– «Гамми» – по всему потолку! – вскричал Отто, указав на своды пещеры.
Амфиподы ползали по сталактитам и кормились светящимся налетом.
– Посмотрите на ближайшую стаю, которая сейчас пересекает озеро, – сказал Дмитрий. – У тех, которые плывут по периметру, имеются мандибулы.
– Возможно, еще одна адаптационная мутация по типу муравьев, – высказалась Нелл. – Некоторые из «гамми» специализированы для защиты колонии.
– А может быть, это хищники, загнавшие целое стадо добычи, – предположил Кацуюки.
– Этот слой на озере очень похож на бактериально-грибковые подушки в румынской пещере Мовиле, – заметила Нелл. – Они растут химиосинтетическим путем и являются основой пищевой цепи для тридцати трех эндемичных видов.
– А здесь, похоже, поголовно все поедают радужный грибок со стен и потолка, – добавил Джеффри.
– И все светятся, – восхищенно подхватил Кацуюки. – Возможно, тут есть связь.
– Не знаю, – покачала головой Нелл. – Пищеварительные ферменты, по идее, должны довольно быстро денатурировать люциферазу, заставляющую грибок светиться…
– Большинство здешних существ, по всей видимости, прозрачно, – сказал Джеффри. – Поэтому поглощенная ими пища вполне может светиться хотя бы на протяжении какой-то части пищеварительного цикла, даже если люцифераза гидролизируется ферментами желудочно-кишечного тракта, Нелл.
– Возможно, – кивнула та. – А может быть, существа покрыты светящимися спорами.
– Я думаю – и то и другое, – сказал Дмитрий. – И наверняка все они сами производят биолюминесценцию.
– Мы теперь тоже начнем светиться? – спросил Отто.
Все немного нервно засмеялись.
– Мне так кажется, что вы уже светитесь! – довольно улыбнулся Максим, наблюдая за тем, как восхищенные ученые любуются его миром.
Между серыми пятнами появилось белое членистое существо двадцатифутовой длины, которое плыло, виляя из стороны в сторону. Еще мгновение – и оно разделилось на сорок небольших существ, которые тут же напали на амфиподов, пасущихся на серой грибковой массе. Затем отдельные существа снова собрались воедино и поплыли через орды гаммарид под восхищенные охи и ахи ученых. Одна из снабженных мандибулами гаммарид отделилась от края стаи и, переступая через своих собратьев длинными лапками, погналась за многоножкой.
– Они точно охранники, – прошептала Нелл. – Эти, крупные, – гаммариды-солдаты.
Гаммарида-солдат схватила сегмент многоножки. Остальные сегменты тут же рассыпались и нырнули в воду.
– Ага! Многоножка жертвует одной своей частицей, чтобы спасти остальные! Совсем как ящерица, отбрасывающая хвост, – проговорил Джеффри.
Сегменты воссоединились в воде и поплыли прочь.
– Еще увидимся, аггрегатор[24], – произнес Отто.
– ПОТРЯСАЮЩЕ, доктор Инман. – Максим хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. – Так мы их и назовем – аггрегаторы!
Джеффри заметил, что кромка берега внизу покрыта белой коркой.
– Вода… соленая?
– Да, – кивнул Дмитрий.
– Какова величина Пандемониума? – спросила Нелл.
Все остальные повернули головы к Максиму.
– Он простирается на шестьдесят миль в ту сторону, – указал Максим.
– Чтобы выяснить это, мы воспользовались мощной лазерной установкой, – пояснил Дмитрий. – Мы полагаем, что размеры пещеры именно таковы. Но она может оказаться и более длинной.
– Господь Всемогущий… – вырвалось у Райнера.
Нелл заметила лучи света, проникавшие в озеро.
– Эй! – воскликнула она, оторвалась от окна и указала на витую лестницу в дальнем углы комнаты. – Мы могли бы спуститься? Там есть еще одно окно?
Отто запрокинул голову и увидел выше еще одну цепочку прожекторов, которые освещали два троса, тянущиеся над озером в направлении островка.
– И наверх подняться тоже можно?
– Мы могли бы отправиться внутрь Пандемониума? – спросил Кацуюки.
– Прямо сейчас? Это не самая лучшая идея, – басовито расхохотавшись, ответил Максим.
– Папа!
Звонкий, как колокольчик, смех возвестил о появлении девочки с кудрявыми светлыми волосами. Она ворвалась в хранилище и пробежала мимо ученых.
Максим повернулся, услышав голос дочери. Она прыгнула к нему на колени. Великан заурчал и крепко обнял девочку.
– Привет, Саша. Позвольте представить всем вам мою дочь.
– Привет, все-все ученые! – помахала рукой девочка. – Вы вишневые пушки видели? А легопедов? Хи-хи!
Саша начала извиваться всем телом и высунула язык.
Максим снисходительно улыбался, пока дочь пожимала руки всем гостям по очереди.
– У Саши для всех обитателей Пандемониума свои названия, – объяснил он. – Некоторые, на мой взгляд, очень удачны.
Саша сжала руку Нелл.
– Ой, как я рада с вами познакомиться! Вас как зовут?
– Меня зовут Нелл, Саша. А этой мой муж Джеффри.
Максим выключил свет в Пандемониуме.
– Думаю, на сегодня хватит.
Остальные в знак протеста огорченно застонали.
– Извините. Но на эти огни уходит огромное количество электроэнергии, – объяснил Максим. – Завтра вы начнете составлять каталоги и создавать классификацию животных в Пандемониуме. Помимо того, что Победоград – живой город, я представляю его действующим музеем и лабораторией, где ученые могут исследовать и сохранить это чудо природы на все времена. Но сегодня я прошу вас отдохнуть в одном из трех наших ночных клубов на берегу реки. Если у вас есть желание сразиться в азартные игры, то у каждого из вас на личном счету лежит по тысяче долларов. Но чтобы вы слишком много не проиграли, мы вас вовремя остановим… Есть здесь и три прекрасных ресторана. Перед дворцом ждут машины, которые отвезут вас туда, где вы будете жить. Приятного отдыха! Но допоздна не засиживайтесь. Завтра в девять утра мы заедем за вами, чтобы вы приступили к работе.
22:35
Перед золотым дворцом стояло несколько лимузинов. Забравшись в один из них, Отто крикнул Нелл и Джеффри:
– Встретимся чуть погодя в «Воле». Если вам интересно, то это – ресторан!
– Звучит неплохо! – крикнула в ответ Нелл. – Может быть, там и увидимся.
Машины отвезли всех обратно в шестой сектор, где вечную ночь разгоняли фонари. Они проехали вдоль берега реки, мимо ночных клубов, из которых вываливались развеселые шумные компании, мимо ресторана, устроенного на крыше, где, как говорили водители, были первоклассное обслуживание, обстановка, еда и даже какие-то цивилизованные азартные игры. Джеффри и Нелл заметили на стене здания неоновую вывеску «Воля», но попросили, чтобы сначала их отвезли к месту проживания.
В западном квартале города они обнаружили несколько недавно отстроенных особняков. Последний из них оказался их «номером для новобрачных». Дом, фасад которого был отделан резным коричневым известняком, стоял ближе других к водопаду и, похоже, был целиком вытесан на месте из горной породы.
Водитель вытащил из багажника чемоданы Нелл и Джеффри и понес наверх по лестнице. Там он открыл дверь пластиковой карточкой-ключом и пригласил гостей в роскошный коттедж. За дверью их ожидала просторная прихожая в стиле ар-нуво. Водитель отнес чемоданы и распахнул дверь гостиной с белыми пушистыми коврами и окнами от пола до потолка, выходившими на город.
У дальней стены гостиной стоял серый подковообразный диван, а перед ним – стеклянный журнальный столик на ножке, представлявшей собой ископаемого аммонита. В газовом камине горел огонь на фоне стенки с природным барельефом – породой, в которой окаменело несколько крупных трилобитов. В пейзажном окне от пола до потолка был виден сверкающий голубой водопад, каскадами падавший по западной стене. Номер украшали горящие свечи и свежие цветы.
Водитель показал гостям спальню, находившуюся справа от гостиной. Там он оставил их багаж. Стены этой комнаты с высокими потолками были отделаны каменными плитами с окаменелыми морскими лилиями, похожими на цветы лотоса на египетских фризах. Широкая кровать была накрыта покрывалом из цветного шелка, на ней лежала гора подушек. На одной из этих подушек лежала коробка с шоколадными трюфелями. На полированной крышке прикроватной тумбочки стояла большая бутылка шампанского во льду в окружении тропических цветов. На другой тумбочке в хрустальной вазе стояла веточка шиповника, которую Джеффри сломал для Нелл около общежития в Вудс-Холе. Теперь казалось, что это случилось целую вечность назад.
Нелл и Джеффри предложили водителю чаевые, но он вежливо отказался и протянул им карточку с номером, по которому можно было позвонить по поводу обслуживания и прочим вопросам. Затем он сообщил гостям, что в холодильнике в кухне на первом этаже имеются все необходимые продукты.
Нелл заметила на столике рядом с кроватью телефон.
– А… наверх можно позвонить?
– О нет. – Водитель покачал головой и обвел рукой комнату. – Слишком глубоко.
Только после того как водитель вышел и закрыл за собой дверь внизу, Нелл и Джеффри крепко обнялись. Они были настолько ошеломлены, что ни у него, ни у нее попросту не было слов.
22:22
Нелл положила голову на грудь мужа и устремила взгляд за окно, на голубой каскад. Они лежали на шелковых простынях, утонув в мягком шведском матрасе.
– Совершенно новый мир, – проговорила Нелл.
– Еще более сложный, чем на острове Хендерс, – добавил Джеффри.
– Правда, не такой древний.
– Зато куда более обширный.
– Но не такой опасный, – предположила Нелл. – Он мне ужасно нравится!
– Виды, эволюционировавшие под землей, ни за что не выдержали бы конкуренции наверху, – кивнул Джеффри. – Поэтому, на мой взгляд, здесь нам особо рисковать не придется.
– Это полная противоположность острову Хендерс: чужеродная экосистема, но не смертельно опасная, а невероятно хрупкая.
– Почти все экосистемы хрупки, – напомнил Джеффри жене. – Нам следует помнить об этом, милая. – Он нежно сжал руку Нелл. – Остров Хендерс был исключением из правил.
– Ты прав. Я знаю. Похоже, это место поможет мне избавиться от моего «синдрома острова Хендерс».
– Отлично, – улыбнулся Джеффри.
– Послушай, муженек: ужасно есть хочется. Пойдем-ка в ресторан.
– Да?
– И будем там всю ночь резаться в рулетку! – со смехом проговорила Нелл.
– Боже! Ну… ладно.
22:58
Максим сидел на большом черном кожаном диване в форме полумесяца в темноте перед клиновидными окнами в своем пентхаусе. С верхнего этажа Звездной башни ему открывался вид на весь раскинувшийся перед ним город. Строительные бригады внизу трудились круглые сутки. А он ждал.
Потрясающий осветительный прибор, прикрепленный к потолку пещеры, светился, словно стеклянная туманность, отлитая в форме пятиконечной звезды. Пять опалесцирующих лучей мерцали, словно молнии среди туч, или как гигантская, готовая перегореть лампа дневного света. Максим ждал, когда же, наконец, придет рассвет.
В комнату вбежала Саша, испугав отца. Она перескочила через спинку дивана и спрыгнула на сиденье рядом с ним.
– Ты на что смотришь, папочка? – спросила она по-английски.
Непоседливая дочь Максима идеально говорила по-русски, по-английски и по-французски.
«Она гениальна, – с тревогой подумал Максим, – как ее отец и дед».
– Иди спать, детка! Тебе уж давно пора в кроватку. Почти полночь!
– Тут ночи никогда не бывает, папочка, – возразила девочка. – И дня тоже.
– Завтра будет, – сказал Максим.
Его дочь нахмурила лоб, закрытый светлыми кудряшками, и, недоверчиво прищурившись, посмотрела на отца.
– А где Алексей? – спросила она.
– Твой брат очень скоро будет здесь.
– Папочка?
– Да?
– Спасибо, что выгнал охранников из дворца. Они мне совсем не нравятся. Они на меня как-то странно смотрят.
– Кто?
– Все.
– Они тебе ничего не делали, малышка?
– Нет. Но мне не нравятся их пистолеты!
– Они здесь, чтобы оберегать тебя. Но с этого дня они будут оставаться перед дворцом. Правда, им все равно придется ходить в туалет. Ты не против?
– Не против, папочка… Папочка?
– Да?
– Они же никому не сделают плохо, правда?
– Кто?
– Охранники. То есть они не… С учеными все будет хорошо, да?
– Конечно, малышка.
– Обещаешь?
– Да.
– Вот и хорошо!
– А почему ты спросила?
– Я просто… скучаю по тем, другим. Они были хорошие.
– Я же тебе говорил, Саша: им пришлось уехать. Они должны были вернуться домой. Вот и все.
– Ну ладно.
– А теперь – СПАТЬ ПОРА! – потешно зарычал Максим и замахал руками.
Саша обняла своего отца-великана за шею и поцеловала в колючую щеку, а потом спрыгнула на пол и побежала к остановке трамвая, которая находилась в дальнем конце пентхауса.
– Bonsoir, папочка!
Голос девочки стих за центральной колонной из натурального камня – главной опоры Звездной башни. Услышав звук мотора, Максим понял, что дочь добралась до вагона трамвая и уже возвращается во дворец. Подвесной трамвай ходил от Звездной башни, стоявшей в центре города, до потайного туннеля в северной стене первого сектора. Сталин имел потайные ходы, уводящие от других потайных ходов. Он ожидал предательства отовсюду.
Максим сделал глоток виски с водой и откинулся на спинку дивана. Ожидание измучило его. Но вот наконец, раздался телефонный звонок. Он прозвучал, словно взрыв. Максим вскочил и ловким кошачьим движением схватил трубку.
– Что происходит?
– Прости, Макс, – послышался голос Гелия. Только этот голос всегда говорил ему правду, какой бы опасной она ни была. Судя по интонации, дела были плохи. – Те люди, которых ты отправил, чтобы они включили электростанцию… мертвы. В том числе и Клаус Райнер.
Максим выдохнул и без сил опустился на диван.
– Тринадцать человек, Максим. Это, в целом, уже двадцать два – только в четвертом секторе. И еще пятеро в других районах города.
– Они УСТРАИВАЮТ САБОТАЖ, ГЕЛИЙ! – взревел Максим.
– На бригаду напали, Максим! Мы не знаем, кто их атаковал, но это были не люди, и это не был саботаж. Рабочие требуют расторжения договоров. Говорят, что видели привидения. Говорят, что четвертый сектор заколдованный. Они отказываются снова идти туда!
– Чушь собачья! – проорал Максим. – Пообещай им вдвое больше, Гелий.
– На этот раз ничего не выйдет.
