Элла Уорнер
Дай мне шанс
1
Нед Шеннон поставил машину на только что освободившееся на стоянке место, благодарный небесам за то, что не придется терять времени на ожидание. До госпиталя теперь было рукой подать. Часы на приборной доске показывали четверть восьмого – времени как раз хватит на то, чтобы добраться, быстренько отыграть свою роль и с извинениями удалиться, предоставив Джиму и его жене возможность наедине пожелать друг другу спокойной ночи.
Он взял с соседнего сиденья упакованную в яркую подарочную коробку бутылку шампанского, улыбаясь своей предусмотрительности, выбрался из огромного «рэйнджровера» и запер его. Другие посетители уже наверняка осыпали подарками новорожденного. А немного французских пузырьков помогут свежеиспеченным родителям, которым вскоре предстоит подставить свои шеи под ярмо, приятно? провести часок-другой вместе. Ведь дети убивают любой проблеск романтичности!..
В воздухе чувствовался легкий осенний морозец. Затянувшееся бабье лето делало этот час приятным для прогулок. Теряю прекрасный вечер, думал Нед, входя в госпиталь и направляясь к регистратуре. Получив нужные сведения, он вошел в лифт и нажал кнопку, мысленно готовясь с веселой снисходительностью выслушивать детский крик в течение по меньшей мере двадцати минут.
Двери лифта наконец открылись. Он шагнул наружу. Что-то знакомое в женщине, собиравшейся войти в кабину, привлекло взгляд. Нед внимательно посмотрел на нее, и его охватило странное чувство, словно он падает в пустую шахту, несмотря на то что твердо стоял на надежном полу.
– Дороти? – хрипло вырвалось из его груди.
Еще утром, готовясь нанести визит, Нед размышлял о том, что дети всегда портят приятные отношения между разумными взрослыми. Они меняют жизнь людей, еще не успев появиться на свет, а уж когда это случится, подчиняют себе всех, словно маленькие тираны. Никто не спасется от них!
Он надеялся, что старина Джим удовлетворится словесными сердечными поздравлениями по случаю рождения сына. Но тот настоял, чтобы Нед приехал и лично полюбовался его радостью и гордостью. Отцовский энтузиазм бил через край. Хотел бы Нед знать, как долго это продлится…
Один за другим друзья клевали на приманку отцовства и тут же оказывались сброшенными со своего счастливого насеста, лишенными привычного внимания и заботы домашних. Со стонами жаловались они Неду и завидовали его свободе от того хаоса, в который сами же себя ввергли.
– Нормальный секс невозможен!
– Твое счастье, если ты еще можешь говорить о сексе!
– Кому нужен секс? Я мечтаю только об одном – как следует выспаться!
– Забудь о порывах, ребенок, и только ребенок, всегда и везде, в первую очередь!
– Я лишился жены, она превратилась в рабыню ребенка!..
– У нас не осталось личного времени!
– Это словно армия на марше, двигающаяся в неизвестном направлении. Лучше отсидеться дома!
В результате у Неда не оставалось ни тени сомнения в том, что дети – это маленькие чудовища, сеющие разрушения. Им следовало бы рождаться с меткой «007» на лбу, предупреждающей об их праве на убийство. Несколько знакомых пар разошлись под непомерным давлением родительских обязанностей, другие же продолжали отчаянно бороться, чтобы приспособиться к унизительным переменам.
Теперь Нед отлично понимал, почему его собственные родители ограничили свое потомство лишь им одним, почему всецело препоручили его заботам нянь, а в семилетнем возрасте и вовсе отдали в школу – интернат. Став взрослым, Нед понял, что родители просто пытались свести до минимума ущерб, причиненный их правам и индивидуальностям, хотя, надо признать, в детстве ему совсем не нравились эти решения.
Чувство одиночества, заброшенности, преследовавшее Неда в юности, было все еще живо в памяти. Ни за что бы он не пожелал такого своему ребенку! И в то же время Нед был уверен, что ему бы тоже не понравилось подобное бесцеремонное вмешательство в его жизнь. Выход, как казалось, был прост – не иметь детей вовсе!
В конце концов, свое любопытство относительно опыта отцовства, если бы таковое возникло, он вполне мог удовлетворить, наблюдая за друзьями. И вообще, он не чувствовал необходимости продлевать себя в потомстве. Неду нравилась его жизнь, он любил свою работу, приносящую приличный доход, всегда имел возможность делать то, что захочет. Чего еще желать?
Дороти… Нед поморщился, стараясь отогнать воспоминания и сопутствующее им чувство непоправимой утраты. Дороти вышвырнула его из своей жизни еще более безжалостно, чем родители, даже не оставив надежды на возвращение. А все из-за того дурацкого спора о детях!..
А может быть, были и другие причины? Он покачал головой, до сих пор не в силах смириться с тем, как она это сделала, – оставив Неда в одиночестве гадать, в чем же его вина. И именно в тот вечер он собирался предложить Дороти переехать к нему! Ведь Нед был абсолютно уверен в том, что только с этой женщиной ему будет хорошо… И вот из-за каких-то брошенных мимоходом замечаний в адрес ребенка, нашалившего на вечеринке, где они присутствовали, Дороти вышла из себя и порвала с ним там же – окончательно и бесповоротно!..
Вообще, все это было похоже на бред. Возможно, и к лучшему, что он избавился от женщины, способной на такие непредсказуемые поступки? Но за время, которое они были вместе, – месяцы ничем не омраченной радости, – не было и намека на подобное поведение! Он мог бы поклясться, что они идеально подходят друг другу – даже в том удовольствии, что получали от творческой работы, которой занимались. Дороти вообще была первым и единственным человеком, с которым он чувствовал себя спокойно и уютно.
Временами Нед так тосковал по ней, что испытывал почти физическую боль. Облик Дороти до сих пор стоял перед глазами так, словно она сидела рядом, – темные бархатные, лучистые глаза, улыбка, заставлявшая танцевать его сердце, блестящие черные волосы, рассыпавшиеся по плечам, мягкие женственные изгибы, сулящие чувственность, которая никогда не обманывала его ожиданий. Нед словно наяву часто слышал ее заразительный смех и страстное бормотание, которое так возбуждало его, когда они занимались любовью.
