Страница:
В период царствования Петра I было предпринято несколько попыток проникнуть в глубь Средней Азии. Первой со стороны Сибири туда в июле 1715 года была направлена экспедиция подполковника И. Д. Бухгольца. Его отряд, состоявший из трех тысяч пехотинцев и полутора тысяч драгун, поднялся вверх по Иртышу и, проделав большой переход по суше, в начале октября достиг озера Балхаш и заложил на его берегу крепость.
Это пришлось не по душе казахскому хану Кантайте. Собрав под свое начало около 10 тысяч воинов, он в конце февраля 1716 года внезапно напал на крепость. Русские войска отразили первый удар противника, но затем, оказавшись в плотной осаде, были вынуждены принять условия казахов. Срыв крепость, они вернулись в Сибирь. Эта экспедиция обошлась России 3800 человеческих жизней и не достигла поставленных перед ней целей.
Вслед за первой были предприняты еще ряд попыток проникновения в Среднюю Азию, но теперь уже со стороны Каспийского моря. Эта сложная задача была возложена на капитана лейб-гвардии Преображенского полка Александра Бековича-Черкасского. Для решения этой задачи Бековичу было выделено 6655 человек войска и 18 судов.
Русские войска высадились в Красноводском заливе и заложили там крепость в месте, определенном командиром отряда и совершенно не подходящем для начала колонизации огромного края. Оставив в крепости гарнизон из 2473 человек, Бекович с остальными вернулся в Астрахань, а затем по вызову в Петербург. Через полтора года из гарнизона, брошенного на произвол судьбы на берегу Красноводского залива, в живых осталось немногим более 300 человек. Остальные преимущественно вымерли от болезней, и лишь немногие погибли в стычках с кочевниками.
В 1717 году Бекович во главе 3,5-тысячного отряда предпринял очередную попытку добраться до Хивы. На этот раз начало экспедиции было удачным. Русские отряды достаточно быстро продвигались к столице ханства, и, казалось, уже не было сил, способных их остановить. Но хивинцы обманули русских. Заявив о своей лояльности к русскому царю, они ослабили бдительность Бековича. Поверив послам, он распорядился расположить отряд частями по окрестным селениям, а сам с несколькими помощниками и 700 казаками конвоя поехал в столицу на встречу с ханом.
Русские оказались жестоко обманутыми азиатами. Везде их ждали сильные и хорошо организованные засады. Отряды гибли один за другим в скоротечных боях. Сам Бекович также не избежал общей участи. Он и сопровождавшие его люди были изрублены в самом городе, а их головы еще долго торчали на шестах на крепостных стенах.
Новое наступление России в Средней Азии началось в период царствования Анны Иоанновны с укрепления ее владычества в Башкирии. Первоначально оно происходило без применения военной силы. Проведением нескольких социальных акций население края было разделено на свободных воинов и тяглых скотоводов. Первые были обязаны по приказу казанского губернатора нести пограничную службу, вторые – платить небольшую подать. Для контроля за соблюдением порядка и с целью расширения торговли русские власти посреди башкирских земель в 1734 году воздвигли города Уфу и Самару, ставшие форпостами в дальнейшем наступлении на юго-восток.
Правда, колонизация кочевников проходила не совсем гладко. В 1735 году из-за непомерных притеснений со стороны уфимского губернатора башкиры подняли восстание, которое продолжалось шесть лет. На его подавление были посланы войска под командованием генерала А. И. Румянцева – отца знаменитого фельдмаршала. Огнем и мечом они прошлись по мятежным землям. К июню следующего года большая часть Башкирии была разорена, но ее племена продолжали сопротивление. И лишь после того, как на помощь Румянцеву со стороны Сибири были двинуты войска генерала Татищева, мятежники были разгромлены. Непокорность России стоила башкирам 30 тысяч человеческих жизней. За боевые заслуги Румянцев был награжден чином генерал-аншефа, а Татищев получил орден Святого Александра Невского.
Примерно в это же время началась жестокая война между киргизскими племенами, разделившимися на Большую, Среднюю и Малую орды. В ходе этой борьбы Малая орда, оттесненная к Уралу, в 1730 году признала над собой власть России. В период с 1735 по 1742 год были произведены укрепления Оренбургское, Табинское, Губерлинское, Озерное и три форпоста, составившие основу будущей оренбургско-уральской линии. В последующие годы эта линия была продолжена до китайской границы, вдоль которой было выстроено 141 укрепление на расстоянии одного дневного перехода друг от друга. На этой линии четко обозначились два плацдарма для будущего наступления на Среднюю Азию – оренбургский и сибирский, где постоянно накапливались силы, необходимые для дальнейших действий.
Во время своего короткого правления Павел I успел отдать совершенно непродуманный приказ Донскому и Уральскому казачьим войскам готовить поход на Индию через Среднюю Азию. К счастью, эта экспедиция, заранее обреченная на неудачу, не состоялась из-за гибели императора, а Александр I, едва лишь вступив на престол, отменил указания отца.
Между тем немедленное наступление России на Среднюю Азию продолжалось. В течение 20—30-х гг. XIX века русские пограничные посты постепенно продвинулись на 600–700 верст южнее старой Сибирской линии и достигли Голодной степи. Обитавшие там киргизские орды начали добровольно переходить в русское подданство.
Сложнее данный процесс происходил на Оренбургской линии, где кочевники под влиянием Хивы всячески сопротивлялись русскому присутствию. С этим было решено покончить императором Николаем I. Начался следующий этап завоевания Средней Азии, связанный с деятельностью военного губернатора Оренбурга генерал-адъютанта В. А. Перовского, который в отличие от Бековича не ставил перед собой глобальных, заранее не выполнимых задач. В изданном им в середине ноября 1839 году приказе целью экспедиции ставилось: «Силой оружия обеспечить на будущие времена права и пользы российских подданных, положить конец грабежам и насилиям, избавить томящихся в Хиве невольников, внушить должное уважение к имени российскому и упрочить то влияние, которое неоспоримо принадлежит России и которое одно может служить залогом сохранения мира в сей части Азии».
Для проведения экспедиции в Оренбурге были собраны значительные силы, включавшие 15 рот пехоты и 3 казачьих полка. В составе этих войск имелось 5333 человека и 16 артиллерийских орудий. Кроме того, для транспортировки военных грузов среди местного населения было мобилизовано 2400 киргизов-погонщиков и более 12 тысяч верблюдов.