– Если они узнают, что я здесь, – прорычал Максим, – они вообще ток перекроют, Гелий! Это может случиться в любое время! Мы должны во что бы то ни стало запустить электростанцию и наладить непрерывную подачу тока!
– Максим! – проговорил Гелий и немного помолчал. – Я все понимаю. Но эти ученые нам нужны, чтобы сказать нам, что сейчас происходит в четвертом секторе, иначе мы никогда не сможем подключить электричество. – Он произнес более тихо и мягко: – Ты должен сказать им правду. Ты должен объяснить, зачем мы на самом деле их вызвали сюда.
– Слишком рано, – проворчал Максим, глядя за окно. – Может быть, это какой-то прорыв. Из Пандемониума.
– Ты же знаешь, что случилось, – с укором проговорил Гелий.
– ЭТО ОНИ СДЕЛАЛИ ЭТО! ТРЕКЛЯТЫЙ КГБ!
– Нет! Ты сам навлек это на себя!
Максим выругался.
– Они меня подставили.
Гелий вздохнул.
– Если и так, то ты был к этому готов. А теперь ты должен с этим смириться, друг мой. У меня есть еще одна нехорошая новость. Твой близкий друг, Акива…
– Что? – Максим вскочил и поднес телефонную трубку к голове, словно пистолет. – Только не это! Нет!
– Акиву вчера убили. Застрелили на улице Майорки. Его и его сына Висалия.
Максим рухнул на диван, словно его ранили в сердце.
– Говорил же я ему, чтобы он приезжал сюда, – всхлипнул он, стиснув зубы.
– Это их ответ тебе. Разве ты не видишь?
– Пусть катятся к ЧЕРТУ!
– Ты не можешь с ними торговаться. У них твой сын, Максим! Алексей у них. Он станет следующим.
Семнадцатилетний сын Максима исчез одиннадцать дней назад, путешествуя по Гималаям. Русские газеты процитировали сообщения анонимных представителей власти, которые высказались в том смысле, что у Максима Драголовича много врагов и если он хочет снова увидеть сына, ему следует явиться в Россию и предстать перед судом. Все это было сказано по телевидению и в прессе, но это был откровенный шантаж и требование выкупа. Друг Максима, Акива, опубликовал «ответ» Максима в своей газете на прошлой неделе. Ответ представлял собой заявление Максима о том, что Россия пожнет то, что посеяла, если сын не будет возвращен ему целым и невредимым.
– Максим, – негромко проговорил Гелий.
– Никто не должен выйти отсюда, – тихо распорядился Максим. – Охранять все входы и выходы. Отправь это послание через одну из газет Акивы. – Все эти слова он произносил негромко рыча, словно спящий вулкан. Гелий не на шутку встревожился. – Если они хоть пальцем тронут моего сына, месть будет страшной. По всей России погибнет пятьдесят миллионов человек! Я никого не пощажу!
– Босс, я не могу…
– Так и скажи!
– Босс…
– Скажи им, пусть читают свою долбаную почту!
17 марта
Амфиподы ползали по сталактитам и кормились светящимся налетом.
– Посмотрите на ближайшую стаю, которая сейчас пересекает озеро, – сказал Дмитрий. – У тех, которые плывут по периметру, имеются мандибулы.
– Возможно, еще одна адаптационная мутация по типу муравьев, – высказалась Нелл. – Некоторые из «гамми» специализированы для защиты колонии.
– А может быть, это хищники, загнавшие целое стадо добычи, – предположил Кацуюки.
– Этот слой на озере очень похож на бактериально-грибковые подушки в румынской пещере Мовиле, – заметила Нелл. – Они растут химиосинтетическим путем и являются основой пищевой цепи для тридцати трех эндемичных видов.
– А здесь, похоже, поголовно все поедают радужный грибок со стен и потолка, – добавил Джеффри.
– И все светятся, – восхищенно подхватил Кацуюки. – Возможно, тут есть связь.
– Не знаю, – покачала головой Нелл. – Пищеварительные ферменты, по идее, должны довольно быстро денатурировать люциферазу, заставляющую грибок светиться…
– Большинство здешних существ, по всей видимости, прозрачно, – сказал Джеффри. – Поэтому поглощенная ими пища вполне может светиться хотя бы на протяжении какой-то части пищеварительного цикла, даже если люцифераза гидролизируется ферментами желудочно-кишечного тракта, Нелл.
– Возможно, – кивнула та. – А может быть, существа покрыты светящимися спорами.
– Я думаю – и то и другое, – сказал Дмитрий. – И наверняка все они сами производят биолюминесценцию.
– Мы теперь тоже начнем светиться? – спросил Отто.
Все немного нервно засмеялись.
– Мне так кажется, что вы уже светитесь! – довольно улыбнулся Максим, наблюдая за тем, как восхищенные ученые любуются его миром.
Между серыми пятнами появилось белое членистое существо двадцатифутовой длины, которое плыло, виляя из стороны в сторону. Еще мгновение – и оно разделилось на сорок небольших существ, которые тут же напали на амфиподов, пасущихся на серой грибковой массе. Затем отдельные существа снова собрались воедино и поплыли через орды гаммарид под восхищенные охи и ахи ученых. Одна из снабженных мандибулами гаммарид отделилась от края стаи и, переступая через своих собратьев длинными лапками, погналась за многоножкой.
– Они точно охранники, – прошептала Нелл. – Эти, крупные, – гаммариды-солдаты.
Гаммарида-солдат схватила сегмент многоножки. Остальные сегменты тут же рассыпались и нырнули в воду.
– Ага! Многоножка жертвует одной своей частицей, чтобы спасти остальные! Совсем как ящерица, отбрасывающая хвост, – проговорил Джеффри.
Сегменты воссоединились в воде и поплыли прочь.
– Еще увидимся, аггрегатор[24], – произнес Отто.
– ПОТРЯСАЮЩЕ, доктор Инман. – Максим хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. – Так мы их и назовем – аггрегаторы!
Джеффри заметил, что кромка берега внизу покрыта белой коркой.
– Вода… соленая?
– Да, – кивнул Дмитрий.
– Какова величина Пандемониума? – спросила Нелл.
Все остальные повернули головы к Максиму.
– Он простирается на шестьдесят миль в ту сторону, – указал Максим.
– Чтобы выяснить это, мы воспользовались мощной лазерной установкой, – пояснил Дмитрий. – Мы полагаем, что размеры пещеры именно таковы. Но она может оказаться и более длинной.
– Господь Всемогущий… – вырвалось у Райнера.
Нелл заметила лучи света, проникавшие в озеро.
– Эй! – воскликнула она, оторвалась от окна и указала на витую лестницу в дальнем углы комнаты. – Мы могли бы спуститься? Там есть еще одно окно?
Отто запрокинул голову и увидел выше еще одну цепочку прожекторов, которые освещали два троса, тянущиеся над озером в направлении островка.
– И наверх подняться тоже можно?
– Мы могли бы отправиться внутрь Пандемониума? – спросил Кацуюки.
– Прямо сейчас? Это не самая лучшая идея, – басовито расхохотавшись, ответил Максим.
– Папа!
Звонкий, как колокольчик, смех возвестил о появлении девочки с кудрявыми светлыми волосами. Она ворвалась в хранилище и пробежала мимо ученых.
Максим повернулся, услышав голос дочери. Она прыгнула к нему на колени. Великан заурчал и крепко обнял девочку.
– Привет, Саша. Позвольте представить всем вам мою дочь.
– Привет, все-все ученые! – помахала рукой девочка. – Вы вишневые пушки видели? А легопедов? Хи-хи!
Саша начала извиваться всем телом и высунула язык.
Максим снисходительно улыбался, пока дочь пожимала руки всем гостям по очереди.
– У Саши для всех обитателей Пандемониума свои названия, – объяснил он. – Некоторые, на мой взгляд, очень удачны.
Саша сжала руку Нелл.
– Ой, как я рада с вами познакомиться! Вас как зовут?
– Меня зовут Нелл, Саша. А этой мой муж Джеффри.
Максим выключил свет в Пандемониуме.
– Думаю, на сегодня хватит.
Остальные в знак протеста огорченно застонали.
– Извините. Но на эти огни уходит огромное количество электроэнергии, – объяснил Максим. – Завтра вы начнете составлять каталоги и создавать классификацию животных в Пандемониуме. Помимо того, что Победоград – живой город, я представляю его действующим музеем и лабораторией, где ученые могут исследовать и сохранить это чудо природы на все времена. Но сегодня я прошу вас отдохнуть в одном из трех наших ночных клубов на берегу реки. Если у вас есть желание сразиться в азартные игры, то у каждого из вас на личном счету лежит по тысяче долларов. Но чтобы вы слишком много не проиграли, мы вас вовремя остановим… Есть здесь и три прекрасных ресторана. Перед дворцом ждут машины, которые отвезут вас туда, где вы будете жить. Приятного отдыха! Но допоздна не засиживайтесь. Завтра в девять утра мы заедем за вами, чтобы вы приступили к работе.
22:35
Перед золотым дворцом стояло несколько лимузинов. Забравшись в один из них, Отто крикнул Нелл и Джеффри:
– Встретимся чуть погодя в «Воле». Если вам интересно, то это – ресторан!
– Звучит неплохо! – крикнула в ответ Нелл. – Может быть, там и увидимся.
Машины отвезли всех обратно в шестой сектор, где вечную ночь разгоняли фонари. Они проехали вдоль берега реки, мимо ночных клубов, из которых вываливались развеселые шумные компании, мимо ресторана, устроенного на крыше, где, как говорили водители, были первоклассное обслуживание, обстановка, еда и даже какие-то цивилизованные азартные игры. Джеффри и Нелл заметили на стене здания неоновую вывеску «Воля», но попросили, чтобы сначала их отвезли к месту проживания.
В западном квартале города они обнаружили несколько недавно отстроенных особняков. Последний из них оказался их «номером для новобрачных». Дом, фасад которого был отделан резным коричневым известняком, стоял ближе других к водопаду и, похоже, был целиком вытесан на месте из горной породы.
Водитель вытащил из багажника чемоданы Нелл и Джеффри и понес наверх по лестнице. Там он открыл дверь пластиковой карточкой-ключом и пригласил гостей в роскошный коттедж. За дверью их ожидала просторная прихожая в стиле ар-нуво. Водитель отнес чемоданы и распахнул дверь гостиной с белыми пушистыми коврами и окнами от пола до потолка, выходившими на город.
У дальней стены гостиной стоял серый подковообразный диван, а перед ним – стеклянный журнальный столик на ножке, представлявшей собой ископаемого аммонита. В газовом камине горел огонь на фоне стенки с природным барельефом – породой, в которой окаменело несколько крупных трилобитов. В пейзажном окне от пола до потолка был виден сверкающий голубой водопад, каскадами падавший по западной стене. Номер украшали горящие свечи и свежие цветы.
Водитель показал гостям спальню, находившуюся справа от гостиной. Там он оставил их багаж. Стены этой комнаты с высокими потолками были отделаны каменными плитами с окаменелыми морскими лилиями, похожими на цветы лотоса на египетских фризах. Широкая кровать была накрыта покрывалом из цветного шелка, на ней лежала гора подушек. На одной из этих подушек лежала коробка с шоколадными трюфелями. На полированной крышке прикроватной тумбочки стояла большая бутылка шампанского во льду в окружении тропических цветов. На другой тумбочке в хрустальной вазе стояла веточка шиповника, которую Джеффри сломал для Нелл около общежития в Вудс-Холе. Теперь казалось, что это случилось целую вечность назад.
Нелл и Джеффри предложили водителю чаевые, но он вежливо отказался и протянул им карточку с номером, по которому можно было позвонить по поводу обслуживания и прочим вопросам. Затем он сообщил гостям, что в холодильнике в кухне на первом этаже имеются все необходимые продукты.
Нелл заметила на столике рядом с кроватью телефон.
– А… наверх можно позвонить?
– О нет. – Водитель покачал головой и обвел рукой комнату. – Слишком глубоко.
Только после того как водитель вышел и закрыл за собой дверь внизу, Нелл и Джеффри крепко обнялись. Они были настолько ошеломлены, что ни у него, ни у нее попросту не было слов.
22:22
Нелл положила голову на грудь мужа и устремила взгляд за окно, на голубой каскад. Они лежали на шелковых простынях, утонув в мягком шведском матрасе.
– Совершенно новый мир, – проговорила Нелл.
– Еще более сложный, чем на острове Хендерс, – добавил Джеффри.
– Правда, не такой древний.
– Зато куда более обширный.
– Но не такой опасный, – предположила Нелл. – Он мне ужасно нравится!
– Виды, эволюционировавшие под землей, ни за что не выдержали бы конкуренции наверху, – кивнул Джеффри. – Поэтому, на мой взгляд, здесь нам особо рисковать не придется.
– Это полная противоположность острову Хендерс: чужеродная экосистема, но не смертельно опасная, а невероятно хрупкая.
– Почти все экосистемы хрупки, – напомнил Джеффри жене. – Нам следует помнить об этом, милая. – Он нежно сжал руку Нелл. – Остров Хендерс был исключением из правил.
– Ты прав. Я знаю. Похоже, это место поможет мне избавиться от моего «синдрома острова Хендерс».
– Отлично, – улыбнулся Джеффри.
– Послушай, муженек: ужасно есть хочется. Пойдем-ка в ресторан.
– Да?
– И будем там всю ночь резаться в рулетку! – со смехом проговорила Нелл.
– Боже! Ну… ладно.
22:58
Максим сидел на большом черном кожаном диване в форме полумесяца в темноте перед клиновидными окнами в своем пентхаусе. С верхнего этажа Звездной башни ему открывался вид на весь раскинувшийся перед ним город. Строительные бригады внизу трудились круглые сутки. А он ждал.
Потрясающий осветительный прибор, прикрепленный к потолку пещеры, светился, словно стеклянная туманность, отлитая в форме пятиконечной звезды. Пять опалесцирующих лучей мерцали, словно молнии среди туч, или как гигантская, готовая перегореть лампа дневного света. Максим ждал, когда же, наконец, придет рассвет.
В комнату вбежала Саша, испугав отца. Она перескочила через спинку дивана и спрыгнула на сиденье рядом с ним.
– Ты на что смотришь, папочка? – спросила она по-английски.
Непоседливая дочь Максима идеально говорила по-русски, по-английски и по-французски.
«Она гениальна, – с тревогой подумал Максим, – как ее отец и дед».
– Иди спать, детка! Тебе уж давно пора в кроватку. Почти полночь!
– Тут ночи никогда не бывает, папочка, – возразила девочка. – И дня тоже.
– Завтра будет, – сказал Максим.
Его дочь нахмурила лоб, закрытый светлыми кудряшками, и, недоверчиво прищурившись, посмотрела на отца.
– А где Алексей? – спросила она.
– Твой брат очень скоро будет здесь.
– Папочка?
– Да?
– Спасибо, что выгнал охранников из дворца. Они мне совсем не нравятся. Они на меня как-то странно смотрят.
– Кто?
– Все.
– Они тебе ничего не делали, малышка?
– Нет. Но мне не нравятся их пистолеты!
– Они здесь, чтобы оберегать тебя. Но с этого дня они будут оставаться перед дворцом. Правда, им все равно придется ходить в туалет. Ты не против?
– Не против, папочка… Папочка?
– Да?
– Они же никому не сделают плохо, правда?
– Кто?
– Охранники. То есть они не… С учеными все будет хорошо, да?
– Конечно, малышка.
– Обещаешь?
– Да.
– Вот и хорошо!
– А почему ты спросила?
– Я просто… скучаю по тем, другим. Они были хорошие.
– Я же тебе говорил, Саша: им пришлось уехать. Они должны были вернуться домой. Вот и все.
– Ну ладно.
– А теперь – СПАТЬ ПОРА! – потешно зарычал Максим и замахал руками.
Саша обняла своего отца-великана за шею и поцеловала в колючую щеку, а потом спрыгнула на пол и побежала к остановке трамвая, которая находилась в дальнем конце пентхауса.
– Bonsoir, папочка!
Голос девочки стих за центральной колонной из натурального камня – главной опоры Звездной башни. Услышав звук мотора, Максим понял, что дочь добралась до вагона трамвая и уже возвращается во дворец. Подвесной трамвай ходил от Звездной башни, стоявшей в центре города, до потайного туннеля в северной стене первого сектора. Сталин имел потайные ходы, уводящие от других потайных ходов. Он ожидал предательства отовсюду.
Максим сделал глоток виски с водой и откинулся на спинку дивана. Ожидание измучило его. Но вот наконец, раздался телефонный звонок. Он прозвучал, словно взрыв. Максим вскочил и ловким кошачьим движением схватил трубку.
– Что происходит?
– Прости, Макс, – послышался голос Гелия. Только этот голос всегда говорил ему правду, какой бы опасной она ни была. Судя по интонации, дела были плохи. – Те люди, которых ты отправил, чтобы они включили электростанцию… мертвы. В том числе и Клаус Райнер.
Максим выдохнул и без сил опустился на диван.
– Тринадцать человек, Максим. Это, в целом, уже двадцать два – только в четвертом секторе. И еще пятеро в других районах города.
– Они УСТРАИВАЮТ САБОТАЖ, ГЕЛИЙ! – взревел Максим.
– На бригаду напали, Максим! Мы не знаем, кто их атаковал, но это были не люди, и это не был саботаж. Рабочие требуют расторжения договоров. Говорят, что видели привидения. Говорят, что четвертый сектор заколдованный. Они отказываются снова идти туда!
– Чушь собачья! – проорал Максим. – Пообещай им вдвое больше, Гелий.
– На этот раз ничего не выйдет.
– Если они узнают, что я здесь, – прорычал Максим, – они вообще ток перекроют, Гелий! Это может случиться в любое время! Мы должны во что бы то ни стало запустить электростанцию и наладить непрерывную подачу тока!
– Максим! – проговорил Гелий и немного помолчал. – Я все понимаю. Но эти ученые нам нужны, чтобы сказать нам, что сейчас происходит в четвертом секторе, иначе мы никогда не сможем подключить электричество. – Он произнес более тихо и мягко: – Ты должен сказать им правду. Ты должен объяснить, зачем мы на самом деле их вызвали сюда.
– Слишком рано, – проворчал Максим, глядя за окно. – Может быть, это какой-то прорыв. Из Пандемониума.
– Ты же знаешь, что случилось, – с укором проговорил Гелий.
– ЭТО ОНИ СДЕЛАЛИ ЭТО! ТРЕКЛЯТЫЙ КГБ!
– Нет! Ты сам навлек это на себя!
Максим выругался.
– Они меня подставили.
Гелий вздохнул.
– Если и так, то ты был к этому готов. А теперь ты должен с этим смириться, друг мой. У меня есть еще одна нехорошая новость. Твой близкий друг, Акива…
– Что? – Максим вскочил и поднес телефонную трубку к голове, словно пистолет. – Только не это! Нет!
– Акиву вчера убили. Застрелили на улице Майорки. Его и его сына Висалия.
Максим рухнул на диван, словно его ранили в сердце.
– Говорил же я ему, чтобы он приезжал сюда, – всхлипнул он, стиснув зубы.
– Это их ответ тебе. Разве ты не видишь?
– Пусть катятся к ЧЕРТУ!
– Ты не можешь с ними торговаться. У них твой сын, Максим! Алексей у них. Он станет следующим.
Семнадцатилетний сын Максима исчез одиннадцать дней назад, путешествуя по Гималаям. Русские газеты процитировали сообщения анонимных представителей власти, которые высказались в том смысле, что у Максима Драголовича много врагов и если он хочет снова увидеть сына, ему следует явиться в Россию и предстать перед судом. Все это было сказано по телевидению и в прессе, но это был откровенный шантаж и требование выкупа. Друг Максима, Акива, опубликовал «ответ» Максима в своей газете на прошлой неделе. Ответ представлял собой заявление Максима о том, что Россия пожнет то, что посеяла, если сын не будет возвращен ему целым и невредимым.
– Максим, – негромко проговорил Гелий.
– Никто не должен выйти отсюда, – тихо распорядился Максим. – Охранять все входы и выходы. Отправь это послание через одну из газет Акивы. – Все эти слова он произносил негромко рыча, словно спящий вулкан. Гелий не на шутку встревожился. – Если они хоть пальцем тронут моего сына, месть будет страшной. По всей России погибнет пятьдесят миллионов человек! Я никого не пощажу!
– Босс, я не могу…
– Так и скажи!
– Босс…
– Скажи им, пусть читают свою долбаную почту!
17 марта
15:32 по стандартному тихоокеанскому времени
Четыре хендропода и трое людей смотрели выпуск новостей. Громкость телевизора была приглушена.
На семидесятидвухдюймовом экране в гостиной Хендера в нижнем правом углу краснели субтитры срочного сообщения: ПОЖАР В КРЕМЛЕ! На экране показывали объятое пламенем мощное здание на берегу Москвы-реки. Черный дым и языки пламени вырывались из сотен окон. Камеры, установленные на борту вертолетов, показывали происшествие с разных сторон.
Кузу указал на экран.
– Дом в пожаре, – прорычал он.
– Пожар в доме, – рассеянно, по привычке поправил его Энди Бизли.
– А? – взъерошив шерсть, недовольно произнес Кузу. Английский ему не нравился. Он считал этот язык глупым из-за недостатка гибкости.
– Да, – пробормотали остальные хендроподы, прожевав попкорн. – Пожар в доме.
Кузу поджал губы. Его шерсть, вставшая дыбом, приобрела лиловый оттенок.
– Сделай погромче, – попросил Джо.
Один из хендроподов взял пульт и прибавил громкость.
– Угу, – нахмурив брови, проворчал Бо.
Официально та изолированная военная база, которая стала засекреченным местом пребывания хендроподов, десятками лет не использовалась. Каждый день сюда из Лас-Вегаса прибывали незарегистрированные самолеты, доставляли незарегистрированных сотрудников и увозили их обратно. Дно высохшего озера на плоскогорье в Неваде было окружено охранными устройствами, созданными по последнему слову техники и способными обнаруживать приближение и удаление любого живого существа размером крупнее кролика на много миль вокруг. Почти недостижимая из-за своего географического положения, база занимала выжженную солнцем пустыню площадью больше штата Коннектикут. Более того, «Территория 51» была окружена таким количеством дурных слухов, что никому в голову не приходило, что именно тут разместят хендроподов. Словом, место для них было просто идеальное.
