Apple II (в различных модификациях) продержался на рынке шестнадцать лет; всего было продано около шести миллионов компьютеров. Именно он, более чем какой-либо другой компьютер, повлиял на распространение ПК. Разработанные Возняком монтажные платы и системное программное обеспечение навсегда вписали его имя в историю. Но именно Джобс придумал, как грамотно подать его изобретения – начиная от блока питания до корпуса и упаковки – и извлечь из этого прибыль. По словам Реджиса Маккенны, «Воз создал величайший компьютер, но если бы не Стив Джобс, его изобретение по сей день пылилось бы на полках магазинов для любителей техники». Однако большинство считало появление Apple II целиком заслугой Возняка, и это подстегивало Джобса к новым свершениям, которые он по праву смог бы считать своей заслугой.
Глава 7. Крисэнн и Лиза. Тот, кого бросили…
Глава 8. Xerox и Lisa. Графические интерфейсы пользователя
Сперва он надеялся, что эту роль сыграет Apple III. Планировалось увеличить память, экран вмещал бы 80 знаков вместо 40 в верхнем и нижнем регистрах. Джобс, обожавший промышленный дизайн, лично определил размер и форму корпуса и не позволил никому ничего менять даже после того, как группа инженеров добавила к монтажным платам новые компоненты. Получилась плата с чрезмерной плотностью компонентов и плохими коннекторами, которые часто отказывали. Выпуск Apple III в мае 1980 года обернулся провалом. Рэнди Уиггинтон, один из инженеров, объяснял: «Apple III был похож на ребенка, зачатого во время группового секса: как и следовало ожидать, получился ублюдок, а когда начались проблемы, все заявили, что они тут ни при чем».
Джобс к тому моменту отошел от работы над Apple III и раздумывал над тем, как создать что-то абсолютно на него не похожее. Увлекся было идеей сенсорных экранов, но быстро остыл. На очередную встречу, где должны были продемонстрировать техническое решение, Стив опоздал, слушал невнимательно, вертелся, а потом и вовсе прервал докладчика на полуслове бесцеремонным «спасибо, достаточно». Инженеры обиделись. «Может, нам вообще уйти?» – спросили они. Джобс кивнул и ответил, что они зря отнимают его время.
Затем он взял в Apple двух инженеров из Hewlett-Packard для создания совершенно нового компьютера. Название, которое Стив для него выбрал, насторожило бы даже самого неопытного психиатра: Lisa. Другие компьютеры тоже называли в честь детей авторов, но Лизу Джобс бросил и на тот момент так до конца и не признал своей дочерью. «Наверно, им двигало чувство вины, – говорит Андреа Каннингем, PR-менеджер из агентства Реджиса Маккенны, которая вела этот проект. – Чтобы скрыть тот факт, что компьютер назван в честь его дочери, нам пришлось придумывать аббревиатуру». В итоге появилась расшифровка Local Integrated Systems Architecture («локальная структура интегрированных систем»); смысла в ней было мало, но она стала официальным объяснением названия. Между собой инженеры называли ее Lisa: Invented Stupid Acronym («Лиза: дурацкая надуманная аббревиатура»). Годы спустя, когда я спросил Джобса, почему он все-таки назвал компьютер именно так, Стив ответил просто: «Разумеется, в честь дочери».
В Lisa должен был стоять 16-битный микропроцессор (в отличие от 8-битного в Apple II); ориентировочная цена нового компьютера составляла 2 тысячи долларов. Без гения Возняка, продолжавшего потихоньку работать над Apple II, инженеры спроектировали самый обычный компьютер со стандартным текстовым дисплеем; микропроцессор, хоть и мощный, тоже никакими выдающимися способностями не отличался. Джобс понимал, что машина получается самая заурядная, и его это злило.
Был, однако, программист, ухитрившийся вдохнуть жизнь в проект: Билл Аткинсон, аспирант-нейробиолог, в свое время тоже злоупотреблявший кислотой. Когда ему предложили пойти работать в Apple, он отказался. Но ему прислали не подлежавший возврату билет на самолет, и Аткинсон решил съездить и поговорить с Джобсом. «Мы изобретаем будущее, – сказал ему Стив в конце трехчасовой беседы. – Представьте, что вы на гребне волны. Дух захватывает! А теперь представьте, что вы пытаетесь эту волну догнать. Уже не то, верно? Так что присоединяйтесь. Оставим след во вселенной». Аткинсон согласился.
В лохматом, с висячими усами, которые не скрывали его живой улыбки, Аткинсоне сочетались изобретательность Воза и страсть Джобса к совершенству. Первым его заданием стала разработка программы, которая отслеживала портфель акций путем автодозвона до сервиса Dow Jones; программа узнавала цену и нажимала отбой. «Работать пришлось быстро, потому что в журнале появилась реклама Apple II, на которой муж сидит за кухонным столом и смотрит на экран Apple, где показаны графики стоимости акций, а рядом стоит счастливая жена. Но такой программы не существовало в природе, так что я был вынужден ее придумать». Потом Аткинсон написал для Apple II версию паскаля,[4] высококачественного языка программирования. Джобс не обрадовался: он считал, что, кроме бейсика, Apple II ничего не надо. Но возражать не стал и сказал Аткинсону: «Если тебе так уж хочется, даю шесть дней на то, чтобы доказать мне, что я не прав». Аткинсон справился, и Джобс с тех пор его зауважал.
К осени 1979 года Apple разрабатывала три продукта, которые могли стать преемниками Apple II. Первый – злополучный Apple III. Второй – Lisa; но Джобс постепенно разочаровывался в этом проекте. И третий, ускользнувший от внимания Стива, по крайней мере на некоторое время, – небольшой независимый проект недорогого компьютера под кодовым названием Annie; занимался им Джеф Раскин, бывший преподаватель, у которого учился Билл Аткинсон. Раскин поставил себе цель сделать «компьютер, доступный массовому потребителю» – простое, как бытовой прибор, самодостаточное устройство с системной платой, клавиатурой, монитором, всеми необходимыми программами и графическим интерфейсом. Раскин хотел свести коллег из Apple с сотрудниками одного интересного научно-исследовательского центра, расположенного в Пало-Альто, где работали над такими проектами.
Этот графический интерфейс пользователя – GUI – удалось упростить благодаря еще одной идее инженеров Xerox PARC: вывод данных в виде растровой графики. До этого на большинстве компьютеров стояли текстовые интерфейсы. Нажимаешь кнопку на клавиатуре, и на экране появляется символ – обычно люминесцирующе-зеленоватые линии на темном фоне. Поскольку количество символов было ограничено, для выполнения не требовалось много команд и много процессорной мощности. В растровой же системе каждый из пикселей на экране контролировался битами в памяти компьютера. Чтобы воспроизвести что-либо на экране – например, букву, – компьютер посылал каждому пикселю команду быть светлым или темным либо определял цвет, если дисплей цветной. Это требовало большей вычислительной мощности, но позволяло создать великолепную яркую графику, шрифты и потрясающее качество изображения.
Растровое отображение и графические интерфейсы стали характерными особенностями моделей компьютеров Xerox PARC – например, Alto – и объектно-ориентированного языка программирования Smalltalk. Джеф Раскин считал, что это будущее компьютеров, и уговаривал Джобса и коллег из Apple съездить в Xerox PARC.
Но это было не так-то просто. Джобс считал Раскина занудой-теоретиком, называл его «долбаным тупицей». Пришлось Раскину привлечь на свою сторону Аткинсона, который по классификации Джобса попадал в категорию «гениев»; только так удалось заинтересовать Стива проектами Xerox PARC. Но Раскин не знал, что задумал Джобс. Летом 1979 года отдел Xerox, занимавшийся венчурными инвестициями, выразил желание участвовать во втором туре финансирования Apple. Джобс предложил: «Я разрешу вам вложить в Apple миллион долларов, но вы мне покажете все, над чем работает PARC». Руководители Xerox согласились: решено было, что компания продемонстрирует Apple свою новую технологию, а в обмен приобретет 100 тысяч акций примерно по 10 долларов каждая.
Когда год спустя Apple преобразовали в открытое акционерное общество, доля Xerox составила уже 17,6 миллиона долларов. Но Apple все равно сумела извлечь большую выгоду из сделки. В декабре 1979 года Джобс с коллегами приехали в Xerox PARC, чтобы ознакомиться с новой технологией. Когда Джобс понял, что ему показали не все, он добился более подробной демонстрации, которая состоялась через несколько дней. Ларри Теслер, один из сотрудников Xerox, которому поручили рассказать Apple об изобретении, был польщен вниманием Джобса к их детищу; начальство на Восточном побережье не способно было оценить технологию по достоинству. А вот второй докладчик, Адель Голдберг, возмущалась и недоумевала, с чего вдруг компания решила выдать самые сокровенные секреты. «Идиотское решение. Полное безумие. Я билась как могла, чтобы Джобс не узнал лишнего», – вспоминала она.
На первой встрече Голдберг удалось настоять на своем. Джобса, Раскина и ведущего разработчика Lisa Джона Коуча проводили в зал, где стоял Alto. «Все было четко спланировано. Мы показали несколько приложений, в основном для обработки текста», – вспоминает Голдберг. Джобса это не удовлетворило, и он позвонил в штаб-квартиру Xerox и потребовал продолжения.
Через несколько дней его снова пригласили в PARC. На этот раз он захватил с собой еще Билла Аткинсона и Брюса Хорна, программиста Apple, который раньше работал в Xerox PARC. Они оба знали, на что обратить внимание. «Когда я приехала на работу, там царила непонятная суета. Мне сообщили, что Джобс с программистами в конференц-зале», – рассказывала Голдберг. Один из ее коллег-инженеров пытался занять гостей программами обработки текстов. Но Джобса это не устраивало. «Хватит с нас этой чепухи!» – кричал он. Посовещавшись, сотрудники Xerox решили чуть-чуть приоткрыть завесу тайны: договорились, что Теслер покажет Джобсу Smalltalk, язык программирования, но только открытую демоверсию. «Это собьет Джобса с толку; ему и в голову не придет, что это не конфиденциальная информация», – успокоил Голдберг руководитель группы.
Они ошиблись. Аткинсон и другие программисты читали кое-какие статьи, опубликованные Xerox PARC, и мгновенно догадались, что им продемонстрировали не все характеристики. Джобс позвонил начальнику отдела венчурных инвестиций Xerox и нажаловался. Руководители компании в Коннектикуте тут же связались с научно-исследовательским центром и велели показать Джобсу и его коллегам все до конца. Голдберг в ярости выбежала из зала.
Когда Теслер наконец продемонстрировал сотрудникам Apple свое изобретение целиком, они пришли в изумление. Аткинсон пристально вглядывался в каждый пиксель, чуть не с головой влез в экран. Джобс прыгал вокруг компьютера, взволнованно размахивая руками. «Он ни секунды не стоял на месте, странно, как ему вообще удалось что-то разглядеть. Но судя по тому, какими вопросами засыпал меня Джобс, он все понял, – вспоминает Теслер. – Каждое мое действие он встречал восторженным воплем». Джобс повторял, что не может понять, почему Xerox не запустил эту технологию в серийное производство. «Это же золотая жила! – восклицал Стив. – Поверить не могу, что Xerox до сих пор этим не воспользовался!»
Глава 7. Крисэнн и Лиза. Тот, кого бросили…
С того самого лета после окончания школы, когда они вдвоем перебрались в хижину в горах, Крисэнн Бреннан то уходила от Джобса, то возвращалась. В 1974 году, когда Джобс приехал из Индии, они вместе поселились на ферме Роберта Фридланда. «Стив меня позвал за компанию. Мы были молоды, общались легко и непринужденно, – вспоминала Крисэнн. – Меня тянуло к нему».
Когда Стив и Крисэнн вернулись в Лос-Альтос, отношения постепенно превратились в дружеские. Стив жил с родителями и работал в Atari; Крисэнн снимала квартирку и почти все время проводила в дзен-центре Кобуна Чино. К началу 1975 года у нее завязался роман с их со Стивом общим другом Грегом Кэлхуном. «Она была с Грегом, но периодически возвращалась к Стиву, – рассказывала Элизабет Холмс. – Впрочем, мы все тогда примерно так и жили: то сходились, то расходились. Семидесятые годы, что вы хотите».
