Усачева Александра Павловна. Василинка из Царской Ветки

сбегать за железнодорожный переезд, на Михайловское кладбище.
На Гороховой Василинка бывает довольно часто. Там стоит большой
двухэтажный дом, первый этаж его зеленый, а второй - голубой. Самый большой
дом во всей Царской Ветке. Василинке он нравится потому, что в нем на нижнем
этаже живет ее крестная мать Мария. У нее тоже трое детей - две девочки,
Нюша и Маня, и мальчик Вася. Маня ровесница Василинки. Во дворе этого дома
множество закоулков, и тут очень удобно играть в прятки. Можно спрятаться
так, что никто не найдет.
Муж крестной на паровозе ездит. В последнее время и он к ним заходит,
приносит тоненькие книжечки или листочки тонкой бумаги, на которых что-то
напечатано. Пускай читают на здоровье, это Василинку не трогает. Она тоже
держала в руках брошюры, которые Стасик и Зигмунд от матери во дворе в
собачьей будке прячут. Потому что та, как поймает сыновей за чтением этих
тонких книжечек, скажет одно: "Снова Пинкертоны!" - и, размахнувшись, влепит
мальчишкам затрещины. Василинка аж задрожит вся. А мальчишки молчат, не
прекословят и не плачут.
Чаще доставалось почему-то старшему, Стасю. Это он тех Пинкертонов
приносил. От Василинки Стась не прятался, доверял ей, и Василинка никому не
рассказывала о тайне Стася...
Однажды под вечер прибежал в дом дядя Самсонов.
- Революция! Революция! Слышишь, Алексеевна?
Он взял мамину руку, сжал ее в своей широкой черной ладони.
- От товарищей имею поручение, Алексеевна, обойди всех жителей улицы и
скажи, чтобы завтра утром шли на Вокзальную. Будет большая демонстрация.
Не успела мама расспросить толком насчет той демонстрации и революции,
как Самсонов выбежал из дома. Василинка не растерялась и тут же, прильнув к
матери, сидевшей на табуретке, стала ластиться и просить, чтобы взяла ее с
собой на Вокзальную.
А утром по улице шли к вокзалу мужчины и женщины, некоторые вместе с
детьми. Старших вели за руку, а самых маленьких несли. Мужчины шли
небольшими кучками, с красными флагами, на которых белыми буквами что-то
было написано, но что - Василинка не успела разобрать. Погода стояла сухая,
только дул сильный ветер. С обеих сторон Вокзальной двигались колонны
демонстрантов с красными лентами на груди.
- Железнодорожники идут, - говорят в толпе.
Над колоннами трепетали красные флаги, гремела музыка. Духовой оркестр
играл не переставая, а барабанщик так лупил по барабану, что Василинка диву
давалась, как он не разбил его в клочья. Демонстранты шли по четыре человека
в ряд и пели незнакомые Василинке песни:

...Смело мы в бой пойдем...
...Мы наш, мы новый мир построим...

Через несколько дней учительница объявила, что завтра после занятий они
всей школой, всеми тремя классами, пойдут на встречу в столовой
кондукторского резерва. И предупредила, чтобы каждый из учеников обязательно
захватил с собой вилку и ложку. Там для детей будет приготовлено угощение.
Василинка так и не могла объяснить маме, с кем состоится эта встреча,
но о вилке и ложке она хорошо запомнила. Мама вечером выгладила платье
Василинке, помыла и высушила под утюгом еще мокрый белый фартук и воротник.
Это не шуточки - дочь собирается на встречу! Вечером мама положила в ранец
Василинки рядом с книгами и тетрадками вилку и блестящую металлическую ложку
(знайте наших!). Тревожно спалось в ту ночь Василинке: все боялась, как бы
не опоздать.
И вот, наконец, занятия окончились. Учительница поставила всех по двое.
Василинка, как самая младшая в классе, попала в первую пару с Сашей
Калицким. Василинка хорошо знала, где находится резерв: отец несколько раз
брал ее с собой, когда шел туда за нарядом перед поездкой.
Столовая находилась на первом этаже. Вся она заставлена длинными
столами, покрытыми клеенкой. Голые стены побелены известкой, и только на
одной стене висит портрет, обвитый венком из еловых лапок. Дети устроились
за длинными столами, и под тем портретом встал седой человек в форменной
тужурке железнодорожника.
Василинка сидела далеко от этого человека и мало что услышала из того,
что он говорил, в память врезались лишь последние слова: "Перед вами,
сыновьями и дочерьми пролетариев, широко распахнуты двери в новую жизнь".
Василинка так и не успела осмыслить, дочь ли она тех пролетариев, перед
которыми открываются двери в новую жизнь, как дети по примеру учительницы
захлопали в ладоши. Вместе со всеми хлопала и она.
А потом перед каждым поставили по тарелке горячего супа. Василинка
спешила, чтобы не отстать, хлебала горячую еду, дула на свою металлическую
ложку, обжигала губы. Чтоб она пропала, и почему было не взять деревянную!
Только незачем было торопиться, прошло, может, минут пятнадцать, пока
подошли к ним две женщины с ведрами и принялись раскладывать в те же тарелки
по ложке каши и котлете. Такого угощения Василинка давным-давно не видела.
А потом неторопливо возвращалась домой. Ею овладело чувство
неизвестного прежде почтения к самой себе. Не спеша, она подошла к
зелено-голубому двухэтажному дому на Гороховой. И тут ее словно молнией
обожгло: ложку и вилку забыла в столовой!
Василинка бросилась назад. Но на том месте, где она сидела, на столе
ничего не было. Женщина в фартуке вытирала тряпкой клеенку.
- Тетенька...
Нет, она ничего не знает, не видела, всю посуду сдали в посудомойку. А
идти туда Василинка побоялась. Придется все рассказать маме.
Что теперь будет?
Василинка стоит напротив мамы, которая штопает, сидя на лавке, и
рассказывает, что произошло сегодня.
- Когда разговариваешь, всегда смотри человеку прямо в глаза, -
перебивает Василинку мама.
А как смотреть прямо в глаза! Мама может по глазам догадаться, что она
потеряла вилку с ложкой. А таких у них больше нет.
Мама внимательно слушает Василинку. Ей хочется узнать, что оратор
говорил, но, кроме "сыновья и дочери пролетариев" и "перед вами широко
распахнуты двери в новую жизнь", Василинка ничего не запомнила.
Мама вздыхает и долго сидит молча, о чем-то думает. Воспоминания
перенесли ее в далекое детство.
В распахнутые настежь двери дует холодный ветер. Девочки и мальчики
лежат вповалку, свесив вниз головы, на темных закопченных нарах. Горький дым
ест глаза. Лежат долго, пока сгорят поленья в низкой, без трубы, печи.
Старшая сестра, ставшая после смерти матери хозяйкой, готовит завтрак -
кулеш из ржаной муки и картошку в мундире. Потом она закрывает двери, и в
доме немного теплеет. Наступает день. В одно-единственное окошко покажется
сперва маленький серый квадратик света, а иногда и луч солнца.
Рядом с ней лежит брат Миша. На него в деревне глядят, кто с почтением,
а кто и с завистью: Миша скоро окончит церковноприходскую трехлетнюю школу.
К нему приходят кто прочитать письмо, кто написать прошение волостному
старосте. Миша красиво пишет. Она и сама любовалась. Вот жаль, прочитать не
умеет. Как разгадать секрет, по которому буквы складываются в слова, как
узнать, что написано?
- Тятенька, родненький, отпусти и меня в школу! - просила Аниська.
- А на что тебе та грамота? Иль парням письма писать станешь? - отвечал
отец. Аниська не могла втолковать отцу, на что ей грамота. Но горячее
желание научиться писать и читать живут в ее душе до сих пор.
...Василинка долго глядит на задумчивую мать, пока та сама не
произносит те слова, что сегодня услыхала Василинка: "Перед вами широко
распахнуты двери в новую жизнь".
- Дай бог, дай бог, детки! - и она крепко прижимает к груди Василинку,
целует белокурую стриженую головку.
Растроганная Василинка признается в своей неудаче. Мама не бранится, не
ругается. Она отложила штопку, гладит Василинку по спине и мягко говорит:
- Ничего, ничего, дочушка. Прах ее возьми, эту ложку!
И тихо повторяет:
- Сыновья и дочери пролетариев...

СКУЧНО ЖИТЬ БЕЗ ПРАЗДНИКОВ

Время летело так быстро, что Василинка просто диву давалась. Вот и
рождество пришло. Отец принес зеленую густую елочку. И Тоня по вечерам после
уроков готовит для нее украшения. Из блестящей разноцветной бумаги вырезает
ножничками звездочки, клеит коробочки и фонарики, цепочки. Василинке сидеть,
просто глядеть на то, что делает Тоня, совсем неинтересно. Ей больше по душе
украшенная елка, особенно с зажженными свечами. И Василинка скоро засыпает.
Проснувшись, она видит нарядную елку с большой сверкающей звездой на
макушке. На ней даже конфеты висят. Откуда они взялись? Их же давно нет в
продаже. Оказывается, находчивая Тоня в каждую блестящую бумажку вместо
конфеты положила по корочке хлеба. Все как должно быть!
Вечером на елку собираются дети, водят, взявшись за руки, вокруг нее
хороводы. Всем праздником распоряжается мама - отца нет дома. Но на этот раз
праздник без угощения.
- Извините, детки, нынче так трудно с продуктами, - будто стесняясь,
говорит в свое оправдание мама.
Обидно стало на душе у Василинки. Но обида не слишком долго огорчала
ее. Впереди немаловажное событие: впервые устраивалась елка в школе.
Василинка вместе с Тоней училась теперь в железнодорожной школе первой
ступени. Тоня снова вся в хлопотах, готовится к школьной елке. Обошла все
лавки в городе и, наконец, нашла в одной аптеке две пачки ваты. А сейчас,
развернув ее тонкой полоской на столе, что-то мастерит.
- Скажи, что ты делаешь? - спрашивает Василинка.
- Разве не видишь - шапочку.
- Смотрите, смотрите, что выдумала Тоня! - восклицает Василинка. - Кто
же это из ваты делает шапочку?
На возглас Василинки к столу подходит мама. На секунду отрывается от
своих паровозов, подбегает Митька. Всем любопытно глянуть на необычную
шапочку.
- Нынче многие из ваты шьют шапочки, мода такая, - отвечает Тоня.
- Мода, мода, - повторяет за ней Василинка и заходится от смеху.
А Митька, тот решает по-своему:
- Только деды-морозы ходят в шапках из ваты.
Под вечер Василинка с Тоней собираются на елку в школу. Василинка
наряжается в коричневое платье с черным фартучком, а Тоня надевает на голову
белую ватную шапочку и долго не отходит от зеркала, любуясь собою.
Огромная елка стоит посреди продолговатого школьного зала. Украшений на
ней, кроме маленьких красных бумажных флажков, никаких нет. Учительница
приглашает всех становиться по двое. В пару с Василинкой попадает Саша
Калицкий, тот самый Саша, который однажды сказал: "Я хотел бы учиться так,
как учится Василинка".
Василинке подходит такой партнер. Тем более что он приглашает ее на
польку-кокетку. Василинке весело. На прощание всем дают по небольшому
сверточку. Василинка не утерпела, развернула салфетку из папиросной бумаги и
взглянула на подарок: два тонких ломтика хлеба, между ними кусочек вареного
мяса. Василинка задумывается, стоит ли заворачивать угощение, но тут к ней
подходит Тоня и строго приказывает:
- Сейчас же давай мне подарок. Все понесем домой и угостим маму с
Митькой.
