– Спускайся, Розалинда! – позвал Робби, Моди захныкала. Как будто мышки где-то внизу пропищали.
   Я хотела спуститься, но руки и ноги дрожали, и я боялась пошевелиться – вдруг они совсем перестанут меня слушаться.
   – Вот те на, наша бедняжка застряла? – насмешливо бросила Шлёпа.
   Этого пинка мне и недоставало.
   – Ничего я не застряла, балда, – соврала я. – Просто отдыхаю. Осматриваюсь. Озираю окрестности.
   – Тогда лезь сюда!
   – Нам там вдвоем места не хватит. И… И ты слишком тяжелая. Дерево сломается, если мы обе на верхушку влезем. Лучше спускайся. – Я замолчала, отчаянно стараясь придумать, как же ее убедить. – Ты пугаешь Моди, вон она уже плачет.
   Шлёпа перестала махать и взялась за ствол как положено, обеими руками. Она меня недолюбливала. Не говоря уж о бедном Робсе. И папа наш ей не нравился, и, похоже, ее собственная мама тоже. Любила она, кажется, одну только Моди.
   – Все хорошо, Моди! Я уже иду, – крикнула она и принялась резво спускаться – одна рука здесь, другая там, – съезжая по чуть-чуть. Она мухой проскочила мимо меня, и я заставила себя последовать за ней.
   Очутившись на земле, я едва могла стоять на ногах. Мне в сотне книжек встречалась фраза «мои ноги превратились в студень», но только сейчас я поняла, каково это на самом деле. Ноги под джинсами так тряслись – я боялась, что они меня не удержат.
   – Ну ты даешь, Розалинда! – Робби глядел на меня с восхищением.
   – Легкотня, как Шлёпа и говорила, – соврала я.
   Шлёпа терла ободранные до локтей руки – слишком быстро съехала по стволу. Еще она перепачкала футболку, но, похоже, не расстроилась.
   – Видишь, Моди, – сказала она, выхватив ее из рук Робби и обняв, – со мной все хорошо. Когда подрастешь, тоже будешь лазить по деревьям, как Шлёпа. Я тебя научу. – Потом посмотрела на Робби: – Теперь твоя очередь.
   – Робби еще мал по деревьям лазить, – выпалила я.
   – А вот и нет! Лезь давай, Робби. Или тебе слабо? – подначила Шлёпа.
   Робби был в ужасе, глаза у него стали вот такущие.
   – Можно не отвечать на слабо, Робс, – сказала я.
   – А вот и нельзя, – прищурилась Шлёпа. – Если не полезешь, значит, ты трус.
   – Нет, не отвечать на слабо еще храбрее, чем отвечать, – сказала я (хотя сама-то ответила).
   Робби беспокойно посмотрел на Шлёпу. Она не знала жалости.
   – Да ты просто трухло. Тру-у-ухло, тру-у-ухло, – начала дразниться она. Моди присоединилась – решила, что это игра такая. – Вот видишь, даже Моди считает, что ты трухло!
   – Ну и ладно, – сказал Робби, хотя у него уже слезы стояли в глазах.
   – Ой, смотрите, рёва-корова, – продолжала цепляться Шлёпа.
   – Отстань от него, – рассердилась я.
   – Да он же нюня. Даже до середины влезть боится, – не унималась Шлёпа.
   – Ничего я не боюсь, – сказал Робби. – Сейчас увидите.
   Он поплевал на ладони – как делают суровые дядьки в старых фильмах – и подпрыгнул, чтобы ухватиться за нижнюю ветку. Прыгнул он не очень хорошо. До ветки не достал, а только крепко приложился носом о дерево.
   Шлёпа так хохотала, что чуть не упала.
   – Умолкни ты! – крикнула я и подбежала к Робби.
   – Да нормально все, – сказал Робби. Лицо у него было пунцовое. – Я это нарочно. Просто дурака валял, чтобы Моди рассмешить. Отстань, Розалинда. Сейчас я залезу.