В конце ноября войска Перовского несколькими колоннами начали выдвижение на юг из Оренбурга. Путь оказался нелегким. Морозы, снежные бури, а также мелкие частые стычки с хивинцами постоянно снижали темпы дневных переходов. Достигнув Эмбионского укрепления, русские войска были вынуждены сделать остановку более чем на месяц, чтобы подтянуть тылы и собраться с силами. Продолжилось движение колонн в январе 1840 года. И сразу же возникли новые трудности: начался массовый падеж верблюдов. К концу месяца их поголовье сократилось в два с половиной раза.
Из-за недостатка продовольствия и фуража Перовский 1 февраля принял решение вернуть войска в Эмбионское укрепление. Двухнедельный обратный путь также оказался нелегким. Он был усеян трупами павших животных и обломками брошенного военного имущества.
В Эмбионском укреплении экспедиционные войска находились до середины мая. Затем, совершив еще один трудный переход, они в начале июня вернулись в Оренбург. За время похода, даже не вступив в огневое соприкосновение с противником, отряд от болезней потерял более 1200 человек.
Но первая неудача не остановила Перовского. В том же 1840 году он собирался повторить экспедицию силами уже 19-тысячного корпуса. Однако хивинцы, узнав об этом и испугавшись последствий, начали переговоры с русскими властями и добились отмены похода, возвратив 417 пленных. Это было представлено Петербургу как победа. Перовскому был пожалован чин генерала от кавалерии. А на границе наступило затишье, которое продолжалось до 1847 года. За этот период оренбургский губернатор постепенно вынес посты вперед на реки Иргиз и Тургай, где были построены одноименные укрепления. Этим было завершено покорение Малой Орды, а к России были присоединены значительные территории, простиравшиеся от Оренбурга и Орска на юг до Каспийского и Аральского морей. В 1847 году отряды русских войск и казаков вышли к побережью Аральского моря, где вскоре была заложена крепость и создана флотилия. В результате к коннцу первой половины XIX века граница России со среднеазиатскими государствами установилась по линии, проходившей от северного побережья Каспийского моря до Аральского моря, озера Балхаш и далее по реке Ил до границы с Китаем.
Обстановка на границе была неспокойной, особенно на участке между Каспийским и Аральским морями. Слабость и большая удаленность гарнизона Аральского укрепления от главных сил позволяла кочевникам, не считаясь с присутствием русских, безнаказанно грабить киргизские племена. Так, в 1850 году в 50 верстах от Аральска они за два набега отбили у киргизов около 56 тысяч голов скота. В следующем году, в результате одного крупного набега, кочевники завладели 75 тысячами голов скота. Кроме того, воинственные южане обложили все киргизское население приграничной полосы тяжелой данью. Землевладельцы должны были отдавать треть собранного урожая, а кочевники с каждой кибитки ежегодно присылать 6 баранов, 24 мешка угля, 4 больших вьюка саксаула и тысячу снопов камыша. Также они требовали, чтобы киргизы по старинному обычаю конно участвовали во всех походах хивинского и кокандского ханов.
Русские власти с трудом терпели своеволие азиатов. Было разработано несколько проектов обуздания их набегов. Большинство из них предусматривали овладение крепостью Ак-Мечеть, являвшейся одним из важнейших центров кокандцев в их происках против России. Но пока шло обсуждение этих проектов, кокандский комендант Ак-Мечети, собрав отряд из 1700 человек, в марте 1852 года в результате дерзкого рейда разгромил и разграбил более сотни киргизских аулов, кочевавших по русской территории на удалении около 150 верст от границы.
Узнав о набеге, комендант Аральского укрепления майор П. К. Энгман послал вслед кокандцам отряд из 116 казаков-добровольцев при одном единороге. Он перехватил отяжеленных добычей кокандцев неподалеку от урочища Акча-Булак, находившегося в 55 верстах восточнее Аральска. После нескольких залпов из единорога и залпового ружейного огня казаков грабители, бросив часть добычи, обратились в бегство. Были отбиты 100 верблюдов, 162 лошади, 52 325 баранов. Кочевники увезли с собой более 70 убитых и раненых товарищей. Потери русского отряда составили всего 4 человека ранеными.
Дерзость кокандцев вынудила Перовского действовать более решительно. Он поставил своей целью овладеть крепостью Ак-Мечеть в 1853 году. Для осуществления этого замысла был создан экспедиционный отряд численностью около трех тысяч человек при 17 орудиях. Выступив в конце мая из Оренбурга, этот отряд за 24 дня преодолел 900 верст сложного пути и 20 июня подошел к кокандской крепости и взял ее штурмом 28 июля. Большая часть ее гарнизона полегла на поле боя. Из 74 человек пленных мужчин 35 были раненые. Потери русских войск в ходе всей экспедиции составили 44 человека убитыми и умершими от ран и 131 ранеными.
После взятия кокандская крепость Ак-Мечеть была переименована в форт Перовский, ставший самым южным плацдармом России на пути в Среднюю Азию.
Но праздновать победу было рано. После поражения остатки кокандских войск отошли к Пишпеку, куда со всех сторон начали прибывать подкрепления. Перовский решил овладеть Пишпеком и следующим укрепленным городом Токмаком. С этой целью из форта Верный была направлена экспедиция из двух тысяч человек при 12 пушках, 7 мортирах и 4 ракетных станках. Во главе этого отряда был поставлен полковник А. Э. Циммерман.
26 августа русский отряд подошел к Токмаку и после переговоров в 18 часов начал обстрел крепости из мортир. До наступления сумерек по ней было выпущено 50 разных снарядов. После этого из крепости вышел парламентер и заявил о безоговорочной капитуляции ее гарнизона. Таким образом, русские заняли Токмак без потерь с обеих сторон.
Поход продолжался. 29 августа к отряду Циммермана присоединился отряд начальника Алатавского округа подполковника Г. А. Колпаковский численностью в 250 человек, и русские войска направились к Пишпеку. Во второй половине следующего дня они окружили эту крепость. С утра 31 августа начался артиллерийский обстрел Пишпека, выпустив в первый день по городу около 400 снарядов. В Пишпеке начались пожары.
