Уолкер Кейт. Рождественская карусель

   Он остановился в дверях. Лия сидела на корточках в изножье кровати.
   — Лия!!
   Она подняла голову. Шон облегченно перевел дух, сообразив, что она цела и невредима. Сердце билось как сумасшедшее: только сейчас он по-настоящему понял, насколько испугался за нее.
   — Какого черта вы тут вытворяете? — воскликнул он хриплым от пережитого волнения голосом.
   — Простите. Я уронила книги. — Она указала на груду книг на полу. Видимо, Лия скинула их на пол, когда попыталась опереться на стол.
   — Вы… Так, для начала: что вас дернуло встать с постели?
   — Мне… мне нужно было в ванную.
   — А почему меня не позвали? Она сердито сверкнула глазами.
   — Послушайте, я имею право хоть в туалет сходить сама? Если бы эти книги не подвернулись под руку…
   — Боже, дай мне терпения!
   Подойдя к ней, Шон собрал с пола книги и положил их обратно на стол. Он сердился на ее упрямство и на себя — за то, что испугался из-за пустяка, но сильнее раздражения была в нем пьянящая радость оттого, что Лия цела.
   — Я, кажется, назвал вас идеальной пациенткой? Беру свои слова назад! Вы способны хоть что-нибудь сделать без споров и препирательств?
   — Разумеется! — оскорбленно парировала она. — Да будет вам известно, на работе у меня репутация одной из самых разумных и сговорчивых…
   — Ни в жизнь не поверю! — саркастически отозвался Шон.
   — Ну хорошо, — вздохнула она. — Согласна, я еще не совсем здорова. Не поможете ли вы мне дойти до ванной комнаты?
   — Вот об этом надо было попросить с самого начала!
   Обняв Лию за талию, он довел ее до ванной и, прикрыв дверь, тактично удалился к себе в спальню.
   Что с ним происходит, черт побери? Как ухитрилась незнакомая девушка за несколько дней стать для него роднее и дороже всех на свете?
   От таких мыслей его отвлек внезапный шум воды в ванной.
   Она включила душ! Это еще зачем?
   Распахнув дверь, он увидел, что Лия пробует пальцем воду — достаточно ли горяча.
   — Что вы еще затеяли?
   — Мне нужно помыться.
   — Вы что, шутите?
   — Да вы посмотрите на меня! Эти отвратительные сальные волосы… — И она с гримасой отвращения дернула свою спутанную прядь.
   — Лия, вы больны. Вам надо лечь.
   — Не раньше, чем приму душ! Я же три дня не мылась! Вся грязная, потная — фу! Нет, в таком виде я в постель не лягу. Сперва вымоюсь.
   — О Боже мой! Вам нельзя…
   — Шон, прошу вас! — Сменив тактику, она умоляюще подняла на него огромные глаза и положила руку ему на плечо. — Всего минуту! — Мгновение — и она уже обнимает его обеими руками, касается щекой его щеки. — Пожалуйста!
   Шон тяжело сглотнул. До сих пор он считал себя сильным, но, чтобы отказать ей, нужно обладать поистине несгибаемой волей! Знает ли она, понимает ли, что с ним делает? Неужели…
   Но, взглянув в ее странно расширенные глаза, Шон осознал, что происходит.
   Нет, она не играет с ним, не пробует на нем свои чары. Просто снотворное не лучшим образом подействовало на ее ослабленный болезнью организм. Лия предупреждала, что «тупеет» от таблеток, — так и есть! Похоже, лекарство ослабило ее самоконтроль; она попросту не понимает, что делает.
   Надо привести ее в чувство. И Шон видел лишь один способ…
   Одной рукой поддерживая Лию, другой он потянулся к крану. Сбросил ботинки, попробовал воду, убедился, что она достигла нужной температуры.
   — Пожалуйте мыться!
   Прежде чем Лия успела понять, что он задумал, Шон стащил с нее футболку.
   — Ч-что вы делаете? — воскликнула она. У нее явно заплетался язык.
   — Вы, кажется, хотели принять душ? Так вперед!