   Он попробовал еще раз – прыгать не стал, а потянулся и кое-как ухватился за ветку. Потом быстро-быстро заерзал ногами, пытаясь добраться до следующей ветки. Его кроссовки как будто в ролики превратились – он все время скатывался вниз. В конце концов ему удалось-таки закинуть одну ногу на следующую ветку, и он подтянулся повыше и повис в опасной близости от наших голов.
   – Лезь давай дальше, – сказала Шлёпа. – Моди и то выше бы залезла!
   Робби потянулся к другой ветке. Ухватился еле-еле, снова заелозил ногами, почти достал – но соскользнул. Он съехал вниз и шлепнулся на попу.
   – Ох ты, Робс. – Я хотела посмотреть, не ударился ли он, но боялась еще больше его унизить.
   Робби кое-как поднялся. Оперся на одну ногу, потом на другую, осторожно потряс руками.
   – Где болит? – спросила я.
   Он подумал.
   – Везде. По-моему, я что-то сломал.
   – Пойду папу разбужу.
   – Не надо! – Робби похромал к песчаной яме – от нас подальше.
   Шлёпа опять засмеялась, но как-то натужно. Моди разволновалась и сунула в рот большой пальчик.
   – Робби? – прокартавила она.
   – С ним все в порядке, по-моему. – Я зыркнула на Шлёпу: – Уж точно не благодаря тебе. Не смей над ним издеваться.
   – Почему? Это весело. Он ничтожество. Даже на дерево влезть не может! – Она подхватила Моди и закружилась с ней. – Не куксись, Моди. Ты же на шлёпокарусели. Уи-и-и!
   Я подошла к Робби. Он сидел на песке понурив голову.
   – Нечего за мной ходить, – буркнул он.
   – А я не за тобой хожу. Я просто сижу в яме с песком. Может, построим песчаный замок для Моди? Она обрадуется.
   – Но у нас ни ведер, ни совков.
   – Что-нибудь придумаем. – Я подошла к куче мусора, оставшейся от пикника. Папа с Элис так и спали, прижавшись друг к другу. Я передернула плечами и подобрала пару бумажных стаканчиков и тарелок. Совков из них не получилось: песок был темно-золотой и тяжелый. Зато детский поильник отлично подошел. Я встала на колени и принялась копать.
   Робби достал из кармана льва и предложил ему побродить по песку. Лев довольно зарычал. Робби пошел за остальными животными и их тоже выпустил погулять по новой замечательной пустыне. Я внимательно за ним наблюдала: он не хромал. Мы мирно занимались своими делами, но через несколько минут прибежала Шлёпа, таща за собой Моди.
   – Чего вы тут делаете? – спросила она.
   – Робби обнаружил новый Серенгети[2], а я строю Тадж-Махал[3], – сказала я.
   – Чего? – не поняла Шлёпа и присела рядом на корточки.
   Моди потянулась к своему поильнику.
   – Попить, – сказала она и расплакалась, увидев, что ее бутылочка вся в песке.
   – Не переживай, Моди. Я потом его вымою, а пока что мы копаем, видишь? Я строю тебе красивый замок из песка.
   Моди уставилась на горку песка, словно ждала, что она сейчас превратится в сказочный дворец. Но увы.
   – Попить, – потребовала она и опять потянулась за поильником.
   – Подожди минутку, я еще немножко покопаю, – сказала я. – Давайте помогайте!
   Робби послушно рассовал свое стадо по карманам и начал копать руками.
   – От тебя никакого проку, – злобно процедила Шлёпа. – Вот так надо! – Она опустилась на четвереньки и стала энергично рыть песок. – Понял?
   – Так под ногти забивается, – сказал Робби.
   – Вот жалость-то, – усмехнулась Шлёпа. У нее самой ногти были обкусаны до мяса. Она продолжала копать, поднимая вокруг себя настоящую песчаную бурю. Потом вдруг замерла и вскрикнула.
   – Что? Что такое? На камень напоролась? – заволновалась я.
   – Там что-то есть! – Присев на пятки, она показала на яму.
   – Ну да, ха-ха. – Я решила, что это очередная ее выходка. – И что там? Гниющий труп, как в твоих любимых страшилках Марвела О’Кэя?
