Уилсон Жаклин. Четверо детей и чудище

Жаклин Уилсон
Четверо детей и чудище

Глава 1

   – Что читаем? – спросила Шлёпа, выхватив у меня из рук книгу.
   – Отдай! – сказала я, но она отвела руку в сторону – не дотянуться, а когда я попыталась отнять книжку, больно пихнула меня локтем. Когда ей нечем заняться, она вечно таскает мои вещи. Ей бы прозвище не Шлёпа, а Шлёп-и-нету.
   – «Пятеро детей и чудище», – прочитала Шлёпа дурацким голосом. – Глупое какое-то название. Что за чудище?
   – Псаммиад, – сказала я.
   – С псами в ад? – спросила Шлёпа. Похоже, ей стало любопытно. – Это ужасы?
   Сама она читала исключительно страшилки Марвела О’Кэя, и чем кровавее, тем лучше.
   – Нет, это про такое чудно́е волшебное существо, диво песков, – сказала я.
   – Диво песков! – фыркнула Шлёпа. – Я из сказочек про диво дивное еще лет в шесть выросла. Ты такая малышня, Розалинда.
   – Никакое это не диво дивное. Псаммиад вроде обезьяны с глазами-рожками, он ужасно придирчивый, а еще он желания исполняет, – сказала я. – Книжка просто замечательная.
   – Ты такая ботанка – тебя послушать, так все книги замечательные, – сказала Шлёпа. Она запрыгнула на кухонный стол и, болтая ногами, стала листать мою книжку. А Робби, мой брат, как раз был под столом – лежа на пузе играл тихо-мирно со своим зверинцем. Шлёпины блестящие кроссовки болтались прямо у него над головой, так что он уполз назад, к стене – от беды подальше. Препираться со Шлёпой ему хотелось еще меньше моего.
   Шлёпа перестала листать страницы, наткнувшись на картинку:
   – Чего это они так вырядились? Вот дурачье.
   Я вздохнула. И Робби под столом вздохнул. Маленькие пластмассовые львы и тигры со слонами наверняка вздохнули тоже. Это Шлёпа дурачье, а не ребята на картинке. Честное слово, хуже сводной сестры, чем она, у человека быть не может!
   – Книжку написали сто с лишним лет назад, – сказала я. – Поэтому дети одеты по эдвардианской моде: в передники и бриджи.
   – Сама ты эдвардианская, – сказала Шлёпа. – История – занудство. – Она зевнула и как ни в чем не бывало швырнула книжку на пол. Явно пыталась затеять ссору – и я знала, кто победит.
   – Тебе сколько лет? – спросила я эдак надменно. – Моди и то себя лучше ведет. – Я подняла книгу с пола. Несколько страниц помялось. Я стала разглаживать их дрожащими пальцами. Как же мне ее терпеть столько времени! Она так ужасно себя ведет – особенно с Робби и со мной. Она младше меня, а я все равно ее боюсь.
   – Что ж делать-то, твоя занудная книжонка вся помялась! – притворно огорчилась Шлёпа. Она энергичней заболтала ногами и уронила пару слонов и обезьяну. – Ой!
   Показалась рука Робби и попыталась собрать попадавших зверушек.
   – Помогите, тут что-то ползает и скребется! Может, крыса? Надо скорей ее раздавить, – продолжала ерничать Шлёпа, соскользнула со стола и с размаху наступила Робби на руку.
   – Хватит! Отстань от моего брата, заноза! – вмешалась я. Все-таки она вывела меня из себя.
   Робби ничего не сказал – он изо всех сил старался не зареветь, – зато его любимый лев цапнул Шлёпу за лодыжку. Посмеявшись над этим безобидным нападением, она схватила льва и подбросила его высоко в воздух. Зверь приземлился на все четыре лапы на книгу рецептов Джейми Оливера на кухонной полке.
   – Да ему надо в цирке выступать! – Шлёпа вскочила и опять схватила льва. – Знаете фокус, когда укротитель засовывает голову льву в пасть? Тут от него бы проку не было. Я предлагаю наоборот: пусть лев сунет голову в пасть укротителю. Идея – отпад! – Она запихнула крошечного льва в рот и хорошенько прикусила.
