Страница:
В этот момент молодой человек, стоявший в толпе, вдруг выхватил револьвер и произвел выстрел в сторону коляски. Испуганная толпа отхлынула от стрелка. Но один из зевак, как позже выяснилось, некий шапочных дел мастер Осип Комиссаров, поддавшись общей панике, наступил в лужу, поскользнулся и упал. Благодаря этому он оказался ближе всех к стрелку, на которого сразу же навалились казаки. После этого к стрелявшему подошел император.
– Чем, братец, я так тебе не угодил, что ты решил убить меня? – спросил нарочно громко, чтобы вопрос могли услышать все окружающие. Ответа император не ждал. Важен был сам вопрос, невредимость государя, его самообладание. На следующий день об этом напишут все газеты, заговорит вся страна…
Но случайно начатый спектакль продолжался. Когда стрелка оттащили в сторону, Александр II увидел лежащего на земле Комисарова и неожиданно протянул ему руку.
– Благодарю тебя, мой спаситель!
Перепуганный шапочных дел мастер ничего не понял. Ему протягивал руку сам государь, назвал спасателем. Тут же эту фразу подхватили другие. Через несколько минут Осип Иванович оказался в центре внимания почтенной публики, неизвестно откуда взявшихся репортеров. Оказалось, что, падая, он подбил руку стрелявшего, помешав ему попасть в государя. Спаситель.
– Позаботьтесь о моем спасителе, – приказал государь. И сразу же несколько услужливых людей буквально под руки отвели Комисарова в сторону, позвали извозчика, повезли в ближайшую хорошую гостиницу.
Осип Иванович не сопротивлялся. Хитрым умом он быстро смекнул, какая удача ему привалила. Невольно в его руках оказалась судьба самого Самодержавца Всероссийского…
Император и его сопровождавшие сели в карету и под усиленной охраной проследовали в Зимний дворец. Слухи о покушении уже будоражили город: на тротуарах появились огромные толпы зевак, между которыми сновали агенты полиции. В струнку вытягивались многочисленные городовые. Сам император был возбужден, необычно разговорчив, даже весел.
– Вы уверены, что именно этот крестьянин спас вас от пули? – поинтересовался Лейхтенбергский.
– Дорогой Николя! Народу нужны герои из его же среды, – ответил царь. – Сама судьба сделала так, что в толпе оказался этот простолюдин. Не будь того, нам пришлось бы его придумать. Со случившегося нужно извлечь максимальную выгоду для престола, веры и Отечества. Это наш долг.
Позже выяснилось, что стрелявшим был дворянин Саратовской губернии Дмитрий Каракозов, исключенный за участие в студенческих беспорядках вначале из Казанского, а затем и Московского университета. В газетах по этому поводу было написано следующее: «Совершенно случайно предотвращено страшное пролитие крови, которое могло принести России неисчислимое зло, восстановив только что освобожденное царем крестьянство против привилегированных классов, которое в убийстве Царя-Освободителя легко отметило бы акт мести дворянства царю именно за лишение его прав рабовладения.
После того, как Каракозова задержали, он, сопротивляясь, кричал стоящим людям:
– Дурачье! Ведь я для вас же, а вы не понимаете!
Когда Каракозова подвели к императору и тот спросил, русский ли он, Каракозов ответил утвердительно и, выдержав паузу говорил:
– Ваше величество, вы обидели крестьян.
После этого Каракозов был обыскан и допрошен, после чего отправлен в Петропавловскую крепость. Затем состоялся суд, который вынес решение казнить Каракозова путем повешения. Приговор приведен в исполнение 3 сентября 1866 года.
Выстрел 4 апреля в корне изменил судьбу самого Осипа Ивановича Комиссарова. Никого не волновал тот факт, что за спасителя выдали обычного крестьянина. Это считалось ловким политическим ходом Зимнего. Сам же Комиссаров с готовностью уверовал в свою исключительную миссию спасителя царя.
После этого с ним начали происходить чудесные метаморфозы. Вскоре он был представлен генералом Э. И. Тотлебеном императорской семье в Зимнем дворце. Выяснилось, что Комиссаров родом из Костромской губернии – земляк легендарного Сусанина. Выстроилась знаменательная цепочка от костромского Сусанина, спасшего в 1613 году первого царя из рода Романовых, к костромичу Комиссарову, также ставшему спасителем главы этого правящего дома в 1866 году, более чем 250 лет спустя. «Умиленный» этим обстоятельством, Александр II пожаловал своему спасителю потомственное дворянство и дал свои рекомендации. Костромское дворянство из собственных земель нарезало имение новому дворянину, который стал именовать себя Иосифом Иоанновичем Комисаровым-Костромским.
В последующие месяцы бывший шапочных дел мастер сделал стремительную карьеру. Он был принят сначала в военную, затем в придворную службу. Перед ним были открыты двери многих домов. Но популярность не пошла ему на пользу. Напитки, которыми потчевали его в лучших домах Петербурга в большом количестве, сделали свое дело. Через год Комиссаров скончался от белой горячки.
Так и осталось непонятным, был ли он реальным спасителем государя или стал объектом очередного мифа, умело придуманного Зимним дворцом.
Покушение на императора в душе М. Д. Скобелева оставило глубокий след. Тогда он впервые задумался о том, как непредсказуема судьба человека и как внезапно может закончиться его жизнь. А ему хотелось прожить ее ярко и оставить после себя заметный след. Но для этого нужно было сделать еще очень многое.
Эти мысли не давали покоя Михаилу Дмитриевичу несколько дней. Стало легче только после того, как он решил для реализации своих дальнейших планов во что бы то ни стало поступить в Николаевскую академию Генерального штаба и, приняв это решение, основательно засел за учебники.
Смерть наследника
Катя
– Чем, братец, я так тебе не угодил, что ты решил убить меня? – спросил нарочно громко, чтобы вопрос могли услышать все окружающие. Ответа император не ждал. Важен был сам вопрос, невредимость государя, его самообладание. На следующий день об этом напишут все газеты, заговорит вся страна…
Но случайно начатый спектакль продолжался. Когда стрелка оттащили в сторону, Александр II увидел лежащего на земле Комисарова и неожиданно протянул ему руку.
