Найл коснулся ее руки.
– Как тебя зовут?
– Венда.
– Ты долго спала?
– Ни минутки.
Симеон, видно, подумал, что ослышался.
– Что она говорит?
– Прямо с той минуты, как на тебя накинулся паук? – уточнил Найл. Девочка кивнула.
– О, богиня! – воскликнул Симеон. Найл удивился хладнокровности ребенка.
– Наверно, жутко было? Девочка покачала головой.
– Нет, просто как-то… спать сразу захотелось.
До Найла стало доходить. Дед, помнится, когда-то рассказывал, как его схватил смертоносец, а он вместо того чтобы заорать от ужаса, ощутил вдруг какое-то сонное равнодушие, будто никакой опасности и не было. Теперь-то было ясно, что пауки, набрасываясь, как-то глушат ум жертвы равнодушием к страху. Подумал, и показалось вполне логичным. В тисках страха добыча может окочуриться гораздо быстрее, так что лучше внушить ей иллюзорное чувство безопасности.
Симеона схватила за руку та, сорокалетняя.
– Гляди, он просыпается!
Ее муж, встряхнувшись, ошарашенно огляделся вокруг.
– Ого, сколько же я проспал?
Видно было, что он понятия не имеет, как и что было на самом деле.
В дверях появилась старшая сестра.
– Ну что, еще можно запускать?
– Нельзя! – раздраженно отрубил Симеон. – Держи их еще с полчаса. – Сам он мерил пульс мужчине.
– Ты на ногах держаться можешь?
– А то как же! – тот спрыгнул со стола.
– Добро. Матрона, можете вести его домой.
Та схватила супруга за руку и поволокла к двери, не задержавшись даже чтобы поблагодарить.
Девочка была теперь в руках у матери. Найл спросил женщину:
– Когда она у вас пропала?
– Ровно как шесть месяцев и два дня.
– И ты все это время не засыпала? – та кивнула. – И не боялась?
Девочка опять уверенно кивнула.
– Невероятно, – пробормотал Симеон.
– Только мне не понравился противный дядька, – заметил ребенок.
– Что еще за дядька?
– Ну, такой… со смешным ртом.
Найл с Симеоном переглянулись; слова ребенка вызывали в памяти образ убийцы Скорбо, с его странно чувственными губами. Найл взял девочку за руку, пристально посмотрел ей в глаза и вгляделся в ум. Увиденное насторожило.
– Ты видела этого человека с пауками? – спросил он девочку. Та кивнула. – И они что, на него не нападали?
– Нет. Они были друзьями.
Найл понял, что расспрашивать дальше нет смысла; девочка сказала, что могла, и ум у нее начал истощаться; вглядываешься в него, а впечатление такое, будто смотришь сквозь дрейфующий туман.
– Веди-ка ты ее домой. Ты живешь далеко отсюда? – обратился Найл к матери.
– Через улицу.
– Смотри, чтобы она хорошенько выспалась, – наказал Симеон, – а завтра ее ко мне на осмотр.
Когда мать с ребенком ушла, Симеон спросил:
– Я верно понял этого ребенка, или она имела в виду что-то другое?
– Боюсь, ты верно ее понял, – сказал Найл, кивнув. У Фелима был растерянный вид.
– Что она имела в виду?
– «Дяденька со смешным ртом» – это один из убийц Скорбо, – пояснил Симеон.
Фелим перевел взгляд с Симеона на Найла.
– Но она сказала, что они были друзьями. Может, это ей снилось? Или у нее была горячка? Найл покачал головой.
– Уверен, что нет.
– Абсурд какой-то. С какой бы вдруг стати Скорбо любезничал с кем-то из них?
– Получается, одно из двух, – рассудил Найл. – Либо тот человек выдал своих товарищей Скорбо…
– Либо Скорбо был сообщником мага, – закончил мысль Симеон.
– Да ну, нет, такого быть не может. С какой бы стати Скорбо, будь он сообщником мага, затащил двоих из них к себе в кладовую? И зачем бы они его убили?
Найл покачал головой.
– Может, его предали. Или он их рассекретил. Но я уверен, что это ей не привиделось.
Наступила тишина, каждый был занят собственными мыслями. Наконец Симеон повел плечами.
– Согласен, все это бессмысленно. Но у нас есть еще дела. Сколько осталось сыворотки? – спросил он у Фелима. Тот поднял флакончик на свет.
– Где-то на два пальца.
– Тогда должно хватить.
На протяжении следующих десяти минут он переходил от одного распростертого тела к другому, сосредоточенно вводя каждому строго отмеренную дозу сыворотки. Несколько человек очнулись буквально сразу, у других на возвращение сознания ушло несколько минут. Кое-кто начинал протяжно стонать, будто от кошмара. В основном же люди, сильно вздрогнув, в замешательстве вертели головой по сторонам.
