Страница:
Таковы исходные данные, которыми оперировало советское Верховное Главнокомандование, приступая к разработке стратегического плана действий Красной Армии на лето 1942 г. Разумеется, то, что касалось планов Германии и ее сателлитов, было строжайше засекречено, однако активная и самоотверженная работа наших разведывательных органов позволила иметь в целом относительно полное представление о противнике и его возможностях.
Планирование новой кампании и ее подготовка имели ряд особенностей, исходивших из своеобразия военно-политической обстановки, сложившейся к весне. Во-первых, не было твердой уверенности в открытии союзниками второго фронта. Во-вторых, союзники по антигитлеровской коалиции не полностью выполнили свои обязательства по ленд-лизу. Поэтому Советский Союз должен был рассчитывать только на себя. В-третьих, советское командование принимало в расчет мероприятия по значительной организационной перестройке и техническому перевооружению Красной Армии, а также по созданию крупных резервов. Наконец, существенное влияние на замыслы и планы оказали и прогнозы советской разведки в оценке сил и возможных действий противника.
Так, 18 марта 1942 г. военная разведка докладывала в Ставку: «…Подготовка весеннего наступления подтверждается переброской немецких войск и материалов. За период с 1.1 по 10.3 переброшено до 35 дивизий (фактически – около двадцати), непрерывно идет людское пополнение в действующие армии. Ведутся интенсивные работы по восстановлению железнодорожной сети на оккупированной территории СССР, идет усиленный завоз боевых и транспортных машин, боеприпасов, артиллерии. Не исключается, что решительное наступление немцев на Восточном фронте будет при одновременном выступлении Японии против СССР и нажиме со стороны немцев на Турцию с целью принудить ее к пропуску немецких войск на Кавказ… Немцы, не имея возможности произвести соответствующую перегруппировку сил на фронте, не смогут повторить наступление на широком фронте. Все усилия они сосредоточивают на подготовке последовательных операций: вначале с целью захвата Кавказа и Мурманской (Кировской. – Авт.) железной дороги, затем распространение операций к северу с задачей овладения городами Москвой и Ленинградом. Решением этих задач достигалась бы основная стратегическая цель – изоляция СССР от союзников, лишение его нефти, и если не разгром, то низведение его до степени, когда он теряет всякое значение. В этом основной замысел германского командования.
Центр тяжести весеннего наступления будет перенесен на южный сектор фронта с вспомогательным ударом на севере, при одновременной демонстрации на центральном фронте против Москвы…»[21] Как вывод в донесении отмечалось: «Германия готовится к решительному наступлению на Восточном фронте, которое развернется вначале на южном секторе и распространится в последующем к северу. Для весеннего наступления Германия вместе с союзниками выставит до 65 новых дивизий… Наиболее вероятный срок весеннего наступления – середина апреля или начало мая 1942 года».
Подобные сведения шли и по линии органов госбезопасности. 23 марта в Государственный Комитет Обороны поступила информация: «Главный удар будет нанесен на южном участке с задачей прорваться через Ростов к Сталинграду и на Северный Кавказ, а оттуда по направлению к Каспийскому морю. Этим путем немцы надеются достигнуть источников кавказской нефти. В случае удачи операции с выходом на Волгу у Сталинграда немцы наметили провести наступление на север вдоль Волги. Немцы этим летом будут стремиться не только выйти к Волге и Каспийскому морю, но и предпримут основные операции против Москвы и Ленинграда, так как захват их является для немецкого командования делом престижа»[22].
Были и другие свидетельства того, что вражеское командование переносит центр тяжести борьбы на южное крыло советско-германского фронта. Однако сделать из этого должные выводы и принять соответствующие решения Ставке Верховного Главнокомандования было не просто. На то имелся целый ряд объективных и субъективных причин.
В ходе зимнего контрнаступления советских войск противник потерпел серьезные поражения и понес большие потери. Линия фронта на ряде направлений отодвинулась далеко на запад. Это вызвало естественное стремление развить успех, не дать врагу передышки и возможности собраться с силами, изменить обстановку и овладеть инициативой. В директивном письме ВГК от 10 января 1942 г., адресованном командованию фронтов, Сталин так сформулировал эту идею: «Наша задача состоит в том, чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить таким образом полный разгром гитлеровских войск в 1942 году»[23].
Но противник нашел силы для того, чтобы остановить наступление советских войск. Операции, проведенные в конце зимы – начале весны 1942 г., в том числе и на юге, не дали тех результатов, на которые рассчитывала Ставка. И если германское командование исчерпало свои резервы, то и у советского командования не нашлось необходимых сил и средств, чтобы провести весной крупные наступательные операции. Нужно было время для создания, оснащения и подготовки стратегических резервов, пополнения потерь в живой силе и технике, понесенных в ходе зимнего наступления.
Но ведь в то же время и те же самые задачи ставило перед собой и вражеское командование. А оно находилось в более выгодном положении. Нельзя было и откладывать активные боевые действия на длительный срок. «Перед нами встал вопрос о плане военных действий на следующие полгода, – пишет Маршал Советского Союза А.М. Василевский. – Он всесторонне обсуждался в Генштабе. Ни у кого из нас не было сомнений, что противник не позднее лета вновь предпримет серьезные активные действия с тем, чтобы опять, захватив инициативу, нанести нам поражение. Мы критически анализировали итоги зимы. Теперь Ставка, Генеральный штаб и весь руководящий состав Вооруженных сил старались точнее раскрыть замыслы врага на весенний и летний периоды 1942 года, по возможности четче определить стратегические направления, на которых суждено будет разыграться основным событиям. При этом все мы отлично понимали, что от результатов летней кампании 1942 года во многом будет зависеть дальнейшее развитие всей мировой войны, поведение Японии, Турции и т. д., а может быть, и исход войны в целом»[24].
