– Ты что-нибудь узнал? – осведомилась она с опаской, поскольку последние новости поубавили у нее оптимизма.
– Ничего. Никто не интересовался цыганом, кибиткой и лошадьми. В округе тихо.
Арабелла опустилась на колени и запустила руку ему в штаны.
– Позволь мне… только один раз.
– Позже, – ответил он, помогая ей подняться.
Арабелла подумала, что ждать придется недолго, но после обеда Роберт встал из-за стола, сказав, что уже полдень и ему пора заниматься хозяйственными делами: накормить животных и принести воды.
Арабелла загрустила, оставшись одна. Как жаль, что она не может склонить Роберта к близости! Но рано или поздно он сам пойдет на это, потому что нуждается, в ней не меньше, чем она в нем.
Однако вскоре ее постигло разочарование: Роберт владел собой гораздо лучше, нежели она предполагала. После полудня он вернулся и лег спать, потому что ночью им предстоял долгий путь. Он проспал пять часов, а поднявшись, сказал:
– Уже поздно, совсем стемнело. Пора в дорогу.
– Ты сказал «позже»! – воскликнула она в отчаянии. – Что ты имел в виду?
– Завтра… если мы будем в безопасности.
– В безопасности?! – Она пришла в ярость и порадовалась тому, что в кибитке темно и Роберт не может видеть ее лица. К тому времени, когда он зажег свечу, она уже успокоилась. – Ты делаешь все, чтобы защитить меня, – сказала она печально, целуя его руку. – Но мне это не нужно. Мне гораздо важнее, чтобы мы были вместе.
Роберт оставался неумолим. Он нежно поцеловал ее в губы, оделся и вышел. Арабелла не знала, чем себя занять, и вскоре уснула. Через несколько часов она проснулась оттого, что кибитка остановилась. Протянув руку в темноте, она обнаружила, что Роберт спит рядом. Она поцеловала его и заснула снова.
Ее очередное пробуждение также было связано с разочарованием: Роберт ушел, Сарацина вблизи не оказалось, а Калиф нес караул у двери.
Когда Роберт возвратился, он застал Арабеллу сидевшей в лохани. Ее волосы поддерживали китайские шпильки, украшенные драгоценными камнями. Она сидела в горячей воде, закрыв от наслаждения глаза, и, судя по всему, довольно долго, хотя постель была аккуратно застелена, а стол накрыт.
Арабелла взглянула на него, и в ее глазах отразился немой вопрос. Роберт кивнул в ответ, быстро скинул рубашку и штаны, отбросил в сторону сандалии и сел в лохань лицом к ней. Он раздвинул ей ноги и просунул ее колени себе под мышки. Он медленно вошел в Арабеллу, не свода с нее глаз.
Улыбка сбежала с ее лица, глаза стали серьезными, в них промелькнули тревога и напряженное ожидание. Она сомневалась в том, что полностью поправилась после аборта.
Роберт отдался древнему любовному танцу, и она изогнулась всем телом, стараясь принять его как можно глубже. Но он чуть отстранился, не допуская этого. Арабелла задохнулась от наслаждения, которое давно не испытывала. Наконец Роберт вошел в нее глубоко и тут же извергся.
Они оставались в неподвижности довольно долго. Затем Роберт поднялся и помог встать ей. Они молча переглянулись, радуясь, что им снова дано пережить те ощущения, от которых пришлось так надолго отказаться. Арабелла верила, что отныне с воздержанием покончено.
И опять она убедилась в том, что не может предугадать его поступков. Они оделись, и сели за стол обедать, время от времени, переглядываясь с видом заговорщиков.
Теперь Роберт знал, что она окончательно поправилась. На простыне не осталось ни капли крови – значит, он может не бояться причинить ей боль.
Однако к изведанной вновь радости физической близости примешивалась легкая грусть. Пережитые страдания оставили глубокий след в душе. Арабелла боялась, что снова забеременеет и должна будет выпить роковое снадобье.
Они обсуждали такую возможность спустя несколько дней после аборта.
– Я не знаю, как я вновь пройду через это, – сказала тогда Арабелла.
– Тебе не придется этого делать.
– Но мы наверняка опять потеряем голову… Нам будет не до мер предосторожности…
– Теперь, когда я знаю твой лунный цикл, я сам буду следить за ним. И если произойдет задержка в несколько дней, я дам тебе лекарство, после которого месячные возобновятся. Это почти безболезненно.
Услышав эти слова, Арабелла успокоилась. Она готова была смириться с необходимостью пережить неприятные ощущения в обмен на то, чтобы иметь Роберта тогда, когда она этого захочет.
Сейчас они молча ели, глядя друг другу в глаза и стараясь угадать, о чем думает другой. Арабелла подозревала, что Роберт вынашивает план, как бы ускользнуть от нее под тем или иным предлогом. Например, он мог сказать, что сегодня пасмурно и темнеет раньше, стало быть, можно вскоре двинуться в путь, а пока он должен заняться хозяйственными делами.
Глава 23
Глава 24
Глава 25
– Ничего. Никто не интересовался цыганом, кибиткой и лошадьми. В округе тихо.
Арабелла опустилась на колени и запустила руку ему в штаны.
– Позволь мне… только один раз.
– Позже, – ответил он, помогая ей подняться.
Арабелла подумала, что ждать придется недолго, но после обеда Роберт встал из-за стола, сказав, что уже полдень и ему пора заниматься хозяйственными делами: накормить животных и принести воды.
Арабелла загрустила, оставшись одна. Как жаль, что она не может склонить Роберта к близости! Но рано или поздно он сам пойдет на это, потому что нуждается, в ней не меньше, чем она в нем.
Однако вскоре ее постигло разочарование: Роберт владел собой гораздо лучше, нежели она предполагала. После полудня он вернулся и лег спать, потому что ночью им предстоял долгий путь. Он проспал пять часов, а поднявшись, сказал:
– Уже поздно, совсем стемнело. Пора в дорогу.
– Ты сказал «позже»! – воскликнула она в отчаянии. – Что ты имел в виду?
– Завтра… если мы будем в безопасности.
– В безопасности?! – Она пришла в ярость и порадовалась тому, что в кибитке темно и Роберт не может видеть ее лица. К тому времени, когда он зажег свечу, она уже успокоилась. – Ты делаешь все, чтобы защитить меня, – сказала она печально, целуя его руку. – Но мне это не нужно. Мне гораздо важнее, чтобы мы были вместе.
Роберт оставался неумолим. Он нежно поцеловал ее в губы, оделся и вышел. Арабелла не знала, чем себя занять, и вскоре уснула. Через несколько часов она проснулась оттого, что кибитка остановилась. Протянув руку в темноте, она обнаружила, что Роберт спит рядом. Она поцеловала его и заснула снова.