   И, подхватив Лию на руки, Шон встал вместе с ней под горячие струи. Лия ахнула и прижалась к нему, крепко вцепившись ему в плечи. Шон зажмурился, стараясь справиться с нахлынувшими чувствами.
   — Шон! — вскричала она. — Ваша одежда!
   — Ничего, высохнет! — рявкнул он в ответ. Раздеваться Шон не собирался. Пусть он не может подавить своих желаний, своей естественной реакции на ее соблазнительную наготу, одежда поможет скрыть слабость.
   — А теперь мы вас вымоем!
   Свирепо отбросив с лица мокрые волосы, он потянулся за гелем для душа.
   — Представьте, что я — ваш доктор или медсестра. Я ведь переодевал и обмывал вас эти три дня. Держитесь за меня, я постараюсь по возможности быстро разделаться со своей задачей. Идет?
   Она неуверенно качнула головой с прилипшей к скуле прядью волос. Тонкие руки обвились вкруг его пояса.
   — Да, Шон, — покорно пробормотала она. И эта покорность, столь несвойственная ей, зародила в нем подозрения.
   — Лия!
   Он приподнял ее голову за подбородок. Глаза ее были полузакрыты, по лицу блуждала слабая мечтательная улыбка.
   — Все, что скажешь, Шон.
   "Боже, помоги! — мысленно взмолился Шон. Снова зажмурившись, он боролся с терзающим тело желанием. — Тоже мне, доктор нашелся! Будь я врачом, меня давно лишили бы лицензии за неэтичное отношение к пациентке!».
   Неужели он и в самом деле полагал, что ее нежное, теплое, нагое тело оставит его равнодушным? Или надеялся справиться с чувствами, возникающими от прикосновения мыльных рук к изящным изгибам?
   Лия прижималась к нему с затуманенными от желания глазами, обнимала его и шептала:
   — О, Шон, как хорошо! — И мурлыкала, словно довольная кошка:
   — Как хорошо! Как хорошо!
   — Ну все, хватит! — прохрипел он, усилием воли захлопывая мысленную дверь перед толпой осаждающих мозг эротических образов.
   Не обращая внимания ни на бешеное биение пульса, ни на боль неудовлетворенного желания, он резким движением выключил душ.
   Не слушая возмущенных воплей, он вытащил ее из-под душа и завернул в огромное зеленое полотенце.
   Сразу стало легче дышать, и сердце постепенно вернулось к обычному ритму. Хотя руки, надо сказать, еще тряслись.
   Поддерживая ее за талию одной рукой, другой он вытер ей лицо маленьким полотенцем, а затем закрепил его у Лии на голове вроде тюрбана. В этот миг ресницы ее дрогнули; она медленно открыла глаза. Сердце его пропустило такт, когда он заметил, что зрачки ее по-прежнему расширены.
   — Пойдем-ка в постель, пока ты еще держишься на ногах, — проворчал он.
   — А ты со мной ляжешь?
   Этот провокационный вопрос Лия сопроводила улыбкой, едва не лишившей Шона остатков самообладания. «Она не понимает, что говорит!"
   — поспешно напомнил он себе.
   — Не глупи. Тебе нужно спать.
   — Спать? — прошептала она, ткнувшись губами ему в щеку. — Я хочу спать с тобой!
   — Лия, прекрати!
   Он сильно встряхнул ее, желая хоть немного привести в чувство. Сонная улыбка Лии погасла, глаза удивленно раскрылись, и что-то сжало ему сердце.
   — Прости, — пробормотала она. — Я… я, кажется, что-то не то говорю…
   — Наденешь ночную рубашку, она уже высохла, — с намеренной сухостью произнес Шон. Он достал из гардероба рубашку и, не оборачиваясь, бросил ей.
   Если и не наденет — не беда. Он ей помогать не собирается. И так держится из последних сил, а о том, чтобы выпутывать ее из полотенца и помогать ей облачиться в соблазнительную кружевную вещицу, в нынешнем его состоянии и думать не стоит.
