Раф Валле. Прощай, полицейский

   Что касается Леру, это была незначительная фигура, шпик, готовый на все, лишь бы это принесло выгоду, награду, деньги, продвижение по службе, охоту в выходные дни, украшение для жены, ненасытный в своей жадности. В гараже Донне он занимался персоналом. Все члены профсоюза его ненавидели. Его звали "псом Донне". Он плевал на это: ему перепадало много костей.
   Вержа проследил за тем, как увозили тела.
   К нему подошел Мора.
   - У вас есть какая-нибудь версия?
   - А у тебя?
   - Никакой.
   - Я знаю одного человека, который вздохнет с облегчением: Альже.
   Мора удивился.
   - Донне мечтал его уничтожить. Оба были хитры. Без Донне нам никогда его не поймать.
   - Мы так давно оставили его в покое! - заметил инспектор.
   По всей Франции в главных городах один человек управлял преступным миром. Обычно его знали. Все покорялись: его невозможно было убрать, если только он не совершал крупных ошибок, чего, впрочем, никогда не случалось.
   Подошел Сала.
   - Отправляетесь по следу, Вержа?
   - Попытаюсь.
   - Попытайтесь с Альже. Шансов на успех немного, но заслуживает внимания.
   Сала вел себя точно так, как предвидел Вержа. Теперь он мог видеться с Альже сколько ему будет угодно. Со всеобщего благословения. Донне и Леру были убиты не только ради этого; это была еще одна выгода от операции.
   - Из него много не вытянешь.
   - Прощупайте его. Я, со своей стороны, наведу справки.
   Он принял таинственный вид. "Блефует", - подумал Вержа. Слишком давно Сала просиживал штаны в креслах. В лучшем случае он получал информацию о политическом мире. О преступном - незначительные сведения. Эта вечная жажда полицейских добраться до власти и интересоваться, следовательно, больше словами и поступками людей из оппозиции, чем профессиональными преступниками.
   Появился Пивад. У него были новости: кто-то видел двух парней на мощном мотоцикле. Это становилось традицией: убийцы предпочитали два колеса, позволяющие им улизнуть с большой легкостью.
   - Они далеко, - вздохнул Сала.
   - Хорошая техника, - отметил Вержа.
   - Наверняка твои клиенты, - заключил Пивад.
   Вержа улыбнулся. Ему уже пришли в голову два имени: ребята двадцати пяти лет, один с Корсики, второй из Экса, которые обратили на себя внимание своим хладнокровием и жестокостью. Они уже подозревались в четырех преступлениях. Это хороший знак, что Альже удалось так легко мобилизовать их. В табели о рангах он занимал высокое положение, что удивляло даже Вержа. Однажды, может быть, и перед Альже возникнет какой-нибудь злоумышленник.
   Вержа увидел Мора.
   - Жди меня у Сильвены, - сказал он.
   * * *
   Альже разговаривал с посетителями, стоя посреди своей пивной. Он тут же заметил Вержа. Он всегда стоял лицом ко входу, чтобы видеть приходящих. Традиционная предосторожность, одна из двадцати, которые он неизменно соблюдал. Вержа были известны почти все. Альже сделал ему знак. Вержа уселся за расположенный в углу столик, за которым Альже время от времени отдыхал и откуда просматривались улица и вход. Вскоре Альже подсел к нему. Он выглядел отлично.
   - Поешь со мной? - спросил он. - Я голоден.
   Вержа заказал мясо. Альже, поколебавшись, присоединился к его выбору; ему хотелось рагу под белым соусом, но это было бы неразумно. Он должен беречь себя.
   - Если хочешь дожить до старости, приходится идти на многие жертвы, сказал он.
   Однако велел принести два виски:
   - Нам надо кое-что отметить.
   - Чистая работа, - сказал Вержа.
   Он добавил, что, по его мнению, оба парня - профессионалы, не имеющие себе равных. Он назвал имена. Альже ничего не сказал. Но по выражению его липа Вержа понял, что угадал.
   - Этот негодяй Донне! - произнес Альже.
   Он все еще не мог переварить предательство владельца гаража. Он сказал, что хотел бы видеть физиономию Донне, когда тот оказался перед дулом револьвера. Ему выстрелили прямо в голову. Альже был прекрасно осведомлен о ранах обеих жертв. Не были ли у него и другие связи в полиции? Не имеет значения: теперь он вряд ли выдаст Вержа.
   - Мне жаль только Толстую Берту.
   В его тоне не было иронии. Не больше, чем обычно. Вержа редко встречал преступников, которые обладали бы чувством юмора. Во всяком случае, среди тех, кто добился успеха. Это профессия, которая требует серьезности.
   - Ты не станешь оплакивать эту старую шкуру?
   - У меня с ней связаны приятные воспоминания.
   Принесли антрекоты, что немедленно положило конец сентиментальным воспоминаниям Альже. Он воткнул нож в мясо с таким жаром, словно перед ним был доносчик. Аккуратно вырезал кусочек с кровью из середины и с жадностью проглотил его.
   - Что в следующей главе? - спросил он.
   - Сейчас расскажу.
   Альже взглянул на дверь. В пивную входил молодой человек в белом блестящем плаще. Он увидел Альже, затем Вержа, и лицо его выразило досаду.
   - Я еще не сказал ему, что мы работаем вместе, - проговорил Альже.
   - Он будет участвовать в деле?
   - Да. Он абсолютно надежен.
   - Он ненавидит меня.
   - Поставь себя на его место.
   Молодой человек - очень высокий, черноволосый, с довольно красивым лицом - делал вид, что ищет в зале приятелей.
   - Не хочет подходить к нам, - сказал Альже.
   Он был недоволен. Подал парню знак. Тот решился и без особой охоты подошел к Альже, пожал ему руку и поздоровался с Вержа.
   - Садись, - сказал Альже.
   Юноша, неохотно подчинился.
   - Помирись с комиссаром.
   Парень покачал головой.
   - Он делал свое дело, - продолжал Альже. - Если б он не выстрелил, убили бы его.
   Вержа молча слушал. Юношу звали Шарль Вентури. Несколько лет назад он обосновался в этом районе с младшим братом Лео. Между ними не было ничего общего. Шарль - умница, хитрец, честолюбец, скрывающий своя карты; Лео драчун, без царя в голове. В момент, когда Вержа хотел арестовать его за неудавшееся ограбление, он схватился за оружие и был убит двумя выстрелами в грудь. Шарль пообещал, что когда-нибудь отомстит Вержа. Комиссар не испугался. Если только он сам не предоставит Шарлю идеальную, вполне безопасную возможность, брат не будет отомщен. Вентури стремился сделать карьеру. Что ему было неизвестно, так это имя доносчика, который сообщил Вержа, где скрывается Лео. Это был Альже, которому молодой идиот безумно надоел.
   - Ты мне понадобишься, - сказал Альже.
   Парень удивился: как мог Альже так разговаривать в присутствии Вержа?
   - Не волнуйся, - успокоил его Альже. - Комиссар наш друг.
   Вентури скорчил гримасу, которая означала: это твое дело.
   - Тебе известно насчет Донне и Леру? - спросил Альже.
   - Да.
   - Туда им и дорога. Ты не находишь?
   - Это твоя работа?
   - Нет. Но я о них плакать не собираюсь.
   - Я тоже.
   - Зайди ко мне завтра, - сказал Альже.
   Вентури мрачно простился, не взглянув на Вержа.
   - Ты думаешь, правильно поступаешь, что берешь его на это дело? спросил комиссар, когда Вентури удалился.
   - Он понимает, чт{о} в его интересах. Он обрадуется, когда узнает, сколько получит, и если не поцелует тебя в лобик, то только оттого, что очень застенчив.
   - Он никогда не подозревал, что ты выдал Лео?
   - Никогда.
   Альже налил себе стакан вина и выпил его залпом.
   - Ты собирался рассказать мне о следующей главе!
   - Перед тем как брать почту, предлагаю "аперитив".
   - Сколько?
   - Сотня миллионов.
   Альже присвистнул.
   - Тут дело не только в деньгах, - сказал Вержа. - Необходимо деморализовать одного моего приятеля, который рыдает из-за каждой потерянной монетки.
   - И который нам поможет впоследствии?
   - Да, он поможет нам.
   Альже хлебом вытер свою тарелку. Самым вкусным был для него сок из мяса, смешанный с маслом, оставшийся в тарелке после съеденного антрекота. Он раздумывал.
   - Надо все-таки, чтобы ты мне как-нибудь объяснил, чего ты добиваешься.
   - Всякому овощу свое время, - ответил Вержа.
   * * *
   Мора сидел в баре и грустно тянул виски, предложенное ему Сильвеной, неутомимо снующей по всем трем залам "Плэйбоя". Вержа похлопал инспектора по плечу. Мора обрадовался, что больше не одинок.
   - Они все еще в гараже? - спросил Вержа.
   - Сала отправился спать. Он разочарован. Он пришел к выводу, что убийцы уже за границей. Они работают на мафию, и нечего тут ломать голову.
   Вержа посмеялся. Это версия, которую прочтут завтра в газетах. Мафия удобный выход со всех точек зрения. Во-первых, потому что она существует, и, во-вторых, публика будет очень огорчена, если время от времени она не даст о себе знать: темная сила, всегда безнаказанная, она заменяла Ватикан, иезуитов или сионистскую клику. На любой вкус...
   - У вас есть какая-нибудь идея? - спросил Мора.
   - Да.
   Мора заерзал.
   - Пока что я о ней ничего не скажу. Зато расскажу тебе о твоем будущем.
   Инспектор вздохнул.
   - Оно мне кажется довольно мрачным.
   - У тебя есть новости?
   - Сегодня вечером Сала сказал, что меня, вероятно, вызовет следователь.
   - Клод официально обвиняет тебя?
   - Не совсем. Но комиссаром мне все равно не быть. А вот в регулировщики могут разжаловать!
   Показалась Сильвена. Она увидела обоих мужчин, но поняла, что будет лишней. Она интуитивно всегда верно оценивала обстановку, и Вержа любил ее за эту душевную тонкость.
   - В сущности, - сказал Вержа, - ты не возражал бы, если бы пришлось смотаться подальше?
   - Никоим образом.
   - Покинуть Францию?
   - Еще лучше.
   - Тогда считай, что дело сделано!
   - Вы мне так и не объяснили почему.
   Вержа на секунду задумался.
   - Я разрабатываю одну комбинацию, от которой они все взлетят на воздух. На стенку полезут. Они ничего не подозревают. Сала уверен, что я соглашусь на их предложение замять дело. Ты пока останешься в тени. Будешь как стрелок, прикрывающий огнем атакующего. Но с минуты на минуту приготовься исчезнуть.
   Сильвена появилась вновь. Она хотела видеть Вержа.
   - Она красива, - произнес он.
   Мора не отрицал.
   * * *
   Сильвена лежала в постели и курила. Вержа подтолкнул Сильвену, чтобы усесться на край кровати, погладил ей спину.
   - В сущности, он хочет тебя выгнать, - сказал Вержа. - Он не прав.
   - Он дурак, -произнесла Сильвена.
   Она уже объяснила Вержа причину своей озабоченности: у одного из заправил компании была любовница, которой требовалось место. А Сильвена всегда отказывалась стать его любовницей. Он ей не нравился; к тому же он был сентиментален и прилипчив. Его надо было называть: мой котенок, моя птичка, моя штучка, моя дрючка...{} Сильвена терпеть не могла эти пошлости. Ему было около шестидесяти, он был лыс, и у него пахло изо рта. Теперь он ей мстил. Что касается девицы, это была законченная стерва и напыщенная дура, которая быстро уменьшит выручку. Но компаньоны этого не понимали. Они считали, что для подобной работы достаточно иметь красивый зад.
   - Думаю, что со мной вопрос решенный, - сказала Сильвена.
   - Нам решительно нечего здесь больше делать, - заключил Вержа.
   - Нечего.
   Она добавила, что ей это безразлично, лишь бы они были вместе.
   - А как твое дело?
   - Для других - все прекрасно. Они от меня избавятся, как от нарыва. Они, может быть, и хотели бы меня поддержать, потому что знают, что с этих пор каждый полицейский будет думать: ясно, значит, при первой же заминке отделаются и от меня, как от Вержа. Но они трусливы.
   Он пожал плечами:
   - Вся система целиком труслива.
   Она возмутилась:
   - Почему ты не крикнешь это на весь свет?
   Он засмеялся.
   - Крикну, - сказал он, - но не на весь свет; ему на это наплевать.
   Какое-то время Сильвена курила молча.
   - Если ты уедешь, ты возьмешь меня с собой? - спросила она.
   - Может быть!
   Он улыбался.
   - Негодяй! - с нежностью проговорила она и легонько ударила его.
   Он подумал о Монике, которая спала одна. Опять заставит ее страдать. Она этого не заслужила.
   * * *
   Каждое утро Вержа собирал своих инспекторов, чтобы обсудить предстоящую работу. Их было пятеро, в том числе Мора. Вержа пользовался у них авторитетом. Кроме самого молодого - Муатрие. Муатрие как-то заявил, что не совсем одобряет применяемые Вержа методы работы. Вержа пытался от него отделаться, но безуспешно. Никому он не требовался, и Вержа, проявив мягкотелость, оставил его. Во время этих совещаний Вержа сидел за своим письменным столом, Мора присаживался на старое кресло, остальные оставались стоять.
   Муатрие не любил Мора, который платил ему тем же.
   Обсуждались текущие дела, в первую очередь поведение состоящих на учете. Вержа требовал, чтобы каждый день его сотрудники могли рассказать о своих "подопечных". Всегда находился кто-нибудь, кто был в бегах, и на него закрывали глаза, если он проявлял желание сотрудничать с полицией. В это утро "огонь открыл" Муатрие.
   - Я приметил Жужу, - сказал он.
   Речь шла о субъекте, который, как подозревали, участвовал в ограблении одной из почт.
   - Он, вероятно, приехал из Савойи, - уточнил Муатрие. - Автомобиль зарегистрирован в Приморских Альпах.
   - Не выпускайте его из виду, - сказал Вержа.
   Жужу наверняка вызвал Альже для участия в операции. Его надо немедленно отправить домой. Муатрие только что оказал Вержа услугу. Но его следует опасаться.
   - У кого-нибудь есть информация о вчерашних событиях? - спросил Вержа.
   Все подняли руки. У каждого была своя версия, одна исключающая другую. Мозги молодых усиленно работали. Они знали, что их ждет слава, если они найдут решающую улику. Один из них произнес имя Альже, и Вержа ответил, что Сала поручил ему расследование в этом направлении. По его мнению, приказ об убийстве поступил с более высокого уровня. Один инспектор подсказал след: возможно, Донне был замешан в контрабанде между Францией и ФРГ запасными частями для грузовиков. А вчера во второй половине дня некий подданный ФРГ поспешно покинул город; у него был гараж в Мюнхене. "Отличный ложный след", - подумал Вержа.
   - Очень хорошо, - сказал он. - Надо поторопиться и предупредить наших коллег в ФРГ. Составьте докладную. Я покажу ее Сала.
   Он уже заканчивал совещание, когда Муатрие попросил слова.
   - Что касается мотоциклистов, - сказал он, - я думаю, не попросить ли коллег из Бордо взглянуть на гонки, которые состоятся сегодня, для установления личности, например. Вы, наверное, знаете, что запись участников часто производится на месте. Будь я одним из вчерашних убийц, я бы подумал об этом алиби.
   - Неплохо, - отметил Вержа.
   Мора наблюдал за ним и не мог не заметить, что комиссар недоволен.
   - Я займусь этим, если хочешь, - сказал он Муатрие.
   - Не стоит, - ответил инспектор. - У меня там есть приятели.
   Вержа закрыл совещание. Мора на минуту задержался:
   - Хотите, я предупрежу Альже? - спросил он, когда они остались одни.
   Комиссар внимательно взглянул на него.
   - Ты быстро соображаешь.
   - Муатрие тоже.
   - Ты думаешь, он догадывается?
   - Он вас не любит, а это обостряет его чутье.
   Оставшись один, Вержа отправил пачку оставшихся рапортов. Зазвонил телефон. Это был следователь Дельмес. Он говорил любезным, но решительным тоном:
   - Вы можете сейчас же зайти ко мне?
   Вержа ответил, что идет. Он догадывался о причине этого неожиданного вызова: очная ставка с Клод. Он был готов к этому.
   Она уже сидела напротив Дельмеса. С ней был адвокат, который знал Вержа и поздоровался с ним. Метр Дюбуа, сорока лет, постоянный защитник сутенеров всех сортов, поддерживающий довольно хорошие отношения с полицейскими, бонвиван, доставляющий неприятности другим лишь тогда, когда этого требовали высокие гонорары, которые он взимал с чистого дохода сводников.
   Пока Вержа усаживался, Клод упорно не поднимала глаз. Дельмес терпеливо ждал.
   - Пожалуйста, мадам, повторите свое заявление!
   Это требование ее не слишком воодушевило: она все еще побаивалась Вержа, зная, каким он бывает в гневе.
   - Вы не могли бы зачитать мои показания? - попросила она.
   - Нет.
   Поколебавшись, Клод заговорила. Она сказала, что давала Вержа деньги, два года назад заплатила за аренду виллы, участвовала в покупке БМВ.
   - Ложь, - сказал Вержа, когда она закончила.
   Дельмес прочел Клод маленькую нотацию в духе: будьте-внимательны-то-что- вы-говорите-очень-важно, вы-задеваете-честь-человека и т. д. Ну прямо сама искренность!
   - Я сказала правду, - произнесла Клод.
   Она ни разу не взглянула на Вержа. Это была крупная женщина с лошадиным лицом и восхитительным телом. Вержа вспоминал о нем теперь со злостью. Он попался как ребенок. А она мстила за все и ни за что, злясь, быть может, что он спит с Сильвеной, стараясь купить благосклонность, жертвуя всем, что у нее было, чтобы выпутаться из дела, или просто потому, что у нее была подлая душа и она не хотела одна идти ко дну. Когда она была любовницей Вержа, она считала, что ей навсегда обеспечена безнаказанность. Разочаровавшись, она теперь готова была все растоптать.
   - Ваше слово против ее слова, - сказал Дельмес Вержа.
   - Именно, - подтвердил Вержа. - Но когда в суде я даю показания против бандита, которого я арестовал, все обстоит так же.
   - С той разницей, что мы можем произвести определенную проверку. Например, в агентстве по найму.
   Дельмес пристально смотрел на Вержа.
   - Вы стоите на своем?
   - Разумеется.
   - Вы не отрицаете, что поддерживали с обвиняемой самые сердечные отношения и даже больше?
   - Я уже объяснил вам, при каких обстоятельствах.
   - Это отношения, о которых можно было бы многое сказать. Они свидетельствуют о прискорбных взглядах.
   Вержа прервал следователя:
   - Полиция всегда работала подобным образом, а правосудие давало нам свое благословение.
   Дельмес иронически улыбнулся.
   - Когда полицейский спит с сутенершей, он ищет благословения правосудия.
   - Вы прекрасно понимаете, что я хочу сказать: во Дворце правосудия всем известно, что наши источники информации текут не из Францисканского монастыря!
   Дельмес сделался еще более любезным.
   - Не беспокоя сих почтенных верующих, нельзя ли попросить полицию пересмотреть свои методы?
   - Даже если пользы будет меньше? В конце концов мы ведь ваши поставщики!
   - Я не работаю сдельно, господин комиссар!
   - Но вы любите, когда вам приводят крепко связанных преступников.
   Он указал на метра Дюбуа.
   - Спросите его. Я всегда занимался только своим делом, в самом классическом стиле. Я сражался только с гангстерами. В вашем кабинете в том положении, в каком нахожусь теперь я, никогда не окажутся полицейские, которые ведут учет ваших друзей или врагов.
   Следователь нахмурил брови.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - А вот что. Теперь существует два сорта полицейских: те, кто занимается политикой, и те, кто ею не занимается. Я принадлежу ко второму, вы это прекрасно знаете. Первые не подвергаются никакой опасности. В них никогда не угодит шальная пуля, они никогда не окажутся в вашем кабинете. Они попросту рискуют оказаться в лагере побежденных. Но я за них не волнуюсь. Они принимают меры предосторожности. Официально они занимаются в настоящий момент наблюдением за левыми элементами. Но я вам кое-что раскрою, если вы этого не знаете. Они готовят потихонечку досье на представителей большинства. У них нет времени бездельничать. Они вам преподнесут все это на тарелочке в тот день, когда ваши придут к власти.
   Дельмес казался удивленным.
   - Какие мои друзья? - спросил он. - Я прошу вас замолчать, господин комиссар.
   Вержа, в свою очередь, улыбнулся.
   - Я высказал то, что собирался.
   - Я это не записываю.
   - Жаль, - сказал Вержа с иронией.
   - Других вопросов не будет, - сухо проговорил Дельмес.
   Вержа вышел первым. В коридоре его догнал Дюбуа. Адвокат был очень доволен.
   - Вы утерли нос этому напыщенному болвану. Но, наверное, напрасно.
   - Почему?
   - Они сделают все, чтобы уничтожить вас.
   - Успокойтесь; у меня есть другие аргументы.
   Адвокат рассмеялся.
   - Ни минуты не сомневаюсь.
   Он дружески похлопал Вержа по плечу.
   - Какой тошнотворный мир, - сказал он. - Я не моралист. Но тем не менее! Люди - это ходячие трупы. Никаких идеалов, ни частицы любви не осталось в них.
   Дюбуа пожал Вержа руку.
   - Жаль, что я не могу взять ваше дело.
   Он указал на Клод, которая ждала, повернувшись к ним спиной.
   - Почему она обвиняет меня? - спросил Вержа.
   - Вы еще спрашиваете? Потому что это подлая душа. - Он невесело усмехнулся. - Если вас это может утешить, я беру с нее по максимуму. Чем они отвратительней, тем больше я с них требую. Если и дальше так пойдут дела, за два года я сколочу состояние.
   * * *
   Вержа позавтракал с Моникой. Он повел ее к Альже. Она была задумчива. Он утверждал, что не ложился всю ночь. А где же он побрился? Она задала вопрос, не требуя ответа: она знала. Вообще-то он должен был бы доживать свою жизнь с ней, ведь когда-то они вместе и трудились и мечтали. Но без Сильвены он будет страшно несчастен, а он нуждался в счастливой старости, если только она возможна.
   Альже появился к половине второго. Он осторожно приблизился к комиссару. Он знал Монику и уверял, что очень уважает ее. Он пытался таким образом пристыдить Вержа. Преступники часто проявляют склонность к морализированию.
   Он поцеловал Монике руку, и она посмеялась про себя: ей было известно, кто такой Альже.
   - Я видел Мора, - сказал он. - Спасибо за обе информации!
   Инспектор оказался еще более сообразительным, чем думал Вержа: он сказал Альже не только про мотоциклистов, но и про Жужу.
   - С персоналом все больше трудностей, - пожаловался Альже. - Просто не знаю, где его искать теперь.
   Вержа объяснил Монике, что Альже просил его навести справки о метрдотеле и официанте, которых тот собирался нанять. Она рассеянно слушала.
   Когда они собирались уходить, Альже придержал Вержа за руку.
   - Мой парень сделает дело сегодня после обеда, - сказал он. - Ты уверен, что это необходимо?
   - Уверен.
   - Ты не слишком рискуешь?
   - Совсем нет.
   Альже почесал ухо.
   - И почему я так верю в тебя?! - воскликнул он.
   * * *
   Жюстэн Кокемер был веселым тридцатилетним парнем. Он работал в городском банке и был убежден, что годам к пятидесяти будет сидеть в Париже в кресле генерального директора. Когда Жюстэн бывал в столице, он долго прогуливался по бульвару Осман, изучая фасады надменных особняков, где находятся крупнейшие банки. Он смотрел на толпу жалких служащих, высыпавших в полдень из дверей этих зданий. Когда-нибудь он будет командовать всеми ими. Он заставит их трудиться до седьмого пота. Жюстэн Кокемер был параноиком с самого детства, которое прошло под строгим надзором тетки, любившей стегать его тростью и получавшей от этого немалое удовольствие.
   В настоящее время он оказывал услуги определенному числу именитых граждан города, которые предпочитали, чтобы их денежки покоились в какомнибудь налоговом убежище, где от народа не приходится ждать неприятных сюрпризов. Но и в этом варианте нельзя было быть ни в чем уверенным, что являлось причиной озабоченности. По-прежнему предпочтение отдавалось Швейцарии, хотя левонастроенные граждане этой страны начинали идти по стопам Гильома Теля. Банки иногда занимались этими трансфертами в форме незримых компенсаций. Но в банковских книгах оставались следы. И когда- нибудь после победы объединившихся левых сил можно было бы опасаться, что жаждущие равенства контролеры нападут на след затерявшихся капиталов. Вот почему Жюстэн Кокемер и некоторые ему подобные время от времени отправлялись в Швейцарию, Испанию или Лихтенштейн, куда по отлично организованным каналам убегали миллионы в виде банковских билетов или кассовых чеков. Переправка требовала одного или даже двух обходных маневров: десять процентов была немалая сумма, даже поделенная между этапами.
   В этот день Жюстэн отправлялся в Мадрид, чтобы перевезти туда сотню миллионов, спрятанную в крыльях его спортивной машины. Опасаться нечего. В Беобии французский таможенник получал тысячу франков за то, что останавливал Жюстэна, спрашивал, нет ли у него чего-либо, о чем следовало бы заявить, и тут же отпускал. На испанской границе ничего не спрашивали. Деньги перевозились транзитом через Мадрид, прежде чем исчезнуть на Багамских островах, где их вкладывали в приобретение акций компании, занимавшейся строительством отелей. Два министра уже имели в ней интересы. Один из них информировал клиента Жюстэна, вернее, его патрона - директора банка, который таким образом сколачивал себе небольшое состояние.
   Жюстэн был рад, что едет в Мадрид. Он с удовольствием отправился бы и в Женеву, которая благодаря миллионам, разбрасываемым нефтяными королями, становилась всеевропейским борделем. Чтобы получить свой кусок этого пирога, туда приезжали хорошенькие девочки из Франции, Италии, ФРГ. Но в Мадриде у Жюстэна была любовница маникюрша, которую он жаждал видеть. Он напевал, ведя машину по извилистым дорогам Жера, прекрасным и пустынным.