Ее очередное пробуждение также было связано с разочарованием: Роберт ушел, Сарацина вблизи не оказалось, а Калиф нес караул у двери.
Когда Роберт возвратился, он застал Арабеллу сидевшей в лохани. Ее волосы поддерживали китайские шпильки, украшенные драгоценными камнями. Она сидела в горячей воде, закрыв от наслаждения глаза, и, судя по всему, довольно долго, хотя постель была аккуратно застелена, а стол накрыт.
Арабелла взглянула на него, и в ее глазах отразился немой вопрос. Роберт кивнул в ответ, быстро скинул рубашку и штаны, отбросил в сторону сандалии и сел в лохань лицом к ней. Он раздвинул ей ноги и просунул ее колени себе под мышки. Он медленно вошел в Арабеллу, не свода с нее глаз.
Улыбка сбежала с ее лица, глаза стали серьезными, в них промелькнули тревога и напряженное ожидание. Она сомневалась в том, что полностью поправилась после аборта.
Роберт отдался древнему любовному танцу, и она изогнулась всем телом, стараясь принять его как можно глубже. Но он чуть отстранился, не допуская этого. Арабелла задохнулась от наслаждения, которое давно не испытывала. Наконец Роберт вошел в нее глубоко и тут же извергся.
Они оставались в неподвижности довольно долго. Затем Роберт поднялся и помог встать ей. Они молча переглянулись, радуясь, что им снова дано пережить те ощущения, от которых пришлось так надолго отказаться. Арабелла верила, что отныне с воздержанием покончено.
И опять она убедилась в том, что не может предугадать его поступков. Они оделись, и сели за стол обедать, время от времени, переглядываясь с видом заговорщиков.
Теперь Роберт знал, что она окончательно поправилась. На простыне не осталось ни капли крови – значит, он может не бояться причинить ей боль.
Однако к изведанной вновь радости физической близости примешивалась легкая грусть. Пережитые страдания оставили глубокий след в душе. Арабелла боялась, что снова забеременеет и должна будет выпить роковое снадобье.
Они обсуждали такую возможность спустя несколько дней после аборта.
– Я не знаю, как я вновь пройду через это, – сказала тогда Арабелла.
– Тебе не придется этого делать.
– Но мы наверняка опять потеряем голову… Нам будет не до мер предосторожности…
– Теперь, когда я знаю твой лунный цикл, я сам буду следить за ним. И если произойдет задержка в несколько дней, я дам тебе лекарство, после которого месячные возобновятся. Это почти безболезненно.
Услышав эти слова, Арабелла успокоилась. Она готова была смириться с необходимостью пережить неприятные ощущения в обмен на то, чтобы иметь Роберта тогда, когда она этого захочет.
Сейчас они молча ели, глядя друг другу в глаза и стараясь угадать, о чем думает другой. Арабелла подозревала, что Роберт вынашивает план, как бы ускользнуть от нее под тем или иным предлогом. Например, он мог сказать, что сегодня пасмурно и темнеет раньше, стало быть, можно вскоре двинуться в путь, а пока он должен заняться хозяйственными делами.
Глава 23
Около полуночи начался дождь, такой сильный, что стук капель по крыше разбудил Арабеллу. Кибитка немного погодя остановилась. Судя по тому, что ее время от времени встряхивало, Арабелла догадалась, что Роберт выпрягает лошадей. Он отвел их под раскидистый дуб и накрыл теплыми попонами. Войдя в кибитку, Роберт быстро снял с себя промокшую одежду. Он сильно продрог, его тело мгновенно покрылось мурашками.
В самой кибитке тоже было непривычно холодно. Роберт лег в постель. Арабелла достала из сундука кашемировый плед и накрыла им Роберта, стараясь не разбудить его, потому что привыкла к тому, что он сразу засыпал, едва коснувшись головой подушки. Она осторожно прилегла рядом, чтобы не потревожить его, и внезапно его руки обвили ее талию. Они провалились в глубокий сон одновременно, умиротворенные близостью друг друга.
Проснувшись, Арабелла увидела, что Роберта нет. Он часто покидал ее спящей, чтобы ухаживать за лошадьми, ездить на разведку по окрестностям и добывать еду.
Хотя в кибитке было темно и дождь нещадно барабанил по крыше, Арабелла догадалась, что скоро полдень. Она долго лежала в постели с закрытыми глазами, стараясь вспомнить восхитительный сон, который ей приснился.
Но это был не сон. Роберт овладел ею на рассвете, незадолго до того как уйти. Несколько энергичных движений, завершившихся обильным семяизвержением, привели ее в восторженное состояние, которое не покидало ее до сих пор.
Неожиданная близость наполнила ее сердце благодарностью и надеждой на грядущее счастье. Встав с кровати, Арабелла направилась к зеркалу. Она ступала медленно, словно боялась расплескать бесценный сосуд.
Однако собственное отражение в зеркале разочаровало ее: она была печальной. Но почему? Боль и страх, вызванные снадобьем, давно забылись. Если ей удастся сохранить здравый ум, она перестанет бояться короля и Гуиза.
Тем не менее, ею владело чувство необъяснимой опустошенности, невосполнимой потери.
Арабелла постоянно думала о том существе, которое исторгло ее тело. И сейчас она вспомнила слова цыгана о том, что плод, от которого она избавилась, уже имел пальчики на руках и на ногах.
Перед ее внутренним взором возникли два детских кулачка, миниатюрные ножки, младенческое тельце, широко раскрытые глаза и пухленькие губки. Образ нерожденного ребенка был настолько реальным, что казалось, к нему можно прикоснуться.
Арабелла отвернулась от зеркала, сдерживая непрошеные слезы.
Зачем плакать? Ведь она не хотела этого ребенка. Она забеременела случайно, просто потому, что они оба потеряли голову от страсти. Тем более глупо плакать теперь, когда прошлого не вернешь.
Арабелла приняла ванну и стала рыться в сундуке, выбирая одежду. Из глаз ее неудержимо текли слезы. В конце концов, она не выдержала и разрыдалась в голос, упав на колени и обхватив руками крышку сундука. Арабеллу не волновало, что Роберт может в любую минуту вернуться и застать ее в истерике, – так велико было это охватившее ее чувство потери.
Она все еще плакала, когда замок в двери щелкнул. Роберт нахмурился и, подойдя к Арабелле, положил руки ей на плечи и тихонько окликнул ее.
Что за абсурд! Она оплакивала их ребенка, в то время как смерть гналась за ними по пятам.
– Я знаю, что с тобой… – сказал он, вешая плащ на гвоздь. – По крайней мере, думаю, что знаю.