   – Оно живое, – сказала Шлёпа. – Теплое и дергается.
   – Зверек! – обрадовался Робби.
   – Не обращай внимания, Робс. Она водит нас за нос.
   – Да нет же. Смотрите! – Шлёпа выбросила из ямы еще горстку песка.
   Мы все посмотрели – и увидели лапу. Коричневую мохнатую лапу с розовыми подушечками и аккуратными коготками. Она отчаянно барахталась, пытаясь зарыться в песок. Шлёпа попробовала ее схватить.
   – Осторожно ты! – крикнул Робби так яростно, что Шлёпа оторопела и застыла. – Ты его спугнешь. Дай я попробую. – Он наклонился и очень ласково сказал: – Не бойся, зверечек. Все хорошо. Мы тебя не обидим. Если захочешь, спрячешься обратно в норку. Мы только хотим посмотреть – вдруг ты поранился? Я сейчас песок уберу, это совсем не больно…
   Робби откопал короткую крепенькую мохнатую лапу, а потом довольно-таки крупную попу.
   – Что бы это могло быть? – задумался он.
   – Гигантская крысища! – предположила Шлёпа.
   – Нет, для крысы он слишком пушистый, – не согласился Робби.
   – Может, сурикат? Они зарываются в песок, – сказала я.
   – Сурикаты такие толстые не бывают, – ответил Робби. – Даже не знаю, что это.
   – Кисонька, киска! – позвала Моди.
   – У него хвоста нет, – сказал Робби.
   – Зато попища огромная! – взвизгнула Шлёпа.
   – Цыц! У самой не меньше, – мстительно ответил Робби. – Помолчи, ты его пугаешь. Ну вот, зверушка. Можешь еще чуть-чуть вылезти?
   Зверушка изо всех сил старалась зарыться поглубже, но Робби очень аккуратно подкопал с обеих сторон, а потом крепко схватил животное.
   – Обещаю, мы тебя не тронем, – прошептал Робби.
   Лапы перестали елозить, и Робби осторожно потянул туловище на себя. Зверь выскочил из песка. Мы в изумлении уставились на него. Он был куда толще, чем мы ожидали. Мордочка у него была вся сморщенная и страшно недовольная. Глаза покачивались на тоненьких стебельках. Вися вверх тормашками, существо неодобрительно разглядывало нас. Усы у него – все до единого – торчали дыбом.
   – Может, это разжиревшая обезьяна? – спросила Шлёпа. – У нее морда вся в морщинах, как у обезьяны.
   – Бизьянка! – повторила Моди.
   – Вообще похоже, только у них не бывает таких глаз, и у этой хвоста нет, – шепотом сказал Робби. – Не знаю я, что это за чудище.
   – Я знаю! – завопила я. – Это псаммиад! Это точно псаммиад, как в моей книжке. Похож как две капли воды. Ну пожалуйста-пожалуйста, скажи, что ты псаммиад!
   – Разумеется, я псаммиад, – очень сердито сказало чудище. – И с лицом у меня все в порядке! Морщины просто указывают на мой весьма почтенный возраст. Меня всегда признавали выдающимся представителем моего вида. А теперь, юноша, будьте любезны, переверните меня. Я не имею желания вести беседу, пребывая в этом нелепом и унизительном положении.
   Робби дрожащими руками перевернул существо на лапы. Мы все вылупились на него, утратив дар речи и способность поддерживать даже самый непритязательный разговор. Шлёпа потрясла головой, как если б ей вода в уши попала.
   – Оно что, разговаривает? – Она таращилась на нас с Робби, как будто мы только что показали гениальный чревовещательский трюк. – Я знаю, это вы всё подстроили, – неуверенно сказала она.
   Моди потянулась к чудищу пальцем. Шлёпа отдернула ее назад:
   – Не надо, Моди. Вдруг оно кусается!
   – Я в самом деле начну кусаться, если ты так и будешь верещать дурным голосом. Какая невоспитанность, – сказало чудище. – Конечно, я умею говорить – и уж получше тебя, крикун-визгун-не-пойми-кто. Как тебя звать?
   – Шлёпа, – прошептала она.
   – Шлёпа? Помилуйте, какие в эту новую эпоху короткие и вульгарные имена. Ты какого пола будешь – девица или юноша?
   – Я девочка, мое настоящее имя – Саманта, только я его терпеть не могу, – буркнула Шлёпа.
   – Я так и подумал, но твои короткие волосы и грубые брюки ввели меня в заблуждение, – сказало чудище. Глаза-стебельки, колыхаясь, повернулись к Робби: – А ты, надо полагать, тоже девочка?
   Шлёпа хихикнула.
   – Нет, я мальчик, – сказал Робби. – Меня зовут Роберт.
   – Вот оно что. Спасибо за учтивый прием, юный Роберт. Другие дети стали бы так тащить, что все лапы бы оторвали.
   Чудище прошлось вразвалочку на задних лапах и стряхнуло со шкуры налипший песок. Моди засмеялась и захлопала в ладоши от радости.
   – Какое жизнерадостное дитя, – сказал псаммиад, и его свирепая мордочка подобрела. Моди все обожают – даже сказочные существа.
   – Это Моди, наша сестренка по папе, – сказала я.
   – Так как ее зовут – Моди или Попапе? – спросил псаммиад.
   – Да нет, по папе – в смысле мы только наполовину родные. У нас один папа, а мамы разные, – объяснила я.
   Псаммиад закачал глазами, обдумывая услышанное. Потом повернулся к Шлёпе:
   – А крикунья Шлёпа тоже ваша сестра по папе?
   – Нет, она сестра Моди по маме, потому что у них одна мама, Элис, а мы с ней сводные сестры, – сказала я.
   – Хмм! Похоже, семейные отношения нынче еще запутанней прежнего, – удивился псаммиад.
   – А вы не… размножаетесь? – застенчиво спросил Робби.
   – Увы, боюсь, я последний из своего рода, – вздохнул псаммиад. – Разве что… – Он повернулся ко мне, сцепив лапы. – Ты, барышня с длинными волосами. Тебя как величать?
   – Розалинда.
   – Ты сказала, что узнала о псаммиаде из книги. Может быть, у меня остались родные, раз ты о них читала.
   – Нет, боюсь, вы тот самый псаммиад. В моей книжке вы повстречали пятерых детей – Антею, Джейн, Сирила, Роберта и Ягненка.
   – А! Ты об этих детях. Помню, особенно я привязался к старшей девочке, Антее. Ты мне ее чем-то напоминаешь.
   От счастья я залилась густой краской.
   – Так это что получается, та древняя книжка – всамделишная? – спросила Шлёпа. – Ты, что ли, диво?
   Псаммиад самодовольно кивнул:
   – Стало быть, обо мне написали книгу. В ней изложена моя полная биография?
   – Вроде, – сказала я. – Вы застали еще эпоху динозавров, да?
   – Верно. Это и есть твое желание? Мегатерия хочешь или ихтиозавра? Вкусный обед на целую неделю обеспечен, – предложил псаммиад. – Вижу, ты сомневаешься. Могу организовать только что пойманного, освежеванного и порубленного на куски, если разделка туши тебе не по нутру.
   – Спасибо большое, только теперь динозавров уже не едят, – промямлила я.
   – А вот поглядеть на всамделишного динозавра мы бы не отказались! Можешь раздобыть тираннозавра рекс? Они такие классные, – восхищенно сказала Шлёпа.
   – Шлёпа, помолчи уже. Псаммиад же настоящий волшебник. Надо ж такое придумать – пожелать тираннозавра рекс! Это же самый хищный динозавр. Он нас на куски разорвет, – испугалась я.
   – Меня не разорвет. Я на дерево влезу – только он меня и видел.
   – А как же мы?
   Шлёпа ухмыльнулась:
   – Может, тоже подучитесь лазить по деревьям.
   – Значит, желаете тираннозавра рекс? – Псаммиад начал пыжиться.
   – Нет-нет, не надо! – выпалила я. – Хватит, Шлёпа. Какая же ты бестолковая! А о Моди ты подумала? Он ее стрескает в один присест.