– Изумительная штука, – довольно хмыкнул Симеон.
– Почему она так быстро действует? – недоуменно спросил Фелим.
– Наверно, потому что пауки вводили четкую дозу, чтобы парализовать добычу, но не убить. А едва соотношение меняется, добыча сразу начинает приходить в себя.
Последней по счету оказалась девушка, так плохо прореагировавшая на змеиную сыворотку. Найл взволнованно за ней наблюдал и испытал облегчение, когда веки у той почти сразу же дрогнули. Когда их глаза встретились, лицо девушки осветилось теплой, блаженной улыбкой, которая тут же сменилась беспокойством и смятением.
Найл понял, в чем дело: в ее спящем сознании отложилась смутная память о нем как о ком-то, с кем у нее было что-то вроде интимной связи; через секунду, узнав Найла, она не знала куда деваться от смущения. Найл взял девушку за руку и помог сесть.
– Как тебя звать?
– Амариллис.
– Ты видела паука, который на тебя напал?
– Я ничего не помню, – ответила та, покачав головой.
– Где ты была, когда на тебя напали?
– В квартале рабов.
Найл с Симеоном переглянулись.
– Пожалуйста, расскажи мне все, что помнишь. – Заметив, что девушка еще колеблется, он спросил: – Что ты делала в квартале рабов?
– Ходила проведать свою старую няню.
В пору рабства все дети содержались в детских, где нянечками у младенцев были рабыни. В итоге дети нередко принимали нянечек за подлинных своих матерей.
– И что там произошло?
– Было полнолуние, и мы пошли прогуляться к новому озеру, пока сестра Дины готовит ужин. Потом пошли назад…
– Где именно шли, не помнишь?
– По берегу вдоль реки. А потом свернули в проулок.
– Который?
– Точно не помню, мы всю дорогу болтали.
– И что произошло?
– Дина вдруг как завизжит, а меня что-то сшибло…
– Ты успела что-нибудь увидеть или почувствовать?
– Все случилось так быстро, – она начала шмыгать носом. – А что с Д-и-иной?
Симеон ласково похлопал ее по руке.
– Мы постараемся ее найти, не расстраивайся.
Пока разговаривали, комната постепенно опустела; очнувшихся отводили по домам, по родственникам. Некоторые были так слабы, что сиделкам приходилось их поддерживать; кое-кто уходил пригорюнясь, не рад жизни. Симеон сделал знак, и к Амариллис тоже подошла старшая сестра. Найл с огорчением смотрел девушке вслед.
Влив в нее какую-то часть своей жизненной силы, он чувствовал, что та сейчас уносит в себе часть его сущности. Грустное, и в то же время странно приятное ощущение.
– Значит, была в квартале рабов, – подумал вслух Симеон. – Странно. Ты не думаешь…?
– Боюсь, что да. Укрытие находилось в полусотне метров от нового озера. На нее могли напасть именно на той улице. Симеон запустил пальцы в ежик седых волос.
– Нонсенс. С чего Скорбо состоять с ними в союзе? Какая от этого ему и им польза? Найл покачал головой.
– Затрудняюсь ответить.
– Чего я не могу понять, – поделился Фелим, – так это как Скорбо удавалось хранить все это в тайне. Ведь другие пауки могли спокойно прочесть его ум?
Видно было, что он, как и другие, разделяет то же заблуждение насчет телепатии.
– Не совсем так. Мысли укрыть нетрудно, особенно если У других нет причины тебя подозревать. Скорбо был начальник стражи, поэтому никто из подчиненных на смел соваться ему в мысли. Что же касается начальства – Смертоносца-Повелителя и его совета – те бы просто не захотели туда лезть.
– Почему?
Объяснить такое было нелегко.
– Скорбо был простолюдин, обыкновенный солдафон незнатного происхождения. Им было бы просто неинтересно, что там делается в его уме. Они сочли бы это недостойным себя.
Взгляд Симеона упал на завернутую в тунику коробку, которую Найл входя поставил на стул.
– Что это?
– Я ее отыскал в прибежище. Это что-то вроде озерной травы. Помнишь, бурые те ошметки на теле у девушки?
Он осекся, их растерянные взгляды встретились. У обоих одновременно сверкнула одна и та же мысль. Симеон хватил себя кулаком по лбу:
– Мы же потратили всю сыворотку!
– Ты точно уверен? Там же еще оставалось во флаконе… И флакончик и шприц на поверку оказались пусты.
– Ну и идиот же я! – простонал Симеон. Найл перевернул флакончик вверх дном; действительно, ни капли.
– А самим еще сделать нельзя? – спросил неуверенно Фелим.
– Похоже, придется, – ответил Симеон со вздохом.
– Как она делается? – поинтересовался Найл.
– Ну, это достаточно просто. Прежде всего достаешь сколько-нибудь паучьего яда. Затем, разбавив, вводишь его кому-нибудь микроскопическими дозами, пока не выработается сопротивляемость. После этого кровяная сыворотка становится противоядием паучьему яду.
– У нас не может быть в аптечке? – спросил без особой надежды Фелим.
– Нет, по одной простой причине. Никогда не было возможности достать паучьего яда. Они, очевидно, не хотят, чтобы человек развил сопротивляемость.
– Я уверен, что Дравиг мог бы это устроить, – сказал Найл. – Сколько надо времени, чтобы изготовить сыворотку?
– Две недели. Может, три.
– А какая разница, сколько та девушка пролежит без сознания? – спросил Фелим.
– Пока она без сознания, – ответил ему Симеон, – ее нельзя допросить. А она теперь наше единственной связующее звено с магом. – Он досадливо покачал головой. – Как же, черт возьми, мы оба умудрились о ней забыть?
Вопрос риторический, но повстречавшись взглядами, оба поняли, что подумывают об одном и том же.
Через несколько секунд в комнату вошел Бойд. Он оторопел от неожиданности, увидев, что столы в комнате пустуют.
– Привет! Куда вы их девали?
– Мы нашли противоядие отраве, – сказал Фелим.
– Жаль. А то у меня появилась еще одна мысль.
– Что за мысль? – проворно спросил Симеон.
– Теперь какая разница.
– Все равно поделись, – предложил Симеон.
– Что-нибудь вроде этого, – Бойд поднял руку и стащил у себя с головы нечто, напоминающее металлическую ленту для волос, бледно-золотистого цвета.
– Что это? – спросил Найл.
– Называется аппарат Галлстранда. Предназначен для пациентов с повреждением мозга.
Найл взял посмотреть. Вещица так походила на ленту для волос, что он подумал, уж не ошибся ли Бойд.
– Что-то я не вижу, где здесь управление.
– А здесь его и нет. Она состоит из двух веществ, проводника и полупроводника, и, когда концы соприкасаются с кожей, в мозг выстреливаются произвольные импульсы тока. Почему б тебе не попробовать?
Найл натянул ленту на голову, центр расположив на лбу, а места сшива над ушами. Думал, начнет как-нибудь покалывать, вроде как от тока, но не почувствовал ничего.
– Ты уверен, что аппарат исправен?
Найл поднял циновку, придерживая за уголки.
– Почему, ты думаешь, слуги мага принесли это с собой? Судя по затянувшейся паузе, Стигмастер рассматривал множество вариантов.
– Вероятно, это имеет какое-то религиозное значение.
– Религиозное? – такая мысль озадачивала.
– Или, может, ее использовали в каком-нибудь магическом ритуале.
– Это в каком же?
– Сложно сказать. В Эквадоре существовало племя индейцев, надевавших для магических образов одеяния из листьев священного дерева. Обрати внимание, это же рукотворное изделие.
Удивительно. Найл расстелил циновку на столе. Приглядевшись вплотную, он убедился, что старец прав. Местами водоросли были сплетены так искусно, что даже не различить узелков. Найл посмотрел с расстояния вытянутой руки. Все-таки явно циновка, не одеяние. Складывая и убирая ее обратно в коробку, он раздраженно втянул воздух.
– Должны же они были как-то ее применять. Но для чего?
– У меня нет других соображений. Найл поглядел из окна на залитую солнцем базарную площадь, теперь еще более многолюдную.
– Если путешествий во времени не существует, то как же у меня получилось предвидеть будущее в своем сне? Твои книги могут это объяснить?
– По постулатам философии, ум существует вне пространства и времени, этим ограничениям подвержено только тело. Поэтому, когда тело спит, ум способен порой проникать через заслоны пространства и времени.
– Это, по-твоему, правда? – спросил Найл взволнованно.
– Откуда же мне знать? – мягко улыбнулся старец. – Найл нетерпеливо передернул плечами. – У меня нет оснований доказывать обоснованность или необоснованность такой теории. Я, допустим, существую в рамках пространства и времени. Мы с тобой живы, а следовательно, не особо стеснены пространством и временем. Ты должен обо всем судить сам.
Найл почувствовал себя виноватым.
– Извини меня, – он встал. – И спасибо тебе за помощь. Извинился, и на душе стало как-то спокойнее, разочарованность поутихла.
– Всегда к твоим услугам. – От такой вежливости еще стыднее стало за свое нетерпение.
Судя по солнцу в небе, время сейчас около двух часов. Вставая из-за стола, Найл спохватился, вспомнив о коробочке в кармане, про которую совершенно забыл.
– Ты мне не скажешь, что это такое?
Старец, взяв заостренное перо, подержал его на ладони.
– Понятно. Это архаичная форма нынешнего шприца, примерно так он выглядел в семнадцатом веке. – Он вынул из флакончика пробку и, понюхав, сообщил после паузы: -
А это сыворотка из человеческой крови, с примесью паучьего яда.