Разведка однозначно указывала: юг. Но так ли это? Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин, делая выводы из анализа обстановки, считал, что летом 1942 г. противник сможет начать крупное наступление на двух стратегических направлениях – московском и юге страны одновременно. Притом основным направлением, по его мнению, будет московское. Там находилась самая крупная вражеская группировка – свыше 70 дивизий. Хотя немецкие войска и удалось отбросить от Москвы, они продолжали угрожать столице.
Возможно, что в данном случае имели место и соображения личного плана: летом 1941 г. Сталин считал, что главный удар противник нанесет на юге. Практически оказалось, что он нацелился на Москву. Не случится ли подобное и на этот раз? Ведь каких-либо признаков того, что немецкое командование перебрасывает войска с центрального участка на юг, не отмечено. А от Москвы линия фронта всего в 200 км.
Но нельзя игнорировать и южное направление. Следовательно, надо ограничиться активной обороной на всем фронте, а наряду с этим провести несколько частных фронтовых операций на различных направлениях[25].
Генеральный штаб в основном придерживался того же мнения. Правда, его начальник маршал Б.М. Шапошников стоял на том, чтобы на первом этапе стратегических действий ограничиться активной обороной, отразить удар врага, а затем, накопив резервы, перейти в контрнаступление.
Итак, Государственный Комитет Обороны определил ближайшую задачу: создать к маю – июню 1942 г. мощные обученные резервы, накопить оружие, боеприпасы, боевую технику, необходимые материальные ресурсы для обеспечения войск в последующем наступлении.
Все обоснования и расчеты по плану на лето 1942 г. Генеральный штаб завершил в середине марта. Главные пункты предложенного плана формулировались следующим образом: активная оборона, накопление резервов, переход в контрнаступление. Однако работа над планом продолжалась. На имя Верховного Главнокомандующего со всех фронтов поступили ранее затребованные им доклады с соображениями и предложениями о дальнейшем ведении боевых действий. Среди них наибольшего внимания заслуживал доклад командования войск юго-западного направления, где предлагалось в мае силами Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов провести крупную наступательную операцию.
Военный совет направления оценивал обстановку, сложившуюся к весне, следующим образом: «Задачи, поставленные на зимний период 1942 года, войсками Юго-Западного направления еще полностью не выполнены. В результате ряда предпринятых операций с ударами на важнейших и жизненных для противника направлениях фронты Юго-Западного направления взяли в свои руки инициативу действий, нанесли противнику чувствительные потери и освободили от немецко-фашистских оккупантов значительную территорию.
Особенно эффективными оказались действия на стыке Юго-Западного и Южного фронтов, где нашим войскам удалось прорвать укрепленную полосу противника, нанести ему значительные потери и, овладев районами Алексеевское, Лозовая, Барвенково, лишить врага важнейшей железнодорожной магистрали Харьков – Донбасс и угрожать глубокому тылу его основной группировки, действующей в Донбассе и Таганрогском районе. Одновременно наши войска заняли весьма выгодное положение для развития наступления на Харьков. Только недостаток сил и средств не позволяют полностью использовать достигнутый успех как для окончательного разгрома главной группировки противника на юге, так и для захвата Харькова»[26].
В докладе Военного совета указывалось о возможных намерениях германского командования в предстоявшей кампании: «По данным агентуры и показаниям пленных, противник сосредоточивает крупные резервы со значительным количеством танков восточнее Гомель и в районах Кременчуг, Кировоград, Днепропетровск, очевидно, с целью перехода весной к решительным действиям. Трудно сейчас предугадать размеры этого наступления. Можно лишь предполагать, каковы будут вероятные направления действий и оперативно-стратегические устремления противника.
Мы считаем, что враг, несмотря на крупную неудачу осеннего наступления на Москву, весной будет вновь стремиться к захвату нашей столицы. С этой целью его главная группировка упорно пытается сохранить свое положение на московском направлении, а его резервы сосредоточиваются против левого крыла Западного фронта (восточнее Гомель и в районе Брянск). Наиболее вероятно, что наряду с фронтальными ударами против Западного фронта противник предпримет крупными силами мотомехсоединений наступление из района Брянск и Орел в обход Москвы с юга и юго-востока, с целью выхода на р. Волгу и в районе Горький и изоляции Москвы от важнейших промышленных и экономических центров Поволжья и Урала.
На юге следует ожидать наступления крупных сил противника между течением р. Северский Донец и Таганрогским заливом с целью овладения нижним течением р. Дон и последующим устремлением на Кавказ к источникам нефти. Этот удар, вероятно, будет сопровождаться наступлением вспомогательной группировки войск на Сталинград и десантными операциями из Крыма на Кавказское побережье Черного моря.
Для обеспечения действий основных ударных группировок на Москву и на Кавказ противник несомненно попытается нанести вспомогательный удар из района Курска на Воронеж. С выходом этой группы войск противника в район Воронеж, Лиски, Валуйки мы можем лишиться важнейших железнодорожных магистралей, связывающих Москву с Донбассом и Кавказом.
Гидрометеорологические условия позволяют развернуть широкие боевые действия на юге в середине апреля и на севере в первой половине мая. Но, учитывая выгоды одновременного перехода в наступление больших сил на всех фронтах, можно предполагать, что противник начнет решительные наступательные действия в середине мая сего года»[27].
Переходя к определению стратегической цели действий войск юго-западного направления в летней кампании, Военный совет считал, что, хотя летняя кампания может ознаменоваться широкими наступательными действиями со стороны противника, войска этого направления при существенном подкреплении их резервами Ставки должны «стремиться к достижению основной стратегической цели – разгромить противостоящие силы противника и выйти в итоге летней кампании на Средний Днепр (Гомель, Киев, Черкассы) и далее на фронт Черкассы, Первомайск, Николаев. В зависимости от конкретной обстановки и, прежде всего, реального соотношения сил, которое сложится к началу главных операций, эта основная стратегическая цель будет решаться на каждом фронте Юго-Западного направления различными путями»[28].
Чтобы с наступлением лета приступить к широким активным действиям, Военный совет просил Ставку выделить из ресурсов центра: стрелковых дивизий – 32–34, танковых бригад – 27–28, артиллерийских полков – 19–24, боевых самолетов – 756. Кроме того, для доукомплектования войск личным составом до 80 % и вооружением до 100 % испрашивалось людское пополнение в количестве свыше 200 тыс. человек, большое количество вооружения, боевой техники, тракторов, автомашин и лошадей.
В представлении, адресованном Ставке, были определены также основные задачи войск каждого фронта в предстоявшей кампании.
Поскольку войска Брянского фронта тяготели к оперативному взаимодействию с Западным фронтом, перед ним предлагалось поставить следующую задачу: после ликвидации болховской группировки противника в тесном взаимодействии с Западным фронтом последовательно овладеть Орлом и Брянском и выйти на линию Гомель, Чернигов. Выполнение этой задачи мыслилось только при успешном развитии операции Западного фронта на смоленском направлении.
Юго-Западный фронт, занимая в системе войск юго-западного направления центральное положение, прочно прикрывал важнейшие железнодорожные магистрали, связывавшие Москву с Донбассом и Кавказом, а удержанием за собой района Лозовой обеспечивал активные действия правого ударного крыла Южного фронта во фланг и глубокий тыл донбасской группировки противника. Задачи войск Юго-Западного фронта в летней кампании определялись так: «Согласно намеченному плану действий до наступления весенней распутицы войска фронта должны своим левым ударным крылом окружить и уничтожить группировку противника в треугольнике Чугуев, Лиман, Балаклея и занять выгодное положение для последующего наступления на Харьков с востока и юга.
В соответствии с общей стратегической целью действий войск Юго-Западного направления основная задача Юго-Западного фронта в весенне-летней кампании состоит в овладении на левом крыле районами Харьков и Красноград, а на правом крыле и в центре – Курском и Белгородом. В дальнейшем наступлением в общем направлении на Киев ставилась задача выйти на Средний Днепр на фронте Чернобыль, Киев, Черкассы…»[29]
Южный фронт в составе войск юго-западного направления по наличным силам и средствам, так же как и по выполняемым задачам, являлся важнейшим. Прикрывая своим центром и левым флангом ворошиловградское и ростовское направления, войска фронта преграждали путь противнику к нефтяным ресурсам Кавказа и к нижнему течению Волги – важнейшей водной артерии европейской части нашей страны. Поскольку своим правым ударным крылом войска Южного фронта, глубоко выдвинувшись на запад, нависали с севера над коммуникациями группировки противника, находившейся в Донбассе и в районе Таганрога, фронту предписывалось: «До наступления весенней распутицы и до вступления в операцию крупных оперативных резервов войска фронта имеют задачи – занять Краматорск, Славянск и овладеть таганрогским плацдармом. На остальном фронте активной обороной сохранить за собой ныне занимаемый рубеж. Основной ближайшей задачей Южного фронта в предстоящей весенне-летней кампании по-прежнему остается окружение и уничтожение донбасской и таганрогской группировок противника и выход на р. Днепр»[30].
Такого же мнения придерживался и Военный совет этого фронта, который 8 марта докладывал Верховному Главнокомандующему: «Выгодное оперативное положение войск правого крыла фронта, позволяющее при развитии удара на красноармейском направлении выйти на тылы всей южной группировки войск противника, необходимо использовать с целью уничтожения донбасской и таганрогской группировок противника»[31]. Для выполнения этого замысла командующий войсками Южного фронта генерал Р.Я. Малиновский просил Ставку усилить фронт десятью-двенадцатью стрелковыми дивизиями, пятью-шестью танковыми бригадами, личным составом и недостающим вооружением.
Учитывая огромную роль авиации в намечавшихся операциях войск юго-западного направления, его Военный совет считал, что «при получении 756 самолетов общее количество авиации ЮЗН будет равно 1562 самолетам, что, по всем расчетным данным, является минимально необходимым для выполнения боевых задач в проводимых армиями и фронтами операциях»[32]. Кроме того, для действий по авиации противника на аэродромах Конотоп, Кировоград, Кривой Рог, Николаев, железным дорогам и промышленным объектам военного значения он просил подчинить ему две дивизии дальних бомбардировщиков.
Следует подчеркнуть, что, разрабатывая эти предложения, Военный совет отчетливо понимал, какую большую опасность представлял барвенковский выступ, который в своем основании достигал 80 км, был сильно вытянут на запад в сторону Лозовой и имел общую протяженность по фронту до 300 км. Чтобы лишить противника возможности окружения войск, находившихся в этом выступе, предлагалось перед началом летней кампании провести две частные операции. Исходя из предстоявшего объема задач, командование направления просило Ставку Верховного Главнокомандования полностью удовлетворить его заявки в личном составе, вооружении, особенно танках и боевых самолетах.
В своих воспоминаниях Н.С. Хрущев утверждает, что якобы замысел ограничивался лишь районом Харькова, а инициатива в разработке плана исходила от штаба: «Штабные работники – Бодин, Баграмян и другие стали подсчитывать итоги и примерять наши возможности для дальнейшего наступления с тем, чтобы освободить Харьков. Был намечен такой план: главный удар нанести противнику весною на дуге, которую мы создали южнее Харькова, а вспомогательный удар меньшими силами – севернее Харькова, и таким образом, взяв Харьков в клещи, освободить его. Когда планировали, мы были уверены, что эта операция у нас получится, что мы решим задачу и откроем весенне-летние военные действия таким эффектным результатом, как освобождение крупнейшего промышленного и политического центра Украины»[33].
Характерно в этом отношении и свидетельство С.П. Иванова, который накануне Дня Красной Армии – 22 февраля 1942 г. – имел беседу с С.К. Тимошенко в Сватово. Главком сказал ему, что «пора начать готовиться к летней кампании, а для этого необходимо освободить Харьков. Но, прежде всего, нужно захватить и укрепить плацдарм на западном берегу Северского Донца, в районе Старого Салтова»[34]. Здесь, как видим, освобождение Харькова фигурирует лишь как начальный этап летней кампании. Свой дальнейший замысел Тимошенко, естественно, не раскрывал, хотя для командармов и начальников штабов армий он уже давно не являлся особым секретом. Действительно, 27 февраля Военный совет Юго-Западного фронта утвердил оперативную директиву на проведение частной наступательной операции по разгрому чугуевско-балаклейской группировки противника. Ее замысел заключался в том, чтобы, нанося охватывающие удары силами 6-й армии с балаклейского и 38-й армии – с чугуевского выступов, окружить и уничтожить немецкие войска юго-восточнее Харькова и освободить город.
Операция началась 7 марта. Внезапность удара по ряду причин обеспечить не удалось. Ожесточенные бои развернулись в полосе наступления 38-й армии. Преодолев заболоченный участок р. Большая Бабка, ее соединения в нескольких местах форсировали Северский Донец. В боях отличались многие воины, среди них командир роты 6-й гвардейской танковой бригады старший лейтенант Н.П. Блинов, посмертно удостоенный звания Героя Советского Союза. Широкую известность приобрел в те дни и подвиг заместителя командира роты тяжелых танков 5-й гвардейской танковой бригады лейтенанта Н.Н. Фомина, лично возглавившего атаку стрелковых подразделений после того, как его танк был подбит противником. Николай в рукопашной схватке уничтожил немецкого офицера, завладел его автоматом и истребил десятки солдат врага[35].
Решить поставленные задачи советские войска в полном объеме не смогли. Особенно незначительным был успех 6-й армии, действовавшей в районе Балаклеи. 10 апреля старосалтовский плацдарм, по распоряжению главкома, отошел в полосу обороны 28-й армии.
Итак, если проанализировать доклад Военного совета юго-западного направления, то станет ясно, что с учетом далеко не полных, а порой и не совсем достоверных данных, имевшихся у его авторов, ряд выводов вызывал серьезные сомнения. И прежде всего – о направлении главного удара противника на Москву и вспомогательного – на юге. Конечно, ни Тимошенко, ни Хрущев, ни тем более главный разработчик доклада Баграмян были не в состоянии должным образом оценить обстановку на всем советско-германском фронте, учесть людские и материально-технические ресурсы Германии и ее сателлитов, их возможности в создании резервных воинских формирований, в производстве оружия и боевой техники, в восполнении потерь, понесенных зимой. Такими сведениями в полной мере не могла располагать даже Ставка ВГК. И этого, естественно, нет в докладе.
Существование главной группировки противника на московском направлении было закономерно – она была создана там осенью 1941 г. для взятия столицы СССР. До декабря немецкие войска безуспешно пытались решить эту задачу, а затем до половины марта вынуждены были отражать контрнаступление советских войск. Естественно, что группировка сохранилась в прежнем составе. А вот пополнил ли ее противник после понесенных огромных потерь? Усилил ли необходимыми резервами? Они, согласно докладу, находились как раз в полосах фронтов юго-западного направления. Туда же, по данным разведки, направлялись воинские эшелоны с людьми и техникой. Значит, чтобы нанести удар на Москву, надо в сравнительно короткое время (ведь до предполагаемого срока – первая половина мая – оставалось месяц-полтора) осуществить широкомасштабную перегруппировку. А этого времени, учитывая низкую пропускную способность железных и шоссейных дорог, было недостаточно. Да и разведка не отмечала никаких признаков такой передислокации. Очевидно, ни Тимошенко, который сам являлся членом Ставки ВГК и хорошо знал мнение Верховного Главнокомандующего, ни Хрущев, недостаточно компетентный в чисто военных вопросах, ни Баграмян не сочли возможным усомниться в выводах Сталина. Это же косвенно подтвердил и сам И.Х. Баграмян в своих мемуарах. В беседе с ним маршал Тимошенко сказал, что вражеская группировка, участвовавшая в боях против войск юго-западного направления, понесла серьезные потери и без длительной передышки, получения крупных подкреплений из глубокого тыла она не в состоянии перейти к решительным действиям.
«Военный совет считает, что с наступлением лета, – продолжал Семен Константинович, – гитлеровское командование, по всей вероятности, свои главные операции развернет на московском направлении с целью овладения нашей столицей. На юге против войск Юго-Западного направления, надо полагать, оно ограничится наступлением вспомогательного характера. Насколько нам известно, такого мнения придерживается и Ставка Верховного Главнокомандования…»[36]
Были ли войска юго-западного направления способны, как явствовало из доклада, вести наступление на тысячекилометровом фронте, разгромить противостоявшего противника и продвинуться в глубину более чем на 600 км? Даже с учетом тех дивизий, танковых бригад и самолетов, которые командование направления запрашивало у Ставки ВГК, достигнуть ощутимого превосходства над врагом в живой силе и технике не удавалось. Ведь немецкое командование также могло увеличить количество своих дивизий до ста, а каждая из них по численности примерно на треть превышала советскую, была гораздо маневренней. Более сильными в организационном и техническом смысле были также авиация и бронетанковые войска врага. Следовательно, и в этом отношении успех широкомасштабного наступления выглядел сомнительным. Однако командование направления полностью поддержало установку Сталина и его намерение упредить противника в возможном переходе его в наступление, захватить инициативу на ряде участков фронта, и прежде всего – на южном.
Планирование новой кампании и ее подготовка имели ряд особенностей, исходивших из своеобразия военно-политической обстановки, сложившейся к весне. Во-первых, не было твердой уверенности в открытии союзниками второго фронта. Во-вторых, союзники по антигитлеровской коалиции не полностью выполнили свои обязательства по ленд-лизу. Поэтому Советский Союз должен был рассчитывать только на себя. В-третьих, советское командование принимало в расчет мероприятия по значительной организационной перестройке и техническому перевооружению Красной Армии, а также по созданию крупных резервов. Наконец, существенное влияние на замыслы и планы оказали и прогнозы советской разведки в оценке сил и возможных действий противника.
Так, 18 марта 1942 г. военная разведка докладывала в Ставку: «…Подготовка весеннего наступления подтверждается переброской немецких войск и материалов. За период с 1.1 по 10.3 переброшено до 35 дивизий (фактически – около двадцати), непрерывно идет людское пополнение в действующие армии. Ведутся интенсивные работы по восстановлению железнодорожной сети на оккупированной территории СССР, идет усиленный завоз боевых и транспортных машин, боеприпасов, артиллерии. Не исключается, что решительное наступление немцев на Восточном фронте будет при одновременном выступлении Японии против СССР и нажиме со стороны немцев на Турцию с целью принудить ее к пропуску немецких войск на Кавказ… Немцы, не имея возможности произвести соответствующую перегруппировку сил на фронте, не смогут повторить наступление на широком фронте. Все усилия они сосредоточивают на подготовке последовательных операций: вначале с целью захвата Кавказа и Мурманской (Кировской. – Авт.) железной дороги, затем распространение операций к северу с задачей овладения городами Москвой и Ленинградом. Решением этих задач достигалась бы основная стратегическая цель – изоляция СССР от союзников, лишение его нефти, и если не разгром, то низведение его до степени, когда он теряет всякое значение. В этом основной замысел германского командования.
Центр тяжести весеннего наступления будет перенесен на южный сектор фронта с вспомогательным ударом на севере, при одновременной демонстрации на центральном фронте против Москвы…»[21] Как вывод в донесении отмечалось: «Германия готовится к решительному наступлению на Восточном фронте, которое развернется вначале на южном секторе и распространится в последующем к северу. Для весеннего наступления Германия вместе с союзниками выставит до 65 новых дивизий… Наиболее вероятный срок весеннего наступления – середина апреля или начало мая 1942 года».
Подобные сведения шли и по линии органов госбезопасности. 23 марта в Государственный Комитет Обороны поступила информация: «Главный удар будет нанесен на южном участке с задачей прорваться через Ростов к Сталинграду и на Северный Кавказ, а оттуда по направлению к Каспийскому морю. Этим путем немцы надеются достигнуть источников кавказской нефти. В случае удачи операции с выходом на Волгу у Сталинграда немцы наметили провести наступление на север вдоль Волги. Немцы этим летом будут стремиться не только выйти к Волге и Каспийскому морю, но и предпримут основные операции против Москвы и Ленинграда, так как захват их является для немецкого командования делом престижа»[22].
Были и другие свидетельства того, что вражеское командование переносит центр тяжести борьбы на южное крыло советско-германского фронта. Однако сделать из этого должные выводы и принять соответствующие решения Ставке Верховного Главнокомандования было не просто. На то имелся целый ряд объективных и субъективных причин.
В ходе зимнего контрнаступления советских войск противник потерпел серьезные поражения и понес большие потери. Линия фронта на ряде направлений отодвинулась далеко на запад. Это вызвало естественное стремление развить успех, не дать врагу передышки и возможности собраться с силами, изменить обстановку и овладеть инициативой. В директивном письме ВГК от 10 января 1942 г., адресованном командованию фронтов, Сталин так сформулировал эту идею: «Наша задача состоит в том, чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить таким образом полный разгром гитлеровских войск в 1942 году»[23].
Но противник нашел силы для того, чтобы остановить наступление советских войск. Операции, проведенные в конце зимы – начале весны 1942 г., в том числе и на юге, не дали тех результатов, на которые рассчитывала Ставка. И если германское командование исчерпало свои резервы, то и у советского командования не нашлось необходимых сил и средств, чтобы провести весной крупные наступательные операции. Нужно было время для создания, оснащения и подготовки стратегических резервов, пополнения потерь в живой силе и технике, понесенных в ходе зимнего наступления.
Но ведь в то же время и те же самые задачи ставило перед собой и вражеское командование. А оно находилось в более выгодном положении. Нельзя было и откладывать активные боевые действия на длительный срок. «Перед нами встал вопрос о плане военных действий на следующие полгода, – пишет Маршал Советского Союза А.М. Василевский. – Он всесторонне обсуждался в Генштабе. Ни у кого из нас не было сомнений, что противник не позднее лета вновь предпримет серьезные активные действия с тем, чтобы опять, захватив инициативу, нанести нам поражение. Мы критически анализировали итоги зимы. Теперь Ставка, Генеральный штаб и весь руководящий состав Вооруженных сил старались точнее раскрыть замыслы врага на весенний и летний периоды 1942 года, по возможности четче определить стратегические направления, на которых суждено будет разыграться основным событиям. При этом все мы отлично понимали, что от результатов летней кампании 1942 года во многом будет зависеть дальнейшее развитие всей мировой войны, поведение Японии, Турции и т. д., а может быть, и исход войны в целом»[24].
Разведка однозначно указывала: юг. Но так ли это? Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин, делая выводы из анализа обстановки, считал, что летом 1942 г. противник сможет начать крупное наступление на двух стратегических направлениях – московском и юге страны одновременно. Притом основным направлением, по его мнению, будет московское. Там находилась самая крупная вражеская группировка – свыше 70 дивизий. Хотя немецкие войска и удалось отбросить от Москвы, они продолжали угрожать столице.
Возможно, что в данном случае имели место и соображения личного плана: летом 1941 г. Сталин считал, что главный удар противник нанесет на юге. Практически оказалось, что он нацелился на Москву. Не случится ли подобное и на этот раз? Ведь каких-либо признаков того, что немецкое командование перебрасывает войска с центрального участка на юг, не отмечено. А от Москвы линия фронта всего в 200 км.
Но нельзя игнорировать и южное направление. Следовательно, надо ограничиться активной обороной на всем фронте, а наряду с этим провести несколько частных фронтовых операций на различных направлениях[25].
Генеральный штаб в основном придерживался того же мнения. Правда, его начальник маршал Б.М. Шапошников стоял на том, чтобы на первом этапе стратегических действий ограничиться активной обороной, отразить удар врага, а затем, накопив резервы, перейти в контрнаступление.
Итак, Государственный Комитет Обороны определил ближайшую задачу: создать к маю – июню 1942 г. мощные обученные резервы, накопить оружие, боеприпасы, боевую технику, необходимые материальные ресурсы для обеспечения войск в последующем наступлении.
Все обоснования и расчеты по плану на лето 1942 г. Генеральный штаб завершил в середине марта. Главные пункты предложенного плана формулировались следующим образом: активная оборона, накопление резервов, переход в контрнаступление. Однако работа над планом продолжалась. На имя Верховного Главнокомандующего со всех фронтов поступили ранее затребованные им доклады с соображениями и предложениями о дальнейшем ведении боевых действий. Среди них наибольшего внимания заслуживал доклад командования войск юго-западного направления, где предлагалось в мае силами Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов провести крупную наступательную операцию.
Военный совет направления оценивал обстановку, сложившуюся к весне, следующим образом: «Задачи, поставленные на зимний период 1942 года, войсками Юго-Западного направления еще полностью не выполнены. В результате ряда предпринятых операций с ударами на важнейших и жизненных для противника направлениях фронты Юго-Западного направления взяли в свои руки инициативу действий, нанесли противнику чувствительные потери и освободили от немецко-фашистских оккупантов значительную территорию.
Особенно эффективными оказались действия на стыке Юго-Западного и Южного фронтов, где нашим войскам удалось прорвать укрепленную полосу противника, нанести ему значительные потери и, овладев районами Алексеевское, Лозовая, Барвенково, лишить врага важнейшей железнодорожной магистрали Харьков – Донбасс и угрожать глубокому тылу его основной группировки, действующей в Донбассе и Таганрогском районе. Одновременно наши войска заняли весьма выгодное положение для развития наступления на Харьков. Только недостаток сил и средств не позволяют полностью использовать достигнутый успех как для окончательного разгрома главной группировки противника на юге, так и для захвата Харькова»[26].
В докладе Военного совета указывалось о возможных намерениях германского командования в предстоявшей кампании: «По данным агентуры и показаниям пленных, противник сосредоточивает крупные резервы со значительным количеством танков восточнее Гомель и в районах Кременчуг, Кировоград, Днепропетровск, очевидно, с целью перехода весной к решительным действиям. Трудно сейчас предугадать размеры этого наступления. Можно лишь предполагать, каковы будут вероятные направления действий и оперативно-стратегические устремления противника.
Мы считаем, что враг, несмотря на крупную неудачу осеннего наступления на Москву, весной будет вновь стремиться к захвату нашей столицы. С этой целью его главная группировка упорно пытается сохранить свое положение на московском направлении, а его резервы сосредоточиваются против левого крыла Западного фронта (восточнее Гомель и в районе Брянск). Наиболее вероятно, что наряду с фронтальными ударами против Западного фронта противник предпримет крупными силами мотомехсоединений наступление из района Брянск и Орел в обход Москвы с юга и юго-востока, с целью выхода на р. Волгу и в районе Горький и изоляции Москвы от важнейших промышленных и экономических центров Поволжья и Урала.
На юге следует ожидать наступления крупных сил противника между течением р. Северский Донец и Таганрогским заливом с целью овладения нижним течением р. Дон и последующим устремлением на Кавказ к источникам нефти. Этот удар, вероятно, будет сопровождаться наступлением вспомогательной группировки войск на Сталинград и десантными операциями из Крыма на Кавказское побережье Черного моря.
Для обеспечения действий основных ударных группировок на Москву и на Кавказ противник несомненно попытается нанести вспомогательный удар из района Курска на Воронеж. С выходом этой группы войск противника в район Воронеж, Лиски, Валуйки мы можем лишиться важнейших железнодорожных магистралей, связывающих Москву с Донбассом и Кавказом.
Гидрометеорологические условия позволяют развернуть широкие боевые действия на юге в середине апреля и на севере в первой половине мая. Но, учитывая выгоды одновременного перехода в наступление больших сил на всех фронтах, можно предполагать, что противник начнет решительные наступательные действия в середине мая сего года»[27].
Переходя к определению стратегической цели действий войск юго-западного направления в летней кампании, Военный совет считал, что, хотя летняя кампания может ознаменоваться широкими наступательными действиями со стороны противника, войска этого направления при существенном подкреплении их резервами Ставки должны «стремиться к достижению основной стратегической цели – разгромить противостоящие силы противника и выйти в итоге летней кампании на Средний Днепр (Гомель, Киев, Черкассы) и далее на фронт Черкассы, Первомайск, Николаев. В зависимости от конкретной обстановки и, прежде всего, реального соотношения сил, которое сложится к началу главных операций, эта основная стратегическая цель будет решаться на каждом фронте Юго-Западного направления различными путями»[28].
Чтобы с наступлением лета приступить к широким активным действиям, Военный совет просил Ставку выделить из ресурсов центра: стрелковых дивизий – 32–34, танковых бригад – 27–28, артиллерийских полков – 19–24, боевых самолетов – 756. Кроме того, для доукомплектования войск личным составом до 80 % и вооружением до 100 % испрашивалось людское пополнение в количестве свыше 200 тыс. человек, большое количество вооружения, боевой техники, тракторов, автомашин и лошадей.
В представлении, адресованном Ставке, были определены также основные задачи войск каждого фронта в предстоявшей кампании.
Поскольку войска Брянского фронта тяготели к оперативному взаимодействию с Западным фронтом, перед ним предлагалось поставить следующую задачу: после ликвидации болховской группировки противника в тесном взаимодействии с Западным фронтом последовательно овладеть Орлом и Брянском и выйти на линию Гомель, Чернигов. Выполнение этой задачи мыслилось только при успешном развитии операции Западного фронта на смоленском направлении.
Юго-Западный фронт, занимая в системе войск юго-западного направления центральное положение, прочно прикрывал важнейшие железнодорожные магистрали, связывавшие Москву с Донбассом и Кавказом, а удержанием за собой района Лозовой обеспечивал активные действия правого ударного крыла Южного фронта во фланг и глубокий тыл донбасской группировки противника. Задачи войск Юго-Западного фронта в летней кампании определялись так: «Согласно намеченному плану действий до наступления весенней распутицы войска фронта должны своим левым ударным крылом окружить и уничтожить группировку противника в треугольнике Чугуев, Лиман, Балаклея и занять выгодное положение для последующего наступления на Харьков с востока и юга.
В соответствии с общей стратегической целью действий войск Юго-Западного направления основная задача Юго-Западного фронта в весенне-летней кампании состоит в овладении на левом крыле районами Харьков и Красноград, а на правом крыле и в центре – Курском и Белгородом. В дальнейшем наступлением в общем направлении на Киев ставилась задача выйти на Средний Днепр на фронте Чернобыль, Киев, Черкассы…»[29]
Южный фронт в составе войск юго-западного направления по наличным силам и средствам, так же как и по выполняемым задачам, являлся важнейшим. Прикрывая своим центром и левым флангом ворошиловградское и ростовское направления, войска фронта преграждали путь противнику к нефтяным ресурсам Кавказа и к нижнему течению Волги – важнейшей водной артерии европейской части нашей страны. Поскольку своим правым ударным крылом войска Южного фронта, глубоко выдвинувшись на запад, нависали с севера над коммуникациями группировки противника, находившейся в Донбассе и в районе Таганрога, фронту предписывалось: «До наступления весенней распутицы и до вступления в операцию крупных оперативных резервов войска фронта имеют задачи – занять Краматорск, Славянск и овладеть таганрогским плацдармом. На остальном фронте активной обороной сохранить за собой ныне занимаемый рубеж. Основной ближайшей задачей Южного фронта в предстоящей весенне-летней кампании по-прежнему остается окружение и уничтожение донбасской и таганрогской группировок противника и выход на р. Днепр»[30].
Такого же мнения придерживался и Военный совет этого фронта, который 8 марта докладывал Верховному Главнокомандующему: «Выгодное оперативное положение войск правого крыла фронта, позволяющее при развитии удара на красноармейском направлении выйти на тылы всей южной группировки войск противника, необходимо использовать с целью уничтожения донбасской и таганрогской группировок противника»[31]. Для выполнения этого замысла командующий войсками Южного фронта генерал Р.Я. Малиновский просил Ставку усилить фронт десятью-двенадцатью стрелковыми дивизиями, пятью-шестью танковыми бригадами, личным составом и недостающим вооружением.
Учитывая огромную роль авиации в намечавшихся операциях войск юго-западного направления, его Военный совет считал, что «при получении 756 самолетов общее количество авиации ЮЗН будет равно 1562 самолетам, что, по всем расчетным данным, является минимально необходимым для выполнения боевых задач в проводимых армиями и фронтами операциях»[32]. Кроме того, для действий по авиации противника на аэродромах Конотоп, Кировоград, Кривой Рог, Николаев, железным дорогам и промышленным объектам военного значения он просил подчинить ему две дивизии дальних бомбардировщиков.
Следует подчеркнуть, что, разрабатывая эти предложения, Военный совет отчетливо понимал, какую большую опасность представлял барвенковский выступ, который в своем основании достигал 80 км, был сильно вытянут на запад в сторону Лозовой и имел общую протяженность по фронту до 300 км. Чтобы лишить противника возможности окружения войск, находившихся в этом выступе, предлагалось перед началом летней кампании провести две частные операции. Исходя из предстоявшего объема задач, командование направления просило Ставку Верховного Главнокомандования полностью удовлетворить его заявки в личном составе, вооружении, особенно танках и боевых самолетах.
В своих воспоминаниях Н.С. Хрущев утверждает, что якобы замысел ограничивался лишь районом Харькова, а инициатива в разработке плана исходила от штаба: «Штабные работники – Бодин, Баграмян и другие стали подсчитывать итоги и примерять наши возможности для дальнейшего наступления с тем, чтобы освободить Харьков. Был намечен такой план: главный удар нанести противнику весною на дуге, которую мы создали южнее Харькова, а вспомогательный удар меньшими силами – севернее Харькова, и таким образом, взяв Харьков в клещи, освободить его. Когда планировали, мы были уверены, что эта операция у нас получится, что мы решим задачу и откроем весенне-летние военные действия таким эффектным результатом, как освобождение крупнейшего промышленного и политического центра Украины»[33].
Характерно в этом отношении и свидетельство С.П. Иванова, который накануне Дня Красной Армии – 22 февраля 1942 г. – имел беседу с С.К. Тимошенко в Сватово. Главком сказал ему, что «пора начать готовиться к летней кампании, а для этого необходимо освободить Харьков. Но, прежде всего, нужно захватить и укрепить плацдарм на западном берегу Северского Донца, в районе Старого Салтова»[34]. Здесь, как видим, освобождение Харькова фигурирует лишь как начальный этап летней кампании. Свой дальнейший замысел Тимошенко, естественно, не раскрывал, хотя для командармов и начальников штабов армий он уже давно не являлся особым секретом. Действительно, 27 февраля Военный совет Юго-Западного фронта утвердил оперативную директиву на проведение частной наступательной операции по разгрому чугуевско-балаклейской группировки противника. Ее замысел заключался в том, чтобы, нанося охватывающие удары силами 6-й армии с балаклейского и 38-й армии – с чугуевского выступов, окружить и уничтожить немецкие войска юго-восточнее Харькова и освободить город.
Операция началась 7 марта. Внезапность удара по ряду причин обеспечить не удалось. Ожесточенные бои развернулись в полосе наступления 38-й армии. Преодолев заболоченный участок р. Большая Бабка, ее соединения в нескольких местах форсировали Северский Донец. В боях отличались многие воины, среди них командир роты 6-й гвардейской танковой бригады старший лейтенант Н.П. Блинов, посмертно удостоенный звания Героя Советского Союза. Широкую известность приобрел в те дни и подвиг заместителя командира роты тяжелых танков 5-й гвардейской танковой бригады лейтенанта Н.Н. Фомина, лично возглавившего атаку стрелковых подразделений после того, как его танк был подбит противником. Николай в рукопашной схватке уничтожил немецкого офицера, завладел его автоматом и истребил десятки солдат врага[35].
Решить поставленные задачи советские войска в полном объеме не смогли. Особенно незначительным был успех 6-й армии, действовавшей в районе Балаклеи. 10 апреля старосалтовский плацдарм, по распоряжению главкома, отошел в полосу обороны 28-й армии.
Итак, если проанализировать доклад Военного совета юго-западного направления, то станет ясно, что с учетом далеко не полных, а порой и не совсем достоверных данных, имевшихся у его авторов, ряд выводов вызывал серьезные сомнения. И прежде всего – о направлении главного удара противника на Москву и вспомогательного – на юге. Конечно, ни Тимошенко, ни Хрущев, ни тем более главный разработчик доклада Баграмян были не в состоянии должным образом оценить обстановку на всем советско-германском фронте, учесть людские и материально-технические ресурсы Германии и ее сателлитов, их возможности в создании резервных воинских формирований, в производстве оружия и боевой техники, в восполнении потерь, понесенных зимой. Такими сведениями в полной мере не могла располагать даже Ставка ВГК. И этого, естественно, нет в докладе.
Существование главной группировки противника на московском направлении было закономерно – она была создана там осенью 1941 г. для взятия столицы СССР. До декабря немецкие войска безуспешно пытались решить эту задачу, а затем до половины марта вынуждены были отражать контрнаступление советских войск. Естественно, что группировка сохранилась в прежнем составе. А вот пополнил ли ее противник после понесенных огромных потерь? Усилил ли необходимыми резервами? Они, согласно докладу, находились как раз в полосах фронтов юго-западного направления. Туда же, по данным разведки, направлялись воинские эшелоны с людьми и техникой. Значит, чтобы нанести удар на Москву, надо в сравнительно короткое время (ведь до предполагаемого срока – первая половина мая – оставалось месяц-полтора) осуществить широкомасштабную перегруппировку. А этого времени, учитывая низкую пропускную способность железных и шоссейных дорог, было недостаточно. Да и разведка не отмечала никаких признаков такой передислокации. Очевидно, ни Тимошенко, который сам являлся членом Ставки ВГК и хорошо знал мнение Верховного Главнокомандующего, ни Хрущев, недостаточно компетентный в чисто военных вопросах, ни Баграмян не сочли возможным усомниться в выводах Сталина. Это же косвенно подтвердил и сам И.Х. Баграмян в своих мемуарах. В беседе с ним маршал Тимошенко сказал, что вражеская группировка, участвовавшая в боях против войск юго-западного направления, понесла серьезные потери и без длительной передышки, получения крупных подкреплений из глубокого тыла она не в состоянии перейти к решительным действиям.
«Военный совет считает, что с наступлением лета, – продолжал Семен Константинович, – гитлеровское командование, по всей вероятности, свои главные операции развернет на московском направлении с целью овладения нашей столицей. На юге против войск Юго-Западного направления, надо полагать, оно ограничится наступлением вспомогательного характера. Насколько нам известно, такого мнения придерживается и Ставка Верховного Главнокомандования…»[36]
Были ли войска юго-западного направления способны, как явствовало из доклада, вести наступление на тысячекилометровом фронте, разгромить противостоявшего противника и продвинуться в глубину более чем на 600 км? Даже с учетом тех дивизий, танковых бригад и самолетов, которые командование направления запрашивало у Ставки ВГК, достигнуть ощутимого превосходства над врагом в живой силе и технике не удавалось. Ведь немецкое командование также могло увеличить количество своих дивизий до ста, а каждая из них по численности примерно на треть превышала советскую, была гораздо маневренней. Более сильными в организационном и техническом смысле были также авиация и бронетанковые войска врага. Следовательно, и в этом отношении успех широкомасштабного наступления выглядел сомнительным. Однако командование направления полностью поддержало установку Сталина и его намерение упредить противника в возможном переходе его в наступление, захватить инициативу на ряде участков фронта, и прежде всего – на южном.