   — Я переоденусь в сухое и вернусь. Что ему было по-настоящему необходимо, — это еще раз принять душ. Ледяной. Холодная вода снаружи и изрядная порция виски внутрь. Но он опасался, что Лия услышит шум воды и снова отправится в ванную.
   Поэтому Шон просто сбросил мокрую одежду, натянул кремовый шерстяной свитер и коричневые брюки. Одевался он не спеша, чтобы дать Лии время переодеться, и вновь появился в спальне минут через десять.
   К большому его облегчению, Лия не только переоделась, но и легла. Она лежала под одеялом с закрытыми глазами, глубоко и ровно дыша.
   — Лия! — позвал Шон тихонько, чтобы не разбудить ее, если она заснула.
   Ответа не было. Шон перевел дух: наконец-то лекарство подействовало так, как ему и положено!
   Она спала, свернувшись клубочком, словно маленькая девочка. Влажные волосы разметались по подушке. Не в силах сопротивляться нахлынувшему желанию, Шон приблизился и осторожно погладил ее по голове.
   Ему вспомнилась прошлая ночь, когда в доме погас свет. Лия промерзла до костей, а согреть ее было нечем. Тогда Шон сбросил одежду и лег рядом. Она прижалась к нему невинно и доверчиво; так ребенок прижимается к отцу. Всю ночь он лежал без сна, прислушиваясь к ее дыханию…
   Даже сейчас при этом воспоминании у него пересохло во рту.
   Перед тем как уйти, он наклонился и запечатлел на мягкой, теплой щеке нежнейший из поцелуев.
   — Спокойной ночи, любовь моя, прекрасных снов, — прошептал он. А затем вышел из спальни и бросился вниз по лестнице с такой скоростью, словно свора адских псов преследовала его по пятам.

Глава 9

   На следующее утро Лия проснулась поздно. Зевнула, потянулась, словно довольная кошечка, и поймала себя на том, что улыбается во весь рот.
   Болезнь и усталость растаяли, как дурной сон;
   Лия чувствовала себя восхитительно здоровой и полной сил. Она села, спустила ноги с кровати, потянулась за одеждой…
   И в этот миг ей ясно вспомнилась прошлая ночь. Настолько ясно, что Лия вскочила как ужаленная, прижав руки к пылающим щекам.
   Что же она наделала? Шон был так добр, так заботлив! Пошел ей навстречу, помог ей вымыться, но при этом ни словом, ни движением не нарушил дистанцию между ними.
   И как же она ему отплатила?
   Заигрывала с ним, словно какая-нибудь бесстыжая распутница! А он, разумеется, отказался. Ласково, по-доброму, но вполне недвусмысленно дал понять, что ее бесстыдные надежды тщетны.
   Боже, что же теперь делать? Как она осмелится взглянуть ему в глаза?
   Однако встречи не избежать. Лия натянула джинсы и самый красивый свой свитер — с бело-голубым цветочным узором. Чтобы не растеряться перед Шоном, она должна, по крайней мере, знать, что хорошо выглядит!
   Шона она нашла на кухне: он наливал себе кофе. Похоже, он провел беспокойную ночь: вокруг синих глаз залегли темные круги. Заметив Лию, он взглянул на нее с легким удивлением (должно быть, не ожидал, что она так скоро встанет на ноги), но без всякого смущения.
   — Доброе утро, — поздоровался он, как ни в чем не бывало. — А вы сегодня прекрасно выглядите!
   — Спасибо, я и чувствую себя гораздо лучше, — ответила Лия, стараясь не встречаться с ним взглядом.
   — Хорошо выспались?
   — Отлично! — По крайней мере, в этом она может признаться, не краснея. — А как погода?
   Шон бросил быстрый взгляд за окно, где возвышались белоснежные сугробы.
   — Сегодня ночью снега не было, но и теплее не стало. Боюсь, нам еще долго придется ждать, пока все это безобразие растает.
   — Полагаю, телефон еще не починили?
   — Правильно полагаете. — Шон налил вторую чашку — для нее. — Телефон молчит как убитый. Завтракать будете?