Василинке нравится ее новая школа, разместившаяся в большом деревянном
доме с высоким крыльцом. Хотя добраться к ней по путям нелегко, того и
гляди, под поезд попадешь. Она идет по шпалам, а человек в кожанке, как у ее
отца, кричит:
- Убегай, девочка, тут скоро смоленский пойдет!
Василинка переходит на другой путь и все время оглядывается, как бы
случайно не налетел какой-нибудь товарняк. Но как доберешься до школы - одно
удовольствие. Не то что в приходской, нет тут строгой Ольги Ионовны, которая
вела все три класса. На уроках сиди, как приклеенный, не пошевелись. Только
и радости было - выскочишь в темную раздевалку и немного побегаешь. Как что
не по ней, Ольга Ионовна ставит в угол. А учитель, занимавшийся с
мальчиками, рассердившись, хватал линейку и бил по голове. "Но так им и
надо, хулиганам, - думала Василинка. - Пусть не подставляют подножек!"
После занятий Василинка с Тоней бежали скорей домой готовиться к
спектаклю.
При распределении ролей выпала одна и на долю Василинки. Она репетирует
танец "снежинку". Это не шуточки - участвовать в спектакле.
Василинка не может вообразить всей красоты представления, потому что
она спектаклей никогда не видела. За всю свою жизнь один раз ходила в
кинематограф - когда приезжал мамин племянник Филипп. Филипп пригласил маму,
Василинку и Тоню в кинематограф. Мама надела праздничное платье, долго
расчесывала Тонины волосы, заплела ей косы и завязала голубые банты. С
Василинкой долго не возилась: махнула гребешком по ее редким белесым
волосам - и достаточно. Бант Василинке так и не довелось ни разу завязать.
- Ты комолая, - смеялась Тоня. Только отец гладил Василинку по
стриженой голове и утешал:
- Не слушай, дочка, все еще впереди. Была бы голова, а косы вырастут.
Василинка верила отцу, хотя мама ее снова и снова стригла под мальчика.
Одетые по-праздничному, с носовыми платками в карманах, Тоня с
Василинкой держатся за руки. Мама с племянником идут сзади. Василинке
кажется - все встречные знают, что они отправились в кинематограф.
Еще издали Василинка замечает свет над входом и надпись: "Скерцо
дьявола". Ее не огорчает непонятное название. Ей все равно, лишь бы скорее
началось представление. Наконец погас свет, и на большом белом полотне
задвигались фигурки людей.
Домой Василинка возвращалась разочарованной. Все было не так, как она
себе представляла. А маме и Филиппу, наверное, понравилось.
Каждый день Василинка остается после занятий. Взявшись за руки, шесть
девочек идут по кругу, образовав звездочку, а учительница хлопает в ладоши и
командует: "И раз, два, три; раз, два, три". Потом останавливает девочек и
объясняет:
- Головку повыше, не гнитесь, внимательно слушайте музыку.
Василинка со всем соглашается, только ноги у нее точно не свои, хотя
она и дома репетирует, хлопает в ладоши, приговаривая: "раз, два, три; раз,
два, три". И кружится возле стола.
К спектаклю готовятся долго. Все в школе знают, что Катя Высоцкая будет
снегурочкой, а Маня Иванова поет песню Леля. На них бросают любопытные
взгляды мальчики. Только на Василинку все ноль внимания. Она понимает, что
роль у нее небольшая, немая, как в кинематографе. Но учительница сказала,
что успех спектакля будет зависеть от каждого из них. Значит, и от Василинки
тоже. На спектакль приглашены родители - самые строгие и требовательные
судьи.
Подготовка идет полным ходом. Мама накрахмалила белую юбочку из марли,
аккуратно заштопала белые носочки, проносившиеся на больших пальцах.
Василинка волнуется, но виду не подает. Мама успокаивает:
- Ничего, ничего, дочушка, сцена большая, никто твоих заплаток не
заметит.
Василинка идет на последнюю, как сказала учительница, генеральную
репетицию. Через два дня - спектакль! И она - "снежиночка"!

ПИРОГ НА ИМЕНИНЫ

- Дети, а завтра у нашей Василинки день рождения! - сказала мама.
- Ура! - закричал Митька. - У нас будет праздник!
Мама вздохнула и молча покивала головой. А Митька прижал к груди локти
и, приговаривая: "Чух, чух, чух", устремился вокруг стола: начал играть в
паровоз.
Мама всегда справляла каждому из них день рождения. Но то было раньше.
А нынче? Вчера едва достоялась в длинной очереди, пока получила пять фунтов
темно-серой, как земля, муки из льняного семени. Обрадованная Василинка
прыгала на одной ноге и хлопала в ладоши: будет из чего пирог испечь!
- Мама, а гостей приглашать будем? - спросил Митька.
- Будем, сынок, будем. Пускай Василинка приведет своих друзей.
Обо всем остальном договориться не успели: кто-то стукнул в окно. На
улице стояла Зина и подавала знаки рукой, чтобы Василинка вышла из дома.
- Мама, я сейчас. Зина зовет.
- Беги уж, беги, - улыбнулась мама.
Мама все больше примечала, что ее девочки повзрослели, детские забавы
их уже не увлекали. Играть бы им обеим с игрушками, кукол в платья наряжать.
А Тоня берет иголку, шило, суровую нитку и принимается мастерить туфли
Василинке и себе на веревочной подошве. Ишь, какая ловкая, никто не учил.
А зимой Тоня шапочки из ваты мастерила беленькие. Словно снежок
запорошил темные кудрявые волосы...
В комнату влетела Василинка.
- Мама, в Орловском парке из вагона патока течет. Зина говорит, что
бочки в вагоне разбились и патока каплет из вагона. Нужно только подставить
горшочек... Можно, я пойду? Мама, завтра же праздник, - просит Василинка. А
Тоня уже взяла глиняный горшок.
Мама едва успевает сказать "осторожно", как девочки стремглав бросаются
из дома. Бегут, торопятся, как бы не опоздать. Согнувшись, лезут под вагоны,
перебегают рельсы. Наконец находят вагон, из которого и вправду каплет
патока.
Василинка подставила ладонь, дождалась, когда что-то липкое капнуло,
боязливо поднесла к губам: а что, если это деготь или мазут.
Лизнула, ощутила горьковато-сладкий, не очень приятный вкус. Еще разок
попробовала. Не беда, что горчит. И Василинка устраивается поудобнее под
вагоном.
Сидит долго, сидят и Тоня с Зиной - может, час, может, два. Ломит
спину, а в горшке на донышке блестит лишь небольшое тусклое пятно.
Вот если б можно было открыть вагон и стукнуть чем-нибудь по бочке!
Пускай бы потекла патока хотя бы тоненькой струйкой.
Сперва Василинка дала зарок: насобирать сладко-горькой патоки по
верхний поясок, потом передумала - пускай по средний поясок, а потом, как
заныли уже спина и ноги и захотелось есть и пить, то согласилась - до самого
нижнего пояска. Можно было бы одной из них сбегать по воду домой, но это
легко сказать - сбегать. А что, если вагон подцепят и перегонят в другое
место? Хорошо, что осмотрщик вагонов их не видит. Надо сидеть, хоть стынут
босые ноги.
Так и не дождались девочки, чтобы накапало до первого пояска. Однако
будет чем угостить завтра.
Утром, едва Василинка подхватилась, мама поздравила ее и повела на
кухню. На большой сковороде доходил праздничный "пирог" - черная, как уголь,
лепешка. Василинка от радости запрыгала на одной ноге.
Вскоре начали собираться и ее подружки. Первой пришла Тася. Поздравив
Василинку, она подала ей небольшой пакетик, завернутый в блестящую
серебристую бумагу. Там было несколько цветных открыток. Катя принесла
большой букет душистой черемухи.
- Откуда это у тебя? - спросила Василинка.
- Сходила на ту сторону Двины и наломала.
- И ты не побоялась идти через мост?
- Нет, нисколечко. Я всегда по нему хожу.
Митька ерзал на стуле, никак не мог дождаться угощения. Наконец мама
поставила на стол "пирог" в сковороде. Он точно прирос ко дну. Мама
попыталась порезать пирог на куски, подцепить ножом, но ничего не выходило,
и она разложила его на тарелочки ложкой, словно кашу. Все попробовали и
похвалили: "Какой вкусный!"
А потом дети декламировали стихи, пели. Вместе со всеми пел и Митька:

Как на Васины именины
Испекли мы каравай,
Вот такой вышины,
Вот такой ширины...

МОСТ

Большой букет черемухи, Катин подарок, понемногу осыпался. Маленькие
белые лепестки запорошили скатерть. Василинке стало грустно. Она представила
себе, как Катя пробиралась по Смоленскому железнодорожному мосту на ту
сторону Двины. Пешеходам ходить через мост запрещалось. А Кате разрешили: ее
мать была сторожихой. И будка (так назывался домик, в котором жила Катина
семья) стояла у самого моста.
Василинка уже не раз бывала у Кати. Она любила стоять на крутом берегу
и глядеть на широкую полноводную реку. Неостановимо было ее могучее течение,
и это постоянное движение притягивало Василинку. Невольно вспомнился вопрос
учителя: "Какие предметы называются одушевленными?" - и ее ответ:
- Река!
- Почему ты так думаешь?
- Потому что она течет, - выпалила Василинка.
У моста глубокие ямы. Там всегда бурлит вода. Любопытно только, почему
же не тонут пароходы и баржи? "Вот если б стать капитаном и провести под
мостом судно!" - думает Василинка. А еще ей хочется поплыть на плоту
далеко-далеко, до самого моря. А какое оно, море? Отец рассказывал, но это
совсем не то, вот бы увидеть своими глазами! Но все это мечты. Тут даже
чтобы побывать на том берегу Двины, и то надо спросить разрешения у Катиной
мамы. Только вряд ли она позволит.
Наконец нашлась, как считала Василинка, неотложная и серьезная причина.
Третий день мамы с Тоней нет дома. Пошли в деревню, чтобы хоть картошки
достать. Потому что отцу нечего брать с собой. Кадушка капусты, которую
заквасили с осени, давно пуста. А то, бывало, мама насечет капусты и положит
в папин сундучок. Еще картофелин сырых и хлеба маленький кусочек. А если
мама потолще краюшку отрежет, отец ни за что не возьмет.
- Не надо, не надо, оставь детям.
Все изменилось. Лишь неизменным оставался в семье обычай: уезжая, отец
обязательно расправит рукой свои длинные русые усы и поцелует маму, а если
дети не спят, то и их. Мама скажет ему на прощание: "Счастливого пути!", а
детям будет говорить: "Отец вернется через двое или трое суток".
Сквозь окно на кухне видно, как прибывают поезда. Мама сидит у окна и
ждет, а едва вдали заклубится белым паром паровоз, она позовет детей и
скажет: "Смотрите, детки, поезд прибывает, скоро отец придет". И дети
радуются, а иногда волнуются, потому что мама обещала рассказать отцу, кто
не слушался или слишком баловался. Правда, она не спешила рассказывать отцу
про их грехи, но все же тому, кто провинился, делалось неуютно.
Отец приходил черный-пречерный, весь перепачканный мазутом. Тут же на
пороге сбрасывал с плеч сундучок, снимал грязную одежду. Мама уже вынимала
из печи большой чугун с горячей водой и наливала в эмалированный таз, чтобы
отец помылся. А потом ставила тарелку горячей еды. Отец спрашивал: "А вы
ели?" И лишь убедившись, что все ели, брал ложку.
Сегодня отец вернется в полдень, а мамы нет дома. За хозяйку Василинка.
Чем она накормит отца? Хоть и прекрасно знает, что ничего нет в доме, а все
же выходит в кладовку, подымает крышку в кадушке, чиркает спичкой. Но там
пусто, в ларе - тоже. Посветила - и вдруг увидела на полочке кость от
окорока. Обрадовалась: теперь можно приготовить обед.
Правда, сама она еще никогда печь не топила. Найти бы горсточку крупы
или муки, и было бы чудесное варево. Поискала в кухонном шкафчике - пусто.
Что же делать?
"А не пойти ли на тот берег реки и нарвать щавеля?" - подумала
Василинка. Катя хвалилась, что там наросло его - видимо-невидимо...
- Тетенька, миленькая, пустите на ту сторону!
- Не проси, девочка, не позволю. Опасно!
И Василинке ничего не остается, как сказать Катиной маме, что она хочет
сварить папе щавелевый суп. И тетя Лобаниха подобрела. Разрешила. Только
предупредила:
- Смотри же, будь осторожной. Ступай аккуратно со шпалы на шпалу. Вниз
не гляди, а то закружится голова.
Конечно, она будет осторожной. Ей совсем не страшно, потому что впереди
пойдет Катя.
Предупрежденная тетей Лобанихой, Василинка ступает со шпалы на шпалу.
Шаги надо делать широкие, опереться не на что, отдохнуть нельзя. Катя идет
себе и идет - ей что, не впервой. А Василинке нелегко. Словно свинцом,
налились ноги. И так хочется глянуть вниз! Возле среднего быка, на котором
держится мост, бурлит и крутит вода. Интересно! Василинка не утерпела -
глянула вниз. И вдруг у нее перед глазами завертелось большое черное пятно.
Василинка хотела крикнуть, позвать на помощь. Может, с минуту она стояла,
закрыв глаза. А под мостом бурлил, шумел, крутился черный омут. Собрав все
силы, Василинка шагнула на другую шпалу, закачалась и едва устояла на
ногах...
Сейчас, сидя у стола на табуретке и перебирая щавель, Василинка
вспоминает свое опасное путешествие. И ощущает нечто новое, ранее ей
неведомое - радость оттого, что победила страх.
Василинка никогда не складывала поленья в печи. Но раз надо - так надо!
И она вспоминает, как мама сначала положит вдоль два полешка, а потом
поперек, а потом снова вдоль - и так несколько раз. Так сделает и она, вот
лишь обдерет с березового полена бересту, возьмет лучинки и затопит печь. А
какой же чугунок поставить? Вот этот, кажется ей, слишком мал, и она берет
побольше, чуть ли не с ведро. Бросает туда кость, ставит на шесток и
наливает жестяной кружкой воду. Дрова весело потрескивают, можно поставить
уже чугунок ближе к огню. Только его не сдвинешь с места. Тогда Василинка
находит деревянный валик, берет в запечке длинный ухват, подкладывает под
него валик и приподымает чугунок. Вода из него выплескивается, но пускай, ее
хватит, не жалко.
Едва успевает Василинка забросить мелко нарезанный щавель в чугунок,
как двери отворяет отец.
- Что ты тут делаешь? - прежде всего спрашивает отец.
- Обед тебе готовлю.
- Ах ты, моя дочушка! Ах ты, моя умница! - И отец, разгладив усы,
целует в голову Василинку. - Спасибо тебе, дочушка, спасибо!
Обрадованная папиной похвалой, Василинка тут же решает ничего ему про
мост не рассказывать...

КРЕМЕНЬ

После дождливых дней наконец прояснилось. Солнечный луч глянул сквозь
окна в школу и лег Василинке на плечо. Ласкает и пригревает острое
девчоночье плечо. Хочется выбежать на крыльцо. В их школьном дворе сейчас
так хорошо!
Еще с осени в школьные субботники вдоль забора посадили кусты акации.
Сейчас на них зазеленели нежные листочки. Где-то растет и ее, Василинки,
куст. Когда выходят поливать саженцы, Василинка обязательно нальет побольше
воды под "свой" куст. Делает она это незаметно, чтобы никто не увидел.
Никита Максимович, учитель природоведения, все время повторяет: "Наши общие