Страница:
Я завертела головой, отыскивая Уилла. Игра в жмурки закончилась. Он стоял в одиночестве и хмурился.
— Эй, Уилл, — позвала я со страхом. — Мне не нравится та девочка с кудряшками. Она украла мои заколки. Забери их у неё, пожалуйста!
— Ты сама их ей отдала, — сказал Уилл.
— Нет, не отдавала!
— Нет, отдала. Я видел. Когда ты пошла с ней играть.
— Я не хотела, — солгала я. — Она меня заставила. Я лучше буду играть с тобой, Уилл.
— А я не хочу с тобой играть, — сказал Уилл.
И ушёл. Я осталась совсем одна.
На обратном пути в машине он со мной не разговаривал. Не сказал ни слова, пока мы укладывались спать. Когда мы уже лежали в кроватях, я позвала его, но он не ответил. Ночью я пробралась в его комнату и только собралась забраться к нему в постель, как он спихнул меня на пол. Я заплакала и упрашивала его помириться, но он не захотел.
Это продолжалось много дней.
— Уилл, поиграй со мной, пожалуйста, — взмолилась я однажды.
Он посмотрел на меня. Его зеленые глаза сверкнули.
— Тебе очень хочется со мной поиграть, да?
— Да. Сам знаешь.
— В любую игру, какую я захочу?
— Конечно. Выбирай.
— Тогда я выбираю жмурки.
Я попалась. То, что задумал Уилл, оказалось куда страшнее игры на утреннике. Мне всегда доставалось водить. Брат заставлял меня бесконечно долго тыкаться вслепую во все стороны, прежде чем позволял себя поймать. Но это ещё был не конец, а только начало. Он даже не разрешил мне снять маску. Снова меня крутанул, а затем долго-долго водил по комнатам, лестницам и коридорам, после чего останавливался, а я должна была угадывать, где мы находимся.
— Прекрати! Ты же знаешь, Фиалка, её нельзя снимать.
— Мы уже переросли эту глупую игру, Уилл, — молила я.
— Значит, можно чуть-чуть усложнить правила, — сказал Уилл.
— Мне надоело играть.
— Глупости, тебе всегда хочется со мной играть.
— Только не в жмурки!
— Это же наша любимая игра. Не забывай, Фиалка, сегодня я — за главного. Ты должна меня слушаться.
— Ага, как будто ты мой хозяин, а я твоя рабыня! — возмутилась я.
— Точно, — согласился Уилл и взял меня за руку чуть повыше кисти. Не больно, но очень крепко, так что я невольно вспомнила болезненные «крапивки» прошлых лет.
Уилл потянул меня за руку, и я покорно пошла за ним. Ощущение от повязки было отвратительное. Мне мерещилось, что окружающий мир перестал существовать, раз я его больше не вижу. И меня самой тоже не существует. Все исчезло под чёрным бархатом.
Уилл провёл меня через гостиную. Я повиновалась малейшему движению его руки, аккуратно обошла стол, стулья, обогнула книжный шкаф. Вот мы вышли в прихожую.
Я чуточку расслабилась. Не так уж все плохо. Просто дурацкая игра. Когда я была маленькая, то впадала в панику, как только мне завязывали глаза, мгновенно теряла чувство направления и вообще разум. Мне казалось, что Уилл ведёт меня через бесконечный лабиринт куда-то в тёмную сердцевину мира.
А сейчас я вполне могла сообразить, куда мы идём. Я ожидала, что он хочет повторить свой трюк с лестницей. Двигаясь медленно и осторожно, я внимательно отслеживала маршрут. Я не хотела снова расплачиваться за проигрыш, выполняя какие-то унизительные фанты. Может быть, на этот раз я выиграю!
Но мы не пошли вверх по лестнице. Мы двинулись вглубь прихожей. Под ноги мне попалось что-то мягкое, похожее на маленькую кошку, но я моментально догадалась, в чем дело. Не стану я пугаться маминого пушистого тапка!
Мы вошли в кухню. Я старалась не налететь на стол, на холодильник, на мусорное ведро в углу. Уилл провёл меня через все помещение. Куда же мы теперь, в кладовку, что ли? Не станет же Уилл запихивать меня под нижнюю полку? О Господи, неужели он меня там запрет?! Тогда я останусь в полной темноте, даже если сорву повязку с глаз!
— Уилл?
— Ш-ш-ш! Не разговаривай, это мешает сосредоточиться. Скоро ты должна будешь сказать, где мы находимся.
— Да знаю я, где мы находимся! На кухне. Уилл, не запирай меня в кладовке! Я закричу!
— А кто тебя услышит? Но ты меня недооцениваешь, Фиалка. Такие примитивные штучки ниже моего достоинства. Да и не влезешь ты в кладовку, хоть ты и тощая. Мне пришлось бы сначала разделать тебя на части, как говяжью тушу.
Он резанул по мне ребром ладони, потом ещё и ещё.
— Перестань! Больно!
— Да я тебя едва касаюсь. Какая же ты плакса! Кончай реветь.
— Я не реву.
— Испугалась, да?
— Ни капельки!
— Тогда почему у тебя руки такие мокрые и холодные? — Уилл неожиданно стиснул мою ладонь. — Фу, как медуза!
Он выпустил мою руку, и я услышала, как он демонстративно вытирает ладонью о штаны.
Я ринулась к двери, пытаясь на ходу сорвать повязку, но хитрый узел был слишком туго затянут. Уилл сразу меня поймал.
— Ага! Так просто от меня не уйдёшь!
Он говорил дурацким свистящим шёпотом, как какой-нибудь театральный злодей, но его пальцы с такой силой обхватили моё запястье, что ногти впились в кожу. Пришлось позволить ему снова провести меня через всю кухню. Когда мы поравнялись с кладовкой, я вся сжалась, но Уилл прошёл мимо, не останавливаясь. Я услышала, как он повернул ключ в замке и распахнул дверь чёрного хода.
О, Господи…
Он вывел меня в сад, нетерпеливо дёрнув за руку, когда я запнулась на пороге. Меня кинуло в дрожь. Было слишком холодно, чтобы выходить на улицу без пальто.
— Мы надолго, Уилл? Можно, я возьму куртку? Такая холодрыга!
— Кончай ныть.
Он тянул меня за руку, и мне приходилось идти за ним.
Стало гораздо труднее улавливать направление. Тем более что Уилл, похоже, водил меня кругами.
— Вот он ходит, ходит, воду носит, — приговаривал Уилл детские стишки. — Фиалочку моет. Тут пень, тут колода, тут студё-о-оная водица!
Его тощие пальцы защекотали меня под подбородком, пробежались по шее.
— Прекрати!
— Чего это — прекрати? Мы только начали!
Я уже безнадёжно потеряла ориентацию и понятия не имела, в каком конце сада мы находимся. Интересно, какой фант придумает Уилл на этот раз. Обычно он изобретал всякие детские гадости. Я должна была съесть червяка или лизнуть сопли. Хуже всего было, когда мне пришлось выпить десять стаканов воды перед самым сном, с соответствующими последствиями.
Не заставит же он меня делать что-то в этом духе теперь, когда мы уже почти взрослые! Придумает что-нибудь похуже.
Уилл вдруг толкнул меня на живую изгородь.
— Ой, мамочки!
— Лезь вперёд. Давай, Фиалка.
Колючие шипы царапали мне руки, цеплялись за одежду.
— Что за игры? Уилл, мне больно! Давай прекратим, я тебя прошу!
— Закрой рот. Сейчас прорвёмся.
Он сильно толкнул меня напоследок, и чахлая живая изгородь не выдержала. Я оказалась в соседнем саду. В саду мисс Ланг. Только она там больше не живёт. И никто не живёт.
Почему-то я всегда побаивалась мисс Ланг. Она была очень старая и к тому же хромая, из-за этого всегда ходила с блестящей чёрной тростью. Мне не нравилось, как стучит эта трость: тум-тум-тум. Заслышав её, я тут же старалась убежать, но однажды мисс Ланг окликнула меня и пригласила на чашку чая. Мне совсем не хотелось к ней идти, но я не знала, как отказаться, чтобы её не обидеть. Это оказалось тяжёлым испытанием. Я должна была сидеть очень прямо, пить чай маленькими глоточками из позолоченной чашки и аккуратно откусывать розовенькое печеньице. Но все-таки мне удалось ничего не пролить, и мисс Ланг прониклась ко мне благосклонностью. Уилла она тоже позвала к чаю, но он все время ёрзал, засыпал все вокруг бисквитными крошками, и больше его не приглашали.
А я стала ходить в гости к мисс Ланг каждую неделю. Летом угощение подавалось в саду. Мисс Ланг делала лимонад и кексики с глазурью, и мы ели все это, сидя под яблоней в зелёных полотняных шезлонгах. Сначала мы разговаривали, а потом мисс Ланг читала мне вслух удивительные волшебные сказки из старомодных книжек с ярко раскрашенными обложками — жёлтыми, красными, голубыми и розовыми… и фиолетовыми!
Когда мне исполнилось десять лет, мисс Ланг подарила мне «Фиолетовую книгу фей», обернув её в радужную бумагу и перевязав лиловой атласной ленточкой.
Вскоре после этого у бедной мисс Ланг случился инсульт, её увезли на «скорой помощи». Домой она больше не вернулась. Но умерла она не сразу. Мама предполагает, что её отправили в какую-нибудь лечебницу. Потом приехал грузовик, из её дома вынесли все, что там было, даже разноцветные книжки. Дом начал разрушаться, а сад сплошь зарос плющом и ежевикой, как будто его заколдовали феи из книжки.
Мама с папой постоянно возмущались, что дом и сад находятся в таком состоянии — говорили, что из-за этого снижается и цена нашего дома. Там поселились скваттеры[4], у них собирались шумные компании, и папа очень сердился. В конце концов он добился, чтобы их прогнали, двери дома заколотили досками, а окна заложили кирпичом. Дом стал совсем безобразным и жутким. Сад заполонили сорняки, теперь здесь были настоящие дебри. Папа безжалостно истреблял те растения, которые пытались переползти через изгородь на нашу территорию.
И вот я стою в этом саду, съёжившись, не решаясь сделать ни шагу. Уилл, сам в страшном напряжении, держит меня за руку. Интересно, что он сейчас видит?
— Пойдём отсюда, Уилл, — взмолилась я.
— Нет, Фиалка, двигай вперёд. — Уилл потянул меня за собой.
Я пробиралась сквозь высокую траву, разгребая руками себе путь. Кусты ежевики цеплялись за меня своими колючками, ветки били по лицу. Уилл медленно вёл меня вперёд, предупреждал, когда нужно пригнуться или свернуть в сторону, но я ничего не соображала от страха и то и дело на что-нибудь налетала. Мне все казалось, что кто-то смотрит на нас.
— Там кто-то есть, Уилл? — спросила я шёпотом.
— А как же — призрак мисс Ланг! Берегись, сейчас она бросится на тебя, — пугал Уилл. — Спасите, вот она!
Я знала, что он просто валяет дурака, но вдруг совершенно ясно увидела её перед собой: белую, светящуюся, в длинной ночной рубашке, с перекошенным после инсульта лицом. Я слышала её хриплое дыхание, шарканье ног, обутых в домашние тапочки, стук трости — тум, тум, тум. Я знала, что на самом деле через повязку ничего не видно, а слышу я своё же собственное дыхание, свои собственные шаги… И все-таки я изо всех сил ухватилась за Уилла.
— Отцепись!
— Мне так страшно, Уилл. Мне здесь ужасно не нравится.
— Ладно, ладно. Пошли в дом.
Но он не повёл меня обратно, к дыре в живой изгороди. Он повёл меня вперёд, к запасной двери дома мисс Ланг. Наверняка задумал очередную пакость. Мы же не сможем попасть в дом! Все двери заколочены, окна заделаны кирпичной кладкой.
С фасада. Никто не потрудился заделать окна с задней стороны. Я услышала, как Уилл дёргает задвижку, потом он что-то сильно толкнул, послышался треск, и Уилл провалился куда-то вперёд.
— А теперь — самое сложное, — произнёс Уилл, тяжело дыша. — Делай в точности, я скажу, Фиалка. За мной!
Ничто не заставляло меня идти следом. Я могла сорвать с лица повязку и удрать. Забаррикадироваться у себя в комнате и дождаться мамы с папой. Который час? Что, если они вернулись домой раньше, а нас нет?
Но я не могла сейчас думать о родителях. В эту минуту нас было только двое — я и Уилл. Я должна дать ему отпор! Я уже не глупенький младенец. И не обязана ему подчиняться. На самом деле у него нет надо мной никакой власти. Он по-прежнему держал меня за руку, но одновременно карабкался куда-то вверх — по-видимому, в окно. Я вполне могла вырваться, пока он устраивался на подоконнике.
— Ну, Фиалка! — прошипел Уилл.
И я послушно, слепо полезла за ним. Он втащил меня наверх, повернул и столкнул вниз. Я больно ударилась о кран от рукомойника и сразу же шлёпнулась на холодный кухонный пол.
Я лежала и ждала.
— Фиалка? Филь, ты в порядке?
Уилл тронул меня за плечо, легонько встряхнул. Голос у него был испуганный, но все-таки повязки с меня он не снял. Я лежала, затаив дыхание. Пусть поволнуется.
— Ты притворяешься, я знаю.
Но он нагнулся к самому моему лицу, проверяя, дышу ли я ещё. Щека у него была гладкая и нежная, как у девочки. Волосы его коснулись моего лба. Я дёрнулась.
— Ах ты, поганка! — сказал Уилл.
Он пощекотал меня под подбородком. Я взвизгнула и извернулась, уклоняясь от него.
— Будешь знать, как притворяться мёртвой!
— А я и чувствую себя мёртвой! — сказала я. — Ты меня в гроб загонишь, Уилл. Лазаем тут по кустам, как ненормальные, будто в каком-нибудь дурацком квесте!
— Мы ещё не закончили, — сказал Уилл.
— Пожалуйста, сними повязку! Она жутко тугая, мне больно, правда. И так давит на глаза, что они вот-вот провалятся.
Я вдруг вспомнила свою старую куклу-пупсика и тот страшный день, когда её голубые глаза провалились внутрь головы и долго там гремели. В эту минуту я чувствовала себя такой же беспомощной и незрячей.
Уилл потащил меня дальше, и я, запинаясь на ходу, поплелась за ним через кухню, потом по коридору, в одну комнату, в другую… Наши шаги гулко отдавались от голых досок. Я пыталась держать в голове план дома, но это становилось все труднее и труднее. Дом уже не был обыкновенным пригородным коттеджем, точной копией нашего. Он превратился в тёмный и мрачный лабиринт, мне казалось, я уже никогда не найду дороги к выходу.
Уилл повёл меня вверх по лестнице. Я спотыкалась на каждой ступеньке. Мы поднимались все выше, выше и выше, добрались наконец до самой последней ступеньки, но и это было ещё не все. Мы полезли дальше — не вправо, не влево, а снова вверх.
— Сюда, — сказал Уилл, положив мои руки на перекладину приставной лестницы.
— Я не могу, Уилл! Не могу вслепую!
— Можешь. Я здесь, сзади. Давай. Вверх! Пошла!
Я полезла. Когда я останавливалась, Уилл меня подталкивал. Я начала всхлипывать, из носа потекло. Я ненавидела Уилла. Зачем он так поступает со мной? И почему я ему позволяю это? Я ненавидела саму себя.
Он протянул руку у меня над головой, с трудом откинул крышку люка. Мы лезли на чердак. Я на ощупь преодолела последние перекладины лестницы, зная, что легко могу свалиться и свернуть себе шею.
— Я тебя держу.
Уилл подхватил меня под локоть. Я выкарабкалась из люка. Мы оказались на чердаке.
Здесь как-то странно пахло, не просто пылью и плесенью. Я осторожно распрямилась. Услышала, как Уилл щёлкнул выключателем. И в ту же минуту туча маленьких существ ринулась прямо на меня, хлопая крыльями.
Из книги Каспера Грёзы «'Дымчатая фея»
ГЛАВА 3
— Эй, Уилл, — позвала я со страхом. — Мне не нравится та девочка с кудряшками. Она украла мои заколки. Забери их у неё, пожалуйста!
— Ты сама их ей отдала, — сказал Уилл.
— Нет, не отдавала!
— Нет, отдала. Я видел. Когда ты пошла с ней играть.
— Я не хотела, — солгала я. — Она меня заставила. Я лучше буду играть с тобой, Уилл.
— А я не хочу с тобой играть, — сказал Уилл.
И ушёл. Я осталась совсем одна.
На обратном пути в машине он со мной не разговаривал. Не сказал ни слова, пока мы укладывались спать. Когда мы уже лежали в кроватях, я позвала его, но он не ответил. Ночью я пробралась в его комнату и только собралась забраться к нему в постель, как он спихнул меня на пол. Я заплакала и упрашивала его помириться, но он не захотел.
Это продолжалось много дней.
— Уилл, поиграй со мной, пожалуйста, — взмолилась я однажды.
Он посмотрел на меня. Его зеленые глаза сверкнули.
— Тебе очень хочется со мной поиграть, да?
— Да. Сам знаешь.
— В любую игру, какую я захочу?
— Конечно. Выбирай.
— Тогда я выбираю жмурки.
Я попалась. То, что задумал Уилл, оказалось куда страшнее игры на утреннике. Мне всегда доставалось водить. Брат заставлял меня бесконечно долго тыкаться вслепую во все стороны, прежде чем позволял себя поймать. Но это ещё был не конец, а только начало. Он даже не разрешил мне снять маску. Снова меня крутанул, а затем долго-долго водил по комнатам, лестницам и коридорам, после чего останавливался, а я должна была угадывать, где мы находимся.
— Прекрати! Ты же знаешь, Фиалка, её нельзя снимать.
— Мы уже переросли эту глупую игру, Уилл, — молила я.
— Значит, можно чуть-чуть усложнить правила, — сказал Уилл.
— Мне надоело играть.
— Глупости, тебе всегда хочется со мной играть.
— Только не в жмурки!
— Это же наша любимая игра. Не забывай, Фиалка, сегодня я — за главного. Ты должна меня слушаться.
— Ага, как будто ты мой хозяин, а я твоя рабыня! — возмутилась я.
— Точно, — согласился Уилл и взял меня за руку чуть повыше кисти. Не больно, но очень крепко, так что я невольно вспомнила болезненные «крапивки» прошлых лет.
Уилл потянул меня за руку, и я покорно пошла за ним. Ощущение от повязки было отвратительное. Мне мерещилось, что окружающий мир перестал существовать, раз я его больше не вижу. И меня самой тоже не существует. Все исчезло под чёрным бархатом.
Уилл провёл меня через гостиную. Я повиновалась малейшему движению его руки, аккуратно обошла стол, стулья, обогнула книжный шкаф. Вот мы вышли в прихожую.
Я чуточку расслабилась. Не так уж все плохо. Просто дурацкая игра. Когда я была маленькая, то впадала в панику, как только мне завязывали глаза, мгновенно теряла чувство направления и вообще разум. Мне казалось, что Уилл ведёт меня через бесконечный лабиринт куда-то в тёмную сердцевину мира.
А сейчас я вполне могла сообразить, куда мы идём. Я ожидала, что он хочет повторить свой трюк с лестницей. Двигаясь медленно и осторожно, я внимательно отслеживала маршрут. Я не хотела снова расплачиваться за проигрыш, выполняя какие-то унизительные фанты. Может быть, на этот раз я выиграю!
Но мы не пошли вверх по лестнице. Мы двинулись вглубь прихожей. Под ноги мне попалось что-то мягкое, похожее на маленькую кошку, но я моментально догадалась, в чем дело. Не стану я пугаться маминого пушистого тапка!
Мы вошли в кухню. Я старалась не налететь на стол, на холодильник, на мусорное ведро в углу. Уилл провёл меня через все помещение. Куда же мы теперь, в кладовку, что ли? Не станет же Уилл запихивать меня под нижнюю полку? О Господи, неужели он меня там запрет?! Тогда я останусь в полной темноте, даже если сорву повязку с глаз!
— Уилл?
— Ш-ш-ш! Не разговаривай, это мешает сосредоточиться. Скоро ты должна будешь сказать, где мы находимся.
— Да знаю я, где мы находимся! На кухне. Уилл, не запирай меня в кладовке! Я закричу!
— А кто тебя услышит? Но ты меня недооцениваешь, Фиалка. Такие примитивные штучки ниже моего достоинства. Да и не влезешь ты в кладовку, хоть ты и тощая. Мне пришлось бы сначала разделать тебя на части, как говяжью тушу.
Он резанул по мне ребром ладони, потом ещё и ещё.
— Перестань! Больно!
— Да я тебя едва касаюсь. Какая же ты плакса! Кончай реветь.
— Я не реву.
— Испугалась, да?
— Ни капельки!
— Тогда почему у тебя руки такие мокрые и холодные? — Уилл неожиданно стиснул мою ладонь. — Фу, как медуза!
Он выпустил мою руку, и я услышала, как он демонстративно вытирает ладонью о штаны.
Я ринулась к двери, пытаясь на ходу сорвать повязку, но хитрый узел был слишком туго затянут. Уилл сразу меня поймал.
— Ага! Так просто от меня не уйдёшь!
Он говорил дурацким свистящим шёпотом, как какой-нибудь театральный злодей, но его пальцы с такой силой обхватили моё запястье, что ногти впились в кожу. Пришлось позволить ему снова провести меня через всю кухню. Когда мы поравнялись с кладовкой, я вся сжалась, но Уилл прошёл мимо, не останавливаясь. Я услышала, как он повернул ключ в замке и распахнул дверь чёрного хода.
О, Господи…
Он вывел меня в сад, нетерпеливо дёрнув за руку, когда я запнулась на пороге. Меня кинуло в дрожь. Было слишком холодно, чтобы выходить на улицу без пальто.
— Мы надолго, Уилл? Можно, я возьму куртку? Такая холодрыга!
— Кончай ныть.
Он тянул меня за руку, и мне приходилось идти за ним.
Стало гораздо труднее улавливать направление. Тем более что Уилл, похоже, водил меня кругами.
— Вот он ходит, ходит, воду носит, — приговаривал Уилл детские стишки. — Фиалочку моет. Тут пень, тут колода, тут студё-о-оная водица!
Его тощие пальцы защекотали меня под подбородком, пробежались по шее.
— Прекрати!
— Чего это — прекрати? Мы только начали!
Я уже безнадёжно потеряла ориентацию и понятия не имела, в каком конце сада мы находимся. Интересно, какой фант придумает Уилл на этот раз. Обычно он изобретал всякие детские гадости. Я должна была съесть червяка или лизнуть сопли. Хуже всего было, когда мне пришлось выпить десять стаканов воды перед самым сном, с соответствующими последствиями.
Не заставит же он меня делать что-то в этом духе теперь, когда мы уже почти взрослые! Придумает что-нибудь похуже.
Уилл вдруг толкнул меня на живую изгородь.
— Ой, мамочки!
— Лезь вперёд. Давай, Фиалка.
Колючие шипы царапали мне руки, цеплялись за одежду.
— Что за игры? Уилл, мне больно! Давай прекратим, я тебя прошу!
— Закрой рот. Сейчас прорвёмся.
Он сильно толкнул меня напоследок, и чахлая живая изгородь не выдержала. Я оказалась в соседнем саду. В саду мисс Ланг. Только она там больше не живёт. И никто не живёт.
Почему-то я всегда побаивалась мисс Ланг. Она была очень старая и к тому же хромая, из-за этого всегда ходила с блестящей чёрной тростью. Мне не нравилось, как стучит эта трость: тум-тум-тум. Заслышав её, я тут же старалась убежать, но однажды мисс Ланг окликнула меня и пригласила на чашку чая. Мне совсем не хотелось к ней идти, но я не знала, как отказаться, чтобы её не обидеть. Это оказалось тяжёлым испытанием. Я должна была сидеть очень прямо, пить чай маленькими глоточками из позолоченной чашки и аккуратно откусывать розовенькое печеньице. Но все-таки мне удалось ничего не пролить, и мисс Ланг прониклась ко мне благосклонностью. Уилла она тоже позвала к чаю, но он все время ёрзал, засыпал все вокруг бисквитными крошками, и больше его не приглашали.
А я стала ходить в гости к мисс Ланг каждую неделю. Летом угощение подавалось в саду. Мисс Ланг делала лимонад и кексики с глазурью, и мы ели все это, сидя под яблоней в зелёных полотняных шезлонгах. Сначала мы разговаривали, а потом мисс Ланг читала мне вслух удивительные волшебные сказки из старомодных книжек с ярко раскрашенными обложками — жёлтыми, красными, голубыми и розовыми… и фиолетовыми!
Когда мне исполнилось десять лет, мисс Ланг подарила мне «Фиолетовую книгу фей», обернув её в радужную бумагу и перевязав лиловой атласной ленточкой.
Вскоре после этого у бедной мисс Ланг случился инсульт, её увезли на «скорой помощи». Домой она больше не вернулась. Но умерла она не сразу. Мама предполагает, что её отправили в какую-нибудь лечебницу. Потом приехал грузовик, из её дома вынесли все, что там было, даже разноцветные книжки. Дом начал разрушаться, а сад сплошь зарос плющом и ежевикой, как будто его заколдовали феи из книжки.
Мама с папой постоянно возмущались, что дом и сад находятся в таком состоянии — говорили, что из-за этого снижается и цена нашего дома. Там поселились скваттеры[4], у них собирались шумные компании, и папа очень сердился. В конце концов он добился, чтобы их прогнали, двери дома заколотили досками, а окна заложили кирпичом. Дом стал совсем безобразным и жутким. Сад заполонили сорняки, теперь здесь были настоящие дебри. Папа безжалостно истреблял те растения, которые пытались переползти через изгородь на нашу территорию.
И вот я стою в этом саду, съёжившись, не решаясь сделать ни шагу. Уилл, сам в страшном напряжении, держит меня за руку. Интересно, что он сейчас видит?
— Пойдём отсюда, Уилл, — взмолилась я.
— Нет, Фиалка, двигай вперёд. — Уилл потянул меня за собой.
Я пробиралась сквозь высокую траву, разгребая руками себе путь. Кусты ежевики цеплялись за меня своими колючками, ветки били по лицу. Уилл медленно вёл меня вперёд, предупреждал, когда нужно пригнуться или свернуть в сторону, но я ничего не соображала от страха и то и дело на что-нибудь налетала. Мне все казалось, что кто-то смотрит на нас.
— Там кто-то есть, Уилл? — спросила я шёпотом.
— А как же — призрак мисс Ланг! Берегись, сейчас она бросится на тебя, — пугал Уилл. — Спасите, вот она!
Я знала, что он просто валяет дурака, но вдруг совершенно ясно увидела её перед собой: белую, светящуюся, в длинной ночной рубашке, с перекошенным после инсульта лицом. Я слышала её хриплое дыхание, шарканье ног, обутых в домашние тапочки, стук трости — тум, тум, тум. Я знала, что на самом деле через повязку ничего не видно, а слышу я своё же собственное дыхание, свои собственные шаги… И все-таки я изо всех сил ухватилась за Уилла.
— Отцепись!
— Мне так страшно, Уилл. Мне здесь ужасно не нравится.
— Ладно, ладно. Пошли в дом.
Но он не повёл меня обратно, к дыре в живой изгороди. Он повёл меня вперёд, к запасной двери дома мисс Ланг. Наверняка задумал очередную пакость. Мы же не сможем попасть в дом! Все двери заколочены, окна заделаны кирпичной кладкой.
С фасада. Никто не потрудился заделать окна с задней стороны. Я услышала, как Уилл дёргает задвижку, потом он что-то сильно толкнул, послышался треск, и Уилл провалился куда-то вперёд.
— А теперь — самое сложное, — произнёс Уилл, тяжело дыша. — Делай в точности, я скажу, Фиалка. За мной!
Ничто не заставляло меня идти следом. Я могла сорвать с лица повязку и удрать. Забаррикадироваться у себя в комнате и дождаться мамы с папой. Который час? Что, если они вернулись домой раньше, а нас нет?
Но я не могла сейчас думать о родителях. В эту минуту нас было только двое — я и Уилл. Я должна дать ему отпор! Я уже не глупенький младенец. И не обязана ему подчиняться. На самом деле у него нет надо мной никакой власти. Он по-прежнему держал меня за руку, но одновременно карабкался куда-то вверх — по-видимому, в окно. Я вполне могла вырваться, пока он устраивался на подоконнике.
— Ну, Фиалка! — прошипел Уилл.
И я послушно, слепо полезла за ним. Он втащил меня наверх, повернул и столкнул вниз. Я больно ударилась о кран от рукомойника и сразу же шлёпнулась на холодный кухонный пол.
Я лежала и ждала.
— Фиалка? Филь, ты в порядке?
Уилл тронул меня за плечо, легонько встряхнул. Голос у него был испуганный, но все-таки повязки с меня он не снял. Я лежала, затаив дыхание. Пусть поволнуется.
— Ты притворяешься, я знаю.
Но он нагнулся к самому моему лицу, проверяя, дышу ли я ещё. Щека у него была гладкая и нежная, как у девочки. Волосы его коснулись моего лба. Я дёрнулась.
— Ах ты, поганка! — сказал Уилл.
Он пощекотал меня под подбородком. Я взвизгнула и извернулась, уклоняясь от него.
— Будешь знать, как притворяться мёртвой!
— А я и чувствую себя мёртвой! — сказала я. — Ты меня в гроб загонишь, Уилл. Лазаем тут по кустам, как ненормальные, будто в каком-нибудь дурацком квесте!
— Мы ещё не закончили, — сказал Уилл.
— Пожалуйста, сними повязку! Она жутко тугая, мне больно, правда. И так давит на глаза, что они вот-вот провалятся.
Я вдруг вспомнила свою старую куклу-пупсика и тот страшный день, когда её голубые глаза провалились внутрь головы и долго там гремели. В эту минуту я чувствовала себя такой же беспомощной и незрячей.
Уилл потащил меня дальше, и я, запинаясь на ходу, поплелась за ним через кухню, потом по коридору, в одну комнату, в другую… Наши шаги гулко отдавались от голых досок. Я пыталась держать в голове план дома, но это становилось все труднее и труднее. Дом уже не был обыкновенным пригородным коттеджем, точной копией нашего. Он превратился в тёмный и мрачный лабиринт, мне казалось, я уже никогда не найду дороги к выходу.
Уилл повёл меня вверх по лестнице. Я спотыкалась на каждой ступеньке. Мы поднимались все выше, выше и выше, добрались наконец до самой последней ступеньки, но и это было ещё не все. Мы полезли дальше — не вправо, не влево, а снова вверх.
— Сюда, — сказал Уилл, положив мои руки на перекладину приставной лестницы.
— Я не могу, Уилл! Не могу вслепую!
— Можешь. Я здесь, сзади. Давай. Вверх! Пошла!
Я полезла. Когда я останавливалась, Уилл меня подталкивал. Я начала всхлипывать, из носа потекло. Я ненавидела Уилла. Зачем он так поступает со мной? И почему я ему позволяю это? Я ненавидела саму себя.
Он протянул руку у меня над головой, с трудом откинул крышку люка. Мы лезли на чердак. Я на ощупь преодолела последние перекладины лестницы, зная, что легко могу свалиться и свернуть себе шею.
— Я тебя держу.
Уилл подхватил меня под локоть. Я выкарабкалась из люка. Мы оказались на чердаке.
Здесь как-то странно пахло, не просто пылью и плесенью. Я осторожно распрямилась. Услышала, как Уилл щёлкнул выключателем. И в ту же минуту туча маленьких существ ринулась прямо на меня, хлопая крыльями.
Дорогой К. Г.!
Интересно, у Вас есть брат? Он пугал Вас когда-нибудь в детстве? А Вы пробовали дать ему отпор?
Жаль, что у меня не получается дать отпор Уиллу.
Мне бы так хотелось, чтобы Вы были моим братом. Чтобы Вы были моим другом. Так хочется, чтобы Вы могли написать мне письмо.
С любовью,
Фиалка
И тогда дракон и Дымчатая фея улетели прочь…
ГЛАВА 3
Это были летучие мыши. Они метались вокруг меня, хлопая своими жуткими чёрными крыльями. Я дико закричала, замахала руками, пытаясь их отогнать. Уилл помог мне сорвать повязку и позволил первой удрать вниз по приставной лестнице. Туфли у меня скользили, я ободрала щиколотки о перекладины. Я промчалась по лестничной площадке, руками приглаживая волосы, в ужасе проверяя, не запуталась ли в них летучая мышь.
Сломя голову сбежала вниз, проскочила коридор, в полумраке налетая на все подряд даже без всякой повязки. Ворвалась в кухню, вскарабкалась на стол у разбитого окна, кое-как вылезла наружу и галопом понеслась через сад, шарахаясь из стороны в сторону из опасения, что в высокой траве могли затаиться ещё какие-нибудь мерзкие твари. Отыскала дыру в живой изгороди и продралась на другую сторону.
Я выпрямилась. Наш родной сад выглядел таким аккуратным, таким обыденным. Трава подстрижена, ветки кустов и деревьев ровненько подрезаны. Я кинулась к чёрному ходу и вбежала в кухню ровно в тот момент, когда старинные напольные часы в прихожей отбивали полночь.
Надо же, как я, оказывается, перепачкалась! Наследила по всему чисто вымытому мамой полу. Я сняла кроссовки и помчалась наверх, в ванную. Заперлась, пустила воду, стянула измазанную одежду.
Уилл бахнул кулаком в дверь.
— Филь?
— Уйди, свинья.
— Да ладно тебе, Фиалка…
— Я моюсь. Убирайся.
— Послушай, я же не знал, что там летучие мыши. Честное слово, не знал.
Уилл так хорошо умеет врать, никогда не угадаешь, правду он говорит или нет.
— Филь, скажи что-нибудь.
Я крепко сжала губы, продолжая намыливаться. Сунула голову под струю, так яростно втирая шампунь, что поцарапала кожу. Мне было необходимо смыть с себя прикосновения летучих мышей. Я все время дёргалась и вздрагивала, как будто они все ещё летели мне в лицо.
— Ты ведёшь себя как ребёнок. — Уилл подёргал дверную ручку.
Я молча смывала с волос пену.
— Если ты не ответишь, я войду, — пригрозил Уилл.
У меня ёкнуло сердце. Я заперла дверь, но замок старый, еле держится. Мы оба знали, что стоит Уиллу толкнуть посильнее, замок вылетит.
Я ждала.
И Уилл ждал.
В конце концов я услышала, что он уходит по направлению к своей комнате.
Я перевела дух. В голове пульсировала кровь. Даже в веках я чувствовала пульс. Как будто крошечные крылышки трепетали, стараясь протиснуться между ресницами. Я изо всех сил потёрла глаза полотенцем и выпрямилась. Вода была слишком горячей. Все вокруг поплыло, пришлось прислониться к влажной керамической плитке, которой были облицованы стены ванной. Когда голова перестала кружиться, я замоталась в самое большое полотенце, собрала в охапку грязную одежду, подошла к двери и прислушалась. Собравшись с духом, кинулась через площадку к своей комнате.
Когда я уже лежала в постели, Уилл снова постучал.
— Фиалка?
В двери моей комнаты не было замка, ни целого, ни испорченного, вообще никакого.
Уилл постучал ещё… а потом открыл дверь.
— Уйди!
— Да я не вхожу. Выслушай меня, Филь, пожалуйста. Я не собирался тебя пугать. Просто хотел поиграть в нашу старую игру и малость увлёкся. Думал, получится страшнее, если мы пойдём в соседний дом. Но я и сам испугался этих летучих мышей. Ты разглядела их мордочки, как у вампиров, и острые зубы? Я не знал, что они там притаились, честное слово! Ты мне веришь?
Я взяла одну из самых первых книжек Каспера Грёзы и начала медленно перелистывать страницы, не обращая на Уилла никакого внимания.
— Филь? Послушай меня!
Он вошёл в комнату и выдернул книжку из моих рук. Я попыталась её схватить. Уилл поднял книгу высоко над головой.
— Отдай! С ума сошёл? Это же первое издание, оно кучу денег стоит.
— Ничего ему не сделается.
— Нет, сделается! Смотри, ты всю обложку заляпал своими грязными руками!
Уилл посмотрел и увидел следы пальцев. Он вытер глянцевую обложку рукавом.
— Ничего нет, — сказал он, но книжку все-таки отдал, аккуратно положил возле меня на кровать.
— Псих, — сказала я и снова раскрыла книгу.
Уилл скорчил дебильную рожу — глаза скошены, язык наружу, голова болтается из стороны в сторону.
Почему-то меня всегда очень пугало, когда он строил рожицы. Как будто он и в самом деле перевоплощался. Я постаралась не обращать внимания, сосредоточившись на феях в книжке. Уилл запрыгал вокруг моей кровати, лопоча какую-то бессвязную бредятину.
— Кто теперь ведёт себя как ребёнок? — спросила я. — И ботинки у тебя грязные. Сними их. Пойди помойся. Наши скоро вернутся.
— Не будь такой тупой. Старикан теперь полночи там просидит, пока не накачается до отказа.
Но не успел Уилл и договорить, как за окном послышался звук подъезжающей машины.
— Черт! — С Уилла мигом слетело все его нахальство.
Он притворялся, будто плевать хотел на отца, но все ещё побаивался его. Как и все мы.
— Быстро! — зашептала я. — Залезай в постель прямо в одежде. Натяни одеяло повыше, мама ничего не заметит. Ой, подожди!
Я села на кровати и вытерла грязь со щеки Уилла.
Я до сих пор ещё злилась на него, но мы с братом всегда стояли друг за друга против родителей, что бы ни случилось.
— Спасибо, Филь, — шепнул Уилл и бегом кинулся к себе.
Я очень надеялась, что он не наследит. Свет на площадке не горит, так что, может, грязь не будет заметна. Я выключила и свой ночник в виде полной луны, лежала в темноте и прислушивалась. Вот в дверном замке повернулся ключ, потом послышались шаги и голоса. Родители шептались, но когда папа вошёл в гостиную, его голос зазвучал громче. Я слышала, как он открыл буфет, где у него хранится виски. Мама что-то тихо сказала, и папа начал кричать на неё. Видно, выход в свет прошёл не так уж удачно.
На лестнице раздались шаги, дверь моей комнаты приоткрылась. Мама заглянула внутрь и тихо прошла на середину комнаты.
— Фиалка, — позвала она шёпотом, — ты не спишь?
Я крепко зажмурилась. Мама ждала. Потом приблизилась к кровати и наклонилась надо мной. Я лежала неподвижно, с сильно бьющимся сердцем. Прошло несколько секунд. Мама вздохнула и осторожно направилась к двери.
— Спокойной ночи, — шепнула она, выходя.
Значит, заметила, что я притворяюсь? Я перевернулась на живот, чувствуя себя совсем гнусно. Я знала, что мама мечтает о нормальных доверительных отношениях с дочерью. Но я никогда не знала, о чем можно говорить с ней. Между нами не было ничего общего. Как будто это я, а не Уилл, была в семье приёмышем.
Я прислушалась — заглянет ли мама к Уиллу? Она постояла у его двери, но потом пошла дальше, к своей комнате. Так мы и лежали по своим комнатам без сна в тёмном и тихом доме.
Я уставилась в потолок. Я думала о чердаке, который над потолком. Потом о соседнем чердаке, где порхали летучие мыши, вспарывая воздух кожистыми крыльями.
Я зарылась под одеяло. Призрачные летучие мыши никак не хотели оставить меня в покое, цеплялись за мои волосы, лезли за ворот ночной рубашки. Я свернулась в комок, прижимая к груди Маленького Урчальника. С ним было как-то уютнее. Что за детство — спать в обнимку с плюшевым медведем! Не хватало ещё сосать палец! Я сбросила Маленького Урчальника за борт и застыла в гордом одиночестве, повторяя про себя: пора, наконец, повзрослеть.
Почему вообще я до сих пор играю в эти дурацкие игры с Уиллом? Почему позволяю ему вечно мною командовать? На самом деле у него нет надо мной никакой власти. Он не может меня заставить слушаться. Я должна постоять за себя! Только вот не знаю, как это сделать.
Большую часть воскресенья я провела, ни с кем не общаясь. Долго лежала в постели, потом долго купалась, заново вымыла голову. Волосы у меня сохнут часами — такие они густые и длинные. От их влажной тяжести шея болит. Я заплела их в толстую косу, но от этого стала казаться ещё младше. Снова расплела и принялась экспериментировать. Сделала много-много тоненьких косичек, а в концы вплела маленькие лиловые бусинки. Бусинки цвета фиалки.
Разложила перед собой все книжки Каспера Грёзы, перелистала иллюстрации, изучая причёски у фей. Картинка с изображением феи Фиалок была такая тёмная, что её волосы почти невозможно было разглядеть, тем более, что она пряталась за длинными стеблями травы. Но некоторые картинки были крупными и яркими. Фея Солнца, фея Радуги, феи Роз, Фуксии и Ивы были похожи на сказочных принцесс с пышными кудрями, спадающими до колен. Я никак не могла решить, какая из них нравится мне больше всего. Может быть, фея Роз. Её золотистые локоны чередовались с тоненькими косичками, сплетёнными в причудливую корону, украшенную крошечными розовыми бутончиками.
Внимательно рассмотрев иллюстрацию, я попыталась повторить её причёску. Розовых бутонов у меня не было, зато много старых заколок с ромашками из «Набора Клэр». Я соорудила корону из косичек, скрепила их заколками и пошла посмотреться в высокое зеркало. Уф, ну ни капельки не похоже на фею Каспера Грёзы!
Вздохнув, повыдёргивала все заколки, безжалостно расчесала волосы щёткой и снова заплела в одну толстую косу. Натянула самые старые, разношенные, удобные джинсы и толстовку. Просторную мешковатую толстовку Уилла. Пощупала мягкую ткань и снова стащила её. С раннего детства я постоянно ношу одежду Уилла — его клетчатые рубашки, тёплые свитера, полосатые футболки. Почему мне всегда достаются его обноски?
Я надела собственную голубую маечку с бабочками. Она была мне мала, едва прикрывала живот, да это и не страшно — у меня всегда был плоский живот. Но вот что печально — и все остальное тоже плоское. Грудная клетка как у маленькой девочки. Или как у маленького мальчика. Я пробовала надевать лифчик, набив его ватой, но он тут же съезжал куда-то к подмышкам, ведь зацепиться ему было не за что. Какая-то я недоразвитая уродина.
Мама даже водила меня к доктору — проверить, нет ли у меня каких отклонений. Я чуть не умерла от смущения, когда пришлось расстегнуть школьную форменную блузку. Но доктор сказал, что у меня просто замедленное развитие. Посоветовал делать упражнения. Несколько недель я старательно разводила локти в стороны, выпячивала грудь и выполняла вращательные движения руками, но толку из этого не вышло.
Я и теперь попробовала проделать упражнение «ветряная мельница», но постоянно задевала руками куколок-фей, свисавших с потолка. Они раскачивались у меня над головой — делали свою собственную аэробику.
Сломя голову сбежала вниз, проскочила коридор, в полумраке налетая на все подряд даже без всякой повязки. Ворвалась в кухню, вскарабкалась на стол у разбитого окна, кое-как вылезла наружу и галопом понеслась через сад, шарахаясь из стороны в сторону из опасения, что в высокой траве могли затаиться ещё какие-нибудь мерзкие твари. Отыскала дыру в живой изгороди и продралась на другую сторону.
Я выпрямилась. Наш родной сад выглядел таким аккуратным, таким обыденным. Трава подстрижена, ветки кустов и деревьев ровненько подрезаны. Я кинулась к чёрному ходу и вбежала в кухню ровно в тот момент, когда старинные напольные часы в прихожей отбивали полночь.
Надо же, как я, оказывается, перепачкалась! Наследила по всему чисто вымытому мамой полу. Я сняла кроссовки и помчалась наверх, в ванную. Заперлась, пустила воду, стянула измазанную одежду.
Уилл бахнул кулаком в дверь.
— Филь?
— Уйди, свинья.
— Да ладно тебе, Фиалка…
— Я моюсь. Убирайся.
— Послушай, я же не знал, что там летучие мыши. Честное слово, не знал.
Уилл так хорошо умеет врать, никогда не угадаешь, правду он говорит или нет.
— Филь, скажи что-нибудь.
Я крепко сжала губы, продолжая намыливаться. Сунула голову под струю, так яростно втирая шампунь, что поцарапала кожу. Мне было необходимо смыть с себя прикосновения летучих мышей. Я все время дёргалась и вздрагивала, как будто они все ещё летели мне в лицо.
— Ты ведёшь себя как ребёнок. — Уилл подёргал дверную ручку.
Я молча смывала с волос пену.
— Если ты не ответишь, я войду, — пригрозил Уилл.
У меня ёкнуло сердце. Я заперла дверь, но замок старый, еле держится. Мы оба знали, что стоит Уиллу толкнуть посильнее, замок вылетит.
Я ждала.
И Уилл ждал.
В конце концов я услышала, что он уходит по направлению к своей комнате.
Я перевела дух. В голове пульсировала кровь. Даже в веках я чувствовала пульс. Как будто крошечные крылышки трепетали, стараясь протиснуться между ресницами. Я изо всех сил потёрла глаза полотенцем и выпрямилась. Вода была слишком горячей. Все вокруг поплыло, пришлось прислониться к влажной керамической плитке, которой были облицованы стены ванной. Когда голова перестала кружиться, я замоталась в самое большое полотенце, собрала в охапку грязную одежду, подошла к двери и прислушалась. Собравшись с духом, кинулась через площадку к своей комнате.
Когда я уже лежала в постели, Уилл снова постучал.
— Фиалка?
В двери моей комнаты не было замка, ни целого, ни испорченного, вообще никакого.
Уилл постучал ещё… а потом открыл дверь.
— Уйди!
— Да я не вхожу. Выслушай меня, Филь, пожалуйста. Я не собирался тебя пугать. Просто хотел поиграть в нашу старую игру и малость увлёкся. Думал, получится страшнее, если мы пойдём в соседний дом. Но я и сам испугался этих летучих мышей. Ты разглядела их мордочки, как у вампиров, и острые зубы? Я не знал, что они там притаились, честное слово! Ты мне веришь?
Я взяла одну из самых первых книжек Каспера Грёзы и начала медленно перелистывать страницы, не обращая на Уилла никакого внимания.
— Филь? Послушай меня!
Он вошёл в комнату и выдернул книжку из моих рук. Я попыталась её схватить. Уилл поднял книгу высоко над головой.
— Отдай! С ума сошёл? Это же первое издание, оно кучу денег стоит.
— Ничего ему не сделается.
— Нет, сделается! Смотри, ты всю обложку заляпал своими грязными руками!
Уилл посмотрел и увидел следы пальцев. Он вытер глянцевую обложку рукавом.
— Ничего нет, — сказал он, но книжку все-таки отдал, аккуратно положил возле меня на кровать.
— Псих, — сказала я и снова раскрыла книгу.
Уилл скорчил дебильную рожу — глаза скошены, язык наружу, голова болтается из стороны в сторону.
Почему-то меня всегда очень пугало, когда он строил рожицы. Как будто он и в самом деле перевоплощался. Я постаралась не обращать внимания, сосредоточившись на феях в книжке. Уилл запрыгал вокруг моей кровати, лопоча какую-то бессвязную бредятину.
— Кто теперь ведёт себя как ребёнок? — спросила я. — И ботинки у тебя грязные. Сними их. Пойди помойся. Наши скоро вернутся.
— Не будь такой тупой. Старикан теперь полночи там просидит, пока не накачается до отказа.
Но не успел Уилл и договорить, как за окном послышался звук подъезжающей машины.
— Черт! — С Уилла мигом слетело все его нахальство.
Он притворялся, будто плевать хотел на отца, но все ещё побаивался его. Как и все мы.
— Быстро! — зашептала я. — Залезай в постель прямо в одежде. Натяни одеяло повыше, мама ничего не заметит. Ой, подожди!
Я села на кровати и вытерла грязь со щеки Уилла.
Я до сих пор ещё злилась на него, но мы с братом всегда стояли друг за друга против родителей, что бы ни случилось.
— Спасибо, Филь, — шепнул Уилл и бегом кинулся к себе.
Я очень надеялась, что он не наследит. Свет на площадке не горит, так что, может, грязь не будет заметна. Я выключила и свой ночник в виде полной луны, лежала в темноте и прислушивалась. Вот в дверном замке повернулся ключ, потом послышались шаги и голоса. Родители шептались, но когда папа вошёл в гостиную, его голос зазвучал громче. Я слышала, как он открыл буфет, где у него хранится виски. Мама что-то тихо сказала, и папа начал кричать на неё. Видно, выход в свет прошёл не так уж удачно.
На лестнице раздались шаги, дверь моей комнаты приоткрылась. Мама заглянула внутрь и тихо прошла на середину комнаты.
— Фиалка, — позвала она шёпотом, — ты не спишь?
Я крепко зажмурилась. Мама ждала. Потом приблизилась к кровати и наклонилась надо мной. Я лежала неподвижно, с сильно бьющимся сердцем. Прошло несколько секунд. Мама вздохнула и осторожно направилась к двери.
— Спокойной ночи, — шепнула она, выходя.
Значит, заметила, что я притворяюсь? Я перевернулась на живот, чувствуя себя совсем гнусно. Я знала, что мама мечтает о нормальных доверительных отношениях с дочерью. Но я никогда не знала, о чем можно говорить с ней. Между нами не было ничего общего. Как будто это я, а не Уилл, была в семье приёмышем.
Я прислушалась — заглянет ли мама к Уиллу? Она постояла у его двери, но потом пошла дальше, к своей комнате. Так мы и лежали по своим комнатам без сна в тёмном и тихом доме.
Я уставилась в потолок. Я думала о чердаке, который над потолком. Потом о соседнем чердаке, где порхали летучие мыши, вспарывая воздух кожистыми крыльями.
Я зарылась под одеяло. Призрачные летучие мыши никак не хотели оставить меня в покое, цеплялись за мои волосы, лезли за ворот ночной рубашки. Я свернулась в комок, прижимая к груди Маленького Урчальника. С ним было как-то уютнее. Что за детство — спать в обнимку с плюшевым медведем! Не хватало ещё сосать палец! Я сбросила Маленького Урчальника за борт и застыла в гордом одиночестве, повторяя про себя: пора, наконец, повзрослеть.
Почему вообще я до сих пор играю в эти дурацкие игры с Уиллом? Почему позволяю ему вечно мною командовать? На самом деле у него нет надо мной никакой власти. Он не может меня заставить слушаться. Я должна постоять за себя! Только вот не знаю, как это сделать.
Большую часть воскресенья я провела, ни с кем не общаясь. Долго лежала в постели, потом долго купалась, заново вымыла голову. Волосы у меня сохнут часами — такие они густые и длинные. От их влажной тяжести шея болит. Я заплела их в толстую косу, но от этого стала казаться ещё младше. Снова расплела и принялась экспериментировать. Сделала много-много тоненьких косичек, а в концы вплела маленькие лиловые бусинки. Бусинки цвета фиалки.
Разложила перед собой все книжки Каспера Грёзы, перелистала иллюстрации, изучая причёски у фей. Картинка с изображением феи Фиалок была такая тёмная, что её волосы почти невозможно было разглядеть, тем более, что она пряталась за длинными стеблями травы. Но некоторые картинки были крупными и яркими. Фея Солнца, фея Радуги, феи Роз, Фуксии и Ивы были похожи на сказочных принцесс с пышными кудрями, спадающими до колен. Я никак не могла решить, какая из них нравится мне больше всего. Может быть, фея Роз. Её золотистые локоны чередовались с тоненькими косичками, сплетёнными в причудливую корону, украшенную крошечными розовыми бутончиками.
Внимательно рассмотрев иллюстрацию, я попыталась повторить её причёску. Розовых бутонов у меня не было, зато много старых заколок с ромашками из «Набора Клэр». Я соорудила корону из косичек, скрепила их заколками и пошла посмотреться в высокое зеркало. Уф, ну ни капельки не похоже на фею Каспера Грёзы!
Вздохнув, повыдёргивала все заколки, безжалостно расчесала волосы щёткой и снова заплела в одну толстую косу. Натянула самые старые, разношенные, удобные джинсы и толстовку. Просторную мешковатую толстовку Уилла. Пощупала мягкую ткань и снова стащила её. С раннего детства я постоянно ношу одежду Уилла — его клетчатые рубашки, тёплые свитера, полосатые футболки. Почему мне всегда достаются его обноски?
Я надела собственную голубую маечку с бабочками. Она была мне мала, едва прикрывала живот, да это и не страшно — у меня всегда был плоский живот. Но вот что печально — и все остальное тоже плоское. Грудная клетка как у маленькой девочки. Или как у маленького мальчика. Я пробовала надевать лифчик, набив его ватой, но он тут же съезжал куда-то к подмышкам, ведь зацепиться ему было не за что. Какая-то я недоразвитая уродина.
Мама даже водила меня к доктору — проверить, нет ли у меня каких отклонений. Я чуть не умерла от смущения, когда пришлось расстегнуть школьную форменную блузку. Но доктор сказал, что у меня просто замедленное развитие. Посоветовал делать упражнения. Несколько недель я старательно разводила локти в стороны, выпячивала грудь и выполняла вращательные движения руками, но толку из этого не вышло.
Я и теперь попробовала проделать упражнение «ветряная мельница», но постоянно задевала руками куколок-фей, свисавших с потолка. Они раскачивались у меня над головой — делали свою собственную аэробику.