Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- Следующая »
- Последняя >>
Вадим Новицкий, Ольга Новицкая
Требуется сообщник
Глава 1
День у Кощея не задался. Был злодей мрачен, сосредоточен и чах над собственными мыслями. Он не вполне соответствовал стереотипу о собственной внешности, но замыслы лелеял поистине злодейские. Сидел Кощей на диване, в комнате, примыкающей к Тронному залу, вытянув ноги и скрестив руки на груди. Те сведения, что были получены накануне, обещали большие проблемы, и для прояснения ситуации следовало найти подходящую девушку. А таковых, как назло, под рукой не оказалось. Вздохнув, Кощей сел ровно и щелкнул по тарелке, вертикально стоявшей на подставке возле дивана.
– Покажи мне в царстве нашем девицу красную, мозгами не обделенную, дабы не стыдно мне с ней было в странах заморских показаться, – привычно отбарабанил он.
По тарелке, презрев гравитацию, забегал апельсин. Яблоки в прошлом году не уродились, а следующий урожай подходящего сорта ожидался только через три месяца. Постепенно плоское дно тарелки засверкало, но изображения не появлялось.
– И в чем, собственно, дело? – вскинул бровь Кощей и, повернувшись к висевшему на стене зеркалу, попросил: – Поясни.
– Нет подходящих, – кратко пояснило зеркало.
– Как это? – не поверил Кощей. – Что, ни одной Василисы, Настеньки, Аленушки там завалящей?
В зеркале проявилось полное аристократическое лицо дамы лет шестидесяти с легким макияжем и пронзительными бледно-голубыми глазами. Голову ее венчала уложенная высокой прической толстая седая коса, покрытая серебристой сеточкой.
– Сколько раз можно повторять: просьбы надо формулировать с максимальной точностью, – назидательно заявила дама.
– И? – вежливо уточнил Кощей.
Дама обреченно вздохнула и, близоруко осмотрев тарелку, сообщила:
– Нет у нас таких.
– Это что же, в славянских царствах, общим населением в семь миллионов человек, нет подходящей девушки?! – искренне возмутился Кощей. – Э нет, так дело не пойдет!
– Для твоих запросов – нет, – отрезало зеркало. – И потом, никто добровольно не согласится иметь с тобой дело. Твоя репутация несколько…
– Паршивая, – подсказал Кощей.
– Я бы сказала «подмоченная».
– Тьфу ты. Ладно, будем искать.
– Не понимаю, с чего вдруг такая срочность? – осведомилось зеркало. – Сидишь тут злой, растрепанный, ничего не рассказываешь…
– Опять супостаты лезут, – отмахнулся Кощей.
– Опять на Русь? – деловито уточнило зеркало.
– Теперь еще и лично меня задели, – пояснил Кощей. – Нет, такого свинства я просто не ожидал.
Дама в зеркале предупреждающе покашляла.
– То есть от франкийцев или немцев – пожалуйста, – поправился Кощей, – от Объединенного Рыцарства – легко. Но что бы англичане?
– Да, это меняет дело, – серьезно кивнула дама. – Только при чем здесь девушка? Позвал бы какого витязя – и полезнее, и доступнее.
– Так проще. Девице, если она, конечно, не полная дура, гораздо охотнее выложат все, что знают, да и подозрений она вызовет меньше. Только с умом подобрать надо.
– Ты хочешь втравить несчастную девушку в свои авантюры и при этом…
– Итак, тарелочка, – перебил Кощей, – покажи-ка ты мне… ну, скажем, детей царя Еремея.
– Кхм, – сурово кашлянуло зеркало.
– Я же сказал, будем искать, – сварливо напомнил Кощей.
В тарелочке тем временем проявилось изображение царевичей.
– Ты этих двоих пропусти, – велел Кощей. – Давай сразу к дочерям.
Тарелочка послушно переключилась на женскую половину.
– Ага, – насторожился Кощей. – Звук, пожалуйста.
Он щелкнул пальцами.
– И немедленно доложите о возвращении царя с охоты, – донесся властный голос. – Как только к воротам подъедет.
– Она что, замуж вышла?
– Полгода назад, – сухо заметило зеркало.
– Вот ведь, а я и не знал, – разочаровался Кощей.
– Дома чаще бывай, – посоветовала пожилая дама.
– Ладно, что там дальше?
На тарелочке высветилась следующая царевна.
– Дальше, – хмуро велел Кощей. – Эта скоро наследника принесет. Погоди, а кто это рядом с ней?
– Улыба, боярская дочь и наперсница.
– Так Улыба-то ничего, подходит!
– Тебе умная девушка была нужна, – напомнило зеркало. – И чтобы вела себя прилично.
– И в чем проблема?
– В том самом.
– Она же без кольца.
– О времена, о нравы! – многозначительно заявило зеркало.
– В каком смысле? – уточнил Кощей.
– В том самом, – еще многозначительнее процедило зеркало. – Ее к тетке двоюродной не просто так спровадили.
– М-да, – Кощей разочарованно помотал головой и подпер рукой щеку. – Действительно, о времена, о нравы! Надо же, даже боярская дочь!
– Есть еще Забава, – деликатно намекнуло зеркало.
– Есть еще дуб во дворе, – отмахнулся Кощей. – Толку столько же. Как рот разинет, мухи дохнут.
– Дуб не говорит, – поправило зеркало.
– Как Забаву услышит, заговорит, – заверил Кощей. – Начнет орать: «Смолкни!»
Он задумался.
– Есть у нас приличные царевны? Да вот хотя бы у Святослава! – Кощей оживленно приподнялся на диване.
– Замужем, – отрезало зеркало.
– У Стародуба?
– Тебе не подойдут, – со знанием дела отозвалось зеркало. – Сидят себе в тереме, ни бе ни ме.
– Хорошо! – Кощей начал злиться. – Пройдемся по боярам, купчихам и крестьянкам.
– Тебе с ними за границу отбывать, – напомнило зеркало.
– Обучим, – оптимистично решил Кощей.
– Удачи, – сдержанно кивнула дама. – Я так понимаю, ты собрался просмотреть все девятьсот тысяч лиц женского пола от шестнадцати до двадцати семи лет? Пусть даже по пять секунд на каждую, это будет…
– 75 000 минут, или 1250 часов, или 52 с лишним дня, – вздохнул Кощей.
– Устраивает? – высокомерно осведомилось зеркало.
– Не особо, – признался Кощей и тут же, окрыленный новой идеей, вскочил на ноги. – Но я же, замечу, тоже не лаптем по ушам бит!
И он умчался с поразительной для его возраста скоростью.
Ворвавшись в подвал, он быстро проговорил заклинание, и массивная дверь в злодейскую лабораторию гостеприимно распахнулась. Кощей осторожно прошел между столами, заставленными массой склянок и трубок, хитро сплетенных между собой, мимо огромных дубовых ящиков и бездонных бочек, в которых чавкало и булькало, на ходу буркнув одной из них «вечером покормлю». Наконец он пробрался к стоявшему в глубине комнаты секретеру и откинул крышку.
– Вот! – победно воскликнул Кощей, вскидывая руку с зажатым в кулаке кольцом. – Знал же, где-то здесь оно!
Между тем у Женьки Володиной день тоже не задался. С утра сломался каблук и идти на работу пришлось в кроссовках. Это вызвало нарекания со стороны замдиректора, имевшего пунктик на дресс-коде. Затем никто не смог найти пачку документов, сданных на проверку аудиторам, и обвинили ее. В результате последнего происшествия Женьку уволили одним днем, и на бульваре в одиннадцать часов утра сидела и рыдала безработная бухгалтерша с трехмесячным стажем работы и без перспектив трудоустройства в условиях мирового кризиса.
Какой-то сердобольный мужичок сунулся было спросить, в чем дело, но был однозначно и грубо послан и спешно ретировался. После чего позвонил Женькин парень и заявил, что между ними все кончено, так как ему в его восемнадцать лет встречаться с двадцатилетней дамой уже как-то неловко. Мама не поймет. Мобильник после такого разговора едва не полетел в урну, а Женька зарыдала еще пуще.
Наконец, гордо вскинув голову, девушка совладала со слезами, прикинула, когда же родители вернутся из круиза и успеет ли она к тому времени наладить свои дела. Времени оставалось целых три недели, и это радовало.
Оглядев себя в зеркальце и придя к выводу, что после такого потока слез выглядит ужасно, Женька отправилась к метро. Спускаясь по ступенькам вниз, она погрузилась в печальные мысли и лишь через пару минут сообразила, что обычно вокруг более шумно и суетятся люди. Знакомый вестибюль так и не появился, а сама лестница, освещенная масляными светильниками, выглядит как вход в подземелье.
– Что за черт? Кино снимают? – пробормотала Женька и развернулась, стремясь поскорее выйти из декораций.
Но в десяти шагах позади оказалась толстая дверь, запертая на засов с висячим замком. С надеждой, что просто случайно свернула в подсобное помещение, пришлось расстаться. Ощупав стену, Женька обнаружила, что та действительно каменная, холодная и почему-то мокрая.
– Мамочка, – пробормотала девушка.
Вторая стена на проверку оказалась столь же прочной и мокрой.
– Где я? – едва не плача вопросила Женька в пространство. – Люди! Кто-нибудь! Спасите!
Мысли о собственном сумасшествии ей в голову не пришли. Закралась, правда, одна мыслишка, что это все сон летним днем на лавочке. Женька сильно ущипнула себя за запястье, тут же образовался синяк, и больше никаких изменений не последовало.
– Да где же я? – в панике бормотала девушка.
Она со злостью швырнула сумку на пол. В голове мелькнула страшная догадка, что ее опоили, вследствие чего наступила амнезия, и похитили. Однако оставленная сумка в эту теорию не вписывалась, да и надпись на двери, выполненная в старорусском стиле, тоже.
В конце концов Женька взяла себя в руки, утерла глаза, размазав остатки косметики, высморкалась в салфетку и, готовясь к худшему, отправилась дальше по таинственному коридору, в глубине души надеясь, что рано или поздно он выведет ее в вестибюль станции «Трубная».
В голове мелькали догадки одна глупее другой, и, двигаясь на автопилоте, Женька прикидывала, не открыл ли кто в метро луна-парк. Затем родилась мысль, что она ухитрилась купить неправильные сигареты. Пачка тут же была извлечена из кармана и тщательно обследована. Сигареты ничем особенным вроде не пахли, а способность делать адекватные предположения окончательно убедила Женьку в ее собственном здравомыслии.
Светильники мигнули на последнем издыхании и погасли.
«Идем вперед, на ощупь. Рано или поздно люди появятся», – твердо велела себе Женька и через пару минут врезалась в запертую дверь.
Не только Кощей и Женька в этот день пребывали в затруднении. Личный маг царя Еремея тоже не испытывал подъема сил. Пытаясь сварить приворотное зелье для Забавы – девочке уже восемнадцать, пора замуж выдавать, – он капитально обжег руку и долго матерился, пока доставал нужную мазь. К тому же хрустальный шар упорно не показывал скачущих на смотрины женихов. Это наводило на мысль, что желание получить к щедрому приданому еще и Забаву не вдохновляло царевичей на женитьбу.
– Оно и правильно, – буркнул себе под нос Пресловут.
Наконец мазь нашлась, и Пресловут принялся за составление очередного заклинания для удачного замужества царевны. Обожженная рука отказалась действовать как положено, вздорная лягушка, жалобно квакнув, смылась из-под острого ножа, лишив мага своей печени, и в прыжке сбила сосуд с одной из самых едких субстанций под названием «кислота соляная, ядовитая». Как результат – дыра в столе, разлитый полуфабрикат приворотного зелья, смешавшийся с зельем перемещения. Пресловут плюнул со всей возможной сдержанностью и отправился к Еремею предупредить, что спускаться в подвал в ближайшие три дня не стоит.
Вот так все и закрутилось. Кощей использовал магию обручального кольца, чтобы появилась незамужняя девица, соответствующая его целям. Женька, благодаря его заклинанию, смешанному с неудачами Пресловута, вместо метро оказалась в подвале царя Еремея, а сам Пресловут накликал нашествие Кощея.
Злодей всея Руси уже битый час сидел в тронном зале, на троне из черного мрамора и уже откровенно скучал. Подперев голову правой рукой, он пальцами левой барабанил по подлокотнику.
Его тронный зал впечатлял. Не слишком большой по злодейским меркам, он был выдержан в строгом готическом стиле. Стрельчатые окна с узорчатыми переплетами, мрамор всех оттенков черного. На одной из стен гигантская картина, где Кощей в одиночку громил целое полчище ратников в красных кафтанах. На полу мягкий ковер ручной работы с ворсом в палец высотой. На нем, когда солнце пересекало небо и бросало лучи под другим углом, менялись цвет и рисунок. Все это Кощей придумал сам и весьма гордился собственным изобретением. Однако в данный момент было не до гордости. Прямо перед троном лежало тонкое золотое колечко, и по идее уже час назад, ступив на него правой ножкой, должна была появиться подходящая для целей Кощея девица. Но она задерживалась.
– В чем, интересно мне, дело? – пробормотал Кощей.
– Молодой человек, – донесся знакомый голос. – Если девушка столь неприлично опаздывает, стоит выяснить, не случилось ли чего.
Кощей поднял голову. В одном из многочисленных зеркал виднелось отражение все той же дамы.
– Я не «молодой человек», – сообщил Кощей. – Хватит издеваться, мне триста пятьдесят лет, и я…
– Я буду называть тебя так, как сочту нужным, – отрезало зеркало. – Меня для того и создали.
– Называть меня как тебе нравится? – саркастически перебил Кощей.
– Смотреть, чтобы ты не наделал глупостей, – холодно отозвалось зеркало.
– Уши и ногти проверять будешь? – устало спросил Кощей, решив не связываться.
– Надеюсь, что хотя бы с этим ты справишься сам, – дама в зеркале поджала губы и добавила: – И ты сделаешь самую большую глупость в своей жизни, если не соизволишь узнать, как выглядит твоя ненаглядная на ближайшие дни девушка и куда она, собственно, подевалась.
Не имея желания спорить с этой чертовой стекляшкой, преследующей его почти всю сознательную жизнь, Кощей опять щелкнул пальцами, призывая невидимых слуг.
– Тарелочку сюда, – прогремел по залу его голос.
Через секунду двери хлопнули, ветерок промчался по ковру, на котором, благодаря полуденному солнцу виднелись осенние клены с ярко-красной листвой, и перед троном, на уровне глаз Кощея, нарисовалась та самая тарелочка с катающимся апельсином.
– Найти приличное яблоко, ты, конечно, не удосужился, – укоризненно высказалось зеркало.
– Смысла нет напрягаться, – отмахнулся Кощей. – Покажи мне, тарелочка, девушку, с коей я вынужден…
– Скажи просто «суженую», – подсказало зеркало.
– «Расширенную», – хмыкнул Кощей. – Она мне что, на всю жизнь? Так, в гости съездить и лицом в грязь не ударить.
– Так, короче, – пояснило зеркало.
– Ладно, – сдался Кощей. – Слышишь, тарелочка, покажи мне эту суженую, где там ее носит. – И, отвернувшись, со вздохом добавил: – Глядишь и повезет.
Апельсин, побегав по кромке, растекся по всей поверхности, затем собрался в прежний вид, и на тарелочке проявилось изображение девушки, хмуро озиравшейся по сторонам в подземельях царя Еремея, до боли знакомых Кощею. Он там как-то провел несколько дней прикованным к стене.
Кощей задумался, как возвращать свою «суженную».
– Фигура так себе, – вздохнул он. – Грудь маленькая, сама тоже не ахти… Хотя, может, просто видно плохо. Темно там.
– Тебе что, детей с ней крестить? – осведомилось зеркало. – И потом, она просто странно одета. Ты любую бабу в штаны обряди, будет ужас какой.
– Она же оттуда, из того мира, – не унимался Кощей.
– С каких пор тебя не устраивает тот мир?
– Чего она у Еремея-то забыла? – вздохнул Кощей.
– А вот это, молодой человек, не мои проблемы, – отозвалось зеркало, и лицо дамы исчезло.
– Спасибо, дорогая, – пробормотал Кощей.
– Обращайся, – донеслось из зеркала. – И я тебе не «дорогая».
Пресловут тем временем стоял на коленях перед троном царя Еремея и бился лбом о деревянный пол.
– Что скажешь мне, маг придворный? – вопросил Еремей. – Создал ли ты зелье волшебное, как было тебе велено?
– Помилуй, царь-батюшка! – Пресловут предусмотрительно прополз пару шагов вперед и снова принялся за поклоны, стараясь попадать лбом о коврик перед троном. – Подвела меня лягушка басурманская, из дальних краев ради дела великого привезенная!
Еремей тяжело вздохнул и отослал бдительную стражу, до той поры ожидавшую повода прикончить подлого мага, за трон, дабы не мешала.
– Слышь, Пресловут, давай по делу, – предложил царь, приподняв корону и почесывая лысеющую макушку.
Был царь человеком незлобным, да и внешности самой располагающей. Под метр семьдесят, худощавый, нос картошкой, глаза голубые, как васильки в поле, бородка русая и в целом человек как человек, но ради благоденствия своей державы мог и на кол посадить, и на плаху отправить. Последнее, конечно, предпочтительнее, но все равно не хотелось, а потому Пресловут опять грохнулся лбом о коврик и взвыл:
– Не вели казнить, царь-батюшка!
– Я так понял, дело не сдвинулось, – заключил Еремей. – И что мне теперь с тобой делать, а? Забавушку-то надо замуж выдавать, как считаешь?
Пресловут опять стукнулся о коврик, но от просьб о помиловании воздержался, повинуясь взгляду Еремея.
– Может, хоть кто скачет свататься? – уточнил царь.
– Так ведь день сегодня неудачный, – оправдывался Пресловут. – Полнолуние завтра только. Может, завтра попробовать?
– Попробуй, попробуй, – благодушно согласился Еремей. – Ты вот до пятницы пробуй, а потом я тебя на кол посажу. Как тебе?
– Плохо, – выдавил Пресловут.
– Да уж, – согласился царь. – И ты на колу, и я без мага, придется местного колдуна искать. А ведь мы с тобой уже три года вместе работаем. Так что ты постарайся, Пресловутушка, постарайся, не обижай нас обоих. Все, свободен.
Стража для убедительности злобно зыркнула на пятившегося мага, многозначительно качнув алебардами, но покинуть тронный зал Пресловут не успел. В потайную дверь, расположенную прямо позади трона и ведущую в секретную лабораторию, постучали. Сперва тихо, затем стук усилился, и раздался приятный девичий голосок, едва слышимый сквозь толщу стен.
– Откройте, придурки! Ну пожалуйста! Что за идиотские шутки!
Царь из-за спинки трона уставился на дверь, маг – на царя, и только стража стояла истуканами, даже не дрогнув.
– Откройте, кому сказано! – не унимались за дверью. – Убью!
При слове «убью» двое стражников нацелили алебарды на дверь, еще двое продолжили охранять царя.
– Ты кого там прячешь? – вкрадчиво поинтересовался царь.
У Пресловута зачесалась шея в предчувствии топора, но, вспомнив, какую казнь обещал Еремей, другое место тоже почуяло опасность.
– Никого, – проблеял Пресловут. – Может, побочный эффект от заклинания?
– Интересно, что ты там наэффектил, – протянул Еремей и, пересчитав стражу, счел ее количество вполне приемлемым.
Затем дал знак Пресловуту открыть дверь.
Женька к тому времени окончательно вышла из себя и пыталась плечом выбить дверь. Правда, без особого усердия, так как биться о толстые доски собственным телом оказалось больно. Когда Пресловут произнес волшебное слово, дверь распахнулась, и девушка вылетела в тронный зал, едва успев затормозить перед нацеленными алебардами.
– А… Кино снимаете? – с последней надеждой спросила девушка и сразу поняла всю глупость подобного предположения. Не станут же, в самом деле, снимать без камер, режиссеров, да и в актеры с такими зверскими лицами не берут – люди ж заикаться начнут. После чего медленно, боясь сделать резкое движение, осела на пол, и ее сознание тихо отключилось.
– Здорово, – прокомментировал царь, задумчиво разглядывая гостью с безопасного расстояния. – Объясни-ка мне, дорогой мой, как же ты ухитрился вместо жениха для Забавы предоставить ей конкурентку, да еще басурманских кровей?
– Вроде бы по-русски говорит, – подал голос один из стражников.
– Ты, Ваня, помолчи, – предложил Еремей. – Где же ты видел, чтобы русские девицы в одежке мужской ходили, да еще стриглись аки девки позорные? А?
– Я и у басурман таких не видел, – насупился Иван. – Да только все одно она по-нашему лается. Кабы была басурманкой, так и ругалась бы на ихнем языке.
– Да ты что? – притворно удивился царь и повернулся к магу, усердно щупавшему пульс нервной девушке. – Как она там, жива?
– Жива, царь-батюшка, – согласился маг.
– Тогда прекрати ее ощупывать, может, и впрямь птица важная.
– Да я ж только сердце прослушать, – Пресловут поспешно отдернул от Женькиной груди шаловливые ручонки.
– Вот и ладушки. Вы, двое, быстро отнесите ее в… Да хоть в комнатенку. Ну ту, с решетками, где я дочерей в наказание держал. Положите на постель… Просто положите! И приставьте к ней девку пошустрее, чтобы караулила, значит. А ты, Пресловут, топай-ка в свое подземелье и не смей носа высунуть, покуда не разберешься, откель это чудо взялось.
– Там же кислота! – воскликнул маг.
– А вон там, – указал в окно Еремей, – плаха. Иди, сказал.
Все шустро поклонились, стражники чуть потолкались, споря, кто понесет наверх заморскую, или какую там, девицу. Победил Иван и гордо понес трофей, пнув напоследок напарника, чтобы под ногами не путался.
Пресловут бочком улизнул к себе.
– Ну, на сегодня с делами покончено, – решил Еремей, проводив всех взглядом. – Эй! Степанида! Квасу мне принеси!
Кощей тем временем, рассмотрев, куда девалась его «суженая», готовил план спасения. Переоделся, прицепил на пояс меч-кладенец и припомнил пару заклинаний.
– К обеду вернешься? – спросило зеркало.
– Не знаю, – отозвался Кощей, поправляя воротник. – Видишь, облака какие, лететь долго придется.
– А сразу перенестись?
– Премного благодарен. Лучше ковром до пригорода, а там уже как-нибудь.
– Как знаешь, – не стало спорить зеркало. – Я все-таки насчет обеда распоряжусь, девочку кормить надо.
Махнув рукой, мол, делай что хочешь, Кощей легко сбежал вниз по безлюдной лестнице, прихватив по пути свернутый в рулон легкий шелковый ковер.
На дворе стояло лето. Облака действительно заволакивали небо, но Кощей решил рискнуть – может, удастся проскочить до дождя. Он расстелил ковер, уселся поудобней и велел:
– Полетели. К Еремею.
Ковер послушно взмыл вверх. Сразу похолодало.
– Стоп. Давай к окну.
Ковер послушно спустился к окну на третьем этаже.
– Кто-нибудь, плащ мой киньте! – крикнул Кощей.
Из окна вылетел плащ и упал прямо на ковер.
– Так-то лучше, – кивнул Кощей, продевая руки в рукава. – Все, погнали.
Ковер шевельнулся и, набирая скорость, полетел в сторону Еремеева царства.
Женька пришла в себя в чистой светлой комнате. Бревенчатые стены пахли смолой, пол был застелен ткаными половичками, а вся мебель состояла из сундука и кровати, на которой девушка и лежала. На окнах были витиеватые кованые решетки, и это настораживало.
– Ой, мама, – пробормотала Женька.
– Проснулось! – раздался визг забившейся в угол за сундуком девчонки. – Чудо заморское проснулось!
С таким воплем девчонка вылетела за дверь и, продолжая орать, куда-то умчалась.
Женька прикрыла глаза. Сумасшедшей она себя по-прежнему не ощущала. Впрочем, все психи считают себя нормальными, и сбрасывать эту версию со счетов Женька не стала. Никаких хитрых таблеток, грибов и порошков она сроду не употребляла (кроме одной вечеринки, но это было полтора года назад), значит, галлюцинацией это все не являлось. У начитанного организма осталось всего две версии. Первая – параллельные миры, вторая – глубокое прошлое. Это не считая повреждения рассудка. Решив принять все версии как рабочие, Женька осторожно села. В дверном проеме торчали давешние стражники.
– Здрассте, – Женька постаралась улыбнуться как можно обаятельнее.
– Вставай, басурманка, – велел стражник. – К царю пойдешь.
– Сам басурманин! – возмутилась коренная москвичка, и тут до нее дошло: – К царю? Что, настоящему?
Челюсть у Женьки отвисла, но тут же пришла здравая мысль – она находится в тереме, перед ней стражник с алебардой, в красном кафтане, минуту назад вылетела девчонка в платке и сарафане. Куда ж при таком раскладе без царя? Царь обязательно должен быть. Следующая мысль было менее оптимистичной – не казнят ли здесь за ношение мужской одежды? Жанну д’Арк, к примеру, сожгли. Ох, надо было с утра юбку надеть. Впрочем, за юбку выше колен точно бы казнили.
– Настоящей не бывает, – заверил стражник.
– А как вас зовут?
– Иваном.
– А я – Евгения. – Девушка старалась выказать дружелюбие, но потребности взяли свое. – Можно мне покурить?
Стражник отступил и стукнул древком алебарды об пол.
– Ты мне эти колдовские штучки брось! – рявкнул он. – Иди давай, ждут тебя.
– Сам иди, глюк несчастный, – пробормотала себе под нос Женька, разочарованная провалом миротворческой миссии.
Миновав коридор, они спустились вниз, прямо в тронный зал, где уже собрались ожидающие.
Не узнать царя было сложно. Он сидел на троне, установленном на возвышении, на голове его красовалась корона, а чуть позади стояла охрана. По обе стороны от трона, вдоль стен, на лавках, расселись настоящие бояре – бородатые, долгополые, на головах высокие шапки, в руках посохи. По бокам царя, на тронах поменьше, – двое молодых парней. Царевичи, наверное. Один с виду на пару лет старше Женьки, второму лет двадцать шесть или чуть больше, оба в расписных красных рубахах, подпоясанных кушаками, синих шароварах и остроносых красных сапогах. Наряд показался Женьке смешным, и она прыснула, очень уж ей эта одежда напомнила азиатскую свадьбу на московском рынке.
– Покажи мне в царстве нашем девицу красную, мозгами не обделенную, дабы не стыдно мне с ней было в странах заморских показаться, – привычно отбарабанил он.
По тарелке, презрев гравитацию, забегал апельсин. Яблоки в прошлом году не уродились, а следующий урожай подходящего сорта ожидался только через три месяца. Постепенно плоское дно тарелки засверкало, но изображения не появлялось.
– И в чем, собственно, дело? – вскинул бровь Кощей и, повернувшись к висевшему на стене зеркалу, попросил: – Поясни.
– Нет подходящих, – кратко пояснило зеркало.
– Как это? – не поверил Кощей. – Что, ни одной Василисы, Настеньки, Аленушки там завалящей?
В зеркале проявилось полное аристократическое лицо дамы лет шестидесяти с легким макияжем и пронзительными бледно-голубыми глазами. Голову ее венчала уложенная высокой прической толстая седая коса, покрытая серебристой сеточкой.
– Сколько раз можно повторять: просьбы надо формулировать с максимальной точностью, – назидательно заявила дама.
– И? – вежливо уточнил Кощей.
Дама обреченно вздохнула и, близоруко осмотрев тарелку, сообщила:
– Нет у нас таких.
– Это что же, в славянских царствах, общим населением в семь миллионов человек, нет подходящей девушки?! – искренне возмутился Кощей. – Э нет, так дело не пойдет!
– Для твоих запросов – нет, – отрезало зеркало. – И потом, никто добровольно не согласится иметь с тобой дело. Твоя репутация несколько…
– Паршивая, – подсказал Кощей.
– Я бы сказала «подмоченная».
– Тьфу ты. Ладно, будем искать.
– Не понимаю, с чего вдруг такая срочность? – осведомилось зеркало. – Сидишь тут злой, растрепанный, ничего не рассказываешь…
– Опять супостаты лезут, – отмахнулся Кощей.
– Опять на Русь? – деловито уточнило зеркало.
– Теперь еще и лично меня задели, – пояснил Кощей. – Нет, такого свинства я просто не ожидал.
Дама в зеркале предупреждающе покашляла.
– То есть от франкийцев или немцев – пожалуйста, – поправился Кощей, – от Объединенного Рыцарства – легко. Но что бы англичане?
– Да, это меняет дело, – серьезно кивнула дама. – Только при чем здесь девушка? Позвал бы какого витязя – и полезнее, и доступнее.
– Так проще. Девице, если она, конечно, не полная дура, гораздо охотнее выложат все, что знают, да и подозрений она вызовет меньше. Только с умом подобрать надо.
– Ты хочешь втравить несчастную девушку в свои авантюры и при этом…
– Итак, тарелочка, – перебил Кощей, – покажи-ка ты мне… ну, скажем, детей царя Еремея.
– Кхм, – сурово кашлянуло зеркало.
– Я же сказал, будем искать, – сварливо напомнил Кощей.
В тарелочке тем временем проявилось изображение царевичей.
– Ты этих двоих пропусти, – велел Кощей. – Давай сразу к дочерям.
Тарелочка послушно переключилась на женскую половину.
– Ага, – насторожился Кощей. – Звук, пожалуйста.
Он щелкнул пальцами.
– И немедленно доложите о возвращении царя с охоты, – донесся властный голос. – Как только к воротам подъедет.
– Она что, замуж вышла?
– Полгода назад, – сухо заметило зеркало.
– Вот ведь, а я и не знал, – разочаровался Кощей.
– Дома чаще бывай, – посоветовала пожилая дама.
– Ладно, что там дальше?
На тарелочке высветилась следующая царевна.
– Дальше, – хмуро велел Кощей. – Эта скоро наследника принесет. Погоди, а кто это рядом с ней?
– Улыба, боярская дочь и наперсница.
– Так Улыба-то ничего, подходит!
– Тебе умная девушка была нужна, – напомнило зеркало. – И чтобы вела себя прилично.
– И в чем проблема?
– В том самом.
– Она же без кольца.
– О времена, о нравы! – многозначительно заявило зеркало.
– В каком смысле? – уточнил Кощей.
– В том самом, – еще многозначительнее процедило зеркало. – Ее к тетке двоюродной не просто так спровадили.
– М-да, – Кощей разочарованно помотал головой и подпер рукой щеку. – Действительно, о времена, о нравы! Надо же, даже боярская дочь!
– Есть еще Забава, – деликатно намекнуло зеркало.
– Есть еще дуб во дворе, – отмахнулся Кощей. – Толку столько же. Как рот разинет, мухи дохнут.
– Дуб не говорит, – поправило зеркало.
– Как Забаву услышит, заговорит, – заверил Кощей. – Начнет орать: «Смолкни!»
Он задумался.
– Есть у нас приличные царевны? Да вот хотя бы у Святослава! – Кощей оживленно приподнялся на диване.
– Замужем, – отрезало зеркало.
– У Стародуба?
– Тебе не подойдут, – со знанием дела отозвалось зеркало. – Сидят себе в тереме, ни бе ни ме.
– Хорошо! – Кощей начал злиться. – Пройдемся по боярам, купчихам и крестьянкам.
– Тебе с ними за границу отбывать, – напомнило зеркало.
– Обучим, – оптимистично решил Кощей.
– Удачи, – сдержанно кивнула дама. – Я так понимаю, ты собрался просмотреть все девятьсот тысяч лиц женского пола от шестнадцати до двадцати семи лет? Пусть даже по пять секунд на каждую, это будет…
– 75 000 минут, или 1250 часов, или 52 с лишним дня, – вздохнул Кощей.
– Устраивает? – высокомерно осведомилось зеркало.
– Не особо, – признался Кощей и тут же, окрыленный новой идеей, вскочил на ноги. – Но я же, замечу, тоже не лаптем по ушам бит!
И он умчался с поразительной для его возраста скоростью.
Ворвавшись в подвал, он быстро проговорил заклинание, и массивная дверь в злодейскую лабораторию гостеприимно распахнулась. Кощей осторожно прошел между столами, заставленными массой склянок и трубок, хитро сплетенных между собой, мимо огромных дубовых ящиков и бездонных бочек, в которых чавкало и булькало, на ходу буркнув одной из них «вечером покормлю». Наконец он пробрался к стоявшему в глубине комнаты секретеру и откинул крышку.
– Вот! – победно воскликнул Кощей, вскидывая руку с зажатым в кулаке кольцом. – Знал же, где-то здесь оно!
Между тем у Женьки Володиной день тоже не задался. С утра сломался каблук и идти на работу пришлось в кроссовках. Это вызвало нарекания со стороны замдиректора, имевшего пунктик на дресс-коде. Затем никто не смог найти пачку документов, сданных на проверку аудиторам, и обвинили ее. В результате последнего происшествия Женьку уволили одним днем, и на бульваре в одиннадцать часов утра сидела и рыдала безработная бухгалтерша с трехмесячным стажем работы и без перспектив трудоустройства в условиях мирового кризиса.
Какой-то сердобольный мужичок сунулся было спросить, в чем дело, но был однозначно и грубо послан и спешно ретировался. После чего позвонил Женькин парень и заявил, что между ними все кончено, так как ему в его восемнадцать лет встречаться с двадцатилетней дамой уже как-то неловко. Мама не поймет. Мобильник после такого разговора едва не полетел в урну, а Женька зарыдала еще пуще.
Наконец, гордо вскинув голову, девушка совладала со слезами, прикинула, когда же родители вернутся из круиза и успеет ли она к тому времени наладить свои дела. Времени оставалось целых три недели, и это радовало.
Оглядев себя в зеркальце и придя к выводу, что после такого потока слез выглядит ужасно, Женька отправилась к метро. Спускаясь по ступенькам вниз, она погрузилась в печальные мысли и лишь через пару минут сообразила, что обычно вокруг более шумно и суетятся люди. Знакомый вестибюль так и не появился, а сама лестница, освещенная масляными светильниками, выглядит как вход в подземелье.
– Что за черт? Кино снимают? – пробормотала Женька и развернулась, стремясь поскорее выйти из декораций.
Но в десяти шагах позади оказалась толстая дверь, запертая на засов с висячим замком. С надеждой, что просто случайно свернула в подсобное помещение, пришлось расстаться. Ощупав стену, Женька обнаружила, что та действительно каменная, холодная и почему-то мокрая.
– Мамочка, – пробормотала девушка.
Вторая стена на проверку оказалась столь же прочной и мокрой.
– Где я? – едва не плача вопросила Женька в пространство. – Люди! Кто-нибудь! Спасите!
Мысли о собственном сумасшествии ей в голову не пришли. Закралась, правда, одна мыслишка, что это все сон летним днем на лавочке. Женька сильно ущипнула себя за запястье, тут же образовался синяк, и больше никаких изменений не последовало.
– Да где же я? – в панике бормотала девушка.
Она со злостью швырнула сумку на пол. В голове мелькнула страшная догадка, что ее опоили, вследствие чего наступила амнезия, и похитили. Однако оставленная сумка в эту теорию не вписывалась, да и надпись на двери, выполненная в старорусском стиле, тоже.
В конце концов Женька взяла себя в руки, утерла глаза, размазав остатки косметики, высморкалась в салфетку и, готовясь к худшему, отправилась дальше по таинственному коридору, в глубине души надеясь, что рано или поздно он выведет ее в вестибюль станции «Трубная».
В голове мелькали догадки одна глупее другой, и, двигаясь на автопилоте, Женька прикидывала, не открыл ли кто в метро луна-парк. Затем родилась мысль, что она ухитрилась купить неправильные сигареты. Пачка тут же была извлечена из кармана и тщательно обследована. Сигареты ничем особенным вроде не пахли, а способность делать адекватные предположения окончательно убедила Женьку в ее собственном здравомыслии.
Светильники мигнули на последнем издыхании и погасли.
«Идем вперед, на ощупь. Рано или поздно люди появятся», – твердо велела себе Женька и через пару минут врезалась в запертую дверь.
Не только Кощей и Женька в этот день пребывали в затруднении. Личный маг царя Еремея тоже не испытывал подъема сил. Пытаясь сварить приворотное зелье для Забавы – девочке уже восемнадцать, пора замуж выдавать, – он капитально обжег руку и долго матерился, пока доставал нужную мазь. К тому же хрустальный шар упорно не показывал скачущих на смотрины женихов. Это наводило на мысль, что желание получить к щедрому приданому еще и Забаву не вдохновляло царевичей на женитьбу.
– Оно и правильно, – буркнул себе под нос Пресловут.
Наконец мазь нашлась, и Пресловут принялся за составление очередного заклинания для удачного замужества царевны. Обожженная рука отказалась действовать как положено, вздорная лягушка, жалобно квакнув, смылась из-под острого ножа, лишив мага своей печени, и в прыжке сбила сосуд с одной из самых едких субстанций под названием «кислота соляная, ядовитая». Как результат – дыра в столе, разлитый полуфабрикат приворотного зелья, смешавшийся с зельем перемещения. Пресловут плюнул со всей возможной сдержанностью и отправился к Еремею предупредить, что спускаться в подвал в ближайшие три дня не стоит.
Вот так все и закрутилось. Кощей использовал магию обручального кольца, чтобы появилась незамужняя девица, соответствующая его целям. Женька, благодаря его заклинанию, смешанному с неудачами Пресловута, вместо метро оказалась в подвале царя Еремея, а сам Пресловут накликал нашествие Кощея.
Злодей всея Руси уже битый час сидел в тронном зале, на троне из черного мрамора и уже откровенно скучал. Подперев голову правой рукой, он пальцами левой барабанил по подлокотнику.
Его тронный зал впечатлял. Не слишком большой по злодейским меркам, он был выдержан в строгом готическом стиле. Стрельчатые окна с узорчатыми переплетами, мрамор всех оттенков черного. На одной из стен гигантская картина, где Кощей в одиночку громил целое полчище ратников в красных кафтанах. На полу мягкий ковер ручной работы с ворсом в палец высотой. На нем, когда солнце пересекало небо и бросало лучи под другим углом, менялись цвет и рисунок. Все это Кощей придумал сам и весьма гордился собственным изобретением. Однако в данный момент было не до гордости. Прямо перед троном лежало тонкое золотое колечко, и по идее уже час назад, ступив на него правой ножкой, должна была появиться подходящая для целей Кощея девица. Но она задерживалась.
– В чем, интересно мне, дело? – пробормотал Кощей.
– Молодой человек, – донесся знакомый голос. – Если девушка столь неприлично опаздывает, стоит выяснить, не случилось ли чего.
Кощей поднял голову. В одном из многочисленных зеркал виднелось отражение все той же дамы.
– Я не «молодой человек», – сообщил Кощей. – Хватит издеваться, мне триста пятьдесят лет, и я…
– Я буду называть тебя так, как сочту нужным, – отрезало зеркало. – Меня для того и создали.
– Называть меня как тебе нравится? – саркастически перебил Кощей.
– Смотреть, чтобы ты не наделал глупостей, – холодно отозвалось зеркало.
– Уши и ногти проверять будешь? – устало спросил Кощей, решив не связываться.
– Надеюсь, что хотя бы с этим ты справишься сам, – дама в зеркале поджала губы и добавила: – И ты сделаешь самую большую глупость в своей жизни, если не соизволишь узнать, как выглядит твоя ненаглядная на ближайшие дни девушка и куда она, собственно, подевалась.
Не имея желания спорить с этой чертовой стекляшкой, преследующей его почти всю сознательную жизнь, Кощей опять щелкнул пальцами, призывая невидимых слуг.
– Тарелочку сюда, – прогремел по залу его голос.
Через секунду двери хлопнули, ветерок промчался по ковру, на котором, благодаря полуденному солнцу виднелись осенние клены с ярко-красной листвой, и перед троном, на уровне глаз Кощея, нарисовалась та самая тарелочка с катающимся апельсином.
– Найти приличное яблоко, ты, конечно, не удосужился, – укоризненно высказалось зеркало.
– Смысла нет напрягаться, – отмахнулся Кощей. – Покажи мне, тарелочка, девушку, с коей я вынужден…
– Скажи просто «суженую», – подсказало зеркало.
– «Расширенную», – хмыкнул Кощей. – Она мне что, на всю жизнь? Так, в гости съездить и лицом в грязь не ударить.
– Так, короче, – пояснило зеркало.
– Ладно, – сдался Кощей. – Слышишь, тарелочка, покажи мне эту суженую, где там ее носит. – И, отвернувшись, со вздохом добавил: – Глядишь и повезет.
Апельсин, побегав по кромке, растекся по всей поверхности, затем собрался в прежний вид, и на тарелочке проявилось изображение девушки, хмуро озиравшейся по сторонам в подземельях царя Еремея, до боли знакомых Кощею. Он там как-то провел несколько дней прикованным к стене.
Кощей задумался, как возвращать свою «суженную».
– Фигура так себе, – вздохнул он. – Грудь маленькая, сама тоже не ахти… Хотя, может, просто видно плохо. Темно там.
– Тебе что, детей с ней крестить? – осведомилось зеркало. – И потом, она просто странно одета. Ты любую бабу в штаны обряди, будет ужас какой.
– Она же оттуда, из того мира, – не унимался Кощей.
– С каких пор тебя не устраивает тот мир?
– Чего она у Еремея-то забыла? – вздохнул Кощей.
– А вот это, молодой человек, не мои проблемы, – отозвалось зеркало, и лицо дамы исчезло.
– Спасибо, дорогая, – пробормотал Кощей.
– Обращайся, – донеслось из зеркала. – И я тебе не «дорогая».
Пресловут тем временем стоял на коленях перед троном царя Еремея и бился лбом о деревянный пол.
– Что скажешь мне, маг придворный? – вопросил Еремей. – Создал ли ты зелье волшебное, как было тебе велено?
– Помилуй, царь-батюшка! – Пресловут предусмотрительно прополз пару шагов вперед и снова принялся за поклоны, стараясь попадать лбом о коврик перед троном. – Подвела меня лягушка басурманская, из дальних краев ради дела великого привезенная!
Еремей тяжело вздохнул и отослал бдительную стражу, до той поры ожидавшую повода прикончить подлого мага, за трон, дабы не мешала.
– Слышь, Пресловут, давай по делу, – предложил царь, приподняв корону и почесывая лысеющую макушку.
Был царь человеком незлобным, да и внешности самой располагающей. Под метр семьдесят, худощавый, нос картошкой, глаза голубые, как васильки в поле, бородка русая и в целом человек как человек, но ради благоденствия своей державы мог и на кол посадить, и на плаху отправить. Последнее, конечно, предпочтительнее, но все равно не хотелось, а потому Пресловут опять грохнулся лбом о коврик и взвыл:
– Не вели казнить, царь-батюшка!
– Я так понял, дело не сдвинулось, – заключил Еремей. – И что мне теперь с тобой делать, а? Забавушку-то надо замуж выдавать, как считаешь?
Пресловут опять стукнулся о коврик, но от просьб о помиловании воздержался, повинуясь взгляду Еремея.
– Может, хоть кто скачет свататься? – уточнил царь.
– Так ведь день сегодня неудачный, – оправдывался Пресловут. – Полнолуние завтра только. Может, завтра попробовать?
– Попробуй, попробуй, – благодушно согласился Еремей. – Ты вот до пятницы пробуй, а потом я тебя на кол посажу. Как тебе?
– Плохо, – выдавил Пресловут.
– Да уж, – согласился царь. – И ты на колу, и я без мага, придется местного колдуна искать. А ведь мы с тобой уже три года вместе работаем. Так что ты постарайся, Пресловутушка, постарайся, не обижай нас обоих. Все, свободен.
Стража для убедительности злобно зыркнула на пятившегося мага, многозначительно качнув алебардами, но покинуть тронный зал Пресловут не успел. В потайную дверь, расположенную прямо позади трона и ведущую в секретную лабораторию, постучали. Сперва тихо, затем стук усилился, и раздался приятный девичий голосок, едва слышимый сквозь толщу стен.
– Откройте, придурки! Ну пожалуйста! Что за идиотские шутки!
Царь из-за спинки трона уставился на дверь, маг – на царя, и только стража стояла истуканами, даже не дрогнув.
– Откройте, кому сказано! – не унимались за дверью. – Убью!
При слове «убью» двое стражников нацелили алебарды на дверь, еще двое продолжили охранять царя.
– Ты кого там прячешь? – вкрадчиво поинтересовался царь.
У Пресловута зачесалась шея в предчувствии топора, но, вспомнив, какую казнь обещал Еремей, другое место тоже почуяло опасность.
– Никого, – проблеял Пресловут. – Может, побочный эффект от заклинания?
– Интересно, что ты там наэффектил, – протянул Еремей и, пересчитав стражу, счел ее количество вполне приемлемым.
Затем дал знак Пресловуту открыть дверь.
Женька к тому времени окончательно вышла из себя и пыталась плечом выбить дверь. Правда, без особого усердия, так как биться о толстые доски собственным телом оказалось больно. Когда Пресловут произнес волшебное слово, дверь распахнулась, и девушка вылетела в тронный зал, едва успев затормозить перед нацеленными алебардами.
– А… Кино снимаете? – с последней надеждой спросила девушка и сразу поняла всю глупость подобного предположения. Не станут же, в самом деле, снимать без камер, режиссеров, да и в актеры с такими зверскими лицами не берут – люди ж заикаться начнут. После чего медленно, боясь сделать резкое движение, осела на пол, и ее сознание тихо отключилось.
– Здорово, – прокомментировал царь, задумчиво разглядывая гостью с безопасного расстояния. – Объясни-ка мне, дорогой мой, как же ты ухитрился вместо жениха для Забавы предоставить ей конкурентку, да еще басурманских кровей?
– Вроде бы по-русски говорит, – подал голос один из стражников.
– Ты, Ваня, помолчи, – предложил Еремей. – Где же ты видел, чтобы русские девицы в одежке мужской ходили, да еще стриглись аки девки позорные? А?
– Я и у басурман таких не видел, – насупился Иван. – Да только все одно она по-нашему лается. Кабы была басурманкой, так и ругалась бы на ихнем языке.
– Да ты что? – притворно удивился царь и повернулся к магу, усердно щупавшему пульс нервной девушке. – Как она там, жива?
– Жива, царь-батюшка, – согласился маг.
– Тогда прекрати ее ощупывать, может, и впрямь птица важная.
– Да я ж только сердце прослушать, – Пресловут поспешно отдернул от Женькиной груди шаловливые ручонки.
– Вот и ладушки. Вы, двое, быстро отнесите ее в… Да хоть в комнатенку. Ну ту, с решетками, где я дочерей в наказание держал. Положите на постель… Просто положите! И приставьте к ней девку пошустрее, чтобы караулила, значит. А ты, Пресловут, топай-ка в свое подземелье и не смей носа высунуть, покуда не разберешься, откель это чудо взялось.
– Там же кислота! – воскликнул маг.
– А вон там, – указал в окно Еремей, – плаха. Иди, сказал.
Все шустро поклонились, стражники чуть потолкались, споря, кто понесет наверх заморскую, или какую там, девицу. Победил Иван и гордо понес трофей, пнув напоследок напарника, чтобы под ногами не путался.
Пресловут бочком улизнул к себе.
– Ну, на сегодня с делами покончено, – решил Еремей, проводив всех взглядом. – Эй! Степанида! Квасу мне принеси!
Кощей тем временем, рассмотрев, куда девалась его «суженая», готовил план спасения. Переоделся, прицепил на пояс меч-кладенец и припомнил пару заклинаний.
– К обеду вернешься? – спросило зеркало.
– Не знаю, – отозвался Кощей, поправляя воротник. – Видишь, облака какие, лететь долго придется.
– А сразу перенестись?
– Премного благодарен. Лучше ковром до пригорода, а там уже как-нибудь.
– Как знаешь, – не стало спорить зеркало. – Я все-таки насчет обеда распоряжусь, девочку кормить надо.
Махнув рукой, мол, делай что хочешь, Кощей легко сбежал вниз по безлюдной лестнице, прихватив по пути свернутый в рулон легкий шелковый ковер.
На дворе стояло лето. Облака действительно заволакивали небо, но Кощей решил рискнуть – может, удастся проскочить до дождя. Он расстелил ковер, уселся поудобней и велел:
– Полетели. К Еремею.
Ковер послушно взмыл вверх. Сразу похолодало.
– Стоп. Давай к окну.
Ковер послушно спустился к окну на третьем этаже.
– Кто-нибудь, плащ мой киньте! – крикнул Кощей.
Из окна вылетел плащ и упал прямо на ковер.
– Так-то лучше, – кивнул Кощей, продевая руки в рукава. – Все, погнали.
Ковер шевельнулся и, набирая скорость, полетел в сторону Еремеева царства.
Женька пришла в себя в чистой светлой комнате. Бревенчатые стены пахли смолой, пол был застелен ткаными половичками, а вся мебель состояла из сундука и кровати, на которой девушка и лежала. На окнах были витиеватые кованые решетки, и это настораживало.
– Ой, мама, – пробормотала Женька.
– Проснулось! – раздался визг забившейся в угол за сундуком девчонки. – Чудо заморское проснулось!
С таким воплем девчонка вылетела за дверь и, продолжая орать, куда-то умчалась.
Женька прикрыла глаза. Сумасшедшей она себя по-прежнему не ощущала. Впрочем, все психи считают себя нормальными, и сбрасывать эту версию со счетов Женька не стала. Никаких хитрых таблеток, грибов и порошков она сроду не употребляла (кроме одной вечеринки, но это было полтора года назад), значит, галлюцинацией это все не являлось. У начитанного организма осталось всего две версии. Первая – параллельные миры, вторая – глубокое прошлое. Это не считая повреждения рассудка. Решив принять все версии как рабочие, Женька осторожно села. В дверном проеме торчали давешние стражники.
– Здрассте, – Женька постаралась улыбнуться как можно обаятельнее.
– Вставай, басурманка, – велел стражник. – К царю пойдешь.
– Сам басурманин! – возмутилась коренная москвичка, и тут до нее дошло: – К царю? Что, настоящему?
Челюсть у Женьки отвисла, но тут же пришла здравая мысль – она находится в тереме, перед ней стражник с алебардой, в красном кафтане, минуту назад вылетела девчонка в платке и сарафане. Куда ж при таком раскладе без царя? Царь обязательно должен быть. Следующая мысль было менее оптимистичной – не казнят ли здесь за ношение мужской одежды? Жанну д’Арк, к примеру, сожгли. Ох, надо было с утра юбку надеть. Впрочем, за юбку выше колен точно бы казнили.
– Настоящей не бывает, – заверил стражник.
– А как вас зовут?
– Иваном.
– А я – Евгения. – Девушка старалась выказать дружелюбие, но потребности взяли свое. – Можно мне покурить?
Стражник отступил и стукнул древком алебарды об пол.
– Ты мне эти колдовские штучки брось! – рявкнул он. – Иди давай, ждут тебя.
– Сам иди, глюк несчастный, – пробормотала себе под нос Женька, разочарованная провалом миротворческой миссии.
Миновав коридор, они спустились вниз, прямо в тронный зал, где уже собрались ожидающие.
Не узнать царя было сложно. Он сидел на троне, установленном на возвышении, на голове его красовалась корона, а чуть позади стояла охрана. По обе стороны от трона, вдоль стен, на лавках, расселись настоящие бояре – бородатые, долгополые, на головах высокие шапки, в руках посохи. По бокам царя, на тронах поменьше, – двое молодых парней. Царевичи, наверное. Один с виду на пару лет старше Женьки, второму лет двадцать шесть или чуть больше, оба в расписных красных рубахах, подпоясанных кушаками, синих шароварах и остроносых красных сапогах. Наряд показался Женьке смешным, и она прыснула, очень уж ей эта одежда напомнила азиатскую свадьбу на московском рынке.