Устинова Анна. Загадка закрытого люка

   Роман Иванович с бешеной скоростью перебирал ногами по ступенькам, благодаря чему два роликовых фаната не упали. В это время директор школы Михаил Петрович инспектировал техническое состояние лестницы. Когда мимо него пронеслось что-то орущее, он отпрянул к перилам. Затем в полном изумлении прокричал:
   – Роман Иванович!
   Учитель литературы его не услышал. Преодолев пролет, Лешка каким-то чудом умудрился свернуть вместе с невольными спутниками в коридор второго этажа. Тут ноги Романа Ивановича оказались в воздухе. Болтая ими, он, влекомый безжалостной стихией роликов, летел по коридору. Школьникова продолжала вопить. Пашков молча несся вперед. Наконец он скомандовал:
   – Машка! Тормози Романом!
   Они неумолимо приближались к стеклянной двери кабинета химии. Еще мгновение, и катастрофа станет неизбежной.
   – Машка, отпускай руки! – успел крикнуть Пашков.
   На сей раз Школьникова послушалась. Отпустив разом увесистого литератора, мальчик и девочка затормозили возле самой двери. С учителем вышло куда интересней. Как раз в тот момент, когда он уже был готов врезаться в стеклянную дверь, та услужливо распахнулась. Это химичка Алевтина Борисовна решила пойти пообедать. В этот момент на нее всей своей тяжестью навалился Роман Иванович.
   – Алевтина Борисовна! – только и успел крикнуть он.
   Затем они упали на пол.
   – Сматываемся, – крикнул Пашков.
   Роликовые фанаты ринулись по коридору в обратном направлении, но путь им решительно преградил Михаил Петрович.
   – Назад, – коротко распорядился он.
   Пришлось возвращаться. Химичка и Роман Иванович пытались подняться на ноги, но мешали друг другу. Наконец они встали.
   – Пожилой человек, а такие выходки себе позволяете! – с возмущением прокричала химичка. – Да еще на работе!
   – Я не позволяю. Это они, – посмотрел Роман Иванович на Пашкова и Мою Длину.
   – Мы не виноваты, – с ходу начал оправдываться Лешка.
   – Видел я, как вы не виноваты, – не поверил ему Михаил Петрович. – А ну-ка, быстро ко мне в кабинет.
   Далее состоялся мучительный разговор, в ходе которого Пашкова и Школьникову начала мучить совесть. Они поняли, что история с Романом Ивановичем могла кончиться очень печально. Только богатый педагогический опыт и состояние повышенной боеготовности, в котором Роман Иванович всегда находился на работе, позволили ему не только выжить, но и избежать увечий.
   Оба нарушителя спокойствия перед ним искренне повинились. Тут выяснилось: больше всего учителя литературы задел тот факт, что Пашков крикнул: «Тормози Романом», хотя по правилам должен был обращаться к нему не иначе, как по имени-отчеству. Когда же Лешка признал и эту ошибку, литератор объявил, что зла на него больше не держит.
   – Спорт есть спорт, – изрек он в заключение. – Я и сам в ваши годы увлекался настольным теннисом, лыжами, стрельбой в тире и коньками. А коньки и ролики – это почти одно и то же. Но в школу я на коньках и на лыжах никогда не являлся.
   Кончилось тем, что Пашков и Моя Длина пообещали больше на роликах в школу не приходить. Однако по прошествии некоторого времени совесть успокоилась, и они стали ежедневно пытаться всеми правдами и неправдами проникнуть на уроки в роликовой амуниции. По словам Лешки, тут самое главное – добраться до класса. Ведь во время занятий никто не станет особенно приглядываться, что у тебя на ногах, если, конечно, не вызовут отвечать.
   Стоя сейчас подле компании с Большой Спасской, Лешка напряженно разрабатывал сегодняшний план проникновения в школу.
   – На фига тебе это надо? – не понимал Темыч.
   – Неужели не ясно? – на полном серьезе ответил Пашков. – Если уж сделался роллером, так нужно всегда на роликах ездить. Иначе ты вроде бы как не профессионал, а неизвестно кто. И Машка тоже так считает, – добавил он.
   – Понятно, – фыркнула Катя.
   Как раз в это время к ребятам подлетела Моя Длина во всем блеске дизайнерской роллеровской экипировки.
   – Привет, мальчики-девочки!
   – Машка! Привет! – Лицо Пашкова озарила счастливая улыбка.
   Моя Длина, небрежно ему кивнув, остановилась возле Кати и Тани.
   – Сегодня сразу же после школы иду на крутую тусовку роллеров. Видали? – продемонстрировала она новые оранжевые ролики. – Специальный фасон. Дизайнерский. Там даже мое имя есть.
   – Где? – почему-то заинтересовался Женька.
   – С внутренней стороны возле крепления, – гордо пояснила Моя Длина.
   – А что, эти ролики оттого, что на них твое имя, развивают большую скорость? – спросил Тема.
   – Молчи, малявка, – обиделась Школьникова. – Много ты понимаешь.
   Темыч в ответ подверг сомнению умственные способности некоторых девчонок на роликах. Затем демонстративно встал так, чтобы Моя Длина оставалась вне поля его зрения, и принялся созерцать окрестности. Но Школьникову его действия совершенно не волновали. Ее мучила иная проблема.
   – Лешка. Сегодня у меня надежда только на тебя, – наконец снизошла она до Пашкова.
   – Да, Машка? – Пашков снова, едва не снеся от избытка эмоций мелкого Темыча, подкатил вплотную к Моей Длине.
   – Надо сегодня пройти в класс на роликах, – объяснила Школьникова. – Иначе на тусовку не успею. И потом…
   Она не договорила, но Лешка понимающе кивнул. В этом «потом» заключалось самое основное. Среди настоящих крутых роллеров расставаться с роликовыми коньками, кроме как на ночь, считалось большим позором. В узкопрофессиональных кругах был известен даже один юный скрипач, который выехал в роликовой амуниции прямо на сцену и отыграл на коньках целое концертное отделение. В общем, то, о чем говорила сейчас Школьникова, расценивалось роллерами как дело чести.
   – Спокуха. Пройдем, – заверил Лешка. – У Пашкова все четко.
   – Если пройдем, возьму тебя с собой к роллерам, – решила его простимулировать Школьникова.
   Пашков зарделся от счастья. Рот у него растянулся чуть ли не до ушей.
   – Со мной, Машка, не пропадешь.
   Школьникова исполнила неуклюжую фигуру, которая казалась ей изящным пируэтом.
   – Посмотрим.
   – Прямо корова на льду, – улучив момент, шепнула Катя на ухо Тане.
   Светловолосая девочка кивнула.
   – Чего стоите? Уроки скоро, – подошел к ним здоровяк Марат Ахметов.
   – Мара-атик, – с томным видом протянула Моя Длина. – Где пропадал?
   – На Канары мотались с предком, – отвечал тот. – А потом еще в Рим заскочили. Предок там матери и сестре покупал шмотки.
   Папа Марата, Хамитяй Хамзяевич, еще недавно работал носильщиком на Курском вокзале. Затем он совершил какую-то не совсем ясную, но, по-видимому, головокружительную карьеру. Сперва он стал разъезжать на синем джипе «Паджеро», а недавно приобрел еще и «Порше». Сына он тоже не забывал, путешествуя вместе с ним то на каникулах, то посреди учебного года по миру. Когда учителя две тысячи первой пытались возразить, что у Марата и так не очень хорошо с успеваемостью, Хамитяй Хамзяевич спокойно им отвечал:
   – У меня вообще образование четыре класса, а теперь я крутой бизнесмен. Главное – школа жизни. Мальца приобщаю к делу. Ему все достанется.
   Впрочем, Марат, несмотря на такую позицию предка, школу, можно сказать, даже любил.
   – Пошли. Скоро звонок, – призвал он к порядку пятерых друзей и Машку с Пашковым.
   – У нас дела, – загадочно сказал Лешка.
   – Какие? – полюбопытствовал Марат.
   – Неважно, – сурово ответил Пашков.
   – А ты не пыли. Я могу и врезать, – предупредил самолюбивый и накачанный Ахметов.
   Вообще-то они с Пашковым друг другу симпатизировали. Марат принимал участие во всех его замыслах. Но тут нашла коса на камень.
   – Сам не пыли, – распетушился Лешка, которого Ахметов мог размазать одной левой.
   – Мара-атик, – встряла Моя Длина. – Не приставай к ребенку.
   – Если я ребенок, то проходи сама в школу, – бросилась Лешке кровь в голову.
   – Нет, нет, Лешенька, я пошутила, – спохватилась Моя Длина. Ей в глубине души было плевать и на Лешку, и на Марата. Для нее в жизни существовал только один мужчина – классный руководитель Андрей Станиславович.
   – Тогда я ему сейчас врежу, – оживился Марат.