   – Сама бестолковая. Эта толстая обезьяна все равно ничего такого не умеет, – фыркнула Шлёпа.
   – А вот и умеет. Псаммиад исполняет любые желания, – сказала я.
   – Правда? – спросил Робби. – Тогда… тогда я хочу… хочу лазить по деревьям лучше Шлёпы!
   Псаммиад набрал побольше воздуха и стал раздуваться, пока не превратился почти что в шар, в мохнатый мячик с глазами-стебельками торчком на макушке. Он замер на секунду, а потом с громким-прегромким шипением сдулся. Чудище обмякло и опустилось на песок, явно выбившись из сил.
   – Ой! Вы не заболели? – встревожился Робби.
   – У него припадок, что ли? – спросила Шлёпа.
   – Бизьянка лопнула, – подытожила Моди.
   – Практически, – слабым голосом сказал псаммиад. – Фу-у, подрастерял я сноровку. Сердце так и колотится!
   – Принести водички? – спросил Робби.
   – Нет! Только не это! У меня страшная аллергия на воду, – разволновался псаммиад.
   – Аллергии на воду не бывает! – сказала Шлёпа. – У меня вот аллергия на кошек – сразу чихать начинаю.
   – Будь добра, не спорь со мной, Шляпа, Хлюпа, или как там тебя. У меня аллергия на воду. От одного этого жуткого слова усы начинают дрожать. Славная песчаная ванна мне поможет. Всего наилучшего. – Чудище сунуло голову в песок и стало зарываться.
   – Пожалуйста, не уходите, погодите секундочку! – взмолился Робби. Он посгибал руки и подрыгал ногами, пробуя силы. – Вы правда исполнили мое желание, мистер Псаммиад?
   – Ты что, сомневаешься в моих способностях? – спросил псаммиад, с оскорбленным видом снова высунув голову из песка. – Может, я маленько и не в форме, ну так я много лет почивал. Но, смею тебя заверить, я всегда безупречно выполняю работу, даже самую скучную.
   – Ты правда-правда-правда желания исполняешь? – спросила Шлёпа. – Тогда мне чур кучу денег. Хочу огромный чемодан, набитый полсотнями.
   – Я не могу исполнить два желания в один день, – раздраженно сказал псаммиад. – Я и так уже перенапрягся. Возвращайтесь через день-другой, если приспичит, но на ближайшие двадцать четыре часа лавочка закрыта. – Он сунул голову обратно в песок, проворно заработал лапами и через две секунды исчез из виду.
   – Вернись, бизьянка! – позвала Моди. Она села на корточки и с тоской поковыряла песок.
   – Вот именно, вернись! – сказала Шлёпа и стала откапывать псаммиада.
   – Прекрати! Дай ему отдохнуть, – схватила я ее за руки.
   – Так нечестно. Почему Робби загадал желание, а мне нельзя? Это же я его нашла, – заныла Шлёпа.
   – Да, Робс, мог бы для нас всех что-нибудь загадать, – упрекнула его я.
   – И желание у тебя дурацкое, – сказала Шлёпа.
   – Извините, – расстроился Робби. – Я не подумал. И вообще вряд ли оно правда исполнится. – Он встал и с глуповатым видом пошел к ближайшему дереву.
   – Осторожней смотри, Робби! – воскликнула я, когда он снова поплевал на ладони.
   – Да все равно ничего не выйдет, – сказал Робби.
   Он неловко потянулся к нижней ветке. Едва его пальцы коснулись коры, он весь преобразился. Одним махом вскочил на дерево и полез, точно обезьяна, перебирая руками и ногами без всяких усилий, все выше и выше, на самую верхушку.

Глава 3

   – Ух ты! Смотрите, где я! – крикнул Робби и помахал нам с самой верхушки дерева.
   – Робби, осторожно! – крикнула я в ответ. – Давай спускайся!
   – Это вряд ли! Я тут наверху посижу! Здесь здорово, – прокричал Робби и так потянул на себя тощий ствол, что тот заходил ходуном. – Смотрите!
   – Прекрати! Ты же упасть можешь, дубина! А ну спускайся! – заорала я во все горло. Должно быть, от моих воплей проснулся папа. Он прибрел к песчаной яме, зевая и потирая глаза.
