– Кто спускается в подземный мир, брат-привратник?
– Брат Джордж и новоприбывший Джек, – сказал брат-привратник.
– Что ищет новоприбывший?
– Он ищет истину.
– Что ждет новоприбывшего?
– Его ждет смерть, – зловеще заявил брат-привратник.
Как мне показалось, мы спустились довольно-таки глубоко, шли мы чрезвычайно медленно, поэтому ощущение времени у меня притупилось. Наконец вдали показался свет, который, как я рассмотрел, подходя все ближе, шел от точно такого же фонаря, что нес в руках брат-привратник, укрепленного над большой двухстворчатой дверью. Подойдя к двери, брат-привратник остановился и выразительно взглянул на Джимбо. Мой университетский товарищ быстрым движением накинул на себя фартук, натянул нарукавники, а затем повязал мне на глаза повязку.
– Сейчас ты умрешь, новоприбывший, – сообщил мне на ухо брат-привратник и раскрыл двери.
Мне в нос ударил тяжелый аромат множества горевших курильниц с ладаном. Джимбо, крепко держа меня за руку, ввел в комнату.
– Кто сей неофит, пришедший к нам из южных ворот? – услышал я голос над собой.
– Это новоприбывший Джек, желающий пройти посвящение.
– Убейте же его для его же блага! – раздался надо мной грозный голос.
И тотчас множество жал уткнулось в мое тело со всех сторон. Я оказался в круге нацеленных в меня шпаг.
– Он умер? – раздался голос сверху.
– Да, архитектор, – услышал я рядом голос Джимбо.
– Кладите неофита в гроб.
Шпаги тотчас убрались, и чьи-то руки заботливо уложили меня на спину. Тело мое накрыли тряпицей, служившей, по всей видимости, саваном. Затем незнакомый голос зачитал краткую историю Хирама, которую все знают, поэтому я не буду приводить ее здесь. После меня вновь поставили на ноги.
– Неофит, – раздался тот же голос, – тебе надобно встать в центре ложи, преклонить колено и вознести молитву.
После того как я все исполнил, голос продолжил:
– Да пребудет имя твое, Создатель, залогом святости сего собрания. Убогий соискатель, во тьме пребывающий, он явился в это место по доброй воле.
Услышав последнюю фразу, я подхватил:
– Я жажду причаститься тайн и даров высоких.
– На кого уповаешь ты всей душою в час тяжкий?
– На Создателя, – ответил я.
– Произнеси же слова клятвы, – потребовал невидимый незнакомец.
– Клянусь хранить тайны Братства. А если я нарушу тайну Братства, да перережут горло мое, да вырвут грешный мой язык, да средь песков похоронят тело мое, словно пса безродного! – громко воскликнул я слова заранее заученной клятвы, которую за день до этого события передал мне Джордж.
– Новый брат наш да узрит свет! – крикнул незнакомец, срывая с моих глаз повязку.
Я огляделся. Я стоял в центре большого круглого зала, поддерживаемого двенадцатью колоннами. Кругом у стен стояли удобные кресла, в которых сидели братья-масоны, хлопающие мне, своему новоиспеченному брату. Я огляделся и улыбнулся. Почти все братья были мне уже знакомы по клубу, многих я также встречал на великосветских балах, а с некоторыми из них учился в Оксфорде.
С этого момента дела мои резко пошли в гору. Так как я имел сильную тягу к медицине, то вскоре обогнал всех других слушателей. Преподаватели стали выделять меня и, видя подобное стремление к познаниям, старались заниматься со мной более остальных. Мой титул нисколько не смущал их в занятиях, мне прочили блестящее медицинское будущее.
В светской жизни я также преуспел. Вскоре я заделался настоящим денди и заблистал, подобно ночным звездам на небосводе, таким же ярким и холодным, как я, в лучших салонах Лондона, чьи хозяева наперебой старались заполучить меня к себе, так как мое присутствие гарантировало изысканность и блеск их собранию.
Так проводил я свои дни и ночи, развлекаясь и изучая науки и безумно скучая при этом. Моему сплину было только одно объяснение. Во всех этих развлечениях я, чья натура хищника требовала возбуждения, этого возбуждения не получал в размеренной жизни.
К описываемому мной времени викторианство достигло своего апогея. Чопорность, чванство и ханжество блистали во всей своей красе. Во всех салонах, на балах и раутах только и говорили что о каком-то божественном предначертании, способном преобразовать человечество в приближающемся веке, отмеченном двумя десятками, а стало быть, являвшимся, согласно вновь открытому еврейскому учению о числах – Каббале, совершенной единицей. Вся эта мистика вперемежку со спиритическими сеансами и чопорно ханжеским поминанием имени божьего настолько опротивело мне, что если бы не страстное изучение медицины, к которой я имел призвание, то, честное слово, я бы все бросил и вновь уехал на Восток. Все вокруг казалось мне скучным и приторным. Если сравнить ощущение от тех пустых и безрадостных лет, то наиболее понятным может быть положение, когда после разнообразной и вкусной пищи человек вдруг начинает постоянно есть только шоколад и пить одно лишь какао: какао утром, какао днем, какао вечером. К концу дня от подобной диеты вкус сладкого уже настолько противен, что радуешься любому острому или соленому блюду, пусть и приготовленному без особых изысков. На такой диете оказался я, вернувшись из путешествия по Востоку, этому раю эротических гурманов, и оказавшись в шоколадном Лондоне. Кругом меня окружала викторианская чопорность и ни тени эротики. Вообще по прошествии лет это время кажется мне самым скучным и тоскливым в моей жизни.
Случай спас меня от пагубного сплина. Все произошло настолько неожиданно, что я до сих пор поражаюсь, насколько неожиданными путями судьба вела меня к цели.
Однажды после клуба я отправился в театр, дабы хоть как-то скрасить скучный вечер. Было, кажется, еще что-то около десяти вечера, когда я вошел в свою ложу. Давали, как всегда, Шекспира. С тех самых пор как Сара Бернар открыла миру леди Макбет и Джульетту, везде только и ставили нашего прославленного драматурга. Бросив взгляд в сторону сцены, я стал лениво оглядывать соседние ложи, в которых сидели преимущественно все те же лица, которые я видел из раза в раз во время спектаклей. Неожиданно меня привлек молодой человек примерно одного со мной возраста, сидевший в ложе прямо напротив меня и со столь же ленивым выражением лица оглядывавший присутствующих. Заметив, что я смотрю в его сторону, он изящно поклонился. Я счел должным поклониться в ответ. Тут, заметив на моем мизинце правой руки перстень, молодой человек постучал указательным пальцем по точно такому же перстню, украшавшему его мизинец. Это был тайный знак масонов. Я в точности воспроизвел его движения. Молодой человек кивком головы испросил у меня разрешения посетить мою ложу, на что я утвердительно кивнул в ответ. Наши действия и безмолвный диалог немного развеяли меня и даже чуточку заинтриговали.