   — Да, пожалуйста. Похоже, ко мне вернулся аппетит.
   — И здоровый румянец тоже.
   "Это же смешно, — подумалось Лии, — мы кружим вокруг друг друга и ведем светскую беседу ни о чем, словно два вежливых незнакомца». Что ж, если Шон хочет сделать вид, что вчерашней ночи не было, она с радостью последует его примеру.
   — Какие у вас планы на сегодня? — поинтересовалась Лия за завтраком. В первый раз за эти дни она основательно подкрепилась, и силы возвращались к ней на глазах.
   — Планы? — Шон иронически поднял бровь. — Какие могут быть планы, когда мы с вами заперты в этой снежной тюрьме? Или у вас есть какое-нибудь развлечение на примете?
   — Но ведь сегодня сочельник! — Лия заставила себя не думать о том, какой смысл он вкладывает в слово «развлечение». — Не можем же мы пропустить самый главный праздник в году! Надо как-то отметить…
   — И что вы предлагаете?
   — Дома я обычно украшаю квартиру гирляндами и ставлю елку.
   — Извините, но гирлянд у меня нет, да и елку я как-то не припас!
   — Ничего, что-нибудь придумаем! — воскликнула Лия. Ей так не хотелось, чтобы на лице Шона вновь застыла угрюмо-циничная маска. — Например… Вот, знаю!
   Вскочив на ноги, она побежала в гостиную, отдернула шторы и выглянула в окно.
   — Ага, так я и думала! Взгляните!
   Она не заметила, что Шон следует за ней по пятам, и никак не ожидала, что, обернувшись, увидит его прямо перед собой.
   — Ой!
   Сдавленный вскрик вырвался у нее из груди.
   Перехватило дыхание, а сердце, казалось, в мгновение ока расплавилось и закипело. Как и в самый первый день, ее поразил рост и сила этого человека, его широкая грудь под кремовым свитером, длинные мощные ноги в потертых джинсах.
   Уголки его выразительного рта изогнулись в легкой улыбке. Лия сглотнула, борясь с желанием броситься ему на шею и прильнуть к этим четко очерченным губам.
   — На что глядеть? Не вижу ничего, кроме снега. На рождественских открытках он хорош, но в жизни от него одни неприятности.
   — Да посмотрите же как следует! У вас во дворе растет чудесный остролист. Даже с ягодами! Если срезать несколько веток…
   С этими словами она двинулась к дверям. Но Шон остановил ее, схватив за плечо.
   — Стойте! Вы соображаете, что делаете? Только что встали с постели — и собираетесь на улицу, да еще в такой мороз! Хотите заработать воспаление легких? Может быть, вам и нравится болеть, но я ролью сиделки сыт по горло!
   — А я по горло сыта вашими заботами! — сердито воскликнула Лия. — Слезы навернулись ей на глаза. Стоило ей выздороветь, доброту и заботливость Шона словно рукой сняло! Выходит, он по-прежнему видит в ней врага? — Я жду не дождусь, когда наконец уберусь отсюда! Но пока это невозможно: мы с вами заперты в доме и никуда друг от друга деться не можем. Вот почему я хочу найти себе занятие, чтобы не мозолить вам глаза.
   — Решили устроить мне праздник? — Тон Шона ясно показывал, что его настроение, да и вся атмосфера в доме весьма далеки от праздничных. — Ладно, пускай, если это вас развлечет. Скажите только, что вам нужно.
   "Он мечтает об одном — от меня избавиться!» — подумала Лия, и острая боль сжала ей сердце. Что ж, отлично. Она оставит его в покое и займется украшением дома. Пусть видит, что она не претендует ни на его время, ни… на что-нибудь еще.
   Работа в самом деле помогла ей отвлечься.
   Уже через несколько минут после того, как Шон вернулся со двора с охапкой остролиста в руках, Лия забыла о своих горестях.
   Из темной зелени остролиста она сплела гирлянду, перевила ее поясом от красного платья и повесила на камин. Взглянув на плоды ее труда, Шон вышел и через несколько минут вернулся с неожиданным сюрпризом — коробкой свечей. Свечи Лия установила в разных углах.
   Из гостиной она перешла в столовую: расставила тарелки в огромном старинном буфете красивой горкой, украсила их ветвями остролиста, а посредине поставила ветку с ягодами в красивой вазе.
   День пролетел незаметно; наконец работа была закончена, и Лия села, удовлетворенно созерцая результаты своего труда.
   — Здорово у вас получилось! — заметил Шон, войдя в комнату. — Похоже, у вас настоящий талант!
   — У нас в семье подготовка к Рождеству всегда лежала на мне. — По лицу ее прошла тень, сияющие глаза затуманились печалью. — А теперь некому украсить наш дом…
   Шон подошел и опустился с ней рядом.
   — Не печальтесь, Лия. Ваша мать знает, что вы живы и здоровы.
   — Да, но… Как я хотела бы с ней поговорить! Шон нежно погладил ее по щеке, но тут же отдернул руку.
   — Может быть, телефон сегодня починят, — ответил он, глядя в сторону. — Тогда вы сможете позвонить и матери… и жениху.
   — Да, и Энди, — откликнулась Лия. Никогда Энди не станет ее женихом! Лия всегда знала, что не влюблена в него; но до сих пор ей казалось, что для брака достаточно симпатии и уважения. Однако для Энди в ее жизни не осталось места с тех пор, как в нее ворвался Шон Галлахер.
   Тщетно она убеждала себя, что это помрачение ума, вызванное аварией, стрессом и болезнью, пройдет, как только она покинет уединенный сельский коттедж. Но пора взглянуть правде в глаза. Она одержима Шоном, беспомощна перед его чарами. Стоит ему взглянуть на нее — и кровь закипает у нее в жилах. Стоит поцеловать — и желание вырывается наружу, словно лава из жерла вулкана.
   — В самом деле, вы сотворили настоящее чудо! Какой праздничный вид! Одно только плохо…
   Шон явно не собирался больше говорить об Энди, и Лия была этому только рада.
   — Что же?
   — Мы не сможем приготовить настоящий рождественский ужин. Индейки нет.
   Он виновато вздохнул и комично покрутил головой. У Лии сразу стало теплее на сердце.
   — Нет индейки? — воскликнула она, всплеснув руками. — Кошмар! А пудинг будет?
   Шон улыбнулся и помотал темноволосой головой.
   — А миндальный пирог?
   — И пирога не будет. — Он скорчил гримасу. — По правде говоря, миндаля я терпеть не могу.
   — Ужас! — В глазах Лии зажглись озорные огоньки. — Что за Рождество без миндального пирога?!
   Шон повесил голову, и Лия решила сжалиться над ним.
   — Я тоже не люблю ни миндаля, ни пудинга.
   Так что обойдемся тем, что есть.
   — Надо посмотреть, что у нас в холодильнике. У Лии зажглись глаза: ее осенила отличная идея.
   — Пусть каждый приготовит свое любимое блюдо! Чем не праздничный ужин? Все равно никто не узнает, что мы нарушили традицию.
   С этими словами она подошла к вазе, чтобы поправить остролист.
   — Вот так! А потом… ой!
   Она нечаянно укололась о колючий лист и, вскрикнув, отдернула руку.
   — Что там? Дайте-ка посмотреть.
   Лия машинально протянула пострадавшую руку. На пальце выступила капелька крови. Шон взял ее руку и поднес ко рту. Расширенными глазами Лия следила за тем, как он прильнул губами к крошечной ранке.
   — Шон… — прошептала она еле слышно. Он взглянул ей в лицо, и Лия застыла как вкопанная, пораженная силой страсти, сверкавшей в его взгляде. Зрачки его расширились, глаза потемнели от желания, и он отпустил ее руку. Инстинктивно, не понимая, что делает, она поднесла ладонь ко рту и прикоснулась губами к ранке, словно пробуя на вкус его поцелуй.
   — Я… — начал он, — но Лия не дала ему договорить. Настало время объясниться. Он должен узнать правду. Сейчас или никогда!
   — Я хочу рассказать вам об Энди. Не стоило называть имя другого мужчины. Шон замер, глаза его похолодели.
   — Лия! — начал он предостерегающе, но девушка затрясла головой.
   — Нет, дайте мне объяснить! Это не то, что вы думаете, совсем не то!
   Глубоко вздохнув, она начала рассказ:
   — Я уже говорила вам, что мои родители разошлись. Меня это глубоко потрясло; казалось, весь мой мир рухнул в одночасье. Я не понимала, что делать, как жить дальше. В то время я и встретилась с Энди.
   Он слушал. Это уже хорошо! Лия боялась, что Шон просто повернется и уйдет. Но, как видно, он решил дать ей шанс.
   Она перевела дух и продолжила. Слова лились бурным потоком, она спешила объяснить все, чтобы ничего недосказанного не осталось.
   — Он гораздо старше меня — ему почти сорок. Думаю, это меня и привлекло. Теперь я понимаю, что искала надежного человека, на которого можно положиться, которому можно пожаловаться на свои беды и выплакаться у него на плече. Мне нужна была безопасность, а что может быть безопаснее брака с Энди? Так я думала тогда.
   — Поэтому и согласились выйти за него замуж?
   — Нет! Я еще не согласилась. Он сделал мне предложение, это правда, но я ответила, что должна подумать.
   Кобальтовые глаза Шона напряженно сузились. Лия почти слышала, как он прокручивает в мозгу все детали их знакомства, начиная с самых первых минут.
   — Так вы сказали, что помолвлены, чтобы остановить меня?
   — Да, для защиты. Я…
   Что с ним? Она ожидала совсем иной реакции!
   А впрочем… Неужели она надеялась, что, услышав правду, Шон распахнет ей объятия? Если так, то она ошиблась, как не ошибалась никогда в жизни!
   — Я испугалась… — робко пробормотала она. Вместо ответа Шон отвернулся.
   — Пора подумать об ужине, — произнес он голосом, лишенным всякого выражения — И вот что, Лия…
   Он обернулся, и по резкости этого движения Лия поняла, что его ледяное спокойствие — всего лишь маска, под которой кипит испепеляющий гнев.
   — В следующий раз, когда вы меня испугаетесь, пожалуйста, не лгите. Просто скажите «нет». Этого достаточно.
   С этими словами он вышел из комнаты, и Лии оставалось только последовать за ним.
   — Загляните в холодильник — нет ли там чего-нибудь, что вы очень любите. — Своим тоном Шон ясно дал понять, что тема несостоявшейся помолвки закрыта. Он не хочет больше об этом говорить, а, если заговорит, она не станет слушать. — Не забудьте и кладовку.
   Лия почти с ужасом ожидала предстоящего ужина. Но когда Шон распахнул дверцу кладовой, она заметила внутри нечто такое, что заставило ее улыбнуться и немного воспрять духом.
   — Острый перец! — воскликнула она. — Обожаю! Чем острее, тем лучше! А чили у вас есть?
   — Есть ли у меня чили? — повторил Шон, открывая холодильник. — Как не быть! Слышал бы вас мой брат, то-то бы посмеялся! По его словам, я ем все, что горит. Так что мы с вами вполне подходим друг другу.
   "Не обращай внимания! — приказала себе Лия. — Это просто слова, они ничего не значат. Он хотел сказать, что у нас одинаковые вкусы в еде, и больше ничего».
   — Раз уж сегодня праздник, стоит переодеться к ужину, — заметил Шон, когда перец уже шипел на плите, в холодильнике остывал салат, на столе стояла бутылка красного вина и все было почти готово. — Признаюсь как на духу: мне не терпится вновь увидеть на вас то красное платье. Я ведь так и не насладился этим зрелищем в полной мере.
   — Согласна, если вы наденете костюм, — беззаботно отозвалась она. — Что за удовольствие сидеть в вечернем платье рядом с мужчиной в джинсах? У вас в гардеробе найдется что-нибудь подходящее?
   — Кажется, где-то наверху завалялся смокинг, — подхватил ее беззаботный тон Шон. — Постараюсь вас не разочаровать.
   — Что ж, тогда бегу переодеваться и наводить красоту!
   И Лия вприпрыжку взлетела вверх по ступенькам. Сердце ее пело от радости.
   Спасибо Господу за лайкру — алое платье без последствий перенесло все испытания.
   "И напор Шона перенесло, когда он хотел во что бы то ни стало стащить его с меня…» — подсказал внутренний голос.
   Если на Рождество случаются чудеса, думалось ей, то, может быть, и отец решит вернуться домой! Конечно, она просит у Санта-Клауса слишком многого. Но сама мысль о том, что маме придется провести праздник в одиночестве, была Лии невыносима. Ах, если бы не сломался телефон!
   Отогнав прочь грустные мысли, Лия приняла душ и села за макияж. Легкий крем-основа и немного румян изгнали остатки болезненной бледности. Глаза Лия подвела темно-коричневым карандашом, а веки покрыла нежными бронзовыми тенями. Но изюминкой ее макияжа стала яркая помада, подчеркивающая чувственную полноту губ.
   Скользнув в алое платье, Лия вспомнила вдруг, как смотрел на нее в этом платье Шон. Можно ли забыть его ласки, поцелуи… и то, к чему они привели?
   "Готова ли я пережить это еще раз?» — спросила она у своего отражения в зеркале. И в глубине фиалковых глаз, в золотистом сиянии зрачков прочла ответ: «Да, готова. Именно этого я и хочу».
   Впрочем, Лия не хотела выглядеть точно так, как в тот вечер. У незнакомки, которую Шон принял за невесту брата, волосы были собраны в тугой узел. Сегодня же Лия распустила их по плечам.
   Вот она и готова. За стеной замолк шум воды — Шон вышел из душа. Значит, пора спускаться.
   Повинуясь внезапному порыву, она бросилась к сумке. Порывшись в боковом отделении, достала затейливо перевязанный сверток — рождественский подарок, предназначенный для кого-нибудь из старых друзей. Ничего особенного — так, пустячок. Но Лия чувствовала, что он подойдет к случаю.
   Подарки полагается класть под елку, но елки не было, и Лия положила сверток на угол каминной полки, под сень остролистовых ветвей. За дверью послышались шаги. У Лии заколотилось сердце, словно у школьницы на первом свидании. Обернувшись к дверям, она изобразила сияющую улыбку.
   Но улыбка сползла и рот приоткрылся в изумлении, едва она увидела Шона: так прекрасен и величествен был он в темном костюме, белоснежной рубашке и шелковом галстуке. Лия еще ни разу не видела его в таком официальном наряде; на мгновение ей показалось, что это сон.
   Она успела забыть, что Шон — не обычный человек. Но теперь вновь увидела в нем недоступную звезду телеэкрана, знаменитого красавца, чьи фотографии украшают журнальные развороты, чье появление на громкой премьере или киноконкурсе становится газетной сенсацией. И этот человек ухаживал за ней во время болезни и даже… Лия вспыхнула при воспоминании о том, как он помог ей вымыться.
   — Ну как, я вас не разочаровал? — прервал молчание Шон.
   Лия молча помотала головой — избыток чувств мешал ей заговорить.
   — Вы меня тоже, — негромко произнес он. Взгляд — как ласковое прикосновение, глаза — темные озера желания. Он взял ее за руку.
   — Я почти готов… — Тряхнув темноволосой головой, он оборвал себя на полуслове. — Присаживайтесь. — Он галантно подвел ее к камину. — Посидим немного здесь, выпьем перед ужином. Что вы предпочитаете? Шерри? Или…
   — Шерри, если можно, — ответила Лия хрипло и с запинкой, словно разучилась говорить. Казалось, ею снова овладела болезнь: из озноба кидало в жар, из жара — в озноб, руки дрожали, на лбу выступил холодный пот.