   – Нет! – закричал Робби.
   Я вскочила на ноги, схватила ее – и как дерну льва за задние лапы! Лев выскочил на волю, обслюнявленный, блестящий – и в крови.
   – Ай! Ты мне губу поцарапала, свинюга! – заверещала Шлёпа, прижав руку ко рту.
   – Так тебе и надо! Сама виновата. – Сердце у меня так и колотилось. – Почему ты вечно вредничаешь?
   – Потому что ты с твоим мелким братцем-нытиком мне поперек горла. Быстрей бы вы уже выкатились отсюда, – процедила Шлёпа.
   – Привет, ребята! Что за шум? – Папа влетел в кухню в пижаме и теперь стоял и чесал голову. Он посмотрел на Шлёпу. – Не слишком гостеприимные речи.
   – Они первые начали! Смотри!
   Шлёпа задрала голову и показала ранку на губе. Папа присмотрелся к маленькому пятнышку крови:
   – Как это тебя угораздило, Шлёп?
   Та многозначительно воззрилась на меня.
   – Розалинда? – изумился папа. – Розалинда, неужели ты и впрямь ударила сестру?
   – Она мне не сестра, – пробубнила я сдуру.
   – Поверить не могу, что ты полезла в драку! – покачал головой папа.
   – Она меня защищала. – Робби выполз из-под стола.
   – Прячешься за юбкой сестры, да, Роберт? – сухо спросил папа.
   – Я драться не умею, – сказал Робби, и, в общем, не соврал.
   – А из-за чего драка-то началась? – поинтересовался папа.
   Мы уставились на свои босые ноги. Я погоняла большим пальцем кукурузные хлопья: мы ели прямо из пачки и просыпали немножко на пол.
   Папа тяжело вздохнул:
   – Ладно, бог с вами. А ты, Розалинда, держи себя в руках. Не вздумай больше драться! Я не потерплю в своем доме такого поведения. А ну-ка помогите мне на стол накрыть, шевелитесь. – Папа стал протискиваться к шкафу с посудой и наступил на пластмассового зверька. – Черт! – Он поднял слона и бросил его в Робби. – Ты хуже Моди, по всему дому игрушки разбрасываешь. Вроде бы взрослый уже играть в эту ерунду.
   Робби понурился. Неужели папа забыл? Он сам подарил Робби первых трех зверят, еще когда приезжал к нам каждые выходные и мы ходили вместе в зоопарк.
   – Не понимаю, – покачал головой папа. – Дочь дерется, а сын играет в игрушки под столом. У вас все перепуталось, дети. Придется положить вас в мешок и хорошенько перемешать. – Он пытался острить, только мы с Робби ужасно злились и нам ни капельки не было смешно.
   Шлёпа смеялась над нами – конечно, к ней-то папа цепляться не станет. Нечестно. Мы знали, что папе Шлёпа тоже не нравится, но ее он не отчитывал: она ведь дочка Элис, а не его.
   Сама Элис появилась, когда мы все уже позавтракали, а папа допивал вторую чашку кофе.
   – Привет, пупсики.
   Она впорхнула в кухню, расточая улыбки, – точь-в-точь артистка на сцене в ожидании оваций. Она не переоделась – была в тонкой ночнушке, чересчур прозрачной, – но волосы, длинные и светлые, уже успела расчесать и губы накрасила блестящей розовой помадой.
   – Как замечательно, что мы все собрались вместе, – сказала она, сцепив руки.
   Мы уставились на нее. Кого она обманывала? Никто из нас ей даром не нужен, даже Шлёпа, ее родная дочь. Обычно на каникулы мы приезжали по очереди: сначала мы с Робби, потом Шлёпа. Но этим летом Шлёпин папа умотал на Сейшелы – медовый месяц с новой женой, – а наша мама уехала в летнюю школу – она учится в Открытом университете. Так все мы очутились у папы в Суррее^[1], чтобы изображать Счастливую Семью.
   Я уже очень соскучилась по маме, хотя мы только вчера расстались. Наверняка мама тоже по нам скучала. Она даже всплакнула, когда обнимала нас на прощание. Ужасно, что мама и папа больше никогда не будут вместе как нормальная семья. Конечно, мы хотели побыть с папой на каникулах – но не с Элис же. И уж точно не со Шлёпой.