Найл щелкнул пальцами.
– Ну конечно! Как же я не догадался! Сыворотка против яда смертоносцев. Как ты думаешь, она годится для применения?
Старец покачал головой.
– Существует лишь один способ в этом убедиться: попробовать.
– Благодарю…
Найл был уже на полпути к выходу, когда его остановил возглас старца:
– Ты забыл свою озерную траву. Куда ты так мчишься?
– В больницу. Там полно людей, парализованных паучьим ядом.
– Тем более, куда же они денутся? Запомни, нетерпеливость – худший из человеческих недостатков.
Но Найл уже вышел из комнаты.
Подходя к больнице, Найл обратил внимание, что перед центральным входом теснится народ. Приемный покой тоже был набит битком; какая-то мамаша держала на руках истошно орущего младенца. Найл осмотрительно подошел к заднему ходу; слава Богу, хоть здесь пусто. Первым, кого он увидел, заглянув, был Фелим.
– Что тут у вас?
– Да вот, – кто-то пустил слух, и теперь все приходят спрашивать родственников.
На том конце напиравшую толпу мужественно сдерживали три сиделки, а мощного сложения женщина – видно, старшая сестра – уговаривала всех не шуметь так громко. Дверь комнаты, где лежали бесчувственные тела, была открытой. Когда они вдвоем подходили, мимо, закрыв лицо руками, с горестным воем пролетела женщина. Следом, разъяренно тряся головой, показался Симеон.
– Дуреха чертова! Ишь ты, мужа ей домой захотелось! Я говорю, ему надо быть единственно здесь! – Завидев Найл а, он сделал попытку восстановить хладнокровие. – Здравствуй, мой мальчик. Видишь, какой у нас здесь кавардак.
Вокруг распростертых тел бродили люди – с полдесятка – взволнованно вглядываясь в неподвижные лица. Одна из посетителей, темноволосая девушка в простеньком желтом платье, казалась чем-то знакомой.
В комнату вошел Бойд, неся продолговатый металлический контейнер с толстой и изрядно потрепанной книгой на весу. Вид у него был явно довольный.
– Смотри, что нашел.
– Чего там еще? – спросил Фелим с тоскливой обреченностью.
– Аппарат ЭШТ.
– Чего, чего? – переспросил Симеон.
– Электрошоковая терапия. Посмотри, вот здесь об этом написано. – Он открыл книгу и показал Симеону. Тот, пошарив в кармане, вынул очки в золотистой оправе и водрузил их на нос. Бойд с ревнивым волнением следил, чтобы тот не пропустил ни слова. – Стоит попробовать, тебе не кажется?
Симеон, подумав пару секунд, решительно мотнул головой.
– Нет, это подействует только угнетающе. К тому же здесь перед применением рекомендуется легкая анестезия. А у этих несчастных анестезии и так уже по уши.
– А вдруг все-таки очнутся?
– Хватит нам рисковать. – Эксперимент со змеиной сывороткой, очевидно, научил его осторожности. – Но все равно спасибо.
Бойд огорченно пожал плечами, оставаясь, видимо, при своем мнении. Когда он выходил из комнаты, Симеон крикнул вслед:
– Ты давай, ищи!
– Мне кажется, я знаю, – сказал Найл.
– Что именно?
– Как заставить их очнуться – Он вынул из кармана коробочку и сдвинул крышку.
– Это еще что?
– Я нашел у них в укрытии.
Симеон пристально посмотрел через очки, затем повернул коричневый флакончик на свет.
– Что это, по-твоему?
– Думаю, противоядие паучьему яду. Лицо Симеона просветлилось. Он взял перо и сжал колпачок.
– А знаешь, может, ты и прав. Вот это явно примитивная игла для подкожных инъекций. – Его волнение выдавали единственно два красноватых пятна на скулах. Он повернулся к Фелиму.
– Как ты думаешь, рискнуть?
– Тебе решать, – осторожно ответил Фелим. – Я всего лишь ассистент.
Найл понимал их неуверенность. Если противоядие погубит пациента, поди потом оправдайся перед родственниками.
Симеон повернулся к Найлу.
– А ты как считаешь?
– Я думаю, опасности нет. Стигмастер сказал, в нем лишь немного паучьего яда.
За спиной послышался девичий голос:
– Пожалуйста, попробуйте на моем брате.
Это сказала темноволосая девушка в желтом платье; она стояла за спиной и слышала их разговор. Из посетителей в комнате осталась она одна.
– Как тебя зовут?
– Квинелла. Я из Диры.
– Точно. А где твой брат?
– Вот он. – Она провела их через комнату. – Ты его знаешь, – сказала она Найлу, – его зовут Айрек.
– Айрек? Ну конечно! – Айрек был одним из ребятишек, с которым Найл играл в подземном городе Каззака. Но теперь его с трудом можно было узнать, настолько у него было худое и бледное лицо.