   – Давайте потише, ребята, вы так весь лес переполошите. – Он покачал головой, глядя на меня. – Это ты кричала, Розалинда? Ты чего так разошлась?
   Я показала наверх. Папа задрал голову – и так она у него дернулась, чуть не оторвалась напрочь.
   – Это что, Робби?! Господи, на самой верхотуре! Робби, спускайся! Ты с ума сошел? Спускайся сию минуту!
   Робби посмотрел вниз на папу.
   – Пап, гляди, я по деревьям лазить умею! – крикнул он. – По вот таким высоченным! Это легкотня.
   – Да уж вижу. Но все равно спускайся. Опасно так высоко забираться, – занервничал папа. – Спускайся, сынок. Мы все увидели, какой ты герой, а теперь дуй вниз!
   – Не такой уж он и герой, – процедила Шлёпа. – Я тоже так могу. Сейчас покажу.
   – Ну уж нет. – Элис подбежала и вцепилась в Шлёпу. – Ни с места, барышня.
   – Ты там застрял, Робби? Хочешь, я поднимусь и помогу тебе? – спросил папа.
   – Ничего я не застрял, – сказал Робби. – Смотрите. – Он вдруг отпустил руки и прыгнул. Мы все заорали. Но Робби не рухнул на землю. Он пролетел по воздуху, как цирковой акробат, и очутился на верхней ветке соседнего дерева. Повисел там, покачался, а затем обхватил ногами ствол и раскинул руки.
   – Та-да! – крикнул он. – Что бы вам еще такое показать?
   – Робби, хватит! Ты можешь упасть. С псаммиадскими желаниями все не так просто! Послушай меня! – зашипела я.
   – Ладно, ладно, Роз, не шуми только, – и Робби полез вниз.
   Лезть по этому дереву было куда сложнее, веток на нем росло совсем мало, но Робби сбежал по стволу в считаные секунды. Он прыгнул четко в песок, изящно приземлившись на носки.
   Я подбежала к нему и крепко обняла. Папа подошел и тоже его обнял.
   – Робби, никогда больше так не делай! Я чуть не умер, на тебя глядя. Ты что, не понимаешь, как это опасно? Одно неверное движение – и ты бы разбился, – сказал папа, прижимая его к груди.
   – Я тут тоже на дерево забиралась, мам, – похвасталась Шлёпа. – На самую верхушку, прям как Робби. Я это первая придумала.
   – Ты очень, очень плохо поступила. Вы оба могли погибнуть. Поверить не могу, что ты такая дурында безответственная. – Элис подхватила Моди на руки. – Какой пример ты подаешь сестре? Ты должна за ней присматривать. – Шлёпе на объятия рассчитывать явно не приходилось.
   – Обалдеть! – Папа чуть отстранил от себя Робби. – Ты что же, всегда так шустро по деревьям скакал?
   – Да нет, – честно ответил Робби. – Но теперь вроде поднаторел.
   – Не то слово! – согласился папа. – Ты молодчина! То есть это, конечно, безрассудство чистой воды и страшно опасно, и я согласен с Элис – ты подал дурной пример своим сестрам, но все-таки для такого тощего мальца сноровка, чувство равновесия и сила поразительные. – Папа поднял Робби и поцеловал в лоб. – Я так горжусь тобой, сынок.
   Робби разрумянился и от гордости чуть не лопался.
   – Я лазаю в сто раз лучше, чем Робби, – угрюмо буркнула Шлёпа.
   Моди захныкала – просила пить, а потом разревелась, потому что ее поильник был весь в песке.
   – Пора собираться домой. – Элис начала укладываться. – Помоги мне, Розалинда.
   – Через минуту, – сказала я. Я побежала к яме и присела на корточки – вроде бы в том самом месте.
   – Спасибо, милый псаммиад, – прошептала я в песок. – Робби так счастлив. Только очень вас прошу, пусть все так и остается. Я не переживу, если что-то плохое случится.
   Ответа не было. Как я ни надеялась, мохнатая лапа не показалась наружу. Но я все равно погладила песок и забрала пластмассового льва, который так и гулял по своему Серенгети.
   Робби мне даже спасибо толком не сказал. Увлекшись разговором с папой, он не глядя побросал остальных зверей в бумажный пакет.
   – Видел бы ты, как я на то первое дерево влез, пап. Секунд за пять, честное слово, – хвастался он. – Давай покажу!
   – Нет, Робби! Успокойся, сынок. Я не разрешаю, – сказал папа, но прозвучало это не слишком убедительно. – Может… может, только чуть-чуть, выше моей головы не забирайся. А я рядом постою и поймаю тебя, если что, ладно?
   – Ладно, ладно, – кивнул Робби. – Смотри.
   Он поплевал на ладони, подпрыгнул – и не достал до нижней ветки. Чуть-чуть не стукнулся лбом о дерево.
   – Робс! – воскликнула я.
   – Ай-яй-яй! – ухмыльнулась Шлёпа.
   – Осторожно, Робби, – заволновался папа.
   – Смотри не ушибись! – крикнула Элис.
   – Робби бумс, – сказала Моди.
   Но Робби только расхохотался.
   – Купились! Я нарочно, – задорно сказал он – и на этот раз не соврал.
   Он без труда взмыл в воздух в очередном прыжке, схватился за ветку, ловко подтянулся одним махом – и полез наверх.
   – Высоко не залезай! – крикнул папа.
   – Беспокойный ты, папка! – дерзко бросил Робби, шагая по ветке. Вдруг он спрыгнул – мы все снова в крик, – но он схватился за ветку руками и повис как ни в чем не бывало, а потом раскачался и запрыгнул обратно.
   – Нет, вы видели? – воскликнул папа. – Ты любому циркачу сто очков вперед дашь, сын! Хоть сейчас в олимпийскую сборную по гимнастике. Тебе надо немедленно начать тренироваться. Поразительный же потенциал! Ты согласна, Элис?
   – Смотрите, смотрите! Я тоже так могу, это легкотня, – крикнула Шлёпа.
   – Угомонитесь, – сказала Элис. – Больше никто никуда не полезет. А ну спускайся, Робби, хвастаться некрасиво.
   – Но ему же есть чем хвастаться, – сказал папа, и когда Робби спрыгнул на землю, подхватил его и усадил себе на плечи. – Встречайте чемпиона!
   Папа, пыхтя, нес на плечах Робби. Мы плелись следом, Элис ворчала, что ей приходится тащить все сумки, Моди хныкала – она устала и хотела пить, а Шлёпа дулась и пинала сухую хвою – а заодно, как бы случайно, и меня, когда я оказывалась рядом.
   Я шла последней, у меня кружилась голова. Подумать только – псаммиад на самом деле существует! Я всю жизнь мечтала, чтобы со мной произошло что-нибудь волшебное. Когда я была такой же крохой, как Моди, я повсюду высматривала Груффало и чудищ из книжки Мориса Сендака[4] и ждала, что Тигр придет выпить чаю[5]. Когда подросла и стала читать мамины детские книжки – воображала, что хожу в театральную школу с Полин, Петровой и Пози[6], рассказывала на чердаке истории с голодной бедняжкой Сарой Кру[7] и встречала Рождество с Мег, Джо, Бет и Эми[8]. Но хотя я всех их представляла себе очень живо, это, конечно, была игра.
   Повстречайся псаммиад мне одной, я бы могла решить, что всё нафантазировала, но ведь другие его тоже видели и слышали. И он правда исполнил желание Робби. Сердце так и стучало, когда я смотрела на Робби и папу. Я так радовалась за Робса – несмотря на то, что маленькая вредная частичка меня и хотела, чтобы это мной папа так гордился и восхищался. Я же знала, что псаммиад исполняет желания. Надо было подсуетиться и пожелать себе каких-нибудь суперспособностей, чтобы все ахнули. Но я читала книгу и знала кое-что еще. После захода солнца волшебство перестает действовать. Я понимала, что надо предупредить Робби, – но он был на тридцать седьмом небе от счастья, и мне не хотелось вот так сразу спускать его на землю.