Тобас не знал, с помощью какого именно заклинания Деритон создал своих слуг. В Книге таких было несколько — начиная от «Оживления Гомункулюса» до «Призрачного Фантазма Люгвайлера». Интересно, нельзя ли сотворить что-нибудь более приятное? Юноше не нравилась дурацкая манера слуги хихикать в самые неподходящие моменты. Однажды из-за такого хихиканья Тобас опрокинул ночной горшок. Разозлившись, он приказал слуге немедленно вытереть пел и с ужасом обнаружил, что большую часть грязи существо подлизало. Весьма тошнотворное открытие.
После этого он не просил служку убирать чего бы то ни было.
Некоторое время — Тобас не знал, сколько именно, — он отдыхал, ел, спал и изучал Книгу Деритона.
Кроме того, юноша облазил весь замок. Он очень хорошо помнил картину на гобелене, и у него сложилось впечатление, что внутри это сооружение намного просторнее.
Каранисса пользовалась дюжиной комнат, и все эти помещения выглядели довольно уютно. Слугам она велела следить за тем, чтобы свечи и лампы не затухали, а окна, окрашенные жутким багровым светом, были плотно зашторены. Основные проходы — к воротам, кухне, залу с гобеленом и саду — освещались факелами, которые слуги зажигали по первому требованию. Два факела на воротах горели постоянно. Каранисса объяснила, что она настояла на этом. Горящие факелы должны были служить приветствием Деритону, когда он вернется. Тобас, увидев выражение ее лица, не стал напоминать ей, что Деритон умер и факелы на воротах горят понапрасну.
Прочие части огромного сооружения оставались темными и пустыми, но даже в самом темном закоулке было чисто. Все свободное время слуги занимались тем, что стирали повсюду пыль и снимали паутину. Поскольку они никогда не спали, а Каранисса, наоборот, большую часть времени проводила во сне, порядок в замке был идеальный.
Не обнаружил Тобас в замке и никаких признаков разрушения. Ничто не рассыпалось и не гнило. Просто не верилось, что этому сооружению более четырехсот лет.
Замок был полон всевозможных чудес. Например, коридор, который вел в одну комнату, если идти по центру, и совершенно в другую, если идти вдоль стены. Или окно одной башни, дававшее перевернутое изображение всего остального замка. Тобас так и не понял, что это — шутки Деритона или побочный эффект какого-нибудь заклинания. Каранисса никогда не задумывалась над этим, поэтому ничего вразумительного сказать не могла.
На волшебные замковые сады Тобас наткнулся почти случайно в странном спиралевидном дворике за кухнями. Ему очень понравились цветы, несмотря на их странный неестественный цвет в багровом освещении и несмотря на предупреждение Караниссы держаться подальше от наиболее ядовитых и опасных бутонов. Карликовые яблони, усыпанные полновесными плодами, стебли кукурузы, сами склоняющие головки в протянутые руки... Все это выглядело довольно забавно. Но когда он обнаружил источник обеспечения замка говядиной, ему стало не по себе. Мясные деревья не воспроизводили голову, брюхо или шкуру, но в остальном обладали всеми анатомическими особенностями скотины, которую изображали. Вид бьющихся сердец и дышащих легких на толстых красно-зеленых стеблях, кровь, бегущая по артериям, свисающим наподобие лозы, и запах свежего сырого мяса вызвали у юноши острый приступ тошноты. Особенно «приятно» на это было смотреть при местном пурпурном освещении.
Тобас долго корпел над Книгой, пытаясь найти заклинания, с помощью которых были сотворены эти ужасы, но сильная головная боль, непонятно откуда взявшаяся, заставила его бросить эту затею. В конце концов сад существует, функционирует, и ладно.
Правда, у Караниссы на этот счет было другое мнение. В волшебных садах время постепенно брало свое. Некоторые растения засохли или заболели, и постепенно меню замка стало менее разнообразным. Остались говядина, кукуруза, яблоки, богатый выбор сыров и овощей. Но вот из птицы уцелело лишь одно небольшое куриное дерево, которое практически не плодоносило. Остальные давно погибли. Баранина, ягнятина и свинина стали несъедобными, а пирожные и прочие сласти, которые она так любила, выродились вообще. Еда и питье не из сада давно закончились. Разве что в огромных винных погребах еще сохранилось примерно полдюжины бутылок уже закисшего вина, которые она оставила для особых случаев.
Каранисса надеялась, что, даже если Тобасу не удастся найти дорогу в реальный Мир, он сможет хотя бы восстановить сады в их прежнем великолепии. Иначе рано или поздно возникнет реальная угроза голодной смерти.
Тобас считал чрезмерным и даже несколько пугающим количество магии, использованной в замке. Каранисса объяснила, что Деритон в течение ста лет тратил все свободное время на благоустройство и украшение своего тайного убежища. Да и она сама внесла в обстановку кое-какие штришки. Впрочем, она не достигла больших высот в своем ремесле, к тому же колдовство всегда было менее стойким и могущественным, чем чародейство (признание, несколько смутившее Тобаса), поэтому ее вклад незначителен, а некоторые магические чары Деритона она не сумела поддержать, и они рассеялись.
— Не думал, что чародейство настолько сильнее, — вежливо заметил Тобас. Он давно уже подозревал об этом, но наверняка знать, конечно, не мог.
— Безусловно. И главное, намного опаснее. Дерри как-то сказал, что чародейство напрямую связано с хаосом, царящим под нашей реальностью, поэтому результат произведенного заклинания иногда может оказаться совершенно непредсказуемым. Колдовство — совсем другое дело. Сила колдуньи или колдуна исходит из их тела или мозга. Конечно, она, до определенного предела, не имеет границ ни в пространстве, ни во времени, но все же это человеческая энергия, человеческая сила. Если я попробую сотворить заклинание, для которого требуется больше сил, чем у меня есть, то оно либо не получится, либо убьет меня. Но вы, чародеи, делаете такие вещи постоянно, даже не задумываясь об этом.
— Я не делаю, — буркнул Тобас.
— Но ты можешь. Ты можешь зажечь сотню огней и совсем не устать, верно?
— У меня заболят запястья, — возразил Тобас.
— Ерунда. Вот если я зажгу сотню огней при помощи колдовства, то совершенно выдохнусь. Зажигание огня при помощи колдовства требует примерно столько же усилий, как добыча его трением одной палочки о другую. А зажечь целую сотню таким способом... Ты когда-нибудь пытался добыть огонь трением?
— Нет. Слышал о таком, но никогда не пробовал.
— Это вполне реально, уверяю тебя. Только на это уходит, как правило, минут десять — пятнадцать, и к концу процедуры руки болят и затекают. Колдунья может зажечь огонь мгновенно, но потратит на это столько же энергии и так же устанет, как если бы десять минут крутила палочку. Понял?
— Думаю, да.
— Конечно, мне не нужна сера, и я не делаю пассы. Для колдовства не требуются ни ингредиенты, ни ритуалы.
— Похоже, этим пользуются только чародеи, — кивнул Тобас. — Ворлок на моем корабле тоже ничем не пользовался.
Каранисса уставилась на него непонимающим взглядом:
— А что такое «ворлок»?
Смутившись, Тобас принялся объяснять, но запутался и махнул рукой. Он и сам толком не понимал, что представляет собой эта новая разновидность магии.
Через некоторое время, выяснив, что перевешивание гобелена под разными углами ничего не дает, Тобас почувствовал себя достаточно уверенным, чтобы опробовать несколько заклинаний из компендиума Деритона. Первое интересное и простое заклинание, которое ему попалось, «Левитацию Трацела», пришлось пропустить. Для него требовалась пойманная в воздухе капля дождя. Если у Деритона и было припасено нечто подобное, то оно давно улетучилось. Об этом свидетельствовала пустая бутыль с надписью «дождь», стоящая в кабинете на полке. И, уж конечно, в этом мире дождь никогда не шел.
Это навело его на мысль, откуда, собственно, в замке берется вода. Каранисса услужливо показала ему колодец. Заглянув в его бездонные глубины, Тобас решил на этом вопрос закрыть и вернулся к Книге.
За «Левитацией Трацела» следовало что-то под названием «Кровавое Заблуждение», для сотворения которого требовались лишь атамэ и капелька собственной крови. Тобас решил рискнуть. Проколотая рука, несколько пассов — и он немедленно трансформировался (что подтвердили и зеркало, и испуганный визг Караниссы) в окровавленный разлагающийся труп.
Колдунья отказалась сидеть с ним за одним столом, пока он не примет свой нормальный облик, а Тобас не нашел контрчар, которые он смог бы сотворить. К счастью, через некоторое время «Кровавое Заблуждение» рассеялось само по себе.
Повторять это заклинание он не решился. Живые трупы — штука, безусловно, полезная, чтобы, например, напугать врагов, но Каранисса тут ни при чем. Не хватало еще, чтобы она избегала его.
А вот чудо «Призматической Пиротехники» — совершенно другое дело! Он повторял заклинание снова и снова, не доставляя никому неудобств. Рассыпал направо и налево разноцветные мерцающие искорки. Причем совершенно безопасные, неспособные поджечь ни гобелен, ни скатерть. И все необходимые для сотворения этого чуда ингредиенты имелись под рукой.
Нашел Тобас и рецепт создания взрывающейся печати, но, вспомнив историю с Книгой Заклинаний Роггита, решил на всякий случай не экспериментировать.
Чары «Полихромного Дыма» удались ему достаточно хорошо, но образовавшееся густое облако никак не желало рассеиваться и упрямо висело в воздухе, пока он не попросил наконец Караниссу выдворить его за окно. Эти чары он тоже решил больше не повторять.
Заговор, снимающий порчу, остался неопробованным, поскольку выяснилось, что ни на Караниссу, ни на него самого порчу никто не наводил. Пропустил он и целую серию заклинаний, вызывающих солнечный или лунный свет, ввиду полного отсутствия вышеупомянутых светил на местном небосводе.
«Галгерово Снятие Крышки» напугало его чуть ли не до потери сознания, несмотря на лаконичное предупреждение, что заклятие шумное и требует много места. Тобас подумал, что в крайнем случае горшок начнет со свистом летать по комнате, но кто мог предположить, что из ниоткуда с воем и грохотом возникнет восьмифутовое нечто с рожей демона, сверкающее, как кристалл, с острыми когтями, клыкастое и рогатое; схватит со стола горшок, со скрежетом сорвет с него крышку и исчезнет, издав звук, похожий на звон бьющегося стекла, оставив и горшок, и крышку у ног полумертвого от страха экспериментатора.
Когда все стихло. Тобас долго смотрел на открытый горшок, затем неторопливо поднял его, тщательно закупорил и поставил на полку. Затем, опустившись на стул, он долго глядел в одну точку, и его лицо медленно расплывалось в улыбке.
— Эй, Надоеда! — позвал он наконец. — Пойди-ка, найди мне Караниссу!
Слуга чирикнул, издал свой любимый неприлично-сосущий звук и выбежал из комнаты. Прислушавшись к удалявшемуся мокрому шлепанью, Тобас встал и опять потянулся за горшком.
Когда колдунья вошла в кабинет, юноша постарался придать своему лицу серьезное выражение:
— Кажется, я нашел кое-что. Вряд ли это напрямую сработает на гобелене, но я подумал, что ты захочешь взглянуть. Любопытное заклинание.
Он взял атамэ, алмазную крошку, золотую проволоку, стальной брусок, маленькое серебряное зеркало и торжественно разложил все это на столе.
— А ты и вправду думаешь, что оно нам понадобится? — поинтересовалась Каранисса. На секунду Тобас устыдился задуманного:
— Ну, не совсем... Но я подумал, что тебе будет приятно увидеть, что я наконец чему-то научился,
— А! Ну, ладно. А для чего это заклинание?
— Открывать горшки.
— И все? Я тоже могу открывать горшки руками или колдовством.
— Но не так. В Книге сказано, что с помощью этого заклинания можно открывать любой предмет с крышкой, который можно поднять одной рукой. И не важно, насколько плотно он закрыт. Смотри!
Он быстро проделал необходимые пассы. Реакция Караниссы оказалась именно такой, на какую Тобас рассчитывал. Когда появилось рогатое нечто, она с воплем отскочила в угол, опрокинув стул. Впрочем, и сам Тобас, который прекрасно знал, что сейчас произойдет, немного растерялся от всех этих вспышек, звона и грохота.
Когда нечто исчезло, Каранисса долго молча смотрела на юношу, а затем громко расхохоталась.
— Это самая глупая штука, которую мне доводилось видеть! — с трудом проговорила она, давясь от смеха.
— Я надеялся, что ты оценишь, — улыбнулся Тобас.
— Никогда не видела, чтобы Дерри такое вытворял! — проскрипела колдунья, стараясь восстановить дыхание.
— Ничего удивительного. Согласно Книге, единственное, на что годится это заклинание, — открывать горшки, бутылки и все такое прочее.
Успокоившись, Каранисса задумчиво спросила:
— Как ты думаешь, оно не сможет каким-нибудь образом раскрыть гобелен?
Тобас некоторое время серьезно обдумывал такую возможность, затем покачал головой:
— Думаю, рисковать не стоит. Во всяком случае, пока. Боюсь, эта штука просто разорвет гобелен в клочья и нам придется делать его заново. А я вряд ли буду на это способен еще очень, очень долго, даже если здесь имеются все необходимые материалы. Что тоже вряд ли. В саду я не заметил ни роз, ни сосен. К тому же, если ты не умолчала о сокровищнице, у нас нет ни золота, ни серебра. Разве что выплавить из гобелена.
— Здесь нет сокровищницы. Мы вообще никогда не хранили тут деньги. Смысла не было. Розы в саду давно погибли, а сосен не было отродясь.
— Я так и думал. Следовательно, сделать новый гобелен мы не сможем в любом случае. Нам нужно заставить работать старый.
— А ты еще не выяснил, что с ним случилось?
— Нет. Я перечитал заклинание раз сто, и все без толку. Обшарил весь гобелен вдоль и поперек. Ни разрывов, ни потертостей. И не распустился он нигде. У меня почему-то такое ощущение, что я должен знать, в чем дело, и что я почувствую себя круглым дураком, когда соображу наконец, что стряслось. Но сейчас мне ничего не приходит в голову.
— Ну, а я так вообще представления не имею. Так что продолжай дальше. Уверена, в конце концов ты вытащишь нас отсюда. — Каранисса встала, затем, подчинившись внезапному импульсу, наклонилась и чмокнула юношу в щеку. — Спасибо тебе за то, что ты пытаешься что-то сделать.
— Эй, я ведь тоже здесь заперт!
— Знаю. И спасибо, что пришел.
Прежде чем Тобас успел что-то сказать, колдунья повернулась и вышла.
Юноша долго смотрел на закрывшуюся дверь, пытаясь разобраться в своих чувствах. Затем достал Книгу и перечитал заклинание «Переносящего гобелена» еще раз.
Глава 23
Глава 24
После этого он не просил служку убирать чего бы то ни было.
Некоторое время — Тобас не знал, сколько именно, — он отдыхал, ел, спал и изучал Книгу Деритона.
Кроме того, юноша облазил весь замок. Он очень хорошо помнил картину на гобелене, и у него сложилось впечатление, что внутри это сооружение намного просторнее.
Каранисса пользовалась дюжиной комнат, и все эти помещения выглядели довольно уютно. Слугам она велела следить за тем, чтобы свечи и лампы не затухали, а окна, окрашенные жутким багровым светом, были плотно зашторены. Основные проходы — к воротам, кухне, залу с гобеленом и саду — освещались факелами, которые слуги зажигали по первому требованию. Два факела на воротах горели постоянно. Каранисса объяснила, что она настояла на этом. Горящие факелы должны были служить приветствием Деритону, когда он вернется. Тобас, увидев выражение ее лица, не стал напоминать ей, что Деритон умер и факелы на воротах горят понапрасну.
Прочие части огромного сооружения оставались темными и пустыми, но даже в самом темном закоулке было чисто. Все свободное время слуги занимались тем, что стирали повсюду пыль и снимали паутину. Поскольку они никогда не спали, а Каранисса, наоборот, большую часть времени проводила во сне, порядок в замке был идеальный.
Не обнаружил Тобас в замке и никаких признаков разрушения. Ничто не рассыпалось и не гнило. Просто не верилось, что этому сооружению более четырехсот лет.
Замок был полон всевозможных чудес. Например, коридор, который вел в одну комнату, если идти по центру, и совершенно в другую, если идти вдоль стены. Или окно одной башни, дававшее перевернутое изображение всего остального замка. Тобас так и не понял, что это — шутки Деритона или побочный эффект какого-нибудь заклинания. Каранисса никогда не задумывалась над этим, поэтому ничего вразумительного сказать не могла.
На волшебные замковые сады Тобас наткнулся почти случайно в странном спиралевидном дворике за кухнями. Ему очень понравились цветы, несмотря на их странный неестественный цвет в багровом освещении и несмотря на предупреждение Караниссы держаться подальше от наиболее ядовитых и опасных бутонов. Карликовые яблони, усыпанные полновесными плодами, стебли кукурузы, сами склоняющие головки в протянутые руки... Все это выглядело довольно забавно. Но когда он обнаружил источник обеспечения замка говядиной, ему стало не по себе. Мясные деревья не воспроизводили голову, брюхо или шкуру, но в остальном обладали всеми анатомическими особенностями скотины, которую изображали. Вид бьющихся сердец и дышащих легких на толстых красно-зеленых стеблях, кровь, бегущая по артериям, свисающим наподобие лозы, и запах свежего сырого мяса вызвали у юноши острый приступ тошноты. Особенно «приятно» на это было смотреть при местном пурпурном освещении.
Тобас долго корпел над Книгой, пытаясь найти заклинания, с помощью которых были сотворены эти ужасы, но сильная головная боль, непонятно откуда взявшаяся, заставила его бросить эту затею. В конце концов сад существует, функционирует, и ладно.
Правда, у Караниссы на этот счет было другое мнение. В волшебных садах время постепенно брало свое. Некоторые растения засохли или заболели, и постепенно меню замка стало менее разнообразным. Остались говядина, кукуруза, яблоки, богатый выбор сыров и овощей. Но вот из птицы уцелело лишь одно небольшое куриное дерево, которое практически не плодоносило. Остальные давно погибли. Баранина, ягнятина и свинина стали несъедобными, а пирожные и прочие сласти, которые она так любила, выродились вообще. Еда и питье не из сада давно закончились. Разве что в огромных винных погребах еще сохранилось примерно полдюжины бутылок уже закисшего вина, которые она оставила для особых случаев.
Каранисса надеялась, что, даже если Тобасу не удастся найти дорогу в реальный Мир, он сможет хотя бы восстановить сады в их прежнем великолепии. Иначе рано или поздно возникнет реальная угроза голодной смерти.
Тобас считал чрезмерным и даже несколько пугающим количество магии, использованной в замке. Каранисса объяснила, что Деритон в течение ста лет тратил все свободное время на благоустройство и украшение своего тайного убежища. Да и она сама внесла в обстановку кое-какие штришки. Впрочем, она не достигла больших высот в своем ремесле, к тому же колдовство всегда было менее стойким и могущественным, чем чародейство (признание, несколько смутившее Тобаса), поэтому ее вклад незначителен, а некоторые магические чары Деритона она не сумела поддержать, и они рассеялись.
— Не думал, что чародейство настолько сильнее, — вежливо заметил Тобас. Он давно уже подозревал об этом, но наверняка знать, конечно, не мог.
— Безусловно. И главное, намного опаснее. Дерри как-то сказал, что чародейство напрямую связано с хаосом, царящим под нашей реальностью, поэтому результат произведенного заклинания иногда может оказаться совершенно непредсказуемым. Колдовство — совсем другое дело. Сила колдуньи или колдуна исходит из их тела или мозга. Конечно, она, до определенного предела, не имеет границ ни в пространстве, ни во времени, но все же это человеческая энергия, человеческая сила. Если я попробую сотворить заклинание, для которого требуется больше сил, чем у меня есть, то оно либо не получится, либо убьет меня. Но вы, чародеи, делаете такие вещи постоянно, даже не задумываясь об этом.
— Я не делаю, — буркнул Тобас.
— Но ты можешь. Ты можешь зажечь сотню огней и совсем не устать, верно?
— У меня заболят запястья, — возразил Тобас.
— Ерунда. Вот если я зажгу сотню огней при помощи колдовства, то совершенно выдохнусь. Зажигание огня при помощи колдовства требует примерно столько же усилий, как добыча его трением одной палочки о другую. А зажечь целую сотню таким способом... Ты когда-нибудь пытался добыть огонь трением?
— Нет. Слышал о таком, но никогда не пробовал.
— Это вполне реально, уверяю тебя. Только на это уходит, как правило, минут десять — пятнадцать, и к концу процедуры руки болят и затекают. Колдунья может зажечь огонь мгновенно, но потратит на это столько же энергии и так же устанет, как если бы десять минут крутила палочку. Понял?
— Думаю, да.
— Конечно, мне не нужна сера, и я не делаю пассы. Для колдовства не требуются ни ингредиенты, ни ритуалы.
— Похоже, этим пользуются только чародеи, — кивнул Тобас. — Ворлок на моем корабле тоже ничем не пользовался.
Каранисса уставилась на него непонимающим взглядом:
— А что такое «ворлок»?
Смутившись, Тобас принялся объяснять, но запутался и махнул рукой. Он и сам толком не понимал, что представляет собой эта новая разновидность магии.
Через некоторое время, выяснив, что перевешивание гобелена под разными углами ничего не дает, Тобас почувствовал себя достаточно уверенным, чтобы опробовать несколько заклинаний из компендиума Деритона. Первое интересное и простое заклинание, которое ему попалось, «Левитацию Трацела», пришлось пропустить. Для него требовалась пойманная в воздухе капля дождя. Если у Деритона и было припасено нечто подобное, то оно давно улетучилось. Об этом свидетельствовала пустая бутыль с надписью «дождь», стоящая в кабинете на полке. И, уж конечно, в этом мире дождь никогда не шел.
Это навело его на мысль, откуда, собственно, в замке берется вода. Каранисса услужливо показала ему колодец. Заглянув в его бездонные глубины, Тобас решил на этом вопрос закрыть и вернулся к Книге.
За «Левитацией Трацела» следовало что-то под названием «Кровавое Заблуждение», для сотворения которого требовались лишь атамэ и капелька собственной крови. Тобас решил рискнуть. Проколотая рука, несколько пассов — и он немедленно трансформировался (что подтвердили и зеркало, и испуганный визг Караниссы) в окровавленный разлагающийся труп.
Колдунья отказалась сидеть с ним за одним столом, пока он не примет свой нормальный облик, а Тобас не нашел контрчар, которые он смог бы сотворить. К счастью, через некоторое время «Кровавое Заблуждение» рассеялось само по себе.
Повторять это заклинание он не решился. Живые трупы — штука, безусловно, полезная, чтобы, например, напугать врагов, но Каранисса тут ни при чем. Не хватало еще, чтобы она избегала его.
А вот чудо «Призматической Пиротехники» — совершенно другое дело! Он повторял заклинание снова и снова, не доставляя никому неудобств. Рассыпал направо и налево разноцветные мерцающие искорки. Причем совершенно безопасные, неспособные поджечь ни гобелен, ни скатерть. И все необходимые для сотворения этого чуда ингредиенты имелись под рукой.
Нашел Тобас и рецепт создания взрывающейся печати, но, вспомнив историю с Книгой Заклинаний Роггита, решил на всякий случай не экспериментировать.
Чары «Полихромного Дыма» удались ему достаточно хорошо, но образовавшееся густое облако никак не желало рассеиваться и упрямо висело в воздухе, пока он не попросил наконец Караниссу выдворить его за окно. Эти чары он тоже решил больше не повторять.
Заговор, снимающий порчу, остался неопробованным, поскольку выяснилось, что ни на Караниссу, ни на него самого порчу никто не наводил. Пропустил он и целую серию заклинаний, вызывающих солнечный или лунный свет, ввиду полного отсутствия вышеупомянутых светил на местном небосводе.
«Галгерово Снятие Крышки» напугало его чуть ли не до потери сознания, несмотря на лаконичное предупреждение, что заклятие шумное и требует много места. Тобас подумал, что в крайнем случае горшок начнет со свистом летать по комнате, но кто мог предположить, что из ниоткуда с воем и грохотом возникнет восьмифутовое нечто с рожей демона, сверкающее, как кристалл, с острыми когтями, клыкастое и рогатое; схватит со стола горшок, со скрежетом сорвет с него крышку и исчезнет, издав звук, похожий на звон бьющегося стекла, оставив и горшок, и крышку у ног полумертвого от страха экспериментатора.
Когда все стихло. Тобас долго смотрел на открытый горшок, затем неторопливо поднял его, тщательно закупорил и поставил на полку. Затем, опустившись на стул, он долго глядел в одну точку, и его лицо медленно расплывалось в улыбке.
— Эй, Надоеда! — позвал он наконец. — Пойди-ка, найди мне Караниссу!
Слуга чирикнул, издал свой любимый неприлично-сосущий звук и выбежал из комнаты. Прислушавшись к удалявшемуся мокрому шлепанью, Тобас встал и опять потянулся за горшком.
Когда колдунья вошла в кабинет, юноша постарался придать своему лицу серьезное выражение:
— Кажется, я нашел кое-что. Вряд ли это напрямую сработает на гобелене, но я подумал, что ты захочешь взглянуть. Любопытное заклинание.
Он взял атамэ, алмазную крошку, золотую проволоку, стальной брусок, маленькое серебряное зеркало и торжественно разложил все это на столе.
— А ты и вправду думаешь, что оно нам понадобится? — поинтересовалась Каранисса. На секунду Тобас устыдился задуманного:
— Ну, не совсем... Но я подумал, что тебе будет приятно увидеть, что я наконец чему-то научился,
— А! Ну, ладно. А для чего это заклинание?
— Открывать горшки.
— И все? Я тоже могу открывать горшки руками или колдовством.
— Но не так. В Книге сказано, что с помощью этого заклинания можно открывать любой предмет с крышкой, который можно поднять одной рукой. И не важно, насколько плотно он закрыт. Смотри!
Он быстро проделал необходимые пассы. Реакция Караниссы оказалась именно такой, на какую Тобас рассчитывал. Когда появилось рогатое нечто, она с воплем отскочила в угол, опрокинув стул. Впрочем, и сам Тобас, который прекрасно знал, что сейчас произойдет, немного растерялся от всех этих вспышек, звона и грохота.
Когда нечто исчезло, Каранисса долго молча смотрела на юношу, а затем громко расхохоталась.
— Это самая глупая штука, которую мне доводилось видеть! — с трудом проговорила она, давясь от смеха.
— Я надеялся, что ты оценишь, — улыбнулся Тобас.
— Никогда не видела, чтобы Дерри такое вытворял! — проскрипела колдунья, стараясь восстановить дыхание.
— Ничего удивительного. Согласно Книге, единственное, на что годится это заклинание, — открывать горшки, бутылки и все такое прочее.
Успокоившись, Каранисса задумчиво спросила:
— Как ты думаешь, оно не сможет каким-нибудь образом раскрыть гобелен?
Тобас некоторое время серьезно обдумывал такую возможность, затем покачал головой:
— Думаю, рисковать не стоит. Во всяком случае, пока. Боюсь, эта штука просто разорвет гобелен в клочья и нам придется делать его заново. А я вряд ли буду на это способен еще очень, очень долго, даже если здесь имеются все необходимые материалы. Что тоже вряд ли. В саду я не заметил ни роз, ни сосен. К тому же, если ты не умолчала о сокровищнице, у нас нет ни золота, ни серебра. Разве что выплавить из гобелена.
— Здесь нет сокровищницы. Мы вообще никогда не хранили тут деньги. Смысла не было. Розы в саду давно погибли, а сосен не было отродясь.
— Я так и думал. Следовательно, сделать новый гобелен мы не сможем в любом случае. Нам нужно заставить работать старый.
— А ты еще не выяснил, что с ним случилось?
— Нет. Я перечитал заклинание раз сто, и все без толку. Обшарил весь гобелен вдоль и поперек. Ни разрывов, ни потертостей. И не распустился он нигде. У меня почему-то такое ощущение, что я должен знать, в чем дело, и что я почувствую себя круглым дураком, когда соображу наконец, что стряслось. Но сейчас мне ничего не приходит в голову.
— Ну, а я так вообще представления не имею. Так что продолжай дальше. Уверена, в конце концов ты вытащишь нас отсюда. — Каранисса встала, затем, подчинившись внезапному импульсу, наклонилась и чмокнула юношу в щеку. — Спасибо тебе за то, что ты пытаешься что-то сделать.
— Эй, я ведь тоже здесь заперт!
— Знаю. И спасибо, что пришел.
Прежде чем Тобас успел что-то сказать, колдунья повернулась и вышла.
Юноша долго смотрел на закрывшуюся дверь, пытаясь разобраться в своих чувствах. Затем достал Книгу и перечитал заклинание «Переносящего гобелена» еще раз.
Глава 23
После этого эпизода Каранисса перестала заходить к Тобасу в кабинет. Они вместе ели, вежливо разговаривали, встречаясь в разных частях замка, но колдунья тщательно избегала кабинет и спальню юноши.
Тобас сразу обратил внимание на ее странное поведение, но долго набирался храбрости, чтобы спросить о причинах этой резкой перемены.
Наконец, через несколько дней, когда они поглощали запеченного цыпленка, сорванного с последнего маленького кустика и приготовленного одним из невидимых слуг Караниссы, но по вкусу ничем не отличавшегося от птицы, выращенной в курятнике и приготовленной простым смертным, Тобас решился:
— Ты меня избегаешь?
Не поднимая глаз, она медленно намазала масло на рулет и только потом ответила:
— Да, пожалуй.
— Но почему? — Более тактичной формулировки юноша не придумал.
— Не знаю. Может быть, боюсь к тебе слишком сильно привязаться.
Примерно такого ответа он и ожидал.
— Но почему, если тебе этого хочется?
— Не знаю, — повторила Каранисса. — Мне кажется, это нечестно. Я жду Дерри. Я не должна... — Колдунья замолчала. Затем, собравшись с мыслями, продолжила: — К тому же по отношению к тебе это тоже нечестно. Я так долго жила одна — четыреста лет, ты сказал, — что, наверное, влюбилась бы в первого встречного мужчину. Как только мы выйдем отсюда, все может закончиться. Сейчас ты кажешься чудесным — смелым, милым и умным, — но я не знаю, действительно ли ты такой, или это просто потому, что ты рядом. К тому же ты совсем еще мальчик.
— Понимаю, — кивнул Тобас. — Ты избегаешь меня, чтобы сильно не увлечься мной, так?
— Совершенно верно.
— Что ж, я не жил в одиночестве четыреста лет, — немного поколебавшись, заговорил Тобас, — и меня нисколько не обеспокоит, если ты позволишь себе увлечься мной. И я заботился бы о тебе, насколько это в моих силах, и во внешнем мире. Но если ты не захочешь рисковать, я пойму.
— Ты действительно очень милый! — воскликнула колдунья. — Иногда ты так напоминаешь мне Дерри!
Тобас не знал, что на это ответить, поэтому, воспользовавшись давешним приемом Караниссы, начал сосредоточенно мазать маслом рулет.
По окончании трапезы слуги начали убирать со стола. Тобас поднялся:
— Я возвращаюсь к работе.
— Я пойду с тобой, если не возражаешь. Люблю смотреть на чародея за работой.
— Буду рад компании, — удивленно улыбнулся юноша.
Обоим показалось совершенно естественным, что он обвил рукой ее талию, когда они шли по коридорам. Похоже, обсуждение причин, почему она его избегает, покончило с самими причинами.
Зайдя в кабинет, Каранисса воскликнула:
— А здесь все стало как-то по-другому!
— Да, немножко.
Тобас переставил кое-какую мебель, освободив место для экспериментов, придвинул то, чем чаще всего пользовался, убрал кучу пустых емкостей, чье содержимое не пережило четырех столетий забвения. От времени, к сожалению, пострадали многие часто использующиеся ингредиенты, и это здорово сузило количество заклинаний, с которыми юноша мог экспериментировать.
— А это что здесь делает? — спросила колдунья, похлопав по голове невероятно страшной статуэтки, стоящей в углу рабочего стола. — По-моему, она из зеленой галереи?
Тобас не успел ничего ответить, потому что фигурина запела. Громко и чуть фальшиво приятный баритон старательно выводил «Печали Сараи Непостоянной».
Смутившись, юноша успел схватить статуэтку прежде, чем она допела вступительные строфы, где в смачных подробностях описывалось строение тела вышеупомянутой Сараи, и перешла непосредственно к песне, повествующей о ночной деятельности этой весьма незакомплексованной особы.
Пение прекратилось, едва он коснулся изваяния. Воцарилось молчание.
— «Галгерово Поющее Заклятие», — робко пояснил юноша. — Оно работает только с застольными песнями.
— Ах, с застольными... — кивнула Каранисса, пряча улыбку. — А это что? — На сей раз она просто указала пальцем. Тобас рассказал ей о полудюжине различных предметов, на которых проводил опыты с последними освоенными заклинаниями.
— В Книге есть много интересного, с чем мне хотелось бы поработать, — добавил он, покончив с разъяснениями. — Но даже когда все необходимые ингредиенты под рукой, я не могу понять, получилось ли у меня что-нибудь или нет. Для некоторых заклинаний нужен живой объект. Вот это, например: «Малое Заклятие Навеянных Снов». Если бы я смог убедиться, что оно работает, с его помощью можно было бы связаться с кем-нибудь во внешнем мире и попросить его прийти нам на помощь.
Каранисса взглянула на краткое описание:
— Ты мог бы попробовать на мне.
— О! — «Вот дурак-то!», — мысленно стукнул себя по лбу Тобас. — Ну, конечно же, мог! Я как-то об этом не подумал, ведь мы с тобой обычно ложимся спать одновременно.
— И все же я не совсем понимаю, какой от этого прок, — пожала плечами Каранисса. — Что можно сделать с той стороны?
— Сам толком не знаю, — признался Тобас. — Может быть, через тот вход можно протянуть канат и вытащить нас отсюда.
— Вряд ли такое возможно, — нахмурилась Каранисса. — Или возможно? Уж больно все как-то просто.
— Просто?!
— Ну, может, и не просто. Но, когда я проходила с Дерри сквозь гобелен, мы никогда не могли повернуть назад, как бы ни пытались. Я даже шагу назад ступить не могла.
— Ах, вот как? — Разочарованию юноши не было границ. А он-то надеялся, что его мгновенный переход — чистая случайность.
— Да, не могла. Достаточно было просунуть палец, чтобы оказаться здесь.
— О! — Тобас уныло уставился в Книгу. — Ладно. Может, мы все-таки опробуем это заклинание, если не найдем ничего более подходящего.
— Может быть, — согласилась Каранисса. Некоторое время они молча стояли, Тобас — уставившись в Книгу, а Каранисса — глядя на него.
— Что ты собираешься делать дальше? — нарушила молчание колдунья.
— Пока не знаю. Я постепенно расту. Уже добрался до заклинаний второго или даже третьего порядка — они тут не помечены. Но что, собственно, я ищу? Я провел здесь не меньше двух шестиночий, а может, и больше, но до сих пор толком не знаю, что делаю. Конечно, я обучаюсь магии, и это очень здорово, но я по-прежнему не понимаю, как нам отсюда выбраться.
— Вообще-то торопиться особенно некуда, — утешила Каранисса.
— А вот в этом я как раз не уверен. Вино заканчивается, сады вырождаются. К тому же у тебя впереди вечность, а у меня? Я не хочу проторчать здесь всю жизнь. Не из-за тебя — о лучшей компании нельзя и мечтать, — но просто сидеть и ничего не делать — это вовсе не то, что я хочу получить от жизни, если ты понимаешь, о чем я. И мне хочется забрать тебя отсюда — показать тебе Мир, каким он стал. Ты заслуживаешь лучшей участи, чем вечно прозябать в этом замке. Не знаю, какова вероятность того, что кто-нибудь найдет гобелен, прежде чем он истлеет, но, думаю, она невелика. А может, его уже сжег дракон. И если я не вытащу нас отсюда, то никто не вытащит. А у меня пока нет ни малейшего представления, как это сделать.
— Ты разберешься. Я не сомневаюсь.
— Вряд ли, если буду сидеть и осваивать всякие певческие чары.
— Может, тебе следует попробовать заклинания более высокого порядка? — задумчиво предложила колдунья. — Вместо того, чтобы медленно двигаться вперед? Ведь заклятие Вечной молодости Дерри тоже записал, верно? Ты можешь наложить его на себя, и тогда время вообще не будет иметь значения.
— Безусловно. Но я еще долго не рискну сотворить его. Оно действительно очень высокого порядка. Если я ошибусь, то могу превратиться в эмбрион или что-нибудь в этом роде, — иронически усмехнулся Тобас.
— По-моему, ты слишком много работаешь, — заявила Каранисса. — Перестань думать о делах, и давай просто прогуляемся по замку.
— Давай, — согласился юноша, взяв со стола подсвечник.
Они шли по коридорам, тесно прижавшись друг к другу, любуясь уже хорошо знакомыми гобеленами и статуэтками в нишах. Услышав позади знакомое хлюпанье, Тобас рявкнул через плечо:
— Убирайся прочь, Надоеда!
Мокрое шлепанье стихло, и парочка двинулась дальше. Много позже, обменявшись за время прогулки только несколькими ничего не значащими словами, они оказались возле комнаты, где висел «сломавшийся» гобелен.
— Хочу взглянуть на него еще раз, — заявил Тобас.
— Хорошо, — согласилась Каранисса, выскальзывая его объятий.
Он попытался поймать ее, но колдунья отступила назад.
— Я подожду тебя здесь.
— Нет, пошли со мной. Может, вместе мы что-нибудь придумаем. Такое, до чего я один не додумался.
Поколебавшись, она согласилась. Бок о бок они вошли в комнату и встали перед темным пустым изображением. Каранисса слегка дрожала. Тобас повернулся к ней, желая утешить, но она снова отстранилась.
— В чем дело? — недоуменно спросил Тобас.
— Дерри. Я все время думаю о нем, когда смотрю на этот гобелен. Ты сказал, что вы нашли его останки в этой комнате. Я не могу этого вынести. У меня такое чувство, что он смотрит на нас.
— Успокойся. Дерри... Деритон мертв. Он мертв уже несколько веков. И ты достаточно долго его оплакивала, даже если и не знала точно, что он умер. Его дух уже далеко.
— Но его кости по-прежнему лежат в этой комнате...
Тобас поглядел на гобелен:
— Да, лежат... Вот здесь. — Он протянул руку, чтобы показать, где именно лежит череп Деритона, но так и замер с поднятой рукой. Его осенило.
Изображение на гобелене должно точно соответствовать оригиналу, в самых мельчайших деталях. Здесь изображена пустая комната, а на самом деле в углу лежит скелет Деритона.
Вот почему перестал действовать портал!
Тобас сразу обратил внимание на ее странное поведение, но долго набирался храбрости, чтобы спросить о причинах этой резкой перемены.
Наконец, через несколько дней, когда они поглощали запеченного цыпленка, сорванного с последнего маленького кустика и приготовленного одним из невидимых слуг Караниссы, но по вкусу ничем не отличавшегося от птицы, выращенной в курятнике и приготовленной простым смертным, Тобас решился:
— Ты меня избегаешь?
Не поднимая глаз, она медленно намазала масло на рулет и только потом ответила:
— Да, пожалуй.
— Но почему? — Более тактичной формулировки юноша не придумал.
— Не знаю. Может быть, боюсь к тебе слишком сильно привязаться.
Примерно такого ответа он и ожидал.
— Но почему, если тебе этого хочется?
— Не знаю, — повторила Каранисса. — Мне кажется, это нечестно. Я жду Дерри. Я не должна... — Колдунья замолчала. Затем, собравшись с мыслями, продолжила: — К тому же по отношению к тебе это тоже нечестно. Я так долго жила одна — четыреста лет, ты сказал, — что, наверное, влюбилась бы в первого встречного мужчину. Как только мы выйдем отсюда, все может закончиться. Сейчас ты кажешься чудесным — смелым, милым и умным, — но я не знаю, действительно ли ты такой, или это просто потому, что ты рядом. К тому же ты совсем еще мальчик.
— Понимаю, — кивнул Тобас. — Ты избегаешь меня, чтобы сильно не увлечься мной, так?
— Совершенно верно.
— Что ж, я не жил в одиночестве четыреста лет, — немного поколебавшись, заговорил Тобас, — и меня нисколько не обеспокоит, если ты позволишь себе увлечься мной. И я заботился бы о тебе, насколько это в моих силах, и во внешнем мире. Но если ты не захочешь рисковать, я пойму.
— Ты действительно очень милый! — воскликнула колдунья. — Иногда ты так напоминаешь мне Дерри!
Тобас не знал, что на это ответить, поэтому, воспользовавшись давешним приемом Караниссы, начал сосредоточенно мазать маслом рулет.
По окончании трапезы слуги начали убирать со стола. Тобас поднялся:
— Я возвращаюсь к работе.
— Я пойду с тобой, если не возражаешь. Люблю смотреть на чародея за работой.
— Буду рад компании, — удивленно улыбнулся юноша.
Обоим показалось совершенно естественным, что он обвил рукой ее талию, когда они шли по коридорам. Похоже, обсуждение причин, почему она его избегает, покончило с самими причинами.
Зайдя в кабинет, Каранисса воскликнула:
— А здесь все стало как-то по-другому!
— Да, немножко.
Тобас переставил кое-какую мебель, освободив место для экспериментов, придвинул то, чем чаще всего пользовался, убрал кучу пустых емкостей, чье содержимое не пережило четырех столетий забвения. От времени, к сожалению, пострадали многие часто использующиеся ингредиенты, и это здорово сузило количество заклинаний, с которыми юноша мог экспериментировать.
— А это что здесь делает? — спросила колдунья, похлопав по голове невероятно страшной статуэтки, стоящей в углу рабочего стола. — По-моему, она из зеленой галереи?
Тобас не успел ничего ответить, потому что фигурина запела. Громко и чуть фальшиво приятный баритон старательно выводил «Печали Сараи Непостоянной».
Смутившись, юноша успел схватить статуэтку прежде, чем она допела вступительные строфы, где в смачных подробностях описывалось строение тела вышеупомянутой Сараи, и перешла непосредственно к песне, повествующей о ночной деятельности этой весьма незакомплексованной особы.
Пение прекратилось, едва он коснулся изваяния. Воцарилось молчание.
— «Галгерово Поющее Заклятие», — робко пояснил юноша. — Оно работает только с застольными песнями.
— Ах, с застольными... — кивнула Каранисса, пряча улыбку. — А это что? — На сей раз она просто указала пальцем. Тобас рассказал ей о полудюжине различных предметов, на которых проводил опыты с последними освоенными заклинаниями.
— В Книге есть много интересного, с чем мне хотелось бы поработать, — добавил он, покончив с разъяснениями. — Но даже когда все необходимые ингредиенты под рукой, я не могу понять, получилось ли у меня что-нибудь или нет. Для некоторых заклинаний нужен живой объект. Вот это, например: «Малое Заклятие Навеянных Снов». Если бы я смог убедиться, что оно работает, с его помощью можно было бы связаться с кем-нибудь во внешнем мире и попросить его прийти нам на помощь.
Каранисса взглянула на краткое описание:
— Ты мог бы попробовать на мне.
— О! — «Вот дурак-то!», — мысленно стукнул себя по лбу Тобас. — Ну, конечно же, мог! Я как-то об этом не подумал, ведь мы с тобой обычно ложимся спать одновременно.
— И все же я не совсем понимаю, какой от этого прок, — пожала плечами Каранисса. — Что можно сделать с той стороны?
— Сам толком не знаю, — признался Тобас. — Может быть, через тот вход можно протянуть канат и вытащить нас отсюда.
— Вряд ли такое возможно, — нахмурилась Каранисса. — Или возможно? Уж больно все как-то просто.
— Просто?!
— Ну, может, и не просто. Но, когда я проходила с Дерри сквозь гобелен, мы никогда не могли повернуть назад, как бы ни пытались. Я даже шагу назад ступить не могла.
— Ах, вот как? — Разочарованию юноши не было границ. А он-то надеялся, что его мгновенный переход — чистая случайность.
— Да, не могла. Достаточно было просунуть палец, чтобы оказаться здесь.
— О! — Тобас уныло уставился в Книгу. — Ладно. Может, мы все-таки опробуем это заклинание, если не найдем ничего более подходящего.
— Может быть, — согласилась Каранисса. Некоторое время они молча стояли, Тобас — уставившись в Книгу, а Каранисса — глядя на него.
— Что ты собираешься делать дальше? — нарушила молчание колдунья.
— Пока не знаю. Я постепенно расту. Уже добрался до заклинаний второго или даже третьего порядка — они тут не помечены. Но что, собственно, я ищу? Я провел здесь не меньше двух шестиночий, а может, и больше, но до сих пор толком не знаю, что делаю. Конечно, я обучаюсь магии, и это очень здорово, но я по-прежнему не понимаю, как нам отсюда выбраться.
— Вообще-то торопиться особенно некуда, — утешила Каранисса.
— А вот в этом я как раз не уверен. Вино заканчивается, сады вырождаются. К тому же у тебя впереди вечность, а у меня? Я не хочу проторчать здесь всю жизнь. Не из-за тебя — о лучшей компании нельзя и мечтать, — но просто сидеть и ничего не делать — это вовсе не то, что я хочу получить от жизни, если ты понимаешь, о чем я. И мне хочется забрать тебя отсюда — показать тебе Мир, каким он стал. Ты заслуживаешь лучшей участи, чем вечно прозябать в этом замке. Не знаю, какова вероятность того, что кто-нибудь найдет гобелен, прежде чем он истлеет, но, думаю, она невелика. А может, его уже сжег дракон. И если я не вытащу нас отсюда, то никто не вытащит. А у меня пока нет ни малейшего представления, как это сделать.
— Ты разберешься. Я не сомневаюсь.
— Вряд ли, если буду сидеть и осваивать всякие певческие чары.
— Может, тебе следует попробовать заклинания более высокого порядка? — задумчиво предложила колдунья. — Вместо того, чтобы медленно двигаться вперед? Ведь заклятие Вечной молодости Дерри тоже записал, верно? Ты можешь наложить его на себя, и тогда время вообще не будет иметь значения.
— Безусловно. Но я еще долго не рискну сотворить его. Оно действительно очень высокого порядка. Если я ошибусь, то могу превратиться в эмбрион или что-нибудь в этом роде, — иронически усмехнулся Тобас.
— По-моему, ты слишком много работаешь, — заявила Каранисса. — Перестань думать о делах, и давай просто прогуляемся по замку.
— Давай, — согласился юноша, взяв со стола подсвечник.
Они шли по коридорам, тесно прижавшись друг к другу, любуясь уже хорошо знакомыми гобеленами и статуэтками в нишах. Услышав позади знакомое хлюпанье, Тобас рявкнул через плечо:
— Убирайся прочь, Надоеда!
Мокрое шлепанье стихло, и парочка двинулась дальше. Много позже, обменявшись за время прогулки только несколькими ничего не значащими словами, они оказались возле комнаты, где висел «сломавшийся» гобелен.
— Хочу взглянуть на него еще раз, — заявил Тобас.
— Хорошо, — согласилась Каранисса, выскальзывая его объятий.
Он попытался поймать ее, но колдунья отступила назад.
— Я подожду тебя здесь.
— Нет, пошли со мной. Может, вместе мы что-нибудь придумаем. Такое, до чего я один не додумался.
Поколебавшись, она согласилась. Бок о бок они вошли в комнату и встали перед темным пустым изображением. Каранисса слегка дрожала. Тобас повернулся к ней, желая утешить, но она снова отстранилась.
— В чем дело? — недоуменно спросил Тобас.
— Дерри. Я все время думаю о нем, когда смотрю на этот гобелен. Ты сказал, что вы нашли его останки в этой комнате. Я не могу этого вынести. У меня такое чувство, что он смотрит на нас.
— Успокойся. Дерри... Деритон мертв. Он мертв уже несколько веков. И ты достаточно долго его оплакивала, даже если и не знала точно, что он умер. Его дух уже далеко.
— Но его кости по-прежнему лежат в этой комнате...
Тобас поглядел на гобелен:
— Да, лежат... Вот здесь. — Он протянул руку, чтобы показать, где именно лежит череп Деритона, но так и замер с поднятой рукой. Его осенило.
Изображение на гобелене должно точно соответствовать оригиналу, в самых мельчайших деталях. Здесь изображена пустая комната, а на самом деле в углу лежит скелет Деритона.
Вот почему перестал действовать портал!
Глава 24
— Поразительно! — воскликнул Тобас, удобно расположившись на бархатном диванчике в любимой гостиной Караниссы. — Должно быть, именно поэтому в комнате нет окон. Иначе пришлось бы дожидаться, пока солнечные лучи лягут под нужным углом. А в дождливые дни вообще возникала бы куча проблем. Эти гобелены — не такая уж умная штука.
— Достаточно умная, чтобы держать нас здесь, — вздрогнула Каранисса, примостившаяся на соседнем стуле. — В заметках сказано, что время может сыграть злую шутку. Возможно, Деритон имел в виду именно солнечные лучи. Интересно, если, допустим, освещение неправильное, магический портал просто перестает действовать, или как? Может, шагнув в него, ты просто зависаешь неизвестно где, пока не наступит нужное время суток и освещение не изменится?
Колдунья пожала плечами:
— Если это так, то почему не зависла я? Болталась бы сейчас где-нибудь в преддверии Ада, ожидая, когда скелет Деритона рассыплется в пыль. А ты, соответственно, умер бы от голода у закрытых ворот. Разве что уговорил бы слуг тебя впустить.
Тобас некоторое время молчал.
— Не знаю. Может быть, существует различие между предсказуемыми регулярными изменениями, такими, как солнечный свет, и непредсказуемыми — передвижением скелета. Или изображенная сцена никогда больше не будет существовать — крыша обвалится прежде, чем уберут кости, или еще что приключится — именно тогда гобелен просто перестает действовать.
— Достаточно умная, чтобы держать нас здесь, — вздрогнула Каранисса, примостившаяся на соседнем стуле. — В заметках сказано, что время может сыграть злую шутку. Возможно, Деритон имел в виду именно солнечные лучи. Интересно, если, допустим, освещение неправильное, магический портал просто перестает действовать, или как? Может, шагнув в него, ты просто зависаешь неизвестно где, пока не наступит нужное время суток и освещение не изменится?
Колдунья пожала плечами:
— Если это так, то почему не зависла я? Болталась бы сейчас где-нибудь в преддверии Ада, ожидая, когда скелет Деритона рассыплется в пыль. А ты, соответственно, умер бы от голода у закрытых ворот. Разве что уговорил бы слуг тебя впустить.
Тобас некоторое время молчал.
— Не знаю. Может быть, существует различие между предсказуемыми регулярными изменениями, такими, как солнечный свет, и непредсказуемыми — передвижением скелета. Или изображенная сцена никогда больше не будет существовать — крыша обвалится прежде, чем уберут кости, или еще что приключится — именно тогда гобелен просто перестает действовать.