Обстрел Пишпека продолжался пять дней. На пятый день вечером из крепости вышли парламентеры для переговоров. 3 сентября русские вошли в этот город. За время обстрела кокандцы потеряли 20 человек убитыми и более 50 ранеными. В плен было взято более 600 человек, захвачено 4 медные пушки, 11 фальконетов, 400 ружей, 114 пудов пороха. Сами русские за все дни боев за Пишпек потеряли одного солдата убитым и шесть человек ранеными. За взятие Пишпека А. Э. Циммерман был произведен в генерал-майоры и награжден орденом Святого Георгия 3-й степени. Всем чинам, участвовавшим в походе, было пожаловано по два рубля денег.
Вскоре после овладения Пишпеком генерал Циммерман уехал из Верного. Вместо него старшим военачальником гарнизона этого форта остался подполковник Г. А. Колпаковский. Кокандцы, узнав об этом, срочно собрали 20-тысячное войско при 10 орудиях и двинули его на форт. Колпаковский, имевший в своем распоряжении в десять раз меньше воинов, решил не дожидаться подхода противника, а нанести по нему внезапный удар на маршруте следования, сделав ставку на огонь артиллерии и залповый огонь ружей. Сражение, которое состоялось на реке Кара-Костек и продолжалось три дня, с 20 по 22 октября 1860 года, завершилось победой русского оружия. Противник отступил, потеряв убитыми и ранеными более 1500 человек. За эту победу Колпаковский был произведен в полковники и награжден орденом Святого Георгия 4-й степени.
После закрепления русских войск в фортах Перовском и Верном очередной задачей их командования стало соединение двух этих точек, между которыми простиралось 100-километровое пространство. Используя этот не прикрытый войсками «коридор», кокандские орды время от времени совершали дерзкие набеги в глубь российской территории, продолжая грабить киргизские племена. Но чтобы осуществить этот план, потребовалось собирать силы несколько лет.
Новая экспедиция началась весной 1864 года. Ставка делалась на разновременные встречные удары. Для нанесения первого удара из Верного 1 мая выступил отряд в 2640 человек с 10 пушками, 7 мортирами и двумя ракетными станками под командованием полковника М. Г. Черняева. Месяц спустя он подошел к крепости Аулие-Ата и после непродолжительной осады 4 июня овладел ею штурмом.
Другой отряд под командованием полковника Н. А. Веревкина, имевший в своем составе 1637 человек, 10 пушек, 7 мортир и 2 ракетных станка, выступил в поход 22 мая из форта Перовского. Преодолев за девятнадцать дней нелегкий путь по пустыне, он 10 июня подошел к Туркестану и обложил город. Но создать плотное кольцо блокады не удалось, и 12 июня Мурза-Давлет с 330 лучшими воинами внезапным стремительным ударом вырвался из крепости и ушел в Ташкент. Правда, в этот же день оставшиеся защитники Туркестана капитулировали.
19 сентября 1864 года оба отряда соединились под Чимкентом, и через три дня эта крепость капитулировала. Русские захватили 8 тысяч пленных, 23 пушки, 8 мортир, множество стрелкового и холодного оружия, 4 знамени и 11 бунчуков.
После потери Чимкента остатки кокандских войск отошли к Ташкенту. Попытка Черняева взять эту крепость штурмом с ходу успеха не имела. Потеряв 18 человек убитыми и 60 ранеными, русский отряд вынужден был вернуться в Туркестан.
Кокандский хан, воспользовавшись временным успехом, собрал около 10 тысяч воинов, в конце ноября 1864 года начал поход на Туркестан по левому берегу реки Сырдарьи. В 20 верстах от города 4 декабря кокандцы наткнулись на сотню казаков. Приняв бой, казаки оказались в полном окружении. Соорудив укрепления из мешков и трупов лошадей, они перешли к круговой обороне. Бой продолжался несколько дней. В полдень 6 декабря четыре десятка казаков, большинство из которых были ранеными, в пешем строю со штыками наперевес пошли на прорыв. Вырваться удалось немногим. За три дня боев сотня потеряла убитыми офицера и 52 казака. Поход кокандцев на Туркестан был сорван.
В конце апреля 1865 года Черняев организовал экспедицию на Ташкент. В его распоряжении было около двух тысяч человек при 12 орудиях. Ташкент был окружен мощной крепостной стеной, а его гарнизон насчитывал 15 тысяч человек при 63 орудиях.
Внимательно изучив стены и подступы к ним, Черняев решил нанести внезапный удар со стороны Кокандских ворот. Штурм начался в два часа ночи 15 июня. Русские незаметно подошли к стенам, взобрались на них по штурмовым лестницам и внезапно набросились на спящего врага. Бой продолжался почти двое суток, и к исходу 17 июня Ташкент пал. За взятие Ташкента генерал М. Г. Черняев, единственный за все годы войны в Средней Азии, был награжден Золотой саблей, украшенной бриллиантами и надписью «За штурм Ташкента».
Правда, из-за интриг двора вскоре после этого генерал Черняев был отозван из Средней Азии и отправлен в отставку. Обиженный, он в знак протеста выдержал экзамен на нотариуса в одну из петербургских контор, и в течение полугода он исправно ходил на службу с орденом Святого Георгия 3-й степени на шее. Александр II, узнав об этом, распорядился немедленно вернуть его на военную службу в прежнем чине, но в Среднюю Азию больше не посылать. Так печально закончилась боевая деятельность одного из самых активных военачальников русской армии во время ее действий в Средней Азии.
А между тем война в Средней Азии продолжала набирать силу, вовлекая в свой круговорот все большее число противников России. Весной 1866 года бухарский эмир, решив овладеть Ташкентом, двинул туда 43-тысячное войско. Русские вышли навстречу врагу, имея всего 3 тысячи человек личного состава и 20 орудий. Встреча произошла 8 мая при селении Ирджар, и противник артиллерийским огнем был рассеян. После этого русские войска 24 мая заняли Ходжент, 20 июля взяли приступом Ура-Тюбе, а 18 октября внезапным штурмом овладели крепостью Джизак. Потеряв последнюю, бухарцы отступили к Самарканду и начали переговоры о мире, которые продолжались весь 1867 год. За это время русское правительство осуществило административное переустройство новых земель. 14 июля высочайшим указом был образован Туркестанский военный округ, командующим которым был назначен генерал-лейтенант К. П. Кауфман. Это был боевой генерал, который более двадцати лет прослужил на Кавказе и за боевые отличия был награжден многими орденами, в том числе орденом Святого Георгия 4-й степени.