   – Я тебе сам врежу, – всегда принимал сторону отверженных влюбленных маленький, щуплый Темыч.
   Марат захохотал.
   – А тебя я вообще сейчас сдую, – обратился он к Темычу. – Как Серый волк в «Трех поросятах».
   У Темыча волосы на голове встали дыбом. Сейчас он очень напоминал злобного ежика.
   – Не трогай Темку, – выступил на защиту старого друга долговязый Женька.
   Марат занял боевую позицию. Ситуация накалялась. Таня и Катя переглянулись. Нужно было срочно искать выход из положения. Даже объединенные усилия Темыча, Пашкова и Женьки для Марата были сущей безделицей.
   – Марат! Погляди! – крикнула Катя.
   Тот вышел из боевой стойки.
   В этот момент, на Катино счастье, в школьном дворе появился рыжий Валерка из десятого «А», который считался заклятым врагом девятого «В».
   Марат немедленно забыл о мелких распрях с одноклассниками. У содружества «В», разумеется, возникали внутренние конфликты. Однако перед лицом внешнего врага они дружно объединялись.
   – Вы тут как хотите, а я пойду с ним потолкую, – двинулся Марат к рыжему Валерке.
   Катя и Таня облегченно перевели дух.
   – Ну, Лешенька, давай, – немедленно вернулась к прерванному разговору Школьникова.
   – Ладно. Мы пойдем в класс, – двинулся Олег ко входу.
   – Подождите, – сказал Пашков пятерым друзьям.
   – Ну уж нет, – заартачился Тема. – Мы в твоих играх участия больше не принимаем.
   – Да у меня же единственная надежда, – взмолился Лешка. – Если я ее проведу, может быть…
   Он выдержал выразительную паузу. Женьке, у которого в памяти была свежа личная драма, немедленно сделалось его жалко. «Может, хоть Лешке повезет», – подумал он.
   – По-моему, надо помочь, – произнес Женька вслух.
   – Конечно, надо, – оживился Лешка. – Тут вам и делать-то нечего, – в его изобретательной голове уже сложился замечательный план. – Просто у входа вы нас прикроете, а то вдруг Миша случайно нарисуется, – вспомнил он о директоре. – На лестнице уже легче. Там много народу. Не заметят. А в классе мы как-нибудь сами с Машкой разберемся.
   – Ладно. Уговорил, – махнул рукой Олег. – Пошли. Тем более что Андрея сегодня нет.
   Последнее замечание было сделано далеко не случайно. После истории с Романом Ивановичем и химичкой классный руководитель девятого «В» предупредил, что больше не допустит никаких роликов во время занятий. Андрея все в классе любили. И к просьбам его старались прислушиваться.
   – Пошли, – сказал Лешка.
   Окружив Пашкова и Мою Длину, компания с Большой Спасской с трудом протолкалась сквозь школьную дверь.
   – Теснее. Теснее ряды, – шепотом распоряжался Лешка.
   – И так еле дышим, – проворчал Темыч.
   – Тяжело в учении, легко в бою, – бодро заметил Пашков.
   Наконец они протиснулись в вестибюль. И почти сразу наткнулись на Михаила Петровича.
   – Так, – посмотрел он на ноги Пашкова. – Опять, значит, ты. И опять, значит, на роликах.
   – Я, значит, сейчас переоденусь! – в панике закричал Лешка.
   Они с Моей Длиной, взявшись за руки и тесня встречный поток, выехали обратно на улицу. Компании с Большой Спасской ничего не оставалось, как последовать за ними.
   – Вечно с тобой, Лешка, свяжешься, а потом одни неприятности, – Темычу совсем не хотелось обострять отношения с Михаилом Петровичем.
   – Я-то думала, ты хоть на что-то способен, – с нескрываемым пренебрежением взглянула Моя Длина на Пашкова.
   Лешка глубоко задумался. С одной стороны, умнее всего было сбегать домой, переодеться и прийти в класс как все остальные. Но Пашков понимал: если он так поступит, Школьникова навсегда от него отвернется. Такого он допустить не мог. Наоборот, именно сейчас Машка должна убедиться, какого незаменимого и надежного человека обретает в нем, Лешке Пашкове. «Что же делать? – размышлял он. – Может, по пожарной лестнице? Нет. По пожарной Машка не согласится, – спохватился Пашков. – Я ее уже один раз оттуда чуть не уронил». Он продолжал ломать голову. Наконец его осенило:
   – Пошли через черный ход, – поманил он Мою Длину на другую сторону школьного двора.