Через некоторое время молодой человек вошел ко мне. Он тут же представился:
– Александр Томсон.
Я назвался. Вглядевшись в его лицо, которое показалось мне знакомым, я спросил, не виделись ли мы прежде.
– Конечно, – ответил мистер Томсон. – В ложе, например. И в клубе, соответственно. Вы не находите спектакль несколько скучным? – неожиданно спросил он.
– Не только несколько, но даже чрезвычайно скучным, – ответил я.
Итак, передо мной стоял молодой человек примерно одних со мной лет, одного социального статуса и с теми же взглядами. Чуть позже, когда мы познакомились и сошлись ближе, я стал звать его просто Алекс. Так я и буду звать его в моей биографии.
Постояв с минуту как бы в некотором раздумье, Алекс поглядел на меня немного странно и спросил, не хотел бы я развлечься. Конечно, я хотел.
– Только развлечение будет особого рода, – сразу же предупредил Алекс, едва мы вышли из театра и поймали кеб. – Что-то вроде инициации в нашей ложе, однако с иным уклоном. – Тут он сделал изящный жест рукой, означавший среди масонов тайну.
Это было как раз то, в чем я нуждался. Встряска! Хищник вновь заговорил во мне, требуя жертвы, и я бесстрашно последовал вслед за Алексом, садящимся в кеб и указывающим вознице незнакомый адрес.
По дороге мой новый знакомый вкратце поведал, куда мы едем и что это будет за развлечение:
– Я, знаете ли, не питаю особых иллюзий по поводу нашей доблестной и достойнейшей ложи. Впрочем, как и большинство братьев. Это всего лишь тот же клуб, только с элементами мистицизма, правда, весьма умеренного. Я же долгое время пребывал в поисках других, так сказать, настоящих лож. И вот результат. – Алекс развел руками, как бы охватывая кеб. – Мы с вами едем в иное собрание.
– Так куда же мы едем? – поинтересовался я.
– Дело в том, что члены собрания, в которое мы с вами едем, – уклончиво ответил мой новый знакомый, – считают, что у Создателя имеется серьезный конкурент.
– Кто же сей конкурент?
– Тот, кому подвластно многое! – с торжественным видом изрек молодой человек.
– Насколько я понимаю, вы имеете в виду сатану? – спросил я.
– Именно так Мы с вами едем на черную мессу. Это самая настоящая черная месса с принесением жертвы сатане и последующей оргией, поэтому я попрошу вас соблюсти все правила, предписываемые этим собранием, тем более что я вынужден буду за вас поручиться, – предупредил меня Алекс. – Но не беспокойтесь, вас никто не узнает. Ведь все присутствующие будут в масках. Делайте то же, что буду делать я, и все пройдет отлично.
Это заставило мое воображение еще сильнее разыграться.
Кеб между тем уже достаточно углубился в районы Восточного Лондона.
– Бывали ли вы здесь когда-нибудь раньше, Джек? – поинтересовался молодой человек, видя проявленный мною интерес к тому, что творилось на улицах.
Я отрицательно покачал головой, с любопытством оглядываясь кругом. Действительно, я никогда не бывал в этой части Лондона. Грязные улицы, которые были лишь кое-где засыпаны щебенкой, окружали серые и неприглядные доходные дома с облупившейся краской фасадов и столь уродливой архитектурой, что они казались похожими на старые гнилые крошащиеся зубы нищего. У дверей были свалены кучи нечистот, выбрасываемых, по всей видимости, прямо на улицу. Иногда на первом этаже попадались бакалейные лавки, но чаще это были распивочные и низкосортные кабаки, за закоптившимися и ни разу не мытыми стеклами которых можно было лишь с величайшим трудом разглядеть тусклый свет даже не газовых, а масляных ламп. Представляю, какая в них, должно быть, стояла вонь. Около распивочных прямо в кучах нечистот и собственной блевотине валялись пьяницы, мимо них пробегали бродячие собаки, которые изредка останавливались, задирали лапы и мочились на валявшихся пьянчуг. Чуть далее, там, где улицы и проулки выходили на круглую площадь, толпились проститутки. Они наперебой расхваливали свои услуги.
Когда кеб выехал на площадь, я смог поближе рассмотреть их. Английские женщины, торговавшие своим телом, разительно отличались от красоток, даривших мне ласки в Индии и Китае. Даже от своих соплеменниц из Парижа местные потаскухи отличались. Они были настолько блеклые, что их не могли сделать привлекательными ни толстый слой пудры и помады на лице, ни яркие цветастые банты на одежде. Проститутки выглядели не просто вульгарно, они были отвратительны.
Сиплыми пропитыми голосами эти жрицы любви наперебой предлагали заняться любовью, нагло заглядывая в наш кеб и бесстыдно задирая грязные подолы юбок.
– Эй, красавчики, пойдемте с нами! – неслось нам со всех сторон. – Эй, меня можно вдвоем! Красавчики, у меня есть подружка! Пойдемте с нами!
– Два шиллинга, – тихим голосом подсказал мне Алекс. – За два шиллинга любая из них позволит вам сделать с собой все, что угодно. А вон их хозяин, – кивнул он в сторону субъекта, шедшего по противоположной стороне площади. – Это Хитрый Шотландец. Идет проверять, как работают его девочки. Тот еще молодчик.
Я внимательно разглядывал немного сутулую фигуру сутенера, когда тот внезапно остановился и в упор посмотрел на меня. Наши глаза встретились. Не знаю, что испытал в тот момент Шотландец, но я почувствовал к нему внезапное отвращение и ненависть, как если бы увидел скорпиона, которого каждому хочется тут же растоптать, несмотря на то, что скорпион не сделал вам ничего плохого. Даже у египтян, которые живут среди скорпионов, первой реакцией на этих насекомых является брезгливая попытка убить их.
Проводив наш кеб долгим взглядом, Шотландец завернул в проулок. Мы же ехали все дальше, углубляясь в Уайтчепл, район притонов и борделей.
– Вам не кажется странным место, которое было выбрано для поклонения конкуренту Создателя? – спросил я своего спутника.
– Ничуть, – ответил он. – Видите ли, Джек, в Англии можно предаваться какому угодно делу и хобби, но не посягая на власть королевы. А дьявольская черная ложа как раз и являет собой подобное посягательство. Основой викторианства является англиканская церковь, чьи постулаты наша Виктория чтит превыше всего. Поэтому свои собрания ложа вынуждена проводить в подобном месте. С другой стороны, для многих это выглядит привлекательнее, чем напомаженный центр, – с улыбкой заключил Алекс. – Кстати, мы уже прибыли.
Я выбрался из кеба и, пока мой новоявленный приятель расплачивался с возницей, как и все лондонские кебмены завышавшим цену, задрав голову, с интересом оглядел здание, к которому мы подъехали. Здание то было весьма примечательным. Его силуэт, черневший в ночном небе и окутанный легкой туманной дымкой, тянущейся с Темзы, напоминал мне что-то. Само здание удивительным образом было отделено от остальных доходных домов, да к тому же выглядело значительно выше. Немного отойдя на середину улицы и приглядевшись внимательнее, я неожиданно догадался, что за здание высилось передо мной. Да, это была церковь!
Ко мне подошел Алекс, сумевший-таки убедить кебмена, что его такса завышена. Как я ни был занят разглядыванием старинного здания, все же отметил странность поведения молодого человека, одетого с иголочки и при этом ожесточенно торгующегося из-за пары пенсов.
– Это бывшая католическая церковь Девы Марии, – пояснил Алекс, кивая головой в сторону здания. – Ранее заброшенная, а ныне принадлежащая некоему филантропическому обществу развития культуры среди рабочих и лондонской бедноты. Вы еще не передумали?
Я отрицательно покачал головой и решительно шагнул к большим дверям, громко стуча тростью в такт шагам. Алекс едва поспевал за мной. Мы вошли в церковь, которая, к моему удивлению, оказалась открыта в сей поздний час. Кругом горели свечи, тихо потрескивая и распространяя вокруг аромат, благости, удивительно непохожий на то, что я ожидал увидеть, распаленный своим воображением. Нас встретил молодой и весьма крепкий с виду мужчина, одетый в сутану священнослужителя.
– Чем могу быть вам полезен, сэр? – обратился он ко мне, но, увидев входящего следом Алекса, видимо, знакомого ему адепта «новой веры», смолк и отошел, уступая мне дорогу.
– Ведите меня, Вергилий, – обратился я к новоявленному другу, пропуская его вперед.
Зайдя за анфиладу, мы очутились перед небольшой дверью, неприметной из зала, но хорошо видной с кафедры. Алекс отрыл ее и прошел внутрь небольшой комнаты. Я вошел следом за ним. В комнате, как оказалось, нас уже ждали. Передо мной стояла женщина в рясе монахини-бенедиктинки со свечой в руке. Она кивнула Алексу, словно старинному знакомому, и подала нам пару ряс и маски для глаз со шнурками, свисавшими по обоим концам. Совершенно не стесняясь женщины, Алекс начал раздеваться. Я последовал его примеру, сняв всю одежду, которую приняла монахиня, и натянув рясу. Мой приятель помог мне завязать на затылке маску. После того как мы подобным образом облачились, женщина вышла в другую потайную дверь, ведя нас за собой. Начался спуск в подвал церкви, который напомнил мне проход в главный храмовой зал ложи. Всюду на стенах висели писанные маслом портреты Люцифера и гравюры с изображением шабашей ведьм. Далее располагалась портретная галерея самых знаменитых людей, продавших душу дьяволу или же имевших с ним сношение. Галерея начиналась достославным Фаустом, чьи перипетии столь ярко описал Гёте.
Наконец спуск закончился, и мы вышли в большой зал, слабо освещенный церковными свечами, выкрашенными в черный цвет. Стены и потолок зала состояли из кирпичей, ничем не обмазанных и не отштукатуренных. На многих из них имелись выбоины, а на месте тех кирпичей, что выпали из стен подвального зала, стояли самые настоящие черепа, сильно заляпанные воском. Посреди зала высился перевернутый алтарь, окруженный вычерченным на полу меловым кругом. На алтаре лежала девушка, совершенно обнаженная, но с маской на лице. Ее длинные блестящие волосы ниспадали с алтаря и касались пола, а груди бесстыдно торчали темно-розовыми сосками вверх. Девушка курила трубку необычной длины, в которой, по всей видимости, был опиум, изредка отпивая из рюмки какую-то жидкость зеленого цвета. Увидев нас, она громко воскликнула:
– Все в сборе!
И тотчас мужской голос подхватил ее возглас:
– Все в сборе! Добро пожаловать на мессу!
Услышав возглас, из затемненных ниш, которых я не заметил, войдя в зал, стали выходить люди, одетые, как и мы, в рясы и маски. Войдя в меловой круг, присутствующие взялись за руки и хором провозгласили:
– Мы готовы, наш повелитель!
– Иду, иду, – прозвучал в ответ все тот же мужской голос.
Зазвучала музыка. Я догадался, что где-то в нише спрятан граммофон. Неожиданно сильно запахло серой, девушка, лежащая на алтаре, в спешке допила остатки зеленой жидкости из рюмки и затушила трубку.
Увидев рогатого, изображавшего, по всей видимости, председателя нашего собрания – дьявола, девушка, лежащая на перевернутом церковном алтаре, вдруг громко завизжала и потеряла сознание.
– Это он! Это он! – зашептали в восторге присутствующие.
Странно, но я пока что видел перед собой только лишь довольно крупного мужчину, весьма, впрочем, высокого, чье тело было исключительно волосатым. Рога же и часть бороды, закрывавшей лицо, похоже, были искусственными. Однако я перестал так думать, когда усевшийся на трон председатель достал неведомо откуда большое блюдо с насыпанным сверху желтоватым порошком и воскликнул:
– Ведьмаки и ведьмы! Верите ли вы в меня более, чем в Иисуса Христа?
– Да! – выкрикнули присутствующие, поднимая руки вверх.
– Тогда вот вам за это подарочек.
И рогатый председатель передал ближайшему блюдо. Тот схватил и тотчас припал лицом к нему, жадно вдыхая в себя желтоватый порошок. Затем он передал подарок сатаны следующему, который проделал точно те же действия. Увидев, что стоявший передо мной Алекс с удовольствием вдыхает порошок, я последовал его примеру. Когда я передал блюдо следующему и огляделся, то увидел, что меня окружают прекраснейшие люди, а на троне восседает сам Люцифер. Он был велик и ужасен одновременно, а вокруг пламени свечей плясали разноцветные круги. В голове сделалось удивительно легко, а тело приобрело необыкновенную гибкость. Вновь заиграла музыка, многие присутствующие стали пританцовывать.
– А теперь воздайте мне должное! – воскликнул Люцифер, поворачиваясь на троне спиной к присутствующим.
Я читал в какой-то книге о том, что во время шабашей и черных месс необходимо чтить сатану, целуя его в зад, а потому нисколько не удивился, когда присутствующие, подходя по одному, долго и страстно приникали к оголенному седалищу Люцифера, оказавшемуся не менее волосатым, чем его тело.
Когда этот обряд был завершен, присутствующие воскликнули хором:
– Божественный, мы привели тебе новую невесту.
И тотчас в наш круг вступил священнослужитель, тот самый, который встретил меня и Алекса у входа в церковь. Он был одет все в тот же наряд. Подойдя к алтарю, священник разложил прямо на лоне девушки библию, перевернув ее вверх ногами, поставил рядом чашу с зеленой жидкостью и облатки. Быстро и заученно, видимо делая это уже несчетное количество раз, священник прочитал «Отче наш» задом наперед. Во время чтения девушка очнулась и теперь тихо лежала, испуганно поглядывая то на столпившихся вокруг нее людей, то на сидящего поодаль Люцифера. Закончив, священник поднял чашу, которую председательствующий на черной мессе вечный противник Господа бегло благословил.
– Выпьем винца, братья! – объявил священнослужитель. – Чертовски хорошее винцо! Ух, в бога душу мать! – выругался он, отпив из чаши и промокнув губы платком.
Чаша пошла по кругу. Я жадно отпил, и голова моя закружилась. По всей видимости, зеленая жидкость была не что иное, как дорогой абсент, в который добавили лауданум – настойку, содержащую опий. В сочетании с кокаином, который мы нюхали с блюда Люцифера, этот коктейль произвел в моей голове взрыв. Я смотрел на мир и не узнавал его. Тела людей вытягивались, укорачивались и одновременно становились прекрасными, как статуи греческих богов. Многие мужчины и женщины уже скинули с себя рясы и, будучи нагишом, предались кто танцам, а кто любовным утехам. Но оргия еще только начиналась. Люцифер соскочил с трона и подошел к смиренно лежащей перед ним на перевернутом алтаре девушке, назначенной в эту мессу исполнять роль невесты дьявола. Ее уже хорошенько успели опоить абсентом с лауданумом, к тому же она курила опиум, так что бедное создание, думавшее, что перед ней стоит сам сатана, мелко задрожало, прикрываясь руками. Некоторые присутствующие, побросав любовниц, подскочили и, схватив девушку за руки и за ноги, развели их в разные стороны с криком: «Слава тебе, князь утренней звезды!» Я тоже подбежал к алтарю и, намотав длинные волосы девушки на кулак, приподнял ее лицо так, чтобы она видела все, что с ней будут делать.
Девушка завизжала, когда рогатый с силой вошел в нее, что было немудрено, так как мужская гордость Люцифера оказалась огромной. Присутствующие радостно вторили визгу, подвывая. Всеобщий вой и визг разлетелся по сводчатому потолку подземного зала, ударяясь о стены и резонируя. Девушка вновь потеряла сознание. Люцифер хлопнул в ладоши, несчастную перевернули, подставив рогатому зад, в который тот не преминул зайти. Девушка очнулась от боли и закричала, но своим криком только подзадорила собравшихся. Чтобы доставить себе еще большее удовольствие от виденного, я, держа за волосы невесту дьявола, отвесил ей пару хороших оплеух.
Когда Люцифер насытился, его сменил другой мужчина, а остальные, бросив девушку, кинулись в круг, где уже лежало несколько пар, чьи тела сплелись в порыве экстаза.
Это было замечательно! Я перескакивал с одной партнерши на другую. Их лиц я не видел, их тела казались мне прекрасными. Я был счастлив, я был в своей среде, я столько раз испытывал оргазм, что сбился со счета. Уже остальные мужчины устали, а я продолжал и продолжал совокупляться, пока не упал в совершеннейшем беспамятстве.
Не помню, как я оделся, как вышел из церкви, как добрался до дома. Помню лишь ощущение полнейшей опустошенности и необыкновенной легкости, которая еще долго оставалась во мне.
Теперь раз в месяц я посещал оба собрания: собрание Великой английской объединенной ложи старых франкмасонов и собрание дьявольской черной ложи, представлявшейся миру как филантропическое общество развития культуры среди рабочих и лондонской бедноты. Черные мессы и шабаши вернули меня к жизни, что не преминули заметить мои друзья и знакомые. Я вновь почувствовал вкус к делам, блестяще закончил обучение, стал серьезно интересоваться политикой, оказавшейся полем деятельности как раз для таких хищников, как я. Я даже начал брать уроки фехтования, ныне совершенно забытого искусства благородных людей, которое преподавал, и, надо отметить, великолепно преподавал, учитель Дон Хуан, прибывший еще в середине века из Испании. В фехтовании я также преуспел, так как с детства тренировал кисти, так что теперь я владел саблей обеими руками.
Что же касается масонской ложи, то, став вскоре подмастерьем, а затем, по взаимному согласию остальных братьев, и мастером, я также занял в ней место, достойное меня. Теперь положение обязывало меня выдвинуться на соискание должности, в которой я был бы способен составить себе карьеру, положение в обществе и, разумеется, приумножить капитал, оставленный родителями. Вскоре такая вакансия подвернулась, причем завидная со всех точек зрения. Братья-масоны, среди которых были высокопоставленные члены кабинета министров и даже члены королевской семьи, позаботились о моем будущем, тем более что им был нужен свой человек на этом месте. Речь шла о должности лейб-медика королевской семьи. Должность эта скорее просветительская и представительская, нежели практикующая лечение, тем более что я был скорее хирургом, нежели терапевтом. У королевы уже имелся личный врач, да и остальные члены семьи предпочитали иностранных докторов, однако правила требовали наличия лейб-медика, и на соискание была выдвинута моя скромная персона. Как вы уже догадались, я легко получил эту должность.
– Брат Джордж и новоприбывший Джек, – сказал брат-привратник.
– Что ищет новоприбывший?
– Он ищет истину.
– Что ждет новоприбывшего?
– Его ждет смерть, – зловеще заявил брат-привратник.
Как мне показалось, мы спустились довольно-таки глубоко, шли мы чрезвычайно медленно, поэтому ощущение времени у меня притупилось. Наконец вдали показался свет, который, как я рассмотрел, подходя все ближе, шел от точно такого же фонаря, что нес в руках брат-привратник, укрепленного над большой двухстворчатой дверью. Подойдя к двери, брат-привратник остановился и выразительно взглянул на Джимбо. Мой университетский товарищ быстрым движением накинул на себя фартук, натянул нарукавники, а затем повязал мне на глаза повязку.
– Сейчас ты умрешь, новоприбывший, – сообщил мне на ухо брат-привратник и раскрыл двери.
Мне в нос ударил тяжелый аромат множества горевших курильниц с ладаном. Джимбо, крепко держа меня за руку, ввел в комнату.
– Кто сей неофит, пришедший к нам из южных ворот? – услышал я голос над собой.
– Это новоприбывший Джек, желающий пройти посвящение.
– Убейте же его для его же блага! – раздался надо мной грозный голос.
И тотчас множество жал уткнулось в мое тело со всех сторон. Я оказался в круге нацеленных в меня шпаг.
– Он умер? – раздался голос сверху.
– Да, архитектор, – услышал я рядом голос Джимбо.
– Кладите неофита в гроб.
Шпаги тотчас убрались, и чьи-то руки заботливо уложили меня на спину. Тело мое накрыли тряпицей, служившей, по всей видимости, саваном. Затем незнакомый голос зачитал краткую историю Хирама, которую все знают, поэтому я не буду приводить ее здесь. После меня вновь поставили на ноги.
– Неофит, – раздался тот же голос, – тебе надобно встать в центре ложи, преклонить колено и вознести молитву.
После того как я все исполнил, голос продолжил:
– Да пребудет имя твое, Создатель, залогом святости сего собрания. Убогий соискатель, во тьме пребывающий, он явился в это место по доброй воле.
Услышав последнюю фразу, я подхватил:
– Я жажду причаститься тайн и даров высоких.
– На кого уповаешь ты всей душою в час тяжкий?
– На Создателя, – ответил я.
– Произнеси же слова клятвы, – потребовал невидимый незнакомец.
– Клянусь хранить тайны Братства. А если я нарушу тайну Братства, да перережут горло мое, да вырвут грешный мой язык, да средь песков похоронят тело мое, словно пса безродного! – громко воскликнул я слова заранее заученной клятвы, которую за день до этого события передал мне Джордж.
– Новый брат наш да узрит свет! – крикнул незнакомец, срывая с моих глаз повязку.
Я огляделся. Я стоял в центре большого круглого зала, поддерживаемого двенадцатью колоннами. Кругом у стен стояли удобные кресла, в которых сидели братья-масоны, хлопающие мне, своему новоиспеченному брату. Я огляделся и улыбнулся. Почти все братья были мне уже знакомы по клубу, многих я также встречал на великосветских балах, а с некоторыми из них учился в Оксфорде.
С этого момента дела мои резко пошли в гору. Так как я имел сильную тягу к медицине, то вскоре обогнал всех других слушателей. Преподаватели стали выделять меня и, видя подобное стремление к познаниям, старались заниматься со мной более остальных. Мой титул нисколько не смущал их в занятиях, мне прочили блестящее медицинское будущее.
В светской жизни я также преуспел. Вскоре я заделался настоящим денди и заблистал, подобно ночным звездам на небосводе, таким же ярким и холодным, как я, в лучших салонах Лондона, чьи хозяева наперебой старались заполучить меня к себе, так как мое присутствие гарантировало изысканность и блеск их собранию.
Так проводил я свои дни и ночи, развлекаясь и изучая науки и безумно скучая при этом. Моему сплину было только одно объяснение. Во всех этих развлечениях я, чья натура хищника требовала возбуждения, этого возбуждения не получал в размеренной жизни.
К описываемому мной времени викторианство достигло своего апогея. Чопорность, чванство и ханжество блистали во всей своей красе. Во всех салонах, на балах и раутах только и говорили что о каком-то божественном предначертании, способном преобразовать человечество в приближающемся веке, отмеченном двумя десятками, а стало быть, являвшимся, согласно вновь открытому еврейскому учению о числах – Каббале, совершенной единицей. Вся эта мистика вперемежку со спиритическими сеансами и чопорно ханжеским поминанием имени божьего настолько опротивело мне, что если бы не страстное изучение медицины, к которой я имел призвание, то, честное слово, я бы все бросил и вновь уехал на Восток. Все вокруг казалось мне скучным и приторным. Если сравнить ощущение от тех пустых и безрадостных лет, то наиболее понятным может быть положение, когда после разнообразной и вкусной пищи человек вдруг начинает постоянно есть только шоколад и пить одно лишь какао: какао утром, какао днем, какао вечером. К концу дня от подобной диеты вкус сладкого уже настолько противен, что радуешься любому острому или соленому блюду, пусть и приготовленному без особых изысков. На такой диете оказался я, вернувшись из путешествия по Востоку, этому раю эротических гурманов, и оказавшись в шоколадном Лондоне. Кругом меня окружала викторианская чопорность и ни тени эротики. Вообще по прошествии лет это время кажется мне самым скучным и тоскливым в моей жизни.
Случай спас меня от пагубного сплина. Все произошло настолько неожиданно, что я до сих пор поражаюсь, насколько неожиданными путями судьба вела меня к цели.
Однажды после клуба я отправился в театр, дабы хоть как-то скрасить скучный вечер. Было, кажется, еще что-то около десяти вечера, когда я вошел в свою ложу. Давали, как всегда, Шекспира. С тех самых пор как Сара Бернар открыла миру леди Макбет и Джульетту, везде только и ставили нашего прославленного драматурга. Бросив взгляд в сторону сцены, я стал лениво оглядывать соседние ложи, в которых сидели преимущественно все те же лица, которые я видел из раза в раз во время спектаклей. Неожиданно меня привлек молодой человек примерно одного со мной возраста, сидевший в ложе прямо напротив меня и со столь же ленивым выражением лица оглядывавший присутствующих. Заметив, что я смотрю в его сторону, он изящно поклонился. Я счел должным поклониться в ответ. Тут, заметив на моем мизинце правой руки перстень, молодой человек постучал указательным пальцем по точно такому же перстню, украшавшему его мизинец. Это был тайный знак масонов. Я в точности воспроизвел его движения. Молодой человек кивком головы испросил у меня разрешения посетить мою ложу, на что я утвердительно кивнул в ответ. Наши действия и безмолвный диалог немного развеяли меня и даже чуточку заинтриговали.
Через некоторое время молодой человек вошел ко мне. Он тут же представился:
– Александр Томсон.
Я назвался. Вглядевшись в его лицо, которое показалось мне знакомым, я спросил, не виделись ли мы прежде.
– Конечно, – ответил мистер Томсон. – В ложе, например. И в клубе, соответственно. Вы не находите спектакль несколько скучным? – неожиданно спросил он.
– Не только несколько, но даже чрезвычайно скучным, – ответил я.
* * *
– В последнее время мне все кажется несколько скучным, – заметил мистер Томсон.Итак, передо мной стоял молодой человек примерно одних со мной лет, одного социального статуса и с теми же взглядами. Чуть позже, когда мы познакомились и сошлись ближе, я стал звать его просто Алекс. Так я и буду звать его в моей биографии.
Постояв с минуту как бы в некотором раздумье, Алекс поглядел на меня немного странно и спросил, не хотел бы я развлечься. Конечно, я хотел.
– Только развлечение будет особого рода, – сразу же предупредил Алекс, едва мы вышли из театра и поймали кеб. – Что-то вроде инициации в нашей ложе, однако с иным уклоном. – Тут он сделал изящный жест рукой, означавший среди масонов тайну.
Это было как раз то, в чем я нуждался. Встряска! Хищник вновь заговорил во мне, требуя жертвы, и я бесстрашно последовал вслед за Алексом, садящимся в кеб и указывающим вознице незнакомый адрес.
По дороге мой новый знакомый вкратце поведал, куда мы едем и что это будет за развлечение:
– Я, знаете ли, не питаю особых иллюзий по поводу нашей доблестной и достойнейшей ложи. Впрочем, как и большинство братьев. Это всего лишь тот же клуб, только с элементами мистицизма, правда, весьма умеренного. Я же долгое время пребывал в поисках других, так сказать, настоящих лож. И вот результат. – Алекс развел руками, как бы охватывая кеб. – Мы с вами едем в иное собрание.
– Так куда же мы едем? – поинтересовался я.
– Дело в том, что члены собрания, в которое мы с вами едем, – уклончиво ответил мой новый знакомый, – считают, что у Создателя имеется серьезный конкурент.
– Кто же сей конкурент?
– Тот, кому подвластно многое! – с торжественным видом изрек молодой человек.
– Насколько я понимаю, вы имеете в виду сатану? – спросил я.
– Именно так Мы с вами едем на черную мессу. Это самая настоящая черная месса с принесением жертвы сатане и последующей оргией, поэтому я попрошу вас соблюсти все правила, предписываемые этим собранием, тем более что я вынужден буду за вас поручиться, – предупредил меня Алекс. – Но не беспокойтесь, вас никто не узнает. Ведь все присутствующие будут в масках. Делайте то же, что буду делать я, и все пройдет отлично.
Это заставило мое воображение еще сильнее разыграться.
Кеб между тем уже достаточно углубился в районы Восточного Лондона.
– Бывали ли вы здесь когда-нибудь раньше, Джек? – поинтересовался молодой человек, видя проявленный мною интерес к тому, что творилось на улицах.
Я отрицательно покачал головой, с любопытством оглядываясь кругом. Действительно, я никогда не бывал в этой части Лондона. Грязные улицы, которые были лишь кое-где засыпаны щебенкой, окружали серые и неприглядные доходные дома с облупившейся краской фасадов и столь уродливой архитектурой, что они казались похожими на старые гнилые крошащиеся зубы нищего. У дверей были свалены кучи нечистот, выбрасываемых, по всей видимости, прямо на улицу. Иногда на первом этаже попадались бакалейные лавки, но чаще это были распивочные и низкосортные кабаки, за закоптившимися и ни разу не мытыми стеклами которых можно было лишь с величайшим трудом разглядеть тусклый свет даже не газовых, а масляных ламп. Представляю, какая в них, должно быть, стояла вонь. Около распивочных прямо в кучах нечистот и собственной блевотине валялись пьяницы, мимо них пробегали бродячие собаки, которые изредка останавливались, задирали лапы и мочились на валявшихся пьянчуг. Чуть далее, там, где улицы и проулки выходили на круглую площадь, толпились проститутки. Они наперебой расхваливали свои услуги.
Когда кеб выехал на площадь, я смог поближе рассмотреть их. Английские женщины, торговавшие своим телом, разительно отличались от красоток, даривших мне ласки в Индии и Китае. Даже от своих соплеменниц из Парижа местные потаскухи отличались. Они были настолько блеклые, что их не могли сделать привлекательными ни толстый слой пудры и помады на лице, ни яркие цветастые банты на одежде. Проститутки выглядели не просто вульгарно, они были отвратительны.
Сиплыми пропитыми голосами эти жрицы любви наперебой предлагали заняться любовью, нагло заглядывая в наш кеб и бесстыдно задирая грязные подолы юбок.
– Эй, красавчики, пойдемте с нами! – неслось нам со всех сторон. – Эй, меня можно вдвоем! Красавчики, у меня есть подружка! Пойдемте с нами!
– Два шиллинга, – тихим голосом подсказал мне Алекс. – За два шиллинга любая из них позволит вам сделать с собой все, что угодно. А вон их хозяин, – кивнул он в сторону субъекта, шедшего по противоположной стороне площади. – Это Хитрый Шотландец. Идет проверять, как работают его девочки. Тот еще молодчик.
Я внимательно разглядывал немного сутулую фигуру сутенера, когда тот внезапно остановился и в упор посмотрел на меня. Наши глаза встретились. Не знаю, что испытал в тот момент Шотландец, но я почувствовал к нему внезапное отвращение и ненависть, как если бы увидел скорпиона, которого каждому хочется тут же растоптать, несмотря на то, что скорпион не сделал вам ничего плохого. Даже у египтян, которые живут среди скорпионов, первой реакцией на этих насекомых является брезгливая попытка убить их.
Проводив наш кеб долгим взглядом, Шотландец завернул в проулок. Мы же ехали все дальше, углубляясь в Уайтчепл, район притонов и борделей.
– Вам не кажется странным место, которое было выбрано для поклонения конкуренту Создателя? – спросил я своего спутника.
– Ничуть, – ответил он. – Видите ли, Джек, в Англии можно предаваться какому угодно делу и хобби, но не посягая на власть королевы. А дьявольская черная ложа как раз и являет собой подобное посягательство. Основой викторианства является англиканская церковь, чьи постулаты наша Виктория чтит превыше всего. Поэтому свои собрания ложа вынуждена проводить в подобном месте. С другой стороны, для многих это выглядит привлекательнее, чем напомаженный центр, – с улыбкой заключил Алекс. – Кстати, мы уже прибыли.
Я выбрался из кеба и, пока мой новоявленный приятель расплачивался с возницей, как и все лондонские кебмены завышавшим цену, задрав голову, с интересом оглядел здание, к которому мы подъехали. Здание то было весьма примечательным. Его силуэт, черневший в ночном небе и окутанный легкой туманной дымкой, тянущейся с Темзы, напоминал мне что-то. Само здание удивительным образом было отделено от остальных доходных домов, да к тому же выглядело значительно выше. Немного отойдя на середину улицы и приглядевшись внимательнее, я неожиданно догадался, что за здание высилось передо мной. Да, это была церковь!
Ко мне подошел Алекс, сумевший-таки убедить кебмена, что его такса завышена. Как я ни был занят разглядыванием старинного здания, все же отметил странность поведения молодого человека, одетого с иголочки и при этом ожесточенно торгующегося из-за пары пенсов.
– Это бывшая католическая церковь Девы Марии, – пояснил Алекс, кивая головой в сторону здания. – Ранее заброшенная, а ныне принадлежащая некоему филантропическому обществу развития культуры среди рабочих и лондонской бедноты. Вы еще не передумали?
Я отрицательно покачал головой и решительно шагнул к большим дверям, громко стуча тростью в такт шагам. Алекс едва поспевал за мной. Мы вошли в церковь, которая, к моему удивлению, оказалась открыта в сей поздний час. Кругом горели свечи, тихо потрескивая и распространяя вокруг аромат, благости, удивительно непохожий на то, что я ожидал увидеть, распаленный своим воображением. Нас встретил молодой и весьма крепкий с виду мужчина, одетый в сутану священнослужителя.
– Чем могу быть вам полезен, сэр? – обратился он ко мне, но, увидев входящего следом Алекса, видимо, знакомого ему адепта «новой веры», смолк и отошел, уступая мне дорогу.
– Ведите меня, Вергилий, – обратился я к новоявленному другу, пропуская его вперед.
Зайдя за анфиладу, мы очутились перед небольшой дверью, неприметной из зала, но хорошо видной с кафедры. Алекс отрыл ее и прошел внутрь небольшой комнаты. Я вошел следом за ним. В комнате, как оказалось, нас уже ждали. Передо мной стояла женщина в рясе монахини-бенедиктинки со свечой в руке. Она кивнула Алексу, словно старинному знакомому, и подала нам пару ряс и маски для глаз со шнурками, свисавшими по обоим концам. Совершенно не стесняясь женщины, Алекс начал раздеваться. Я последовал его примеру, сняв всю одежду, которую приняла монахиня, и натянув рясу. Мой приятель помог мне завязать на затылке маску. После того как мы подобным образом облачились, женщина вышла в другую потайную дверь, ведя нас за собой. Начался спуск в подвал церкви, который напомнил мне проход в главный храмовой зал ложи. Всюду на стенах висели писанные маслом портреты Люцифера и гравюры с изображением шабашей ведьм. Далее располагалась портретная галерея самых знаменитых людей, продавших душу дьяволу или же имевших с ним сношение. Галерея начиналась достославным Фаустом, чьи перипетии столь ярко описал Гёте.
Наконец спуск закончился, и мы вышли в большой зал, слабо освещенный церковными свечами, выкрашенными в черный цвет. Стены и потолок зала состояли из кирпичей, ничем не обмазанных и не отштукатуренных. На многих из них имелись выбоины, а на месте тех кирпичей, что выпали из стен подвального зала, стояли самые настоящие черепа, сильно заляпанные воском. Посреди зала высился перевернутый алтарь, окруженный вычерченным на полу меловым кругом. На алтаре лежала девушка, совершенно обнаженная, но с маской на лице. Ее длинные блестящие волосы ниспадали с алтаря и касались пола, а груди бесстыдно торчали темно-розовыми сосками вверх. Девушка курила трубку необычной длины, в которой, по всей видимости, был опиум, изредка отпивая из рюмки какую-то жидкость зеленого цвета. Увидев нас, она громко воскликнула:
– Все в сборе!
И тотчас мужской голос подхватил ее возглас:
– Все в сборе! Добро пожаловать на мессу!
Услышав возглас, из затемненных ниш, которых я не заметил, войдя в зал, стали выходить люди, одетые, как и мы, в рясы и маски. Войдя в меловой круг, присутствующие взялись за руки и хором провозгласили:
– Мы готовы, наш повелитель!
– Иду, иду, – прозвучал в ответ все тот же мужской голос.
Зазвучала музыка. Я догадался, что где-то в нише спрятан граммофон. Неожиданно сильно запахло серой, девушка, лежащая на алтаре, в спешке допила остатки зеленой жидкости из рюмки и затушила трубку.
* * *
Портьера на дальней стене зашевелилась, и в зал вышло некое рогатое создание с чрезвычайно мохнатым телом. Его ноги, обутые в ботфорты чуть не до колен, дробно стучали, пока чудище подходило и усаживалось на трон, установленный перед алтарем.Увидев рогатого, изображавшего, по всей видимости, председателя нашего собрания – дьявола, девушка, лежащая на перевернутом церковном алтаре, вдруг громко завизжала и потеряла сознание.
– Это он! Это он! – зашептали в восторге присутствующие.
Странно, но я пока что видел перед собой только лишь довольно крупного мужчину, весьма, впрочем, высокого, чье тело было исключительно волосатым. Рога же и часть бороды, закрывавшей лицо, похоже, были искусственными. Однако я перестал так думать, когда усевшийся на трон председатель достал неведомо откуда большое блюдо с насыпанным сверху желтоватым порошком и воскликнул:
– Ведьмаки и ведьмы! Верите ли вы в меня более, чем в Иисуса Христа?
– Да! – выкрикнули присутствующие, поднимая руки вверх.
– Тогда вот вам за это подарочек.