В конце апреля 1868 года, по приказу Кауфмана отряд из четырех тысяч человек при 10 орудиях начал наступление на Самарканд. Бухарский эмир противопоставил ему 60-тысячное войско. Но русские в очередной раз артиллерийским огнем обратили азиатов в бегство. Значительная часть бухарцев устремилась к Самарканду, но население города захлопнуло перед ними ворота. А спустя несколько часов они гостеприимно распахнули их перед русскими, которые без боя овладели одной из сильнейших крепостей края.
Оставив в Самарканде небольшой гарнизон, Кауфман с главными силами устремился на юг. 18 мая он разгромил бухарцев при Ката-Кургане, а 2 июня в ожесточенном сражении на Зарабулакских высотах окончательно добил армию бухарского эмира. В последнем сражении русские войска впервые массово применили новые игольчатые винтовки системы Карле против противника, действовавшего плотными массами. В результате этого азиаты из 35 тысяч человек, участвовавших в сражении, потеряли 10 тысяч убитыми и ранеными. Потери русского отряда составили всего 63 человека. Эмир, потрясенный серией военных неудач, запросил пощады. Он признал над собой протекторат России и уступил ей Самарканд и все прилегавшие к нему обширные земли.
Порадоваться этой победе Кауфману не довелось. В день зарабулакской победы пришло известие, что в тылу русских войск восстал Самарканд, в который тайком вошли отряды горцев-шахрисябцев. Пятидесятитысячный отряд повстанцев атаковал самаркандскую цитадель, в которой укрылось 700 русских во главе с майором Штемпелем. Неравный бой продолжался шесть дней, а на седьмой горсточка храбрецов была деблокирована подоспевшими на помощь русскими частями. Среди защитников самаркандской цитадели был и известный русский художник-баталист Василий Васильевич Верещагин, награжденный в числе трех наиболее отличившихся героев орденом Святого Георгия 4-й степени. Узнав о приближении свежих сил, шахрисябцы, бросив самаркандцев, скрылись в горах.
Когда в начале 1869 года представитель Генерального штаба штаб-ротмистр М. Д. Скобелев прибыл в Ташкент, его лично принял генерал К. П. Кауфман и дал первые напутствия в отношении службы в Средней Азии. Затем, по существовавшей в то время традиции, он пригласил столичного гостя на ужин, на котором присутствовали все высшие офицеры Ташкентского гарнизона, а также несколько гражданских чиновников. Именно тогда Михаил Дмитриевич впервые познакомился с В. В. Верещагиным, завязав с ним дружбу на долгие годы.
Вначале Скобелев состоял при штабе округа. Он выполнял отдельные поручения командующего, изучал местные способы ведения боя. Иногда во главе небольшого отряда казаков он выезжал в разведку и несколько раз даже участвовал в стычках с мелкими отрядами противника.
И тут произошел случай, который заставил Скобелева уехать из Туркестана. Об этом оставил воспоминания В. В. Верещагин в своей книге «Михаил Дмитриевич Скобелев. Воспоминания о Русско-турецкой войне 1877–1878 гг.».
Он писал: «Скобелев был годом моложе меня. Он перешел на службу в Туркестан в бытность мою там, но в каком именно месяце, не помню. Много слышав о его известном деде, я ничего не знал ни о его отце, ни о нем самом, пока не стряслась над ним история, наделавшая в свое время немало шума в кругу офицеров Туркестанского края. Как теперь помню первое знакомство с ним в это время, в 1870 году (ошибка, это произошло в 1869 году. – Авт.), в единственном ресторане города Ташкента: некто Жирарде, очень милый француз, учивший детей тогдашнего генерал-губернатора Кауфмана, подвел ко мне юного, стройного гусарского штаб-ротмистра.
– Позвольте вам представить моего бывшего воспитанника Скобелева, – сказал он.
Я пожал руку офицерика, почтительно поклонившегося и в самых любезных выражениях рассыпавшегося в чувствах уважения и проч.
Фигура юного Скобелева была так привлекательна, что нельзя было отнестись к нему без симпатии, несмотря на то что история, висевшая на его шее, была самого некрасивого свойства. Дело в том, что, возвратившись из рекогносцировки по бухарской границе, он донес о разбитых, преследованных и убитых бухарских разбойниках, которых в действительности не существовало, как оказалось, и которые были им просто сочинены для реляции.
Дело разыгралось бы, пожалуй, «вничью», как множество подобных дутых донесений, если бы не замешалась личная месть: Скобелев в запальчивости ударил одного из бывших с ним уральских казаков, и хотя после представил его в урядники, но уралец, «дворянин», как они себя величают, на этом не помирился, а стал громко говорить, что «офицер сочинил от начала до конца всю историю о разбойниках, вовсе и не виденных ими». Вышел великий скандал, не только для высших, но и для низших слоев общества офицеров; выразителем первых явился генерал-губернатор, вторых – двое офицеров из золотой молодежи Ташкента: кирасир Г., сын известного генерала Г. (окончившего жизнь в Варшаве всем известною трагическою смертью), и П., адъютант генерал-губернатора, – оба вызвали Скобелева на дуэль за вранье и недостойное офицера поведение.
Я готовился в это время ехать в Коканд и, живя временно в гостинице, видел все совещания и приготовления к поединкам, разумеется, не имея права вмешиваться в них: мне жаль было юношу, увлекшегося в погоне за отличием до такой некрасивой проделки, и я говорил П.:
– Да перестаньте вы конспирировать, пощадите малого-то!
П. рассказывал после, что Скобелев держал себя с большим достоинством во время дуэли, так что по окончании ее они пожали друг другу руки. Г. получил рану, кажется, бывшую впоследствии причиною смерти этого милого, симпатичного юноши. Принуждены были, как говорю, отозваться на этот шум и сверху: генерал-губернатор, он же и командующий войсками Туркестанского края, экстренно созвал офицеров в большой зал своего дома и сурово, жестоко распек Скобелева.