Пустые воспоминания!.. Он хотел бы забыть Дороти Барнс и все, что связано с ней. Недостатка в женщинах Нед не испытывал никогда. Рано или поздно он встретит ту, которая сможет зажечь в нем особую искру. Это только дело времени. Восемь месяцев – не такой уж долгий срок. Через год-другой воспоминания о Дороти потускнеют, а затем и совсем исчезнут…
Нед переключил свои мысли на Джима и постарался придать им более светлый оттенок. Джим Вентура был хорошим другом и бесценным деловым партнером. Он не только отдавал ему на полировку антикварную мебель, которую затем продавал, но и присылал клиентов, желавших придать покупаемым предметам цвет, подходящий к их обстановке. Такие услуги заслуживали любезности в ответ, и если Джиму и Флоранс необходимы были его доброжелательные улыбки ребенку, – что ж, они их получат!
знать и не хочет иметь с ним ничего общего. Он с трудом подавил неистовое желание броситься вслед, найти ее, заставить выслушать его! Все бесполезно! Дороти решила с ним порвать и, судя по всему, до сих пор не изменила своего решения!
Он с трудом двинулся с места и пошел по коридору, глядя на номера комнат. Он пришел сюда разделить радость своего друга, и не имеет значения, что его сердце сейчас не здесь. По крайней мере, у него есть обязанности и определенная цель. А о Дороти Барнс он должен забыть!
Но почему в ее глазах был страх? Он никогда не давал ей повода бояться его. Почему злость? Не могла же она не понимать, что эта встреча была чистой случайностью!
Будь все проклято! Чем же он не угодил этой женщине?..
Ее волосы были коротко острижены, но Нед узнал бы любимое лицо из тысячи. Эти бархатные глаза, прямо взглянувшие на него! Узнавание, шок, недоверие, страх, злость…
Все чувства, мгновенно сменяясь, промелькнули на лице Дороти, прежде чем на нем восстановилось напряженное спокойствие. Проскользнув за его спиной в лифт, она ткнула пальцем в контрольную панель и прижалась к задней зеркальной стенке, глядя на Неда с негодованием и – он мог бы поклясться! – с ненавистью. Двери кабины закрылись.
Нед дрожал как в лихорадке. Все слишком очевидно: Дороти по-прежнему не желает его.
Нед…
Его имя колокольным звоном гудело в голове Дороти, отдаваясь волнами боли по всему телу, внезапно ставшему слабым и трепещущим. Когда двери лифта открылись, она с трудом оторвалась от стены. Ноги дрожали, к горлу поднималась тошнота. Неизвестно, как она добралась до женской комнаты на первом этаже и влетела в пустую кабинку. Заперев дверь, Дороти с облегчением опустилась на сиденье туалета. Наконец она надежно укрыта от посторонних глаз и может прийти в себя.
По ее щекам струились слезы. Она сгорбилась и утопила в ладонях лицо, раскачиваясь от боли, причиненной безжалостным ударом судьбы, столкнувшей ее лицом к лицу с Недом в такое время и в таком месте! Это было нечестно! Это было чудовищно несправедливо! Последние восемь месяцев она провела в попытках забыть его, заставляя себя смириться с тем, что счастливое будущее с ним невозможно. Но обида, которую она так старалась преодолеть, вновь ожила в ней, стоило только увидеть Неда.
На какой-то сумасшедший миг ей показалось, что он знает… Но это невозможно! И это, разумеется, не так! Удивление на его лице было слишком явно – он не ожидал встречи с ней.
Хрипловатая настойчивость его голоса с потрясающей живостью пробудила воспоминания, которые лучше было бы держать под спудом. Нед, желающий ее, занимающийся с ней любовью с такой силой страсти, что в этом пламени они, казалось, превращались в прочный сплав, разделить который было невозможно… Они так идеально подходили друг другу… Она не знала, не понимала, что в их отношениях присутствовал невидимый фатальный изъян, который со всей жестокостью обнаружился именно тогда, когда ей удалось убедить себя, что все будет хорошо.
Глухое негодование, которое Дороти почувствовала тем вечером, вновь захлестнуло ее. Нед потерян для нее. Безвозвратно! Их пути так разошлись, что не осталось ни одной точки пересечения. Непредсказуемое и случайное столкновение, вроде сегодняшнего, – бессмысленная жестокость, напоминание о том, что все было бы иначе, будь отношение Неда к детям – чужим и предполагаемым своим – иным.
Дороти слишком хорошо помнила, как относился к ней ее отец. Помнила и не желала, чтобы подобное сокрушительное чувство ненадобности испытывал какой-либо ребенок, – тем более собственный. Каждый раз, когда ее родители ссорились, неизменно звучали горькие сетования на то, что они попались в ловушку незапланированной беременности. Дороти винили в том, что ее мать, не успев насладиться счастливыми и беззаботными годами юности, оказалась обремененной докучными обязанностями. Список обид был бесконечным…
Так могло бы получиться и с Недом – возможно, по иным причинам, но ведь чувства, вызываемые подобной ситуацией, всегда неизменны… Он покинул ее, так и не узнав этих мучительных сомнений. Дороти крепко зажмурила глаза. Только бы стереть из памяти его образ, так глубоко запечатленный в ней!
Нед Шеннон до сих пор не утратил своей власти над ней, по-прежнему излучая мужественную силу, которая так привлекала ее с самой первой их встречи. В те краткие безумные мгновения перед лифтом, прежде чем ретироваться, Дороти успела разглядеть знакомые до боли черты – маленькую родинку на подбородке, единственный, но такой соблазнительный изъян на гладкой загорелой коже, светлые волосы с проседью, вечно требовавшие расчески, пугающую прямоту зеленых глаз, заставивших вздрогнуть ее сердце.
Нед не должен был так выбить ее из колеи! Во всяком случае, не сейчас, когда пропасть, разделившая их, была особенно глубока. И не здесь – это вообще было последнее место, где можно было бы ожидать встречи с ним. С чего бы Неду посещать родильное отделение?
Не иначе как кто-то вынудил его прийти, слепо надеясь произвести впечатление новорожденным сыном или дочерью и не понимая, что дети не способны вызвать отклика в душе Неда Шеннона. Его могли подвигнуть на эту любезность лишь вежливость или профессиональная необходимость. Это было единственное объяснение, которое пришло в голову. И еще Дороти отчаянно надеялась, что ее вид не пробудил в нем любопытства и желания узнать, почему она здесь оказалась. Если Нед догадается…
Она не вынесет этого! Просто не вынесет! Споры, упреки, попытки взвалить на себя часть ноши – финансовой, если никакой иной… Оказавшись в ловушке у ребенка, которого он не хотел, Нед будет чувствовать себя обязанным содержать его. Связь между ними будет длиться и длиться… со всей своей неизбывной горечью. Такая перспектива была ей ненавистна. Дороти сделала все, что от нее зависело, чтобы избежать этого, – оставила работу, сменила квартиру, и никаких телефонных номеров на ее имя! Все, лишь бы разрыв между ней и Недом стал окончательным и бесповоротным! И вот та стена, что она воздвигла между ними, похоже, рушится…
Дороти готова была завыть от страха и отчаяния, но, если бы ее услышали, это привлекло бы ненужное внимание, могла бы заглянуть сиделка. Грудь ныла от боли, в горле пересохло Она отмотала немного туалетной бумаги и промокнула глаза и щеки, твердо решив справиться с этим ужасным потрясением.
Если сейчас ей помешают выполнить то, что она задумала, как потом вести себя? Ее эмоциональное состояние крайне неустойчиво и без Неда, так неожиданно вторгшегося в жизнь, которую ей с грехом пополам удалось наладить. С помощью Трейси она бы выкарабкалась! Деньги Неда ей ни к чему, а ребенок тем более не нуждается в его участии!
А может быть, она зря беспокоится? Удивление Неда вовсе не обязательно должно свидетельствовать о его интересе. Он вполне мог увлечься другой женщиной. Должно быть, не одна добивалась его внимания – столь привлекательный мужчина не должен испытывать недостатка в женском обществе.
Но то, что они пережили вместе, ни с чем не сравнимо! Кроме того, Нед очень разборчив и не бросится в объятия первой встречной. Его глаза после первоначального шока узнавания выразили нетерпение, надежду. Смог бы он просто отмахнуться от этих чувств и идти дальше как ни в чем не бывало?
А если Нед решил, что она – такой же посетитель, как и он, навестивший кого-то и спешащий к выходу? Заметил ли он ее необычную одежду? Дороти застонала, вдруг сообразив, что халат – не единственная деталь, выдававшая в ней не простую посетительницу. Ей оставалось только надеяться, что Нед не успел заметить ни отсутствия косметики на лице и сумочки в руках, ни растрепанной головы.
Дороти взглянула на наручные часы. Семь тридцать шесть. Она не может подвергнуть себя риску вновь столкнуться с Недом… Уж лучше дождаться здесь восьми часов, когда закончится время посещений. Трейси побудет с малышкой до ее возвращения в палату. Да и нет никаких причин для паники. Трейси наверняка понимает, что выбор журналов в киоске займет у Дороти не меньше двадцати минут. Она оставила подругу в обществе оживленно болтающих соседок по палате и их мужей. Счастливых мужей и отцов…
Из ее глаз снова заструились слезы. С чем сравнить горечь одинокой матери, вынужденной ежедневно наблюдать за ликованием семейств по поводу появления на свет долгожданных отпрысков? Трейси была прекрасным другом и незаменимой помощницей, но это совсем не одно и то же!
Если бы только Нед… Будь он проклят! Почему дети так раздражают его?
Он взял с соседнего сиденья упакованную в яркую подарочную коробку бутылку шампанского, улыбаясь своей предусмотрительности, выбрался из огромного «рэйнджровера» и запер его. Другие посетители уже наверняка осыпали подарками новорожденного. А немного французских пузырьков помогут свежеиспеченным родителям, которым вскоре предстоит подставить свои шеи под ярмо, приятно? провести часок-другой вместе. Ведь дети убивают любой проблеск романтичности!..
В воздухе чувствовался легкий осенний морозец. Затянувшееся бабье лето делало этот час приятным для прогулок. Теряю прекрасный вечер, думал Нед, входя в госпиталь и направляясь к регистратуре. Получив нужные сведения, он вошел в лифт и нажал кнопку, мысленно готовясь с веселой снисходительностью выслушивать детский крик в течение по меньшей мере двадцати минут.
Двери лифта наконец открылись. Он шагнул наружу. Что-то знакомое в женщине, собиравшейся войти в кабину, привлекло взгляд. Нед внимательно посмотрел на нее, и его охватило странное чувство, словно он падает в пустую шахту, несмотря на то что твердо стоял на надежном полу.
– Дороти? – хрипло вырвалось из его груди.
Еще утром, готовясь нанести визит, Нед размышлял о том, что дети всегда портят приятные отношения между разумными взрослыми. Они меняют жизнь людей, еще не успев появиться на свет, а уж когда это случится, подчиняют себе всех, словно маленькие тираны. Никто не спасется от них!
Он надеялся, что старина Джим удовлетворится словесными сердечными поздравлениями по случаю рождения сына. Но тот настоял, чтобы Нед приехал и лично полюбовался его радостью и гордостью. Отцовский энтузиазм бил через край. Хотел бы Нед знать, как долго это продлится…
Один за другим друзья клевали на приманку отцовства и тут же оказывались сброшенными со своего счастливого насеста, лишенными привычного внимания и заботы домашних. Со стонами жаловались они Неду и завидовали его свободе от того хаоса, в который сами же себя ввергли.
– Нормальный секс невозможен!
– Твое счастье, если ты еще можешь говорить о сексе!
– Кому нужен секс? Я мечтаю только об одном – как следует выспаться!
– Забудь о порывах, ребенок, и только ребенок, всегда и везде, в первую очередь!
– Я лишился жены, она превратилась в рабыню ребенка!..
– У нас не осталось личного времени!
– Это словно армия на марше, двигающаяся в неизвестном направлении. Лучше отсидеться дома!
В результате у Неда не оставалось ни тени сомнения в том, что дети – это маленькие чудовища, сеющие разрушения. Им следовало бы рождаться с меткой «007» на лбу, предупреждающей об их праве на убийство. Несколько знакомых пар разошлись под непомерным давлением родительских обязанностей, другие же продолжали отчаянно бороться, чтобы приспособиться к унизительным переменам.
Теперь Нед отлично понимал, почему его собственные родители ограничили свое потомство лишь им одним, почему всецело препоручили его заботам нянь, а в семилетнем возрасте и вовсе отдали в школу – интернат. Став взрослым, Нед понял, что родители просто пытались свести до минимума ущерб, причиненный их правам и индивидуальностям, хотя, надо признать, в детстве ему совсем не нравились эти решения.
Чувство одиночества, заброшенности, преследовавшее Неда в юности, было все еще живо в памяти. Ни за что бы он не пожелал такого своему ребенку! И в то же время Нед был уверен, что ему бы тоже не понравилось подобное бесцеремонное вмешательство в его жизнь. Выход, как казалось, был прост – не иметь детей вовсе!
В конце концов, свое любопытство относительно опыта отцовства, если бы таковое возникло, он вполне мог удовлетворить, наблюдая за друзьями. И вообще, он не чувствовал необходимости продлевать себя в потомстве. Неду нравилась его жизнь, он любил свою работу, приносящую приличный доход, всегда имел возможность делать то, что захочет. Чего еще желать?
Дороти… Нед поморщился, стараясь отогнать воспоминания и сопутствующее им чувство непоправимой утраты. Дороти вышвырнула его из своей жизни еще более безжалостно, чем родители, даже не оставив надежды на возвращение. А все из-за того дурацкого спора о детях!..
А может быть, были и другие причины? Он покачал головой, до сих пор не в силах смириться с тем, как она это сделала, – оставив Неда в одиночестве гадать, в чем же его вина. И именно в тот вечер он собирался предложить Дороти переехать к нему! Ведь Нед был абсолютно уверен в том, что только с этой женщиной ему будет хорошо… И вот из-за каких-то брошенных мимоходом замечаний в адрес ребенка, нашалившего на вечеринке, где они присутствовали, Дороти вышла из себя и порвала с ним там же – окончательно и бесповоротно!..
Вообще, все это было похоже на бред. Возможно, и к лучшему, что он избавился от женщины, способной на такие непредсказуемые поступки? Но за время, которое они были вместе, – месяцы ничем не омраченной радости, – не было и намека на подобное поведение! Он мог бы поклясться, что они идеально подходят друг другу – даже в том удовольствии, что получали от творческой работы, которой занимались. Дороти вообще была первым и единственным человеком, с которым он чувствовал себя спокойно и уютно.
Временами Нед так тосковал по ней, что испытывал почти физическую боль. Облик Дороти до сих пор стоял перед глазами так, словно она сидела рядом, – темные бархатные, лучистые глаза, улыбка, заставлявшая танцевать его сердце, блестящие черные волосы, рассыпавшиеся по плечам, мягкие женственные изгибы, сулящие чувственность, которая никогда не обманывала его ожиданий. Нед словно наяву часто слышал ее заразительный смех и страстное бормотание, которое так возбуждало его, когда они занимались любовью.
Пустые воспоминания!.. Он хотел бы забыть Дороти Барнс и все, что связано с ней. Недостатка в женщинах Нед не испытывал никогда. Рано или поздно он встретит ту, которая сможет зажечь в нем особую искру. Это только дело времени. Восемь месяцев – не такой уж долгий срок. Через год-другой воспоминания о Дороти потускнеют, а затем и совсем исчезнут…
Нед переключил свои мысли на Джима и постарался придать им более светлый оттенок. Джим Вентура был хорошим другом и бесценным деловым партнером. Он не только отдавал ему на полировку антикварную мебель, которую затем продавал, но и присылал клиентов, желавших придать покупаемым предметам цвет, подходящий к их обстановке. Такие услуги заслуживали любезности в ответ, и если Джиму и Флоранс необходимы были его доброжелательные улыбки ребенку, – что ж, они их получат!
знать и не хочет иметь с ним ничего общего. Он с трудом подавил неистовое желание броситься вслед, найти ее, заставить выслушать его! Все бесполезно! Дороти решила с ним порвать и, судя по всему, до сих пор не изменила своего решения!
Он с трудом двинулся с места и пошел по коридору, глядя на номера комнат. Он пришел сюда разделить радость своего друга, и не имеет значения, что его сердце сейчас не здесь. По крайней мере, у него есть обязанности и определенная цель. А о Дороти Барнс он должен забыть!
Но почему в ее глазах был страх? Он никогда не давал ей повода бояться его. Почему злость? Не могла же она не понимать, что эта встреча была чистой случайностью!
Будь все проклято! Чем же он не угодил этой женщине?..
Ее волосы были коротко острижены, но Нед узнал бы любимое лицо из тысячи. Эти бархатные глаза, прямо взглянувшие на него! Узнавание, шок, недоверие, страх, злость…
Все чувства, мгновенно сменяясь, промелькнули на лице Дороти, прежде чем на нем восстановилось напряженное спокойствие. Проскользнув за его спиной в лифт, она ткнула пальцем в контрольную панель и прижалась к задней зеркальной стенке, глядя на Неда с негодованием и – он мог бы поклясться! – с ненавистью. Двери кабины закрылись.
Нед дрожал как в лихорадке. Все слишком очевидно: Дороти по-прежнему не желает его.
Нед…
Его имя колокольным звоном гудело в голове Дороти, отдаваясь волнами боли по всему телу, внезапно ставшему слабым и трепещущим. Когда двери лифта открылись, она с трудом оторвалась от стены. Ноги дрожали, к горлу поднималась тошнота. Неизвестно, как она добралась до женской комнаты на первом этаже и влетела в пустую кабинку. Заперев дверь, Дороти с облегчением опустилась на сиденье туалета. Наконец она надежно укрыта от посторонних глаз и может прийти в себя.
По ее щекам струились слезы. Она сгорбилась и утопила в ладонях лицо, раскачиваясь от боли, причиненной безжалостным ударом судьбы, столкнувшей ее лицом к лицу с Недом в такое время и в таком месте! Это было нечестно! Это было чудовищно несправедливо! Последние восемь месяцев она провела в попытках забыть его, заставляя себя смириться с тем, что счастливое будущее с ним невозможно. Но обида, которую она так старалась преодолеть, вновь ожила в ней, стоило только увидеть Неда.
На какой-то сумасшедший миг ей показалось, что он знает… Но это невозможно! И это, разумеется, не так! Удивление на его лице было слишком явно – он не ожидал встречи с ней.
Хрипловатая настойчивость его голоса с потрясающей живостью пробудила воспоминания, которые лучше было бы держать под спудом. Нед, желающий ее, занимающийся с ней любовью с такой силой страсти, что в этом пламени они, казалось, превращались в прочный сплав, разделить который было невозможно… Они так идеально подходили друг другу… Она не знала, не понимала, что в их отношениях присутствовал невидимый фатальный изъян, который со всей жестокостью обнаружился именно тогда, когда ей удалось убедить себя, что все будет хорошо.
Глухое негодование, которое Дороти почувствовала тем вечером, вновь захлестнуло ее. Нед потерян для нее. Безвозвратно! Их пути так разошлись, что не осталось ни одной точки пересечения. Непредсказуемое и случайное столкновение, вроде сегодняшнего, – бессмысленная жестокость, напоминание о том, что все было бы иначе, будь отношение Неда к детям – чужим и предполагаемым своим – иным.
Дороти слишком хорошо помнила, как относился к ней ее отец. Помнила и не желала, чтобы подобное сокрушительное чувство ненадобности испытывал какой-либо ребенок, – тем более собственный. Каждый раз, когда ее родители ссорились, неизменно звучали горькие сетования на то, что они попались в ловушку незапланированной беременности. Дороти винили в том, что ее мать, не успев насладиться счастливыми и беззаботными годами юности, оказалась обремененной докучными обязанностями. Список обид был бесконечным…
Так могло бы получиться и с Недом – возможно, по иным причинам, но ведь чувства, вызываемые подобной ситуацией, всегда неизменны… Он покинул ее, так и не узнав этих мучительных сомнений. Дороти крепко зажмурила глаза. Только бы стереть из памяти его образ, так глубоко запечатленный в ней!
Нед Шеннон до сих пор не утратил своей власти над ней, по-прежнему излучая мужественную силу, которая так привлекала ее с самой первой их встречи. В те краткие безумные мгновения перед лифтом, прежде чем ретироваться, Дороти успела разглядеть знакомые до боли черты – маленькую родинку на подбородке, единственный, но такой соблазнительный изъян на гладкой загорелой коже, светлые волосы с проседью, вечно требовавшие расчески, пугающую прямоту зеленых глаз, заставивших вздрогнуть ее сердце.
Нед не должен был так выбить ее из колеи! Во всяком случае, не сейчас, когда пропасть, разделившая их, была особенно глубока. И не здесь – это вообще было последнее место, где можно было бы ожидать встречи с ним. С чего бы Неду посещать родильное отделение?
Не иначе как кто-то вынудил его прийти, слепо надеясь произвести впечатление новорожденным сыном или дочерью и не понимая, что дети не способны вызвать отклика в душе Неда Шеннона. Его могли подвигнуть на эту любезность лишь вежливость или профессиональная необходимость. Это было единственное объяснение, которое пришло в голову. И еще Дороти отчаянно надеялась, что ее вид не пробудил в нем любопытства и желания узнать, почему она здесь оказалась. Если Нед догадается…
Она не вынесет этого! Просто не вынесет! Споры, упреки, попытки взвалить на себя часть ноши – финансовой, если никакой иной… Оказавшись в ловушке у ребенка, которого он не хотел, Нед будет чувствовать себя обязанным содержать его. Связь между ними будет длиться и длиться… со всей своей неизбывной горечью. Такая перспектива была ей ненавистна. Дороти сделала все, что от нее зависело, чтобы избежать этого, – оставила работу, сменила квартиру, и никаких телефонных номеров на ее имя! Все, лишь бы разрыв между ней и Недом стал окончательным и бесповоротным! И вот та стена, что она воздвигла между ними, похоже, рушится…
Дороти готова была завыть от страха и отчаяния, но, если бы ее услышали, это привлекло бы ненужное внимание, могла бы заглянуть сиделка. Грудь ныла от боли, в горле пересохло Она отмотала немного туалетной бумаги и промокнула глаза и щеки, твердо решив справиться с этим ужасным потрясением.
Если сейчас ей помешают выполнить то, что она задумала, как потом вести себя? Ее эмоциональное состояние крайне неустойчиво и без Неда, так неожиданно вторгшегося в жизнь, которую ей с грехом пополам удалось наладить. С помощью Трейси она бы выкарабкалась! Деньги Неда ей ни к чему, а ребенок тем более не нуждается в его участии!
А может быть, она зря беспокоится? Удивление Неда вовсе не обязательно должно свидетельствовать о его интересе. Он вполне мог увлечься другой женщиной. Должно быть, не одна добивалась его внимания – столь привлекательный мужчина не должен испытывать недостатка в женском обществе.
Но то, что они пережили вместе, ни с чем не сравнимо! Кроме того, Нед очень разборчив и не бросится в объятия первой встречной. Его глаза после первоначального шока узнавания выразили нетерпение, надежду. Смог бы он просто отмахнуться от этих чувств и идти дальше как ни в чем не бывало?
А если Нед решил, что она – такой же посетитель, как и он, навестивший кого-то и спешащий к выходу? Заметил ли он ее необычную одежду? Дороти застонала, вдруг сообразив, что халат – не единственная деталь, выдававшая в ней не простую посетительницу. Ей оставалось только надеяться, что Нед не успел заметить ни отсутствия косметики на лице и сумочки в руках, ни растрепанной головы.
Дороти взглянула на наручные часы. Семь тридцать шесть. Она не может подвергнуть себя риску вновь столкнуться с Недом… Уж лучше дождаться здесь восьми часов, когда закончится время посещений. Трейси побудет с малышкой до ее возвращения в палату. Да и нет никаких причин для паники. Трейси наверняка понимает, что выбор журналов в киоске займет у Дороти не меньше двадцати минут. Она оставила подругу в обществе оживленно болтающих соседок по палате и их мужей. Счастливых мужей и отцов…
Из ее глаз снова заструились слезы. С чем сравнить горечь одинокой матери, вынужденной ежедневно наблюдать за ликованием семейств по поводу появления на свет долгожданных отпрысков? Трейси была прекрасным другом и незаменимой помощницей, но это совсем не одно и то же!
Если бы только Нед… Будь он проклят! Почему дети так раздражают его?
2
Непринужденная улыбка далась Неду нелегко. Ему пришлось немало потрудиться, чтобы справиться со злостью и раздражением от встречи с Дороти. Ему хотелось рвать и метать! Нед чувствовал себя словно собака, из-под носа которой увели мозговую кость, в которую она уже готова была вгрызться. Но тем не менее ему удалось взять себя в руки, когда с языка Джима слетела обычная для молодого отца чушь:
– У бедняги мои уши!
Нед улыбнулся:
– Всегда можно прибегнуть к помощи пластической хирургии.
Джим снисходительно рассмеялся:
– А впрочем, они не так уж и плохи. Со временем он до них дорастет.
– Нисколько не сомневаюсь, – согласился Нед, лицо которого уже начинало болеть от нескончаемых улыбок.
Джим с обожанием взглянул на жену.
– К счастью, нос у него от Флоранс!
Нед послушно сделал вид, что сравнивает, переводя взгляд с прямого аристократического носа пышнотелой и белокурой жены Джима на длинный кривоватый нос его самого. Закончив с этой процедурой, Нед выдавил очередную улыбку:
– Да, с носом ему повезло больше! Почему все молодые родители с таким усердием пытаются поделить между собой черты ребенка?! Должно быть, этот неизбежный ритуал призван подтвердить законность его происхождения или уверить родителей в том, что маленькая копия не обманула их ожиданий.
Однако Неду это занятие казалось смертельно скучным, и он готов был выпалить:
«Ради бога, позвольте ребенку быть самим собой!» Но говорить так не полагалось.
Нед размышлял про себя, кого бы Дороти могла навещать здесь. Не то чтобы это имело практическое значение: не стоит даже и пытаться установить с ней какой-либо контакт. После того всплеска неприятия стало очевидно, что это было бы напрасными хлопотами. Кроме того, Неду претило соваться туда, куда его не просят…
– Дай мне ребенка, дорогой, и открой подарок Неда, – приказала Флоранс, демонстрируя свежеобретенную материнскую властность.
Для нее это была явно первая возможность взять над Джимом верх. Гордый и благодарный папаша готов был целовать следы ее ног, если бы жена выразила такое желание. Впрочем, Нед по опыту знал, что подобное слепое повиновение долго не продлится.
Он наблюдал, как Джим с нежной заботливостью передавал в руки Флоранс драгоценный сверток. А ведь и в самом деле жаль, что мгновения блаженной гармонии столь кратки! Они так хорошо смотрелись – любящие отец и мать с беспомощным и всецело от них зависящим комочком. И ничто не омрачит эту идиллию до тех пор, пока они не вернутся из больницы домой…
Длинные золотистые волосы Флоранс, рассыпавшиеся по плечам, сияли. Нед вздрогнул, вспомнив голову Дороти, которую обкорнал какой-то идиот. Что заставило ее расстаться со своими прекрасными волосами? С прядями, торчавшими во все стороны, – словно по ним просто провели пятерней, вместо того чтобы расчесать, – она была похожа на сорванца. Этот стиль ей совсем не шел. И лицо казалось исхудавшим. А может быть, оно и в самом деле было худым? Что, если Дороти больна? Лицо девушки показалось ему бледнее, чем обычно, здоровый цвет словно смыло. Если она была больна, если и сейчас болеет… Нет, все же это не объясняет страха и злости, вспыхнувших в ее глазах! И напрасно она оттолкнула его. Она вполне могла бы остаться с ним. Он бы ухаживал за ней. А есть ли сейчас у Дороти кто-то, кто заботится о ней?
– О! Мое любимое шампанское! «Вдова Клико!» – Джим взглянул на Неда. – Великолепный подарок!
– Мне нельзя его пить, – огорченно протянула Флоранс. – Молоко скиснет.
Новый режим вступил в свои права, а от него скиснет не только молоко, молчаливо пророчествовал Нед. Он состроил сокрушенную гримасу.
– Извини, Флоранс. Я необразованный мужик.
– Не расстраивайся, любимая. – Джим запечатлел поцелуй на ее нахмуренном лбу. – Мы сохраним его до того времени, когда этот маленький обжора перейдет на бутылочки.
– Ох, когда это будет! – Флоранс надула губы. – Посмотри, как переполнены мои груди, молоко чуть ли не брызжет!
Груди действительно натянули ночную рубашку до предела, заметил Нед, и вдруг в его мозгу вспыхнуло недавнее воспоминание: когда Дороти в лифте, словно защищаясь, обхватила свои плечи руками и груди ее приподнялись, они показались ему более соблазнительными, чем обычно.
На ней было просторное, застегивающееся на пуговицы платье, скрывавшее очертания тела. Взгляд Неда был прикован к ее лицу, он следил за быстро сменявшимися выражениями ее глаз, но все же успел отметить, как резко выделялись пополневшие груди, когда Дороти повернулась в лифте, прижавшись к стене кабины.
Сердце Неда подпрыгнуло, но он мысленно одернул себя, отгоняя прочь столь безумное предположение. Ассоциация с Дороти при виде переполненных молоком грудей Флоранс могла возникнуть только в воспаленном сознании. Дороти не могла родить ребенка – она ушла от него всего восемь месяцев назад.
После спора о детях…
Мысли с огромной скоростью проносились в голове Неда. Родильное отделение… и не платье, а свободно болтающийся халат, утомленный, небрежный вид… шок, недоверчивость, страх при встрече с ним… злость…
Кровь отхлынула от его лица. Нед сжал кулаки, стиснул зубы и приказал своему сердцу вернуться к обычному рабочему ритму. Он должен все обдумать спокойно и рассудительно, а не делать очертя голову поспешные выводы. Если бы Дороти была беременна, она непременно сказала бы Неду. Швырнула бы этот факт ему в лицо прямо посреди их спора. Вряд ли она считала его способным отвернуться от нее в такую минуту.
А может быть, именно этого она и боялась и решила взвалить всю ношу на себя, лишь бы не выслушивать его возражений, которых следовало ожидать при его негативном отношении к детям?..
Горло Неда сжал спазм. Если она пережила все это в одиночестве только из-за того, что не доверяла ему и считала ненадежной опорой…
– С тобой все в порядке, Нед?
Вопрос Джима с трудом проник в затуманенное невероятным открытием сознание. Джим и Флоранс изумленно смотрели на него. Неужели он пропустил что-то еще? Кроме девятимесячной беременности?
– Извините… – Нед сделал глубокий вдох и с трудом сглотнул. – Я просто думал о том, как великолепно вы выглядите втроем.
Флоранс рассмеялась:
– Пора бы и тебе подыскать жену и обзавестись семейством, Нед!
Вступить в клуб. Все они так говорят! Попавшим в семейную ловушку каждый разгуливающий пока на свободе болезненно напоминает о том, чего они лишились. Но ужас ситуации заключался в том, что, где-то в соседней палате вполне мог посапывать его ребенок, – ребенок, чья мать решила, что лучше уж ему быть безотцовщиной, чем иметь такого отца, как Нед Шеннон!
– Тебе ведь уже около тридцати? – не отставала Флоранс.
– Дорогая, а мне – сорок, – напомнил Джим. – Возраст не имеет значения. Если бы я не встретил тебя, я до сих пор был бы вольной птицей – как Нед…
Нед уже не хотел быть вольной птицей. Он хотел Дороти. И неважно, есть ли у нее ребенок. Она была ему необходима. Вспыхнувшие с новой силой потребность в ней и желание показали всю пустоту прошедших восьми месяцев и отбросили прочь все его возражения против детей.
Маленький человеческий комочек – вроде того, что лежал сейчас на руках у Флоранс, – не представляет для него опасности. Он научится обращаться с ребенком. Ему всегда без труда удавались необходимые навыки. Если Дороти нуждается в доказательствах его надежности, она их получит! Возможно, все не так страшно, и дети становятся всеразрушающими чудовищами лишь тогда, когда родители позволяют им взять над собой верх? Но он-то сделан из другого теста! Насмотревшись на то, как дети подтачивают отношения в семье, он будет умней – и предпримет меры предосторожности, чтобы уберечь себя и Дороти от ненужных стрессов. Все зависит от отношения к делу и правильной организации.
Ему нужен план. А вернее – достоверные факты вместо предположений, так как в противном случае план может просто провалиться. Следовательно, шаг номер один – изловить сиделку и задать ей пару наводящих вопросов.
– Знаешь, Нед… – Флоранс задумчиво посмотрела на него. – У меня есть подруги, с которыми тебе приятно будет познакомиться.
Старый добрый сватовской трюк! Нед улыбнулся. Ему даже не пришлось принуждать себя к этому. Переполнявшее его чувство обретенной цели окрылило его.
– Видишь ли, Флоранс, я как раз намерен отправиться к женщине, которой очень увлечен. Если вы с Джимом извините меня… Приятно видеть вас такими счастливыми, и я уверен, что вашему сыну и наследнику повезло с родителями. А он – просто великолепен!
Всеобщее ликование.
Отыгравшему свой спектакль Неду пожелали счастливого пути. Сейчас он действительно испытывал симпатию к Джиму и Флоранс. И даже к их ребенку. Они оказали ему огромную услугу. Если бы не они, он не пришел бы сюда, не встретил бы Дороти и не сложил бы два и два. Только в этом случае два плюс два равнялось трем. Нед сознательно презрел математические правила, так как вел личный, а не общепринятый счет.
– У бедняги мои уши!
Нед улыбнулся:
– Всегда можно прибегнуть к помощи пластической хирургии.
Джим снисходительно рассмеялся:
– А впрочем, они не так уж и плохи. Со временем он до них дорастет.
– Нисколько не сомневаюсь, – согласился Нед, лицо которого уже начинало болеть от нескончаемых улыбок.
Джим с обожанием взглянул на жену.
– К счастью, нос у него от Флоранс!
Нед послушно сделал вид, что сравнивает, переводя взгляд с прямого аристократического носа пышнотелой и белокурой жены Джима на длинный кривоватый нос его самого. Закончив с этой процедурой, Нед выдавил очередную улыбку:
– Да, с носом ему повезло больше! Почему все молодые родители с таким усердием пытаются поделить между собой черты ребенка?! Должно быть, этот неизбежный ритуал призван подтвердить законность его происхождения или уверить родителей в том, что маленькая копия не обманула их ожиданий.
Однако Неду это занятие казалось смертельно скучным, и он готов был выпалить:
«Ради бога, позвольте ребенку быть самим собой!» Но говорить так не полагалось.
Нед размышлял про себя, кого бы Дороти могла навещать здесь. Не то чтобы это имело практическое значение: не стоит даже и пытаться установить с ней какой-либо контакт. После того всплеска неприятия стало очевидно, что это было бы напрасными хлопотами. Кроме того, Неду претило соваться туда, куда его не просят…
– Дай мне ребенка, дорогой, и открой подарок Неда, – приказала Флоранс, демонстрируя свежеобретенную материнскую властность.
Для нее это была явно первая возможность взять над Джимом верх. Гордый и благодарный папаша готов был целовать следы ее ног, если бы жена выразила такое желание. Впрочем, Нед по опыту знал, что подобное слепое повиновение долго не продлится.
Он наблюдал, как Джим с нежной заботливостью передавал в руки Флоранс драгоценный сверток. А ведь и в самом деле жаль, что мгновения блаженной гармонии столь кратки! Они так хорошо смотрелись – любящие отец и мать с беспомощным и всецело от них зависящим комочком. И ничто не омрачит эту идиллию до тех пор, пока они не вернутся из больницы домой…
Длинные золотистые волосы Флоранс, рассыпавшиеся по плечам, сияли. Нед вздрогнул, вспомнив голову Дороти, которую обкорнал какой-то идиот. Что заставило ее расстаться со своими прекрасными волосами? С прядями, торчавшими во все стороны, – словно по ним просто провели пятерней, вместо того чтобы расчесать, – она была похожа на сорванца. Этот стиль ей совсем не шел. И лицо казалось исхудавшим. А может быть, оно и в самом деле было худым? Что, если Дороти больна? Лицо девушки показалось ему бледнее, чем обычно, здоровый цвет словно смыло. Если она была больна, если и сейчас болеет… Нет, все же это не объясняет страха и злости, вспыхнувших в ее глазах! И напрасно она оттолкнула его. Она вполне могла бы остаться с ним. Он бы ухаживал за ней. А есть ли сейчас у Дороти кто-то, кто заботится о ней?
– О! Мое любимое шампанское! «Вдова Клико!» – Джим взглянул на Неда. – Великолепный подарок!
– Мне нельзя его пить, – огорченно протянула Флоранс. – Молоко скиснет.
Новый режим вступил в свои права, а от него скиснет не только молоко, молчаливо пророчествовал Нед. Он состроил сокрушенную гримасу.
– Извини, Флоранс. Я необразованный мужик.
– Не расстраивайся, любимая. – Джим запечатлел поцелуй на ее нахмуренном лбу. – Мы сохраним его до того времени, когда этот маленький обжора перейдет на бутылочки.
– Ох, когда это будет! – Флоранс надула губы. – Посмотри, как переполнены мои груди, молоко чуть ли не брызжет!
Груди действительно натянули ночную рубашку до предела, заметил Нед, и вдруг в его мозгу вспыхнуло недавнее воспоминание: когда Дороти в лифте, словно защищаясь, обхватила свои плечи руками и груди ее приподнялись, они показались ему более соблазнительными, чем обычно.
На ней было просторное, застегивающееся на пуговицы платье, скрывавшее очертания тела. Взгляд Неда был прикован к ее лицу, он следил за быстро сменявшимися выражениями ее глаз, но все же успел отметить, как резко выделялись пополневшие груди, когда Дороти повернулась в лифте, прижавшись к стене кабины.
Сердце Неда подпрыгнуло, но он мысленно одернул себя, отгоняя прочь столь безумное предположение. Ассоциация с Дороти при виде переполненных молоком грудей Флоранс могла возникнуть только в воспаленном сознании. Дороти не могла родить ребенка – она ушла от него всего восемь месяцев назад.
После спора о детях…
Мысли с огромной скоростью проносились в голове Неда. Родильное отделение… и не платье, а свободно болтающийся халат, утомленный, небрежный вид… шок, недоверчивость, страх при встрече с ним… злость…
Кровь отхлынула от его лица. Нед сжал кулаки, стиснул зубы и приказал своему сердцу вернуться к обычному рабочему ритму. Он должен все обдумать спокойно и рассудительно, а не делать очертя голову поспешные выводы. Если бы Дороти была беременна, она непременно сказала бы Неду. Швырнула бы этот факт ему в лицо прямо посреди их спора. Вряд ли она считала его способным отвернуться от нее в такую минуту.
А может быть, именно этого она и боялась и решила взвалить всю ношу на себя, лишь бы не выслушивать его возражений, которых следовало ожидать при его негативном отношении к детям?..
Горло Неда сжал спазм. Если она пережила все это в одиночестве только из-за того, что не доверяла ему и считала ненадежной опорой…
– С тобой все в порядке, Нед?
Вопрос Джима с трудом проник в затуманенное невероятным открытием сознание. Джим и Флоранс изумленно смотрели на него. Неужели он пропустил что-то еще? Кроме девятимесячной беременности?
– Извините… – Нед сделал глубокий вдох и с трудом сглотнул. – Я просто думал о том, как великолепно вы выглядите втроем.
Флоранс рассмеялась:
– Пора бы и тебе подыскать жену и обзавестись семейством, Нед!
Вступить в клуб. Все они так говорят! Попавшим в семейную ловушку каждый разгуливающий пока на свободе болезненно напоминает о том, чего они лишились. Но ужас ситуации заключался в том, что, где-то в соседней палате вполне мог посапывать его ребенок, – ребенок, чья мать решила, что лучше уж ему быть безотцовщиной, чем иметь такого отца, как Нед Шеннон!
– Тебе ведь уже около тридцати? – не отставала Флоранс.
– Дорогая, а мне – сорок, – напомнил Джим. – Возраст не имеет значения. Если бы я не встретил тебя, я до сих пор был бы вольной птицей – как Нед…
Нед уже не хотел быть вольной птицей. Он хотел Дороти. И неважно, есть ли у нее ребенок. Она была ему необходима. Вспыхнувшие с новой силой потребность в ней и желание показали всю пустоту прошедших восьми месяцев и отбросили прочь все его возражения против детей.
Маленький человеческий комочек – вроде того, что лежал сейчас на руках у Флоранс, – не представляет для него опасности. Он научится обращаться с ребенком. Ему всегда без труда удавались необходимые навыки. Если Дороти нуждается в доказательствах его надежности, она их получит! Возможно, все не так страшно, и дети становятся всеразрушающими чудовищами лишь тогда, когда родители позволяют им взять над собой верх? Но он-то сделан из другого теста! Насмотревшись на то, как дети подтачивают отношения в семье, он будет умней – и предпримет меры предосторожности, чтобы уберечь себя и Дороти от ненужных стрессов. Все зависит от отношения к делу и правильной организации.
Ему нужен план. А вернее – достоверные факты вместо предположений, так как в противном случае план может просто провалиться. Следовательно, шаг номер один – изловить сиделку и задать ей пару наводящих вопросов.
– Знаешь, Нед… – Флоранс задумчиво посмотрела на него. – У меня есть подруги, с которыми тебе приятно будет познакомиться.
Старый добрый сватовской трюк! Нед улыбнулся. Ему даже не пришлось принуждать себя к этому. Переполнявшее его чувство обретенной цели окрылило его.
– Видишь ли, Флоранс, я как раз намерен отправиться к женщине, которой очень увлечен. Если вы с Джимом извините меня… Приятно видеть вас такими счастливыми, и я уверен, что вашему сыну и наследнику повезло с родителями. А он – просто великолепен!
Всеобщее ликование.
Отыгравшему свой спектакль Неду пожелали счастливого пути. Сейчас он действительно испытывал симпатию к Джиму и Флоранс. И даже к их ребенку. Они оказали ему огромную услугу. Если бы не они, он не пришел бы сюда, не встретил бы Дороти и не сложил бы два и два. Только в этом случае два плюс два равнялось трем. Нед сознательно презрел математические правила, так как вел личный, а не общепринятый счет.
3
Время посещений закончилось десять минут назад, однако Дороти, прежде чем выйти из лифта, с опаской выглянула в коридор, ведущий к ее палате. Быстро посмотрев направо и налево, она убедилась, что там нет посторонних. До палаты было всего метров пятнадцать. Она преодолела их чуть ли не бегом.
Жизнерадостный голос Трейси, доносившийся из-за двери, свидетельствовал о том, что все в порядке.
Никто не окликнул ее, и Нед не появился внезапно из комнат, мимо которых она пронеслась. С чувством вновь обретенной свободы и защиты она проскользнула в свою палату и плотно прикрыла дверь, надежно закрывшую ее от посторонних взглядов.
– Ну, слава богу! – с облегчением воскликнула Трейси. – Я уж собиралась посылать поисковый отряд.
Жизнерадостный голос Трейси, доносившийся из-за двери, свидетельствовал о том, что все в порядке.
Никто не окликнул ее, и Нед не появился внезапно из комнат, мимо которых она пронеслась. С чувством вновь обретенной свободы и защиты она проскользнула в свою палату и плотно прикрыла дверь, надежно закрывшую ее от посторонних взглядов.
– Ну, слава богу! – с облегчением воскликнула Трейси. – Я уж собиралась посылать поисковый отряд.