При мысли о двуручнике Войча погрузился в сладкие грезы, совсем забыв об Ужике. Впрочем, что этому заморышу до настоящего двуручного меча! А вот для Войчи он всегда был пределом самых жгучих мечтаний. Двуручник, сделанный умелыми мастерами где-нибудь в далекой Скандии, синеватая сталь длинного клинка, эфес, украшенный золотом и яхонтами… Впрочем, Войчемир был согласен обойтись без золота и самоцветов. Просто меч, замечательный меч, с которым альбиру не страшны никакие враги. Увы, о двуручнике можно было только мечтать. В Савмате таких мечей имелось три — у Хальга Лодыжки, который привез его со своей далекой родины, и два — у самого Светлого, причем один, который, к слову, имел даже собственное имя и назывался «Змей», хранился как величайшая ценность в дворцовой сокровищнице. Меч был особый, и Войче дали только взглянуть на него — и то лишь на минуту-другую…
Когда Войчемир, наконец, вспомнил об Ужике, тот уже мирно спал. Войча в очередной раз обиделся на этого недотепу, лишенного малейшего вежества, и сердито насупившись, лег на бок, укрывшись плащом. Внезапно он почувствовал на своем плече чью-то ладонь.
— Дяденька!
Страшилка, оказывается, не спала. Войча обреченно вздохнул и решил не откликаться, но внезапно почувствовал, как его обнимают худые костлявые ручонки.
— Ты чего?
Нельзя сказать, что вопрос был из самых умных. Ула, впрочем, и не собиралась отвечать. Она была уже рядом, совсем рядом…
— Ну, хватит!
Войча мягко, но решительно отстранился. Эх, Страшилочка, ну зачем тебя угораздило появиться на свет именно такой!
— Но почему? Почему?
На Войчу в упор глядели большие, совсем взрослые глаза, и в этих глазах была боль.
— Разве я не красивая? Дяденька, ведь я красивая, правда? Мне все говорили…
Войча раскрыл рот, но тут же осекся. Бедняжка, говорили ей…
— Ну… Ты, конечно… — начал он и понял, что лучше замолчать. И вдруг он заметил, что с Улой что-то происходит. Она несколько раз провела руками по своей курносой мордочке, затем ладони скользнули по телу…
— Войчемир!
Войча удивленно вскинулся — впервые Страшилка назвала его по имени.
— Я… Я должна посмотреть тебе в глаза. Сядь поближе к огню.
Войча настолько растерялся, что послушно пересел чуть ли не на тлеющие угли. И тут он почувствовал, как руки Улы осторожно поворачивают его голову, затем ее глаза оказались совсем рядом…
— Нет… Нет…
Голос был незнакомый — низкий и хриплый. Внезапно Ула закрыла лицо руками и упала ничком на траву.
— Нет… Нет… Нет…
Пораженный Войча вскочил, не зная, что предпринять. Ясное дело, чудачка увидела в его глазах собственное отражение, но зачем же так? Она что, никогда не гляделась в медное зеркальце? Или хотя бы в ручей? Вот бедняжка!
Сердобольный Войчемир пытался заговорить с девушкой, но та не откликалась. Ее худые плечи время от времени вздрагивали, но до Войчи не доносилось ни звука — если Страшилка и плакала, то плакала молча. Пришлось укрыть бедную Улу плащом и оставить в покое, если, конечно, это можно назвать покоем…
Ночью Бойче не спалось, и было от чего. Как-то все плохо сложилось с бедной Страшилкой! Войчемир долго ворочался, но так ничего и не смог решить. Да и что тут решишь?
А наутро удивил Ужик. Он был мрачен и даже суров. Такого Ужика Войча еще не видел — парень явно чего-то ждал, к чему-то готовился.
Ула проснулась поздно — к самому завтраку. Она так и пролежала всю ночь, укрытая Войчиным плащом. Наконец, край плаща дрогнул, из-под него показалась ее мордашка — сонная и заплаканная.
— Вставай!
Войча невольно оглянулся — кто бы мог говорить таким голосом? — но понял, что оглядываться ни к чему. Говорил Ужик. Войча открыл рот, дабы призвать заморыша к вежеству, и тут случилось неожиданное. Ула покорно встала и замерла, глядя на не похожего на самого себя странного парня.
— А теперь уходи!
— Ужик! — не выдержал Войчемир, но Ула только кивнула.