Кэлхун учился в Риде с Джобсом, Фридландом, Коттке и Холмс. Как и остальные, он заинтересовался восточными духовными практиками, бросил университет и в конце концов оказался на ферме Фридланда, где поселился в бывшем курятнике площадью 3 на 6 метров; Грег поставил его на блоки из шлакобетона и оборудовал внутри спальное место. Весной 1975 года в курятник перебралась и Бреннан, а на следующий год они с Кэлхуном решили съездить в Индию. Джобс отговаривал Грега брать с собой Крисэнн, говорил, что она только помешает ему в духовных поисках, но молодые люди все равно отправились вместе. «Перемена, произошедшая со Стивом после путешествия по Индии, произвела на меня такое сильное впечатление, что мне захотелось там побывать», – признавалась Бреннан.
Путешествие получилось долгим: началось в марте 1976-го и длилось почти год. В какой-то момент у них кончились деньги, и Кэлхун автостопом отправился в Тегеран преподавать английский. Бреннан осталась в Индии, а когда срок работы Кэлхуна подошел к концу, они встретились на полпути между Ираном и Индией, в Афганистане, куда добирались, разумеется, автостопом. Мир тогда был совсем другим.
Вскоре их отношения себя исчерпали, и из Индии молодые люди вернулись порознь. К лету 1977 года Крисэнн перебралась в Лос-Альтос и какое-то время жила в палатке на территории дзен-центра Кобуна Чино. Джобс съехал от родителей и за 600 долларов в месяц вместе с Дэниелом Коттке снял дом в пригороде Купертино. Странное это было зрелище: два хиппи в типовом доме, который они прозвали Пригородным ранчо. «В доме было четыре спальни; одну мы периодически сдавали разным чудикам. У нас даже какое-то время жила стриптизерша», – рассказывал Джобс. Коттке не очень понимал, почему Стив просто не купит дом, хотя тогда уже мог себе это позволить. «Наверное, ему нужен был компаньон», – предполагает Коттке.
Бреннан тоже переехала к ним, хотя на тот момент они с Джобсом встречались лишь изредка. Расселение по комнатам превратилось в настоящий фарс. В доме были две большие спальни и две маленькие. Разумеется, Джобс занял самую большую, а Бреннан (поскольку они со Стивом официально не были парой) въехала в оставшуюся большую. «Две меньшие спальни размером походили на детские, мне там не нравилось; я поселился в гостиной и спал на туристическом коврике», – вспоминал Коттке. Оставшуюся комнатку использовали как место для медитации и приема кислоты, как когда-то чердак в Риде. Комната была завалена пенопластом из коробок с компьютерами Apple. «Соседские дети приходили к нам, мы возились в этом пенопласте и очень веселились, – сказал Коттке, – но потом Крисэнн принесла домой кошек, которые все загадили, и пришлось пенопласт выбросить».
Джобс и Бреннан, поселившись под одной крышей, время от времени спали вместе, и через несколько месяцев выяснилось, что Крисэнн беременна. «До моей беременности мы со Стивом пять лет сходились и расходились, – рассказывала Бреннан. – Тот случай, когда и вместе тесно, и врозь скучно». В 1977 году на День благодарения из Колорадо в гости к Джобсу приехал автостопом Грег Кэлхун. Бреннан сообщила ему новость. «Мы со Стивом сошлись, я беременна, но отношения у нас запутанные, и я не знаю, что делать», – заявила Крисэнн.
Кэлхун заметил, что Джобс ведет себя так, словно все это его не касается. Он даже уговаривал Грега остаться и работать в Apple. «Стиву не было никакого дела ни до Крисэнн, ни до ее беременности, – вспоминал Кэлхун. – Он мог живо заинтересоваться человеком, а потом вдруг уйти в себя. Такое безразличие пугало».
Когда Джобсу не хотелось разбираться с проблемой, он ее игнорировал, словно ее не существует. Иногда ему удавалось искажать реальность не только для других, но и для себя. Он запретил себе думать о беременности Крисэнн. Когда его спрашивали напрямую, заявлял, будто не уверен, что он – отец ребенка, хотя и не отрицает, что спал с Бреннан. «Я не знал точно, мой ли это ребенок: она ведь спала не только со мной, – говорил он мне впоследствии. – Когда Крисэнн забеременела, она даже не была моей девушкой. Просто жила у нас в доме». Бреннан же не сомневалась, что отец именно Джобс. В то время у нее не было отношений ни с Грегом, ни с другими мужчинами.
Действительно ли Джобс не знал, что отец – он, или врал себе? «Мне кажется, он просто не хотел об этом задумываться и брать на себя ответственность», – предполагает Коттке. Элизабет Холмс согласна с этим: «Стив прикинул, что будет, если он признает отцовство и если откажется, и выбрал второе. У него были другие планы в жизни».
Брак даже не обсуждался. «Я понимал, что не хочу на ней жениться, мы никогда не будем счастливы и быстро разбежимся, – признавался Джобс. – Аборт стал бы лучшим выходом, но Крисэнн никак не могла решить, что делать. Она долго колебалась и в конце концов оставила ребенка. А впрочем, я не знаю, было ли это обдуманным решением. Скорее всего, просто сроки прошли». Бреннан же мне сказала, что сознательно оставила ребенка. «Стив заявил, что не возражает против аборта, но никогда не уговаривал меня на этот шаг». Единственное, против чего Джобс возражал, – это усыновление (и неудивительно: достаточно вспомнить его собственную историю). «Стив отговаривал меня отдавать ребенка чужим людям», – вспоминала Крисэнн.
Интересное совпадение: Джобсу и Бреннан было по 23 – столько же, сколько Джоан Шибле и Абдулфатте Джандали, когда у них родился Стив. На тот момент Джобс еще не выяснил, кто его настоящие родители, но Пол и Клара частично рассказали сыну их историю. «Я не знал, что им было столько же лет, и это не сыграло никакой роли в ситуации с Крисэнн», – утверждал Джобс. Он отрицал, что последовал примеру биологического отца и в 23 года не смог взять на себя ответственность, но признался, что, когда узнал о совпадении, у него захватило дух. «Когда выяснилось, что Джоан родила меня в 23, я подумал: „Надо же!“»
Отношения Джобса и Бреннан стремительно ухудшались. «Крисэнн держалась так, словно она жертва, кричала, что мы со Стивом сговорились против нее, – рассказывал Коттке. – Стива это только забавляло. Он не принимал ее всерьез». Бреннан действительно вела себя, мягко выражаясь, неадекватно и впоследствии сама это признавала. Она била тарелки, швыряла в Джобса что под руку попадется, ломала мебель и углем писала на стенах ругательства. Крисэнн утверждает, что Джобс провоцировал ее на это своим бессердечием. «Он человек просветленный, но при этом на удивление жестокий. Странное сочетание». Коттке очутился между двух огней. По словам Бреннан, «Дэниел не был так суров, и поведение Стива его удивляло. Он то утверждал: „Стив с тобой дурно обращается“, то вместе с ним надо мной смеялся».
Помог Роберт Фридланд. «Он узнал, что я беременна, и позвал к себе на ферму, – вспоминала Крисэнн. – Там я и родила». У Фридланда по-прежнему жили Элизабет Холмс и другие друзья; в Орегоне они нашли акушерку, которая приняла роды. 17 мая 1978 года Бреннан родила девочку. Через три дня на ферму прилетел Джобс, чтобы побыть с Крисэнн и дать ребенку имя. В коммуне детей обычно называли восточными духовными именами, но Джобс настоял, что раз девочка родилась в Америке, то и имя должна носить соответствующее. Бреннан с ним согласилась. Они назвали дочь Лизой Николь Бреннан; фамилию Стива давать не стали. Джобс вернулся на работу в Apple. «Он не хотел иметь ничего общего ни со мной, ни с дочерью», – сказала Бреннан.
Крисэнн с Лизой перебрались в крошечную развалюху на заднем дворе дома в Менло-Парке. Жили они на социальное пособие, поскольку Бреннан не хотела судиться. В конце концов власти округа Сан-Матео подали против Джобса иск, чтобы доказать отцовство и заставить его содержать ребенка. Сперва Стив собирался протестовать; его адвокаты уговаривали Коттке дать показания, что он никогда не видел Бреннан и Джобса в постели, и собирали доказательства, что Крисэнн спала с другими мужчинами. «Помню, как-то позвонила Стиву и заорала: „Ты же знаешь, что это неправда!“ – рассказывала Бреннан. – Он хотел затащить меня в суд с маленьким ребенком и доказать, что я шлюха и что отцом нашей дочери мог быть кто угодно».
Спустя год после рождения Лизы Джобс согласился пройти тест на отцовство. Семья Бреннан удивилась, но Джобс знал, что Apple вскоре должны преобразовать в открытое акционерное общество, и решил все уладить заблаговременно. Тесты на ДНК тогда только появились; Джобс проходил исследование в Калифорнийском университете. «Я читал о тестах на ДНК и с радостью согласился, чтобы все выяснить», – вспоминал Джобс. Результаты оказались вполне убедительными. «Вероятность отцовства… 94,41 %», – значилось в заключении. Суд Калифорнии вынес решение: Джобс должен ежемесячно выплачивать 385 долларов на содержание ребенка, подписать согласие признать отцовство и вернуть государству 5856 долларов, выплаченных Крисэнн в качестве пособия. Джобсу позволили навещать ребенка, но он нескоро воспользовался этим правом.
Даже после этого Джобс продолжал обманывать себя и других. «В конце концов он нам обо всем рассказал на совете директоров, – вспоминал Артур Рок, – но продолжал упорствовать, что, скорее всего, отец не он. Полный бред». Репортеру Time Майку Морицу Стив заявил, что, согласно статистике, «отцом ребенка могли стать 28 % мужского населения Соединенных Штатов» – утверждение не только ложное, но и очень странное. И хуже всего, что Крисэнн Бреннан, узнав об этом, по ошибке подумала, будто Джобс сказал, что она переспала с 28 % мужчин в США. «Он пытался выставить меня шлюхой, продажной девкой, – вспоминала Крисэнн. – Ему проще было считать меня проституткой, чем взять на себя ответственность».
Спустя годы Джобс раскаялся в том, как обошелся с Крисэнн, – один из редких случаев в его жизни:
Оставалась в нем и юношеская страсть к эпатажу. Они с Ясински и Коттке купались голыми в озере Фелт-лейк, находившемся неподалеку от Стэнфорда. Джобс завел себе мотоцикл BMW R60/2 1966 года и повесил на руль оранжевые кисточки. Иногда он, как раньше, бывал резок: мог нахамить официантке и часто возвращал заказ, заявляя, что блюдо «дрянь». В 1979 году на первой вечеринке Apple в честь Хэллоуина оделся Иисусом Христом. Джобсу это казалось забавным, но окружающие шутку не оценили. И даже в обустройстве жилища не обошлось без причуд. Джобс купил отличный дом в горах неподалеку от Лос-Гатоса, повесил картину Максфилда Пэрриша, купил кофеварку Braun и набор ножей Henckel. Но когда дело дошло до мебели, Стив никак не мог выбрать, что ему нравится, и дом так и остался полупустым: ни кроватей, ни стульев, ни диванов. В спальне Джобса на полу лежал матрас, стоял компьютер Apple II, а на стенах висели портреты Эйнштейна и Махарадж-джи.
Когда Стив и Крисэнн вернулись в Лос-Альтос, отношения постепенно превратились в дружеские. Стив жил с родителями и работал в Atari; Крисэнн снимала квартирку и почти все время проводила в дзен-центре Кобуна Чино. К началу 1975 года у нее завязался роман с их со Стивом общим другом Грегом Кэлхуном. «Она была с Грегом, но периодически возвращалась к Стиву, – рассказывала Элизабет Холмс. – Впрочем, мы все тогда примерно так и жили: то сходились, то расходились. Семидесятые годы, что вы хотите».
Кэлхун учился в Риде с Джобсом, Фридландом, Коттке и Холмс. Как и остальные, он заинтересовался восточными духовными практиками, бросил университет и в конце концов оказался на ферме Фридланда, где поселился в бывшем курятнике площадью 3 на 6 метров; Грег поставил его на блоки из шлакобетона и оборудовал внутри спальное место. Весной 1975 года в курятник перебралась и Бреннан, а на следующий год они с Кэлхуном решили съездить в Индию. Джобс отговаривал Грега брать с собой Крисэнн, говорил, что она только помешает ему в духовных поисках, но молодые люди все равно отправились вместе. «Перемена, произошедшая со Стивом после путешествия по Индии, произвела на меня такое сильное впечатление, что мне захотелось там побывать», – признавалась Бреннан.
Путешествие получилось долгим: началось в марте 1976-го и длилось почти год. В какой-то момент у них кончились деньги, и Кэлхун автостопом отправился в Тегеран преподавать английский. Бреннан осталась в Индии, а когда срок работы Кэлхуна подошел к концу, они встретились на полпути между Ираном и Индией, в Афганистане, куда добирались, разумеется, автостопом. Мир тогда был совсем другим.
Вскоре их отношения себя исчерпали, и из Индии молодые люди вернулись порознь. К лету 1977 года Крисэнн перебралась в Лос-Альтос и какое-то время жила в палатке на территории дзен-центра Кобуна Чино. Джобс съехал от родителей и за 600 долларов в месяц вместе с Дэниелом Коттке снял дом в пригороде Купертино. Странное это было зрелище: два хиппи в типовом доме, который они прозвали Пригородным ранчо. «В доме было четыре спальни; одну мы периодически сдавали разным чудикам. У нас даже какое-то время жила стриптизерша», – рассказывал Джобс. Коттке не очень понимал, почему Стив просто не купит дом, хотя тогда уже мог себе это позволить. «Наверное, ему нужен был компаньон», – предполагает Коттке.
Бреннан тоже переехала к ним, хотя на тот момент они с Джобсом встречались лишь изредка. Расселение по комнатам превратилось в настоящий фарс. В доме были две большие спальни и две маленькие. Разумеется, Джобс занял самую большую, а Бреннан (поскольку они со Стивом официально не были парой) въехала в оставшуюся большую. «Две меньшие спальни размером походили на детские, мне там не нравилось; я поселился в гостиной и спал на туристическом коврике», – вспоминал Коттке. Оставшуюся комнатку использовали как место для медитации и приема кислоты, как когда-то чердак в Риде. Комната была завалена пенопластом из коробок с компьютерами Apple. «Соседские дети приходили к нам, мы возились в этом пенопласте и очень веселились, – сказал Коттке, – но потом Крисэнн принесла домой кошек, которые все загадили, и пришлось пенопласт выбросить».
Джобс и Бреннан, поселившись под одной крышей, время от времени спали вместе, и через несколько месяцев выяснилось, что Крисэнн беременна. «До моей беременности мы со Стивом пять лет сходились и расходились, – рассказывала Бреннан. – Тот случай, когда и вместе тесно, и врозь скучно». В 1977 году на День благодарения из Колорадо в гости к Джобсу приехал автостопом Грег Кэлхун. Бреннан сообщила ему новость. «Мы со Стивом сошлись, я беременна, но отношения у нас запутанные, и я не знаю, что делать», – заявила Крисэнн.
Кэлхун заметил, что Джобс ведет себя так, словно все это его не касается. Он даже уговаривал Грега остаться и работать в Apple. «Стиву не было никакого дела ни до Крисэнн, ни до ее беременности, – вспоминал Кэлхун. – Он мог живо заинтересоваться человеком, а потом вдруг уйти в себя. Такое безразличие пугало».
Когда Джобсу не хотелось разбираться с проблемой, он ее игнорировал, словно ее не существует. Иногда ему удавалось искажать реальность не только для других, но и для себя. Он запретил себе думать о беременности Крисэнн. Когда его спрашивали напрямую, заявлял, будто не уверен, что он – отец ребенка, хотя и не отрицает, что спал с Бреннан. «Я не знал точно, мой ли это ребенок: она ведь спала не только со мной, – говорил он мне впоследствии. – Когда Крисэнн забеременела, она даже не была моей девушкой. Просто жила у нас в доме». Бреннан же не сомневалась, что отец именно Джобс. В то время у нее не было отношений ни с Грегом, ни с другими мужчинами.
Действительно ли Джобс не знал, что отец – он, или врал себе? «Мне кажется, он просто не хотел об этом задумываться и брать на себя ответственность», – предполагает Коттке. Элизабет Холмс согласна с этим: «Стив прикинул, что будет, если он признает отцовство и если откажется, и выбрал второе. У него были другие планы в жизни».
Брак даже не обсуждался. «Я понимал, что не хочу на ней жениться, мы никогда не будем счастливы и быстро разбежимся, – признавался Джобс. – Аборт стал бы лучшим выходом, но Крисэнн никак не могла решить, что делать. Она долго колебалась и в конце концов оставила ребенка. А впрочем, я не знаю, было ли это обдуманным решением. Скорее всего, просто сроки прошли». Бреннан же мне сказала, что сознательно оставила ребенка. «Стив заявил, что не возражает против аборта, но никогда не уговаривал меня на этот шаг». Единственное, против чего Джобс возражал, – это усыновление (и неудивительно: достаточно вспомнить его собственную историю). «Стив отговаривал меня отдавать ребенка чужим людям», – вспоминала Крисэнн.
Интересное совпадение: Джобсу и Бреннан было по 23 – столько же, сколько Джоан Шибле и Абдулфатте Джандали, когда у них родился Стив. На тот момент Джобс еще не выяснил, кто его настоящие родители, но Пол и Клара частично рассказали сыну их историю. «Я не знал, что им было столько же лет, и это не сыграло никакой роли в ситуации с Крисэнн», – утверждал Джобс. Он отрицал, что последовал примеру биологического отца и в 23 года не смог взять на себя ответственность, но признался, что, когда узнал о совпадении, у него захватило дух. «Когда выяснилось, что Джоан родила меня в 23, я подумал: „Надо же!“»
Отношения Джобса и Бреннан стремительно ухудшались. «Крисэнн держалась так, словно она жертва, кричала, что мы со Стивом сговорились против нее, – рассказывал Коттке. – Стива это только забавляло. Он не принимал ее всерьез». Бреннан действительно вела себя, мягко выражаясь, неадекватно и впоследствии сама это признавала. Она била тарелки, швыряла в Джобса что под руку попадется, ломала мебель и углем писала на стенах ругательства. Крисэнн утверждает, что Джобс провоцировал ее на это своим бессердечием. «Он человек просветленный, но при этом на удивление жестокий. Странное сочетание». Коттке очутился между двух огней. По словам Бреннан, «Дэниел не был так суров, и поведение Стива его удивляло. Он то утверждал: „Стив с тобой дурно обращается“, то вместе с ним надо мной смеялся».
Помог Роберт Фридланд. «Он узнал, что я беременна, и позвал к себе на ферму, – вспоминала Крисэнн. – Там я и родила». У Фридланда по-прежнему жили Элизабет Холмс и другие друзья; в Орегоне они нашли акушерку, которая приняла роды. 17 мая 1978 года Бреннан родила девочку. Через три дня на ферму прилетел Джобс, чтобы побыть с Крисэнн и дать ребенку имя. В коммуне детей обычно называли восточными духовными именами, но Джобс настоял, что раз девочка родилась в Америке, то и имя должна носить соответствующее. Бреннан с ним согласилась. Они назвали дочь Лизой Николь Бреннан; фамилию Стива давать не стали. Джобс вернулся на работу в Apple. «Он не хотел иметь ничего общего ни со мной, ни с дочерью», – сказала Бреннан.
Крисэнн с Лизой перебрались в крошечную развалюху на заднем дворе дома в Менло-Парке. Жили они на социальное пособие, поскольку Бреннан не хотела судиться. В конце концов власти округа Сан-Матео подали против Джобса иск, чтобы доказать отцовство и заставить его содержать ребенка. Сперва Стив собирался протестовать; его адвокаты уговаривали Коттке дать показания, что он никогда не видел Бреннан и Джобса в постели, и собирали доказательства, что Крисэнн спала с другими мужчинами. «Помню, как-то позвонила Стиву и заорала: „Ты же знаешь, что это неправда!“ – рассказывала Бреннан. – Он хотел затащить меня в суд с маленьким ребенком и доказать, что я шлюха и что отцом нашей дочери мог быть кто угодно».
Спустя год после рождения Лизы Джобс согласился пройти тест на отцовство. Семья Бреннан удивилась, но Джобс знал, что Apple вскоре должны преобразовать в открытое акционерное общество, и решил все уладить заблаговременно. Тесты на ДНК тогда только появились; Джобс проходил исследование в Калифорнийском университете. «Я читал о тестах на ДНК и с радостью согласился, чтобы все выяснить», – вспоминал Джобс. Результаты оказались вполне убедительными. «Вероятность отцовства… 94,41 %», – значилось в заключении. Суд Калифорнии вынес решение: Джобс должен ежемесячно выплачивать 385 долларов на содержание ребенка, подписать согласие признать отцовство и вернуть государству 5856 долларов, выплаченных Крисэнн в качестве пособия. Джобсу позволили навещать ребенка, но он нескоро воспользовался этим правом.
Даже после этого Джобс продолжал обманывать себя и других. «В конце концов он нам обо всем рассказал на совете директоров, – вспоминал Артур Рок, – но продолжал упорствовать, что, скорее всего, отец не он. Полный бред». Репортеру Time Майку Морицу Стив заявил, что, согласно статистике, «отцом ребенка могли стать 28 % мужского населения Соединенных Штатов» – утверждение не только ложное, но и очень странное. И хуже всего, что Крисэнн Бреннан, узнав об этом, по ошибке подумала, будто Джобс сказал, что она переспала с 28 % мужчин в США. «Он пытался выставить меня шлюхой, продажной девкой, – вспоминала Крисэнн. – Ему проще было считать меня проституткой, чем взять на себя ответственность».
Спустя годы Джобс раскаялся в том, как обошелся с Крисэнн, – один из редких случаев в его жизни:
Мне не стоило так себя вести. Тогда я не представлял себя отцом, не был к этому готов. Но когда результаты теста подтвердили, что Лиза – моя дочь, я ни на секунду в этом не усомнился, согласился содержать ее до 18 лет и помогать деньгами Крисэнн. Я нашел в Пало-Альто дом, отремонтировал его и пустил их туда жить, причем без всякой платы. Крисэнн выбирала для Лизы лучшие школы, и я оплачивал обучение. Я старался поступать правильно. Но если бы сейчас можно было все изменить, я бы, конечно, повел себя лучше.Разобравшись с Бреннан, Джобс вернулся к работе. В чем-то он стал взрослее, хотя, конечно, не во всем. Бросил наркотики, отказался от строгой вегетарианской диеты, стал меньше времени проводить в ретритах, сделал стильную стрижку, начал покупать костюмы и рубашки в дорогом магазине Wilkes Bashford в Сан-Франциско и завел серьезный роман с одной из сотрудниц Реджиса Маккенны, красавицей Барбарой Ясински, наполовину полькой, наполовину полинезийкой.
Оставалась в нем и юношеская страсть к эпатажу. Они с Ясински и Коттке купались голыми в озере Фелт-лейк, находившемся неподалеку от Стэнфорда. Джобс завел себе мотоцикл BMW R60/2 1966 года и повесил на руль оранжевые кисточки. Иногда он, как раньше, бывал резок: мог нахамить официантке и часто возвращал заказ, заявляя, что блюдо «дрянь». В 1979 году на первой вечеринке Apple в честь Хэллоуина оделся Иисусом Христом. Джобсу это казалось забавным, но окружающие шутку не оценили. И даже в обустройстве жилища не обошлось без причуд. Джобс купил отличный дом в горах неподалеку от Лос-Гатоса, повесил картину Максфилда Пэрриша, купил кофеварку Braun и набор ножей Henckel. Но когда дело дошло до мебели, Стив никак не мог выбрать, что ему нравится, и дом так и остался полупустым: ни кроватей, ни стульев, ни диванов. В спальне Джобса на полу лежал матрас, стоял компьютер Apple II, а на стенах висели портреты Эйнштейна и Махарадж-джи.
Глава 8. Xerox и Lisa. Графические интерфейсы пользователя
Новое детище
Благодаря Apple II компания попала из гаража Джобса в авангард новой индустрии. Продажи взлетели до небес – с 2500 компьютеров в 1977 году до 210 тысяч в 1981-м. Но Джобсу этого было мало. Успех – продукт скоропортящийся; к тому же Стив понимал, что все и всегда будут считать Apple II целиком и полностью заслугой Возняка, и неважно, сколько усилий Джобс потратил на то, чтобы грамотно подать продукт – подобрать все, от шнура питания до упаковки. Стиву нужно было собственное изобретение. Более того: Джобс хотел, чтобы оно, по его же собственным словам, «оставило след во вселенной».Сперва он надеялся, что эту роль сыграет Apple III. Планировалось увеличить память, экран вмещал бы 80 знаков вместо 40 в верхнем и нижнем регистрах. Джобс, обожавший промышленный дизайн, лично определил размер и форму корпуса и не позволил никому ничего менять даже после того, как группа инженеров добавила к монтажным платам новые компоненты. Получилась плата с чрезмерной плотностью компонентов и плохими коннекторами, которые часто отказывали. Выпуск Apple III в мае 1980 года обернулся провалом. Рэнди Уиггинтон, один из инженеров, объяснял: «Apple III был похож на ребенка, зачатого во время группового секса: как и следовало ожидать, получился ублюдок, а когда начались проблемы, все заявили, что они тут ни при чем».
Джобс к тому моменту отошел от работы над Apple III и раздумывал над тем, как создать что-то абсолютно на него не похожее. Увлекся было идеей сенсорных экранов, но быстро остыл. На очередную встречу, где должны были продемонстрировать техническое решение, Стив опоздал, слушал невнимательно, вертелся, а потом и вовсе прервал докладчика на полуслове бесцеремонным «спасибо, достаточно». Инженеры обиделись. «Может, нам вообще уйти?» – спросили они. Джобс кивнул и ответил, что они зря отнимают его время.
Затем он взял в Apple двух инженеров из Hewlett-Packard для создания совершенно нового компьютера. Название, которое Стив для него выбрал, насторожило бы даже самого неопытного психиатра: Lisa. Другие компьютеры тоже называли в честь детей авторов, но Лизу Джобс бросил и на тот момент так до конца и не признал своей дочерью. «Наверно, им двигало чувство вины, – говорит Андреа Каннингем, PR-менеджер из агентства Реджиса Маккенны, которая вела этот проект. – Чтобы скрыть тот факт, что компьютер назван в честь его дочери, нам пришлось придумывать аббревиатуру». В итоге появилась расшифровка Local Integrated Systems Architecture («локальная структура интегрированных систем»); смысла в ней было мало, но она стала официальным объяснением названия. Между собой инженеры называли ее Lisa: Invented Stupid Acronym («Лиза: дурацкая надуманная аббревиатура»). Годы спустя, когда я спросил Джобса, почему он все-таки назвал компьютер именно так, Стив ответил просто: «Разумеется, в честь дочери».
В Lisa должен был стоять 16-битный микропроцессор (в отличие от 8-битного в Apple II); ориентировочная цена нового компьютера составляла 2 тысячи долларов. Без гения Возняка, продолжавшего потихоньку работать над Apple II, инженеры спроектировали самый обычный компьютер со стандартным текстовым дисплеем; микропроцессор, хоть и мощный, тоже никакими выдающимися способностями не отличался. Джобс понимал, что машина получается самая заурядная, и его это злило.
Был, однако, программист, ухитрившийся вдохнуть жизнь в проект: Билл Аткинсон, аспирант-нейробиолог, в свое время тоже злоупотреблявший кислотой. Когда ему предложили пойти работать в Apple, он отказался. Но ему прислали не подлежавший возврату билет на самолет, и Аткинсон решил съездить и поговорить с Джобсом. «Мы изобретаем будущее, – сказал ему Стив в конце трехчасовой беседы. – Представьте, что вы на гребне волны. Дух захватывает! А теперь представьте, что вы пытаетесь эту волну догнать. Уже не то, верно? Так что присоединяйтесь. Оставим след во вселенной». Аткинсон согласился.
В лохматом, с висячими усами, которые не скрывали его живой улыбки, Аткинсоне сочетались изобретательность Воза и страсть Джобса к совершенству. Первым его заданием стала разработка программы, которая отслеживала портфель акций путем автодозвона до сервиса Dow Jones; программа узнавала цену и нажимала отбой. «Работать пришлось быстро, потому что в журнале появилась реклама Apple II, на которой муж сидит за кухонным столом и смотрит на экран Apple, где показаны графики стоимости акций, а рядом стоит счастливая жена. Но такой программы не существовало в природе, так что я был вынужден ее придумать». Потом Аткинсон написал для Apple II версию паскаля,[4] высококачественного языка программирования. Джобс не обрадовался: он считал, что, кроме бейсика, Apple II ничего не надо. Но возражать не стал и сказал Аткинсону: «Если тебе так уж хочется, даю шесть дней на то, чтобы доказать мне, что я не прав». Аткинсон справился, и Джобс с тех пор его зауважал.
К осени 1979 года Apple разрабатывала три продукта, которые могли стать преемниками Apple II. Первый – злополучный Apple III. Второй – Lisa; но Джобс постепенно разочаровывался в этом проекте. И третий, ускользнувший от внимания Стива, по крайней мере на некоторое время, – небольшой независимый проект недорогого компьютера под кодовым названием Annie; занимался им Джеф Раскин, бывший преподаватель, у которого учился Билл Аткинсон. Раскин поставил себе цель сделать «компьютер, доступный массовому потребителю» – простое, как бытовой прибор, самодостаточное устройство с системной платой, клавиатурой, монитором, всеми необходимыми программами и графическим интерфейсом. Раскин хотел свести коллег из Apple с сотрудниками одного интересного научно-исследовательского центра, расположенного в Пало-Альто, где работали над такими проектами.
Xerox PARC
Научно-исследовательский центр корпорации Xerox, расположенный в Пало-Альто (также известный как Xerox PARC), был основан в 1970 году, он был создан как место, где можно было работать над развитием цифровых технологий. Располагался он в четырех с половиной тысячах километров от штаб-квартиры Xerox в Коннектикуте – на расстоянии, позволявшем не обращать внимания на соображения прибыли (по крайней мере, руководствоваться в работе не только ими); хорошо это или плохо – другой вопрос. Одним из теоретиков центра был Алан Кей, чьи правила перенял Джобс: первое – «Чтобы предсказать будущее, его нужно изобрести», и второе – «Разработчики программного обеспечения должны уметь разбираться в железе». Кей трудился над проектом небольшого персонального компьютера, который он назвал Dynabook, настолько простого, что и ребенок разобрался бы. Поэтому инженеры Xerox PARC начали разрабатывать графику, понятную для простого пользователя, вместо командных строк и. DOS-запросов, которые на экране выглядели устрашающе. В итоге они придумали рабочий стол с документами и папками, которые можно было открыть, кликнув по ним мышкой.Этот графический интерфейс пользователя – GUI – удалось упростить благодаря еще одной идее инженеров Xerox PARC: вывод данных в виде растровой графики. До этого на большинстве компьютеров стояли текстовые интерфейсы. Нажимаешь кнопку на клавиатуре, и на экране появляется символ – обычно люминесцирующе-зеленоватые линии на темном фоне. Поскольку количество символов было ограничено, для выполнения не требовалось много команд и много процессорной мощности. В растровой же системе каждый из пикселей на экране контролировался битами в памяти компьютера. Чтобы воспроизвести что-либо на экране – например, букву, – компьютер посылал каждому пикселю команду быть светлым или темным либо определял цвет, если дисплей цветной. Это требовало большей вычислительной мощности, но позволяло создать великолепную яркую графику, шрифты и потрясающее качество изображения.
Растровое отображение и графические интерфейсы стали характерными особенностями моделей компьютеров Xerox PARC – например, Alto – и объектно-ориентированного языка программирования Smalltalk. Джеф Раскин считал, что это будущее компьютеров, и уговаривал Джобса и коллег из Apple съездить в Xerox PARC.
Но это было не так-то просто. Джобс считал Раскина занудой-теоретиком, называл его «долбаным тупицей». Пришлось Раскину привлечь на свою сторону Аткинсона, который по классификации Джобса попадал в категорию «гениев»; только так удалось заинтересовать Стива проектами Xerox PARC. Но Раскин не знал, что задумал Джобс. Летом 1979 года отдел Xerox, занимавшийся венчурными инвестициями, выразил желание участвовать во втором туре финансирования Apple. Джобс предложил: «Я разрешу вам вложить в Apple миллион долларов, но вы мне покажете все, над чем работает PARC». Руководители Xerox согласились: решено было, что компания продемонстрирует Apple свою новую технологию, а в обмен приобретет 100 тысяч акций примерно по 10 долларов каждая.
Когда год спустя Apple преобразовали в открытое акционерное общество, доля Xerox составила уже 17,6 миллиона долларов. Но Apple все равно сумела извлечь большую выгоду из сделки. В декабре 1979 года Джобс с коллегами приехали в Xerox PARC, чтобы ознакомиться с новой технологией. Когда Джобс понял, что ему показали не все, он добился более подробной демонстрации, которая состоялась через несколько дней. Ларри Теслер, один из сотрудников Xerox, которому поручили рассказать Apple об изобретении, был польщен вниманием Джобса к их детищу; начальство на Восточном побережье не способно было оценить технологию по достоинству. А вот второй докладчик, Адель Голдберг, возмущалась и недоумевала, с чего вдруг компания решила выдать самые сокровенные секреты. «Идиотское решение. Полное безумие. Я билась как могла, чтобы Джобс не узнал лишнего», – вспоминала она.
На первой встрече Голдберг удалось настоять на своем. Джобса, Раскина и ведущего разработчика Lisa Джона Коуча проводили в зал, где стоял Alto. «Все было четко спланировано. Мы показали несколько приложений, в основном для обработки текста», – вспоминает Голдберг. Джобса это не удовлетворило, и он позвонил в штаб-квартиру Xerox и потребовал продолжения.
Через несколько дней его снова пригласили в PARC. На этот раз он захватил с собой еще Билла Аткинсона и Брюса Хорна, программиста Apple, который раньше работал в Xerox PARC. Они оба знали, на что обратить внимание. «Когда я приехала на работу, там царила непонятная суета. Мне сообщили, что Джобс с программистами в конференц-зале», – рассказывала Голдберг. Один из ее коллег-инженеров пытался занять гостей программами обработки текстов. Но Джобса это не устраивало. «Хватит с нас этой чепухи!» – кричал он. Посовещавшись, сотрудники Xerox решили чуть-чуть приоткрыть завесу тайны: договорились, что Теслер покажет Джобсу Smalltalk, язык программирования, но только открытую демоверсию. «Это собьет Джобса с толку; ему и в голову не придет, что это не конфиденциальная информация», – успокоил Голдберг руководитель группы.
Они ошиблись. Аткинсон и другие программисты читали кое-какие статьи, опубликованные Xerox PARC, и мгновенно догадались, что им продемонстрировали не все характеристики. Джобс позвонил начальнику отдела венчурных инвестиций Xerox и нажаловался. Руководители компании в Коннектикуте тут же связались с научно-исследовательским центром и велели показать Джобсу и его коллегам все до конца. Голдберг в ярости выбежала из зала.
Когда Теслер наконец продемонстрировал сотрудникам Apple свое изобретение целиком, они пришли в изумление. Аткинсон пристально вглядывался в каждый пиксель, чуть не с головой влез в экран. Джобс прыгал вокруг компьютера, взволнованно размахивая руками. «Он ни секунды не стоял на месте, странно, как ему вообще удалось что-то разглядеть. Но судя по тому, какими вопросами засыпал меня Джобс, он все понял, – вспоминает Теслер. – Каждое мое действие он встречал восторженным воплем». Джобс повторял, что не может понять, почему Xerox не запустил эту технологию в серийное производство. «Это же золотая жила! – восклицал Стив. – Поверить не могу, что Xerox до сих пор этим не воспользовался!»