Арабелла поднялась, подошла к нему сзади и обняла за талию.
– Ты тоже думаешь об этом?
– Конечно, – ответил он, разворачиваясь к ней лицом. – Твоя печаль мне понятна. И незачем стыдиться. Он был живой, он был наш. – Роберт сокрушенно покачал головой. – Но у нас не было выбора.
– Я хочу тебя. И больше ничего на свете мне не нужно. Я хочу, чтобы мы были вместе всегда. Всегда… – Она испытующе взглянула на него. – Какое длинное слово – «всегда»…
Он наклонил голову и нашел ее губы, которые поначалу оставались безответными. Между ними словно выросла стена отчуждения, возведенная ее грустью. Но постепенно волны горячего желания разлились по телу Арабеллы. Роберт опустился на стул и привлек ее к себе.
Он вошел в нее медленно и осторожно, однако ей хотелось, чтобы он взял ее грубо и неистово. Она попыталась изменить положение так, чтобы принять его в себя как можно глубже, а Роберт препятствовал ей.
– Пожалуйста, забудь о сдержанности, – взмолилась она, а потом предприняла очередную попытку добиться своего. Когда у нее снова ничего не получилось, она в ярости стала колотить Роберта по груди и спине кулаками.
– Не заставляй меня рисковать твоим здоровьем…
Она склонилась вперед и, закрыв глаза, решила отдаться ему во власть.
– Я не могу вынудить тебя делать то, чего ты не хочешь, – печально улыбнулась она.
– Ты ошибаешься, потому что я тоже хочу этого.
– Тогда почему…
– Ты сама знаешь почему.
– Для меня самое лучшее лекарство – это когда ты во мне, – ответила она, проводя руками по груди и бедрам в сладкой истоме.
– Позже.
Цыганское снадобье дало двойной эффект: оно избавило Арабеллу от нежеланного ребенка и сделало их с Робертом бесценными в глазах друг друга. Казалось, что не только их тела, но и души, и чувства слились в единое, неделимое целое. Ее не покидала мысль, что близок тот день, когда они чудесным образом превратятся в единое существо и уже не расстанутся никогда.
– Дождь перестал, – сказал он, положив Арабеллу на кровать, после чего быстро оделся и развернул сверток, который, принес три часа назад. Он наскоро перекусил, даже не присев за стол, и кивнул в сторону двери.
– Мне пора к лошадям. Им жарко в попонах, а от земли сейчас парит.
Арабелла вскочила, чтобы удержать его, и почувствовала головокружение и тошноту.
Роберт протянул ей ножку жареного каплуна и раздвинул занавески на окне. Они ели молча и сосредоточенно, глядя в окно, за которым паслись стреноженные лошади, укрытые тяжелыми промокшими попонами. Калиф охотился на мышей-полевок в высокой траве, от которой валил пар. Солнце ярко светило в умытом дождем небе, так что приходилось щурить глаза.
Роберт нежно поцеловал Арабеллу в губы, коснулся ее груди и вышел.
Она продолжала, есть, наблюдая, как он ухаживает за животными. Эта сцена заворожила ее, словно она никогда прежде не видела Роберта за этим занятием. Отложив еду, она опустилась на стул, ощущая свинцовую усталость.
Немного погодя направилась за занавеску, чтобы принять ванну, и заметила, что дверь открыта. Арабелла выглянула наружу и увидела Сарацина, который, казалось, ждал, что она выйдет и приласкает его, чего она ни разу не делала за последние десять дней.
Арабелла набросила бурнус и шагнула к двери. Роберт не мог оставить дверь открытой по невнимательности, и она сочла это приглашением выйти. Он говорил ей, что они остановились в таком пустынном месте, где дорога заросла высокой травой. Это означало, что по ней никто не ездил уже много месяцев.
Арабелла медленно сошла вниз по ступенькам, с наслаждением вдыхая ароматы полевых цветов. Цыган обернулся, улыбнулся ей и поощрительно кивнул. Она подошла к Сарацину, в глазах которого застыл немой вопрос: где ты была так долго? Она погладила его по шее и зашептала ему в ухо тихо и доверительно:
– Я здесь. Я вновь с тобой.
В самой кибитке тоже было непривычно холодно. Роберт лег в постель. Арабелла достала из сундука кашемировый плед и накрыла им Роберта, стараясь не разбудить его, потому что привыкла к тому, что он сразу засыпал, едва коснувшись головой подушки. Она осторожно прилегла рядом, чтобы не потревожить его, и внезапно его руки обвили ее талию. Они провалились в глубокий сон одновременно, умиротворенные близостью друг друга.
Проснувшись, Арабелла увидела, что Роберта нет. Он часто покидал ее спящей, чтобы ухаживать за лошадьми, ездить на разведку по окрестностям и добывать еду.
Хотя в кибитке было темно и дождь нещадно барабанил по крыше, Арабелла догадалась, что скоро полдень. Она долго лежала в постели с закрытыми глазами, стараясь вспомнить восхитительный сон, который ей приснился.
Но это был не сон. Роберт овладел ею на рассвете, незадолго до того как уйти. Несколько энергичных движений, завершившихся обильным семяизвержением, привели ее в восторженное состояние, которое не покидало ее до сих пор.
Неожиданная близость наполнила ее сердце благодарностью и надеждой на грядущее счастье. Встав с кровати, Арабелла направилась к зеркалу. Она ступала медленно, словно боялась расплескать бесценный сосуд.
Однако собственное отражение в зеркале разочаровало ее: она была печальной. Но почему? Боль и страх, вызванные снадобьем, давно забылись. Если ей удастся сохранить здравый ум, она перестанет бояться короля и Гуиза.
Тем не менее, ею владело чувство необъяснимой опустошенности, невосполнимой потери.
Арабелла постоянно думала о том существе, которое исторгло ее тело. И сейчас она вспомнила слова цыгана о том, что плод, от которого она избавилась, уже имел пальчики на руках и на ногах.
Перед ее внутренним взором возникли два детских кулачка, миниатюрные ножки, младенческое тельце, широко раскрытые глаза и пухленькие губки. Образ нерожденного ребенка был настолько реальным, что казалось, к нему можно прикоснуться.
Арабелла отвернулась от зеркала, сдерживая непрошеные слезы.
Зачем плакать? Ведь она не хотела этого ребенка. Она забеременела случайно, просто потому, что они оба потеряли голову от страсти. Тем более глупо плакать теперь, когда прошлого не вернешь.
Арабелла приняла ванну и стала рыться в сундуке, выбирая одежду. Из глаз ее неудержимо текли слезы. В конце концов, она не выдержала и разрыдалась в голос, упав на колени и обхватив руками крышку сундука. Арабеллу не волновало, что Роберт может в любую минуту вернуться и застать ее в истерике, – так велико было это охватившее ее чувство потери.
Она все еще плакала, когда замок в двери щелкнул. Роберт нахмурился и, подойдя к Арабелле, положил руки ей на плечи и тихонько окликнул ее.
Что за абсурд! Она оплакивала их ребенка, в то время как смерть гналась за ними по пятам.
– Я знаю, что с тобой… – сказал он, вешая плащ на гвоздь. – По крайней мере, думаю, что знаю.
Арабелла поднялась, подошла к нему сзади и обняла за талию.
– Ты тоже думаешь об этом?
– Конечно, – ответил он, разворачиваясь к ней лицом. – Твоя печаль мне понятна. И незачем стыдиться. Он был живой, он был наш. – Роберт сокрушенно покачал головой. – Но у нас не было выбора.
– Я хочу тебя. И больше ничего на свете мне не нужно. Я хочу, чтобы мы были вместе всегда. Всегда… – Она испытующе взглянула на него. – Какое длинное слово – «всегда»…
Он наклонил голову и нашел ее губы, которые поначалу оставались безответными. Между ними словно выросла стена отчуждения, возведенная ее грустью. Но постепенно волны горячего желания разлились по телу Арабеллы. Роберт опустился на стул и привлек ее к себе.
Он вошел в нее медленно и осторожно, однако ей хотелось, чтобы он взял ее грубо и неистово. Она попыталась изменить положение так, чтобы принять его в себя как можно глубже, а Роберт препятствовал ей.
– Пожалуйста, забудь о сдержанности, – взмолилась она, а потом предприняла очередную попытку добиться своего. Когда у нее снова ничего не получилось, она в ярости стала колотить Роберта по груди и спине кулаками.
– Не заставляй меня рисковать твоим здоровьем…
Она склонилась вперед и, закрыв глаза, решила отдаться ему во власть.
– Я не могу вынудить тебя делать то, чего ты не хочешь, – печально улыбнулась она.
– Ты ошибаешься, потому что я тоже хочу этого.
– Тогда почему…
– Ты сама знаешь почему.
– Для меня самое лучшее лекарство – это когда ты во мне, – ответила она, проводя руками по груди и бедрам в сладкой истоме.
– Позже.
Цыганское снадобье дало двойной эффект: оно избавило Арабеллу от нежеланного ребенка и сделало их с Робертом бесценными в глазах друг друга. Казалось, что не только их тела, но и души, и чувства слились в единое, неделимое целое. Ее не покидала мысль, что близок тот день, когда они чудесным образом превратятся в единое существо и уже не расстанутся никогда.
– Дождь перестал, – сказал он, положив Арабеллу на кровать, после чего быстро оделся и развернул сверток, который, принес три часа назад. Он наскоро перекусил, даже не присев за стол, и кивнул в сторону двери.
– Мне пора к лошадям. Им жарко в попонах, а от земли сейчас парит.
Арабелла вскочила, чтобы удержать его, и почувствовала головокружение и тошноту.
Роберт протянул ей ножку жареного каплуна и раздвинул занавески на окне. Они ели молча и сосредоточенно, глядя в окно, за которым паслись стреноженные лошади, укрытые тяжелыми промокшими попонами. Калиф охотился на мышей-полевок в высокой траве, от которой валил пар. Солнце ярко светило в умытом дождем небе, так что приходилось щурить глаза.
Роберт нежно поцеловал Арабеллу в губы, коснулся ее груди и вышел.
Она продолжала, есть, наблюдая, как он ухаживает за животными. Эта сцена заворожила ее, словно она никогда прежде не видела Роберта за этим занятием. Отложив еду, она опустилась на стул, ощущая свинцовую усталость.
Немного погодя направилась за занавеску, чтобы принять ванну, и заметила, что дверь открыта. Арабелла выглянула наружу и увидела Сарацина, который, казалось, ждал, что она выйдет и приласкает его, чего она ни разу не делала за последние десять дней.
Арабелла набросила бурнус и шагнула к двери. Роберт не мог оставить дверь открытой по невнимательности, и она сочла это приглашением выйти. Он говорил ей, что они остановились в таком пустынном месте, где дорога заросла высокой травой. Это означало, что по ней никто не ездил уже много месяцев.
Арабелла медленно сошла вниз по ступенькам, с наслаждением вдыхая ароматы полевых цветов. Цыган обернулся, улыбнулся ей и поощрительно кивнул. Она подошла к Сарацину, в глазах которого застыл немой вопрос: где ты была так долго? Она погладила его по шее и зашептала ему в ухо тихо и доверительно:
– Я здесь. Я вновь с тобой.
Глава 24
Арабелла в последний раз коснулась морды Сарацина, и ее рука безвольно опустилась.
– Позже, – вымолвила она извиняющимся тоном. – У меня пока мало сил. – Она улыбнулась, потому что конь прянул ушами и скосил на нее глаз, словно понимал, о чем она говорит. – Скоро все снова будет по-прежнему.
Роберт опустился на корточки рядом с Калифом и принялся чесать его щеткой. Цыган опять оказался прав: Арабелла еще не оправилась после аборта, и физическая близость изнуряла ее.
– Еще немного – и мы вновь будем скакать по ночным дорогам, – сказала Арабелла, отойдя от Сарацина.
– Только не сегодня ночью, – отозвался Роберт. – Земля слишком влажная, и следы будут на ней хорошо видны. Так что подождем до завтра.
– Ты слышал, Сарацин?
Ее охватила слабость. Она сбросила бурнус и осталась стоять обнаженная, вытянув руки вверх, к солнцу.
– Завтра, – шепнула она беззвучно самой себе.
Затем Арабелла легла на плащ, заложила руки за голову и закрыла глаза, наслаждаясь теплом.
– Наступит день, когда они забудут про нас. Тогда мы будем счастливы, – шептали ее губы.
Роберт оглянулся, посмотрел на нее с ласковой улыбкой и снова занялся Калифом. Арабеллу не покидало ощущение, что туман, поднимавшийся от влажной земли, окутывал ее теплым покрывалом, расслабляя мышцы и волю.
Незаметно для себя она задремала и очнулась только тогда, когда Роберт, завернув ее в плащ, поднял на руки, чтобы отнести обратно в кибитку. Солнце клонилось к горизонту. Она проспала не меньше трех-четырех часов, отчего почувствовала себя отдохнувшей и в то же время еще более расслабленной.
Едва Роберт уложил ее в постель, она обняла его руками за шею, желая сказать что-то важное, но не нашла нужных слов. Она призывно раздвинула ноги, а Роберт поцеловал ее в лоб и сказал:
– Я принесу воды и отправлюсь на разведку.
Арабелла хотела было возразить, но обессилела окончательно и снова погрузилась в глубокий сон. Она проснулась среди ночи и обнаружила, что Роберт спит рядом. Не желая его будить, она приникла к его плечу и снова заснула.
– Я переусердствовал вчера? – спросил ее Роберт, когда они пробудились спустя некоторое время.
– Вчера? – недоуменно осведомилась она. Ей казалось, что с тех пор прошла вечность. – Ах да, вчера…
Она потянулась к нему, однако Роберт удержал ее за руки и осторожно отстранился.
– Поспи еще. А мне надо ненадолго уйти.
– Хорошо. Спокойной ночи, если сейчас ночь…
Через три ночи пути они вновь оказались вблизи морского побережья и Арабелла, которая ездила верхом каждую ночь, поскольку ее силы полностью восстановились, снова заговорила о том, что хочет войти в море. Воспоминание о ласковых соленых волнах ожило в ее памяти и не давало покоя.
– Мы ничего не слышали о преследователях уже много дней, – говорила она.
– Мы все это время провели в пустынной части побережья.
– Какая разница? Везде одно и то же.
– Возможно, ты права, Арабелла. Нам стоит полагаться только на судьбу.
– Моя жизнь всегда складывалась счастливо. Повисла пауза, и Арабелла стала гадать, какое выражение сейчас на лице Роберта – удивление, недоверие или насмешка?
– Моя тоже, – ответил он вдруг. Его голос показался ей необычно глухим и низким. Арабелла почувствовала, что ее замечание – самонадеянное и вызывающее – причинило ему боль. В этот миг Роберт видел мало прока в том, что когда-то раньше был счастлив.
Он ни разу не напомнил ей, что она уговорила его взять ее с собой, презрев все его предостережения. Он предвидел трудности, которые их ждут, но она отмахнулась от них.
Теперь Арабелла, убедив себя в том, что они оторвались от своих преследователей, посланных королем и Гуизом, старалась не думать о них вообще.
То, что совсем недавно представлялось ей опасной игрой, которую они в состоянии выиграть благодаря терпению и ловкости, сейчас поразило ее своей страшной очевидностью: ставкой в этой игре была жизнь Роберта, а может быть, и ее собственная. Арабелла не могла жить с этим знанием, поэтому предпочла подменить его эйфорическим убеждением, что игра близится к счастливому концу. Она стремилась обрести в занятии любовью забвение.
Она говорила себе: «Я удачлива. Мы удачливы. Мы рождены для счастья. Король понял, что не может вернуть меня, и оставил поиски».
Эта мысль тоже казалась ей абсурдной, и Арабелла решила вообще ни о чем не думать. Она жила настоящим днем, не заглядывая в будущее. Приморский город или пустынное побережье, куда они должны были приехать на следующий день, казалось, находились на другом конце света.
Их путь лежал в Марсель, потому что там Роберт надеялся раздобыть верные сведения.
– Крестьяне глупые и жадные. За деньги они готовы наговорить что угодно. А в приморских городах я знаю людей, которые скажут мне правду.
Через две ночи он нашел укромное место на окраине Марселя. Вернувшись из города около полудня, Роберт уверил, что за последние два месяца здесь их не разыскивали. Человеческая память коротка, и за больший срок никто ручаться не может. Горожане слишком заняты собой, своими повседневными заботами.
Ему удалось снять у богатого крестьянина кирпичный амбар и при помощи туго набитого кошелька и искусного вранья сделать так, чтобы их там не беспокоили. Роберт сказал, что ждет прибытия с Корсики корабля с грузом ворованной шерсти. Такой товар не должен был подогреть алчность хозяина, а с другой стороны, репутация вора внушала ему уважение.
– Если бы я сказал ему, что я честный торговец, он бы все равно не поверил.
Арабелла пребывала в приподнятом настроений: наконец-то сбудется ее мечта и она увидит настоящий большой город, а не деревню.
– Позволь мне пойти с тобой, – попросила она.
– Это слишком опасно, – нахмурился он.
– Что же, мне теперь до конца дней сидеть под замком? Сколько это еще будет продолжаться? Месяц? Два?
Роберт быстро взглянул на нее и прищурился.
– Ты права. Я не могу больше требовать от тебя этого.
Они обосновались на ночь в амбаре. Роберт предупредил хозяина, что Калиф бросится на любого, кто попробует подойти близко.
Арабелла плохо спала ту ночь в предвкушении долгожданной поездки в город и воспротивилась, когда Роберт решил отправиться с рассветом на разведку.
– Мы поедем в Марсель в полдень, если не будет плохих новостей.
– По-твоему, наши преследователи могли приехать в город за последние несколько часов? – рассмеялась она. – Да ведь это может случиться в любую минуту.
Ей хотелось ободрить Роберта, сказать, что будет послушной и осторожной, чтобы свести риск к минимуму, но она не осмелилась, опасаясь его насмешливой улыбки. Кроме того, она боялась причинить ему боль напоминанием о том, что он рискует гораздо больше, нежели она.
Когда Роберт ушел, Арабелла принялась за свое любимое занятие: стала копаться в сундуках и придумывать себе наряд для поездки в город, хотя и понимала, что вынуждена будет надеть плащ, который скроет ее роскошные одежды. Она даже попробовала примерить паранджу, но в конце концов отказалась от нее.
Около полудня Роберт вернулся и привез пирог с мясом. Они на скорую руку перекусили. Арабелла сгорала от нетерпения, время от времени загадочно улыбаясь.
– Невероятно! Марсель! Настоящий город, правда?
– Он не намного больше, чем замок, когда в него съезжаются рыцари со всей округи на турнир или праздник.
Они надели плащи и придирчиво оглядели друг друга. Капюшоны скрывали их лица до половины.
Роберт усмехнулся, глядя в ее восторженно сияющие глаза.
– Все хорошо, – заметил он, – но глаза выдают тебя с головой. Ты была бы менее заметна, если бы отправилась в город обнаженной.
– Позже, – вымолвила она извиняющимся тоном. – У меня пока мало сил. – Она улыбнулась, потому что конь прянул ушами и скосил на нее глаз, словно понимал, о чем она говорит. – Скоро все снова будет по-прежнему.
Роберт опустился на корточки рядом с Калифом и принялся чесать его щеткой. Цыган опять оказался прав: Арабелла еще не оправилась после аборта, и физическая близость изнуряла ее.
– Еще немного – и мы вновь будем скакать по ночным дорогам, – сказала Арабелла, отойдя от Сарацина.
– Только не сегодня ночью, – отозвался Роберт. – Земля слишком влажная, и следы будут на ней хорошо видны. Так что подождем до завтра.
– Ты слышал, Сарацин?
Ее охватила слабость. Она сбросила бурнус и осталась стоять обнаженная, вытянув руки вверх, к солнцу.
– Завтра, – шепнула она беззвучно самой себе.
Затем Арабелла легла на плащ, заложила руки за голову и закрыла глаза, наслаждаясь теплом.
– Наступит день, когда они забудут про нас. Тогда мы будем счастливы, – шептали ее губы.
Роберт оглянулся, посмотрел на нее с ласковой улыбкой и снова занялся Калифом. Арабеллу не покидало ощущение, что туман, поднимавшийся от влажной земли, окутывал ее теплым покрывалом, расслабляя мышцы и волю.
Незаметно для себя она задремала и очнулась только тогда, когда Роберт, завернув ее в плащ, поднял на руки, чтобы отнести обратно в кибитку. Солнце клонилось к горизонту. Она проспала не меньше трех-четырех часов, отчего почувствовала себя отдохнувшей и в то же время еще более расслабленной.
Едва Роберт уложил ее в постель, она обняла его руками за шею, желая сказать что-то важное, но не нашла нужных слов. Она призывно раздвинула ноги, а Роберт поцеловал ее в лоб и сказал:
– Я принесу воды и отправлюсь на разведку.
Арабелла хотела было возразить, но обессилела окончательно и снова погрузилась в глубокий сон. Она проснулась среди ночи и обнаружила, что Роберт спит рядом. Не желая его будить, она приникла к его плечу и снова заснула.
– Я переусердствовал вчера? – спросил ее Роберт, когда они пробудились спустя некоторое время.
– Вчера? – недоуменно осведомилась она. Ей казалось, что с тех пор прошла вечность. – Ах да, вчера…
Она потянулась к нему, однако Роберт удержал ее за руки и осторожно отстранился.
– Поспи еще. А мне надо ненадолго уйти.
– Хорошо. Спокойной ночи, если сейчас ночь…
Через три ночи пути они вновь оказались вблизи морского побережья и Арабелла, которая ездила верхом каждую ночь, поскольку ее силы полностью восстановились, снова заговорила о том, что хочет войти в море. Воспоминание о ласковых соленых волнах ожило в ее памяти и не давало покоя.
– Мы ничего не слышали о преследователях уже много дней, – говорила она.
– Мы все это время провели в пустынной части побережья.
– Какая разница? Везде одно и то же.
– Возможно, ты права, Арабелла. Нам стоит полагаться только на судьбу.
– Моя жизнь всегда складывалась счастливо. Повисла пауза, и Арабелла стала гадать, какое выражение сейчас на лице Роберта – удивление, недоверие или насмешка?
– Моя тоже, – ответил он вдруг. Его голос показался ей необычно глухим и низким. Арабелла почувствовала, что ее замечание – самонадеянное и вызывающее – причинило ему боль. В этот миг Роберт видел мало прока в том, что когда-то раньше был счастлив.
Он ни разу не напомнил ей, что она уговорила его взять ее с собой, презрев все его предостережения. Он предвидел трудности, которые их ждут, но она отмахнулась от них.
Теперь Арабелла, убедив себя в том, что они оторвались от своих преследователей, посланных королем и Гуизом, старалась не думать о них вообще.
То, что совсем недавно представлялось ей опасной игрой, которую они в состоянии выиграть благодаря терпению и ловкости, сейчас поразило ее своей страшной очевидностью: ставкой в этой игре была жизнь Роберта, а может быть, и ее собственная. Арабелла не могла жить с этим знанием, поэтому предпочла подменить его эйфорическим убеждением, что игра близится к счастливому концу. Она стремилась обрести в занятии любовью забвение.
Она говорила себе: «Я удачлива. Мы удачливы. Мы рождены для счастья. Король понял, что не может вернуть меня, и оставил поиски».
Эта мысль тоже казалась ей абсурдной, и Арабелла решила вообще ни о чем не думать. Она жила настоящим днем, не заглядывая в будущее. Приморский город или пустынное побережье, куда они должны были приехать на следующий день, казалось, находились на другом конце света.
Их путь лежал в Марсель, потому что там Роберт надеялся раздобыть верные сведения.
– Крестьяне глупые и жадные. За деньги они готовы наговорить что угодно. А в приморских городах я знаю людей, которые скажут мне правду.
Через две ночи он нашел укромное место на окраине Марселя. Вернувшись из города около полудня, Роберт уверил, что за последние два месяца здесь их не разыскивали. Человеческая память коротка, и за больший срок никто ручаться не может. Горожане слишком заняты собой, своими повседневными заботами.
Ему удалось снять у богатого крестьянина кирпичный амбар и при помощи туго набитого кошелька и искусного вранья сделать так, чтобы их там не беспокоили. Роберт сказал, что ждет прибытия с Корсики корабля с грузом ворованной шерсти. Такой товар не должен был подогреть алчность хозяина, а с другой стороны, репутация вора внушала ему уважение.
– Если бы я сказал ему, что я честный торговец, он бы все равно не поверил.
Арабелла пребывала в приподнятом настроений: наконец-то сбудется ее мечта и она увидит настоящий большой город, а не деревню.
– Позволь мне пойти с тобой, – попросила она.
– Это слишком опасно, – нахмурился он.
– Что же, мне теперь до конца дней сидеть под замком? Сколько это еще будет продолжаться? Месяц? Два?
Роберт быстро взглянул на нее и прищурился.
– Ты права. Я не могу больше требовать от тебя этого.
Они обосновались на ночь в амбаре. Роберт предупредил хозяина, что Калиф бросится на любого, кто попробует подойти близко.
Арабелла плохо спала ту ночь в предвкушении долгожданной поездки в город и воспротивилась, когда Роберт решил отправиться с рассветом на разведку.
– Мы поедем в Марсель в полдень, если не будет плохих новостей.
– По-твоему, наши преследователи могли приехать в город за последние несколько часов? – рассмеялась она. – Да ведь это может случиться в любую минуту.
Ей хотелось ободрить Роберта, сказать, что будет послушной и осторожной, чтобы свести риск к минимуму, но она не осмелилась, опасаясь его насмешливой улыбки. Кроме того, она боялась причинить ему боль напоминанием о том, что он рискует гораздо больше, нежели она.
Когда Роберт ушел, Арабелла принялась за свое любимое занятие: стала копаться в сундуках и придумывать себе наряд для поездки в город, хотя и понимала, что вынуждена будет надеть плащ, который скроет ее роскошные одежды. Она даже попробовала примерить паранджу, но в конце концов отказалась от нее.
