Страница:
— Мне кажется, вам нужно кое-что знать. Он кивнул, приглашая ее продолжать.
— Мой сын, Коди… понимаете, почему-то считает, что вы — его отец.
Кровь отлила от лица Джо. Черты лица его заострились, угрюмые складки вокруг рта обозначились резче.
— Видите ли, — поспешила она объяснить, — у него оказалась легкая форма амнезии. Ничего серьезного, как сказал доктор. Похоже, он помнит все остальное — свое имя, то, что мы были на родео, и даже как зовут его школьного учителя. Но совершенно забыл, что мы развелись, а его отец… сейчас не здесь.
— Но почему он считает своим отцом именно меня? — севшим голосом спросил Джо.
— Я не знаю. Коди очень тяжело переживал, когда Флинт уехал…
Ей очень не хотелось рассказывать незнакомому человеку о своих горьких разочарованиях, которые сопровождали ее неудавшийся брак. Она уже успела оправиться после развода с Флинтом. А вот Коди, похоже, нет.
— Ваша доброта привела к неожиданным последствиям. Он теперь принимает вас за своего отца. Доктор сказал, что скоро его память полностью восстановится — возможно, через несколько дней. И еще врач сказал, что нужно подыграть ему. — Она пожала плечами. — Я не знаю, что делать. Может быть, лучше просто сказать ему правду. Если вам не хочется с нами связываться, ничего страшного. Коди в конце концов оправится. Вы можете уехать прямо сейчас, а я позвоню кому-нибудь, чтобы нас забрали.
Он отрицательно покачал головой.
— Я отвезу вас к вашей машине и прослежу, чтобы вы благополучно добрались до дома. И это все, что я могу предложить.
— А я больше ничего не попрошу.
Глава 2
Глава 3
— Мой сын, Коди… понимаете, почему-то считает, что вы — его отец.
Кровь отлила от лица Джо. Черты лица его заострились, угрюмые складки вокруг рта обозначились резче.
— Видите ли, — поспешила она объяснить, — у него оказалась легкая форма амнезии. Ничего серьезного, как сказал доктор. Похоже, он помнит все остальное — свое имя, то, что мы были на родео, и даже как зовут его школьного учителя. Но совершенно забыл, что мы развелись, а его отец… сейчас не здесь.
— Но почему он считает своим отцом именно меня? — севшим голосом спросил Джо.
— Я не знаю. Коди очень тяжело переживал, когда Флинт уехал…
Ей очень не хотелось рассказывать незнакомому человеку о своих горьких разочарованиях, которые сопровождали ее неудавшийся брак. Она уже успела оправиться после развода с Флинтом. А вот Коди, похоже, нет.
— Ваша доброта привела к неожиданным последствиям. Он теперь принимает вас за своего отца. Доктор сказал, что скоро его память полностью восстановится — возможно, через несколько дней. И еще врач сказал, что нужно подыграть ему. — Она пожала плечами. — Я не знаю, что делать. Может быть, лучше просто сказать ему правду. Если вам не хочется с нами связываться, ничего страшного. Коди в конце концов оправится. Вы можете уехать прямо сейчас, а я позвоню кому-нибудь, чтобы нас забрали.
Он отрицательно покачал головой.
— Я отвезу вас к вашей машине и прослежу, чтобы вы благополучно добрались до дома. И это все, что я могу предложить.
— А я больше ничего не попрошу.
Глава 2
Джо смотрел, как Марти бережно, легкими, аккуратными движениями вытирает влажной тряпочкой лоб сына. Руки ее были маленькими и изящными, с длинными пальцами. Джо почувствовал странное томление, которое не мог точно определить, но постарался, на всякий случай, запрятать его поглубже.
Он прислонился к двери, ведущей в спальню Коди. Марти, пододвинув легкое кресло к кровати Кода, сидела на его краешке, наклонившись к сыну. Бледное лицо женщины контрастировало с водопадом блестящих черных волос, мягко падавших ей на плечи. Большой черный Лабрадор лежал на другом конце кровати, свернувшись в клубок. Круг желтого света от ночника падал на мать с сыном и завершал картину домашнего уюта.
Лицо Марти заострилось от усталости, но, несмотря на это, она нежно улыбалась сыну. Уголки ее губ чуть поднимались вверх, легкие ямочки обозначились на щеках. Эта нежная полуулыбка притягивала взгляд Джо. Тепло разлилось в нем, разжимая тиски, сдавившие его грудь. Ему подумалось, а как бы он чувствовал себя, если бы ему кто-нибудь вот так улыбнулся. Он сомневался, стоит ли ждать этого от Марти. Он не заслужил ее улыбки. Так же, как и ничьей другой.
В голове у него снова застучал молот. Как бы Джо хотел, чтобы картины, столько времени уже терзающие его, исчезли из памяти. Но он не мог. Не мог забыть ни свою жену, ни ребенка, которому так и не суждено было родиться.
Я должен был быть там раньше.
— Я думаю, теперь все в порядке. Усилием воли он перенес себя в настоящее и кивнул в ответ. Ему намекали, что пора уходить.
Откашлявшись, он произнес:
— Да, хорошо.
Ее улыбка исчезла. Она бросила взгляд на спящего сына. Длинные ресницы, такие же, как и у Коди, отбросили тени на ее щеки. Рука ее мягким, но властным движением легла на плечо Коди, пальцы начали теребить край одеяла.
— Вам действительно не нужно оставаться здесь, Джо. Вы уже сделали достаточно.
Так ли это? У них нет ничего общего. Но почему он не может просто уйти и оставить мать с сыном наедине, почему он не может уехать на свое ранчо? Ведь именно так ему и следует сделать.
— Мама? — Коли завозился, шурша простынями, на своей постели.
— Тс-с. — Она прижала палец к губам. — Все хорошо. Засыпай, я сейчас вернусь.
Она поцеловала сына в лоб. Ее длинные черные волосы упали, закрыв на секунду лицо. Распрямившись, она отбросила их назад и заправила прядь волос за маленькое, изящное ушко. Тени играли на ее матовой коже. Он смотрел, как грациозно она двигалась по комнате. Обернувшись, она еще раз взглянула на Коди и велела собаке оставаться с ним. Сердце Джо заныло, вспомнив, он в отчаянии не выпускал из ладоней руки своей жены в те последние дни. Он так молился тогда дать ему еще один шанс! Но молитвы его были тщетны.
— Ну что ж, я пойду, — хрипло сказал он, Стоя на другом конце комнаты, Марти выглядела сильной и уверенной в себе. Но здесь, вблизи, она казалась мягкой и беззащитной.
Он сделал шаг — от женщины, от маленького мальчика, прочь от всех обязательств и ответственности — и вышел в темный коридор.
Они шли рядом, шаги их поглощал толстый ковер. Запах ее духов, легкий и нежный, как и ее прикосновение, доносился до него, словно неясное приглашение.
Но он устоял перед искушением вдохнуть этот запах, вобрать в себя аромат лилий и удержать навсегда. Потрясенный своей реакцией, видя, как обостряются все его чувства, он помедлил, пропуская женщину через арку в прихожую. С независимым видом Джо засунул руки в задние карманы джинсов. Он слишком долго здесь оставался, и теперь пора уходить.
— Спасибо вам за все, — произнесла Map-та неожиданно севшим голосом. — Большое спасибо. Вы нам очень помогли.
— Не за что, — ответил он. — Если я могу для вас еще что-то сделать…
— Папа! — Крик Коди остановил Марти, когда она собиралась открыть дверь.
Они замерли. Страдальческая морщинка прорезала лоб Джо. Он вздрогнул. Уши его горели от звука этого слова, каждый раз пронзавшего ему сердце. Марти направилась обратно, дав Джо знак уходить, пока еще оставалась возможность. Она в состоянии справиться сама. Коди ее сын, а не его.
Но ковбой упустил этот шанс. Понимая, что это неразумно, он все же не мог повернуться спиной к Марти и ее сыну. В конце концов, тот звал его, Джо.
— Папа! — Коди закричал еще громче, и этот отчаянный зов решил судьбу Джо.
Кляня себя, он догнал Марти и пронесся мимо нее. Вбежав в комнату, он увидел собаку, сидящую на кровати и переводящую внимательный взгляд с него на Коли.
— Я… ммм… привет, ковбой.
— Куда ты уходишь? — Широко раскрытые глаза напряженно вглядывались в него.
Джо не ответил на этот вопрос. Он встал на колени рядом с кроватью, снял с головы шляпу и положил ее на живот Коди.
— Ты выглядишь уже лучше. Как ты себя чувствуешь?
Коли вытащил руку из-под одеяла и потер лоб.
— Голова болит.
— Еще бы. Как же ей не болеть? Но ты уже скоро поправишься.
— Ты куда-то уходишь? — спросил Коли.
— Ну, я… — Джо споткнулся на слове, не зная, что сказать этому заплаканному мальчишке. — Твоя мама здесь, она позаботится о тебе, ковбой.
— Но я хочу, чтобы ты был со мной. — Губы Коди дрогнули.
Сомнение опять овладело Джо. Что теперь? Нужно ли говорить этому маленькому, измученному ребенку, что он вовсе не его отец и никогда им не был? Мышцы шеи одеревенели от напряжения. Нет, он не может так сделать. Не может причинить боль этому малышу.
— Я тоже очень хочу с тобой остаться, ковбой. Но… у меня еще одно родео, — сказал он, избегая прямого взгляда ребенка. — Завтра.
— Где? — Коди нахмурил лоб.
— В Оклахоме.
Джо надвинул шляпу обратно на голову, мысленно кляня себя за ложь.
— А потом ты вернешься?
Джо не смел взглянуть на Марти. Он был уверен: конечно, она хочет, чтобы он ответил «нет». Но это невозможно. Скорее всего, уже в понедельник мальчик забудет этот разговор. Скорее всего, он и не вспомнит даже о самом существовании Джо. Но Джо никогда не сможет забыть этого малыша, который звал его папой. Так же, как не сможет забыть и темных глаз его матери.
— Само собой, — ответил он, спиной чувствуя пристальный взгляд Марти. — А до тех пор веди себя хорошо. Договорились?
Коди кивнул. Волосы его разметались по подушке.
— Папа, когда ты вернешься?
Что-то словно взорвалось в Джо.
Папа.
Джо проглотил застрявший в горле комок.
— Скоро, сынок, скоро.
— Что вы имели в виду под словом «скоро»? — Марти уперла руки в бока. Джо стоял, теребя в руках шляпу и глядя на носки своих сапог. Сразу же после неосторожного обещания ковбоя она вытолкала его из комнаты сына, провела в прихожую и закрыла дверь в коридор, чтобы ни один звук не донесся до маленьких ушей. Как он смел пообещать ее сыну вернуться! Как он смел дать ему повод для еще одного разочарования!
— А что я должен был сказать? — возразил Джо сурово. Он все терзал свою несчастную шляпу. — Вы хотели, чтобы я сказал Коли: нет, я не вернусь никогда? Это было бы лучше?
Губы ее сжались. Она постаралась приглушить свой гнев. Застыв в раздумье, она машинально пропускала свои длинные волосы сквозь пальцы. Что правильнее в этой ситуации? Должны ли они лгать, или лучше разбить сразу все надежды маленького человека? Что для Коди будет больнее?
Она представила себе разочарование сына, если Джо никогда больше не придет. Ковбои вообще редко появляются. Они живут своей бродячей жизнью, не думая, насколько это тяжело для их близких. Семья для них всегда на втором месте после работы и родео. Разве она еще не выучила этот горький урок?
— И что же вы собираетесь делать? — спросила она. — Обманывать его?
— Нет. Мне казалось, вы хотите, чтобы я немного подыграл. — Шляпа продолжала прыгать в руках Джо.
— С чего это вы взяли?
— Из ваших собственных слов, сказанных в больнице. Помните, доктор велел создать Коди спокойную обстановку для скорейшего возвращения памяти. Вы же сами сказали, нужно подыграть мальчику. Это значит, притвориться его отцом, а не бросить его.
— Но вы не отец ему! — Она скрестила на груди руки, пытаясь защитить себя от холодного страха, вползающего в ее сердце. — Значит, вы собираетесь вернуться?
— Надеюсь, да.
— Вы надеетесь! — С негодованием передразнила она Джо. Марта представила себе, как опять рушатся надежды сына. — Так да или нет? Или, может, Коди ждет очередное разочарование, когда вы не появитесь?
Лицо его застыло, губы сжались в решительную линию.
— Нет.
— Господи, ведь вы же называли его сыном! Вы обещали ему, что вернетесь. Почему вы называли его сыном?
Джо устало потер глаза.
— Я не замечал этого, пока вы сейчас не сказали. — Он пожал своими широкими плечами. — Коди так смотрел на меня… Я… Черт, я не знаю!
Она увидела, как на секунду от затаенной боли глаза его стали темно-синими, точно ночное небо. Но тут же льдинки блеснули в них.
— В общем, вы ничего не знаете. Что ж, я как-нибудь постараюсь исправить тот вред, который вы причинили.
Казалось, его черты высечены из гранита. На один долгий момент он уставился на нее, но взгляд его был совершенно безжизненным. Потом вдруг что-то в нем изменилось. Глаза его вспыхнули и засверкали, как драгоценные камни.
— Слушайте, чего, черт возьми, вы от меня хотите? — Он надел шляпу. — Я дал вам слово. Это все, что у меня есть. И я вернусь, хотите вы того или нет. Я обещал Коли вернуться. — Джо отвел глаза и направился к двери.
— Пожалуйста, подождите. — Марта удержала дверь рукой прежде, чем та захлопнулась за ним. Холодный ночной ветер дунул ей в лицо.
Джо продолжал идти. Каждый шаг его, гулко отдающийся по бетонному полу, звучал для нее обвинением. Плечи его распрямились, спина застыла при звуке ее голоса, но он продолжал идти, как будто не слыша ее.
Холод закрался в сердце Марти. Он уходил, оставлял ее так же, как раньше уходил и ее бывший муж. Вообще-то она уже привыкла, что все ей приходится делать одной. Но сейчас, после того страшного потрясения днем, когда она увидела неподвижное тело своего сына, она чувствовала себя совершенно потерянной, угнетенной, сломленной.
— Джо, — позвала она снова, — ну, пожалуйста, подождите.
Он подошел к машине.
— Джо, я… мне нужна ваша помощь. — Голос ее надломился. Слезы, которые она так долго держала внутри, теперь душили ее.
Шаги Джо замедлились, и он остановился. Медленно повернувшись, он взглянул на нее.
— Простите меня, — прошептала она. — Пожалуйста, простите. — В груди у нее перехватило, и она прерывисто вздохнула. — Прошу вас, Джо, вернитесь в дом.
На один долгий момент он опустил голову, раздумывая. Затем не торопясь, мерным шагом направился обратно к крыльцу. Подойдя, он взглянул ей прямо в лицо и, едва разжимая губы, спросил:
— Зачем?
Этот сухой голос отнял у нее остатки решимости. Она почувствовала, как слабеет ее тело, опускаются руки и холод заполняет душу. Она привыкла быть сильной, привыкла сама справляться с любыми невзгодами. Но теперь, похоже, им удалось взять верх над ней. В груди у нее щемило, слезы застряли в горле. Марти крепко зажмурилась, пытаясь всеми силами загнать их обратно, но они все равно упрямо просачивались сквозь ресницы, стекая по щекам.
В тот момент, когда она уже не видела ничего вокруг, Джо мягко коснулся ее. Марти почувствовала тепло его рук, когда он осторожно поднял ее лицо. Отодвинуться, высвободиться она была уже не в силах и стояла, глядя, как зачарованная, в его глаза.
Тогда Джо обнял ее и притянул к себе. Тепло его тела словно обволокло ее и успокоило измученную душу.
— Вам сегодня досталось. Успокойтесь, все уже позади, — мягко произнес он.
Подняв руку, Марти тронула его теплую спину, которая оказалась твердой, как скала. Ей хотелось обнять его, уткнуться лицом в его грудь, отдохнуть на широком плече. Она вдохнула его запах, запах сена и кожи. Эти знакомые запахи давали ей удивительное чувство защищенности и в то же время заставили ощущать то, что она не ощущала уже долгое время… Какое счастье дать волю слезам, разделить тяжкое бремя с Джо!
Джо? Что она делает? Повисла на практически незнакомому мужчине и хлюпает носом, как девчонка.
Она резко отодвинулась, вытерла мокрые щеки:
— Со мной все в порядке.
Джо посмотрел на нее. Что это с ним? Ради всего святого, почему он начал ее обнимать?
Он никогда не забудет нежность и теплоту ее тела, прижавшегося к нему. Он нужен ей, действительно нужен. В нем так долго никто не нуждался. Конечно, это была его вина, он сам оттолкнул от себя семью и друзей. Но теперь по совершенно непонятной причине он страстно захотел стать нужным кому-то.
— Простите, — произнесла она. — Обычно я держу себя в руках.
— Я все понимаю. Вы столько пережили за последние несколько часов.
— За последние несколько лет, — пробормотала она чуть слышно и поспешно отвела взгляд. — Простите, я оскорбила вас. Дело в том, что я давно утратила доверие к людям.
— У вас вообще нет причин мне доверять. Она пожала плечами.
— Вы дали мне для этого больше оснований, чем те, которых я знаю многие годы. — Она вздохнула. — Я и в самом деле не знаю, как лучше поступить. Может быть, лучше вам просто исчезнуть. Я объясню Коди, что это был сон.
— Или кошмар? — Джо улыбнулся, стараясь разрядить обстановку. — Скажите, как нам теперь вести себя?
— Я и сама не знаю. — Она стиснула от волнения руки. — Будем действовать очень осторожно. Если Коди проснется завтра утром и все вспомнит, то мы ничего не будем делать. Я позабочусь о нем сама. Если же он все еще будет думать, что вы его отец, то, я полагаю, нам придется продолжать игру. Конечно, вы будете жить не с нами…
— У меня есть ранчо. — Он резко перебил ее.
— Это значит, вам нужно жить там. Мы что-нибудь придумаем, чтобы объяснить ваши отъезды. Если вы приедете всего несколько раз на короткое время… — Она отвернулась. — Конечно же, я с радостью заплачу вам. У нас не очень много денег, но…
— Мне не нужны ваши деньги, — решительно сказал Джо.
— Ну, раз так… — На губах ее промелькнула тень улыбки. — Я не представляю, сколько это все продлится, только очень прошу, не забывайте, что он еще ребенок и все принимает за чистую монету.
— Я не причиню боль вашему мальчику. — Он шагнул вперед, чувствуя, что речь идет о чем-то большем, и ласково тронул ладонью ее подбородок. — Вам я тоже не причиню боль, Марта. Я останусь здесь, пока буду вам нужен, — добавил он. — Я помогу вам с Коди. — Он взглянул на улицу. — Возможно, мне это нужно не меньше, чем вам.
Джо взглянул на Марта. Увидев, как в удивлении поднимаются ее брови, он быстро продолжил, прежде чем она смогла задать вопрос, на который он вовсе не желал отвечать.
— Но это только временно, не навсегда.
— Спасибо за предупреждение, — ответила она. — Не беспокойтесь, Джо Ролинз, на большее я и не претендую. А если вы все-таки обманете наши надежды, это лишь подтвердит мое мнение о ковбоях.
Сдвинув большим пальцем шляпу чуть назад, он спросил:
— И что это за мнение?
— Ковбоям не стоит доверять. Он кивнул.
— Вы правы, Марта. И никогда об этом не забывайте.
Он прислонился к двери, ведущей в спальню Коди. Марти, пододвинув легкое кресло к кровати Кода, сидела на его краешке, наклонившись к сыну. Бледное лицо женщины контрастировало с водопадом блестящих черных волос, мягко падавших ей на плечи. Большой черный Лабрадор лежал на другом конце кровати, свернувшись в клубок. Круг желтого света от ночника падал на мать с сыном и завершал картину домашнего уюта.
Лицо Марти заострилось от усталости, но, несмотря на это, она нежно улыбалась сыну. Уголки ее губ чуть поднимались вверх, легкие ямочки обозначились на щеках. Эта нежная полуулыбка притягивала взгляд Джо. Тепло разлилось в нем, разжимая тиски, сдавившие его грудь. Ему подумалось, а как бы он чувствовал себя, если бы ему кто-нибудь вот так улыбнулся. Он сомневался, стоит ли ждать этого от Марти. Он не заслужил ее улыбки. Так же, как и ничьей другой.
В голове у него снова застучал молот. Как бы Джо хотел, чтобы картины, столько времени уже терзающие его, исчезли из памяти. Но он не мог. Не мог забыть ни свою жену, ни ребенка, которому так и не суждено было родиться.
Я должен был быть там раньше.
— Я думаю, теперь все в порядке. Усилием воли он перенес себя в настоящее и кивнул в ответ. Ему намекали, что пора уходить.
Откашлявшись, он произнес:
— Да, хорошо.
Ее улыбка исчезла. Она бросила взгляд на спящего сына. Длинные ресницы, такие же, как и у Коди, отбросили тени на ее щеки. Рука ее мягким, но властным движением легла на плечо Коди, пальцы начали теребить край одеяла.
— Вам действительно не нужно оставаться здесь, Джо. Вы уже сделали достаточно.
Так ли это? У них нет ничего общего. Но почему он не может просто уйти и оставить мать с сыном наедине, почему он не может уехать на свое ранчо? Ведь именно так ему и следует сделать.
— Мама? — Коли завозился, шурша простынями, на своей постели.
— Тс-с. — Она прижала палец к губам. — Все хорошо. Засыпай, я сейчас вернусь.
Она поцеловала сына в лоб. Ее длинные черные волосы упали, закрыв на секунду лицо. Распрямившись, она отбросила их назад и заправила прядь волос за маленькое, изящное ушко. Тени играли на ее матовой коже. Он смотрел, как грациозно она двигалась по комнате. Обернувшись, она еще раз взглянула на Коди и велела собаке оставаться с ним. Сердце Джо заныло, вспомнив, он в отчаянии не выпускал из ладоней руки своей жены в те последние дни. Он так молился тогда дать ему еще один шанс! Но молитвы его были тщетны.
— Ну что ж, я пойду, — хрипло сказал он, Стоя на другом конце комнаты, Марти выглядела сильной и уверенной в себе. Но здесь, вблизи, она казалась мягкой и беззащитной.
Он сделал шаг — от женщины, от маленького мальчика, прочь от всех обязательств и ответственности — и вышел в темный коридор.
Они шли рядом, шаги их поглощал толстый ковер. Запах ее духов, легкий и нежный, как и ее прикосновение, доносился до него, словно неясное приглашение.
Но он устоял перед искушением вдохнуть этот запах, вобрать в себя аромат лилий и удержать навсегда. Потрясенный своей реакцией, видя, как обостряются все его чувства, он помедлил, пропуская женщину через арку в прихожую. С независимым видом Джо засунул руки в задние карманы джинсов. Он слишком долго здесь оставался, и теперь пора уходить.
— Спасибо вам за все, — произнесла Map-та неожиданно севшим голосом. — Большое спасибо. Вы нам очень помогли.
— Не за что, — ответил он. — Если я могу для вас еще что-то сделать…
— Папа! — Крик Коди остановил Марти, когда она собиралась открыть дверь.
Они замерли. Страдальческая морщинка прорезала лоб Джо. Он вздрогнул. Уши его горели от звука этого слова, каждый раз пронзавшего ему сердце. Марти направилась обратно, дав Джо знак уходить, пока еще оставалась возможность. Она в состоянии справиться сама. Коди ее сын, а не его.
Но ковбой упустил этот шанс. Понимая, что это неразумно, он все же не мог повернуться спиной к Марти и ее сыну. В конце концов, тот звал его, Джо.
— Папа! — Коди закричал еще громче, и этот отчаянный зов решил судьбу Джо.
Кляня себя, он догнал Марти и пронесся мимо нее. Вбежав в комнату, он увидел собаку, сидящую на кровати и переводящую внимательный взгляд с него на Коли.
— Я… ммм… привет, ковбой.
— Куда ты уходишь? — Широко раскрытые глаза напряженно вглядывались в него.
Джо не ответил на этот вопрос. Он встал на колени рядом с кроватью, снял с головы шляпу и положил ее на живот Коди.
— Ты выглядишь уже лучше. Как ты себя чувствуешь?
Коли вытащил руку из-под одеяла и потер лоб.
— Голова болит.
— Еще бы. Как же ей не болеть? Но ты уже скоро поправишься.
— Ты куда-то уходишь? — спросил Коли.
— Ну, я… — Джо споткнулся на слове, не зная, что сказать этому заплаканному мальчишке. — Твоя мама здесь, она позаботится о тебе, ковбой.
— Но я хочу, чтобы ты был со мной. — Губы Коди дрогнули.
Сомнение опять овладело Джо. Что теперь? Нужно ли говорить этому маленькому, измученному ребенку, что он вовсе не его отец и никогда им не был? Мышцы шеи одеревенели от напряжения. Нет, он не может так сделать. Не может причинить боль этому малышу.
— Я тоже очень хочу с тобой остаться, ковбой. Но… у меня еще одно родео, — сказал он, избегая прямого взгляда ребенка. — Завтра.
— Где? — Коди нахмурил лоб.
— В Оклахоме.
Джо надвинул шляпу обратно на голову, мысленно кляня себя за ложь.
— А потом ты вернешься?
Джо не смел взглянуть на Марти. Он был уверен: конечно, она хочет, чтобы он ответил «нет». Но это невозможно. Скорее всего, уже в понедельник мальчик забудет этот разговор. Скорее всего, он и не вспомнит даже о самом существовании Джо. Но Джо никогда не сможет забыть этого малыша, который звал его папой. Так же, как не сможет забыть и темных глаз его матери.
— Само собой, — ответил он, спиной чувствуя пристальный взгляд Марти. — А до тех пор веди себя хорошо. Договорились?
Коди кивнул. Волосы его разметались по подушке.
— Папа, когда ты вернешься?
Что-то словно взорвалось в Джо.
Папа.
Джо проглотил застрявший в горле комок.
— Скоро, сынок, скоро.
— Что вы имели в виду под словом «скоро»? — Марти уперла руки в бока. Джо стоял, теребя в руках шляпу и глядя на носки своих сапог. Сразу же после неосторожного обещания ковбоя она вытолкала его из комнаты сына, провела в прихожую и закрыла дверь в коридор, чтобы ни один звук не донесся до маленьких ушей. Как он смел пообещать ее сыну вернуться! Как он смел дать ему повод для еще одного разочарования!
— А что я должен был сказать? — возразил Джо сурово. Он все терзал свою несчастную шляпу. — Вы хотели, чтобы я сказал Коли: нет, я не вернусь никогда? Это было бы лучше?
Губы ее сжались. Она постаралась приглушить свой гнев. Застыв в раздумье, она машинально пропускала свои длинные волосы сквозь пальцы. Что правильнее в этой ситуации? Должны ли они лгать, или лучше разбить сразу все надежды маленького человека? Что для Коди будет больнее?
Она представила себе разочарование сына, если Джо никогда больше не придет. Ковбои вообще редко появляются. Они живут своей бродячей жизнью, не думая, насколько это тяжело для их близких. Семья для них всегда на втором месте после работы и родео. Разве она еще не выучила этот горький урок?
— И что же вы собираетесь делать? — спросила она. — Обманывать его?
— Нет. Мне казалось, вы хотите, чтобы я немного подыграл. — Шляпа продолжала прыгать в руках Джо.
— С чего это вы взяли?
— Из ваших собственных слов, сказанных в больнице. Помните, доктор велел создать Коди спокойную обстановку для скорейшего возвращения памяти. Вы же сами сказали, нужно подыграть мальчику. Это значит, притвориться его отцом, а не бросить его.
— Но вы не отец ему! — Она скрестила на груди руки, пытаясь защитить себя от холодного страха, вползающего в ее сердце. — Значит, вы собираетесь вернуться?
— Надеюсь, да.
— Вы надеетесь! — С негодованием передразнила она Джо. Марта представила себе, как опять рушатся надежды сына. — Так да или нет? Или, может, Коди ждет очередное разочарование, когда вы не появитесь?
Лицо его застыло, губы сжались в решительную линию.
— Нет.
— Господи, ведь вы же называли его сыном! Вы обещали ему, что вернетесь. Почему вы называли его сыном?
Джо устало потер глаза.
— Я не замечал этого, пока вы сейчас не сказали. — Он пожал своими широкими плечами. — Коди так смотрел на меня… Я… Черт, я не знаю!
Она увидела, как на секунду от затаенной боли глаза его стали темно-синими, точно ночное небо. Но тут же льдинки блеснули в них.
— В общем, вы ничего не знаете. Что ж, я как-нибудь постараюсь исправить тот вред, который вы причинили.
Казалось, его черты высечены из гранита. На один долгий момент он уставился на нее, но взгляд его был совершенно безжизненным. Потом вдруг что-то в нем изменилось. Глаза его вспыхнули и засверкали, как драгоценные камни.
— Слушайте, чего, черт возьми, вы от меня хотите? — Он надел шляпу. — Я дал вам слово. Это все, что у меня есть. И я вернусь, хотите вы того или нет. Я обещал Коли вернуться. — Джо отвел глаза и направился к двери.
— Пожалуйста, подождите. — Марта удержала дверь рукой прежде, чем та захлопнулась за ним. Холодный ночной ветер дунул ей в лицо.
Джо продолжал идти. Каждый шаг его, гулко отдающийся по бетонному полу, звучал для нее обвинением. Плечи его распрямились, спина застыла при звуке ее голоса, но он продолжал идти, как будто не слыша ее.
Холод закрался в сердце Марти. Он уходил, оставлял ее так же, как раньше уходил и ее бывший муж. Вообще-то она уже привыкла, что все ей приходится делать одной. Но сейчас, после того страшного потрясения днем, когда она увидела неподвижное тело своего сына, она чувствовала себя совершенно потерянной, угнетенной, сломленной.
— Джо, — позвала она снова, — ну, пожалуйста, подождите.
Он подошел к машине.
— Джо, я… мне нужна ваша помощь. — Голос ее надломился. Слезы, которые она так долго держала внутри, теперь душили ее.
Шаги Джо замедлились, и он остановился. Медленно повернувшись, он взглянул на нее.
— Простите меня, — прошептала она. — Пожалуйста, простите. — В груди у нее перехватило, и она прерывисто вздохнула. — Прошу вас, Джо, вернитесь в дом.
На один долгий момент он опустил голову, раздумывая. Затем не торопясь, мерным шагом направился обратно к крыльцу. Подойдя, он взглянул ей прямо в лицо и, едва разжимая губы, спросил:
— Зачем?
Этот сухой голос отнял у нее остатки решимости. Она почувствовала, как слабеет ее тело, опускаются руки и холод заполняет душу. Она привыкла быть сильной, привыкла сама справляться с любыми невзгодами. Но теперь, похоже, им удалось взять верх над ней. В груди у нее щемило, слезы застряли в горле. Марти крепко зажмурилась, пытаясь всеми силами загнать их обратно, но они все равно упрямо просачивались сквозь ресницы, стекая по щекам.
В тот момент, когда она уже не видела ничего вокруг, Джо мягко коснулся ее. Марти почувствовала тепло его рук, когда он осторожно поднял ее лицо. Отодвинуться, высвободиться она была уже не в силах и стояла, глядя, как зачарованная, в его глаза.
Тогда Джо обнял ее и притянул к себе. Тепло его тела словно обволокло ее и успокоило измученную душу.
— Вам сегодня досталось. Успокойтесь, все уже позади, — мягко произнес он.
Подняв руку, Марти тронула его теплую спину, которая оказалась твердой, как скала. Ей хотелось обнять его, уткнуться лицом в его грудь, отдохнуть на широком плече. Она вдохнула его запах, запах сена и кожи. Эти знакомые запахи давали ей удивительное чувство защищенности и в то же время заставили ощущать то, что она не ощущала уже долгое время… Какое счастье дать волю слезам, разделить тяжкое бремя с Джо!
Джо? Что она делает? Повисла на практически незнакомому мужчине и хлюпает носом, как девчонка.
Она резко отодвинулась, вытерла мокрые щеки:
— Со мной все в порядке.
Джо посмотрел на нее. Что это с ним? Ради всего святого, почему он начал ее обнимать?
Он никогда не забудет нежность и теплоту ее тела, прижавшегося к нему. Он нужен ей, действительно нужен. В нем так долго никто не нуждался. Конечно, это была его вина, он сам оттолкнул от себя семью и друзей. Но теперь по совершенно непонятной причине он страстно захотел стать нужным кому-то.
— Простите, — произнесла она. — Обычно я держу себя в руках.
— Я все понимаю. Вы столько пережили за последние несколько часов.
— За последние несколько лет, — пробормотала она чуть слышно и поспешно отвела взгляд. — Простите, я оскорбила вас. Дело в том, что я давно утратила доверие к людям.
— У вас вообще нет причин мне доверять. Она пожала плечами.
— Вы дали мне для этого больше оснований, чем те, которых я знаю многие годы. — Она вздохнула. — Я и в самом деле не знаю, как лучше поступить. Может быть, лучше вам просто исчезнуть. Я объясню Коди, что это был сон.
— Или кошмар? — Джо улыбнулся, стараясь разрядить обстановку. — Скажите, как нам теперь вести себя?
— Я и сама не знаю. — Она стиснула от волнения руки. — Будем действовать очень осторожно. Если Коди проснется завтра утром и все вспомнит, то мы ничего не будем делать. Я позабочусь о нем сама. Если же он все еще будет думать, что вы его отец, то, я полагаю, нам придется продолжать игру. Конечно, вы будете жить не с нами…
— У меня есть ранчо. — Он резко перебил ее.
— Это значит, вам нужно жить там. Мы что-нибудь придумаем, чтобы объяснить ваши отъезды. Если вы приедете всего несколько раз на короткое время… — Она отвернулась. — Конечно же, я с радостью заплачу вам. У нас не очень много денег, но…
— Мне не нужны ваши деньги, — решительно сказал Джо.
— Ну, раз так… — На губах ее промелькнула тень улыбки. — Я не представляю, сколько это все продлится, только очень прошу, не забывайте, что он еще ребенок и все принимает за чистую монету.
— Я не причиню боль вашему мальчику. — Он шагнул вперед, чувствуя, что речь идет о чем-то большем, и ласково тронул ладонью ее подбородок. — Вам я тоже не причиню боль, Марта. Я останусь здесь, пока буду вам нужен, — добавил он. — Я помогу вам с Коди. — Он взглянул на улицу. — Возможно, мне это нужно не меньше, чем вам.
Джо взглянул на Марта. Увидев, как в удивлении поднимаются ее брови, он быстро продолжил, прежде чем она смогла задать вопрос, на который он вовсе не желал отвечать.
— Но это только временно, не навсегда.
— Спасибо за предупреждение, — ответила она. — Не беспокойтесь, Джо Ролинз, на большее я и не претендую. А если вы все-таки обманете наши надежды, это лишь подтвердит мое мнение о ковбоях.
Сдвинув большим пальцем шляпу чуть назад, он спросил:
— И что это за мнение?
— Ковбоям не стоит доверять. Он кивнул.
— Вы правы, Марта. И никогда об этом не забывайте.
Глава 3
— Мама! — тишину прорезал пронзительный крик Коди.
Скаут залился громким лаем. Марта схватила Джо за руку, но не в поисках поддержки, а давая ему знак остаться.
— Я пойду посмотрю, что с ним. — Она убежала в комнату сына, оставив Джо в растерянности мерить шагами прихожую и ждать ее возвращения.
Текли минуты. Он все ходил взад и вперед, разглядывая на стенах фотографии Коди. На некоторых он был снят со своей матерью, на других — с незнакомыми детишками.
Джо зашел на кухню. Через окно на пол падал свет уличных фонарей. Вдоль подоконника стояли горшки с растениями — плющ, алоэ, герань. Он вдохнул запах корицы. Здесь пахло домом, настоящим домом. Сколько уже прошло времени с тех пор, как он чувствовал такое же удивительное тепло? Ему вдруг захотелось, чтобы это был его дом.
Он сдержит свое слово. Останется здесь столько, сколько будет нужен Марта и Коди. А потом — все! От этой мысли стало почему-то больно. У него не было права на дом, права на тепло и уют. Вот почему он перебрался на заброшенное ранчо, подальше от семьи, друзей или кого-нибудь еще, кто мог бы скрасить ему жизнь… и кому он мог бы причинить боль.
Он лишил Саманту права на жизнь и на материнство. Сколько бы ни прошло времени, Джо всегда будет жалеть, что не он был тогда в машине, а потом и в гробу, обтянутом блестящим атласом. Он постоянно пытался представить себе, как бы она выглядела с ребенком на руках возле маленькой кроватки, которую он купил. В годовщину ее смерти Джо разломал эту кроватку и сжег ее в камине, щепку за щепкой, словно стараясь выжечь саму память о Саманте. Но ее образ, вечно оставался с ним, терзая душу и разум. Вот и сейчас воспоминания о Саманте сразу же превратились в поток нескончаемых самообвинений. Черты его исказились от боли.
Почему, Джо? Почему ты не был тогда со мной?
Острый приступ тоски сжимал его сердце все сильнее и сильнее, пока оно не перестало ничего чувствовать, кроме тупой боли, пульсировавшей где-то в груди. Эти слова он повторял себе каждый день в течение всех этих пяти лет.
Он вспомнил, как доктор тогда сказал ему:
«Ваша жена носила мальчика». И затем: «Извините». Эти слова без конца крутились у него в голове. За что извинялся доктор? Не его вина, что они погибли, что Саманте не суждено прижать к груди своего ребенка или что маленький мальчик никогда уже не вырастет, не сядет на лошадь, не поцелует девушку, не станет мужчиной.
Это была вина его, Джо. Он так хотел верить, что будет замечательным отцом для своего мальчика. Но в глубине его сердца таилось сомнение. Саманта забеременела случайно. Жена принесла ему новость, вся сияя от радости; в нем же она не вызвала особого восторга, разве что вспышку мужской гордости. Он сомневался, что сможет пожертвовать своей карьерой, и даже не нашел времени, чтобы помочь Саманте оборудовать детскую комнату. Все его внимание было отдано родео. До тех пор, пока…
Ему не довелось взять сына на руки, сказать, как любит его, и услышать, как тот назовет его папой.
И вот теперь этот малыш, Коли, назвал его отцом.
Обхватив руками голову, Джо наклонился вперед. Упершись локтями в колени, он невидяще уставился на холодный камин за черной решеткой. Пепел от сгоревших в нем дров покрывал кирпичи. Такой же пепел и у меня внутри, подумал Джо.
Прошло уже полчаса с тех пор, как Марта ушла взглянуть на Кода. Обеспокоенный, Джо прошел на цыпочках по темному коридору и, войдя в комнату, увидел Марти, свернувшуюся клубочком рядом с сыном. На другом конце кровати сопел Скаут, брюхом вверх и раскинув лапы.
Сняв с ближайшего кресла мягкое шерстяное одеяло, Джо укрыл им хрупкую фигурку Марти. Рука его невольно потянулась, чтобы убрать прядь волос с ее щеки. Резкий контраст между его обветренными, загорелыми пальцами и ее нежной кожей поразил его. Сердце его замерло. Он ведет себя глупо. Это не его семья.
Тоскливо вздохнув, он повернулся и направился обратно в прихожую. Опустившись снова в кожаное кресло, устроился на ночь. Он не может уйти сейчас, когда нужен им. Он уйдет завтра. А пока будет здесь, готовый в любую минуту прийти им на помощь.
Марти разбудила боль в шее. Она мигнула. Холодный неприветливый свет проникал сквозь деревянные ставни. Глаза, казалось, были полны песка. Она подавила стон и, покрутив головой, попробовала размять затекшие мышцы.
Сын спал рядом, уютно устроившись возле нее. Она почувствовала теплый детский запах. Руки малыша были сложены под щекой, ресницы отбрасывали длинные тени, грудь тихо поднималась и опускалась. Она коснулась губами его лобика, проверяя температуру. Вроде все нормально.
Взглянув на часы, Марта обнаружила, что еще нет и семи. Теперь, когда кризис позади, она хотела, чтобы Коди отдохнул как можно дольше. Сегодня воскресенье, и поэтому нет необходимости рано вставать. Воскресную школу можно и пропустить.
Зевнув, она наконец встала с кровати. Это движение разбудило Скаута. Пес скатился на свое место и просяще посмотрел на нее, стуча хвостом по матрасу. Она улыбнулась и погладила его по мягкой шерсти. — Пойдем, мальчик.
Выходя из комнаты. Марта потянулась и еще раз сладко зевнула, вдохнув теплый, приглашающий запах кофе и свежего печенья с корицей. Откуда этот запах? Неужели?.. Джо. О Боже, она совсем забыла о нем! Ночью она пошла успокоить Коди и прилегла рядом с ним. Монотонно тикали часы, глаза у нее стали потихоньку слипаться, и, когда Коди заснул, она, похоже, заснула вместе с ним. Значит, Джо ночевал здесь? Как она могла о нем забыть!
Ковер на полу скрадывал ее шаги, ноги в одних носках мягко ступали по нему. Еще в коридоре она услышала звон сковородок и шум воды в раковине, доносящийся с кухни. Схватив Скаута за ошейник, она быстро отвела его назад в комнату. Дойдя до кухни. Марта встала в дверях, пораженная открывшимся видом.
Джо стоял у газовой плиты спиной к ней. Бекон шипел и брызгался жиром на горячей сковородке. Марта не могла отвести взгляд от этого человека. Волосы с одной стороны взлохматились и стояли торчком: должно быть, он лежал на этом боку. Где он спал? На софе или на ее кровати? Она невольно представила его крепкое тело, лежащее на ее простынях.
Утреннее солнце играло золотыми бликами на густых волосах. Он обладал сильной, мужественной красотой, а в таком встрепанном виде, как ни странно, взволновал ее еще сильнее, чем раньше. Сегодня его плечи казались еще шире, ноги в облегающих джинсах — еще длиннее. И как естественно он смотрелся на кухне!
Марта провела рукой по спутавшимся за ночь волосам, пытаясь хоть немного пригладить их. Потом опустила глаза и увидела свою выбившуюся из смятых джинсов футболку. Ей необходимо принять душ и переодеться. Надеясь незаметно выскользнуть из кухни прежде, чем ее заметят, Марта развернулась и…
— Доброе утро, — раздался голос Джо. Застигнутая врасплох, она решила, что лучше уж встретиться с ним лицом к лицу, чем трусливо сбежать.
— Доброе утро.
Он весело улыбнулся в ответ. Внутри у нее что-то дрогнуло. Волосы свободной волной падали ему на лоб, на руке была одна из ее кухонных рукавичек. Синий взгляд задержался на Марти, снова вызвав в ней ощущение жара.
— Вы хорошо выглядите. Женщина нервно хихикнула.
— Это уж точно! — И потрогав рукой лицо, добавила:
— С размазанной косметикой, растрепанными волосами и в измятой одежде.
Его улыбка стала еще шире, складки вокруг рта — еще глубже, а зубы ослепительно сверкнули на фоне темной, обветренной кожи. От уголков глаз разбежались смешливые морщинки. Сапфировые глаза излучали тепло, от которого подкашивались ноги.
— Да, мы оба выглядим, как будто мы… — Глаза его вдруг потемнели, туман желания углубил их цвет так, что они стали напоминать море во время шторма. — Как будто мы спали в одежде. Но я хочу сказать, что вы сегодня выглядите намного спокойней. Полагаю, Коди уже лучше?
— Он все еще спит.
— Хорошо. У вас, наверное, была тяжелая ночь.
— Не слишком. Я просыпалась только время от времени поглядеть на него. А вы где спали?
— В прихожей. Большое кожаное кресло оказалось очень удобным, и я чувствовал себя в нем прекрасно. — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Надеюсь, я сделал все правильно. Когда вы ушли к Коди, я долго ждал вас, но не дождался, а когда пошел туда сам, увидел, что вы спите, и решил никого не будить.
— Вы могли бы уехать домой.
Скаут залился громким лаем. Марта схватила Джо за руку, но не в поисках поддержки, а давая ему знак остаться.
— Я пойду посмотрю, что с ним. — Она убежала в комнату сына, оставив Джо в растерянности мерить шагами прихожую и ждать ее возвращения.
Текли минуты. Он все ходил взад и вперед, разглядывая на стенах фотографии Коди. На некоторых он был снят со своей матерью, на других — с незнакомыми детишками.
Джо зашел на кухню. Через окно на пол падал свет уличных фонарей. Вдоль подоконника стояли горшки с растениями — плющ, алоэ, герань. Он вдохнул запах корицы. Здесь пахло домом, настоящим домом. Сколько уже прошло времени с тех пор, как он чувствовал такое же удивительное тепло? Ему вдруг захотелось, чтобы это был его дом.
Он сдержит свое слово. Останется здесь столько, сколько будет нужен Марта и Коди. А потом — все! От этой мысли стало почему-то больно. У него не было права на дом, права на тепло и уют. Вот почему он перебрался на заброшенное ранчо, подальше от семьи, друзей или кого-нибудь еще, кто мог бы скрасить ему жизнь… и кому он мог бы причинить боль.
Он лишил Саманту права на жизнь и на материнство. Сколько бы ни прошло времени, Джо всегда будет жалеть, что не он был тогда в машине, а потом и в гробу, обтянутом блестящим атласом. Он постоянно пытался представить себе, как бы она выглядела с ребенком на руках возле маленькой кроватки, которую он купил. В годовщину ее смерти Джо разломал эту кроватку и сжег ее в камине, щепку за щепкой, словно стараясь выжечь саму память о Саманте. Но ее образ, вечно оставался с ним, терзая душу и разум. Вот и сейчас воспоминания о Саманте сразу же превратились в поток нескончаемых самообвинений. Черты его исказились от боли.
Почему, Джо? Почему ты не был тогда со мной?
Острый приступ тоски сжимал его сердце все сильнее и сильнее, пока оно не перестало ничего чувствовать, кроме тупой боли, пульсировавшей где-то в груди. Эти слова он повторял себе каждый день в течение всех этих пяти лет.
Он вспомнил, как доктор тогда сказал ему:
«Ваша жена носила мальчика». И затем: «Извините». Эти слова без конца крутились у него в голове. За что извинялся доктор? Не его вина, что они погибли, что Саманте не суждено прижать к груди своего ребенка или что маленький мальчик никогда уже не вырастет, не сядет на лошадь, не поцелует девушку, не станет мужчиной.
Это была вина его, Джо. Он так хотел верить, что будет замечательным отцом для своего мальчика. Но в глубине его сердца таилось сомнение. Саманта забеременела случайно. Жена принесла ему новость, вся сияя от радости; в нем же она не вызвала особого восторга, разве что вспышку мужской гордости. Он сомневался, что сможет пожертвовать своей карьерой, и даже не нашел времени, чтобы помочь Саманте оборудовать детскую комнату. Все его внимание было отдано родео. До тех пор, пока…
Ему не довелось взять сына на руки, сказать, как любит его, и услышать, как тот назовет его папой.
И вот теперь этот малыш, Коли, назвал его отцом.
Обхватив руками голову, Джо наклонился вперед. Упершись локтями в колени, он невидяще уставился на холодный камин за черной решеткой. Пепел от сгоревших в нем дров покрывал кирпичи. Такой же пепел и у меня внутри, подумал Джо.
Прошло уже полчаса с тех пор, как Марта ушла взглянуть на Кода. Обеспокоенный, Джо прошел на цыпочках по темному коридору и, войдя в комнату, увидел Марти, свернувшуюся клубочком рядом с сыном. На другом конце кровати сопел Скаут, брюхом вверх и раскинув лапы.
Сняв с ближайшего кресла мягкое шерстяное одеяло, Джо укрыл им хрупкую фигурку Марти. Рука его невольно потянулась, чтобы убрать прядь волос с ее щеки. Резкий контраст между его обветренными, загорелыми пальцами и ее нежной кожей поразил его. Сердце его замерло. Он ведет себя глупо. Это не его семья.
Тоскливо вздохнув, он повернулся и направился обратно в прихожую. Опустившись снова в кожаное кресло, устроился на ночь. Он не может уйти сейчас, когда нужен им. Он уйдет завтра. А пока будет здесь, готовый в любую минуту прийти им на помощь.
Марти разбудила боль в шее. Она мигнула. Холодный неприветливый свет проникал сквозь деревянные ставни. Глаза, казалось, были полны песка. Она подавила стон и, покрутив головой, попробовала размять затекшие мышцы.
Сын спал рядом, уютно устроившись возле нее. Она почувствовала теплый детский запах. Руки малыша были сложены под щекой, ресницы отбрасывали длинные тени, грудь тихо поднималась и опускалась. Она коснулась губами его лобика, проверяя температуру. Вроде все нормально.
Взглянув на часы, Марта обнаружила, что еще нет и семи. Теперь, когда кризис позади, она хотела, чтобы Коди отдохнул как можно дольше. Сегодня воскресенье, и поэтому нет необходимости рано вставать. Воскресную школу можно и пропустить.
Зевнув, она наконец встала с кровати. Это движение разбудило Скаута. Пес скатился на свое место и просяще посмотрел на нее, стуча хвостом по матрасу. Она улыбнулась и погладила его по мягкой шерсти. — Пойдем, мальчик.
Выходя из комнаты. Марта потянулась и еще раз сладко зевнула, вдохнув теплый, приглашающий запах кофе и свежего печенья с корицей. Откуда этот запах? Неужели?.. Джо. О Боже, она совсем забыла о нем! Ночью она пошла успокоить Коди и прилегла рядом с ним. Монотонно тикали часы, глаза у нее стали потихоньку слипаться, и, когда Коди заснул, она, похоже, заснула вместе с ним. Значит, Джо ночевал здесь? Как она могла о нем забыть!
Ковер на полу скрадывал ее шаги, ноги в одних носках мягко ступали по нему. Еще в коридоре она услышала звон сковородок и шум воды в раковине, доносящийся с кухни. Схватив Скаута за ошейник, она быстро отвела его назад в комнату. Дойдя до кухни. Марта встала в дверях, пораженная открывшимся видом.
Джо стоял у газовой плиты спиной к ней. Бекон шипел и брызгался жиром на горячей сковородке. Марта не могла отвести взгляд от этого человека. Волосы с одной стороны взлохматились и стояли торчком: должно быть, он лежал на этом боку. Где он спал? На софе или на ее кровати? Она невольно представила его крепкое тело, лежащее на ее простынях.
Утреннее солнце играло золотыми бликами на густых волосах. Он обладал сильной, мужественной красотой, а в таком встрепанном виде, как ни странно, взволновал ее еще сильнее, чем раньше. Сегодня его плечи казались еще шире, ноги в облегающих джинсах — еще длиннее. И как естественно он смотрелся на кухне!
Марта провела рукой по спутавшимся за ночь волосам, пытаясь хоть немного пригладить их. Потом опустила глаза и увидела свою выбившуюся из смятых джинсов футболку. Ей необходимо принять душ и переодеться. Надеясь незаметно выскользнуть из кухни прежде, чем ее заметят, Марта развернулась и…
— Доброе утро, — раздался голос Джо. Застигнутая врасплох, она решила, что лучше уж встретиться с ним лицом к лицу, чем трусливо сбежать.
— Доброе утро.
Он весело улыбнулся в ответ. Внутри у нее что-то дрогнуло. Волосы свободной волной падали ему на лоб, на руке была одна из ее кухонных рукавичек. Синий взгляд задержался на Марти, снова вызвав в ней ощущение жара.
— Вы хорошо выглядите. Женщина нервно хихикнула.
— Это уж точно! — И потрогав рукой лицо, добавила:
— С размазанной косметикой, растрепанными волосами и в измятой одежде.
Его улыбка стала еще шире, складки вокруг рта — еще глубже, а зубы ослепительно сверкнули на фоне темной, обветренной кожи. От уголков глаз разбежались смешливые морщинки. Сапфировые глаза излучали тепло, от которого подкашивались ноги.
— Да, мы оба выглядим, как будто мы… — Глаза его вдруг потемнели, туман желания углубил их цвет так, что они стали напоминать море во время шторма. — Как будто мы спали в одежде. Но я хочу сказать, что вы сегодня выглядите намного спокойней. Полагаю, Коди уже лучше?
— Он все еще спит.
— Хорошо. У вас, наверное, была тяжелая ночь.
— Не слишком. Я просыпалась только время от времени поглядеть на него. А вы где спали?
— В прихожей. Большое кожаное кресло оказалось очень удобным, и я чувствовал себя в нем прекрасно. — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Надеюсь, я сделал все правильно. Когда вы ушли к Коди, я долго ждал вас, но не дождался, а когда пошел туда сам, увидел, что вы спите, и решил никого не будить.
— Вы могли бы уехать домой.