Их взгляды с Симеоном встретились.
– Ты понимаешь, какой это риск? – спросил Найл девушку. – Сыворотка неопробована. Ему может стать хуже…
– Может и вовсе убить, – добавил Симеон.
– Но я чувствую, он умрет, если останется так лежать, – сказала она.
Найл понимал ее опасения. Многие из детей Диры умерли во время перехода через пустыню. Даже сейчас ребра у Айрека ясно выделялись через кожу.
Симеон пожал плечами.
– Что ж, ладно, – он повернулся к Фелиму. – Давай сюда новый шприц. – Он окунул иглу в коричневый флакончик и вобрал некоторое количество желтоватой жидкости. Затем, выбрав осмотрительно место на внутренней стороне предплечья Айрека, хлопнул его по коже, чтобы четче обозначилась вена. Вонзив кончик иглы, утопил поршень. Иглу вытянул почти сразу же.
– Не хочу рисковать: вдруг окажется много. Девушка блекло улыбнулась.
– Спасибо. – А у самой глаза не сходят с лица брата.
– Действовать начнет лишь через несколько часов, а может и того больше, – ласково сказал ей Симеон. – Может, пойдешь домой? Мы за ним присмотрим.
Та покачала головой.
– Очень вас прошу, позвольте мне остаться. Он вздохнул.
– Ладно. Тогда принеси-ка себе стул.
– По-моему, там еще идут, – озабоченно пробормотал Фелим.
В коридоре постепенно нарастали возбужденные голоса. Первой в дверях появилась старшая сестра.
– Мне можно впустить еще нескольких?
Симеон кивнул, и в комнату гуськом робко вошли с полдюжины подавленного вида мужчин и женщин. Через считанные секунды, когда Симеон щупал у Айрека пульс, все вскинулись от пронзительного взвизга женщины лет сорока, с крашеными под блондинку волосами.
– Мой муж! Муженек мой милый! – Накинувшись на одного из лежащих, она принялась целовать ему лицо. Стол, на котором тот лежал, чуть не рухнул.
– Матрона, – Симеон, строжась, повысил голос, – немедленно возьмите себя в руки, или вас сейчас выведут. Но та будто не слышала.
– Он жив?
– Да. Но прошу вас, ведите себя потише. Женщина начала обеими руками похлопывать мужчину по щекам, да так крепко, что походило на пощечины.
– Нолди! Проснись же, это я!
Симеон повелительно посмотрел на старшую сестру, и та твердо взяла женщину за руку. Та же тотчас ударилась в слезы и рывком высвободила руку.
Такое Найлу было не внове. В городе пауков было много женщин среднего возраста, ставших с годами деспотичными и эмоционально неуравновешенными. В пору рабства мужчины и женщины содержались отдельно. Мужчины жили под прямым диктатом пауков и мало чем отличались от рабочего скота.
Женщины, в отличие от них, непосредственно с пауками общались мало, состоя под надзором служительниц, а те обращались с ними в общем-то неплохо. Они по сравнению с мужчинами считали себя эдакой аристократией. Те, что постарше – как эта женщина – вырастали по службе до матрон, надзирающих за женскими общежитиями, и привыкли, что к их слову прислушиваются. Но без семьи и детей они нередко становились эгоистичными и склонными к необузданным выходкам – вот он, перед глазами, живой пример.
В конце концов, женщину уговорили сесть, и сиделку отправили, чтобы принесла ей кружку настоя из трав. Тем временем прочие посетители уже заканчивали осмотр парализованных. Большинство было явно разочарованно, не найдя тех, кого искали. Лишь одна женщина продолжала стоять со скорбным видом возле тела ребенка; по щекам у нее текли слезы.
– В чем дело?
– Это моя дочь. Но мне кажется, она мертва. Девочка была худенькая, изящная, лет двенадцати; к белокурым волосам липли кусочки тенет.
– Неправда, она по-прежнему жива.
Уверенность подтвердилась, когда Найл прощупал ей ум. Удивительно: ребенок, казалось, находился в полном сознании. Секунду Найл подозревал, что девчушка притворяется, но затем понял, что хотя она слышит все, что происходит в комнате, тем не менее не может шевельнуть ни ручкой, ни ножкой.
Тут неожиданно вскрикнула девушка в желтом платье:
– Он просыпается!
Веки у Айрека подергивались скорее как от нервного тика, чем от глубокого сна. На секунду подергивание прекратилось. Затем грудную клетку расперло от глубокого вздоха, и тут паренек яростно тряхнул головой, словно кто-то шлепнул его по щеке. Миг, и он, открыв глаза, ошарашенно огляделся вокруг. Симеон стоял с оторопелым выражением лица.
– Айрек, – ласково сказала девушка. – Ты меня узнаешь?
Паренек слабо улыбнулся и кивнул.
– Квинни.
– Уму непостижимо, – только и сказал Симеон. – меньше пяти минут прошло. Прошу, не надо… – последние слова были обращены к девушке, схватившей его за руку и покрывающей ее поцелуями. – Вот кого надо благодарить, – он указал на Найла, – это он принес противоядие.
Раздался заполошный крик; опять эта, сорокалетняя. Выскочив из-за стола, где сидела со всеми остальными, она бросилась Симеону в ноги.
– Прошу тебя, дай это моему мужу! Заклинаю именем великой богини…
Симеон зарделся от смущения, когда женщина попыталась обнять его за ноги.
– Прошу вас, поднимитесь, матрона. Я сделаю все, что в моих силах, для каждого.
– Обещай прежде всего мне. Обещай, что дашь ему. Симеон глубоко вздохнул; Найлуна секунду подумалось, что сейчас сорвется. Но он сказал:
– Хорошо, матрона. Но прошу вас, поднимитесь и обещайте, что будете вести себя прилично.
– Клянусь! – В глазах появилось расчетливое выражение. – Но ты дашь ему сейчас же, ладно?
– Ладно.
Муж женщины был красавец атлетического сложения, очевидно, моложе ее лет на десять. Пауки всегда с вниманием относились к телесному благополучию своего человеческого материала, взращивая его как племенной скот, поэтому в городе полно было мужчин, сложенных как античные боги, и женщин с безупречными фигурами. Для Найла постоянно было печальным откровением вглядываться в их умы и сознавать всю их ограниченность.
Симеон всадил иглу мужчине в предплечье и почти тотчас ее вытащил.
– Ты уверен, что этого хватит? – осведомилась женщина.
– Это все, что у нас имеется, а надо оживлять еще дюжину, – угрюмо ответил Симеон.
Глаза Найла повстречались с глазами матери двенадцатилетней девчушки; видно было, что женщина слишком робка и нерешительна, чтобы о чем-то просить. Он положил ладонь Симеону на руку.
– Надо дать вон той малышке. Ей много не надо. – Мать одарила его теплой улыбкой благодарности.
Симеон похлопал девочку по худенькому предплечью, чтобы выступили вена, и всадил иглу. Найл в эту секунду снова вступил ей в ум. И опять с удивлением почувствовал, что она абсолютно в сознании, как и он. Вероятнее всего, паук, видя, что ребенок мал, ввел строго выверенную дозу, чтобы лишь парализовать нервную систему, не убив при этом ребенка.
Догадка подтвердилась, когда через несколько секунд ресницы у девочки дрогнули, и глаза открылись. Она улыбнулась матери и тотчас повернулась поглядеть на Найла, хотя тот стоял вне поля зрения. Подойдя, Найл коснулся ее руки.
– Как тебя зовут?
– Венда.
– Ты долго спала?
– Ни минутки.
Симеон, видно, подумал, что ослышался.
– Что она говорит?
– Прямо с той минуты, как на тебя накинулся паук? – уточнил Найл. Девочка кивнула.
– О, богиня! – воскликнул Симеон. Найл удивился хладнокровности ребенка.
– Наверно, жутко было? Девочка покачала головой.
– Нет, просто как-то… спать сразу захотелось.
До Найла стало доходить. Дед, помнится, когда-то рассказывал, как его схватил смертоносец, а он вместо того чтобы заорать от ужаса, ощутил вдруг какое-то сонное равнодушие, будто никакой опасности и не было. Теперь-то было ясно, что пауки, набрасываясь, как-то глушат ум жертвы равнодушием к страху. Подумал, и показалось вполне логичным. В тисках страха добыча может окочуриться гораздо быстрее, так что лучше внушить ей иллюзорное чувство безопасности.
Симеона схватила за руку та, сорокалетняя.
– Гляди, он просыпается!
Ее муж, встряхнувшись, ошарашенно огляделся вокруг.
– Ого, сколько же я проспал?
Видно было, что он понятия не имеет, как и что было на самом деле.
В дверях появилась старшая сестра.
– Ну что, еще можно запускать?
– Нельзя! – раздраженно отрубил Симеон. – Держи их еще с полчаса. – Сам он мерил пульс мужчине.
– Ты на ногах держаться можешь?
– А то как же! – тот спрыгнул со стола.
– Добро. Матрона, можете вести его домой.
Та схватила супруга за руку и поволокла к двери, не задержавшись даже чтобы поблагодарить.
Девочка была теперь в руках у матери. Найл спросил женщину:
– Когда она у вас пропала?
– Ровно как шесть месяцев и два дня.
– И ты все это время не засыпала? – та кивнула. – И не боялась?
Девочка опять уверенно кивнула.
– Невероятно, – пробормотал Симеон.
– Только мне не понравился противный дядька, – заметил ребенок.
– Что еще за дядька?
– Ну, такой… со смешным ртом.
Найл с Симеоном переглянулись; слова ребенка вызывали в памяти образ убийцы Скорбо, с его странно чувственными губами. Найл взял девочку за руку, пристально посмотрел ей в глаза и вгляделся в ум. Увиденное насторожило.
– Ты видела этого человека с пауками? – спросил он девочку. Та кивнула. – И они что, на него не нападали?
– Нет. Они были друзьями.
Найл понял, что расспрашивать дальше нет смысла; девочка сказала, что могла, и ум у нее начал истощаться; вглядываешься в него, а впечатление такое, будто смотришь сквозь дрейфующий туман.
– Веди-ка ты ее домой. Ты живешь далеко отсюда? – обратился Найл к матери.
– Через улицу.
– Смотри, чтобы она хорошенько выспалась, – наказал Симеон, – а завтра ее ко мне на осмотр.
Когда мать с ребенком ушла, Симеон спросил:
– Я верно понял этого ребенка, или она имела в виду что-то другое?
– Боюсь, ты верно ее понял, – сказал Найл, кивнув. У Фелима был растерянный вид.
– Что она имела в виду?
– «Дяденька со смешным ртом» – это один из убийц Скорбо, – пояснил Симеон.
Фелим перевел взгляд с Симеона на Найла.
– Но она сказала, что они были друзьями. Может, это ей снилось? Или у нее была горячка? Найл покачал головой.
– Уверен, что нет.
– Абсурд какой-то. С какой бы вдруг стати Скорбо любезничал с кем-то из них?
– Получается, одно из двух, – рассудил Найл. – Либо тот человек выдал своих товарищей Скорбо…
– Либо Скорбо был сообщником мага, – закончил мысль Симеон.
– Да ну, нет, такого быть не может. С какой бы стати Скорбо, будь он сообщником мага, затащил двоих из них к себе в кладовую? И зачем бы они его убили?
Найл покачал головой.
– Может, его предали. Или он их рассекретил. Но я уверен, что это ей не привиделось.
Наступила тишина, каждый был занят собственными мыслями. Наконец Симеон повел плечами.
– Согласен, все это бессмысленно. Но у нас есть еще дела. Сколько осталось сыворотки? – спросил он у Фелима. Тот поднял флакончик на свет.
– Где-то на два пальца.
– Тогда должно хватить.
На протяжении следующих десяти минут он переходил от одного распростертого тела к другому, сосредоточенно вводя каждому строго отмеренную дозу сыворотки. Несколько человек очнулись буквально сразу, у других на возвращение сознания ушло несколько минут. Кое-кто начинал протяжно стонать, будто от кошмара. В основном же люди, сильно вздрогнув, в замешательстве вертели головой по сторонам.
– Изумительная штука, – довольно хмыкнул Симеон.
– Почему она так быстро действует? – недоуменно спросил Фелим.
– Наверно, потому что пауки вводили четкую дозу, чтобы парализовать добычу, но не убить. А едва соотношение меняется, добыча сразу начинает приходить в себя.
Последней по счету оказалась девушка, так плохо прореагировавшая на змеиную сыворотку. Найл взволнованно за ней наблюдал и испытал облегчение, когда веки у той почти сразу же дрогнули. Когда их глаза встретились, лицо девушки осветилось теплой, блаженной улыбкой, которая тут же сменилась беспокойством и смятением.
Найл понял, в чем дело: в ее спящем сознании отложилась смутная память о нем как о ком-то, с кем у нее было что-то вроде интимной связи; через секунду, узнав Найла, она не знала куда деваться от смущения. Найл взял девушку за руку и помог сесть.
– Как тебя звать?
– Амариллис.
– Ты видела паука, который на тебя напал?
– Я ничего не помню, – ответила та, покачав головой.
– Где ты была, когда на тебя напали?
– В квартале рабов.
Найл с Симеоном переглянулись.
– Пожалуйста, расскажи мне все, что помнишь. – Заметив, что девушка еще колеблется, он спросил: – Что ты делала в квартале рабов?
– Ходила проведать свою старую няню.
В пору рабства все дети содержались в детских, где нянечками у младенцев были рабыни. В итоге дети нередко принимали нянечек за подлинных своих матерей.
– И что там произошло?
– Было полнолуние, и мы пошли прогуляться к новому озеру, пока сестра Дины готовит ужин. Потом пошли назад…
– Где именно шли, не помнишь?
– По берегу вдоль реки. А потом свернули в проулок.
– Который?
– Точно не помню, мы всю дорогу болтали.
– И что произошло?
– Дина вдруг как завизжит, а меня что-то сшибло…
– Ты успела что-нибудь увидеть или почувствовать?
– Все случилось так быстро, – она начала шмыгать носом. – А что с Д-и-иной?
Симеон ласково похлопал ее по руке.
– Мы постараемся ее найти, не расстраивайся.
Пока разговаривали, комната постепенно опустела; очнувшихся отводили по домам, по родственникам. Некоторые были так слабы, что сиделкам приходилось их поддерживать; кое-кто уходил пригорюнясь, не рад жизни. Симеон сделал знак, и к Амариллис тоже подошла старшая сестра. Найл с огорчением смотрел девушке вслед.
Влив в нее какую-то часть своей жизненной силы, он чувствовал, что та сейчас уносит в себе часть его сущности. Грустное, и в то же время странно приятное ощущение.
– Значит, была в квартале рабов, – подумал вслух Симеон. – Странно. Ты не думаешь…?
– Боюсь, что да. Укрытие находилось в полусотне метров от нового озера. На нее могли напасть именно на той улице. Симеон запустил пальцы в ежик седых волос.
– Нонсенс. С чего Скорбо состоять с ними в союзе? Какая от этого ему и им польза? Найл покачал головой.
– Затрудняюсь ответить.
– Чего я не могу понять, – поделился Фелим, – так это как Скорбо удавалось хранить все это в тайне. Ведь другие пауки могли спокойно прочесть его ум?
Видно было, что он, как и другие, разделяет то же заблуждение насчет телепатии.
– Не совсем так. Мысли укрыть нетрудно, особенно если У других нет причины тебя подозревать. Скорбо был начальник стражи, поэтому никто из подчиненных на смел соваться ему в мысли. Что же касается начальства – Смертоносца-Повелителя и его совета – те бы просто не захотели туда лезть.
– Почему?
Объяснить такое было нелегко.
– Скорбо был простолюдин, обыкновенный солдафон незнатного происхождения. Им было бы просто неинтересно, что там делается в его уме. Они сочли бы это недостойным себя.
Взгляд Симеона упал на завернутую в тунику коробку, которую Найл входя поставил на стул.
– Что это?
– Я ее отыскал в прибежище. Это что-то вроде озерной травы. Помнишь, бурые те ошметки на теле у девушки?
Он осекся, их растерянные взгляды встретились. У обоих одновременно сверкнула одна и та же мысль. Симеон хватил себя кулаком по лбу:
– Мы же потратили всю сыворотку!
– Ты точно уверен? Там же еще оставалось во флаконе… И флакончик и шприц на поверку оказались пусты.
– Ну и идиот же я! – простонал Симеон. Найл перевернул флакончик вверх дном; действительно, ни капли.
– А самим еще сделать нельзя? – спросил неуверенно Фелим.
– Похоже, придется, – ответил Симеон со вздохом.
– Как она делается? – поинтересовался Найл.
– Ну, это достаточно просто. Прежде всего достаешь сколько-нибудь паучьего яда. Затем, разбавив, вводишь его кому-нибудь микроскопическими дозами, пока не выработается сопротивляемость. После этого кровяная сыворотка становится противоядием паучьему яду.
– У нас не может быть в аптечке? – спросил без особой надежды Фелим.
– Нет, по одной простой причине. Никогда не было возможности достать паучьего яда. Они, очевидно, не хотят, чтобы человек развил сопротивляемость.
– Я уверен, что Дравиг мог бы это устроить, – сказал Найл. – Сколько надо времени, чтобы изготовить сыворотку?
– Две недели. Может, три.
– А какая разница, сколько та девушка пролежит без сознания? – спросил Фелим.
– Пока она без сознания, – ответил ему Симеон, – ее нельзя допросить. А она теперь наше единственной связующее звено с магом. – Он досадливо покачал головой. – Как же, черт возьми, мы оба умудрились о ней забыть?
Вопрос риторический, но повстречавшись взглядами, оба поняли, что подумывают об одном и том же.
Через несколько секунд в комнату вошел Бойд. Он оторопел от неожиданности, увидев, что столы в комнате пустуют.
– Привет! Куда вы их девали?
– Мы нашли противоядие отраве, – сказал Фелим.
– Жаль. А то у меня появилась еще одна мысль.
– Что за мысль? – проворно спросил Симеон.
– Теперь какая разница.
– Все равно поделись, – предложил Симеон.
– Что-нибудь вроде этого, – Бойд поднял руку и стащил у себя с головы нечто, напоминающее металлическую ленту для волос, бледно-золотистого цвета.
– Что это? – спросил Найл.
– Называется аппарат Галлстранда. Предназначен для пациентов с повреждением мозга.
Найл взял посмотреть. Вещица так походила на ленту для волос, что он подумал, уж не ошибся ли Бойд.
– Что-то я не вижу, где здесь управление.
– А здесь его и нет. Она состоит из двух веществ, проводника и полупроводника, и, когда концы соприкасаются с кожей, в мозг выстреливаются произвольные импульсы тока. Почему б тебе не попробовать?
Найл натянул ленту на голову, центр расположив на лбу, а места сшива над ушами. Думал, начнет как-нибудь покалывать, вроде как от тока, но не почувствовал ничего.
– Ты уверен, что аппарат исправен?