– Благодарю тебя, мой спаситель!
Перепуганный шапочных дел мастер ничего не понял. Ему протягивал руку сам государь, назвал спасателем. Тут же эту фразу подхватили другие. Через несколько минут Осип Иванович оказался в центре внимания почтенной публики, неизвестно откуда взявшихся репортеров. Оказалось, что, падая, он подбил руку стрелявшего, помешав ему попасть в государя. Спаситель.
– Позаботьтесь о моем спасителе, – приказал государь. И сразу же несколько услужливых людей буквально под руки отвели Комисарова в сторону, позвали извозчика, повезли в ближайшую хорошую гостиницу.
Осип Иванович не сопротивлялся. Хитрым умом он быстро смекнул, какая удача ему привалила. Невольно в его руках оказалась судьба самого Самодержавца Всероссийского…
Император и его сопровождавшие сели в карету и под усиленной охраной проследовали в Зимний дворец. Слухи о покушении уже будоражили город: на тротуарах появились огромные толпы зевак, между которыми сновали агенты полиции. В струнку вытягивались многочисленные городовые. Сам император был возбужден, необычно разговорчив, даже весел.
– Вы уверены, что именно этот крестьянин спас вас от пули? – поинтересовался Лейхтенбергский.
– Дорогой Николя! Народу нужны герои из его же среды, – ответил царь. – Сама судьба сделала так, что в толпе оказался этот простолюдин. Не будь того, нам пришлось бы его придумать. Со случившегося нужно извлечь максимальную выгоду для престола, веры и Отечества. Это наш долг.
Позже выяснилось, что стрелявшим был дворянин Саратовской губернии Дмитрий Каракозов, исключенный за участие в студенческих беспорядках вначале из Казанского, а затем и Московского университета. В газетах по этому поводу было написано следующее: «Совершенно случайно предотвращено страшное пролитие крови, которое могло принести России неисчислимое зло, восстановив только что освобожденное царем крестьянство против привилегированных классов, которое в убийстве Царя-Освободителя легко отметило бы акт мести дворянства царю именно за лишение его прав рабовладения.
После того, как Каракозова задержали, он, сопротивляясь, кричал стоящим людям:
– Дурачье! Ведь я для вас же, а вы не понимаете!
Когда Каракозова подвели к императору и тот спросил, русский ли он, Каракозов ответил утвердительно и, выдержав паузу говорил:
– Ваше величество, вы обидели крестьян.
После этого Каракозов был обыскан и допрошен, после чего отправлен в Петропавловскую крепость. Затем состоялся суд, который вынес решение казнить Каракозова путем повешения. Приговор приведен в исполнение 3 сентября 1866 года.
Выстрел 4 апреля в корне изменил судьбу самого Осипа Ивановича Комиссарова. Никого не волновал тот факт, что за спасителя выдали обычного крестьянина. Это считалось ловким политическим ходом Зимнего. Сам же Комиссаров с готовностью уверовал в свою исключительную миссию спасителя царя.
После этого с ним начали происходить чудесные метаморфозы. Вскоре он был представлен генералом Э. И. Тотлебеном императорской семье в Зимнем дворце. Выяснилось, что Комиссаров родом из Костромской губернии – земляк легендарного Сусанина. Выстроилась знаменательная цепочка от костромского Сусанина, спасшего в 1613 году первого царя из рода Романовых, к костромичу Комиссарову, также ставшему спасителем главы этого правящего дома в 1866 году, более чем 250 лет спустя. «Умиленный» этим обстоятельством, Александр II пожаловал своему спасителю потомственное дворянство и дал свои рекомендации. Костромское дворянство из собственных земель нарезало имение новому дворянину, который стал именовать себя Иосифом Иоанновичем Комисаровым-Костромским.
В последующие месяцы бывший шапочных дел мастер сделал стремительную карьеру. Он был принят сначала в военную, затем в придворную службу. Перед ним были открыты двери многих домов. Но популярность не пошла ему на пользу. Напитки, которыми потчевали его в лучших домах Петербурга в большом количестве, сделали свое дело. Через год Комиссаров скончался от белой горячки.
Так и осталось непонятным, был ли он реальным спасителем государя или стал объектом очередного мифа, умело придуманного Зимним дворцом.
Покушение на императора в душе М. Д. Скобелева оставило глубокий след. Тогда он впервые задумался о том, как непредсказуема судьба человека и как внезапно может закончиться его жизнь. А ему хотелось прожить ее ярко и оставить после себя заметный след. Но для этого нужно было сделать еще очень многое.
Эти мысли не давали покоя Михаилу Дмитриевичу несколько дней. Стало легче только после того, как он решил для реализации своих дальнейших планов во что бы то ни стало поступить в Николаевскую академию Генерального штаба и, приняв это решение, основательно засел за учебники.
Смерть наследника
Польское восстание 1863 года потрясло Российскую империю, но беды не оставили страну. Весной 1865 года во время поездки по Европе тяжело заболел старший сын и наследник Российского престола цесаревич Николай Александрович. В начале апреля в Ниццу, где находился на лечении больной сын, срочно выехал император Александр II. К больному немедленно были призваны лучшие медики. Начались бесконечные консилиумы. Все чаще звучал страшный диагноз – туберкулезный менингит. Ночью 12 апреля после четырехчасовой агонии великий князь скончался. Тело наследника было отправлено в Россию на фрегате «Александр Невский».
Императрица Мария Александровна тяжело переживала смерть сына. Ее красивое германское лицо с тонкими чертами, присущими представителям Гессен-Дармштадского дома, потемнело, осунулось, потеряло свою привлекательность. Полные слез глаза покраснели и распухли. Императрица превратилась в простую женщину, несчастную мать, не способную помочь умирающему сыну.
Император, вернувшись в Петербург, нервно ходил по своим апартаментам, надолго запирался в своей комнате. Он пытался заниматься делами, но все буквально валилось из рук. Он чувствовал вокруг себя пустоту, приводившую его в отчаяние. Лишь немногие из людей в такое время были интересны ему, лишь перед немногими он мог не скрывать своего глубокого родительского горя.
Одним из таких людей был бессменный министр иностранных дел и государственный канцлер А. М. Горчаков. Император пригласил его к себе в кабинет.
Канцлер прибыл почти сразу. Был он уже не молод: ему исполнилось 67 лет. Но многолетняя дипломатическая служба, жизнь за границей сделали его моложавым, изысканным, ярко выделявшимся среди других сановников. В неизменном черном сюртуке, накрахмаленной рубашке, галстуке-бабочке, в легких золотых очках, сквозь стекла которых спокойно смотрели умные глаза, канцлер выглядел знающим и уверенным в себе человеком. Такого хотелось выслушать, обратиться к нему за советом.
– Что делать, князь, в данной ситуации? – спросил императора. – Как ни тяжело сознавать эту потерю, но нужно думать о России.
– Не будем торопить события, Ваше Величество, – посоветовал канцлер. – Перемены в российском престолонаследии – слишком важная вещь, которая может потрясти не только страну, Европу, но и Азию. Многие тщательно сплетенные связи могут быть нарушены. В этом деле нужно быть крайне осторожным.
– Поэтому и пригласил вас первым, – тихо произнес Александр. – До недавнего времени вы были сторонником сближения России с Францией. Но после того, как Наполеон III пошел на связь с польскими мятежниками, вы начали чаще советовать нам союз с Пруссией, Данией и Австрией.
– Пруссия и Австрия давние наши союзники, – ответил Горчаков. – В начале века в войнлах с Бонапартом они доказали это. Во время Восточной войны они не примкнули к англо-франко-турецкой коалиции. С этими не можем не считаться. Но у Пруссии есть разногласия с Данией. Думаю, нам важно продолжать налаживать отношения с этой страной.
– Но как? – спросил император. – Покойный Николай Александрович был помолвлен с дочерью датского короля Христиана IX принцессой Дагмар, но в связи с его смертью этот проект теряет свою силу.
Александр задумался. Ходил по комнате, иногда поглаживал роскошные бакенбарды. Горчаков беззвучно стоял в стороне.
– Пригласите военного министра, – приказал император.
Пришел Милютин. Он был в скромном повседневном мундире с малым количеством наград. По всему было видно, что прибыл прямо с рабочего места. Невысокий, худой, с такими же, как у императора, бакенбардами.
– Вы, Дмитрий Алексеевич, безусловно, в курсе наших дел? – спросил император.
Милютин только кивнул головой.
– Как настроения в армии? – поинтересовался государь. – После известных нам беспорядков в Польше я бы не хотел видеть поляков на высоких воинских постах в вашем министерстве. Но от них надо избавляться не в один день, постепенно.
– Россия сильна не поляками, от которых только головная боль, – согласился Милютин. – Россия сильна своим народом, которому Ваше Величество милостиво изволило даровать свободы. Все преобразования в Военном министерстве я провожу с опорой на этот народ. Народная российская армия – вот истинная сила государства.
– Но как отреагирует армия на возможную смену наследника? – поинтересовался царь.
– Ваши сыновья еще очень мало известны в армейских кругах, для большинства офицеров только имена. Немного больше их знает гвардия. Но они слишком еще юны для того, чтобы иметь своих противников или сторонников. Для армии высок авторитет Вашего Величества, проводимых вами реформ. Главное не допустить резких перемен в этом курсе.
Милютин ушел. Александр еще некоторое время оставался в кабинете в одиночестве. Никих кардинальных решений принимать не хотелось. Траур по наследнику был в самом разгаре. Отменены балы и приемы в Зимнем дворце, парады и разводы на Марсовом поле, всякие увеселительные мероприятия в театре и частных домах. Столица погружалась в траурное уныние. Но Россия не ждала. Император приказал пригласить к нему сына Александра.
Великий князь Александр, крупный молодой человек с небольшими усиками, пошел в кабинет, понимая важность предстоящей беседы. Как второй сын императора, после смерти старшего брата он должен был наследовать престол. Но у императора был еще сын Георгий.
– Я пригласил тебя для того, чтобы решить один очень важный вопрос, – начал разговор император. – Россия в настоящее время связана некоторыми ответственными договорами и имеет ряд своих интересов в мировой политике. Мне бы не хотелось, чтобы смерть Николая повредила этой политике.
– Какое отношение ко всему этому имею я? – поинтересовался великий князь. – О Николае я скорблю вместе со всеми.
– Этого мало, – изрек государь. – Ты мой старший сын и имеешь полное право унаследовать российский престол. Но престол – не случайная игрушка. Он требует от императора не только власти, но и ответственности.
– Я, отец, это хорошо понимаю, – заверил Александр.
– Понимаешь? – переспросил император. – Если так, мне будет проще с тобой разговаривать. В настоящее время для нас очень важен союз с Данией. Лучшая гарантия этого союза – брак. Николай должен был жениться на принцессе Дагмаре. Если ты мечтаешь о престоле, тебе придется осуществить эти планы.
– Жениться на датчанке? Но я не готов к этому браку! – воскликнул Александр.
– А к чему ты готов? Кутить с офицерами полка, волочиться за сомнительными женщинами? Демонстрировать свою силу пьяным друзьям? – гневно воскликнул император. – Все это может делать и простой горожанин. У цесаревича другие занятия, другая ответственность.
Великий князь Александр возвышался над отцом с опущенной головой. Он понимал, что увильнуть от решения не удастся, отец был настроен решительно.
– Я, отец, женюсь на Дагмаре, – пообещал сын.
– Пойдем и сейчас же скажем об этом императрице, – предложил царь. – Твоя мать с радостью воспримет это решение.
Вскоре после похорон Николая Александровича наследником российского престола был объявлен великий князь Александр Александрович, который должен был отныне именоваться цесаревичем. Прошло еще немного времени, и стало известно о том, что наследник российского престола сделал предложение датской принцессе Дагмар и получил согласие. На горизонте Российской истории четко обозначился новый человек, который готовился принять бразды правления огромной империей со всеми ее проблемами.
Императрица Мария Александровна тяжело переживала смерть сына. Ее красивое германское лицо с тонкими чертами, присущими представителям Гессен-Дармштадского дома, потемнело, осунулось, потеряло свою привлекательность. Полные слез глаза покраснели и распухли. Императрица превратилась в простую женщину, несчастную мать, не способную помочь умирающему сыну.
Император, вернувшись в Петербург, нервно ходил по своим апартаментам, надолго запирался в своей комнате. Он пытался заниматься делами, но все буквально валилось из рук. Он чувствовал вокруг себя пустоту, приводившую его в отчаяние. Лишь немногие из людей в такое время были интересны ему, лишь перед немногими он мог не скрывать своего глубокого родительского горя.
Одним из таких людей был бессменный министр иностранных дел и государственный канцлер А. М. Горчаков. Император пригласил его к себе в кабинет.
Канцлер прибыл почти сразу. Был он уже не молод: ему исполнилось 67 лет. Но многолетняя дипломатическая служба, жизнь за границей сделали его моложавым, изысканным, ярко выделявшимся среди других сановников. В неизменном черном сюртуке, накрахмаленной рубашке, галстуке-бабочке, в легких золотых очках, сквозь стекла которых спокойно смотрели умные глаза, канцлер выглядел знающим и уверенным в себе человеком. Такого хотелось выслушать, обратиться к нему за советом.
– Что делать, князь, в данной ситуации? – спросил императора. – Как ни тяжело сознавать эту потерю, но нужно думать о России.
– Не будем торопить события, Ваше Величество, – посоветовал канцлер. – Перемены в российском престолонаследии – слишком важная вещь, которая может потрясти не только страну, Европу, но и Азию. Многие тщательно сплетенные связи могут быть нарушены. В этом деле нужно быть крайне осторожным.
– Поэтому и пригласил вас первым, – тихо произнес Александр. – До недавнего времени вы были сторонником сближения России с Францией. Но после того, как Наполеон III пошел на связь с польскими мятежниками, вы начали чаще советовать нам союз с Пруссией, Данией и Австрией.
– Пруссия и Австрия давние наши союзники, – ответил Горчаков. – В начале века в войнлах с Бонапартом они доказали это. Во время Восточной войны они не примкнули к англо-франко-турецкой коалиции. С этими не можем не считаться. Но у Пруссии есть разногласия с Данией. Думаю, нам важно продолжать налаживать отношения с этой страной.
– Но как? – спросил император. – Покойный Николай Александрович был помолвлен с дочерью датского короля Христиана IX принцессой Дагмар, но в связи с его смертью этот проект теряет свою силу.
Александр задумался. Ходил по комнате, иногда поглаживал роскошные бакенбарды. Горчаков беззвучно стоял в стороне.
– Пригласите военного министра, – приказал император.
Пришел Милютин. Он был в скромном повседневном мундире с малым количеством наград. По всему было видно, что прибыл прямо с рабочего места. Невысокий, худой, с такими же, как у императора, бакенбардами.
– Вы, Дмитрий Алексеевич, безусловно, в курсе наших дел? – спросил император.
Милютин только кивнул головой.
– Как настроения в армии? – поинтересовался государь. – После известных нам беспорядков в Польше я бы не хотел видеть поляков на высоких воинских постах в вашем министерстве. Но от них надо избавляться не в один день, постепенно.
– Россия сильна не поляками, от которых только головная боль, – согласился Милютин. – Россия сильна своим народом, которому Ваше Величество милостиво изволило даровать свободы. Все преобразования в Военном министерстве я провожу с опорой на этот народ. Народная российская армия – вот истинная сила государства.
– Но как отреагирует армия на возможную смену наследника? – поинтересовался царь.
– Ваши сыновья еще очень мало известны в армейских кругах, для большинства офицеров только имена. Немного больше их знает гвардия. Но они слишком еще юны для того, чтобы иметь своих противников или сторонников. Для армии высок авторитет Вашего Величества, проводимых вами реформ. Главное не допустить резких перемен в этом курсе.
Милютин ушел. Александр еще некоторое время оставался в кабинете в одиночестве. Никих кардинальных решений принимать не хотелось. Траур по наследнику был в самом разгаре. Отменены балы и приемы в Зимнем дворце, парады и разводы на Марсовом поле, всякие увеселительные мероприятия в театре и частных домах. Столица погружалась в траурное уныние. Но Россия не ждала. Император приказал пригласить к нему сына Александра.
Великий князь Александр, крупный молодой человек с небольшими усиками, пошел в кабинет, понимая важность предстоящей беседы. Как второй сын императора, после смерти старшего брата он должен был наследовать престол. Но у императора был еще сын Георгий.
– Я пригласил тебя для того, чтобы решить один очень важный вопрос, – начал разговор император. – Россия в настоящее время связана некоторыми ответственными договорами и имеет ряд своих интересов в мировой политике. Мне бы не хотелось, чтобы смерть Николая повредила этой политике.
– Какое отношение ко всему этому имею я? – поинтересовался великий князь. – О Николае я скорблю вместе со всеми.
– Этого мало, – изрек государь. – Ты мой старший сын и имеешь полное право унаследовать российский престол. Но престол – не случайная игрушка. Он требует от императора не только власти, но и ответственности.
– Я, отец, это хорошо понимаю, – заверил Александр.
– Понимаешь? – переспросил император. – Если так, мне будет проще с тобой разговаривать. В настоящее время для нас очень важен союз с Данией. Лучшая гарантия этого союза – брак. Николай должен был жениться на принцессе Дагмаре. Если ты мечтаешь о престоле, тебе придется осуществить эти планы.
– Жениться на датчанке? Но я не готов к этому браку! – воскликнул Александр.
– А к чему ты готов? Кутить с офицерами полка, волочиться за сомнительными женщинами? Демонстрировать свою силу пьяным друзьям? – гневно воскликнул император. – Все это может делать и простой горожанин. У цесаревича другие занятия, другая ответственность.
Великий князь Александр возвышался над отцом с опущенной головой. Он понимал, что увильнуть от решения не удастся, отец был настроен решительно.
– Я, отец, женюсь на Дагмаре, – пообещал сын.
– Пойдем и сейчас же скажем об этом императрице, – предложил царь. – Твоя мать с радостью воспримет это решение.
Вскоре после похорон Николая Александровича наследником российского престола был объявлен великий князь Александр Александрович, который должен был отныне именоваться цесаревичем. Прошло еще немного времени, и стало известно о том, что наследник российского престола сделал предложение датской принцессе Дагмар и получил согласие. На горизонте Российской истории четко обозначился новый человек, который готовился принять бразды правления огромной империей со всеми ее проблемами.
Катя
Размышления сына имели очень веские основания: отец почти в открытую завел любовницу, которая была на 30 лет его моложе. Эта история была как романтичной, так и достаточно драматичной. Только император, казалось, не замечал этого.
Княгиня Екатерина Михайловна Долгорукая происходила из старинного, знатного, но со временем разорившегося рода. Его предок – Михаил Черниговский, был замучен в Золотой орде в 1248 г. Князь Алексей слыл любимцем Петра I. Отцом Екатерины был капитан гвардии Михаил Долгорукий, а матерью – Вера Вишневичкая, богатейшая украинская помещица. Но к концу 50-х гг. богатство семьи Долгоруких было уже в прошлом. Тепловка, последнее их имение, оказалось заложенным и перезаложенным.
Александр II случайно посетил Тепловку и пообещал уладить финансовые проблемы семейства Долгоруких. Он выполнил свое обещание: четыре брата Екатерины были определены в военно-учебные заведения, а сама она вместе с сестрой – в Смольный институт за счет государя.
Но несчастья продолжали преследовать семью Долгоруких. Четыре года спустя умер князь Михаил, оставив после себя долги. Княгиня Вера переехала в Петербург, где купила весьма скромную квартиру на окраине города. Это все, что она могла себе позволить.
Весной 1865 года император по традиции посетил Смольный институт, послав предварительно, как это было заведено ранее, роскошный обед для всех преподавателей и воспитанниц. Перед обедом ему представили девушек. Сопровождая Александра II перед строем воспитанниц, директриса госпожа Леонтьева, желая, видимо, сделать ему приятное, начала хвалить успехи сестер Долгоруких – его протеже.
Император задержался возле Екатерины и Марии, слушая объяснения. В это время Екатерине исполнилось 18 лет, ее сестре 16, то есть обе были уже сложившимися девушками, которые могли заинтересовать зрелого мужчину – знатока женских прелестей. Император был именно таким.
Взгляд императора задержался на Екатерине. Старшая сестра была девушкой среднего роста, с изящной фигурой, изумительно нежной кожей и раскошными светло-каштановыми волосами. У нее были поразительно светлые глаза и красиво очерченный рот. Она щедро была наделена той красотой, которая всегда так нравилась императору.
– Как поживают ваши родители? – задал царь ничего не значащий вопрос с единственным желанием еще на некоторое время остаться возле прекрасной княжны.
– Тепловка, в которой Ваше Величество изволили нас посетить, к сожалению, продана, – горько вздохнула Екатерина. – Зато маменька теперь рядом, в Петербурге.
– Да, после освобождения крестьян не все помещики смогли успешно вести хозяйство, – сделал вывод император.
– Причиной – смерть папа, – смягчила проблему Екатерина. – В Тепловке он вел хозяйство.
– Да уж…
Про себя император вспомнил доклады о мотовстве и картежных долгах князя Михаила Долгорукого, которые, видимо, и стали основной причиной разорения семьи. Но только про себя. Прелести юной Екатерины как-то не увязывались с этой горькой правдой.
– Буду рад вас, милые барышни, и вашу матушку видеть у себя в Зимнем, – сказал он и торжественно проследовал дальше.
Визит императора живо обсуждался всеми смолянками. Девушки отличали его внешность, наряд, каждое произнесенное слово. Разговор Александра II с Екатериной Долгорукой был «гвоздем» институтских сплетен. Но особенно девушки завидовали сестрам в связи с приглашением их на балы в Зимний. Такое приглашение открывало путь к составлению выгодной супружеской партии, что для девушки второй половины XIX века было главным.
Сама Екатерина к заинтересованности императора ее персоной поначалу отнеслась без особого интереса. Конечно, ей было лесно внимание царя, тем более на глазах подруг и учителей. Но строгость всего предыдущего образования, скромность жизни не давали полета фантазии.
В воскресенье, после общей утренней молитвы, воспитанниц Смольного отпускали повидаться с родными и близкими. Причем, по традиции, на первом месте были вопросы благотворительности, к которым девушек готовили особенно тщательно.
– Давай по пути домой заедем навестить нашу больную родственницу, – предложила Екатерина.
– Как же Надежда Сергеевна будет рада! – поддержала сестру Мария. – Только ненадолго. У меня сегодня еще много дел.
Как решили, так и сделали. По дороге девушки заехали в один из иностранных магазинов, которые в то время, как грибы после дождя, начали появляться в столице, купили разных сладостей. Затем велели извозчику везти себя к дому у канала.
Надежда Сергеевна была очень рада приезду племянниц – это все. Пока женщины неудержимо болтали и делились новостями, Глаша и Алина готовили чай. Любопытная Алина, накрывая на стол, краем уха слушала громкую болтовню гостей, дивилась услышанному.
– Император больше всего времени знакомства оставался у Катьки, – сообщала Мария. – Они беседовали почти пять минут.
– О чем же была беседа? – поинтересовалась хозяйка, для которой визит девушек был своеобразным «окном» в ту жизнь, к которой она привыкла и которой лишилась из-за болезни.
– Да ни о чем, – ответила Екатерина, не разделявшая восторг сестры. – Ничего не значащая любезность, да и только.
– Неправда! – возразила Мария. – Все заметили, как он на тебя смотрел. Это не обычная любезность, а знак особого внимания.
– Конечно, уж ты, Мария, хорошо разбираешься в этом, – улыбалась хозяйка.
– Не нужно быть особенно искушенной и знающей, чтобы отличить одно от другого, – оправдывалась Мария.
– А ты сама, Катя, как к этому относишься? – полюбопытствовала Надежда Сергеевна.
– Как верноподданная, которой царь оказал некоторое внимание, – ответила Екатерина. – Думаю, не стоит больше говорить об этом. Поведайте лучше, милая тетушка, как вы себя чувствуете?
Вопрос самочувствия для больной был актуальным, и разговор быстро перешел в другое русло. Женщины еще немного поговорили, девушки попили чай и уехали.
Алина еще некоторое время была под впечатлением от этого неожиданного визита. Гости в их квартиру приходили нечасто. А тут сразу две девушки-смолянки, почти ее ровесницы. И запросто разговоры о встрече и беседах с самим императором… Алина все острее начинала чувствовать, что рядом с ее жизнью происходит другая жизнь, намного интереснее и значимее. И та другая жизнь начинала интересовать девушку все сильнее.
После памятного посещения императором Смольного жизнь Екатерины Долгорукой начала меняться. Причин этих перемен было много, но главная одна – особое внимание к девушке со стороны Александра II – самодержца Всея Руси.
Императору юная институтка явно понравилась. Для себя причин не поддаваться этому чувству он не видел: любовные связи на стороне давно уже стали нормой его жизни. Но в данном случае существовали определенные трудности. Одна из них – постоянное пребывание Кати в институте, славившемся своей добродетелью, вторая – непонятное отношение к происходящему самой девушки. И если с первой трудностью он, пользуясь своим исключительным положением, мог легко справиться, то вторую преодолевать нужно было постепенно.
В то время среди фрейлин императрицы была некая Варвара Шебеко – уже немолодая, но очень сообразительная и активная женщина. За долгие годы придворной жизни она хорошо в ней освоилась и даже оказывала императору некоторые услуги в его интимных отношениях с другими фрейлинами. Но годы брали свое. Со временем роль фрейлины Шебеко при дворе начала падать, и она была готова на все, чтобы продержаться еще некоторое время.
Почему Александр II поделился именно с Шебеко своими сердечными тайнами – остается загадкой. Но именно она взяла на себя роль сводни.
Первым делом Шебеко установила постоянную слежку за Екатериной Долгорукой, пользуясь тем, что сама приходилась родственницей начальнице Смольного института госпоже Леонтьевой, которая тоже оказалась втянутой в разворачивающуюся интригу. Использовался любой повод, чтобы сблизиться с Катей. И однажды, когда та простудилась и попала в институтскую больницу, Шебеко не только постоянно присылала ей фрукты и сладости, но однажды даже организовала тайное посещение больной императором.
Варвара Шебеко не ограничилась своими действиями в Смольном институте. Она нашла повод и подружилась с матерью Кати – княжной Верой Долгорукой, оказавшейся склонной к интригам и весьма жадной на деньги. Шебеко щедро давала ей в долг и в радужных красках рисовала перспективы, открывавшиеся перед ее дочерью. Обедневшей княжне эта перспектива казалась действительно многообещающим выходом из финансового тупика для всей ее семьи.
Эти обе женщины, естественно, самые близкие Кате люди в чужом для нее Петербурге, усиленно внушали девушке мысль о покорности судьбе, о том, что любовь царя к ней – редкая, уникальная возможность устроить свою судьбу и жизнь своих близких. Но сама Катя ко всему происходящему относилась более чем сдержанно.
Ее сдержанность еще с большей силой воспламеняла императора, который не привык прежде получать отказ от женщин, на которых обращал свое внимание. Будучи не в силах открыто давить на Екатерину, он все настойчивее давил на мадам Шебеко, требовал от нее более решительных действий. И опытная фрейлина сделала так, что дальнейшее пребывание Екатерины в институте стало невозможным. Ее уход официально объяснялся «по семейным обстоятельствам», хотя реально причины были совсем другие.
Княжна поселилась у матери, но это оказалось не лучшим выходом из положения. Посещения императором их квартиры выглядели бы явным вызовом существовавшим в то время представлениям о приличии. Тогда находчивая Варвара Шебеко предложила в качестве временного выхода «случайные» встречи Долгорукой и государя в Летнем саду.
Летний сад. Кто не слышал об этом чуде? В XIX веке это было излюбленное место прогулок петербуржцев, причина их вдохновения. Зелень, стройные аллеи, многочисленные статуи. Они привлекали своей красотой жителей серой каменной столицы, завораживали, навевали мечты..
Катя Долгорукая была мечтательной натурой. Прогулки в Летнем саду ей нравились. И когда навстречу на аллее появлялся император в сопровождении госпожи Шебеко и дежурного адъютанта, все ей казалось естественным. Она приседала в реверансе, а затем некоторое время шла рядом с императором, слушая его страстные речи. Сопровождавшая ее на эти прогулки мать и лица, сопровождавшие императора, оставались далеко позади. Девушка постепенно привыкала к этим встречам, к общению с императором, который все больше казался ей простым смертным человеком. Постепенно девушка начала положительно реагировать на его страстные речи, улыбаться в ответ на его улыбки.
Более тесное сближение произошло неожиданно для них обоих. Внезапно во время очередной прогулки начался обычный в то время для Петербурга дождь. Прячась от него, Александр и Екатерина укрылись в небольшом гроте, сопровождавшие их лица остались в беседке, расположенной неподалеку. Девушка впервые оказалась наедине с императором и в стороне от посторонних глаз. Воспользовавшись этим, Александр обнял ее за плечи начал страстно целовать в лицо, губы, шею…
Поначалу Екатерина вяло сопротивлялась, но ее сопротивление становилось все слабее. Руки, отталкивающие стройную фигуру царя, одетую в белую куртку, украшенную золотыми позументами, начали катастрофически слабеть и открылись для встречных объятий. Она схватила руками его голову с коротко стриженными волосами и начала страстно целовать хорошо обрамленный ими высокий красивый лоб, широко раскрытые голубые глаза, тонкие губы красивого рта… Она словно полностью отдалась природному женскому естеству, которое тщательно скрывала раньше.
Дождь затих так же внезапно, как и начался. Нужно было выходить из грота. Катя поправила немного растрепавшиеся волосы, воротничок своего платья.
Княгиня Екатерина Михайловна Долгорукая происходила из старинного, знатного, но со временем разорившегося рода. Его предок – Михаил Черниговский, был замучен в Золотой орде в 1248 г. Князь Алексей слыл любимцем Петра I. Отцом Екатерины был капитан гвардии Михаил Долгорукий, а матерью – Вера Вишневичкая, богатейшая украинская помещица. Но к концу 50-х гг. богатство семьи Долгоруких было уже в прошлом. Тепловка, последнее их имение, оказалось заложенным и перезаложенным.
Александр II случайно посетил Тепловку и пообещал уладить финансовые проблемы семейства Долгоруких. Он выполнил свое обещание: четыре брата Екатерины были определены в военно-учебные заведения, а сама она вместе с сестрой – в Смольный институт за счет государя.
Но несчастья продолжали преследовать семью Долгоруких. Четыре года спустя умер князь Михаил, оставив после себя долги. Княгиня Вера переехала в Петербург, где купила весьма скромную квартиру на окраине города. Это все, что она могла себе позволить.
Весной 1865 года император по традиции посетил Смольный институт, послав предварительно, как это было заведено ранее, роскошный обед для всех преподавателей и воспитанниц. Перед обедом ему представили девушек. Сопровождая Александра II перед строем воспитанниц, директриса госпожа Леонтьева, желая, видимо, сделать ему приятное, начала хвалить успехи сестер Долгоруких – его протеже.
Император задержался возле Екатерины и Марии, слушая объяснения. В это время Екатерине исполнилось 18 лет, ее сестре 16, то есть обе были уже сложившимися девушками, которые могли заинтересовать зрелого мужчину – знатока женских прелестей. Император был именно таким.
Взгляд императора задержался на Екатерине. Старшая сестра была девушкой среднего роста, с изящной фигурой, изумительно нежной кожей и раскошными светло-каштановыми волосами. У нее были поразительно светлые глаза и красиво очерченный рот. Она щедро была наделена той красотой, которая всегда так нравилась императору.
– Как поживают ваши родители? – задал царь ничего не значащий вопрос с единственным желанием еще на некоторое время остаться возле прекрасной княжны.
– Тепловка, в которой Ваше Величество изволили нас посетить, к сожалению, продана, – горько вздохнула Екатерина. – Зато маменька теперь рядом, в Петербурге.
– Да, после освобождения крестьян не все помещики смогли успешно вести хозяйство, – сделал вывод император.
– Причиной – смерть папа, – смягчила проблему Екатерина. – В Тепловке он вел хозяйство.
– Да уж…
Про себя император вспомнил доклады о мотовстве и картежных долгах князя Михаила Долгорукого, которые, видимо, и стали основной причиной разорения семьи. Но только про себя. Прелести юной Екатерины как-то не увязывались с этой горькой правдой.
– Буду рад вас, милые барышни, и вашу матушку видеть у себя в Зимнем, – сказал он и торжественно проследовал дальше.
Визит императора живо обсуждался всеми смолянками. Девушки отличали его внешность, наряд, каждое произнесенное слово. Разговор Александра II с Екатериной Долгорукой был «гвоздем» институтских сплетен. Но особенно девушки завидовали сестрам в связи с приглашением их на балы в Зимний. Такое приглашение открывало путь к составлению выгодной супружеской партии, что для девушки второй половины XIX века было главным.
Сама Екатерина к заинтересованности императора ее персоной поначалу отнеслась без особого интереса. Конечно, ей было лесно внимание царя, тем более на глазах подруг и учителей. Но строгость всего предыдущего образования, скромность жизни не давали полета фантазии.
В воскресенье, после общей утренней молитвы, воспитанниц Смольного отпускали повидаться с родными и близкими. Причем, по традиции, на первом месте были вопросы благотворительности, к которым девушек готовили особенно тщательно.
– Давай по пути домой заедем навестить нашу больную родственницу, – предложила Екатерина.
– Как же Надежда Сергеевна будет рада! – поддержала сестру Мария. – Только ненадолго. У меня сегодня еще много дел.
Как решили, так и сделали. По дороге девушки заехали в один из иностранных магазинов, которые в то время, как грибы после дождя, начали появляться в столице, купили разных сладостей. Затем велели извозчику везти себя к дому у канала.
Надежда Сергеевна была очень рада приезду племянниц – это все. Пока женщины неудержимо болтали и делились новостями, Глаша и Алина готовили чай. Любопытная Алина, накрывая на стол, краем уха слушала громкую болтовню гостей, дивилась услышанному.
– Император больше всего времени знакомства оставался у Катьки, – сообщала Мария. – Они беседовали почти пять минут.
– О чем же была беседа? – поинтересовалась хозяйка, для которой визит девушек был своеобразным «окном» в ту жизнь, к которой она привыкла и которой лишилась из-за болезни.
– Да ни о чем, – ответила Екатерина, не разделявшая восторг сестры. – Ничего не значащая любезность, да и только.
– Неправда! – возразила Мария. – Все заметили, как он на тебя смотрел. Это не обычная любезность, а знак особого внимания.
– Конечно, уж ты, Мария, хорошо разбираешься в этом, – улыбалась хозяйка.
– Не нужно быть особенно искушенной и знающей, чтобы отличить одно от другого, – оправдывалась Мария.
– А ты сама, Катя, как к этому относишься? – полюбопытствовала Надежда Сергеевна.
– Как верноподданная, которой царь оказал некоторое внимание, – ответила Екатерина. – Думаю, не стоит больше говорить об этом. Поведайте лучше, милая тетушка, как вы себя чувствуете?
Вопрос самочувствия для больной был актуальным, и разговор быстро перешел в другое русло. Женщины еще немного поговорили, девушки попили чай и уехали.
Алина еще некоторое время была под впечатлением от этого неожиданного визита. Гости в их квартиру приходили нечасто. А тут сразу две девушки-смолянки, почти ее ровесницы. И запросто разговоры о встрече и беседах с самим императором… Алина все острее начинала чувствовать, что рядом с ее жизнью происходит другая жизнь, намного интереснее и значимее. И та другая жизнь начинала интересовать девушку все сильнее.
После памятного посещения императором Смольного жизнь Екатерины Долгорукой начала меняться. Причин этих перемен было много, но главная одна – особое внимание к девушке со стороны Александра II – самодержца Всея Руси.
Императору юная институтка явно понравилась. Для себя причин не поддаваться этому чувству он не видел: любовные связи на стороне давно уже стали нормой его жизни. Но в данном случае существовали определенные трудности. Одна из них – постоянное пребывание Кати в институте, славившемся своей добродетелью, вторая – непонятное отношение к происходящему самой девушки. И если с первой трудностью он, пользуясь своим исключительным положением, мог легко справиться, то вторую преодолевать нужно было постепенно.
В то время среди фрейлин императрицы была некая Варвара Шебеко – уже немолодая, но очень сообразительная и активная женщина. За долгие годы придворной жизни она хорошо в ней освоилась и даже оказывала императору некоторые услуги в его интимных отношениях с другими фрейлинами. Но годы брали свое. Со временем роль фрейлины Шебеко при дворе начала падать, и она была готова на все, чтобы продержаться еще некоторое время.
Почему Александр II поделился именно с Шебеко своими сердечными тайнами – остается загадкой. Но именно она взяла на себя роль сводни.
Первым делом Шебеко установила постоянную слежку за Екатериной Долгорукой, пользуясь тем, что сама приходилась родственницей начальнице Смольного института госпоже Леонтьевой, которая тоже оказалась втянутой в разворачивающуюся интригу. Использовался любой повод, чтобы сблизиться с Катей. И однажды, когда та простудилась и попала в институтскую больницу, Шебеко не только постоянно присылала ей фрукты и сладости, но однажды даже организовала тайное посещение больной императором.
Варвара Шебеко не ограничилась своими действиями в Смольном институте. Она нашла повод и подружилась с матерью Кати – княжной Верой Долгорукой, оказавшейся склонной к интригам и весьма жадной на деньги. Шебеко щедро давала ей в долг и в радужных красках рисовала перспективы, открывавшиеся перед ее дочерью. Обедневшей княжне эта перспектива казалась действительно многообещающим выходом из финансового тупика для всей ее семьи.
Эти обе женщины, естественно, самые близкие Кате люди в чужом для нее Петербурге, усиленно внушали девушке мысль о покорности судьбе, о том, что любовь царя к ней – редкая, уникальная возможность устроить свою судьбу и жизнь своих близких. Но сама Катя ко всему происходящему относилась более чем сдержанно.
Ее сдержанность еще с большей силой воспламеняла императора, который не привык прежде получать отказ от женщин, на которых обращал свое внимание. Будучи не в силах открыто давить на Екатерину, он все настойчивее давил на мадам Шебеко, требовал от нее более решительных действий. И опытная фрейлина сделала так, что дальнейшее пребывание Екатерины в институте стало невозможным. Ее уход официально объяснялся «по семейным обстоятельствам», хотя реально причины были совсем другие.
Княжна поселилась у матери, но это оказалось не лучшим выходом из положения. Посещения императором их квартиры выглядели бы явным вызовом существовавшим в то время представлениям о приличии. Тогда находчивая Варвара Шебеко предложила в качестве временного выхода «случайные» встречи Долгорукой и государя в Летнем саду.
Летний сад. Кто не слышал об этом чуде? В XIX веке это было излюбленное место прогулок петербуржцев, причина их вдохновения. Зелень, стройные аллеи, многочисленные статуи. Они привлекали своей красотой жителей серой каменной столицы, завораживали, навевали мечты..
Катя Долгорукая была мечтательной натурой. Прогулки в Летнем саду ей нравились. И когда навстречу на аллее появлялся император в сопровождении госпожи Шебеко и дежурного адъютанта, все ей казалось естественным. Она приседала в реверансе, а затем некоторое время шла рядом с императором, слушая его страстные речи. Сопровождавшая ее на эти прогулки мать и лица, сопровождавшие императора, оставались далеко позади. Девушка постепенно привыкала к этим встречам, к общению с императором, который все больше казался ей простым смертным человеком. Постепенно девушка начала положительно реагировать на его страстные речи, улыбаться в ответ на его улыбки.
Более тесное сближение произошло неожиданно для них обоих. Внезапно во время очередной прогулки начался обычный в то время для Петербурга дождь. Прячась от него, Александр и Екатерина укрылись в небольшом гроте, сопровождавшие их лица остались в беседке, расположенной неподалеку. Девушка впервые оказалась наедине с императором и в стороне от посторонних глаз. Воспользовавшись этим, Александр обнял ее за плечи начал страстно целовать в лицо, губы, шею…
Поначалу Екатерина вяло сопротивлялась, но ее сопротивление становилось все слабее. Руки, отталкивающие стройную фигуру царя, одетую в белую куртку, украшенную золотыми позументами, начали катастрофически слабеть и открылись для встречных объятий. Она схватила руками его голову с коротко стриженными волосами и начала страстно целовать хорошо обрамленный ими высокий красивый лоб, широко раскрытые голубые глаза, тонкие губы красивого рта… Она словно полностью отдалась природному женскому естеству, которое тщательно скрывала раньше.
Дождь затих так же внезапно, как и начался. Нужно было выходить из грота. Катя поправила немного растрепавшиеся волосы, воротничок своего платья.