– Вы наврали, вы налгали, вы осрамили себя, – громко, рассчитанно жестоко сказал ему генерал Кауфман в зале, полном офицеров…
После этого Скобелев должен был оставить Туркестан, где его положение сделалось со всех сторон невыносимо. Перед отъездом он был до того жалок, что, признаюсь, я не утерпел, чтобы не сказать ему:
Это пришлось не по душе казахскому хану Кантайте. Собрав под свое начало около 10 тысяч воинов, он в конце февраля 1716 года внезапно напал на крепость. Русские войска отразили первый удар противника, но затем, оказавшись в плотной осаде, были вынуждены принять условия казахов. Срыв крепость, они вернулись в Сибирь. Эта экспедиция обошлась России 3800 человеческих жизней и не достигла поставленных перед ней целей.
Вслед за первой были предприняты еще ряд попыток проникновения в Среднюю Азию, но теперь уже со стороны Каспийского моря. Эта сложная задача была возложена на капитана лейб-гвардии Преображенского полка Александра Бековича-Черкасского. Для решения этой задачи Бековичу было выделено 6655 человек войска и 18 судов.
Русские войска высадились в Красноводском заливе и заложили там крепость в месте, определенном командиром отряда и совершенно не подходящем для начала колонизации огромного края. Оставив в крепости гарнизон из 2473 человек, Бекович с остальными вернулся в Астрахань, а затем по вызову в Петербург. Через полтора года из гарнизона, брошенного на произвол судьбы на берегу Красноводского залива, в живых осталось немногим более 300 человек. Остальные преимущественно вымерли от болезней, и лишь немногие погибли в стычках с кочевниками.
В 1717 году Бекович во главе 3,5-тысячного отряда предпринял очередную попытку добраться до Хивы. На этот раз начало экспедиции было удачным. Русские отряды достаточно быстро продвигались к столице ханства, и, казалось, уже не было сил, способных их остановить. Но хивинцы обманули русских. Заявив о своей лояльности к русскому царю, они ослабили бдительность Бековича. Поверив послам, он распорядился расположить отряд частями по окрестным селениям, а сам с несколькими помощниками и 700 казаками конвоя поехал в столицу на встречу с ханом.
Русские оказались жестоко обманутыми азиатами. Везде их ждали сильные и хорошо организованные засады. Отряды гибли один за другим в скоротечных боях. Сам Бекович также не избежал общей участи. Он и сопровождавшие его люди были изрублены в самом городе, а их головы еще долго торчали на шестах на крепостных стенах.
Новое наступление России в Средней Азии началось в период царствования Анны Иоанновны с укрепления ее владычества в Башкирии. Первоначально оно происходило без применения военной силы. Проведением нескольких социальных акций население края было разделено на свободных воинов и тяглых скотоводов. Первые были обязаны по приказу казанского губернатора нести пограничную службу, вторые – платить небольшую подать. Для контроля за соблюдением порядка и с целью расширения торговли русские власти посреди башкирских земель в 1734 году воздвигли города Уфу и Самару, ставшие форпостами в дальнейшем наступлении на юго-восток.
Правда, колонизация кочевников проходила не совсем гладко. В 1735 году из-за непомерных притеснений со стороны уфимского губернатора башкиры подняли восстание, которое продолжалось шесть лет. На его подавление были посланы войска под командованием генерала А. И. Румянцева – отца знаменитого фельдмаршала. Огнем и мечом они прошлись по мятежным землям. К июню следующего года большая часть Башкирии была разорена, но ее племена продолжали сопротивление. И лишь после того, как на помощь Румянцеву со стороны Сибири были двинуты войска генерала Татищева, мятежники были разгромлены. Непокорность России стоила башкирам 30 тысяч человеческих жизней. За боевые заслуги Румянцев был награжден чином генерал-аншефа, а Татищев получил орден Святого Александра Невского.
Примерно в это же время началась жестокая война между киргизскими племенами, разделившимися на Большую, Среднюю и Малую орды. В ходе этой борьбы Малая орда, оттесненная к Уралу, в 1730 году признала над собой власть России. В период с 1735 по 1742 год были произведены укрепления Оренбургское, Табинское, Губерлинское, Озерное и три форпоста, составившие основу будущей оренбургско-уральской линии. В последующие годы эта линия была продолжена до китайской границы, вдоль которой было выстроено 141 укрепление на расстоянии одного дневного перехода друг от друга. На этой линии четко обозначились два плацдарма для будущего наступления на Среднюю Азию – оренбургский и сибирский, где постоянно накапливались силы, необходимые для дальнейших действий.
Во время своего короткого правления Павел I успел отдать совершенно непродуманный приказ Донскому и Уральскому казачьим войскам готовить поход на Индию через Среднюю Азию. К счастью, эта экспедиция, заранее обреченная на неудачу, не состоялась из-за гибели императора, а Александр I, едва лишь вступив на престол, отменил указания отца.
Между тем немедленное наступление России на Среднюю Азию продолжалось. В течение 20—30-х гг. XIX века русские пограничные посты постепенно продвинулись на 600–700 верст южнее старой Сибирской линии и достигли Голодной степи. Обитавшие там киргизские орды начали добровольно переходить в русское подданство.
Сложнее данный процесс происходил на Оренбургской линии, где кочевники под влиянием Хивы всячески сопротивлялись русскому присутствию. С этим было решено покончить императором Николаем I. Начался следующий этап завоевания Средней Азии, связанный с деятельностью военного губернатора Оренбурга генерал-адъютанта В. А. Перовского, который в отличие от Бековича не ставил перед собой глобальных, заранее не выполнимых задач. В изданном им в середине ноября 1839 году приказе целью экспедиции ставилось: «Силой оружия обеспечить на будущие времена права и пользы российских подданных, положить конец грабежам и насилиям, избавить томящихся в Хиве невольников, внушить должное уважение к имени российскому и упрочить то влияние, которое неоспоримо принадлежит России и которое одно может служить залогом сохранения мира в сей части Азии».
Для проведения экспедиции в Оренбурге были собраны значительные силы, включавшие 15 рот пехоты и 3 казачьих полка. В составе этих войск имелось 5333 человека и 16 артиллерийских орудий. Кроме того, для транспортировки военных грузов среди местного населения было мобилизовано 2400 киргизов-погонщиков и более 12 тысяч верблюдов.
В конце ноября войска Перовского несколькими колоннами начали выдвижение на юг из Оренбурга. Путь оказался нелегким. Морозы, снежные бури, а также мелкие частые стычки с хивинцами постоянно снижали темпы дневных переходов. Достигнув Эмбионского укрепления, русские войска были вынуждены сделать остановку более чем на месяц, чтобы подтянуть тылы и собраться с силами. Продолжилось движение колонн в январе 1840 года. И сразу же возникли новые трудности: начался массовый падеж верблюдов. К концу месяца их поголовье сократилось в два с половиной раза.
Из-за недостатка продовольствия и фуража Перовский 1 февраля принял решение вернуть войска в Эмбионское укрепление. Двухнедельный обратный путь также оказался нелегким. Он был усеян трупами павших животных и обломками брошенного военного имущества.
В Эмбионском укреплении экспедиционные войска находились до середины мая. Затем, совершив еще один трудный переход, они в начале июня вернулись в Оренбург. За время похода, даже не вступив в огневое соприкосновение с противником, отряд от болезней потерял более 1200 человек.
Но первая неудача не остановила Перовского. В том же 1840 году он собирался повторить экспедицию силами уже 19-тысячного корпуса. Однако хивинцы, узнав об этом и испугавшись последствий, начали переговоры с русскими властями и добились отмены похода, возвратив 417 пленных. Это было представлено Петербургу как победа. Перовскому был пожалован чин генерала от кавалерии. А на границе наступило затишье, которое продолжалось до 1847 года. За этот период оренбургский губернатор постепенно вынес посты вперед на реки Иргиз и Тургай, где были построены одноименные укрепления. Этим было завершено покорение Малой Орды, а к России были присоединены значительные территории, простиравшиеся от Оренбурга и Орска на юг до Каспийского и Аральского морей. В 1847 году отряды русских войск и казаков вышли к побережью Аральского моря, где вскоре была заложена крепость и создана флотилия. В результате к коннцу первой половины XIX века граница России со среднеазиатскими государствами установилась по линии, проходившей от северного побережья Каспийского моря до Аральского моря, озера Балхаш и далее по реке Ил до границы с Китаем.
Обстановка на границе была неспокойной, особенно на участке между Каспийским и Аральским морями. Слабость и большая удаленность гарнизона Аральского укрепления от главных сил позволяла кочевникам, не считаясь с присутствием русских, безнаказанно грабить киргизские племена. Так, в 1850 году в 50 верстах от Аральска они за два набега отбили у киргизов около 56 тысяч голов скота. В следующем году, в результате одного крупного набега, кочевники завладели 75 тысячами голов скота. Кроме того, воинственные южане обложили все киргизское население приграничной полосы тяжелой данью. Землевладельцы должны были отдавать треть собранного урожая, а кочевники с каждой кибитки ежегодно присылать 6 баранов, 24 мешка угля, 4 больших вьюка саксаула и тысячу снопов камыша. Также они требовали, чтобы киргизы по старинному обычаю конно участвовали во всех походах хивинского и кокандского ханов.
Русские власти с трудом терпели своеволие азиатов. Было разработано несколько проектов обуздания их набегов. Большинство из них предусматривали овладение крепостью Ак-Мечеть, являвшейся одним из важнейших центров кокандцев в их происках против России. Но пока шло обсуждение этих проектов, кокандский комендант Ак-Мечети, собрав отряд из 1700 человек, в марте 1852 года в результате дерзкого рейда разгромил и разграбил более сотни киргизских аулов, кочевавших по русской территории на удалении около 150 верст от границы.
Узнав о набеге, комендант Аральского укрепления майор П. К. Энгман послал вслед кокандцам отряд из 116 казаков-добровольцев при одном единороге. Он перехватил отяжеленных добычей кокандцев неподалеку от урочища Акча-Булак, находившегося в 55 верстах восточнее Аральска. После нескольких залпов из единорога и залпового ружейного огня казаков грабители, бросив часть добычи, обратились в бегство. Были отбиты 100 верблюдов, 162 лошади, 52 325 баранов. Кочевники увезли с собой более 70 убитых и раненых товарищей. Потери русского отряда составили всего 4 человека ранеными.
Дерзость кокандцев вынудила Перовского действовать более решительно. Он поставил своей целью овладеть крепостью Ак-Мечеть в 1853 году. Для осуществления этого замысла был создан экспедиционный отряд численностью около трех тысяч человек при 17 орудиях. Выступив в конце мая из Оренбурга, этот отряд за 24 дня преодолел 900 верст сложного пути и 20 июня подошел к кокандской крепости и взял ее штурмом 28 июля. Большая часть ее гарнизона полегла на поле боя. Из 74 человек пленных мужчин 35 были раненые. Потери русских войск в ходе всей экспедиции составили 44 человека убитыми и умершими от ран и 131 ранеными.
После взятия кокандская крепость Ак-Мечеть была переименована в форт Перовский, ставший самым южным плацдармом России на пути в Среднюю Азию.
Но праздновать победу было рано. После поражения остатки кокандских войск отошли к Пишпеку, куда со всех сторон начали прибывать подкрепления. Перовский решил овладеть Пишпеком и следующим укрепленным городом Токмаком. С этой целью из форта Верный была направлена экспедиция из двух тысяч человек при 12 пушках, 7 мортирах и 4 ракетных станках. Во главе этого отряда был поставлен полковник А. Э. Циммерман.
26 августа русский отряд подошел к Токмаку и после переговоров в 18 часов начал обстрел крепости из мортир. До наступления сумерек по ней было выпущено 50 разных снарядов. После этого из крепости вышел парламентер и заявил о безоговорочной капитуляции ее гарнизона. Таким образом, русские заняли Токмак без потерь с обеих сторон.
Поход продолжался. 29 августа к отряду Циммермана присоединился отряд начальника Алатавского округа подполковника Г. А. Колпаковский численностью в 250 человек, и русские войска направились к Пишпеку. Во второй половине следующего дня они окружили эту крепость. С утра 31 августа начался артиллерийский обстрел Пишпека, выпустив в первый день по городу около 400 снарядов. В Пишпеке начались пожары.