Один из гигантских ангаров служил селам домом до тех пор, пока неподалеку от взлетно-посадочной полосы, вдоль северного края котловины, не обустроили для них более удобные жилища. Миларовый шатер размером со стадион, под которым хендроподы обитали теперь, был заполнен охлажденным воздухом и напоминал упаковку попкорна фирмы «Jiffy-Pop»[25]. Для уфологов, которые разглядывали этот объект в телескопы, он казался самым натуральным кораблем-маткой, и военная разведка решила, что эта истерическая реакция очень даже на пользу делу. Те, кто работал на базе, окрестили ее «Зоопарком», причем одни – из неприязни к обитателям этого места, а другие – из уважения к ним.
– Эй! Позвони Хендеру, и запустим фильм, – сказал Бо.
Джо кивнул и протянул руку к пульту интеркома.
15:34
Селы были одиночками. Обычно они заводили детей к тому времени, когда им исполнялось несколько десятков тысяч лет, поэтому язык для них стал скорее инструментом мышления, нежели общения. В последние семнадцать тысяч лет Хендер был единственным посредником между ними, поскольку каждый из селов говорил на своем наречии. Ежегодно они платили ему дань на тот предмет, если ему придется стать переводчиком в редком случае общения или спора. Порой кто-то из селов находил древний артефакт и письмена, и эти находки относили Хендеру.
С людьми Хендер говорил по-английски потрясающе хорошо, хотя прошло всего шесть месяцев. Люди довольно быстро поняли, что он – лингвистический гений. Довольно скоро Хендер более или менее сносно одновременно познакомился с французским, итальянским, немецким и даже русским и японским. Он неустанно обучал английскому других селов, поскольку они решили, что им нужен общий язык, которого прежде у них никогда не было. Да, это было нужно, чтобы общаться с людьми и между собой в новых и пугающих условиях.
Хендер подписал новую запись «Шенудай Шуээнайр». Приблизительно так выглядело на письме произношение его краткого имени. Он не возражал против того, чтобы его называли «Хендер» – именно так его в свое время назвал Энди. На самом деле имя ему нравилось. Не возражал он и против того, чтобы его упоминали как «он», или «она», или «хендропод». Люди использовали все эти названия и многие другие, говоря о селах, хотя селы были гермафродитами. Он предложил людям именовать его и его сородичей селами. Слово было простым для произношения и достаточно древним, оно отражалось в языках всех пятерых селов, каждый из которых был последним представителем древнего племени.
Хендер привык к тому, что у одного и того же может быть много разных названий. Но когда то, что обозначают слова, меняется, это становится ложью – так теперь размышлял Хендер. Если бы один сел солгал другому на острове Хендерс, это могло означать мгновенную смерть. В том мире, откуда он был родом, ложь означала смерть. И все это в последнее время тревожило его.
Хендер обвел взглядом грубое подобие дерева трено, изготовленное из бетона, арматуры и торкрета. Люди поставили под миларовым небом пять деревьев трено с чешуйчатой корой, похожие на те, на которых селы жили на острове Хендерс. Селы были потрясены и благодарны людям за это странное проявление доброты и участия. Но они начали задумываться о том, что же на самом деле происходило: то ли люди освободили их, то ли взяли в плен. Им не позволялось покидать убежище, хотя люди постоянно говорили им, что эта обитель устроена для их блага, что это временно – а селам очень трудно было понять, что значит «временно» – особенно при том, что проходили дни за днями.
В круг синего неба в центре серебристого купола проник солнечный луч. Золотой столп света ударил в окно Хендера. Солнце озарило прозрачные шерстинки на четырех его руках, перебиравших окаменелости, собранные им на родном острове. Эти находки Хендер разложил на столе рядом с компьютером. Нелл, Джеффри и Энди помогли ему вывезти с острова эти находки, когда они спасались бегством. Эти освещенные солнцем кусочки острова Хендерс представляли собой «копии музейного качества», как говорил Энди. «Оригиналы» люди забрали для исследований. Те, которые вернули ему, выглядели точно так же, но сделаны были из чего-то иного. Для него это было как еда, сделанная из камня, или как камни, сделанные из еды. Все в этом мире заменяли чем-то другим, но люди то и другое называли одинаково.
Большинство личных вещей селам так и не вернули. Энди, ставший первым человеком, с которым они познакомились на острове Хендерс и который теперь постоянно жил рядом с ними, объяснил Хендеру, что их вещи были «похищены» во время переезда с острова и что некоторые были проданы за высокую цену на каких-то «черном рынке» и на интернет-аукционах. Власти не успели вмешаться.
Голос Джо, одного из двух офицеров, приставленных к селам, зазвучал в динамиках интеркома.
– Хендер, через три минуты начало сеанса!
Он закрыл MacBook.
– Хорошо, Джо.
Хендер спустился из комнаты, пользуясь при ходьбе всеми шестью конечностями. Его ноги двигались по винтовой лестнице, словно руки пианиста, и наконец он появился в копии фюзеляжа «В-29», которая была немного просторнее того самолета, который врезался в его дерево на острове Хендерс более полувека назад. Остальные селы ждали его.
Хендер обвел взглядом странички из журналов и упаковки от разных продуктов, прикрепленные к стенам и полотку. Все это должно было напоминать ему о доме, где он копил всякий мусор, собранный на берегу, и изучал людей издалека. Ему вдруг стало не по себе, и он расставил конечности, чтобы не упасть.
– Иди сюда, Хендер! – позвал его Бо, сидевший рядом с остальными селами на длинном красном диване перед гигантским плоским телевизором.
Энди и Джо устроились за кухонным столиком позади дивана.
– Попкорн готов! – возвестил Джо, вынимая из микроволновки большую миску с воздушной кукурузой. – Как Стивен Спилберг назвал акулу в фильме «Челюсти»?
– Брюс, – ответил Бо с дивана.
– Черт, слишком простой вопрос.
Джо огорчился, что упустил шанс. Бо и Джо были фанатами поп-культуры и соперниками в познаниях. Между ними шло постоянное соревнование. В Хендро-доме, как они его называли, у них было много свободного времени. К селам их приписали на неопределенный срок, это произошло после знакомства с этими существами на острове Оаху. Помимо других обязанностей Бо и Джо стали для селов помощниками в любых экстренных ситуациях. Кроме того, на них лежала внутренняя охрана. Людей не впускать, а хендроподов не выпускать. Безопасность на базе была поставлена по высшему разряду, место было изолированное, поэтому работа не слишком угнетала офицеров. Селы не имели никакого желания покидать прохладный климат, воцарившийся под куполом, и уходить куда-то по жаркой пустыне, а до них никто не мог добраться.
После настойчивых возражений селов офицеры решили не допускать к ним сменный персонал. Хендер объяснил людям, что селам нужно знакомиться с каждым человеком лично и что большие группы незнакомых людей на них действуют угнетающе. Более того, селы не привыкли к тому, чтобы их покидали. Их не должны были покидать. То есть до самой смерти, что даже для них являлось событием редким и трагичным.
Несмотря на то что чаще всего селы держались независимо и необщительно, некоторых людей они ценили невероятно высоко. Им много раз объясняли, почему отсутствуют Нелл и Джеффри и что означает понятие «медовый месяц», но все равно селы с ужасом думали о том, что их любимцев не будет рядом с ними целых две недели.
Энди принес селам блюдо с кусочками мяса паукотигров, приготовленных на гриле.
– Ешьте! У нас осталось всего несколько сотен фунтов замороженных стейков из мяса паукотигра, так что наслаждайтесь.
Хендер с меланхоличной радостью вдохнул запах жареного мяса. Им селов потчевали по особым случаям, чтобы поднять им настроение. Стейки нарезали из туш трех убитых паукотигров, погрузили в контейнеры с жидким азотом и вывезли с острова за несколько часов до его уничтожения. Затем на вертолетах мясо доставили на борт американского военного корабля «Филиппинское море» и поместили в морозильники. В этих морозильниках везли в Штаты большинство умерщвленных образцов местной флоры и фауны. Словом, тонна мяса паукотигров оказалась в кладовых на военной базе, ставшей обителью селов.
Хендер улыбнулся. Он был благодарен людям. Правда, они не знали, что селы не так часто поедали паукотигрятину – разве что Кузу. А вообще для селов это было таким же редким лакомством, как для людей – мясо львов. И все же это была приятная забота, и все селы радовались экзотическому деликатесу. В данное время их обычный рацион состоял из обычных креветок, раков-богомолов, крабов, арахисового масла, кешью, бараньего гороха, мокриц, куриной печенки и постоянно расширяющегося ассортимента «человеческих» продуктов, богатых медью, которые селы продегустировали и сочли приемлемыми и безопасными.
– Ты прочел девятую главу после правки Нелл и Джеффри, Хендер? – спросил Энди. Он, Нелл и Джеффри вместе с Хендером работали над «Руководством по острову Хендерс».
– Еще нет, Энди, – ответил Хендер, стоя на пороге.
– Мы не понимаем, каким образом дисковидные муравьи стали «наноравьями», «симбиравьями» и «суставчаторукими». Еще немного таких терминов – и это будет просто ужас.
Четыре хендропода и трое людей смотрели выпуск новостей. Громкость телевизора была приглушена.
На семидесятидвухдюймовом экране в гостиной Хендера в нижнем правом углу краснели субтитры срочного сообщения: ПОЖАР В КРЕМЛЕ! На экране показывали объятое пламенем мощное здание на берегу Москвы-реки. Черный дым и языки пламени вырывались из сотен окон. Камеры, установленные на борту вертолетов, показывали происшествие с разных сторон.
Кузу указал на экран.
– Дом в пожаре, – прорычал он.
– Пожар в доме, – рассеянно, по привычке поправил его Энди Бизли.
– А? – взъерошив шерсть, недовольно произнес Кузу. Английский ему не нравился. Он считал этот язык глупым из-за недостатка гибкости.
– Да, – пробормотали остальные хендроподы, прожевав попкорн. – Пожар в доме.
Кузу поджал губы. Его шерсть, вставшая дыбом, приобрела лиловый оттенок.
– Сделай погромче, – попросил Джо.
Один из хендроподов взял пульт и прибавил громкость.
– «… известное здание, одно из восемнадцати в комплексе построек Кремля, судя по всему, сгорит дотла.– Ну и ну, – пробормотал Энди. – Просто жуть.
– Должен признаться, просто в голове не укладывается, что такое здание может сгореть.
– Вы считаете, что это чей-то злой умысел, доктор Аронсон?
– Кто может сказать? Но это здание крайне важно для управления Российским государством – и просто невозможно поверить, чтобы в наши дни такое здание могло быть полностью уничтожено пожаром. Как минимум для правительства России это тяжелейший удар. Думаю, нельзя исключить возможность чьих-то преднамеренных действий.
– Вы полагаете, что к этому могут быть причастны террористы?
– Я уже сказал, что в данный момент ничего нельзя исключить.
– Благодарю вас, сэр. Известный кремленолог и автор книг доктор Митчелл Аронсон. Теперь мы обращаемся к нашему московскому корреспонденту Эми Шустер. Эми?»
– Угу, – нахмурив брови, проворчал Бо.
Официально та изолированная военная база, которая стала засекреченным местом пребывания хендроподов, десятками лет не использовалась. Каждый день сюда из Лас-Вегаса прибывали незарегистрированные самолеты, доставляли незарегистрированных сотрудников и увозили их обратно. Дно высохшего озера на плоскогорье в Неваде было окружено охранными устройствами, созданными по последнему слову техники и способными обнаруживать приближение и удаление любого живого существа размером крупнее кролика на много миль вокруг. Почти недостижимая из-за своего географического положения, база занимала выжженную солнцем пустыню площадью больше штата Коннектикут. Более того, «Территория 51» была окружена таким количеством дурных слухов, что никому в голову не приходило, что именно тут разместят хендроподов. Словом, место для них было просто идеальное.
Один из гигантских ангаров служил селам домом до тех пор, пока неподалеку от взлетно-посадочной полосы, вдоль северного края котловины, не обустроили для них более удобные жилища. Миларовый шатер размером со стадион, под которым хендроподы обитали теперь, был заполнен охлажденным воздухом и напоминал упаковку попкорна фирмы «Jiffy-Pop»[25]. Для уфологов, которые разглядывали этот объект в телескопы, он казался самым натуральным кораблем-маткой, и военная разведка решила, что эта истерическая реакция очень даже на пользу делу. Те, кто работал на базе, окрестили ее «Зоопарком», причем одни – из неприязни к обитателям этого места, а другие – из уважения к ним.
– Эй! Позвони Хендеру, и запустим фильм, – сказал Бо.
Джо кивнул и протянул руку к пульту интеркома.
15:34
Первый мракХендер перечитывал первую запись в своей книге, делая поправки тремя руками с помощью клавиатуры своего MacBook Pro. Он мог говорить и писать на двухстах языках селов, многие из которых давно считались мертвыми. Но для него, владеющего всеми этими древними языками, английский все равно оставался достаточно труден.
До волн пришли тучи. Это было 142 221 201 год назад. Волны оторвали один из девяти лепестков Хендерики, и он попал в отравленное море. Только в песнях поется о тех погибших селах. О них будет написано в Книгах, которые будут жить еще долго после их гибели.
Прочитанная с табличек, на которых записаны поэмы, созданные по мотивам преданий, спетая, запомненная, записанная и повторенная на протяжении десятков Мраков, наша история теперь хранится в глубоких туннелях в тонущем фрагменте нашего мира. Там находятся Книги, но еще сто лет никто не сможет взять их, потому что люди бросили бомбу.
Это была моя работа, переданная мне с незапамятных времен – переписывать все страницы, пока они не рассыпались в прах. Это отняло у меня три тысячи лет. Но я помню каждое слово.
Селы были одиночками. Обычно они заводили детей к тому времени, когда им исполнялось несколько десятков тысяч лет, поэтому язык для них стал скорее инструментом мышления, нежели общения. В последние семнадцать тысяч лет Хендер был единственным посредником между ними, поскольку каждый из селов говорил на своем наречии. Ежегодно они платили ему дань на тот предмет, если ему придется стать переводчиком в редком случае общения или спора. Порой кто-то из селов находил древний артефакт и письмена, и эти находки относили Хендеру.
С людьми Хендер говорил по-английски потрясающе хорошо, хотя прошло всего шесть месяцев. Люди довольно быстро поняли, что он – лингвистический гений. Довольно скоро Хендер более или менее сносно одновременно познакомился с французским, итальянским, немецким и даже русским и японским. Он неустанно обучал английскому других селов, поскольку они решили, что им нужен общий язык, которого прежде у них никогда не было. Да, это было нужно, чтобы общаться с людьми и между собой в новых и пугающих условиях.
Хендер подписал новую запись «Шенудай Шуээнайр». Приблизительно так выглядело на письме произношение его краткого имени. Он не возражал против того, чтобы его называли «Хендер» – именно так его в свое время назвал Энди. На самом деле имя ему нравилось. Не возражал он и против того, чтобы его упоминали как «он», или «она», или «хендропод». Люди использовали все эти названия и многие другие, говоря о селах, хотя селы были гермафродитами. Он предложил людям именовать его и его сородичей селами. Слово было простым для произношения и достаточно древним, оно отражалось в языках всех пятерых селов, каждый из которых был последним представителем древнего племени.
Хендер привык к тому, что у одного и того же может быть много разных названий. Но когда то, что обозначают слова, меняется, это становится ложью – так теперь размышлял Хендер. Если бы один сел солгал другому на острове Хендерс, это могло означать мгновенную смерть. В том мире, откуда он был родом, ложь означала смерть. И все это в последнее время тревожило его.
Хендер обвел взглядом грубое подобие дерева трено, изготовленное из бетона, арматуры и торкрета. Люди поставили под миларовым небом пять деревьев трено с чешуйчатой корой, похожие на те, на которых селы жили на острове Хендерс. Селы были потрясены и благодарны людям за это странное проявление доброты и участия. Но они начали задумываться о том, что же на самом деле происходило: то ли люди освободили их, то ли взяли в плен. Им не позволялось покидать убежище, хотя люди постоянно говорили им, что эта обитель устроена для их блага, что это временно – а селам очень трудно было понять, что значит «временно» – особенно при том, что проходили дни за днями.
В круг синего неба в центре серебристого купола проник солнечный луч. Золотой столп света ударил в окно Хендера. Солнце озарило прозрачные шерстинки на четырех его руках, перебиравших окаменелости, собранные им на родном острове. Эти находки Хендер разложил на столе рядом с компьютером. Нелл, Джеффри и Энди помогли ему вывезти с острова эти находки, когда они спасались бегством. Эти освещенные солнцем кусочки острова Хендерс представляли собой «копии музейного качества», как говорил Энди. «Оригиналы» люди забрали для исследований. Те, которые вернули ему, выглядели точно так же, но сделаны были из чего-то иного. Для него это было как еда, сделанная из камня, или как камни, сделанные из еды. Все в этом мире заменяли чем-то другим, но люди то и другое называли одинаково.
Большинство личных вещей селам так и не вернули. Энди, ставший первым человеком, с которым они познакомились на острове Хендерс и который теперь постоянно жил рядом с ними, объяснил Хендеру, что их вещи были «похищены» во время переезда с острова и что некоторые были проданы за высокую цену на каких-то «черном рынке» и на интернет-аукционах. Власти не успели вмешаться.
Голос Джо, одного из двух офицеров, приставленных к селам, зазвучал в динамиках интеркома.
– Хендер, через три минуты начало сеанса!
Он закрыл MacBook.
– Хорошо, Джо.
Хендер спустился из комнаты, пользуясь при ходьбе всеми шестью конечностями. Его ноги двигались по винтовой лестнице, словно руки пианиста, и наконец он появился в копии фюзеляжа «В-29», которая была немного просторнее того самолета, который врезался в его дерево на острове Хендерс более полувека назад. Остальные селы ждали его.
Хендер обвел взглядом странички из журналов и упаковки от разных продуктов, прикрепленные к стенам и полотку. Все это должно было напоминать ему о доме, где он копил всякий мусор, собранный на берегу, и изучал людей издалека. Ему вдруг стало не по себе, и он расставил конечности, чтобы не упасть.
– Иди сюда, Хендер! – позвал его Бо, сидевший рядом с остальными селами на длинном красном диване перед гигантским плоским телевизором.
Энди и Джо устроились за кухонным столиком позади дивана.
– Попкорн готов! – возвестил Джо, вынимая из микроволновки большую миску с воздушной кукурузой. – Как Стивен Спилберг назвал акулу в фильме «Челюсти»?
– Брюс, – ответил Бо с дивана.
– Черт, слишком простой вопрос.
Джо огорчился, что упустил шанс. Бо и Джо были фанатами поп-культуры и соперниками в познаниях. Между ними шло постоянное соревнование. В Хендро-доме, как они его называли, у них было много свободного времени. К селам их приписали на неопределенный срок, это произошло после знакомства с этими существами на острове Оаху. Помимо других обязанностей Бо и Джо стали для селов помощниками в любых экстренных ситуациях. Кроме того, на них лежала внутренняя охрана. Людей не впускать, а хендроподов не выпускать. Безопасность на базе была поставлена по высшему разряду, место было изолированное, поэтому работа не слишком угнетала офицеров. Селы не имели никакого желания покидать прохладный климат, воцарившийся под куполом, и уходить куда-то по жаркой пустыне, а до них никто не мог добраться.
После настойчивых возражений селов офицеры решили не допускать к ним сменный персонал. Хендер объяснил людям, что селам нужно знакомиться с каждым человеком лично и что большие группы незнакомых людей на них действуют угнетающе. Более того, селы не привыкли к тому, чтобы их покидали. Их не должны были покидать. То есть до самой смерти, что даже для них являлось событием редким и трагичным.
Несмотря на то что чаще всего селы держались независимо и необщительно, некоторых людей они ценили невероятно высоко. Им много раз объясняли, почему отсутствуют Нелл и Джеффри и что означает понятие «медовый месяц», но все равно селы с ужасом думали о том, что их любимцев не будет рядом с ними целых две недели.
Энди принес селам блюдо с кусочками мяса паукотигров, приготовленных на гриле.
– Ешьте! У нас осталось всего несколько сотен фунтов замороженных стейков из мяса паукотигра, так что наслаждайтесь.
Хендер с меланхоличной радостью вдохнул запах жареного мяса. Им селов потчевали по особым случаям, чтобы поднять им настроение. Стейки нарезали из туш трех убитых паукотигров, погрузили в контейнеры с жидким азотом и вывезли с острова за несколько часов до его уничтожения. Затем на вертолетах мясо доставили на борт американского военного корабля «Филиппинское море» и поместили в морозильники. В этих морозильниках везли в Штаты большинство умерщвленных образцов местной флоры и фауны. Словом, тонна мяса паукотигров оказалась в кладовых на военной базе, ставшей обителью селов.
Хендер улыбнулся. Он был благодарен людям. Правда, они не знали, что селы не так часто поедали паукотигрятину – разве что Кузу. А вообще для селов это было таким же редким лакомством, как для людей – мясо львов. И все же это была приятная забота, и все селы радовались экзотическому деликатесу. В данное время их обычный рацион состоял из обычных креветок, раков-богомолов, крабов, арахисового масла, кешью, бараньего гороха, мокриц, куриной печенки и постоянно расширяющегося ассортимента «человеческих» продуктов, богатых медью, которые селы продегустировали и сочли приемлемыми и безопасными.
– Ты прочел девятую главу после правки Нелл и Джеффри, Хендер? – спросил Энди. Он, Нелл и Джеффри вместе с Хендером работали над «Руководством по острову Хендерс».
– Еще нет, Энди, – ответил Хендер, стоя на пороге.
– Мы не понимаем, каким образом дисковидные муравьи стали «наноравьями», «симбиравьями» и «суставчаторукими». Еще немного таких терминов – и это будет просто ужас.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента