Валё Пер. Розанна

   Бумагу Ольберг положил в зеленую папку.
   Минуту они сидели молча. У Мартина Бека начал побаливать желудок, он вспомнил вечные разговоры жены о регулярном питании. Вот уже почти двадцать четыре часа, как он ничего не ел.
   Воздух в кабинете был тяжелым, почти осязаемым. Ольберг встал и открыл окно. Где-то рядом работало радио, и они услышали сигналы точного времени.
   — Час дня, — сказал Ольберг. — Если хочешь есть, я могу попросить, чтобы нам что-нибудь принесли. Лично я голоден, как волк.
   Мартин Бек кивнул, и Ольберг поднял трубку. Через минуту раздался стук в дверь, вошла девушка в синем халатике и красном фартуке и принесла поднос с едой.
   Мартин Бек съел бутерброд с ветчиной и выпил несколько чашек кофе.
   — Как, по твоему мнению, она туда попала? — спросил он.
   — Не знаю. Днем у шлюзов всегда много народу, вряд ли это могло произойти средь бела дня. Возможно, ее бросили в воду с берега или волнолома, а завихрения от пароходных винтов утащили ее дальше от берега. Ее могли сбросить в воду и с судна.
   — Какие суда проплывают через эти шлюзы? Небольшие грузовые суда и частные яхты?
   — Яхты тоже, но их немного. В основном грузовые. Пароходы. Ну и, естественно, экскурсионные пароходики «Диана», «Юнона» и «Вильгельм Там».^[3]
   — Может, поедем к шлюзам? — предложил Мартин Бек.
   Ольберг встал, взял отобранную Беком фотографию и сказал:
   — Поедем. По дороге я отдам это фото в лабораторию.
   Было уже почти три часа, когда они вернулись из Буренсхульта. В шлюзах было оживленное движение, и Мартин Бек предпочел остаться на берегу, чтобы, среди отдыхающих и рыбаков, наблюдать за судами.
   Он поговорил с экипажем землечерпалки, побывал на самом конце волнолома и долго разглядывал шлюз. По озеру Бурен шла галсами яхта с маленьким парусом, и Бек сразу с тоской вспомнил свою байдарку, которую продал несколько лет назад. На обратном пути в город он молча сидел в автомобиле и вспоминал, как в доброе старое время летом уезжал из Стокгольма в морской залив и плавал между островами.
   У Ольберга на столе уже лежало восемь свежих копий из фотолаборатории. Фотограф отретушировал снимок, и лицо девушки выглядело так, словно она живая. Ольберг просмотрел фотоснимки, четыре копии положил в зеленую папку и кивнул.
   — Хорошо, я дам их ребятам, и они сразу смогут этим заняться.
   Когда он через минуту вернулся, Мартин Бек стоял у стола и поглаживал пальцем кончик носа.
   — Мне нужно позвонить, — сказал он.
   — Можешь зайти в кабинет в конце коридора.
   Этот кабинет был больше, чем у Ольберга, с двумя окнами. Здесь стояли два письменных стола, пять стульев, два металлических ящика и маленький столик со старой, видавшей виды пишущей машинкой.
   Мартин Бек сел за один из столов, положил перед собой сигареты и спички, открыл зеленую папку и стал просматривать документы. Ему не удалось выудить из них больше того, что он уже знал из разговора с Ольбергом.
   Через полтора часа у него кончились сигареты. За это время он позвонил в несколько мест без всякого результата и поговорил с советником полиции и комиссаром Ларссоном; оба выглядели уставшими и подавленными. В тот момент, когда он сминал в руке пустую коробку из-под сигарет, позвонил Колльберг.
   Через десять минут они встретились в гостинице.
   — Ну и задал ты нам работенку. Хочешь кофе?
   — Нет, спасибо. Чем ты занимался с утра?
   — Побывал в редакции местной газеты и поговорил с одним редактором в Буренсберге. Он был убежден, что держит в руках сенсацию. Дело в том, что в Буренсберге десять дней назад должна была приступить к работе на новом месте одна девушка из Линчёпинга, однако она так и не появилась. Похоже, накануне она выехала из Линчёпинга и с тех пор как в воду канула. Однако никого эти не встревожило, так как известно, что она особа ненадежная. Тот газетчик знаком с ее шефом и решил провести собственное расследование, однако ему не пришло в голову поинтересоваться, как, собственно, выглядит эта девушка. Я поинтересовался; естественно, это не она. Это толстая блондинка, она еще не объявилась. Так и потратил целый день.
   Он вытянул ноги, оперся на спинку стула и принялся ковыряться зубочисткой во рту.
   — А чем мне заниматься теперь?
   — Ольберг отправил своих людей поговорить с местными жителями, будет неплохо, если ты им поможешь. Когда появится Меландер, мы все обсудим с господином советником и Ларссоном. Зайди к Ольбергу, он скажет, что ты должен делать.
   Колльберг допил кофе и встал.
   — Ты тоже идешь? — спросил он.
   — Нет, не сейчас. Скажи Ольбергу, что он найдет меня в гостинице, если что-нибудь понадобится.
   В гостиничном номере Мартин Бек снял пиджак, разулся, развязал галстук и уселся на постель.
   Погода улучшилась, на небе были редкие белые облачка. Комнату освещало послеполуденное солнце.
   Мартин Бек встал, приоткрыл окно и задернул тонкие занавески, затем прилег на постель, засунул ладони под голову.
   Думал он о девушке, лежавшей в иле озера Бурен.
   Он закрыл глаза и увидел ее перед собой такой, какой она была на фотографии. Голая, узкие плечи и черные волосы, обвившиеся вокруг шеи.
   Кто она, о чем думала, как жила? С кем встречалась?
   Она была молодая и — в этом он был уверен — красивая. Наверняка она кому-то нравилась. Кто-то был близок с ней, а теперь думает о том, что с ней что-то случилось. Должны ведь быть у нее друзья, коллеги, родственники, возможно, братья или сестры. Никто, тем более молодая, красивая женщина, не может быть настолько одинокой, что ее отсутствие останется совершенно незамеченным и не встревожит ни одного человека.
   Мартин Бек долго думал над тем, почему ее никто не разыскивал. Ему было жаль эту девушку, потому что никто не заметил ее исчезновения, и он не понимал почему. Возможно, она сказала, что куда-то уезжает? В этом случае может пройти много времени, прежде чем люди задумаются, не случилось ли с ней что-нибудь. Все дело в том, когда это произойдет.

V

   Была половина двенадцатого дня, Мартин Бек находился в Мутале третьи сутки. С самого раннего утра он уже работал, хотя, насколько он мог судить, все это было ни к чему. Сейчас Мартин Бек сидел за маленьким письменным столом и перелистывал записную книжку. Несколько раз он протягивал руку к телефону: ему казалось, что надо бы позвонить домой, но каждый раз это как-то не получалось.
   Не получалось вообще ничего.
   Он взял шляпу, запер дверь и медленно спустился вниз по лестнице. Диванчики в холле гостиницы полностью оккупировали газетчики, на полу лежали две сумки с кинокамерами и два перевязанных ремнями штатива. У входа, стоя под стенкой, курил один из фотографов. Фотограф был молод, сигарета торчала у него изо рта, он поднял фотоаппарат к глазам и глядел в видоискатель.
   Проходя мимо газетчиков, Мартин Бек опустил шляпy на лоб, ссутулился еще больше чем обычно и ускорил шаг. Сделал он это чисто автоматически, однако было здесь и что-то театральное. Один из журналистов спросил с неожиданно кислым видом:
   — Послушайте, так сегодня вечером состоится ужин с отделом расследования убийств или нет?
   Мартин Бек что-то пробормотал, сам не зная что, и направился к выходу. Еще не успев открыть дверь, он услышал слабый щелчок: фотографу все-таки удалось сделать снимок.
   Он вышел из гостиницы и почти побежал по тротуару, но как только исчез из поля зрения журналистов, в нерешительности остановился и простоял секунд десять. Бросил окурок в водослив у тротуара, пожал плечами и направился к такси. Откинувшись на заднем сиденье, тер правым указательным пальцем кончик носа и украдкой посматривал в сторону гостиницы. Из-под полей шляпы он видел газетчика, который в холле обратился к нему с вопросом. Теперь этот репортер стоял у входа и смотрел на такси. Продолжалось это не больше минуты, потом он тоже пожал плечами и вернулся в гостиницу.
   Пресса и сотрудники отдела расследования убийств частенько жили под одной крышей, и когда полиции везло и расследование быстро заканчивалось, устраивали, как правило, общий ужин, во время которого в основном пили пиво. Со временем это стало своеобразной традицией. Мартину Беку она не слишком была по душе, однако большинство его коллег придерживались иного мнения.
   Хотя двухдневное пребывание в Мутале ничего не дало, однако в городе Бек уже кое-как ориентировался; по крайней мере, знал названия улиц. Престгатан, Дроттнинггатан, Остермальм, Буренсгатан, и вот он уже на месте. Попросил водителя остановиться у моста, расплатился и вышел из машины. Подошел к перилам моста, облокотился на них и посмотрел вниз на канал с крутыми зелеными берегами, похожими на лестницы. Внезапно он вспомнил, что забыл попросить шофера написать в квитанции, откуда и куда тот его вез. Если вписать самому, могут возникнуть неприятности с бухгалтерией. Лучше всего впечатать на пишущей машинке, это обычно вызывает доверие.
   Он все еще размышлял над этим, идя по тропинке на северном берегу канала к расположенному ниже озеру Бурен.
   Утром несколько раз шел дождь, воздух был свежим и чистым. Мартин Бек остановился на крутом склоне, сделал глубокий вдох и почувствовал влажный аромат луговых цветов и мокрой травы. Этот запах напомнил ему детство, когда сигаретный дым, вонь выхлопов и аллергическая слизистая еще не лишили его обоняния. О своем детстве он вспомнил как об очень далеком прошлом.
   Мартин Бек миновал все пять шлюзов и пошел дальше вдоль пристани. Между волноломом и первой шлюзовой камерой собралось несколько небольших судов, а на озере Бурен плавала пара яхт. Метрах в пятидесяти от конца мола громыхала и пыхтела землечерпалка. Над ней, как дозорные, большими кругами лениво летали несколько чаек. Видно было, как они вытягивают головы то в одну, то в другую сторону, напряженно ожидая, что поднимет со дна ковш. Бдительность и наблюдательные способности чаек были достойны удивления, так же как их терпение и оптимизм. Они напоминают Колльберга и Меландера, подумал Мартин Бек. Дойдя до конца волнолома, он остановился. Так, значит, она лежала здесь. По крайней мере, здесь положили обезображенное тело на клеенку, практически на всеобщее обозрение. Через несколько часов двое санитаров с носилками увезли ее, а еще через некоторое время один пожилой господин, специалист по таким делам, разрезал тело и копался в нем, а потом зашил для приличия; наконец все кончилось в холодильнике морга. Сам Мартин Бек мертвого тела не видел. Что ж, спасибо хотя бы за это.
   Он вдруг осознал, что стоит, заложив руки за спину, и покачивается с пятки на носок и обратно. Это была его старая привычка, приобретенная еще в давние времена патрульной службы, ужасная привычка, от которой он никак не мог избавиться. Он стоял и смотрел себе под ноги на серый волнолом, с которого дождь давно смыл меловые линии, нанесенные в первые минуты расследования. Очевидно, он стоял долго, потому что вокруг произошли кое-какие изменения. Появилось и быстро приближалось белое экскурсионное судно. Когда оно проходило мимо землечерпалки, с палубы на нее уставились несколько объективов. Механик, в свою очередь, вышел из рубки и сфотографировал судно. Мартин Бек провожал судно взглядом и заметил несколько отталкивающих подробностей. У суденышка были красивые гладкие линии, но мачту обрезали, а вместо высокой, прямой трубы поставили какую-то странную жестянку, напоминающую шляпу. Внутри судна, где должна была ритмично работать почтенная паровая машина, урчало нечто, по всей вероятности, представляющее из себя обычный дизель. На палубе толпились туристы, почти все пожилые или среднего возраста, и почти у всех на головах были соломенные шляпы с цветными ленточками.
   Теплоход назывался «Юнона». Бек вспомнил, что ему рассказывал Ольберг при их первой встрече.
   На волноломе и по берегам канала постепенно собралось много людей. Некоторые ловили рыбу, другие загорали, но большинство наблюдало за теплоходом. Впервые за несколько часов у Мартина Бека появилась потребность что-то сказать.
   — Он всегда проплывает здесь в это время?
   — Ага, когда идет из Стокгольма. Сейчас у нас… Да, половина первого. Тот, что идет в противоположном направлении, проплывет позже, после четырех. Они встречаются в Вадстене, там же и причаливают.
   — Так много народу, я имею в виду здесь, на берегу.
   — Они приходят посмотреть на судно.
   — И их всегда так много?
   — Как правило.
   Мужчина, с которым разговаривал Бек, вынул изо рта трубку и сплюнул в воду.
   — Развлечение все-таки, — обронил он. — Стоять и глазеть на туристов.
   Возвращаясь вдоль канала, Мартин Бек еще раз прошел мимо маленького экскурсионного теплохода. Он мирно покачивался в третьей шлюзовой камере. Часть туристов сошла на берег, одни фотографировали судно, другие сгрудились вокруг киоска на берегу, покупали вымпелы, открытки и пластмассовые сувениры, наверняка изготовленные в Гонконге.
   Мартин Бек не стал убеждать себя в том, что у него мало времени, и привычное уважение к государственному бюджету заставило его вернуться в город автобусом.
   Журналистов в холле гостиницы уже не было. У портье никаких сообщений для Бека не оказалось. Он поднялся к себе в номер и сел за стол у окна с видом на площадь. Собственно, следовало бы сходить в полицию, но он уже был там дважды этим утром.
   Через полчаса он позвонил Ольбергу.
   — Это ты? Хорошо, что ты позвонил. Приехал окружной начальник.
   — Ну и что?
   — В шесть он хочет устроить пресс-конференцию. Сильно озабочен.
   — В самом деле?
   — Он хочет, чтобы ты там тоже присутствовал.
   — Хорошо, я приду.
   — Ты приведешь Колльберга? Я не успел ему сказать.
   — Где Меландер?
   — Отправился с моими ребятами проверить одно заявление, которое мы получили.
   — Что-то серьезное?
   — Не очень.
   — А все-таки…
   — Нет. Окружной начальник побаивается журналистов. Извини, у меня тут звонит второй телефон.
   — Хорошо, до встречи.
   Мартин Бек угрюмо докурил сигарету. Потом посмотрел на часы и вышел в коридор. Остановился у третьей двери, постучал и по привычке беззвучно и быстро скользнул внутрь.
   Колльберг лежал на постели и читал вечерний выпуск газеты. Он был в носках, без пиджака и с расстегнутым воротничком рубашки. Служебный пистолет валялся на ночном столике, завернутый в галстук.
   — Да, сегодня мы уже скатились на двенадцатую страницу, — рассмеялся он. — Нелегко им, бедняжкам.
   — Кому?
   — Репортерам. «Мрачной тайной покрыто дьявольское убийство молодой женщины в Мутале. Не только местная полиция, но и опытные столичные детективы из отдела расследования убийств бродят в кромешной тьме». Hе понимаю, кому все это нужно.
   Колльберг был толстый, выглядел беззаботным и дружелюбным, что уже привело многих к роковым ошибкам.
   — «Сначала создалось впечатление, что речь идет о рядовом преступлении, однако потом оказалось, что все не так просто. Отдел расследования убийств слишком скупо информирует, однако известно, что он разрабатывает несколько версий. Голая красавица в озере Бурен…» Да идите вы знаете куда…
   Он быстро дочитал статью и бросил газету на пол.
   — О Господи, красавица. Обыкновенная девушка с ногами в форме буквы X, большим задом и маленькой грудью.
   Мартин Бек поднял газету и рассеянно ее перелистывал.
   — Что ты делал после обеда?
   — А ты как думаешь? Ходил по домам. Допросил пятнадцать человек и чуть не свихнулся. Каждый говорит что-то другое, никто ничего толком не видит. Один начинает рассказывать, что видел в доме одноглазую кошку, другому мерещатся сразу три трупа и бомба с часовым механизмом. Никто ничего не знает.
   Мартин Бек ничего не сказал. Колльберг вздохнул.
   — Неплохо было бы иметь для такого дела бланки, — заявил он. — Мы бы могли сэкономить восемьдесят процентов времени.
   — Гм.
   Мартин Бек рылся в карманах.
   Я некурящий, как тебе известно, — ехидно ухмыльнулся Колльберг.
   — Через полчаса окружной начальник собирает пресс-конференцию. Хочет, чтобы мы тоже присутствовали.
   — О Господи, ну и цирк предстоит! Он показал на газету и сказал:
   — А что, если мы сами начнем задавать вопросы газетчикам? Тут вот один уже четыре дня утверждает, что утром преступника арестуют. А девушка выглядит попеременно то как Анита Экберг, то как Софи Лорен.
   Он сел на постель, застегнул воротничок рубашки и начал обуваться.
   Мартин Бек подошел к окну.
   — Сейчас пойдет дождь.
   — Я бы не сказал, что меня это удивит. — Колльберг зевнул.
   — Ты устал?
   — Я спал сегодня два часа. Лунной ночью пришлось прогуливаться в лесочке и искать того типа, который сбежал из психиатрической больницы.
   — Ага, понятно.
   — Ну вот. И только после того, как мы пробродили там почти семь часов, нам решили сообщить, что наши дорогие коллеги из округа Клара задержали его позавчера вечером в Стокгольме у самого королевского дворца.
   Колльберг надел пиджак и положил пистолет в карман. Он быстро взглянул на Мартина Бека и покачал головой.
   — Ты тоже сегодня какой-то грустный. Что-то случилось?
   — Ничего особенного.
   — В таком случае, вперед. Вся пресса мира ждет нас.
   В кабинете, где должна была проходить пресс-конференция, уже собралось около двадцати репортеров. Кроме них, здесь присутствовали окружной начальник, советник полиции и Ларссон, а также телеоператор с двумя софитами. Ольберг отсутствовал. Окружной начальник сидел за столом и задумчиво рылся в каких-то папках. Остальные большей частью стояли. Стульев не хватало. Все одновременно разговаривали. Комната была маловата, воздух ухудшался с каждой минутой. Мартин Бек ненавидел давку и пристроился у стенки так, чтобы оказаться не среди тех, кто станет задавать вопросы, но и не с теми, кто должен будет на эти вопросы отвечать.
   Прошло несколько минут, окружной начальник повернулся к советнику полиции и что-то ему сказал. Советник в свою очередь повернулся к Ларссону и произнес прекрасным суфлерским шепотом, который перекрыл шум всех разговоров в комнате:
   — Черт возьми, где Ольберг?
   Ларссон поднял телефонную трубку, и через сорок секунд примчался Ольберг. Глаза у него были красные, он вспотел и еще в дверях воевал с пиджаком, не успев в спешке его надеть.
   Окружной начальник встал и слегка постучал по столу авторучкой. Это был долговязый красавчик, одетый с легкой претензией на элегантность.
   — Господа, мне очень приятно, что на нашу импровизированную пресс-конференцию прибыло так много представителей прессы, а также других средств массовой информации, радио и телевидения.
   Он слегка поклонился телеоператору, наверняка единственному из всех, кого он узнал.
   — С удовлетворением могу заявить, что об этом трагическом и… я бы сказал, деликатном событии вы писали в соответствующем духе. К сожалению, имеются и исключения — погоня за сенсациями, ненужные домыслы, в то время как речь идет о таком… деликатном деле, как…
   Колльберг зевнул во весь рот и даже не попытался прикрыться рукой.
   — Все вы понимаете, что эта информация — надеюсь, мне не придется в дальнейшем это подчеркивать, — в высшей степени деликатная и…
   С противоположной стороны переполненного кабинета Ольберг глядел на Мартина Бека голубыми глазами, полными меланхолии и понимания.
   — …и именно поэтому… вопросы должны быть особо… деликатными.
   Окружной начальник все говорил и говорил. Мартин Бек заглядывал через плечо репортеру, сидящему перед ним, и видел, как у того в блокноте вырастает огромная разукрашенная звезда. Телеоператор вяло висел на своем штативе.
   — …а мы не будем и не хотим скрывать, что будем благодарны за любую помощь в расследовании этого… деликатного дела. Если быть кратким, мы хотим, чтобы нам подал руку помощи наш великий детектив — общественность, как выражаемся мы в полиции.
   Колльберг зевал. Ольберг, казалось, вот-вот придет в отчаяние.
   Мартин Бек принялся рассматривать присутствующих. Трех журналистов он знал, это были пожилые люди из Стокгольма; через минуту он узнал еще несколько человек. Большинство журналистов были людьми молодыми.
   — Господа, результаты всего расследования вплоть до настоящей минуты полностью в вашем распоряжении, — заключил наконец окружной начальник и сел.
   Больше ему, очевидно, сказать было нечего. На вопросы сначала отвечал Ларссон. Бóльшую часть вопросов задавали три молодых репортера, все время перебивая отвечающего и друг друга. Мартин Бек обратил внимание, что большинство журналистов сидит молча и вообще не делает никаких записей. Он подумал, что их отношение к людям, проводящим расследование, основано на понимании и сочувствии. Фотографы зевали. В комнате из-за табачного дыма уже почти ничего не было видно.
   Вопрос: Почему до сих пор не было ни одной пресс-конференции?
   Ответ: Сотрудники, ведущие расследование, очень перегружены. Кроме того, публикация некоторых подробностей могла бы затруднить расследование.
   Вопрос: Будет ли кто-либо арестован в ближайшее время?
   Ответ: Не исключено, однако на данной стадии, к сожалению, мы не можем сказать ничего определенного.
   Вопрос: Имеется ли у вас какая-нибудь версия?
   Ответ: Мы можем сказать лишь то, что расследование идет точно по плану.
   (После этой ошеломляющей серии полуправды комиссар уставился на окружного начальника, однако тот сосредоточенно изучал свои отполированные ногти.)
   Вопрос: Некоторых из моих коллег подвергли критике. Полиция полагает, что эти коллеги умышленно или неумышленно исказили факты?
   (Этот вопрос задал репортер с буйным воображением, чьи статьи произвели столь глубокое впечатление на Колльберга.)
   Ответ: К сожалению, да.
   Вопрос: Не произошло ли это потому, что полиция оставила нас, журналистов, без какой-либо достоверной информации? Причем сделала это нарочно, чтобы эту информацию мы добывали сами?
   Ответ: Гм, гм.
   (Некоторые менее болтливые репортеры начали уже проявлять признаки отвращения к происходящему.)
   Вопрос: Вы идентифицировали жертву?
   (Комиссар Ларссон быстро взглянул на Ольберга и предоставил право ответа ему. Потом сел и демонстративно вынул из кармана сигару.)
   Ответ: Нет.
   Вопрос: Можно ли предположить, что она из Муталы или окрестностей?
   Ответ: Нет, вряд ли.
   Вопрос: Почему?
   Ответ: Потому, что в этом случае мы бы наверняка смогли установить ее личность.
   Вопрос: Только ли по этой причине вы полагаете, что она приезжая?
   (Ольберг тупо уставился на комиссара, тот целиком был поглощен своей сигарой.)
   Ответ: Да.
   Вопрос: Дал ли какие-либо результаты осмотр дна озера и волнолома?
   Ответ: Мы обнаружили целый ряд предметов.
   Вопрос: Имеют ли эти предметы связь с преступлением?
   Ответ: На это трудно ответить.
   Вопрос: Сколько лет было жертве?
   Ответ: Двадцать пять-тридцать.
   Вопрос: Можете ли вы уточнить, сколько времени она уже была мертва, когда ее обнаружили?
   Ответ: На это тоже нелегко ответить. От трех до пяти дней.
   Вопрос: Вы предоставили для публикации в газетах словесный портрет. Нельзя ли получить более точный словесный портрет, более определенный?
   Ответ: Он у нас имеется, пожалуйста. У нас также есть отретушированная фотография лица. Мы будем вам обязаны, если вы сможете ее опубликовать.
   (Ольберг взял со стола листы бумаги и начал их раздавать. Воздух в помещении был тяжелый и влажный.)
   Вопрос: На теле были какие-нибудь особые приметы?
   Ответ: Насколько нам известно, нет.
   Вопрос: Вы в этом уверены?
   Ответ: Совершенно точно, на теле особых примет не было.
   Вопрос: Обследование зубов дало что-нибудь?
   Ответ: Зубы были здоровые.
   (Наступила неловкая пауза. Мартин Бек заметил, что сидящий впереди него репортер пытается улучшить свою звезду.)
   Вопрос: Что дал опрос жителей?
   Ответ: Материалы в данный момент находятся в стадии обработки.
   Вопрос: Можно ли предположить, что труп бросили в воду где-то в другом месте и к волнолому его принесло течением?
   Ответ: Вряд ли.
   Вопрос: Можно ли в таком случае сказать, что полиции предстоит расследовать идеальное преступление?
   На этот вопрос ответил окружной начальник:
   — Любое преступление вначале кажется идеальным.
   На этом пресс-конференция закончилась. Когда Мартин Бек выходил из комнаты, его догнал один из пожилых репортеров, взял за рукав и спросил:
   — Вы в самом деле ничего не знаете?
   Мартин Бек покачал головой. В кабинете Ольберга двое сотрудников обрабатывали материалы опроса жителей.
   Колльберг подошел к столу, несколько секунд глядел на протоколы опроса, потом пожал плечами.
   Пришел Ольберг. Он снял пиджак и повесил его на спинку стула, потом повернулся к Мартину Беку и сказал:
   — Начальник хочет с тобой поговорить. Он еще в кабинете.
   Окружной начальник и советник полиции сидели за столом.
   — Бек, — сказал начальник, — насколько я понимаю, в вашем пребывании здесь уже нет особой необходимости. У нас просто нет для вас работы.