— Да, рахман… Я сейчас уйду…
Оставалось возмутиться, гаркнуть на зарвавшегося Ужа, а то и двинуть его по худой шее, но всего этого не понадобилось. Ула грустно улыбнулась и шагнула к Войче:
— Прощай, Войчемир! Мой лес уже далеко… Я была бы рада пойти с тобой на край света, но мой мир здесь. Жаль, что ты не остался со мной…
И тут пораженный Войча понял, что девушка говорит с ним совсем другим голосом, как тогда, когда она рассказывала о лесе. Но теперь он вспомнил…
— А ты, рахман, — Ула повернулась к Ужику, и ее зеленые глаза потемнели,
— не гордись тем, что сделал. И на тебя найдется управа…
Ужик ничего не ответил, а девушка внезапно обняла Войчемира и крепко поцеловала в губы. И тут Войче показалось, что у него мутится в глазах. Исчезла уродливая курносая мордочка, сгинуло рваное платье — перед ним стояла та, другая, неописуемо красивая, и длинные серебристые волосы падали на ее нагое тело…
Когда Войчемир, наконец, вспомнил об Ужике, тот уже мирно спал. Войча в очередной раз обиделся на этого недотепу, лишенного малейшего вежества, и сердито насупившись, лег на бок, укрывшись плащом. Внезапно он почувствовал на своем плече чью-то ладонь.
— Дяденька!
Страшилка, оказывается, не спала. Войча обреченно вздохнул и решил не откликаться, но внезапно почувствовал, как его обнимают худые костлявые ручонки.
— Ты чего?
Нельзя сказать, что вопрос был из самых умных. Ула, впрочем, и не собиралась отвечать. Она была уже рядом, совсем рядом…
— Ну, хватит!
Войча мягко, но решительно отстранился. Эх, Страшилочка, ну зачем тебя угораздило появиться на свет именно такой!
— Но почему? Почему?
На Войчу в упор глядели большие, совсем взрослые глаза, и в этих глазах была боль.
— Разве я не красивая? Дяденька, ведь я красивая, правда? Мне все говорили…
Войча раскрыл рот, но тут же осекся. Бедняжка, говорили ей…
— Ну… Ты, конечно… — начал он и понял, что лучше замолчать. И вдруг он заметил, что с Улой что-то происходит. Она несколько раз провела руками по своей курносой мордочке, затем ладони скользнули по телу…
— Войчемир!
Войча удивленно вскинулся — впервые Страшилка назвала его по имени.
— Я… Я должна посмотреть тебе в глаза. Сядь поближе к огню.
Войча настолько растерялся, что послушно пересел чуть ли не на тлеющие угли. И тут он почувствовал, как руки Улы осторожно поворачивают его голову, затем ее глаза оказались совсем рядом…
— Нет… Нет…
Голос был незнакомый — низкий и хриплый. Внезапно Ула закрыла лицо руками и упала ничком на траву.
— Нет… Нет… Нет…
Пораженный Войча вскочил, не зная, что предпринять. Ясное дело, чудачка увидела в его глазах собственное отражение, но зачем же так? Она что, никогда не гляделась в медное зеркальце? Или хотя бы в ручей? Вот бедняжка!
Сердобольный Войчемир пытался заговорить с девушкой, но та не откликалась. Ее худые плечи время от времени вздрагивали, но до Войчи не доносилось ни звука — если Страшилка и плакала, то плакала молча. Пришлось укрыть бедную Улу плащом и оставить в покое, если, конечно, это можно назвать покоем…
Ночью Бойче не спалось, и было от чего. Как-то все плохо сложилось с бедной Страшилкой! Войчемир долго ворочался, но так ничего и не смог решить. Да и что тут решишь?
А наутро удивил Ужик. Он был мрачен и даже суров. Такого Ужика Войча еще не видел — парень явно чего-то ждал, к чему-то готовился.
Ула проснулась поздно — к самому завтраку. Она так и пролежала всю ночь, укрытая Войчиным плащом. Наконец, край плаща дрогнул, из-под него показалась ее мордашка — сонная и заплаканная.
— Вставай!
Войча невольно оглянулся — кто бы мог говорить таким голосом? — но понял, что оглядываться ни к чему. Говорил Ужик. Войча открыл рот, дабы призвать заморыша к вежеству, и тут случилось неожиданное. Ула покорно встала и замерла, глядя на не похожего на самого себя странного парня.
— А теперь уходи!
— Ужик! — не выдержал Войчемир, но Ула только кивнула.
— Да, рахман… Я сейчас уйду…
Оставалось возмутиться, гаркнуть на зарвавшегося Ужа, а то и двинуть его по худой шее, но всего этого не понадобилось. Ула грустно улыбнулась и шагнула к Войче:
— Прощай, Войчемир! Мой лес уже далеко… Я была бы рада пойти с тобой на край света, но мой мир здесь. Жаль, что ты не остался со мной…
И тут пораженный Войча понял, что девушка говорит с ним совсем другим голосом, как тогда, когда она рассказывала о лесе. Но теперь он вспомнил…
— А ты, рахман, — Ула повернулась к Ужику, и ее зеленые глаза потемнели,
— не гордись тем, что сделал. И на тебя найдется управа…
Ужик ничего не ответил, а девушка внезапно обняла Войчемира и крепко поцеловала в губы. И тут Войче показалось, что у него мутится в глазах. Исчезла уродливая курносая мордочка, сгинуло рваное платье — перед ним стояла та, другая, неописуемо красивая, и длинные серебристые волосы падали на ее нагое тело…
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента