Уильямс Теннесси. Сладкоголосая птица юности

   ЧАНС (медленно оборачивается и смотрит на Принцессу): И вам не стыдно?
   ПРИНЦЕССА: Мне – стыдно. А вам?
 
   Занавес

Сцена вторая

   Когда поднимается занавес, Принцесса подписывает чеки. Чанс, одетый в темные брюки, модные носки и ботинки, натягивает рубашку.
   ЧАНС: Пишите, пишите. Что, чернила кончились?
   ПРИНЦЕССА: Я начала с конца чековой книжки, где цифры крупнее.
   ЧАНС: Но что-то быстро остановились.
   ПРИНЦЕССА: Хорошо. Еще один, с начала. За ваши заслуги. Как видите, они не слишком велики.
   ЧАНС (берет трубку телефона): Портье, кассу, пожалуйста.
   ПРИНЦЕССА: Зачем?
   ЧАНС: Вы сами должны сказать кассиру, что посылаете меня получить по чекам… для вас.
   ПРИНЦЕССА: Должна? Вы сказали – должна?
   ЧАНС: Касса? Одну минуту. Принцесса Космонополис. (Передает ей трубку.)
   ПРИНЦЕССА (в трубку): Но я не вызывала кассу. У меня остановились часы, я хотела узнать время… Пять минут четвертого? Благодарю вас… Сейчас пять минут четвертого. (Вешает трубку, с улыбкой глядит на Чанса.) Давайте не будем ссориться по пустякам, побережем силы для более крупных сражений. Я сама получу деньги для вас, как только приведу в порядок свое лицо. Я не хочу оставаться одна в таком виде. Мне надо привести в порядок свое лицо, чтоб оно стало таким, какое известно миру, мой мальчик. Может быть, когда мы лучше узнаем друг друга, нам незачем будет спорить по пустякам… Приоткройте жалюзи. Я не вижу в зеркале своего лица. (Чанс как будто не слышит.) Откройте жалюзи!
   ЧАНС: Вы хотите…
   ПРИНЦЕССА (резко): К сожалению, это необходимо! Открывайте!
   ЧАНС (повинуется. Остается у открытого окна и смотрит в пространство): Я родился в этом городе. Я родился в Сэнт-Клауде.
   ПРИНЦЕССА: Хорошее начало. Расскажите о себе. Мне это интересно. Поверьте, я хочу знать вашу историю. Заставьте себя рассказать все. Пусть это будет, как ваша проба в кино. Я буду следить за вами в зеркале. И если вам удастся увлечь меня, значит, у вас талант. Тогда я свяжусь со своей студией и сообщу, что еще жива и встретила молодого человека по имени Чанс Уэйн, который прямо создан стать великой звездой.
   ЧАНС (выходя на авансцену): Этот город, где я родился, жил и откуда уехал десять лет назад, – Сэнт-Клауд. Я родился здоровым ребенком весом в двенадцать фунтов, но с каким-то особым качеством в крови… скажем, с потребностью быть не таким, как все. Небольшая компания, с которой я дружил, была сборищем снобов – основой ее были громкие имена и семейные капиталы. Ни того, ни другого я не имел, хотя и был тогда звездой и законодателем. (Принцесса тихо засмеялась в своем неосвещенном углу сцены.) Единственное, что я имел…
   ПРИНЦЕССА (оборачивается со щеткой в руках, она видна в пыльном луче света): Красота? Скажите! Скажите это! Вы были красивы? Я тоже. Я говорю об этом с гордостью, и не важно, что все уже позади.
   ЧАНС: Да… а другие… (Принцесса вновь начинает причесываться, и внезапно луч света, в котором она возникла, исчезает.) Почти все мои сверстники осели здесь, и что называется, «устроились» – женились, занялись бизнесом, обзавелись детьми… Девочки стали почтенными матронами, играют в бридж, парни – члены Торговой палаты – посещают нью-орлеанские клубы средней руки, участвуют в карнавалах. Куда как чудно! Тоска… Я ждал, надеялся на что-то большее… И получил, получил то, чего хотел!.. Когда они были еще ничем, я уже пел в хоре в самом грандиозном шоу в Нью-Йорке, в «Оклахоме», и портреты мои печатались в «Лайфе»… В ковбойском костюме, в шляпе с широчайшими полями: «Йи-пи-ай!..» Но мой единственный талант – умение любить. Нью-Йорк принадлежал мне! Вдовы миллионеров, жены, дочери из знаменитых семей Вандербруков, Мастерс, Халловей и Коннот, чьи имена не сходят с газетных полос, кого каждый знает в лицо…
   ПРИНЦЕССА: Хорошо платили?
   ЧАНС: Я давал гораздо больше, чем получал взамен. Стареющим я возвращал ощущение юности, одиноким дарил понимание и иллюзию привязанности, печальным, потерянным старался вернуть надежду… Но всякий раз, когда я мог получить то, чего добился, – а хотел я многого, – когда до цели оставался всего лишь шаг, воспоминания о моей девушке гнали меня назад, к ней… А когда я возвращался домой – Боже, что тут творилось… Какие кипели страсти! Город жужжал, как осиное гнездо. Ну а потом – война в Корее. Меня мобилизовали. Я чуть было не загремел в пехоту, но все же сумел пристроиться во флот. Морская форма была мне больше к лицу…
   ПРИНЦЕССА: Хм!
   ЧАНС (передразнивая): Хм! Я не мог вынести эту идиотскую дисциплину! По-ря-док… Я думал – все, конец. Мне было двадцать три – самое время жить. Я знал, что юность не протянется вечно. Я кто знал, когда кончится эта проклятая война? Кто тогда вспомнит о Чансе Уэйне? В жизни, какую я вел, нельзя упускать ни минуты. Надо торопиться… Иначе тебя выкинут… и жизнь промчится дальше, но уже без тебя.
   ПРИНЦЕССА: Я не совсем понимаю, о чем вы говорите.
   ЧАНС: Я говорю о параде! Параде жизни, где каждый должен отвоевать свое место… Однажды, причесываясь, я заметил на гребенке несколько волосков. Это был тревожный знак – я понял, что лысею. Тогда у меня еще были густые волосы. А что с ними станет через пять лет? А что, если к концу войны я совсем облысею? Я пришел в ужас, меня стали преследовать ночные кошмары. Я просыпался в холодном поту, сердце мое колотилось. На берегу я так напивался, что на утро не мог понять, где и кто лежит рядом… Мне казалось, что я не доживу до конца войны и не вернусь домой, что моя жизнь – вся неповторимая радость быть Чансом Уэйном – улетучиться, как дым, от первого соприкосновения с кусочком горячей стали, оказавшимся в то же время и в том же месте, что и моя голова… Вообразите! Все – мечты, надежды, стремления – все исчезнет в одно мгновение, как арифметическая задачка, написанная мелом на доске и стертая мокрой губкой. Все кончится крошечной пулей, которая, возможно, и не предназначалась мне. И вот я сломался, сдали нервы. Врачи признали меня негодным к дальнейшей службе. Я вернулся домой. И тогда заметил, как все изменилось – и город, и люди… Вежливы? Пожалуй, но не сердечны. Уже не было заголовков в газетах… так, крошечная заметка на последней странице: «Чанс Уэйн, сын миссис Эмили Уэйн, проживающей по Норт-Франт-стрит, демобилизован по болезни и вернулся домой на поправку». Тогда-то я и понял: единственное, что у меня осталось, – Хэвенли. И она стала мне дороже всего на свете.
   ПРИНЦЕССА: Хэвенли – это имя девушки?
   ЧАНС: Хэвенли – имя моей девушки в Сент-Клауде.
   ПРИНЦЕССА: Из-за Хэвенли мы остановились здесь?
   ЧАНС: Зачем бы еще нам здесь останавливаться?
   ПРИНЦЕССА: Так. Меня использовали. А почему бы и нет? Она хорошенькая?
   ЧАНС (вынимает фотографию): Здесь ей пятнадцать. Я сделал этот снимок однажды ночью на песчаной косе, в заливе. Тогда я стремился к ней так же, как сейчас.
   ПРИНЦЕССА: Счастливая судьба.
   ЧАНС: Принцесса, люди в этом мире делятся на тех, кто умеет любить и находит в этом величайшее счастье, и на тех, кто способен лишь наблюдать и завидовать, болезненно завидовать. Зрители и актеры… Я не говорю о любви, которую можно купить. Я говорю о настоящей любви, связавшей нас с Хэвенли… Мне никогда не забыть тех долгих бессонных ночей, которые мы провели вместе. Наверно, на свете немного найдется людей, которым довелось испытать такое.
   ПРИНЦЕССА: Бесспорно. Продолжайте.
   ЧАНС: Каждый раз любовь возвращала меня в Сент-Клауд.
   ПРИНЦЕССА: Завидное постоянство в нашем изменчивом мире.
   ЧАНС: Да. Я возвращался к ней за исцелением.
   ПРИНЦЕССА: И она врачевала ваши раны? Почему же вы не женились на этой маленькой исцелительнице?
   ЧАНС: Разве я не сказал вам, что Хэвенли – дочь Босса Финли, крупнейшего политического воротилы штата?
   ПРИНЦЕССА: Он был против?
   ЧАНС: Разумеется. Он подсчитал, что дочь Босса Финли стоит в тысячу раз больше, чем Чанс Уэйн. В последний раз, когда я приехал сюда, она позвонила мне из кафе и назначила свидание у моря, на песчаной косе, где мы обычно встречались. Начался прилив… Я услышал шум моторной лодки. И увидел ее на фоне заката. Она стояла вся в радугах водяной пыли, а лодка кружила вокруг косы. Она кричала: «Чанс, убирайся отсюда! Не смей приезжать в Сент-Клауд! Ты лжец, Чанс! Мне надоело твое вранье! Мой отец прав! Ты мне больше не нужен!» Потом она перестала кричать, махнула на прощание и повернула обратно.
   ПРИНЦЕССА: Это конец вашей истории?
   ЧАНС: Конец моей истории зависит от вас. Хотите мне помочь?
   ПРИНЦЕССА: Хочу. Я не враг вам.
   ЧАНС: Сейчас я объясню вам свой план. Я встречаюсь с Хэвенли и показываю ей контракт. Потом мы сразу уезжаем – вы и я. Недалеко, в Нью-Орлеан. Там мы останавливаемся в «Рузвельт-отеле» под своими именами: Александра дель Лаго и Чанс Уэйн. Вы тут же собираете пресс-конференцию… и объявляете, что приехали провести конкурс. Нужна талантливая молодая пара для дебюта в картине. Вы собираетесь доказать всем свою веру в молодость. Вы устраиваете конкурс, приглашаете членов жюри, но ваш голос – решающий.
   ПРИНЦЕССА: А вы и?..
   ЧАНС: Ну, конечно, я и Хэвенли победим. Мы увозим ее из Сент-Клауда и вместе отправляемся на вашу студию.
   ПРИНЦЕССА: А что будет со мной?
   ЧАНС: С вами?
   ПРИНЦЕССА: Вы, верно, забыли, что внимание мне сейчас ни к чему?
   ЧАНС: Вы сможете доказать, что вам важны не только собственные интересы.
   ПРИНЦЕССА: Но это неправда.
   ЧАНС: Притворитесь.
   ПРИНЦЕССА: Ненавижу притворяться.
   ЧАНС: Понимаю. Время сделало это. Время и мир, в котором вы жили.
   ПРИНЦЕССА: И куда вы так стремитесь… (Идет к телефону.) Касса? Алло, это касса? Говорит принцесса Космонополис. Я посылаю к вам молодого человека. Оплатите чеки наличными. (Вешает трубку.)
   ЧАНС: Я хочу взять ненадолго ваш Кадиллак.
   ПРИНЦЕССА: Зачем, Чанс?
   ЧАНС: Люблю пускать пыль в глаза. Мне хочется проехать по улицам Сент-Клауда в вашей машине, в красивом костюме, купленном вами. Я хочу, чтобы все видели меня.
   ПРИНЦЕССА: Чанс, вы потерянный маленький мальчик, и я действительно хочу вам помочь.
   ЧАНС: Моя проба удалась?
   ПРИНЦЕССА: Подойдите сюда, поцелуйте меня. Я люблю вас. (Поворачивается лицом к залу.) Неужели я это сказала? Неужели? (Снова к Чансу, протягивая ему руки.) Вы еще совсем ребенок.
   ЧАНС (обходит ее и опускается в кресло): Мне нужна реклама! Чтобы всем натянуть нос. Я в вашем Кадиллаке, в роскошном костюме…
   ПРИНЦЕССА: Я покупала вам хорошие вещи?
   ЧАНС (снимает со стула пиджак): Первоклассные. Я проеду сегодня по улицам Сент-Клауда в Кадиллаке с открытым верхом, и пусть все, кто считал меня ни к чему не пригодным, увидят. Я брошу им в лицо контракт, который мы с вами заключили, реальный или фальшивый – все равно. А завтра вы получите машину, и то, что останется от ваших денег. Сегодня вечером все должно решиться.
   ПРИНЦЕССА: А что, если я позвоню в полицию?
   ЧАНС: Вы этого не сделаете, принцесса. Машину вы найдете на стоянке отеля, а оставшиеся деньги – в отделении для перчаток.
   ПРИНЦЕССА: А где будете вы?
   ЧАНС: С моей девушкой или нигде.
   ПРИНЦЕССА: Чанс Уэйн, все это ни к чему, поверьте мне…
   ЧАНС: Ложитесь спать… Вы неплохой человек. Просто случайно попали в дурную компанию.
   ПРИНЦЕССА: Когда я вас увижу?
   ЧАНС (в дверях): Кто знает? Может быть, никогда.
   ПРИНЦЕССА: Никогда – это очень долго. Я буду ждать, Чанс. (Посылает ему воздушный поцелуй.)
   ЧАНС: Пока. (Уходит.)
   Принцесса смотрит ему вслед, занавес медленно закрывается.

Сцена третья

   Терраса в доме Босса Финли. Стиль – викторианская готика – можно определить по контурам двери справа и одной белой колонне. На сцене немного плетеной мебели, выкрашенной в белый цвет. Мужчины тоже во всем белом: на сцене все должно быть белым и голубым, ярким, как полотна Джорджии О'Киф. Как и раньше, стен нет, действие происходит на фоне неба и моря, панорамируемых циклорамой. Близость залива ощущается по ярким отблескам света и крикам чаек. Когда поднимается занавес, Босс Финли стоит в центре сцены, Джордж Скуддер неподалеку.
   БОСС (кричит): Том!
   ТОМ МЛАДШИЙ (за сценой): Я, сэр!
   БОСС: Ты проверил? Это он?
   ТОМ МЛАДШИЙ (входя): Хэтчер говорит, что он звонил к ним в номер, и Чанс Уэйн взял трубку. Хэтчер говорит…
   БОСС: Хэтчер говорит… Кто такой Хэтчер?
   ТОМ МЛАДШИЙ: Дэн Хэтчер.
   БОСС: Дэн Хэтчер для меня значит ровно столько, сколько просто – Хэтчер, то есть – ничего.
   СКУДДЕР (спокойно, почтительно): Хэтчер, Дэн Хэтчер – помощник управляющего отеля «Ройял Палмз». Он информировал меня сегодня о том, что Чанс Уэйн вернулся в Сэнт-Клауд.
   БОСС: Этот Хэтчер умеет держать язык за зубами?
   СКУДДЕР: Полагаю. Я дал ему понять, что осторожность в этом деле…
   БОСС: Осторожность… Как с той операцией, что ты сделал моей дочери… Так осторожно, что любой клакер на митинге вылезает с вопросом… Я только хочу знать: Уэйн уехал?
   ТОМ МЛАДШИЙ: Хэтчер говорит, что эта старая кинозвезда, с которой Чанс связался…
   СКУДДЕР: Александра дель Лаго…
   ТОМ МЛАДШИЙ: …не в состоянии ехать дальше.
   БОСС: О'кей! Ты доктор? Отвези ее в больницу. Вызови «скорую помощь» и выставь из отеля.
   СКУДДЕР: Без ее согласия?
   БОСС: Ну, скажи, что у нее что-нибудь заразное… тиф, бубонная чума, что там еще. Помести в карантин. Их нужно разлучить, и после этого мы выкинем Чанса Уэйна из отеля. Я требую, чтобы к завтрашнему дню его здесь не было. Завтра начинается в полночь.
   ТОМ МЛАДШИЙ: Я знаю, что делать, папа. Можно взять яхту?
   БОСС: Ничего не проси, ничего не говори мне… Только делай что-нибудь! Где твоя сестра?
   ТОМ МЛАДШИЙ: Валяется на пляже, как мертвец, которого вынес океан.
   БОСС (кричит): Хэвенли!
   ТОМ МЛАДШИЙ: Джордж, я хочу взять тебя на эту морскую прогулку.
   БОСС (зовет): Хэвенли!
   СКУДДЕР: Я знаю, что ты задумал, Том, но меня, пожалуйста, не впутывай. И значит об этом не хочу.
   БОСС (снова зовет): Хэвенли!
   ТОМ МЛАДШИЙ: Ладно, не впутывайся. Поглядите только на этого чистюлю доктора, у которого отняли лицензию за незаконные операции. Он еще кочевряжится по поводу совершенно справедливого дела!
   СКУДДЕР: Но я доктор с репутацией, и лицензия при мне. Я главный врач больницы, основанной твоим отцом…
   ТОМ МЛАДШИЙ: Ну и ничего тебе знать об этом.
   СКУДДЕР: Я не могу себе этого позволить…
   Босс закашлялся. Скуддер уходит на террасу, на ходу выписывает рецепт.
   БОСС: Хэвенли, иди сюда, крошка. (Скуддеру.) Что ты там пишешь?
   СКУДДЕР: Рецепт от кашля.
   БОСС: Разорви и брось. Я харкал и плевался всю жизнь и дальше буду харкать и плеваться.
   Слышен сигнал автомобиля.
   ТОМ МЛАДШИЙ (выскакивает на террасу и хочет бежать): Папа, это приехал он!
   БОСС: Ни с места! Ни с места, Том!
   ТОМ МЛАДШИЙ: Я и не иду никуда.
   ЧАНС (за сценой): Тетя Нанни! Эй, тетя Нанни!
   БОСС: Чего он кричит!
   ТОМ МЛАДШИЙ: Зовет тетю Нанни.
   БОСС: А где она?
   ТОМ МЛАДШИЙ: Трусит по аллее, как крольчиха от собаки.
   БОСС: А он?
   ТОМ МЛАДШИЙ: Уехал.
   Тетя Нанни появляется у террасы, она страшно возбуждена, ищет что-то в кошельке.
   БОСС: Что ты там ищешь, Нанни?
   НАННИ (внезапно останавливается): О, я и не заметила тебя, Том. Ключ ищу.
   БОСС: Дверь открыта, Нанни, широко открыта, как дверь в Храм Божий. (Нанни смеется.) А почему ты не ответила тому милому мальчику в Кадиллаке, а, Нанни?
   НАННИ: О, я думала, вы его не заметили. (Переводит дыхание и поднимается на террасу, закрывая свой белый кошелек.) Это был Чанс Уэйн. Он вернулся в Сент-Клауд, остановился в «Ройял Палмз»… Он…
   БОСС: Что же ты не приняла его? Ты же была так ему предана.
   НАННИ: Я ходила в отель просить его уехать, но…
   БОСС: Он в это время красовался в большом белом Кадиллаке.
   НАННИ: Я ему оставила записку, я…
   ТОМ МЛАДШИЙ: И что же было в записке, тетя Нанни? «Люблю, целую»?
   НАННИ: Просто: «Уезжай из Сент-Клауда немедленно, Чанс».
   ТОМ МЛАДШИЙ: Он и уберется, да только не в белом Кадиллаке.
   НАННИ (Тому-младшему): Надеюсь, ты ничего дурного не задумал? (Оборачивается к Боссу.) Ведь правда, Том? Силой делу не поможешь. Так ничего не решишь. Оставьте это мне, я сделаю, чтобы он уехал из Сент-Клауда. Я добьюсь, обещаю. Хэвенли, наверное, не знает, что он вернулся. Видишь ли, Том, Хэвенли говорит, что это был не Чанс… Она говорит, это был не Чанс.
   БОСС: Моя жена была такая же доверчивая. Ты совсем как твоя покойная сестра, Нанни. Готова поверить любому обману… А теперь иди и скажи Хэвенли, что я хочу ее видеть.
   НАННИ: Том, она не настолько хорошо себя чувствует, чтобы…
   БОСС: Нанни, а ведь тебе есть за что ответить.
   НАННИ: Мне?
   БОСС: Да, тебе, Нанни. Это ты пригрела Чанса Уэйна и потворствовала совращению Хэвенли. Так что иди за ней. Тебе есть за что ответить. Есть, есть за что.
   НАННИ: Чанс был самым красивым, самым милым и прелестным мальчиком во всем городе, он был таким, пока ты, ты…
   БОСС: Иди, иди за ней! (Нанни уходит. Через минуту слышно, как она зовет: «Хэвенли! Хэвенли!») Странное дело, просто удивительно, стоит человеку добиться высокого общественного положения, как любой, кого он приютит под своей крышей, спешит сделать ему пакость…
   ТОМ МЛАДШИЙ: Включая и меня, папа? Ты несправедлив.
   БОСС: Что ты сделал полезного для меня? А?
   ТОМ МЛАДШИЙ: Я весь прошлый год посвятил организации клубов «Юность за Тома Финли».
   БОСС: Я тащу Тома Финли – младшего на своем горбу.
   ТОМ МЛАДШИЙ: Тебе повезло, что это именно я.
   БОСС: Почему ты думаешь, что мне повезло?
   ТОМ МЛАДШИЙ: Про меня за последние полгода написали в газете больше, чем…
   БОСС: Один раз про дебош в столице штата, другой – о вождении автомобиля в пьяном виде. Я выложил пять тысяч, чтобы замять эти дела.
   ТОМ МЛАДШИЙ: Ты несправедлив.
   БОСС: В школе тебя тащили, как упрямого мула на гору, из колледжа вышибли за слабоумие.
   ТОМ МЛАДШИЙ: Меня приняли снова.
   БОСС: По моему настоянию. С липовым экзаменом. Ответы заранее рассовали по карманам. А уж о нравственности что и говорить. Все эти клубы «Юность за Тома Финли» на самом деле просто банда подонков с моим именем и фотографией на значках.
   ТОМ МЛАДШИЙ: А как насчет твоей собственной нравственности, папа? Как насчет мисс Люси?
   БОСС: Кто такая мисс Люси?
   ТОМ МЛАДШИЙ (смеется так, едва удерживается на ногах): Кто такая мисс Люси? Ты даже не знаешь, кто она? Это женщина, которую ты за пятьдесят долларов в день держишь в отеле «Ройял Палмз».
   БОСС: Что ты болтаешь?
   ТОМ МЛАДШИЙ: Которая ездит по шоссе с мотоциклетным эскортом под вой сирены, как царица Савская, когда отправляется в Нью-Орлеан, чтобы снимать проценты со счетов. И ты еще спрашиваешь, кто такая мисс Люси? Кстати, она говорит, что ты слишком стар для любовника.
   БОСС: Вранье… Кто сказал, что она так говорит?
   ТОМ МЛАДШИЙ: Она это написала помадой на зеркале дамской уборной в «Ройял Палмз».
   БОСС: Что написала?
   ТОМ МЛАДШИЙ: Цитирую: «Босс Финли слишком стар, чтобы работать в постели».
   Пауза. Тяжело дыша, они стоят друг против друга. Скуддер незаметно перешел на дальний конец террасы.
   БОСС: Вранье!
   ТОМ МЛАДШИЙ: Пожалуйста.
   БОСС: Однако я выясню.
   ТОМ МЛАДШИЙ: Я уже выяснил. Папа, почему бы тебе от нее не отделаться, а?
   БОСС (отворачивается, смотрит в зал, старыми, налитыми кровью глазами, как будто оттуда ему задали вопрос, которого он не расслышал): Не лезь в чужие дела. Подумать только – человека, выполняющего высокую, священную миссию, благодаря которой он занял высокое положение, этого человека публично пригвождает собственный сын. (Хэвенли появляется на галерее.) А, вот она, вот она, моя малышка. (Останавливает ее.) Не уходи, моя прелесть. (Тому-младшему и Скуддеру.) Оставьте нас. (Том-младший и Скуддер уходят. Говорит Хэвенли.) Не уходи, постой, крошка. Мне надо тебе что-то сказать.
   ХЭВЕНЛИ: Папа, я сейчас не могу разговаривать.
   БОСС: Это очень важно.
   ХЭВЕНЛИ: Но я не могу, не могу сейчас разговаривать.
   БОСС: Ладно, не разговаривай, только послушай.
   Хэвенли не хочет слушать, собирается уйти, Босс задержал бы ее силой, если бы в этот момент на веранду не вышел старый слуга, негр Чарльз. У него в руках трость и сверток в подарочной упаковке. Все это он кладет на стол.
   ЧАРЛЬЗ: Пять часов, мистер Финли.
   БОСС: Что? Да, спасибо.
   Чарльз включает светильник у двери. Этот момент отмечает перемену в сцене. Освещение становится нереалистично: свет исходит не от светильника, а от радужного сияния в небе. Поет морской ветер. Хэвенли поднимает лицо навстречу ему. Позднее, вечером, погода может быть штормовой, но сейчас порывы ветра приносят лишь свежесть с залива. Хэвенли все время смотрит туда, в сторону залива, свет мягко высвечивает ее лицо. В облике ее отца вдруг появляется странное достоинство. Глядя на свою очень красивую дочь, он становиться почти величавым. Когда Чарльз исчезает, он подходит к ней, как старый придворный, почтительно приближающийся к принцессе или инфанте. Это естественное чувство, которое каждый стареющий отец испытывает по отношению к прекрасной, юной дочери, напоминающей ему покойную жену, когда-то страстно любимую.
   БОСС: Ты все еще красивая, девочка!
   ХЭВЕНЛИ: Я, папа?
   БОСС: Конечно, глядя на тебя, никто и думать не решается…
   ХЭВЕНЛИ (смеясь): Я хорошо набальзамированная мумия, папа.
   БОСС: Не говори так больше. (Увидев появившегося опять Чарльза.) А ну, возвращайся в дом!
   Звонит телефон.
   ЧАРЛЬЗ: Слушаюсь, сэр, я только…
   БОСС: Проваливай! Если меня, я дома только для губернатора штата и президента нефтяной компании.
   ЧАРЛЬЗ (за сценой): Это снова мисс Хэвенли.
   БОСС: Ее нет.
   ЧАРЛЬЗ (за сценой): Прошу прощения, но ее нет.
   БОСС: Крошка, ты говоришь и делаешь такие вещи в присутствии людей, как будто тебе совершенно безразлично, что у них есть уши, чтобы слышать, и языки, чтобы потом болтать. А в результате становишься предметом разговоров.
   ХЭВЕНЛИ: Становлюсь?..
   БОСС: Становишься предметом разговоров, скандала, а это может повредить той великой миссии, которую…
   ХЭВЕНЛИ: Пожалуйста, не произноси передо мной одну из своих речей, идущих от «гласа Божьего». Было время, когда ты мог меня спасти. Ты же не позволил мне выйти за него замуж, а он тогда был юный и чистый. Ты вместо этого изгнал его, изгнал из города. А когда он вернулся, ты меня увез да еще пытался выдать насильно за пятидесятилетнего богача, который был тебе зачем-то нужен.
   БОСС: Но, дорогая…
   ХЭВЕНЛИ: А потом за второго, за третьего – и от всех ты что-то ожидал. Меня не было, и Чанс уехал. Пытался стать таким же, как те, с кем ты хотел породниться… И он уехал… И он пытался… Нужная дверь не открылась, он стал толкаться в другие… Ты женился по любви, почему же мне этого не позволил? Когда душа моя была еще жива, а мальчик юн и чист.
   БОСС: Ты меня упрекаешь за?..
   ХЭВЕНЛИ (кричит): Да, папа, упрекаю! Ты и маме разбил сердце… Мисс Люси…
   БОСС: Кто такая мисс Люси?
   ХЭВЕНЛИ: О, папа, она стала твоей любовницей задолго до маминой смерти. А мама тебе была нужна лишь для респектабельности… Можно, я уйду, папа?
   БОСС: Нет, нет, не уйдешь! Я еще не все сказал. Как ужасно все это слышать от собственного ребенка… (Обнимает ее.) Завтра утром, когда начнется пасхальная распродажа, я отправлю тебя с мотоциклетным эскортом прямо в «Мэзон Бланш». Приедешь в магазин, иди сразу в кабинет к мистеру Харви Петри и скажи ему, чтобы он тебе открыл неограниченный кредит. Потом спустись вниз и накупи себе всего, ну, как будто собираешься замуж за принца Монако… Купи полный гардероб и меха тоже – до зимы подождут. Платья? Самые роскошные. Туфли? Покупай, пока не надоест. Я много заработал продажей лицензий на подводную добычу нефти, так что, знаешь, крошка, я хочу, чтобы ты купила себе и драгоценности. Ты скажи Харви, чтоб он сам мне позвонил. А еще лучше, пусть мисс Люси тебе поможет выбрать. Она умная, как амбарная крыса, когда дело доходит до камешков, – это точно… Погоди, а где это я купил булавку, которую принес твоей матери? Последнее, что я ей подарил перед смертью… Я знал, что она умирает, когда покупал эту булавку… Я дал за нее пятнадцать тысяч, только чтобы она поверила в выздоровление… Когда я приколол эту штуку к ее сорочке, бедняжка расплакалась… Она сказала: «Господи, Босс, зачем умирающей такой большой бриллиант?» А я ей ответил: «Милая, ты только погляди на цену. Что там написано? Видишь, там пять цифр? Сначала единица, потом пятерка, а потом три нолика? Вот и рассуждай, – сказал я ей, – если бы ты умирала, если допустить хоть возможность такого исхода, вложил бы я пятнадцать тысяч в бриллиантовую булавку, чтобы заколоть тебе саван?» И старая леди засмеялась. Она повеселела, как маленькая птичка, села в постели и весь день принимала визиты, смеялась, болтала – и все с этой бриллиантовой булавкой… А умерла она к полночи, и бриллиант так и был приколот к ее сорочке. И только в самую последнюю минуту она поняла, что бриллианты вовсе не доказательство, что она не умрет. (Возвращается на террасу, снимает пиджак и надевает смокинг.)