И рогатый председатель передал ближайшему блюдо. Тот схватил и тотчас припал лицом к нему, жадно вдыхая в себя желтоватый порошок. Затем он передал подарок сатаны следующему, который проделал точно те же действия. Увидев, что стоявший передо мной Алекс с удовольствием вдыхает порошок, я последовал его примеру. Когда я передал блюдо следующему и огляделся, то увидел, что меня окружают прекраснейшие люди, а на троне восседает сам Люцифер. Он был велик и ужасен одновременно, а вокруг пламени свечей плясали разноцветные круги. В голове сделалось удивительно легко, а тело приобрело необыкновенную гибкость. Вновь заиграла музыка, многие присутствующие стали пританцовывать.
– А теперь воздайте мне должное! – воскликнул Люцифер, поворачиваясь на троне спиной к присутствующим.
Я читал в какой-то книге о том, что во время шабашей и черных месс необходимо чтить сатану, целуя его в зад, а потому нисколько не удивился, когда присутствующие, подходя по одному, долго и страстно приникали к оголенному седалищу Люцифера, оказавшемуся не менее волосатым, чем его тело.
Когда этот обряд был завершен, присутствующие воскликнули хором:
– Божественный, мы привели тебе новую невесту.
И тотчас в наш круг вступил священнослужитель, тот самый, который встретил меня и Алекса у входа в церковь. Он был одет все в тот же наряд. Подойдя к алтарю, священник разложил прямо на лоне девушки библию, перевернув ее вверх ногами, поставил рядом чашу с зеленой жидкостью и облатки. Быстро и заученно, видимо делая это уже несчетное количество раз, священник прочитал «Отче наш» задом наперед. Во время чтения девушка очнулась и теперь тихо лежала, испуганно поглядывая то на столпившихся вокруг нее людей, то на сидящего поодаль Люцифера. Закончив, священник поднял чашу, которую председательствующий на черной мессе вечный противник Господа бегло благословил.
– Выпьем винца, братья! – объявил священнослужитель. – Чертовски хорошее винцо! Ух, в бога душу мать! – выругался он, отпив из чаши и промокнув губы платком.
Чаша пошла по кругу. Я жадно отпил, и голова моя закружилась. По всей видимости, зеленая жидкость была не что иное, как дорогой абсент, в который добавили лауданум – настойку, содержащую опий. В сочетании с кокаином, который мы нюхали с блюда Люцифера, этот коктейль произвел в моей голове взрыв. Я смотрел на мир и не узнавал его. Тела людей вытягивались, укорачивались и одновременно становились прекрасными, как статуи греческих богов. Многие мужчины и женщины уже скинули с себя рясы и, будучи нагишом, предались кто танцам, а кто любовным утехам. Но оргия еще только начиналась. Люцифер соскочил с трона и подошел к смиренно лежащей перед ним на перевернутом алтаре девушке, назначенной в эту мессу исполнять роль невесты дьявола. Ее уже хорошенько успели опоить абсентом с лауданумом, к тому же она курила опиум, так что бедное создание, думавшее, что перед ней стоит сам сатана, мелко задрожало, прикрываясь руками. Некоторые присутствующие, побросав любовниц, подскочили и, схватив девушку за руки и за ноги, развели их в разные стороны с криком: «Слава тебе, князь утренней звезды!» Я тоже подбежал к алтарю и, намотав длинные волосы девушки на кулак, приподнял ее лицо так, чтобы она видела все, что с ней будут делать.
Девушка завизжала, когда рогатый с силой вошел в нее, что было немудрено, так как мужская гордость Люцифера оказалась огромной. Присутствующие радостно вторили визгу, подвывая. Всеобщий вой и визг разлетелся по сводчатому потолку подземного зала, ударяясь о стены и резонируя. Девушка вновь потеряла сознание. Люцифер хлопнул в ладоши, несчастную перевернули, подставив рогатому зад, в который тот не преминул зайти. Девушка очнулась от боли и закричала, но своим криком только подзадорила собравшихся. Чтобы доставить себе еще большее удовольствие от виденного, я, держа за волосы невесту дьявола, отвесил ей пару хороших оплеух.
Когда Люцифер насытился, его сменил другой мужчина, а остальные, бросив девушку, кинулись в круг, где уже лежало несколько пар, чьи тела сплелись в порыве экстаза.
Это было замечательно! Я перескакивал с одной партнерши на другую. Их лиц я не видел, их тела казались мне прекрасными. Я был счастлив, я был в своей среде, я столько раз испытывал оргазм, что сбился со счета. Уже остальные мужчины устали, а я продолжал и продолжал совокупляться, пока не упал в совершеннейшем беспамятстве.
Не помню, как я оделся, как вышел из церкви, как добрался до дома. Помню лишь ощущение полнейшей опустошенности и необыкновенной легкости, которая еще долго оставалась во мне.
Теперь раз в месяц я посещал оба собрания: собрание Великой английской объединенной ложи старых франкмасонов и собрание дьявольской черной ложи, представлявшейся миру как филантропическое общество развития культуры среди рабочих и лондонской бедноты. Черные мессы и шабаши вернули меня к жизни, что не преминули заметить мои друзья и знакомые. Я вновь почувствовал вкус к делам, блестяще закончил обучение, стал серьезно интересоваться политикой, оказавшейся полем деятельности как раз для таких хищников, как я. Я даже начал брать уроки фехтования, ныне совершенно забытого искусства благородных людей, которое преподавал, и, надо отметить, великолепно преподавал, учитель Дон Хуан, прибывший еще в середине века из Испании. В фехтовании я также преуспел, так как с детства тренировал кисти, так что теперь я владел саблей обеими руками.
Что же касается масонской ложи, то, став вскоре подмастерьем, а затем, по взаимному согласию остальных братьев, и мастером, я также занял в ней место, достойное меня. Теперь положение обязывало меня выдвинуться на соискание должности, в которой я был бы способен составить себе карьеру, положение в обществе и, разумеется, приумножить капитал, оставленный родителями. Вскоре такая вакансия подвернулась, причем завидная со всех точек зрения. Братья-масоны, среди которых были высокопоставленные члены кабинета министров и даже члены королевской семьи, позаботились о моем будущем, тем более что им был нужен свой человек на этом месте. Речь шла о должности лейб-медика королевской семьи. Должность эта скорее просветительская и представительская, нежели практикующая лечение, тем более что я был скорее хирургом, нежели терапевтом. У королевы уже имелся личный врач, да и остальные члены семьи предпочитали иностранных докторов, однако правила требовали наличия лейб-медика, и на соискание была выдвинута моя скромная персона. Как вы уже догадались, я легко получил эту должность.