Обстрел Пишпека продолжался пять дней. На пятый день вечером из крепости вышли парламентеры для переговоров. 3 сентября русские вошли в этот город. За время обстрела кокандцы потеряли 20 человек убитыми и более 50 ранеными. В плен было взято более 600 человек, захвачено 4 медные пушки, 11 фальконетов, 400 ружей, 114 пудов пороха. Сами русские за все дни боев за Пишпек потеряли одного солдата убитым и шесть человек ранеными. За взятие Пишпека А. Э. Циммерман был произведен в генерал-майоры и награжден орденом Святого Георгия 3-й степени. Всем чинам, участвовавшим в походе, было пожаловано по два рубля денег.
Вскоре после овладения Пишпеком генерал Циммерман уехал из Верного. Вместо него старшим военачальником гарнизона этого форта остался подполковник Г. А. Колпаковский. Кокандцы, узнав об этом, срочно собрали 20-тысячное войско при 10 орудиях и двинули его на форт. Колпаковский, имевший в своем распоряжении в десять раз меньше воинов, решил не дожидаться подхода противника, а нанести по нему внезапный удар на маршруте следования, сделав ставку на огонь артиллерии и залповый огонь ружей. Сражение, которое состоялось на реке Кара-Костек и продолжалось три дня, с 20 по 22 октября 1860 года, завершилось победой русского оружия. Противник отступил, потеряв убитыми и ранеными более 1500 человек. За эту победу Колпаковский был произведен в полковники и награжден орденом Святого Георгия 4-й степени.
После закрепления русских войск в фортах Перовском и Верном очередной задачей их командования стало соединение двух этих точек, между которыми простиралось 100-километровое пространство. Используя этот не прикрытый войсками «коридор», кокандские орды время от времени совершали дерзкие набеги в глубь российской территории, продолжая грабить киргизские племена. Но чтобы осуществить этот план, потребовалось собирать силы несколько лет.
Новая экспедиция началась весной 1864 года. Ставка делалась на разновременные встречные удары. Для нанесения первого удара из Верного 1 мая выступил отряд в 2640 человек с 10 пушками, 7 мортирами и двумя ракетными станками под командованием полковника М. Г. Черняева. Месяц спустя он подошел к крепости Аулие-Ата и после непродолжительной осады 4 июня овладел ею штурмом.
Другой отряд под командованием полковника Н. А. Веревкина, имевший в своем составе 1637 человек, 10 пушек, 7 мортир и 2 ракетных станка, выступил в поход 22 мая из форта Перовского. Преодолев за девятнадцать дней нелегкий путь по пустыне, он 10 июня подошел к Туркестану и обложил город. Но создать плотное кольцо блокады не удалось, и 12 июня Мурза-Давлет с 330 лучшими воинами внезапным стремительным ударом вырвался из крепости и ушел в Ташкент. Правда, в этот же день оставшиеся защитники Туркестана капитулировали.
19 сентября 1864 года оба отряда соединились под Чимкентом, и через три дня эта крепость капитулировала. Русские захватили 8 тысяч пленных, 23 пушки, 8 мортир, множество стрелкового и холодного оружия, 4 знамени и 11 бунчуков.
После потери Чимкента остатки кокандских войск отошли к Ташкенту. Попытка Черняева взять эту крепость штурмом с ходу успеха не имела. Потеряв 18 человек убитыми и 60 ранеными, русский отряд вынужден был вернуться в Туркестан.
Кокандский хан, воспользовавшись временным успехом, собрал около 10 тысяч воинов, в конце ноября 1864 года начал поход на Туркестан по левому берегу реки Сырдарьи. В 20 верстах от города 4 декабря кокандцы наткнулись на сотню казаков. Приняв бой, казаки оказались в полном окружении. Соорудив укрепления из мешков и трупов лошадей, они перешли к круговой обороне. Бой продолжался несколько дней. В полдень 6 декабря четыре десятка казаков, большинство из которых были ранеными, в пешем строю со штыками наперевес пошли на прорыв. Вырваться удалось немногим. За три дня боев сотня потеряла убитыми офицера и 52 казака. Поход кокандцев на Туркестан был сорван.
В конце апреля 1865 года Черняев организовал экспедицию на Ташкент. В его распоряжении было около двух тысяч человек при 12 орудиях. Ташкент был окружен мощной крепостной стеной, а его гарнизон насчитывал 15 тысяч человек при 63 орудиях.
Внимательно изучив стены и подступы к ним, Черняев решил нанести внезапный удар со стороны Кокандских ворот. Штурм начался в два часа ночи 15 июня. Русские незаметно подошли к стенам, взобрались на них по штурмовым лестницам и внезапно набросились на спящего врага. Бой продолжался почти двое суток, и к исходу 17 июня Ташкент пал. За взятие Ташкента генерал М. Г. Черняев, единственный за все годы войны в Средней Азии, был награжден Золотой саблей, украшенной бриллиантами и надписью «За штурм Ташкента».
Правда, из-за интриг двора вскоре после этого генерал Черняев был отозван из Средней Азии и отправлен в отставку. Обиженный, он в знак протеста выдержал экзамен на нотариуса в одну из петербургских контор, и в течение полугода он исправно ходил на службу с орденом Святого Георгия 3-й степени на шее. Александр II, узнав об этом, распорядился немедленно вернуть его на военную службу в прежнем чине, но в Среднюю Азию больше не посылать. Так печально закончилась боевая деятельность одного из самых активных военачальников русской армии во время ее действий в Средней Азии.
А между тем война в Средней Азии продолжала набирать силу, вовлекая в свой круговорот все большее число противников России. Весной 1866 года бухарский эмир, решив овладеть Ташкентом, двинул туда 43-тысячное войско. Русские вышли навстречу врагу, имея всего 3 тысячи человек личного состава и 20 орудий. Встреча произошла 8 мая при селении Ирджар, и противник артиллерийским огнем был рассеян. После этого русские войска 24 мая заняли Ходжент, 20 июля взяли приступом Ура-Тюбе, а 18 октября внезапным штурмом овладели крепостью Джизак. Потеряв последнюю, бухарцы отступили к Самарканду и начали переговоры о мире, которые продолжались весь 1867 год. За это время русское правительство осуществило административное переустройство новых земель. 14 июля высочайшим указом был образован Туркестанский военный округ, командующим которым был назначен генерал-лейтенант К. П. Кауфман. Это был боевой генерал, который более двадцати лет прослужил на Кавказе и за боевые отличия был награжден многими орденами, в том числе орденом Святого Георгия 4-й степени.
В конце апреля 1868 года, по приказу Кауфмана отряд из четырех тысяч человек при 10 орудиях начал наступление на Самарканд. Бухарский эмир противопоставил ему 60-тысячное войско. Но русские в очередной раз артиллерийским огнем обратили азиатов в бегство. Значительная часть бухарцев устремилась к Самарканду, но население города захлопнуло перед ними ворота. А спустя несколько часов они гостеприимно распахнули их перед русскими, которые без боя овладели одной из сильнейших крепостей края.
Оставив в Самарканде небольшой гарнизон, Кауфман с главными силами устремился на юг. 18 мая он разгромил бухарцев при Ката-Кургане, а 2 июня в ожесточенном сражении на Зарабулакских высотах окончательно добил армию бухарского эмира. В последнем сражении русские войска впервые массово применили новые игольчатые винтовки системы Карле против противника, действовавшего плотными массами. В результате этого азиаты из 35 тысяч человек, участвовавших в сражении, потеряли 10 тысяч убитыми и ранеными. Потери русского отряда составили всего 63 человека. Эмир, потрясенный серией военных неудач, запросил пощады. Он признал над собой протекторат России и уступил ей Самарканд и все прилегавшие к нему обширные земли.
Порадоваться этой победе Кауфману не довелось. В день зарабулакской победы пришло известие, что в тылу русских войск восстал Самарканд, в который тайком вошли отряды горцев-шахрисябцев. Пятидесятитысячный отряд повстанцев атаковал самаркандскую цитадель, в которой укрылось 700 русских во главе с майором Штемпелем. Неравный бой продолжался шесть дней, а на седьмой горсточка храбрецов была деблокирована подоспевшими на помощь русскими частями. Среди защитников самаркандской цитадели был и известный русский художник-баталист Василий Васильевич Верещагин, награжденный в числе трех наиболее отличившихся героев орденом Святого Георгия 4-й степени. Узнав о приближении свежих сил, шахрисябцы, бросив самаркандцев, скрылись в горах.
Когда в начале 1869 года представитель Генерального штаба штаб-ротмистр М. Д. Скобелев прибыл в Ташкент, его лично принял генерал К. П. Кауфман и дал первые напутствия в отношении службы в Средней Азии. Затем, по существовавшей в то время традиции, он пригласил столичного гостя на ужин, на котором присутствовали все высшие офицеры Ташкентского гарнизона, а также несколько гражданских чиновников. Именно тогда Михаил Дмитриевич впервые познакомился с В. В. Верещагиным, завязав с ним дружбу на долгие годы.
Вначале Скобелев состоял при штабе округа. Он выполнял отдельные поручения командующего, изучал местные способы ведения боя. Иногда во главе небольшого отряда казаков он выезжал в разведку и несколько раз даже участвовал в стычках с мелкими отрядами противника.
И тут произошел случай, который заставил Скобелева уехать из Туркестана. Об этом оставил воспоминания В. В. Верещагин в своей книге «Михаил Дмитриевич Скобелев. Воспоминания о Русско-турецкой войне 1877–1878 гг.».
Он писал: «Скобелев был годом моложе меня. Он перешел на службу в Туркестан в бытность мою там, но в каком именно месяце, не помню. Много слышав о его известном деде, я ничего не знал ни о его отце, ни о нем самом, пока не стряслась над ним история, наделавшая в свое время немало шума в кругу офицеров Туркестанского края. Как теперь помню первое знакомство с ним в это время, в 1870 году (ошибка, это произошло в 1869 году. – Авт.), в единственном ресторане города Ташкента: некто Жирарде, очень милый француз, учивший детей тогдашнего генерал-губернатора Кауфмана, подвел ко мне юного, стройного гусарского штаб-ротмистра.
– Позвольте вам представить моего бывшего воспитанника Скобелева, – сказал он.
Я пожал руку офицерика, почтительно поклонившегося и в самых любезных выражениях рассыпавшегося в чувствах уважения и проч.
Фигура юного Скобелева была так привлекательна, что нельзя было отнестись к нему без симпатии, несмотря на то что история, висевшая на его шее, была самого некрасивого свойства. Дело в том, что, возвратившись из рекогносцировки по бухарской границе, он донес о разбитых, преследованных и убитых бухарских разбойниках, которых в действительности не существовало, как оказалось, и которые были им просто сочинены для реляции.
Дело разыгралось бы, пожалуй, «вничью», как множество подобных дутых донесений, если бы не замешалась личная месть: Скобелев в запальчивости ударил одного из бывших с ним уральских казаков, и хотя после представил его в урядники, но уралец, «дворянин», как они себя величают, на этом не помирился, а стал громко говорить, что «офицер сочинил от начала до конца всю историю о разбойниках, вовсе и не виденных ими». Вышел великий скандал, не только для высших, но и для низших слоев общества офицеров; выразителем первых явился генерал-губернатор, вторых – двое офицеров из золотой молодежи Ташкента: кирасир Г., сын известного генерала Г. (окончившего жизнь в Варшаве всем известною трагическою смертью), и П., адъютант генерал-губернатора, – оба вызвали Скобелева на дуэль за вранье и недостойное офицера поведение.
Я готовился в это время ехать в Коканд и, живя временно в гостинице, видел все совещания и приготовления к поединкам, разумеется, не имея права вмешиваться в них: мне жаль было юношу, увлекшегося в погоне за отличием до такой некрасивой проделки, и я говорил П.:
– Да перестаньте вы конспирировать, пощадите малого-то!
П. рассказывал после, что Скобелев держал себя с большим достоинством во время дуэли, так что по окончании ее они пожали друг другу руки. Г. получил рану, кажется, бывшую впоследствии причиною смерти этого милого, симпатичного юноши. Принуждены были, как говорю, отозваться на этот шум и сверху: генерал-губернатор, он же и командующий войсками Туркестанского края, экстренно созвал офицеров в большой зал своего дома и сурово, жестоко распек Скобелева.
– Вы наврали, вы налгали, вы осрамили себя, – громко, рассчитанно жестоко сказал ему генерал Кауфман в зале, полном офицеров…
После этого Скобелев должен был оставить Туркестан, где его положение сделалось со всех сторон невыносимо. Перед отъездом он был до того жалок, что, признаюсь, я не утерпел, чтобы не сказать ему: