Задумчиво кусая губы, Имель смотрел, как Кейн и Арбас уходят с Альремасом. Затем, тряхнув головой, словно пытаясь избавиться от дурных мыслей, он обернулся к оставшимся солдатам и приказал им возвращаться в казармы. Что до него, то, конечно, смена одежды тоже предполагалась. А затем пир, о котором говорил Альремас.
Уходя, Имель подумал о вине, веселье и шаловливой компании придворных дам. Он чувствовал необычное облегчение оттого, что Кейн больше не был его заботой.
VII. КОРОЛЕВА НОЧИ И РАССКАЗ ЭФРЕЛЬ
Уходя, Имель подумал о вине, веселье и шаловливой компании придворных дам. Он чувствовал необычное облегчение оттого, что Кейн больше не был его заботой.
VII. КОРОЛЕВА НОЧИ И РАССКАЗ ЭФРЕЛЬ
Кейн обнаружил, что его покои великолепны воистину по-королевски. Он с его пристрастием к роскоши был очарован шелками и гобеленами, покрывавшими стены просторных комнат. Палаты были украшены бесчисленными дорогими и прекрасными изваяниями и прочими предметами искусства, дополнявшими и без того изысканную обстановку. Там был еще и великолепный бассейн для купания, в котором Кейн поразвлекся с миленькой юной рабыней, присланной ему в качестве личной прислуги.
Обед был столь же великолепен. Пир был устроен в гигантском, залитом огнями зале, шустрые прислужницы разносили бесчисленные блюда из жареного мяса и чаши пенистого эля и вина. Огромный зал наполняли почти две сотни гостей – главным образом знать и офицеры. Громкие разговоры и смех поднимались от длинных деревянных столов к высоким сводчатым потолкам.
Но Кейну казалось, что смех был отчасти принужденным, в голосах гостей чувствовалась не вполне скрытая нервозность. Более того, тени в зале были слишком глубокими. Он не раз ловил быстрые передвижения за портьерами. И в течение всего обеда его обостренные чувства ощущали некое скрытое наблюдение – почти нечеловеческой силы.
Кресло владычицы пустовало.
Кейн восседал за главным столом вместе с Оксфорсом Альремасом и Имелем. Арбас сидел пониже – пеллиниты не были уверены в его статусе, но он имел определенный вес, поскольку прибыл вместе с Кейном. Беседа за столом была сдержанной и касалась только обыденных тем. Так что Кейн выжидал, как повернется дело.
Когда обед подошел к концу, Альремас повернулся к Кейну, который допивал свое вино, и сказал:
– Теперь, когда ты немного отдохнул после путешествия, я проведу тебя к Эфрель.
Кейн невозмутимо кивнул и поднялся. Альремас провел его через запутанный лабиринт каменных лестниц и длинных извилистых коридоров. Внутри крепость казалась гораздо больших размеров, чем снаружи. Снова Кейн ощутил, что часть помещений и коридоров чужеродна по отношению к первоначальной конструкции. Внешнюю стену всегда можно было отличить по ее циклопичности – мегалитические базальтовые блоки, искусно пригнанные друг к другу. Чтобы построить подобную стену, нужен был инженерный гений уровня, неведомого нынешней эпохе.
Наконец они остановились перед тяжелой дверью из обитого железом дуба. Альремас громко постучал рукояткой кинжала, и дверь открыл огромный раб. Кейн признал в слуге евнуха – типичного охранника дамских покоев. Нетипичным было то, что этот человек ростом почти семь футов, и под слоем жира скрываются мощные мускулы. В ножнах у него висел паранг необыкновенной длины. Его лицо было бесстрастным.
– Оставь оружие у евнуха, – велел Альремас. Он сердито глянул на Кейна и зашагал прочь по темному проходу.
Кейн пересек порог и оказался в просторной приемной – название «будуар» казалось неподходящим для этого помещения. Комната была ярко освещена и причудливо украшена. В обстановке явно чувствовалась рука женщины, но здесь были и предметы зловещего, дьявольского свойства – непонятные картины и статуи, книги странной формы, необычные приборы и алхимические принадлежности и незнакомые запахи. Кейн ощутил исходящую откуда-то сильнейшую ауру зла. Это была смесь кабинета чародея и будуара блудницы.
В одном конце комнаты была дверь, завешенная занавеской – тонкой вуалью, за которой не было света. Человек, находящийся там, мог наблюдать, что происходит в комнате, сам при этом оставаясь невидимым.
Не особенно наслаждаясь ситуацией, Кейн сел и уставился на занавес. Ему не пришлось долго ждать.
– Так, значит, ты Кейн. – Низкий голос, донесшийся из-за вуали, был жуток. Его интонации были красивыми и женственными, но в то же время странно искаженными. Говорившая с трудом произносила слова – она пыталась внятно выразить неописуемую, безумную ярость.
– А ты – Эфрель? – осведомился Кейн.
Ответом ему было полное ненависти хихиканье.
– Да – и нет! Я была Эфрель. Я полагаю, удобство требует, чтобы я и дальше называлась этим именем. Но я не Эфрель. Эфрель мертва. Два года, как мертва. Но я мертва – и я Эфрель! Или была Эфрель, раз Эфрель мертва. Итак, к чему мы пришли, Кейн? Это не имеет значения. Да, зови меня Эфрель. Пока это сойдет. Но мертвые не всегда умирают! Остерегайся, Неистен Мариль, мертвеца, который еще жив! – Последние слова были безумным воплем. Воцарилось молчание, пока Эфрель пыталась взять себя в руки.
Она начала снова:
– Да, я Эфрель. Имель должен был рассказать тебе о моем прошлом – и кое-что о твоем месте в моих планах.
Кейн кивнул:
– Имель сказал мне, что ты намереваешься отомстить Неистену Марилю и вновь сделать Пеллин центром власти в империи. Согласно его словам, я призван командовать твоими морскими силами в приближающейся войне. Однако мне неясно, почему ты не поручишь это одному из своих военачальников. Похоже, Оксфорс Альремас определенно считает, что пост командующего должен достаться ему.
Снова смех.
– Бедняжка Альремас. Дорогуша Альремас. Он всегда был верен мне – и в постели, и на поле битвы. Я думаю, он пришел к выводу, что ему следует взять бразды власти в новой империи – и предоставить моим хорошеньким ручкам более нежные занятия. С моей стороны жестоко было бы не потакать его заносчивости, тебе так не кажется? Полагаю, он ненавидит тебя за то, что ты оказался на месте, которое он считал своим собственным. Бедный верный Альремас. Тем не менее он происходит из благородного рода, и я боюсь, что его ревность может теперь плохо сказаться на его карьере. И конечно, я не могу простить ему это прегрешение. Но в любом случае Альремас не справился бы с этим заданием. Он хорош там, где требуется лисья хитрость – в интригах, но не в открытой войне. Нет, он не смог бы быть моим полководцем. Хватит об Альремасе. Ты получишь власть над ним, как и над всеми моими войсками.
Альремас, наверное, придерживается другой точки зрения, подумал Кейн. Он продолжил:
– Но я не могу понять, почему ты избрала именно меня командовать своим войском – и, кстати, откуда ты обо мне узнала? Само собой, у меня есть кое-какая известность полководца благодаря ряду успешных кампаний на континенте, довольно далеко от твоих островов. Но я совсем недавно появился в западных пределах Лартроксии и понятия не имел, что обо мне знают даже здесь.
– Ты так уверен в этом, Кейн? – В голосе Эфрель послышалась язвительная насмешка.– Нет. Ты прекрасно знаешь, почему я призвала тебя. Люди не лгут, говоря, что я колдунья. Это правда, что я тщательно изучала тайны черных искусств и древних богов, которые еще не совсем забыли свое старое обиталище… Но об это позже. Сейчас мне хочется развлечь тебя рассказом. Рассказом, который, впрочем, тебе уже хорошо известен, – или демон, нашептавший его мне, солгал.
Помимо крупных островов, в этих краях множество мелких островков, которые предоставляли бесчисленное количество гаваней и укрытий для рыбаков – или для пиратов. Да, в те беспокойные годы пиратов было очень много. Ибо преимущества уединенных мест для убежищ, безрезультатность попыток властей покарать морских разбойников и оживленная торговля между островами сделали эти края настоящим раем для них.
Но эти пираты всегда были не более чем надоедливой занозой, ибо, как и сами островные государства, они были слабы и неорганизованны. Они были всего лишь шакалами, убийцами, осмеливавшимися нападать только на беззащитных и неосторожных. Один хорошо вооруженный эскорт тотчас обратил бы их в бегство.
Затем на острова пришел чужестранец из южных земель. Это был безжалостный и смертельно опасный воин, гений в морской стратегии и тактике. За несколько лет он построил неприступную пиратскую твердыню на скалистом острове Монтес. Его соперники либо оказались под его началом, либо были уничтожены. Он основал гигантский пиратский флот.
Заносчивые эскадры пиратского флота мародерствовали на море как хотели, нападая на любое судно. Шпионы в каждом порту информировали корсар о купеческих кораблях и об их отчаянных мерах предосторожности. Ничто не оставалось неизвестным пиратам. Ни один караван не был достаточно хорошо защищен, чтобы они не осмелились напасть на него. Даже огромнейшие военные корабли островных правителей пали их жертвами, и выйти из гавани для любого судна значило обречь себя на неминуемую гибель.
В итоге пираты завладели всем морем, ибо даже рыболовная лодка не осмеливалась выйти из порта. Казалось, что теперь пиратская армия рассеется либо направится на поиски иных, процветающих морских путей, но у их вождя были более честолюбивые планы. Опустошив моря, он собрал свой флот воедино и направил его мощь на прибрежные города. Теперь он нанес удар по самим источникам тех богатств, которые он грабил на море.
Глубокой ночью его флотилия заходила в какой-нибудь спящий порт. В короткой стычке пираты сметали сопротивление, и город становился их жертвой. Орды бесчинствовали на улицах – завладевая всем, чем хотели, добром и женщинами. Когда город бы разграблен, они превращали место побоища в костер и отплывали на заре, освещаемые пламенем руин.
И человек, который командовал пиратами, человек, чей злой гений возглавлял это ужасное орудие разрушения,– этот человек звался Кейн.
Но успех пиратов в итоге породил их гибель. Вечно воюющие островные лорды наконец осознали, что пиратская империя Кейна ставит под угрозу само их существование. Забыв частные ссоры, они последовали примеру своего врага и объединились под одним владыкой – Домом Пеллина, избранном из-за его репутации и власти. Новая империя собрала воедино все свои разрозненные силы и создала флот, достаточно сильный, чтобы бросить вызов пиратам. После месяцев долгих погонь и незначительных стычек Имперский флот под командованием Неистена Эбура атаковал Кейна на море перед пиратской твердыней на Монтесе. Битва была страшной, и исход ее долгое время неясен, ибо оба адмирала были блестящими флотоводцами. Было очевидно, что эта битва решит судьбы островов. Весь день кипел бой, но к вечеру значительное превосходство империи в количестве бойцов и кораблей стало сказываться.
Осознав, что противников слишком много, чтобы продолжать битву на море, Кейн с остатками флота отступил в гавань своей возвышавшейся на скалах твердыни. Последовавшая осада тянулась много тяжелых и кровопролитных дней, но катапульты и осадные машины постепенно разрушали укрепления. Ценой неисчислимых жизней Неистен Эбур проложил путь в опустошенную цитадель, и в последней смертельной битве уцелевшие пираты были перебиты.
Победа досталась новой империи дорогой ценой, многие дворяне нашли гибель на Монтесе – среди них и верховные владыки Пеллина. Это позволило Неистену Эбуру захватить власть и установить владычество своего рода, ибо среди уцелевшей аристократии некому было воспротивиться. Таким образом род Неистена узурпировал трон, который по праву принадлежит Пеллину!
Чрезвычайно любопытная вещь обнаружилась после того, как всех пиратов уничтожили. Хотя многие солдаты видели, как Кейн сражался среди своих людей до самого конца битвы, его тело так и не нашли. Ни следа Кейна не было обнаружено, хотя победители тщательно обыскали почерневшие руины и горы трупов. Некоторые утверждали, что люди Кейна спрятали его тело, чтобы спасти его от поругания. Другие смеялись над этим предположением, уверенные, что повелитель пиратов сбежал по какому-нибудь потайному туннелю, проскользнул мимо них и покинул остров.
Так или иначе, но и годы спустя те, кто жил у моря, все еще испытывали страх, что однажды ночью Кейн и его Черный Флот вернутся, чтобы свершить кровавую месть за поражение у Монтеса. Даже сегодня его имя – проклятие, символ зла и насилия.
Так ненавистное имя Кейна, повелителя пиратов, вошло в мрачные предания нашего народа. Демонической личностью был этот Кейн. Его прошлое было скрыто под покровом слухов и преданий еще при его жизни, а смерть осталась недоказанной. Он пронесся по нашей беспокойной истории, словно всеразрушающая комета, неожиданно появившись из черноты ночи и внезапно исчезнув в невообразимых пространствах. Рассказывали, что Кейн был великаном, превосходящим по мощи десять сильных мужчин. В бою ни один человек не мог сравниться с ним, ибо он сражался двумя мечами, легко управляясь с оружием, которое обычный воин едва мог поднять. Его волосы были красны как кровь, и он пожирал еще живые сердца своих врагов. Его глаза были глазами самой смерти, и они испускали синее сияние, которое иссушало души его жертв. Он находил удовольствие только в насилии и кровопролитии, и после каждой победы его пиршественные залы оглашались мучительными воплями плененных девственниц.
Само собой, эти легенды становились еще более зловещими и неправдоподобными с каждым пересказом. Но и хроники тех лет с суеверным ужасом повествуют о жутком лорде-пирате, и их авторы наделяют его почти нечеловеческими качествами. И хотя они проклинают и поносят Кейна как самое злобное человеческое существо, они, тем не менее, с невольным восхищением отмечают его доблесть в бою.
Это все банальные вещи, старые сказки, которые все мы слышали в детстве. Однако мне подчиняются силы и за пределами пугливых снов обычных людишек. Ты слышал их шепот. Знай же, что я властна над демонами мрака, чья мудрость не ослеплена подобострастной тленностью смертного ума. Бессчетными ночами я призывала эти создания чуждого мира, повелевала им подчиняться моей воле, слушала, как они нашептывают мне знания, скрытые от человеческого ума. И они поведали мне много тайн.
От одного демона я потребовала, чтобы он назвал мне имя полководца, который наверняка приведет мои войска к победе в приближающейся войне. Той ночью мой демон сказал, что триумф или неудача моего возмездия зависят от сил столь могущественных, что создание, подобное ему, не может контролировать или хотя бы предсказать, что будет. Но когда я заставила демона приложить все силы, чтобы выполнить мой приказ, он был вынужден назвать мне имя человека, который лучше всех сумеет помочь мне.
Имя, которое назвал мне демон, было Кейн.
Я прокляла это создание за его шутки. И, съежившись от моей ярости, оно, чтобы угодить мне, выболтало кое-какие тайны, неведомые ни одной душе во всей империи. Демон поведал мне о судьбе лорда-пирата Кейна после его побега с Монтеса.
Те, кто говорил о том, как хитер пират, оказались правы. Ибо этот Кейн прежних дней не погиб на Монтесе, но избежал резни и уплыл на запад с последними из своих разбойников. Кейн странствовал по бескрайнему Западному морю, неся свое проклятие на далекие берега. И по мере того как шли годы и его враги старели, этот Кейн таинственным образом оставался молод. Ибо из-за проклятия, о котором мой демон только намекнул, Кейн избежал старости, равно как и смерти.
Таким образом, пока новые поколения следовали неизбежным путем из утробы к могиле, Кейн жил и странствовал по земле. В империи его мрачная слава стала легендой, а из легенды превратилась в миф. Но никто и помыслить не мог, что древний враг еще ходит по земле. Прошло более двух столетий, и никто не догадывался о тайне Кейна. Но ныне – в этом мой демон поклялся – с востока Кейн вернулся к нашим берегам.
Это о тебе нашептал мне демон, Кейн! Ты – тот человек, которого мой демон назвал мне как полководца, который нужен для осуществления моего возмездия! И клятвами, которые он не посмел бы нарушить, демон поклялся, что того человека, который принес ужас и смерть в эти края два века назад, я найду в Ностоблете.
Так что, Кейн, я точно знаю, что передо мной стоит тот самый Кейн из зловещей легенды!
Если Кейн и был удивлен, виду он не подал. Единственным его ответом был легкий кивок и едва заметная холодная улыбка.
– Ты хорошо сохранился, Кейн. Ты ничуть не изменился по сравнению с описаниями в старых книгах.
– Весьма цветистые описания, судя по твоим словам,– сардонически прокомментировал Кейн.
– Так ты тот самый Кейн, о котором рассказывают наводящие страх легенды!
– Ты это уже говорила.
Эфрель засмеялась своей сообразительности. Но в ее голосе не было веселья, когда она неожиданно скомандовала:
– Гривтер! Убей его!
Пораженный внезапным смертным приговором, прозвучавшим из-за занавешенного проема, Кейн вскочил навстречу нежданной опасности. Все время, пока его госпожа говорила со своим гостем, огромный евнух неподвижно стоял в тени на своем посту у двери. Гривтер выхватил тяжелый паранг из ножен, устремившись к спине Кейна, не успела еще Эфрель договорить. Его толстогубый рот широко раскрылся в безмолвном, жаждущем крови крике.
Проклиная отсутствие оружия, Кейн едва успел осознать опасность, когда Гривтер набросился на него. Колосс из резиновой плоти атаковал с дикой скоростью, его паранг опускался дугой. Со скоростью, которая казалась невероятной для человека его сложения, Кейн проскользнул под опускающимся клинком и снизу ударил евнуха по ногам. Гривтеру потребовалась доля секунды, чтобы восстановить равновесие, но этого оказалось достаточно, чтобы Кейн схватил тяжелый серебряный подсвечник.
Следя за подсвечником, Гривтер уверенно надвигался. Оба воина, пригнувшись, осторожно описали круг, готовые в любой миг к нападению или отступлению. Евнух сделал ложный выпад, и Кейн неуклюже взмахнул подсвечником, целясь ему в горло. Насмешливо зажмурившись, кастрат открыл рот и издал непонятное кашляющее шипение. Между его слюнявыми челюстями был только почерневший обрубок языка. Он снова сделал ложный выпад, который Кейн, отвлеченный изуродованным ртом, вновь отразил не слишком ловко.
Считая, что теперь ему ведомы силы противника, Гривтер взмахнул изогнутым клинком в сторону живота Кейна. Но Кейна там уже не было. С непостижимой скоростью он уклонился от удара кастрата и по-змеиному быстро нанес удар подсвечником. Серебряная палица столкнулась с рукоятью тяжелого ножа, выбив его из ладони Гривтера.
С отвратительным карканьем, пытаясь без слов выразить ярость, евнух схватился с Кейном, который отважился отбросить в сторону сильно помятый подсвечник вслед за упавшим на пол парангом. Много раз высоченный гигант для развлечения своей госпожи убивал людей голыми руками. Массивного телосложения, опытный борец – обыкновенный человек был обречен, попав в смертоносные объятия Гривтера. Но, вступив в схватку с Кейном, евнух столкнулся с человеком куда более сильным, чем те, на кого его натравливали прежде. По полуобнаженному телу кастрата струился пот. В отчаянии он пытался раздавить противника своими тремястами пятьюдесятью фунтами мышц, костей и резиновой плоти.
Но было бы проще одолеть статую, чем воина с железными мускулами, того, с кем сейчас боролся Гривтер. Кейн разрывал любой захват, который пытался применить Гривтер, и только жирная плоть помогала евнуху выкручиваться из тисков Кейна. Неожиданный поворот, и Кейн вывернул руку Гривтера за спину, лишив его возможности сопротивляться. Гривтер беспомощно барахтался, одна его рука стала бесполезной, когда Кейн придавил его к полу. Глухой треск. Гривтер затрясся. Кейн безжалостно сломал вторую руку евнуха. Беспомощный стон животной боли был самым громким звуком, прозвучавшим за время напряженной схватки. Не обращая внимания на гротескные подергивания искалеченных рук кастрата, Кейн сжал жирное горло Гривтера своей мощной левой рукой и медленно задушил его.
Презрительно оттолкнув труп, Кейн поднялся на ноги и двинулся к занавеске – в нем разгоралась жажда крови, в глазах плескался адский синий огонь.
Его приветствовал безумный смех Эфрель.
– Тише! Расслабься! Ты только что доказал мне, что ты и впрямь настоящий Кейн! В легендах говорится, что твои руки – самое страшное орудие, тебя называют Кейн Душитель, помимо прочих жутких прозвищ. Утихомирься! Я всего лишь хотела проверить старые сказки. Мне ни к чему легендарный воин, чья доблесть невероятно преувеличена, пусть он и бессмертен.
Кейн зловеще улыбнулся, он был зол, как разъяренный тигр.
– Что ж, твое любопытство удовлетворено. Ты знаешь, кто я. Теперь давай посмотрим на тебя!
Он сорвал вуаль… и увидел ужас.
Эфрель, хихикая, лежала на кушетке, покрытой дорогими шелками и ценными мехами – их роскошная красота разительно контрастировала с уродством, развалившимся на них. Госпожа Дан-Леге была изуродованной, изломанной карикатурой на женщину – ядовитое зло, принявшее форму. Черная аура мстительной злобы исходила от этого изуродованного чудовища, еще более омерзительного из-за драгоценностей и наряда из зеленого шелка.
Над кушеткой висел портрет женщины в полный рост. Дама на изображении была одной из прекраснейших женщин, которых Кейн когда-либо видел. Она откинулась на устланной мехами кушетке, соблазнительно наряженная в тончайшую шелковую ткань. Ее кожа светилась белизной; ее тело было неотразимым сочетанием женственной прелести и соблазнительности. Должно быть, художник потратил не одну неделю, стремясь запечатлеть утонченную красоту ее лица, сияющие темные глаза, шелковистые черные волосы.
Девушка на картине и существо на кушетке перед ним. Совершенная красота и уродливая извращенность. Это была сводящая с ума противоположность абсолютных крайностей. Кейн понял, что обе эти женщины – Эфрель.
Ее привязали за запястья, поэтому руки оказались относительно неповрежденными, во всяком случае из них не торчали обнаженные кости. Остальное ее тело было покрыто отвратительными шрамами. Туловище было бесформенной массой изуродованной плоти, местами среди шрамов проглядывали белые кости. Зазубренные обломки ребер протыкали ее бок в том месте, где во время скачки оторвалась плоть. Одна нога была отрезана чуть ниже колена – то ли оторванная, то ли слишком искалеченная, чтобы ее можно было спасти. Ступня на второй ноге была просто плоским обрубком.
Хуже всего было лицо. Должно быть, оно волоклось по земле, когда Эфрель потеряла сознание. Длинные пряди шелковистых черных волос росли лишь из нескольких клочков кожи на черепе. Почти вся плоть с лица была сорвана; уши были рваными остатками хрящей, нос – зияющей впадиной: затруднения Эфрель с речью были легко объяснимы. Ее щеки были жутко изорваны, а рот превратился в бесформенную щель, которая не прикрывала остатки сломанных зубов. Один глаз был сущим кошмаром, второй – еще хуже, потому что он был не поврежден. Этот единственный темный глаз был все еще прекрасен на этой отвратительной пародии на человеческое лицо – оникс в груде личинок.
Создание по имени Эфрель не должно было быть живым; ясно, что ни одно человеческое существо не смогло бы жить, будучи так искалечено. Тем не менее она была жива. И злобная жажда мести, которая каким-то образом поддерживала в ней жизнь, безумно светилась в ее единственном глазу, который неотступно смотрел на Кейна.
Кейн бесстрастно взирал на кошмар на кушетке – в своей обычной манере, не выражая иных чувств, кроме вежливого любопытства. Он невесело засмеялся:
– Да, я Кейн. И я вижу, что ты – Эфрель. Теперь, когда мы представились друг другу, скажи, зачем ты призвала меня в Дан-Леге?
– Что? О делах? Так скоро? – захихикала Эфрель. – Почему сейчас ты говоришь со мной о делах? Смотри! Ты в спальне самой красивой женщины империи! Вот я на стене! Вот я перед тобой! Разве я так уж сильно изменилась? Ты больше не считаешь меня красивой? Разве я не самая прекрасная и желанная женщина, которую когда-либо видели твои глаза? Некогда я была ею!
– Если сравнивать с тем, что скрывается в твоем теле, ты все еще красива, – вслух подумал Кейн, в нем поднималось отвращение.
Еще один взрыв безумного смеха.
– Ты так галантен, Кейн! Но я знаю, что за зло таится в твоих глазах! Мы одного пошиба, ты и я! Нас сочетало зло! – Она раскрыла ему объятия.– Иди ко мне, Кейн Пират! Иди, Кейн Бессмертный! Если тебе на самом деле суждено занять место Альремаса, помни, что когда-то он был для меня больше чем полководцем! Приди, Кейн, мой любовник!
Кейн приблизился к ней. Смеющиеся губы прижались к его губам.
На полу мертвые глаза задушенного евнуха с ужасом наблюдали за происходящим.
Обед был столь же великолепен. Пир был устроен в гигантском, залитом огнями зале, шустрые прислужницы разносили бесчисленные блюда из жареного мяса и чаши пенистого эля и вина. Огромный зал наполняли почти две сотни гостей – главным образом знать и офицеры. Громкие разговоры и смех поднимались от длинных деревянных столов к высоким сводчатым потолкам.
Но Кейну казалось, что смех был отчасти принужденным, в голосах гостей чувствовалась не вполне скрытая нервозность. Более того, тени в зале были слишком глубокими. Он не раз ловил быстрые передвижения за портьерами. И в течение всего обеда его обостренные чувства ощущали некое скрытое наблюдение – почти нечеловеческой силы.
Кресло владычицы пустовало.
Кейн восседал за главным столом вместе с Оксфорсом Альремасом и Имелем. Арбас сидел пониже – пеллиниты не были уверены в его статусе, но он имел определенный вес, поскольку прибыл вместе с Кейном. Беседа за столом была сдержанной и касалась только обыденных тем. Так что Кейн выжидал, как повернется дело.
Когда обед подошел к концу, Альремас повернулся к Кейну, который допивал свое вино, и сказал:
– Теперь, когда ты немного отдохнул после путешествия, я проведу тебя к Эфрель.
Кейн невозмутимо кивнул и поднялся. Альремас провел его через запутанный лабиринт каменных лестниц и длинных извилистых коридоров. Внутри крепость казалась гораздо больших размеров, чем снаружи. Снова Кейн ощутил, что часть помещений и коридоров чужеродна по отношению к первоначальной конструкции. Внешнюю стену всегда можно было отличить по ее циклопичности – мегалитические базальтовые блоки, искусно пригнанные друг к другу. Чтобы построить подобную стену, нужен был инженерный гений уровня, неведомого нынешней эпохе.
Наконец они остановились перед тяжелой дверью из обитого железом дуба. Альремас громко постучал рукояткой кинжала, и дверь открыл огромный раб. Кейн признал в слуге евнуха – типичного охранника дамских покоев. Нетипичным было то, что этот человек ростом почти семь футов, и под слоем жира скрываются мощные мускулы. В ножнах у него висел паранг необыкновенной длины. Его лицо было бесстрастным.
– Оставь оружие у евнуха, – велел Альремас. Он сердито глянул на Кейна и зашагал прочь по темному проходу.
Кейн пересек порог и оказался в просторной приемной – название «будуар» казалось неподходящим для этого помещения. Комната была ярко освещена и причудливо украшена. В обстановке явно чувствовалась рука женщины, но здесь были и предметы зловещего, дьявольского свойства – непонятные картины и статуи, книги странной формы, необычные приборы и алхимические принадлежности и незнакомые запахи. Кейн ощутил исходящую откуда-то сильнейшую ауру зла. Это была смесь кабинета чародея и будуара блудницы.
В одном конце комнаты была дверь, завешенная занавеской – тонкой вуалью, за которой не было света. Человек, находящийся там, мог наблюдать, что происходит в комнате, сам при этом оставаясь невидимым.
Не особенно наслаждаясь ситуацией, Кейн сел и уставился на занавес. Ему не пришлось долго ждать.
– Так, значит, ты Кейн. – Низкий голос, донесшийся из-за вуали, был жуток. Его интонации были красивыми и женственными, но в то же время странно искаженными. Говорившая с трудом произносила слова – она пыталась внятно выразить неописуемую, безумную ярость.
– А ты – Эфрель? – осведомился Кейн.
Ответом ему было полное ненависти хихиканье.
– Да – и нет! Я была Эфрель. Я полагаю, удобство требует, чтобы я и дальше называлась этим именем. Но я не Эфрель. Эфрель мертва. Два года, как мертва. Но я мертва – и я Эфрель! Или была Эфрель, раз Эфрель мертва. Итак, к чему мы пришли, Кейн? Это не имеет значения. Да, зови меня Эфрель. Пока это сойдет. Но мертвые не всегда умирают! Остерегайся, Неистен Мариль, мертвеца, который еще жив! – Последние слова были безумным воплем. Воцарилось молчание, пока Эфрель пыталась взять себя в руки.
Она начала снова:
– Да, я Эфрель. Имель должен был рассказать тебе о моем прошлом – и кое-что о твоем месте в моих планах.
Кейн кивнул:
– Имель сказал мне, что ты намереваешься отомстить Неистену Марилю и вновь сделать Пеллин центром власти в империи. Согласно его словам, я призван командовать твоими морскими силами в приближающейся войне. Однако мне неясно, почему ты не поручишь это одному из своих военачальников. Похоже, Оксфорс Альремас определенно считает, что пост командующего должен достаться ему.
Снова смех.
– Бедняжка Альремас. Дорогуша Альремас. Он всегда был верен мне – и в постели, и на поле битвы. Я думаю, он пришел к выводу, что ему следует взять бразды власти в новой империи – и предоставить моим хорошеньким ручкам более нежные занятия. С моей стороны жестоко было бы не потакать его заносчивости, тебе так не кажется? Полагаю, он ненавидит тебя за то, что ты оказался на месте, которое он считал своим собственным. Бедный верный Альремас. Тем не менее он происходит из благородного рода, и я боюсь, что его ревность может теперь плохо сказаться на его карьере. И конечно, я не могу простить ему это прегрешение. Но в любом случае Альремас не справился бы с этим заданием. Он хорош там, где требуется лисья хитрость – в интригах, но не в открытой войне. Нет, он не смог бы быть моим полководцем. Хватит об Альремасе. Ты получишь власть над ним, как и над всеми моими войсками.
Альремас, наверное, придерживается другой точки зрения, подумал Кейн. Он продолжил:
– Но я не могу понять, почему ты избрала именно меня командовать своим войском – и, кстати, откуда ты обо мне узнала? Само собой, у меня есть кое-какая известность полководца благодаря ряду успешных кампаний на континенте, довольно далеко от твоих островов. Но я совсем недавно появился в западных пределах Лартроксии и понятия не имел, что обо мне знают даже здесь.
– Ты так уверен в этом, Кейн? – В голосе Эфрель послышалась язвительная насмешка.– Нет. Ты прекрасно знаешь, почему я призвала тебя. Люди не лгут, говоря, что я колдунья. Это правда, что я тщательно изучала тайны черных искусств и древних богов, которые еще не совсем забыли свое старое обиталище… Но об это позже. Сейчас мне хочется развлечь тебя рассказом. Рассказом, который, впрочем, тебе уже хорошо известен, – или демон, нашептавший его мне, солгал.
РАССКАЗ ЭФРЕЛЬ
Мой рассказ уходит во времена двухсотлетней давности, к тем дням, когда Товнос и Пеллин были всего лишь двумя из многих разобщенных островов в этих краях. Тресли, Джостен, Фисития, Парви, Рэканос, Кварнора и прочие острова поменьше – нестабильные самостоятельные государства и владения. Мелкие королевства слабели и беднели из-за постоянных междоусобных войн.Помимо крупных островов, в этих краях множество мелких островков, которые предоставляли бесчисленное количество гаваней и укрытий для рыбаков – или для пиратов. Да, в те беспокойные годы пиратов было очень много. Ибо преимущества уединенных мест для убежищ, безрезультатность попыток властей покарать морских разбойников и оживленная торговля между островами сделали эти края настоящим раем для них.
Но эти пираты всегда были не более чем надоедливой занозой, ибо, как и сами островные государства, они были слабы и неорганизованны. Они были всего лишь шакалами, убийцами, осмеливавшимися нападать только на беззащитных и неосторожных. Один хорошо вооруженный эскорт тотчас обратил бы их в бегство.
Затем на острова пришел чужестранец из южных земель. Это был безжалостный и смертельно опасный воин, гений в морской стратегии и тактике. За несколько лет он построил неприступную пиратскую твердыню на скалистом острове Монтес. Его соперники либо оказались под его началом, либо были уничтожены. Он основал гигантский пиратский флот.
Заносчивые эскадры пиратского флота мародерствовали на море как хотели, нападая на любое судно. Шпионы в каждом порту информировали корсар о купеческих кораблях и об их отчаянных мерах предосторожности. Ничто не оставалось неизвестным пиратам. Ни один караван не был достаточно хорошо защищен, чтобы они не осмелились напасть на него. Даже огромнейшие военные корабли островных правителей пали их жертвами, и выйти из гавани для любого судна значило обречь себя на неминуемую гибель.
В итоге пираты завладели всем морем, ибо даже рыболовная лодка не осмеливалась выйти из порта. Казалось, что теперь пиратская армия рассеется либо направится на поиски иных, процветающих морских путей, но у их вождя были более честолюбивые планы. Опустошив моря, он собрал свой флот воедино и направил его мощь на прибрежные города. Теперь он нанес удар по самим источникам тех богатств, которые он грабил на море.
Глубокой ночью его флотилия заходила в какой-нибудь спящий порт. В короткой стычке пираты сметали сопротивление, и город становился их жертвой. Орды бесчинствовали на улицах – завладевая всем, чем хотели, добром и женщинами. Когда город бы разграблен, они превращали место побоища в костер и отплывали на заре, освещаемые пламенем руин.
И человек, который командовал пиратами, человек, чей злой гений возглавлял это ужасное орудие разрушения,– этот человек звался Кейн.
Но успех пиратов в итоге породил их гибель. Вечно воюющие островные лорды наконец осознали, что пиратская империя Кейна ставит под угрозу само их существование. Забыв частные ссоры, они последовали примеру своего врага и объединились под одним владыкой – Домом Пеллина, избранном из-за его репутации и власти. Новая империя собрала воедино все свои разрозненные силы и создала флот, достаточно сильный, чтобы бросить вызов пиратам. После месяцев долгих погонь и незначительных стычек Имперский флот под командованием Неистена Эбура атаковал Кейна на море перед пиратской твердыней на Монтесе. Битва была страшной, и исход ее долгое время неясен, ибо оба адмирала были блестящими флотоводцами. Было очевидно, что эта битва решит судьбы островов. Весь день кипел бой, но к вечеру значительное превосходство империи в количестве бойцов и кораблей стало сказываться.
Осознав, что противников слишком много, чтобы продолжать битву на море, Кейн с остатками флота отступил в гавань своей возвышавшейся на скалах твердыни. Последовавшая осада тянулась много тяжелых и кровопролитных дней, но катапульты и осадные машины постепенно разрушали укрепления. Ценой неисчислимых жизней Неистен Эбур проложил путь в опустошенную цитадель, и в последней смертельной битве уцелевшие пираты были перебиты.
Победа досталась новой империи дорогой ценой, многие дворяне нашли гибель на Монтесе – среди них и верховные владыки Пеллина. Это позволило Неистену Эбуру захватить власть и установить владычество своего рода, ибо среди уцелевшей аристократии некому было воспротивиться. Таким образом род Неистена узурпировал трон, который по праву принадлежит Пеллину!
Чрезвычайно любопытная вещь обнаружилась после того, как всех пиратов уничтожили. Хотя многие солдаты видели, как Кейн сражался среди своих людей до самого конца битвы, его тело так и не нашли. Ни следа Кейна не было обнаружено, хотя победители тщательно обыскали почерневшие руины и горы трупов. Некоторые утверждали, что люди Кейна спрятали его тело, чтобы спасти его от поругания. Другие смеялись над этим предположением, уверенные, что повелитель пиратов сбежал по какому-нибудь потайному туннелю, проскользнул мимо них и покинул остров.
Так или иначе, но и годы спустя те, кто жил у моря, все еще испытывали страх, что однажды ночью Кейн и его Черный Флот вернутся, чтобы свершить кровавую месть за поражение у Монтеса. Даже сегодня его имя – проклятие, символ зла и насилия.
Так ненавистное имя Кейна, повелителя пиратов, вошло в мрачные предания нашего народа. Демонической личностью был этот Кейн. Его прошлое было скрыто под покровом слухов и преданий еще при его жизни, а смерть осталась недоказанной. Он пронесся по нашей беспокойной истории, словно всеразрушающая комета, неожиданно появившись из черноты ночи и внезапно исчезнув в невообразимых пространствах. Рассказывали, что Кейн был великаном, превосходящим по мощи десять сильных мужчин. В бою ни один человек не мог сравниться с ним, ибо он сражался двумя мечами, легко управляясь с оружием, которое обычный воин едва мог поднять. Его волосы были красны как кровь, и он пожирал еще живые сердца своих врагов. Его глаза были глазами самой смерти, и они испускали синее сияние, которое иссушало души его жертв. Он находил удовольствие только в насилии и кровопролитии, и после каждой победы его пиршественные залы оглашались мучительными воплями плененных девственниц.
Само собой, эти легенды становились еще более зловещими и неправдоподобными с каждым пересказом. Но и хроники тех лет с суеверным ужасом повествуют о жутком лорде-пирате, и их авторы наделяют его почти нечеловеческими качествами. И хотя они проклинают и поносят Кейна как самое злобное человеческое существо, они, тем не менее, с невольным восхищением отмечают его доблесть в бою.
Это все банальные вещи, старые сказки, которые все мы слышали в детстве. Однако мне подчиняются силы и за пределами пугливых снов обычных людишек. Ты слышал их шепот. Знай же, что я властна над демонами мрака, чья мудрость не ослеплена подобострастной тленностью смертного ума. Бессчетными ночами я призывала эти создания чуждого мира, повелевала им подчиняться моей воле, слушала, как они нашептывают мне знания, скрытые от человеческого ума. И они поведали мне много тайн.
От одного демона я потребовала, чтобы он назвал мне имя полководца, который наверняка приведет мои войска к победе в приближающейся войне. Той ночью мой демон сказал, что триумф или неудача моего возмездия зависят от сил столь могущественных, что создание, подобное ему, не может контролировать или хотя бы предсказать, что будет. Но когда я заставила демона приложить все силы, чтобы выполнить мой приказ, он был вынужден назвать мне имя человека, который лучше всех сумеет помочь мне.
Имя, которое назвал мне демон, было Кейн.
Я прокляла это создание за его шутки. И, съежившись от моей ярости, оно, чтобы угодить мне, выболтало кое-какие тайны, неведомые ни одной душе во всей империи. Демон поведал мне о судьбе лорда-пирата Кейна после его побега с Монтеса.
Те, кто говорил о том, как хитер пират, оказались правы. Ибо этот Кейн прежних дней не погиб на Монтесе, но избежал резни и уплыл на запад с последними из своих разбойников. Кейн странствовал по бескрайнему Западному морю, неся свое проклятие на далекие берега. И по мере того как шли годы и его враги старели, этот Кейн таинственным образом оставался молод. Ибо из-за проклятия, о котором мой демон только намекнул, Кейн избежал старости, равно как и смерти.
Таким образом, пока новые поколения следовали неизбежным путем из утробы к могиле, Кейн жил и странствовал по земле. В империи его мрачная слава стала легендой, а из легенды превратилась в миф. Но никто и помыслить не мог, что древний враг еще ходит по земле. Прошло более двух столетий, и никто не догадывался о тайне Кейна. Но ныне – в этом мой демон поклялся – с востока Кейн вернулся к нашим берегам.
Это о тебе нашептал мне демон, Кейн! Ты – тот человек, которого мой демон назвал мне как полководца, который нужен для осуществления моего возмездия! И клятвами, которые он не посмел бы нарушить, демон поклялся, что того человека, который принес ужас и смерть в эти края два века назад, я найду в Ностоблете.
Так что, Кейн, я точно знаю, что передо мной стоит тот самый Кейн из зловещей легенды!
Если Кейн и был удивлен, виду он не подал. Единственным его ответом был легкий кивок и едва заметная холодная улыбка.
– Ты хорошо сохранился, Кейн. Ты ничуть не изменился по сравнению с описаниями в старых книгах.
– Весьма цветистые описания, судя по твоим словам,– сардонически прокомментировал Кейн.
– Так ты тот самый Кейн, о котором рассказывают наводящие страх легенды!
– Ты это уже говорила.
Эфрель засмеялась своей сообразительности. Но в ее голосе не было веселья, когда она неожиданно скомандовала:
– Гривтер! Убей его!
Пораженный внезапным смертным приговором, прозвучавшим из-за занавешенного проема, Кейн вскочил навстречу нежданной опасности. Все время, пока его госпожа говорила со своим гостем, огромный евнух неподвижно стоял в тени на своем посту у двери. Гривтер выхватил тяжелый паранг из ножен, устремившись к спине Кейна, не успела еще Эфрель договорить. Его толстогубый рот широко раскрылся в безмолвном, жаждущем крови крике.
Проклиная отсутствие оружия, Кейн едва успел осознать опасность, когда Гривтер набросился на него. Колосс из резиновой плоти атаковал с дикой скоростью, его паранг опускался дугой. Со скоростью, которая казалась невероятной для человека его сложения, Кейн проскользнул под опускающимся клинком и снизу ударил евнуха по ногам. Гривтеру потребовалась доля секунды, чтобы восстановить равновесие, но этого оказалось достаточно, чтобы Кейн схватил тяжелый серебряный подсвечник.
Следя за подсвечником, Гривтер уверенно надвигался. Оба воина, пригнувшись, осторожно описали круг, готовые в любой миг к нападению или отступлению. Евнух сделал ложный выпад, и Кейн неуклюже взмахнул подсвечником, целясь ему в горло. Насмешливо зажмурившись, кастрат открыл рот и издал непонятное кашляющее шипение. Между его слюнявыми челюстями был только почерневший обрубок языка. Он снова сделал ложный выпад, который Кейн, отвлеченный изуродованным ртом, вновь отразил не слишком ловко.
Считая, что теперь ему ведомы силы противника, Гривтер взмахнул изогнутым клинком в сторону живота Кейна. Но Кейна там уже не было. С непостижимой скоростью он уклонился от удара кастрата и по-змеиному быстро нанес удар подсвечником. Серебряная палица столкнулась с рукоятью тяжелого ножа, выбив его из ладони Гривтера.
С отвратительным карканьем, пытаясь без слов выразить ярость, евнух схватился с Кейном, который отважился отбросить в сторону сильно помятый подсвечник вслед за упавшим на пол парангом. Много раз высоченный гигант для развлечения своей госпожи убивал людей голыми руками. Массивного телосложения, опытный борец – обыкновенный человек был обречен, попав в смертоносные объятия Гривтера. Но, вступив в схватку с Кейном, евнух столкнулся с человеком куда более сильным, чем те, на кого его натравливали прежде. По полуобнаженному телу кастрата струился пот. В отчаянии он пытался раздавить противника своими тремястами пятьюдесятью фунтами мышц, костей и резиновой плоти.
Но было бы проще одолеть статую, чем воина с железными мускулами, того, с кем сейчас боролся Гривтер. Кейн разрывал любой захват, который пытался применить Гривтер, и только жирная плоть помогала евнуху выкручиваться из тисков Кейна. Неожиданный поворот, и Кейн вывернул руку Гривтера за спину, лишив его возможности сопротивляться. Гривтер беспомощно барахтался, одна его рука стала бесполезной, когда Кейн придавил его к полу. Глухой треск. Гривтер затрясся. Кейн безжалостно сломал вторую руку евнуха. Беспомощный стон животной боли был самым громким звуком, прозвучавшим за время напряженной схватки. Не обращая внимания на гротескные подергивания искалеченных рук кастрата, Кейн сжал жирное горло Гривтера своей мощной левой рукой и медленно задушил его.
Презрительно оттолкнув труп, Кейн поднялся на ноги и двинулся к занавеске – в нем разгоралась жажда крови, в глазах плескался адский синий огонь.
Его приветствовал безумный смех Эфрель.
– Тише! Расслабься! Ты только что доказал мне, что ты и впрямь настоящий Кейн! В легендах говорится, что твои руки – самое страшное орудие, тебя называют Кейн Душитель, помимо прочих жутких прозвищ. Утихомирься! Я всего лишь хотела проверить старые сказки. Мне ни к чему легендарный воин, чья доблесть невероятно преувеличена, пусть он и бессмертен.
Кейн зловеще улыбнулся, он был зол, как разъяренный тигр.
– Что ж, твое любопытство удовлетворено. Ты знаешь, кто я. Теперь давай посмотрим на тебя!
Он сорвал вуаль… и увидел ужас.
Эфрель, хихикая, лежала на кушетке, покрытой дорогими шелками и ценными мехами – их роскошная красота разительно контрастировала с уродством, развалившимся на них. Госпожа Дан-Леге была изуродованной, изломанной карикатурой на женщину – ядовитое зло, принявшее форму. Черная аура мстительной злобы исходила от этого изуродованного чудовища, еще более омерзительного из-за драгоценностей и наряда из зеленого шелка.
Над кушеткой висел портрет женщины в полный рост. Дама на изображении была одной из прекраснейших женщин, которых Кейн когда-либо видел. Она откинулась на устланной мехами кушетке, соблазнительно наряженная в тончайшую шелковую ткань. Ее кожа светилась белизной; ее тело было неотразимым сочетанием женственной прелести и соблазнительности. Должно быть, художник потратил не одну неделю, стремясь запечатлеть утонченную красоту ее лица, сияющие темные глаза, шелковистые черные волосы.
Девушка на картине и существо на кушетке перед ним. Совершенная красота и уродливая извращенность. Это была сводящая с ума противоположность абсолютных крайностей. Кейн понял, что обе эти женщины – Эфрель.
Ее привязали за запястья, поэтому руки оказались относительно неповрежденными, во всяком случае из них не торчали обнаженные кости. Остальное ее тело было покрыто отвратительными шрамами. Туловище было бесформенной массой изуродованной плоти, местами среди шрамов проглядывали белые кости. Зазубренные обломки ребер протыкали ее бок в том месте, где во время скачки оторвалась плоть. Одна нога была отрезана чуть ниже колена – то ли оторванная, то ли слишком искалеченная, чтобы ее можно было спасти. Ступня на второй ноге была просто плоским обрубком.
Хуже всего было лицо. Должно быть, оно волоклось по земле, когда Эфрель потеряла сознание. Длинные пряди шелковистых черных волос росли лишь из нескольких клочков кожи на черепе. Почти вся плоть с лица была сорвана; уши были рваными остатками хрящей, нос – зияющей впадиной: затруднения Эфрель с речью были легко объяснимы. Ее щеки были жутко изорваны, а рот превратился в бесформенную щель, которая не прикрывала остатки сломанных зубов. Один глаз был сущим кошмаром, второй – еще хуже, потому что он был не поврежден. Этот единственный темный глаз был все еще прекрасен на этой отвратительной пародии на человеческое лицо – оникс в груде личинок.
Создание по имени Эфрель не должно было быть живым; ясно, что ни одно человеческое существо не смогло бы жить, будучи так искалечено. Тем не менее она была жива. И злобная жажда мести, которая каким-то образом поддерживала в ней жизнь, безумно светилась в ее единственном глазу, который неотступно смотрел на Кейна.
Кейн бесстрастно взирал на кошмар на кушетке – в своей обычной манере, не выражая иных чувств, кроме вежливого любопытства. Он невесело засмеялся:
– Да, я Кейн. И я вижу, что ты – Эфрель. Теперь, когда мы представились друг другу, скажи, зачем ты призвала меня в Дан-Леге?
– Что? О делах? Так скоро? – захихикала Эфрель. – Почему сейчас ты говоришь со мной о делах? Смотри! Ты в спальне самой красивой женщины империи! Вот я на стене! Вот я перед тобой! Разве я так уж сильно изменилась? Ты больше не считаешь меня красивой? Разве я не самая прекрасная и желанная женщина, которую когда-либо видели твои глаза? Некогда я была ею!
– Если сравнивать с тем, что скрывается в твоем теле, ты все еще красива, – вслух подумал Кейн, в нем поднималось отвращение.
Еще один взрыв безумного смеха.
– Ты так галантен, Кейн! Но я знаю, что за зло таится в твоих глазах! Мы одного пошиба, ты и я! Нас сочетало зло! – Она раскрыла ему объятия.– Иди ко мне, Кейн Пират! Иди, Кейн Бессмертный! Если тебе на самом деле суждено занять место Альремаса, помни, что когда-то он был для меня больше чем полководцем! Приди, Кейн, мой любовник!
Кейн приблизился к ней. Смеющиеся губы прижались к его губам.
На полу мертвые глаза задушенного евнуха с ужасом наблюдали за происходящим.