   Впрочем, против малышки Моди мы не возражали.
   – Здрасте, здрасте, здрасте! – сказала Моди.
   Тут как тут! Прямо крошечный полисмен. Она кое-как пришаркала вслед за Элис – в пижамных штанах, бежево-розовом лифчике на шее и сандалиях на высоченном каблуке.
   – Я большая взрослая тетя, – объявила она.
   Она заковыляла по кухне, улыбаясь нам. На этот раз все улыбнулись в ответ, даже Шлёпа.
   – Моди! – я протянула к ней руки.
   Обожаю свою смешную сводную сестричку. И я, похоже, тоже ей нравлюсь – она вечно ходит за мной хвостиком, когда мы живем у папы и Элис. Но теперь же здесь Шлёпа. Она вскочила, схватила Моди и давай ее кружить. Моди, болтая каблуками в воздухе, завизжала от смеха.
   – Шлёпа, осторожней. Не хватай ее так, – попросила Элис.
   Шлёпа вспыхнула:
   – А я и так осторожно.
   – Она же еще маленькая. Опусти ее. У нее голова закружится.
   Моди высвободилась из Шлёпиных рук, не переставая хихикать. Она нашла льва из зверинца Робби и решила попробовать его на вкус.
   – Нельзя, Моди, это бяка! – сказал папа. Он присел рядом с ней на корточки и протянул раскрытую ладонь. – Отдай папульке.
   Мы с Робби переглянулись. Мы его никогда не называли папулькой.
   Моди вытащила льва изо рта, чмокнула его в кончик носа и отдала папе. Папа вытер его рукавом своей пижамы и рассмотрел поближе:
   – Ничего себе, Моди его искусала!
   – Можно Моди льва обратно? – с надеждой спросила Моди.
   – Только не грызи его так, милая. А то зубки испортишь. – Папа, хорошенько ополоснув льва под краном, вытер его чистым кухонным полотенцем и торжественно вручил Моди: – Держи! Скажи папульке «пасипа»!
   Мы с Робби и Шлёпой аж поморщились.
   – Пасипа, – послушно повторила Моди. Она прекрасно могла произнести «спасибо», но папе и Элис почему-то нравилось, когда она лопочет как грудная.
   – Вообще-то это мой лев, – буркнул Робби.
   Он сидел рядом с Моди, пока та уминала свой персональный йогурт с покрошенным в него бананом. Лев рыскал по столу и рычал, Моди хихикала.
   – Почему она не ест бутерброды и хлопья, как мы? – спросила Шлёпа, доставая из пакета очередной кусок хлеба и густо намазывая его маслом и клубничным джемом.
   – Мы следим за ее питанием, чтобы она не располнела, – объяснила Элис.
   Шлёпа снова покраснела. Это камень в ее огород. Она не то чтобы была прямо толстая, но с нашей последней встречи поправилась.
   – Мам, ты вообще не в себе, – сказала она. – Так Моди к десяти годам анорексичкой станет. Хватит психовать из-за ее веса, она же еще маленькая.
   У Элис дернулся рот. Небось сейчас начнет распекать Шлёпу, какая та толстуха. Я бочком направилась к выходу, прихватив книжку в надежде смыться. К себе нельзя – меня поселили вместе со Шлёпой, а для Робби в комнатку Моди втиснули раскладушку. Уединиться негде. Даже если закроешься в туалете, кто-нибудь непременно начнет ломиться. Жаль, фонарика нет – а то можно было бы засесть в чулане под лестницей.
   – Ты куда это собралась, Рози-Шмози? – спросил папа.
   Меня бросило в жар. Так меня не называли с тех пор, как я была малявкой вроде Моди. Шлёпа аж фыркнула от смеха.
   Я промямлила что-то насчет почитать книжку.
   – Сколько можно, родная, опять эти твои книжки! Хочешь забиться в угол и читать? Мы же так редко видимся. Давайте куда-нибудь выберемся всей семьей! – Папа радостно потер руки. – Какие будут предложения?
   – «Чессингтонский мир приключений», – сказала Шлёпа. – Там классные аттракционы.
   – И животные, по-моему, там тоже есть! – поддержал ее Робби, собирая в кучу свой пластмассовый зоопарк. Лев с тигром потанцевали перед Моди. – Ты же хочешь посмотреть на зверей, а, Моди?
   – Да, звери, большие собачки, – обрадовалась Моди и погладила «собачек».
   – И мы все будем кататься на высоченных американских горках, – сказала Шлёпа, схватила льва с тигром и устроила им бешеные скачки вверх-вниз.
   – Осторожней, детка, ты бедной Моди чуть в глаз не попала, – воскликнула Элис. – По-моему, Моди еще маловата для американских горок.
   – Да ну, – отмахнулся папа. – Наверняка там и для малышей куча аттракционов.
   – К тому же на шестерых это будет уйму денег стоить. Может, попозже съездим, через недельку-другую? – не сдавалась Элис.
   В смысле – без нас.
   – Тогда поехали на море. Будем строить замки из песка, – сказал папа. – Что скажешь, Моди? Папуля покатает тебя на лодке.
   Моди разулыбалась, но Элис вздохнула и закатила глаза:
   – Сам подумай, Дэвид. Мы же не влезем в машину. Мы с тобой впереди, Моди сзади в автокресле. Остается всего два места – и трое детей.
   – Придется им немножко потесниться, – сказал папа.
   Мы с Робби представили, как нам придется всю дорогу прижиматься к Шлёпе.
   – Мы с Роббом можем остаться дома. Мы не против, честно, – выпалила я.
   – Да, наверняка это нарушение закона или техники безопасности – троих детей на два места сажать, – добавил Робби.
   Чудесный день вдвоем: я буду лежать на кровати с книгой, а Робби – гонять своих зверей вверх-вниз по лестнице. Долгие часы тишины и покоя.
   – Не дури, – сказал папа. – Закон запрещает оставлять детей дома без присмотра, мистер Всезнайка.
   Он шлёпнул Робби кухонным полотенцем. Папа просто дурачился, но Робби поморщился, как от боли.
   – Веселей, дружище! – Папа задумчиво уставился в пустоту – и вдруг его глаза вспыхнули: – Я знаю! Отправимся на загородную прогулку. Детям не помешает размяться, а Моди я возьму на закорки, когда она устанет. И пикник устроим. Точно, пикник! С детства не был на настоящем пикнике. Бутерброды, яйца вкрутую, вишневый пирог и разливанное море лимонада.
   – Это пикники из книг Энид Блайтон. И разливанное море имбирного пива, а не лимонада, – сказала я, но так тихо, что услышал только Робби.
   У Элис идея насчет пикника восторга не вызвала:
   – Яйца есть, а хлеба для бутербродов совсем мало. Про вишневый пирог и лимонад вообще молчу. Странное у тебя какое-то меню.
   Папа вздохнул. Похоже, сейчас рассердится. Когда мы жили вчетвером – мама, папа, Робби и я, – он часто сердился. Но он не вспылил – взял себя в руки.
   – Нулле проблеммо, – сказал он. Видно, считал, что на иностранном языке выразился. – Я сбегаю в «Сэйнсбериз» и запасусь провизией, а вы, ребята, пока сварите яйца.
   Мы с Робби покорно остались в кухне и помогали Элис варить яйца, жарить бекон и резать зелень с помидорами. Моди тоже захотела резать и расхныкалась.
   – Давайте я ее выкупаю и одену? – предложила я и протянула Моди руку.
   – Нет, я ее выкупаю. Пойдем буль-булькать со Шлёп-Шлёпой, Моди. – Шлёпа быстро схватила ее за другую руку.
   Мы сами были как трехлетки, которые дерутся из-за любимой куклы.
   – Я сама ее искупаю через минуту, – отрезала Элис. Потом, увидев наши лица, сделала глубокий вдох: – Но спасибо большое, что вызвались, девочки. Очень мило с вашей стороны.
   У Шлёпы видок был отнюдь не милый. Мина у нее стала кислая, как лимон. Она умчалась и заперлась в нашей общей комнате. Я решила, что разумнее будет не попадаться ей на глаза. Да что там – никому на глаза не попадаться. Элис попросила принести соль и перец из кладовки. Я-то думала, это просто шкаф, а оказалось – целая комнатка. Робби охотно остался в кухне и показывал Элис, как делать шоколадные хрустики из кукурузных хлопьев. Робби очень любит готовить.
   Я спряталась в кладовке с «Пятью детьми и чудищем». Там было темно – букв почти не разглядеть, и пол ужасно жесткий, зато я целый час провела в блаженном одиночестве и дочитала книгу. Не то чтобы я расстроилась – у меня в чемодане была еще куча, по книжке на каждый день каникул. По этой причине стопки шорт с майками и джинсов с платьями пришлось оставить дома, но я решила, что просто буду очень-очень аккуратной и постараюсь не пачкаться.
   Я начала перечитывать первую главу, про то, как дети случайно откапывают в песчаном карьере странное существо – псаммиада. Я слышала папин голос в кухне и суету, но из кладовки носа не показывала. За завтраком толком не поела – стеснялась и как-то одиноко было, а теперь от запахов бекона и шоколада у меня разыгрался аппетит. Но в кладовке нашелся пакет изюма, и я отлично перекусила втихаря.
   Потом папа начал звать меня и Шлёпу. Шлёпа не отзывалась, ну и я тоже не стала. Может, получится просидеть тут весь день и они пойдут на свой пикник без меня. Увы. Папа вычислил меня, как заправский сыщик. Он распахнул дверь в кладовку и тут же меня обнаружил.
   – Розалинда, это что за игры? – строго спросил он.
   – Прятки, – сказала я.
   – Бога ради. Сколько тебе лет? Ты же самая старшая. Ты должна подавать пример, – недовольно сказал папа.
   И зачем только я старшая? Я бы хотела быть младшей, хорошеньким пупсом вроде Моди, всеобщей любимицей.
   На поиски Шлёпы у папы ушло куда больше времени. Мы обыскали весь дом, но не нашли ее. Потому что ее там и не было. Папа с Элис пошли искать в саду. Строго говоря, в саду Шлёпы не было тоже – она была над садом, на большом лаймовом дереве за домом.
   Элис подняла шум – мол, как опасно лазить по деревьям, а потом еще больше расшумелась, когда увидела, что Шлёпа перепачкала свою белую футболку. В общем, когда нас наконец согнали в кучу, время уже шло к обеду.
   – Может, устроим пикник в саду? Тогда не придется все это тащить, – предложила Элис, пытаясь управиться со всеми рюкзаками и мешками.
   – Чепуха! Я знаю отличное место в Оксшоттском лесу, – сказал папа. – Мы там устраивали пикники, когда я был маленьким. Приезжали на велосипедах из Кингтауна. Там очень здорово. Хочу показать это место детям.
   Мы с Робби переглянулись. Когда он жил с нами, он ни разу не предлагал туда съездить.
   И мы отправились в лес. У папы был большой рюкзак, у Элис – набитая клеенчатая сумка в одной руке и Моди в другой. Я несла тряпичную сумку с фруктами, а Робби – пакет с бумажными тарелками и стаканами и термосом с вином для папы и Элис. Шлёпа несла авоську с кока-колой и шипучим лимонадом. Она так ею болтала, как будто хотела, чтобы газировка взорвалась.
   Мы долго тащились по тротуару мимо бесконечных коттеджей на две семьи, ничем не отличавшихся от папиного.
   – Так себе природа, – заметила Шлёпа.
   – А мы еще и не на природе. Шагайте давайте, – сказал папа. – Дышите свежим воздухом.
   – Природа, природа, природа! – распевала Моди, качаясь на руках между Элис и папой.
   Мы все шли и шли. Машин становилось все больше и больше, и скоро из-за шума мы уже едва слышали друг друга.
   – Наполним наши легкие полезными и свежими выхлопными газами! – провозгласила Шлёпа.
   Дома постепенно росли и все дальше отступали от дороги. Элис с завистью разглядывала особняки – выбирала, какой ей больше нравится. Кое-какие дома были выставлены на продажу, и она так разволновалась, что даже позвонила риелтору – узнать, сколько просят.
   – Миллион с лишним! – воскликнула она, нажав «Отбой» и выпучив глаза.
   – Ну а ты как думала, – раздраженно ответил папа. – Нам такое не по карману.
   – Ну да. Но может, мы и позволим себе что-нибудь получше, особенно если я буду больше работать, когда Моди пойдет в школу, и если тебя опять повысят. Денег бы и так хватало, но ведь у нас столько обязательств.
   Она не смотрела на нас с Робби, но я знала: она говорит о нас. Папа каждый месяц платил маме алименты, да и Элис, наверное, давала деньги Шлёпиному папе. Мы были не виноваты, но ощущение все равно такое, что это всё из-за нас.
   Я сбавила шаг, чтобы Робби меня нагнал – он плелся в хвосте. Кое-как волок свой бумажный пакет, весь раскраснелся от натуги.
   – Отдай мне вино, оно ж, наверно, тонну весит, – предложила я.
   – Не надо, – пыхтя отказался Робби.
   Я выхватила у него пакет и сунула руку за термосом. Нащупала кучу грив, лап и хвостов. Я вздернула брови.
   – Подумал, зверям захочется по лесу побродить, – объяснил Робби.
   – Вряд ли мы когда-нибудь дойдем до этого леса. Небось его и нет уже. Срубили, поди, все деревья сто лет назад и понастроили все эти домины, – сказала я.
   Но прошагав еще незнамо сколько, мы перешли шоссе и вдруг – наконец-то – очутились в лесу.
   – Всё, давайте уже пикник. Я сейчас умру с голоду, – заныла Шлёпа и села, скрестив ноги.
   – Не здесь же, тут еще машины слышно! Зайдем подальше в лес. В детстве мы всегда у песчаной ямы сидели.
   – У меня в книжке есть про песчаную яму, – сказала я. – Дети там псаммиада нашли.
   Но никто не проявил к этому никакого интереса.

Глава 2

   Моди давно клевала носом, и папе пришлось вдобавок к здоровому рюкзаку нести еще и ее, но, услышав про песок, она тут же оживилась.
   – Песочек! – радостно повторяла она и хлопала в ладоши.
   – Ты не говорил, что там есть песок, – сказала Элис. – Она в яслях обожает в песочнице играть – правда, Моди, солнышко?
   – Огромная песчаная яма, карьер, прямо в лесу. Помню, мне казалось, там как будто пляж, – улыбнулся папа. – Надо было захватить тебе ведерко с лопаткой, а, Моди?
   Мы забирались все глубже в лес, тропа пошла в гору. Песчаной ямы не видать.
   – Да кому нужна эта паршивая яма! Давайте тут сядем. – Шлёпа шмякнулась на траву и сняла свои замечательные кроссовки. Совсем новые, с изумрудными блестками. Я с завистью их разглядывала, пока не увидела, как Шлёпа стерла ноги.
   – Смотрите, у меня мозоли! Огромные волдырищи, и всё из-за того, что вы заставили меня идти сто тысяч километров, – пожаловалась она.
   – Надо было носки надеть. Я тебе говорила. Сама виновата, – сказала Элис. – Хватит кукситься. Пошли, совсем немножко осталось.
   – Ненавижу пешком ходить, – закапризничала Шлёпа.
   – Это полезно для здоровья – а тебе так просто необходимо. У отца дома ты вечно валяешься, а если нет, так он возит тебя на этой своей дорогущей машине. А тебе нужно двигаться, – запричитала Элис.
   – Нет ничего полезного в том, чтобы три часа тащиться по этому тухлому лесу. Я ноги почти до крови стерла – посмотри! – сказала Шлёпа. – Больше ни шагу не сделаю. – Она решительно скрестила руки на груди.
   Но тут Робби как закричит! Он убрел куда-то за деревья, а теперь прибежал обратно.
   – Я нашел песчаную яму! – голосил он. – Ее видно, вся золотая, там, за деревьями. Идите скорей!
   И мы все пошли смотреть, даже Шлёпа – босиком, подхватив свою блестящую обувку за шнурки. Робби нас так зазывал, но на поверку оказалось – ничего интересного. Даже папа был вроде как разочарован.
   – Когда я был маленьким, песка точно было больше. И яма была огромная. Мы вниз скатывались. Так весело было. – Он с укором посмотрел на песчаную впадину под соснами. Можно подумать, она нарочно уменьшилась. Папа поставил Моди и рюкзак на землю и пнул песок кединой. – Теперь тут не поиграешь, – сказал он, вытирая пот со лба.
   – Но все равно место чудесное. – Элис грациозно села. Подол розового платья лег вокруг нее так, что Элис стала похожа на цветок. Она выгнула спину, одну руку положила на свою тонюсенькую талию, а другой расчесала копну длинных светлых волос. – Ну и жара, – сказала она, при том что вид у нее был абсолютно свежий и умиротворенный.
   Мне она не нравилась. Она увела папу. А больше всего мне не нравилось, что она такая красотка. Я с тоской подумала о нашей маме. У нее растрепанные мышиные волосы, скрученные в жидкий хвостик, и с тех пор, как Робби родился, она все собирается сесть на диету, да никак не соберется.
   Папа, немедленно приободрившись, уселся рядом с Элис.
   – Начинаем пировать! – объявил он и полез в рюкзак.
   Отличный получился пикник. У нас были бутерброды с беконом, помидорами и салатными листьями, чиабатта с сыром и тунцом и вареные яйца с солью на хрустящих треугольных тостах. А еще пирог со спаржей, маленькие колбаски чиполата и овощи дольками, а к ним соус. На десерт – ежевично-яблочный пирог с греческим йогуртом, персики, виноград и мандарины. Кока-кола и лимонад брызнули фонтаном, когда Шлёпа открывала бутылки, но все равно всем хватило газировки, а папа с Элис пили вино.
   Двадцать минут мы набивали животы – а потом пикник кончился.
   – А что теперь делать? – спросила Шлёпа, уплетая последнюю колбаску.
   – Шлёпа, ради бога, хватит уже! Ты же лопнешь! – воскликнула Элис.
   – Идите поиграйте, а мы с Элис пока вздремнем. – Папа улегся на спину, подложив рюкзак под голову.
   – Ты тоже поспи, Моди, – сказала Элис. Она уложила малышку рядом с собой. Моди полежала минуту-другую, а потом высвободилась, решив, что куда веселей играть с нами.
   – Давайте лазить по деревьям, – предложила Шлёпа.
   – Но нам же нельзя, – сказала я.
   Шлёпа закатила глаза. Она кивнула на папу и Элис – те уже вовсю дрыхли.
   – Или тебе слабо? – прищурилась Шлёпа и рванула в лес, подальше от родителей. Я взяла Моди на руки, и мы с Робсом поплелись следом. Мне вовсе не хотелось лезть на высокие тощие сосны, окружавшие нас со всех сторон, – но что остается, когда тебя берут на слабо, особенно люди вроде Шлёпы.
   – Ну же, это легкотня, – фыркнула Шлёпа и полезла на ближайшее дерево. – Давайте все вместе залезем.
   Она уже была высоко над нами. Робби посмотрел на нее, задрав голову, и аж побелел. Он у нас не самый спортивный мальчик. К тому же до смерти боится высоты.
   – Присмотри за Моди. – Я пересадила ее Робби на руки, и он вцепился в нее как в щит. – Так. Ладно. Попробуем. – Я потянулась к нижней ветке.
   Я ей покажу. Притворюсь, что мне не страшно. Сперва все было вроде несложно. Ветки росли часто, под удобными углами, – все равно что по лестнице забираешься. Я уверенно лезла вверх. Может, и правда легкотня.
   – Шевелись, копуша! – крикнула Шлёпа сверху.
   Я задрала голову. Шлёпа забралась высоко-высоко, туда, где ствол был намного тоньше. Казалось, что она качается на ветру вместе с тщедушной сосновой верхушкой. В животе у меня зашевелился обед.
   – Спустись пониже! – крикнула я, но она только рассмеялась. – Шлёпа, это опасно! – не отставала я.
   – Нет, а вот так правда опасно. – Шлёпа, держась за ствол одной рукой, другой изо всех сил замахала Робби и Моди.
   Я посмотрела вниз. Роковая ошибка. Меня ужасно замутило. Брат и сестренка казались совсем крошечными.