Около полудня Роберт вернулся и привез пирог с мясом. Они на скорую руку перекусили. Арабелла сгорала от нетерпения, время от времени загадочно улыбаясь.
– Невероятно! Марсель! Настоящий город, правда?
– Он не намного больше, чем замок, когда в него съезжаются рыцари со всей округи на турнир или праздник.
Они надели плащи и придирчиво оглядели друг друга. Капюшоны скрывали их лица до половины.
Роберт усмехнулся, глядя в ее восторженно сияющие глаза.
– Все хорошо, – заметил он, – но глаза выдают тебя с головой. Ты была бы менее заметна, если бы отправилась в город обнаженной.
Глава 25
В дверях Роберт задержался, чтобы дать ей последние наставления.
– Не отставай от меня ни на шаг. Если отстанешь, они догадаются, что мы не арабы. Я и так мало похож на араба, – с сожалением добавил он. Действительно, несмотря на то что кожа его была смуглой, черты лица выдавали в нем европейца. – Держись рукой за мою спину и не позволяй никому пройти между нами. Если кто-нибудь попытается это сделать, стукни меня по ноге. Если я резко сверну в сторону или побегу, следуй за мной без колебания.
– Бежать?
– У тебя получится. Там полно народу на улицах. – Он открыл дверь и вышел под яркое полуденное солнце. – Что бы ни случилось, не разговаривай. Твой северный выговор выдаст нас. К тому же арабским женщинам вообще не положено открывать рот на людях.
Они молча двинулись в путь. Роберт шел быстро, так что она едва поспевала за ним. Прогуливаться по пустынному побережью было небезопасно, поэтому они торопились выйти на большую дорогу. Здесь им навстречу стали попадаться люди: крестьянки с корзинами на головах, повозки, оборванные дети, нищие.
Арабелла старалась не поднимать глаз, встречаясь с людьми, и почти не оглядывалась. Роберт не подавал милостыни, более того, держался так, слов-. но при нем вообще не было денег. Он отгонял попрошаек грубыми словами на арабском, и те отходили, оскорбленные его высокомерием и резкостью.
Когда они вошли в город, где дома теснились в узких улочках так, что можно было перешагнуть с одной крыши на другую, Арабелла украдкой огляделась. Окраина Марселя напомнила ей те многочисленные деревушки, через которые они проезжали. Но чем дальше они углублялись в город, тем больше он поражал ее воображение своим шумом и сутолокой, грязью и зловонием. Здесь из мясных лавок прямо под ноги прохожим выбрасывали тухлятину, за которую бродячие кошки и собаки кидались в драку.
Арабелла никогда не видела такого разнообразия в проявлении человеческого убожества и великолепия. Они оказались в самом сердце города, куда, казалось, некая магическая сила влекла сотни людей: всадники и пешеходы, портшезы и телеги – все замирало, если ломовой извозчик и какой-нибудь запальчивый оруженосец не могли разъехаться и устраивали склоку, порой переходящую в драку.
Она предполагала, что увидит на улицах Марселя людей короля в красных, расшитых золотом ливреях или посланцев Гуиза в зеленых камзолах, расталкивающих народ в стороны, как они привыкли делать это в деревнях. Однако Роберт заверил ее, что, если их преследователи в городе, их будет невозможно узнать.
– Они постараются держаться незаметно, чтобы не выдать себя.
Мимо верхом на великолепном скакуне проехала знатная дама, одетая так, как когда-то давно одевалась сама Арабелла. Ее сопровождали четверо пеших пажей в сине-красных камзолах. Она взглянула прямо на цыгана, и на ее лице отразилось изумление, которое сменилось ослепительной улыбкой. У Арабеллы замерло сердце. Графиня! Хотя Роберт не говорил ей, где живет графиня, Арабелла помнила его рассказы о том, что в возрасте четырнадцати лет он бывал в Марселе и в соседних городах.
Правда, она быстро успокоилась, потому что цвета графини – зеленый и желтый, а пажи этой дамы были в камзолах совершенно другой расцветки. Это всего лишь очередная ветреная красавица, ищущая любовных приключений, которую поразила внешность Роберта.
Миновав даму с ее пышной свитой, Арабелла оглянулась и увидела, что всадница обернулась в седле и провожает Роберта жаждущим взглядом.
Улица снова полностью завладела ее вниманием. Грандиозные масштабы города обладали невероятным эмоциональным воздействием, хотя Арабелла часто наблюдала большое стечение народа в замок.
– В городе ты не увидишь почти ничего нового для себя, – говорил ей Роберт.
Возможно, что жизнь при дворе короля довольно рано сделала Арабеллу искушенной.
Ей казалось, что она уже видела все это когда-то, если не считать моря, близость которого ощущалась повсюду. Море было видно из любой точки города, к тому же порывы ветра приносили сюда его солоноватый аромат. Атмосфера города была напоена силой и энергией, неведомой Арабелле. Здешние люди делали все с невероятной увлеченностью, вкладывая в занятия всю душу, будь то драка, избиение лошади, собаки или ребенка, скачка галопом без седла сквозь толпу, в результате которой прохожие оставались искалеченными. Мужчины, и женщины были вооружены разнообразно и богато и не стеснялись применять свое оружие друг против друга, а также против животных, выражавших непослушание.
Арабелла взирала на эти жестокие сцены с холодным равнодушием постороннего. Они не вызывали у нее никаких эмоций, за исключением простого любопытства.
Ни жалости, ни искреннего сочувствия не пробуждал в ней вид прокаженных, прикрывавших наготу лохмотьями, нищенствующих монахов, калек и увечных, мужчин и женщин, лишенных глаз, зубов и конечностей. Хотя Арабелла никогда не видела такого скопления чудовищ, человеческое уродство было ей знакомо.
Она с удовольствием наблюдала за выступлением акробатов, танцующих на натянутом над головами зевак канате; ее веселили клоуны и жонглеры бродячего цирка, фокусники, глотавшие огонь и выдыхавшие жаркий пар вперемешку с искрами. Толпа восторженно кричала, от души смеялась и громко аплодировала. Арабелла снисходительно улыбалась, отдавая дань мастерству трюкачей, но не веря в то, что все это взаправду. В тронном зале отцовского замка часто выступали фокусники, и учитель объяснил Арабелле, как они делают свои трюки.
Тигр, запертый в клетке, испугал ее и заставил крепко ухватиться за полу плаща Роберта. Они задержались на минуту, чтобы полюбоваться плененным красавцем, но вид дикого зверя в неволе подействовал на Арабеллу удручающе. Роберт поспешил увести ее, и вскоре они оказались возле огромного деревянного строения, похожего на товарный склад. Из дверей вышла женщина, стала трясти грудями, поглаживать себя по ягодицам, а затем, повернувшись спиной к толпе и задрав юбку, раздвинула ноги и нагнулась вперед. Оглядывая прохожих призывным взглядом между ног, она приглашала первого, кто внесет небольшую плату, воспользоваться тем, что она так откровенно демонстрировала.
– Не отставай от меня ни на шаг. Если отстанешь, они догадаются, что мы не арабы. Я и так мало похож на араба, – с сожалением добавил он. Действительно, несмотря на то что кожа его была смуглой, черты лица выдавали в нем европейца. – Держись рукой за мою спину и не позволяй никому пройти между нами. Если кто-нибудь попытается это сделать, стукни меня по ноге. Если я резко сверну в сторону или побегу, следуй за мной без колебания.
– Бежать?
– У тебя получится. Там полно народу на улицах. – Он открыл дверь и вышел под яркое полуденное солнце. – Что бы ни случилось, не разговаривай. Твой северный выговор выдаст нас. К тому же арабским женщинам вообще не положено открывать рот на людях.
Они молча двинулись в путь. Роберт шел быстро, так что она едва поспевала за ним. Прогуливаться по пустынному побережью было небезопасно, поэтому они торопились выйти на большую дорогу. Здесь им навстречу стали попадаться люди: крестьянки с корзинами на головах, повозки, оборванные дети, нищие.
Арабелла старалась не поднимать глаз, встречаясь с людьми, и почти не оглядывалась. Роберт не подавал милостыни, более того, держался так, слов-. но при нем вообще не было денег. Он отгонял попрошаек грубыми словами на арабском, и те отходили, оскорбленные его высокомерием и резкостью.
Когда они вошли в город, где дома теснились в узких улочках так, что можно было перешагнуть с одной крыши на другую, Арабелла украдкой огляделась. Окраина Марселя напомнила ей те многочисленные деревушки, через которые они проезжали. Но чем дальше они углублялись в город, тем больше он поражал ее воображение своим шумом и сутолокой, грязью и зловонием. Здесь из мясных лавок прямо под ноги прохожим выбрасывали тухлятину, за которую бродячие кошки и собаки кидались в драку.
Арабелла никогда не видела такого разнообразия в проявлении человеческого убожества и великолепия. Они оказались в самом сердце города, куда, казалось, некая магическая сила влекла сотни людей: всадники и пешеходы, портшезы и телеги – все замирало, если ломовой извозчик и какой-нибудь запальчивый оруженосец не могли разъехаться и устраивали склоку, порой переходящую в драку.
Она предполагала, что увидит на улицах Марселя людей короля в красных, расшитых золотом ливреях или посланцев Гуиза в зеленых камзолах, расталкивающих народ в стороны, как они привыкли делать это в деревнях. Однако Роберт заверил ее, что, если их преследователи в городе, их будет невозможно узнать.
– Они постараются держаться незаметно, чтобы не выдать себя.
Мимо верхом на великолепном скакуне проехала знатная дама, одетая так, как когда-то давно одевалась сама Арабелла. Ее сопровождали четверо пеших пажей в сине-красных камзолах. Она взглянула прямо на цыгана, и на ее лице отразилось изумление, которое сменилось ослепительной улыбкой. У Арабеллы замерло сердце. Графиня! Хотя Роберт не говорил ей, где живет графиня, Арабелла помнила его рассказы о том, что в возрасте четырнадцати лет он бывал в Марселе и в соседних городах.
Правда, она быстро успокоилась, потому что цвета графини – зеленый и желтый, а пажи этой дамы были в камзолах совершенно другой расцветки. Это всего лишь очередная ветреная красавица, ищущая любовных приключений, которую поразила внешность Роберта.
Миновав даму с ее пышной свитой, Арабелла оглянулась и увидела, что всадница обернулась в седле и провожает Роберта жаждущим взглядом.
Улица снова полностью завладела ее вниманием. Грандиозные масштабы города обладали невероятным эмоциональным воздействием, хотя Арабелла часто наблюдала большое стечение народа в замок.
– В городе ты не увидишь почти ничего нового для себя, – говорил ей Роберт.
Возможно, что жизнь при дворе короля довольно рано сделала Арабеллу искушенной.
Ей казалось, что она уже видела все это когда-то, если не считать моря, близость которого ощущалась повсюду. Море было видно из любой точки города, к тому же порывы ветра приносили сюда его солоноватый аромат. Атмосфера города была напоена силой и энергией, неведомой Арабелле. Здешние люди делали все с невероятной увлеченностью, вкладывая в занятия всю душу, будь то драка, избиение лошади, собаки или ребенка, скачка галопом без седла сквозь толпу, в результате которой прохожие оставались искалеченными. Мужчины, и женщины были вооружены разнообразно и богато и не стеснялись применять свое оружие друг против друга, а также против животных, выражавших непослушание.
Арабелла взирала на эти жестокие сцены с холодным равнодушием постороннего. Они не вызывали у нее никаких эмоций, за исключением простого любопытства.
Ни жалости, ни искреннего сочувствия не пробуждал в ней вид прокаженных, прикрывавших наготу лохмотьями, нищенствующих монахов, калек и увечных, мужчин и женщин, лишенных глаз, зубов и конечностей. Хотя Арабелла никогда не видела такого скопления чудовищ, человеческое уродство было ей знакомо.
Она с удовольствием наблюдала за выступлением акробатов, танцующих на натянутом над головами зевак канате; ее веселили клоуны и жонглеры бродячего цирка, фокусники, глотавшие огонь и выдыхавшие жаркий пар вперемешку с искрами. Толпа восторженно кричала, от души смеялась и громко аплодировала. Арабелла снисходительно улыбалась, отдавая дань мастерству трюкачей, но не веря в то, что все это взаправду. В тронном зале отцовского замка часто выступали фокусники, и учитель объяснил Арабелле, как они делают свои трюки.
Тигр, запертый в клетке, испугал ее и заставил крепко ухватиться за полу плаща Роберта. Они задержались на минуту, чтобы полюбоваться плененным красавцем, но вид дикого зверя в неволе подействовал на Арабеллу удручающе. Роберт поспешил увести ее, и вскоре они оказались возле огромного деревянного строения, похожего на товарный склад. Из дверей вышла женщина, стала трясти грудями, поглаживать себя по ягодицам, а затем, повернувшись спиной к толпе и задрав юбку, раздвинула ноги и нагнулась вперед. Оглядывая прохожих призывным взглядом между ног, она приглашала первого, кто внесет небольшую плату, воспользоваться тем, что она так откровенно демонстрировала.