Страница:
У меня имелось преимущество: если я был прав в своих предположениях, то те, кто мечтал поставить свечку за упокой души моей, находились в полной уверенности, что я, любопытный, как ребенок, нашел таки успокоение в гористой местности вместе с группой, возглавляемой капитаном Черныхом. Днем не было достаточных свидетельств его предательства, но теперь я знал: он действовал исключительно по команде и выполнял социальный, скажем так, заказ тех, кто был заинтересован, чтобы труп Шкурко не был обнаружен на шоссейной обочине. - Было чегось, командир, было, - вспоминали дорожники, похожие на костлявых чертей из ада, варящих в чанах со смолой плаксивых грешников, было чегось подозрительное. - И в лицах поведали, что, когда они в поте пролетарского яйца своего клали асфальтовую крошку на отметке 1.456 метров, то чудным явлением появилось перламутровое, как дивноморский рассвет, авто. К удивлению трудящихся катило оно медленно, а перед ним по обочине плелись трое. - Ну такие, затылки стрижены, ну, вроде как из брони. - Были они в модных костюмах и при галстуках, в руках зажимали рации. Потом остановились в метрах десяти, о чем-то заспорили, затем двое поднырнули в пыльные кустики и пропали минут так на пять. - Бандюги, командир, что ли? - И предложили. - Таких гадов недочеловеческих катком укатать враз надо. После этой встречи я решительно утвердился в мысли, что наши двухчасовые поиски хозяйственника Чубчикова были инспирированы только с одной целью с целью задержать вылет вертолета. Нечаянное присутствие бригады дорожников помешало трупоукладчикам кинуть в багажник обнаруженное женское тело. Они ничего лучшего не придумали - кинули его под скалу. Неудачно.
Такой вот обрисовывается печальный пейзаж после боя. Единственный вопрос: зачем бить над горами МИ-24? У меня есть ответ на этот вопрос, однако не буду торопиться с выводами. Только подозреваю, что свеча за упокой души моей уже горит пред смурыми образами вечности. Но я жил и более того находился в прекрасном расположении духа: игра без правил, которую мне пытались навязать, продолжалась и продолжалась по моим правилам. Правило первое и оно же последнее: оказаться в нужном месте и в нужное время, причем в полной боевой выкладке. По опыту знал: иногда только так можно решить проблемы. Одна из них была проста: спасти молоденькую и красивую дуреху Анастасию, находящуюся под домашним арестом в барском особняке братьев Собашниковых.
Я тенью мелькнул по слабо освещенным улочкам, где в листве утопали бюргерские домики. Люди в них проживающие были вполне счастливы, однако, не ведая этого, изводили себя мелкими скандалами, модными песенками, слетавшими мошкарой с ТВ экранов, бесконечным лузганьем семечек на скамеечках и плачем детей. Я неспеша прошел мимо этого подлунного пустого мирка, будто астронавт, убывающий в экстремальный полет на иные, более плодово-ягодные планеты. Особняк Собашниковых походил именно на одну из таких новых планет: ярким праздничным освещением, автомобильными челноками, многолюдьем секьюрити и телеметрическими камерами. И как все гигантские неуклюжие планеты дом имел ненадежную защиту. Моя давнишняя прогулка в его окрестностях была весьма полезна: я обнаружил кабель, с помощью которого он подпитывался электрической искрой. Оставив под ветвистым южным деревом спортивную сумку, я с легкостью гамадрила вскарабкался по стволу, чтобы быть поближе к хрустальным звездочкам и... замаскированному кабелю. Кусочек пластида с таймером на три минуты - что может быть удобнее для решения конкретной задачи по обесточиванию всего планетарного хозяйства.
Дальнейшие события развивались стремительно: когда в деревьях вспыхнул фейерверочный заряд и дом погрузился во мрак ночи и паники, я, применяя систему ночного видения, проник на запретную территорию. Система ночного видения окрашивает непроходимую мглу насыщенным фосфатно-изумрудным светом и невидимый мир предстает в четком негативном изображении. Мечущиеся по двору люди были слепы, нелепы и смешны. Я бегло протоптал через центральную взрыхленную клумбу, вознесся ангелом по мраморным ступенькам и в дверях столкнулся с яростно надрывающимся громилой: - Суки! Что такое?! Врубайте, говорю, фары!.. И притих, позабыв за секунду емкий и колоритный язык нашего великого народа. Более того превратился в чугунную статую первого дипломата большевиков товарища Чичерина, которую еще можно нечаянно встретить в районе Лубянки. И я знал причину такого досадного состояния человека: пистолетный ствол холодил все его пламенные революционные желания. Что там говорить, я еще не встречал тех, кто мечтает из теплой субстанции, бурлящей страстями, превратиться в мертвую гипсовую скульптуру. - Тсс, - сказал я. - Где Анастасия? - И предупредил. - Я умею считать только до трех. - Не-не знаю! - Раз! - Ну в натуре! - Два! Он нашел, что все-таки лучше будет еще пожить и посмотреть, что из этого выйдет. Путь наш был недолгим: громила указывал общий путь, а я, выкрутив ему руку за его же спину, толкал мимо стен. Пройдя по коридору, спустились по лестнице в полуподвальное помещение. Там нервничал секьюрити, охраняющий дверь. Он царапал зажигалку и вспыхивающие клочки пламени смахивали на пугливые сердечки ангелочков, павших на нашу грешную землю. - Эй, где свет? Стой, кто идет?! - требовал к себе внимания. Резкий удар рукояткой пистолета прекратил мелкую истерику охранника. Он тряпично обмяк у двери, которую я приказал громиле открыть. Тот поспешил это сделать, за что я ему подарил жизнь, правда, на время отключив сознание, как грустную грушевидную лампочку в комнате.
Полулежащая на тахте девушка с напряженным интересом тянула заостренное красивое лицо на шум, напрасно вглядываясь во мрак, как будто смотрела в пропасть холодного летнего колодца. Я подступил к ней, предупредив: - Анастасия! - Славик, ты?! - тянула руки к моему лицу. - Ничего себе встреча друзей в подземелье? - Уходим, - перехватил ее проточные руки. - Куда? - удивилась. - Быстро-быстро. - Что происходит? - спотыкаясь, двигалась за мной. - С ума все посходили, да? Братья меня сюда, ты меня отсюда, - мелко засмеялась. - Вы так развлекаетесь, ребята? - Она хорошо держалась, не понимая, конечно, какую кашу заварила. - Выход еще есть? - нервничал от сумятицы у парадных дверей: там кричали и резали ночь лучами фонарей. Слишком много оказалось ребят-октябрят с АКМ и теперь надо было искать новый путь к отступлению. - Там кухня, - сообщила девушка. Марш-броском мы с Анастасией проникли в огромное помещение, осветленное фарами авто. Мир кухни был искажен и казалось, что мы угодили в параллельный мирок, где все имеет овальные формы. - Сюда, - ударилась молодым телом о тяжелую металлическую дверь. - А тут замок?! - искренне удивилась. - Никогда не закрывали же? - На каждый замочек есть ключик, - выудил из кармана куртки заряд пластида. - Рванем как в кино, - манипулировал с взрывчаткой. - Интересное кино, - хмыкнула Анастасия; похоже девочка действительно воспринимала происходящее, как немного страшный, но увлекательный сон, который должен исчезнуть с хриплым криком первых петухов. - Нам лучше сюда, - и утащил спутницу под защиту шкафов, где стояли бомбовые пищевые баки. Через пятнадцать секунд мы обрели свободу: управляемый микробный взрыв вырвал замок из петель и дегтярная ночь встретила нас с искрящей радостью, как народ своих космических героев.
Потом был забег меж парковых деревьев: пришлось совершить небольшой крюк, чтобы прихватить брошенный мной спортивный баул. Затем мы нырнули в один переулочек, промелькнули в другом, а в третьем, тихом, как нейтральные воды, перевели дыхание, оставив в стороне вой милицейских сирен и скандальный лай псов. - Пришли, - указывал на "москвичок" у забора, прикупленный мной днем по случаю за триста долларовых рубликов. - А ты кто вообще, Славик? - спросила девушка. - Я - Савелий, - пошутил, открывая дверцы малокомфортабельного средства передвижения. - Сейчас с ветерком! - С ветерком? - Анастасия плюхнулась на переднее сидение. - Да, это не мой "пежик", - недовольно сморщила курносый носик. - Зато полная гарантия безопасности, - и повернул ключ зажигания: чахоточный мотор закашлял, но таки выдал необходимую энергию для карданного вала. Первозданный мирок переулка сдвинулся, в свете фар замелькал черный штакетник и кусты, напыленные серебром. Машина болезненно поскрипывала на ухабах. По словам профессионального водителя в лице Анастасии, гроб на колесах просто-напросто разрушался на ходу. - Ничего, скоро с горки, - успокоил. - Затормозить бы потом, - пошутил. - Ааа, кажется, поняла: ты, Славик-Савелий, каскадер, - подозрительно косилась в мою сторону. - Но я-то причем? Какого черта мне принимать участие в этих гонках? И куда это мы махаем? - Она стала неприятно напряженна и настороженна, и я догадывался о причине такого состояния. - Я за тебя, - посчитал нужным сказать. - И мы махаем туда, где ты будешь в безопасности. - Почему решил, что я в опасности? - Денька на два-три, - не обратил внимания на вопрос. - Ты о чем, Славик?
Я ответил, лучше поговорить после того, как мы благополучно завершим наш ночной полет в скалистых и, следовательно, опасных небесах. Девушка передернула плечиками, мол, ничего не понимаю и понимать не хочу, и принялась любоваться фосфорическим дремлющим морем. Похоже, Анастасия наивно решила, что братья уже наказали ее за проступок, лишив свободы, и они же могут не дать ее в обиду. Жила иллюзиями и верой в сказку, где все заканчивается счастливым happy-end для героев, которые проживут вместе сто лет и угаснут в один день. И поэтому я сказал: если ее интересуют последние новости, могу их сообщить - в полном, так сказать, объеме. - Какие еще новости? - Есть новость плохая, есть новость очень плохая и есть новость без комментариев. - Ну ты даешь! - присвистнула от восхищения. - Славик, я тащусь! - С какой начинать, - спросил, - новости? Анастасия подумала: лучше с той, которая без комментариев. Я сказал, что новость касается именно ее, а вернее побега из родного дома. - Я убежала? - подняла бровь. - Это ж ты меня выкрал! - Девочка еще играла по неведению. Ее стоило пожалеть, да она самостоятельно уже сделала неверный шаг во взрослую жизнь. А за ошибки случается платить и порой очень жестоко. И я ее не пожалел: сообщил о гибели Вики Шкурко, о расстрелянной в решето машине, где находились Суховей и Татарчук, об армейском вертолете, пыхнувшем факелом над горами. - О Боже!.. - проговорила в ужасе. - Этого не может быть! - Может. - За что их? - спросила больным голосом. - За что?! - ее лицо старело, как бумага под солнечным ветром. - Ты можешь ответить? - А я об этом хотел спросить у тебя. - У меня? - нервно провела ладонью по лицу. - Почему у меня? Что я могу знать? Впрочем, объяснился я, она, Анастасия, сама вправе решить: отвечать или нет на вопросы. Мне и так многое понятно, но если девушка хочет обезопасить себя, то ей лучше ответить на мои вопросы. - А я тебя знаю? - пыталась проявить благоразумие. - Почему должна доверять? - Потому, что, вероятно, тебя тоже хотят убрать. - Как это убрать? - Как твою подружку Шкурко, - и жизнерадостно улыбнулся. - Это и есть самая плохая новость, Анастасия. Для всех нас.
...За окнами рыбачьего домика, пропахшего волнами, водорослями и рыбинами, мглилось новое утро. Через глинобитные стены чувствовалось свежее и мощное дыхание моря. Казалось, мы одни в мире, я и Анастасия. Она спала тихо и безмятежно, как свободный и счастливый человек. Теперь у нее не было проблем - они были у меня. - Ну хорошо, - сказала Анастасия, когда мы заехали в этот забытый Богом край земли, пропитанный солнцем, волнами, солью и песчаным ветром. - Что ты от меня хочешь услышать? - Правду, родная, - не был оригинальным я. - И тогда все будет в порядке, у нас, во всяком случае. - Ты уверен? - сомневалась. Тогда я сказал, что мне больше делать нечего, как проводить романтические ночи в этой дыре, пропахшей рыбной требухой. - Понятно, я тебя интересую только по делу, - обреченно вздохнула. Ладно, задавай свои вопросы, Савелий. Я во многом оказался прав: неделю назад яхта братьев Собашниковых ходила на Кипр. Цель: увеселительная прогулка для Анастасии - в честь ее семнадцатилетия. В чужом экзотическом порту они пробыли сутки. На автомобиле друзей-киприотов девушка каталась по островку. Никаких новых и удивительных чувств Анастасия не испытала: лысый, как шар, Кипр, где невозможно укрыться от палящего солнца, аборигены там какие-то карамельные и тщедушные... - Ты отвлекаешься, - помнится, прервал путешественницу. - Давай ближе к делу. - Я должна быть совсем откровенной? - Более чем, - скрипнул зубами.
Итак, вечером, перед самым отплытием на родину на пристани появились полицейские с собаками. В это время Анастасия находилась в кают-компании и через открытый иллюминатор наблюдала следующую сцену: улыбающиеся братья встречали двух таможенников, похожих из-за золотых аксельбантов на генералов. Они о чем-то заспорили, гости и хозяева, потом младшенький Петенька пропал, а когда снова явился, то в его руке был "дипломат". Один из "генералов" его приоткрыл и Анастасия увидела долларовые пачки - много пачек. - Как много? - поинтересовался я. "Дипломат" был заполнен где-то наполовину, призналась Анастасия. И, когда этот чемоданчик без проблем перешел в руки таможни, и она дала добро, и яхта отвалилась от берега, сумасбродная девочка вспомнила, что такой же "дипломат" она видела и в руках старшенького Феденьки. Нельзя сказать, что она испытывала материальную нужду, но братья были в этом вопросе строги и не потакали излишествам. То есть на французский парфюм и личные серебряные булавки Анастасии Собашниковой катастрофически не хватало. И по этой причине она решила поискать "дипломат" и оттуда незаметно удалить всего одну пачечку.
Поиски девушка начала с каюты братьев, пока те обгорали на палубе за картами. Матросская команда из семи человек не мешала, занимаясь обслуживанием судна. Беглая разведка на болтающей посудине не принесла успеха. Что за чертовщина такая, удивилась Анастасия и уже, скорее спортивный азарт, чем жажда наживы, заставил ее облазить всю яхту, рассекающую углеводородные волны Черного моря. Руководствуясь здравым смыслом и фильмами по видео о тех, кто прячет и тех, кто ищет, девушка обнаружила тайник в носовой части яхты. Это был своего рода шкафчик-купе, вделанный в борт. - По левому борту, - усмехнулся я. - А ты откуда знаешь? - вспыхнула Анастасия. - Я там сидел, - пошутил. - Но по правому борту. Не ту ты, милая, открыла дверь. - Очень смешно, - фыркнула. - И дверь я открыла ту, - и продолжила интригующее повествование. К своему огорчению, искательница приключений обнаружила громадные спортивные сумки - их было шесть. Поначалу решила, что они забиты платежеспособной долларовой зеленью; увы, надежды не оправдались: под руками оказались тугие, в прозрачном полиэтилене, двухкилограммовые упаковки, перехлестнутые клейкой лентой. Не трудно было догадаться, что находилось в сумках. Далеко не мука из Греции, где все есть. - И ты взяла упаковочку, - предположил я, - для себя и друзей? - Ну и что? - равнодушно пожала плечами. - Там много было. - И с детским простодушием добавила. - Я-то всего... по одному мешочку из каждой сумки. - И объяснила мне. - Чтобы незаметно было. Она объяснила мне это по той причине, что я находился в критическом состоянии. Мне, menhanеter, которого ничто не могло удивить в этом пошлом мире, было дурно: я открыл рот и, таращась на эту лучезарную простушку, никак не мог защелкнуть пасть. Наконец выдавил из себя: - Что ты сказала? - А что? - Из каждой сумки по упаковке?! - Ну да! - подтвердила с доверчивой улыбкой. - Подумаешь добра на килограмма два. - На двенадцать, родненькая, на двенадцать килограмм, - я взялся за голову. - Но зачем тебе столько? - Как зачем? - удивилась в свою очередь. - Чтобы продать. Зачем еще? Действительно, засмеялся я, как это сам не догадался. А ты знаешь, родная, сколько миллионов зелененьких ты решила дернуть у братцев и тех, на кого они ходят под парусами. - И на сколько? - спросила без особого энтузиазма. - На три-четыре. И это считай, что продешевила. - Смешные цены, - задумалась, морща фарфоровый лобик. - Смешно другое, как тебе удалось перетащить "дрянь" на берег и кому собиралась впарить такое количество?
- Что? - она о чем-то думала своем, потом, переведя дух, обстоятельно объяснила, что все очень просто: товар был перепрятан в три греческие амфоры, прикупленные по случаю на Кипре. По прибытию в родную заводь умненькая девочка решила не рисковать: не дай Бог моряки кокнут бесценную посуду, и вечером пригласила в качестве грузчика Вовика Катышева. - Есть такой, - проговорил сквозь зубы и даже представил эту замечательную картину: мальчик старательно загружает амфоры в салон красного "пежо", отмечая их вес. - А не спросил ли Вовик, почему амфоры такие тяжелые? - Спросил,- легко ухмыльнулась Анастасия. - Только не говори, что ты прятался в багажнике. - Я скажу другое: за свой труд он получил грамм несколько, не так ли? Сорок грамм, если быть точным. Она без труда призналась, что и такой мелкий, глупый факт случился в ее юной биографии. - Вовику бы хватило на шесть лет, - заметил я. - На каждый день. - И что? - А он решил сделать бизнес, - ответил я и попросил продолжить увлекательное повествование. После того, как товар оказался в надежном местечке, Анастасия встретилась с лучшей подружкой Викой Шкурко. Что может быть крепче школьной дружбы, хотя Виктория была постарше и умела, как она утверждала, устраиваться в этой забубенной жизни. Первая встреча по острой проблеме состоялась в "Парусе", где под звон бокалов с шампанским подруги мило поворковали. На прощание Анастасия передала для оптового покупателя образец товара - передала в достаточной количестве, чтобы он мог убедиться в его высочайшем вкусовом качестве. - И сколько, - решил уточнить я, - грамм? - Грамм? - победно переспросила дурочка. - Неужели одну амфору? - вскинулся я. Нет, всего одну упаковку, последовал ответ. Я перевел дух: с тобой, девочка моя, как на американских горках: кишки прилипают к гортани. И что же дальше? А дальше: через день-другой Виктория по телефону сообщила, что есть богатенький покупатель, который готов встретиться с продавцами, чтобы обговорить цену.
- И вы полетели в "Орлиное гнездо"? - проявил феноменальную проницательность. - И сколько вас птичек было? Должно быть, четверо? Компания доморощенных мошенников состояла из двух подружек, Суховея и Татарчука. Их участие в деле не удивили Анастасию: Игорек любил Вику и был Васечке дядей. - Стоп! - вскричал я. - Кто кому дядя? Я правильно понял: Суховей и Татарчук родственники? - Ну да! А что тут такого? Я только покачал головой: проклятье! Я же читал дело Суховея И. С. и факт его родственных отношений с одним из сотрудников органов безопасности никак не был указан. Более того, я обратил внимание на протокольную фотографию лавочника - кого-то он напоминал? Теперь понятно кого. Эх, Вася-Вася, черт тебя дернул связаться с дядей, не самых честных правил. - Итак, вы поехали и приехали, - сказал я и задал несколько конкретных вопросов. - Как на допросе, - проявила недовольство, - в ментовке. - А ты что там была? - отвлекся. - Не была, но знаю. - Ладно, - отмахнулся. - И кто вас встретил в "гнезде"? Никто: она вместе с Викой остались в "пежике" слушать музыку и балдеть. Как это балдеть? А просто - нюхать героинчик. А что тут такого? - И что потом? - решил не обращать внимание на эту проблему. Ничего: через час из санатория выкатился автомобиль Татарчука, и подружки получили информацию, что сделка состоится через день. Ее сумма - два миллиона долларов. Два миллиона, ахнули от счастья дурехи. И занюхали эту сногсшибательную новость таким количеством мела, то бишь героина, что только чудо спасло "пежо" от улета в ущелье.
- Ну, хорошо, - сказал я на это, хотя ничего хорошего пока не видел. Меня интересует, где десять килограмм товара? - А я откуда знаю? - удивилась Анастасия. - Я все передала Шкурочке. Это к ней, - и вспомнила. - Ой, ее уже нет. Существенное замечание, отметил я и задумался о возникшей сложной ситуации. Создавалось впечатление, что калейдоскопная трубка оказалась в руках дитя, которому осточертело крутить ее перед своим озорным глазом и у него, ребенка, возникло крепкое желание хватить игрушку о камень, чтобы посмотреть на отдельные цветные осколки.
Осколки из последних событий не складывались в гармоничный узор. Видимо, "художник" торопился и позабыл нанести заключительные мазки. Кто и что остался за рамкой с незаконченным пейзажем? Вот в чем вопрос. Если в комфортабельном "Орлином гнезде" обитает Папа-дух, то мои проблемы решены. Но убыть, не разгадав до конца смертельный ребус?..
Одно из моих положительных качеств - любопытство. И я задал очередной вопрос своей спутнице - вопрос о братьях, упрятавших ее в домашнюю каталажку: как они объяснили свое такое решительное поведение? - Никак. И не думали со мной объясняться. - А когда это случилось? - Когда нашли меня на яхте, - искривила капризные губы. - Оставил меня одну отдуваться, очень мило. - Мы же уговорились, но все равно прости, - повинился. - Все будет хорошо, - поцеловал холодный, как у собаки, нос. - Спи. - Опять спи? - возмутилась. - А кто мне обещал купаться в луне? - И топнула босой ногой. - И не говори, что не обещал. - Была прекрасна и феерична в своем младенческом гневе. - Или плаваем, или я... Я тебя больше не знаю! Вот! Каюсь, когда такие юные и непосредственные ведуньи, угрожают мне подобным образом, я теряюсь - не люблю женских истерик и слез. Я готов исполнить любое сумасбродное желание. Для меня главное, чтобы женщина не храпела и тогда я у ее ног - и между.
...Теплый ночной дивноморский воздух был пропитан томлением и негой, позволю себя столь высокий версификаторский слог. Хотя на самом деле пахло рыбой, богатой на полезный фосфор, и йодистыми водорослями. Лиманная вода хранила дневную жарынь и казалось, что мы плещемся в гигантской ванной, наполненной энергией дневной горячей звезды. Серпастый парус проносился в облаках - лунная дорожка лишь угадывалась, что не имело значения для тех, кто баловался на мелководье. Хемингуэйевский старик на берегу точно бы решил, что это две глубоководные акулы случайно гуляют на поверхности и побежал бы за дырявой сетью или гарпуном. - Мужчина должен быть чуть красивее обезьяны, - заливалась от смеха Анастасия. - Но ты ею остался, мой милый! - Ах так! - чувствовал в руках вибрирующее юное тело. - Утоплю за такие слова и мне ничего не будет! - Но ты лучшая в мире обезьяна в воде! Ха-ха!
Потом случилось то, что должно было случиться - на йодистых водорослях. Было непонятно, кто кого соблазнил, что, впрочем, не имело никакого принципиального значения. Я был у нее первым, она у меня - сто первая. Что тоже не имело никакого значения. Было такое впечатление, что я пребываю в штормовой волне, разрывающей меня своим иступленным вожделением. Что тут греха таить, я научен в схожих случаях контролировать свои эмоции и свое тело. Многие прежние ночи любви были банальны и пошлы, как стена в номере санатория "Жемчужина". Никаких иллюзий - безнадежная механика; чувствуешь себя мастером-самородком кулибиным и только. - Савелий, а давай так, - предлагала Стелла. - Или лучше так? - А если так?! - Вот так? - Нет, вот так! - Как? Вот так: чтобы я на голове, котик? Ну и так далее.
Девочка у моря возвращала меня к естественным желаниям. Я чувствовал вкус ее губ: у них был вкус насыщенной рубиновым гемоглобином крови. Я видел ее глаза: в них пламенели кострища скифских кочевников. Я обладал планетой, нарождающейся в вулканических муках. И обрушившаяся на меня океанская волна вечности сдирала нечисть прошлого, бессмыслицу настоящего, унылую пору увядания будущего. Потом волна превратилась в колоссальную воронку антимира, затягивающей в себя все галактические звездные россыпи...
Возвращение на грешную землю после звездопадной любви было трудным. Я перенес Анастасию в домик - она спала. Я же не мог уснуть: неистребимый запах морской капусты встревожил меня. Потом понял: запах водорослей, так похожий на запашок морской капусты. Лейтенант Татарчук любил продукт моря и верил, что он укрепит его организм. Он ошибся и пули пробили молодое тело, как фанерную мишень на стрельбище. Чтобы так жестко поступить с сотрудником безопасности, надо иметь обстоятельные причины? Какие они? В подобных случаях говорят: он слишком много знал. Что мог знать Васек Татарчук, осветленный морем и счастливым дивноморским детством? И, лежа на продавленном топчане в немыслимом захолустье мироздания, я снова принялся анализировать общую ситуацию.
Итак, мы имеем мореходный транзитный путь: остров Кипр и приморский городок Дивноморск лишь перевалочные пункты. По морю ходит яхта и, быть может, не одна, их много. Но речь сейчас о посудине братьев Собашниковых очень вместительной посудине. За раз она способна перетащить около двухсот килограмм порошка. Мало это или много? Думаю, достаточно, чтобы слегка протравить всех желающих на нашем евроазиатском пространстве. А одна граммуля героиннового счастья на черном рынке зашкаливает за сто баксов. Следовательно, чем больше кг., тем выше прибыль. А чем выше прибыль, тем сильнее структура, занимающаяся этим прибыльным бизнесом. Братья работают на представителя столичных структур Папу-духа, это без всяких сомнений. То есть гражданин Дыховичный у нас куратор этой райской дивноморской местности. А кто у нас номинальный хозяин эдема у моря? Правильно, господин Каменецкий Лев Михайлович. И у меня есть все основания подозревать, что он летает в "Орлиное гнездо" не только поплескаться в газированном источнике, но держать совет по проблемам текущего дня. Теперь остается провести оперативно-боевые действия, чтобы эту связь конкретизировать. Зачем? Наверно, чтобы снять все вопросы. Не люблю недомолвок. Хотя необходимо время и определенные усилия, чтобы отреставрировать прошлые события.
Такой вот обрисовывается печальный пейзаж после боя. Единственный вопрос: зачем бить над горами МИ-24? У меня есть ответ на этот вопрос, однако не буду торопиться с выводами. Только подозреваю, что свеча за упокой души моей уже горит пред смурыми образами вечности. Но я жил и более того находился в прекрасном расположении духа: игра без правил, которую мне пытались навязать, продолжалась и продолжалась по моим правилам. Правило первое и оно же последнее: оказаться в нужном месте и в нужное время, причем в полной боевой выкладке. По опыту знал: иногда только так можно решить проблемы. Одна из них была проста: спасти молоденькую и красивую дуреху Анастасию, находящуюся под домашним арестом в барском особняке братьев Собашниковых.
Я тенью мелькнул по слабо освещенным улочкам, где в листве утопали бюргерские домики. Люди в них проживающие были вполне счастливы, однако, не ведая этого, изводили себя мелкими скандалами, модными песенками, слетавшими мошкарой с ТВ экранов, бесконечным лузганьем семечек на скамеечках и плачем детей. Я неспеша прошел мимо этого подлунного пустого мирка, будто астронавт, убывающий в экстремальный полет на иные, более плодово-ягодные планеты. Особняк Собашниковых походил именно на одну из таких новых планет: ярким праздничным освещением, автомобильными челноками, многолюдьем секьюрити и телеметрическими камерами. И как все гигантские неуклюжие планеты дом имел ненадежную защиту. Моя давнишняя прогулка в его окрестностях была весьма полезна: я обнаружил кабель, с помощью которого он подпитывался электрической искрой. Оставив под ветвистым южным деревом спортивную сумку, я с легкостью гамадрила вскарабкался по стволу, чтобы быть поближе к хрустальным звездочкам и... замаскированному кабелю. Кусочек пластида с таймером на три минуты - что может быть удобнее для решения конкретной задачи по обесточиванию всего планетарного хозяйства.
Дальнейшие события развивались стремительно: когда в деревьях вспыхнул фейерверочный заряд и дом погрузился во мрак ночи и паники, я, применяя систему ночного видения, проник на запретную территорию. Система ночного видения окрашивает непроходимую мглу насыщенным фосфатно-изумрудным светом и невидимый мир предстает в четком негативном изображении. Мечущиеся по двору люди были слепы, нелепы и смешны. Я бегло протоптал через центральную взрыхленную клумбу, вознесся ангелом по мраморным ступенькам и в дверях столкнулся с яростно надрывающимся громилой: - Суки! Что такое?! Врубайте, говорю, фары!.. И притих, позабыв за секунду емкий и колоритный язык нашего великого народа. Более того превратился в чугунную статую первого дипломата большевиков товарища Чичерина, которую еще можно нечаянно встретить в районе Лубянки. И я знал причину такого досадного состояния человека: пистолетный ствол холодил все его пламенные революционные желания. Что там говорить, я еще не встречал тех, кто мечтает из теплой субстанции, бурлящей страстями, превратиться в мертвую гипсовую скульптуру. - Тсс, - сказал я. - Где Анастасия? - И предупредил. - Я умею считать только до трех. - Не-не знаю! - Раз! - Ну в натуре! - Два! Он нашел, что все-таки лучше будет еще пожить и посмотреть, что из этого выйдет. Путь наш был недолгим: громила указывал общий путь, а я, выкрутив ему руку за его же спину, толкал мимо стен. Пройдя по коридору, спустились по лестнице в полуподвальное помещение. Там нервничал секьюрити, охраняющий дверь. Он царапал зажигалку и вспыхивающие клочки пламени смахивали на пугливые сердечки ангелочков, павших на нашу грешную землю. - Эй, где свет? Стой, кто идет?! - требовал к себе внимания. Резкий удар рукояткой пистолета прекратил мелкую истерику охранника. Он тряпично обмяк у двери, которую я приказал громиле открыть. Тот поспешил это сделать, за что я ему подарил жизнь, правда, на время отключив сознание, как грустную грушевидную лампочку в комнате.
Полулежащая на тахте девушка с напряженным интересом тянула заостренное красивое лицо на шум, напрасно вглядываясь во мрак, как будто смотрела в пропасть холодного летнего колодца. Я подступил к ней, предупредив: - Анастасия! - Славик, ты?! - тянула руки к моему лицу. - Ничего себе встреча друзей в подземелье? - Уходим, - перехватил ее проточные руки. - Куда? - удивилась. - Быстро-быстро. - Что происходит? - спотыкаясь, двигалась за мной. - С ума все посходили, да? Братья меня сюда, ты меня отсюда, - мелко засмеялась. - Вы так развлекаетесь, ребята? - Она хорошо держалась, не понимая, конечно, какую кашу заварила. - Выход еще есть? - нервничал от сумятицы у парадных дверей: там кричали и резали ночь лучами фонарей. Слишком много оказалось ребят-октябрят с АКМ и теперь надо было искать новый путь к отступлению. - Там кухня, - сообщила девушка. Марш-броском мы с Анастасией проникли в огромное помещение, осветленное фарами авто. Мир кухни был искажен и казалось, что мы угодили в параллельный мирок, где все имеет овальные формы. - Сюда, - ударилась молодым телом о тяжелую металлическую дверь. - А тут замок?! - искренне удивилась. - Никогда не закрывали же? - На каждый замочек есть ключик, - выудил из кармана куртки заряд пластида. - Рванем как в кино, - манипулировал с взрывчаткой. - Интересное кино, - хмыкнула Анастасия; похоже девочка действительно воспринимала происходящее, как немного страшный, но увлекательный сон, который должен исчезнуть с хриплым криком первых петухов. - Нам лучше сюда, - и утащил спутницу под защиту шкафов, где стояли бомбовые пищевые баки. Через пятнадцать секунд мы обрели свободу: управляемый микробный взрыв вырвал замок из петель и дегтярная ночь встретила нас с искрящей радостью, как народ своих космических героев.
Потом был забег меж парковых деревьев: пришлось совершить небольшой крюк, чтобы прихватить брошенный мной спортивный баул. Затем мы нырнули в один переулочек, промелькнули в другом, а в третьем, тихом, как нейтральные воды, перевели дыхание, оставив в стороне вой милицейских сирен и скандальный лай псов. - Пришли, - указывал на "москвичок" у забора, прикупленный мной днем по случаю за триста долларовых рубликов. - А ты кто вообще, Славик? - спросила девушка. - Я - Савелий, - пошутил, открывая дверцы малокомфортабельного средства передвижения. - Сейчас с ветерком! - С ветерком? - Анастасия плюхнулась на переднее сидение. - Да, это не мой "пежик", - недовольно сморщила курносый носик. - Зато полная гарантия безопасности, - и повернул ключ зажигания: чахоточный мотор закашлял, но таки выдал необходимую энергию для карданного вала. Первозданный мирок переулка сдвинулся, в свете фар замелькал черный штакетник и кусты, напыленные серебром. Машина болезненно поскрипывала на ухабах. По словам профессионального водителя в лице Анастасии, гроб на колесах просто-напросто разрушался на ходу. - Ничего, скоро с горки, - успокоил. - Затормозить бы потом, - пошутил. - Ааа, кажется, поняла: ты, Славик-Савелий, каскадер, - подозрительно косилась в мою сторону. - Но я-то причем? Какого черта мне принимать участие в этих гонках? И куда это мы махаем? - Она стала неприятно напряженна и настороженна, и я догадывался о причине такого состояния. - Я за тебя, - посчитал нужным сказать. - И мы махаем туда, где ты будешь в безопасности. - Почему решил, что я в опасности? - Денька на два-три, - не обратил внимания на вопрос. - Ты о чем, Славик?
Я ответил, лучше поговорить после того, как мы благополучно завершим наш ночной полет в скалистых и, следовательно, опасных небесах. Девушка передернула плечиками, мол, ничего не понимаю и понимать не хочу, и принялась любоваться фосфорическим дремлющим морем. Похоже, Анастасия наивно решила, что братья уже наказали ее за проступок, лишив свободы, и они же могут не дать ее в обиду. Жила иллюзиями и верой в сказку, где все заканчивается счастливым happy-end для героев, которые проживут вместе сто лет и угаснут в один день. И поэтому я сказал: если ее интересуют последние новости, могу их сообщить - в полном, так сказать, объеме. - Какие еще новости? - Есть новость плохая, есть новость очень плохая и есть новость без комментариев. - Ну ты даешь! - присвистнула от восхищения. - Славик, я тащусь! - С какой начинать, - спросил, - новости? Анастасия подумала: лучше с той, которая без комментариев. Я сказал, что новость касается именно ее, а вернее побега из родного дома. - Я убежала? - подняла бровь. - Это ж ты меня выкрал! - Девочка еще играла по неведению. Ее стоило пожалеть, да она самостоятельно уже сделала неверный шаг во взрослую жизнь. А за ошибки случается платить и порой очень жестоко. И я ее не пожалел: сообщил о гибели Вики Шкурко, о расстрелянной в решето машине, где находились Суховей и Татарчук, об армейском вертолете, пыхнувшем факелом над горами. - О Боже!.. - проговорила в ужасе. - Этого не может быть! - Может. - За что их? - спросила больным голосом. - За что?! - ее лицо старело, как бумага под солнечным ветром. - Ты можешь ответить? - А я об этом хотел спросить у тебя. - У меня? - нервно провела ладонью по лицу. - Почему у меня? Что я могу знать? Впрочем, объяснился я, она, Анастасия, сама вправе решить: отвечать или нет на вопросы. Мне и так многое понятно, но если девушка хочет обезопасить себя, то ей лучше ответить на мои вопросы. - А я тебя знаю? - пыталась проявить благоразумие. - Почему должна доверять? - Потому, что, вероятно, тебя тоже хотят убрать. - Как это убрать? - Как твою подружку Шкурко, - и жизнерадостно улыбнулся. - Это и есть самая плохая новость, Анастасия. Для всех нас.
...За окнами рыбачьего домика, пропахшего волнами, водорослями и рыбинами, мглилось новое утро. Через глинобитные стены чувствовалось свежее и мощное дыхание моря. Казалось, мы одни в мире, я и Анастасия. Она спала тихо и безмятежно, как свободный и счастливый человек. Теперь у нее не было проблем - они были у меня. - Ну хорошо, - сказала Анастасия, когда мы заехали в этот забытый Богом край земли, пропитанный солнцем, волнами, солью и песчаным ветром. - Что ты от меня хочешь услышать? - Правду, родная, - не был оригинальным я. - И тогда все будет в порядке, у нас, во всяком случае. - Ты уверен? - сомневалась. Тогда я сказал, что мне больше делать нечего, как проводить романтические ночи в этой дыре, пропахшей рыбной требухой. - Понятно, я тебя интересую только по делу, - обреченно вздохнула. Ладно, задавай свои вопросы, Савелий. Я во многом оказался прав: неделю назад яхта братьев Собашниковых ходила на Кипр. Цель: увеселительная прогулка для Анастасии - в честь ее семнадцатилетия. В чужом экзотическом порту они пробыли сутки. На автомобиле друзей-киприотов девушка каталась по островку. Никаких новых и удивительных чувств Анастасия не испытала: лысый, как шар, Кипр, где невозможно укрыться от палящего солнца, аборигены там какие-то карамельные и тщедушные... - Ты отвлекаешься, - помнится, прервал путешественницу. - Давай ближе к делу. - Я должна быть совсем откровенной? - Более чем, - скрипнул зубами.
Итак, вечером, перед самым отплытием на родину на пристани появились полицейские с собаками. В это время Анастасия находилась в кают-компании и через открытый иллюминатор наблюдала следующую сцену: улыбающиеся братья встречали двух таможенников, похожих из-за золотых аксельбантов на генералов. Они о чем-то заспорили, гости и хозяева, потом младшенький Петенька пропал, а когда снова явился, то в его руке был "дипломат". Один из "генералов" его приоткрыл и Анастасия увидела долларовые пачки - много пачек. - Как много? - поинтересовался я. "Дипломат" был заполнен где-то наполовину, призналась Анастасия. И, когда этот чемоданчик без проблем перешел в руки таможни, и она дала добро, и яхта отвалилась от берега, сумасбродная девочка вспомнила, что такой же "дипломат" она видела и в руках старшенького Феденьки. Нельзя сказать, что она испытывала материальную нужду, но братья были в этом вопросе строги и не потакали излишествам. То есть на французский парфюм и личные серебряные булавки Анастасии Собашниковой катастрофически не хватало. И по этой причине она решила поискать "дипломат" и оттуда незаметно удалить всего одну пачечку.
Поиски девушка начала с каюты братьев, пока те обгорали на палубе за картами. Матросская команда из семи человек не мешала, занимаясь обслуживанием судна. Беглая разведка на болтающей посудине не принесла успеха. Что за чертовщина такая, удивилась Анастасия и уже, скорее спортивный азарт, чем жажда наживы, заставил ее облазить всю яхту, рассекающую углеводородные волны Черного моря. Руководствуясь здравым смыслом и фильмами по видео о тех, кто прячет и тех, кто ищет, девушка обнаружила тайник в носовой части яхты. Это был своего рода шкафчик-купе, вделанный в борт. - По левому борту, - усмехнулся я. - А ты откуда знаешь? - вспыхнула Анастасия. - Я там сидел, - пошутил. - Но по правому борту. Не ту ты, милая, открыла дверь. - Очень смешно, - фыркнула. - И дверь я открыла ту, - и продолжила интригующее повествование. К своему огорчению, искательница приключений обнаружила громадные спортивные сумки - их было шесть. Поначалу решила, что они забиты платежеспособной долларовой зеленью; увы, надежды не оправдались: под руками оказались тугие, в прозрачном полиэтилене, двухкилограммовые упаковки, перехлестнутые клейкой лентой. Не трудно было догадаться, что находилось в сумках. Далеко не мука из Греции, где все есть. - И ты взяла упаковочку, - предположил я, - для себя и друзей? - Ну и что? - равнодушно пожала плечами. - Там много было. - И с детским простодушием добавила. - Я-то всего... по одному мешочку из каждой сумки. - И объяснила мне. - Чтобы незаметно было. Она объяснила мне это по той причине, что я находился в критическом состоянии. Мне, menhanеter, которого ничто не могло удивить в этом пошлом мире, было дурно: я открыл рот и, таращась на эту лучезарную простушку, никак не мог защелкнуть пасть. Наконец выдавил из себя: - Что ты сказала? - А что? - Из каждой сумки по упаковке?! - Ну да! - подтвердила с доверчивой улыбкой. - Подумаешь добра на килограмма два. - На двенадцать, родненькая, на двенадцать килограмм, - я взялся за голову. - Но зачем тебе столько? - Как зачем? - удивилась в свою очередь. - Чтобы продать. Зачем еще? Действительно, засмеялся я, как это сам не догадался. А ты знаешь, родная, сколько миллионов зелененьких ты решила дернуть у братцев и тех, на кого они ходят под парусами. - И на сколько? - спросила без особого энтузиазма. - На три-четыре. И это считай, что продешевила. - Смешные цены, - задумалась, морща фарфоровый лобик. - Смешно другое, как тебе удалось перетащить "дрянь" на берег и кому собиралась впарить такое количество?
- Что? - она о чем-то думала своем, потом, переведя дух, обстоятельно объяснила, что все очень просто: товар был перепрятан в три греческие амфоры, прикупленные по случаю на Кипре. По прибытию в родную заводь умненькая девочка решила не рисковать: не дай Бог моряки кокнут бесценную посуду, и вечером пригласила в качестве грузчика Вовика Катышева. - Есть такой, - проговорил сквозь зубы и даже представил эту замечательную картину: мальчик старательно загружает амфоры в салон красного "пежо", отмечая их вес. - А не спросил ли Вовик, почему амфоры такие тяжелые? - Спросил,- легко ухмыльнулась Анастасия. - Только не говори, что ты прятался в багажнике. - Я скажу другое: за свой труд он получил грамм несколько, не так ли? Сорок грамм, если быть точным. Она без труда призналась, что и такой мелкий, глупый факт случился в ее юной биографии. - Вовику бы хватило на шесть лет, - заметил я. - На каждый день. - И что? - А он решил сделать бизнес, - ответил я и попросил продолжить увлекательное повествование. После того, как товар оказался в надежном местечке, Анастасия встретилась с лучшей подружкой Викой Шкурко. Что может быть крепче школьной дружбы, хотя Виктория была постарше и умела, как она утверждала, устраиваться в этой забубенной жизни. Первая встреча по острой проблеме состоялась в "Парусе", где под звон бокалов с шампанским подруги мило поворковали. На прощание Анастасия передала для оптового покупателя образец товара - передала в достаточной количестве, чтобы он мог убедиться в его высочайшем вкусовом качестве. - И сколько, - решил уточнить я, - грамм? - Грамм? - победно переспросила дурочка. - Неужели одну амфору? - вскинулся я. Нет, всего одну упаковку, последовал ответ. Я перевел дух: с тобой, девочка моя, как на американских горках: кишки прилипают к гортани. И что же дальше? А дальше: через день-другой Виктория по телефону сообщила, что есть богатенький покупатель, который готов встретиться с продавцами, чтобы обговорить цену.
- И вы полетели в "Орлиное гнездо"? - проявил феноменальную проницательность. - И сколько вас птичек было? Должно быть, четверо? Компания доморощенных мошенников состояла из двух подружек, Суховея и Татарчука. Их участие в деле не удивили Анастасию: Игорек любил Вику и был Васечке дядей. - Стоп! - вскричал я. - Кто кому дядя? Я правильно понял: Суховей и Татарчук родственники? - Ну да! А что тут такого? Я только покачал головой: проклятье! Я же читал дело Суховея И. С. и факт его родственных отношений с одним из сотрудников органов безопасности никак не был указан. Более того, я обратил внимание на протокольную фотографию лавочника - кого-то он напоминал? Теперь понятно кого. Эх, Вася-Вася, черт тебя дернул связаться с дядей, не самых честных правил. - Итак, вы поехали и приехали, - сказал я и задал несколько конкретных вопросов. - Как на допросе, - проявила недовольство, - в ментовке. - А ты что там была? - отвлекся. - Не была, но знаю. - Ладно, - отмахнулся. - И кто вас встретил в "гнезде"? Никто: она вместе с Викой остались в "пежике" слушать музыку и балдеть. Как это балдеть? А просто - нюхать героинчик. А что тут такого? - И что потом? - решил не обращать внимание на эту проблему. Ничего: через час из санатория выкатился автомобиль Татарчука, и подружки получили информацию, что сделка состоится через день. Ее сумма - два миллиона долларов. Два миллиона, ахнули от счастья дурехи. И занюхали эту сногсшибательную новость таким количеством мела, то бишь героина, что только чудо спасло "пежо" от улета в ущелье.
- Ну, хорошо, - сказал я на это, хотя ничего хорошего пока не видел. Меня интересует, где десять килограмм товара? - А я откуда знаю? - удивилась Анастасия. - Я все передала Шкурочке. Это к ней, - и вспомнила. - Ой, ее уже нет. Существенное замечание, отметил я и задумался о возникшей сложной ситуации. Создавалось впечатление, что калейдоскопная трубка оказалась в руках дитя, которому осточертело крутить ее перед своим озорным глазом и у него, ребенка, возникло крепкое желание хватить игрушку о камень, чтобы посмотреть на отдельные цветные осколки.
Осколки из последних событий не складывались в гармоничный узор. Видимо, "художник" торопился и позабыл нанести заключительные мазки. Кто и что остался за рамкой с незаконченным пейзажем? Вот в чем вопрос. Если в комфортабельном "Орлином гнезде" обитает Папа-дух, то мои проблемы решены. Но убыть, не разгадав до конца смертельный ребус?..
Одно из моих положительных качеств - любопытство. И я задал очередной вопрос своей спутнице - вопрос о братьях, упрятавших ее в домашнюю каталажку: как они объяснили свое такое решительное поведение? - Никак. И не думали со мной объясняться. - А когда это случилось? - Когда нашли меня на яхте, - искривила капризные губы. - Оставил меня одну отдуваться, очень мило. - Мы же уговорились, но все равно прости, - повинился. - Все будет хорошо, - поцеловал холодный, как у собаки, нос. - Спи. - Опять спи? - возмутилась. - А кто мне обещал купаться в луне? - И топнула босой ногой. - И не говори, что не обещал. - Была прекрасна и феерична в своем младенческом гневе. - Или плаваем, или я... Я тебя больше не знаю! Вот! Каюсь, когда такие юные и непосредственные ведуньи, угрожают мне подобным образом, я теряюсь - не люблю женских истерик и слез. Я готов исполнить любое сумасбродное желание. Для меня главное, чтобы женщина не храпела и тогда я у ее ног - и между.
...Теплый ночной дивноморский воздух был пропитан томлением и негой, позволю себя столь высокий версификаторский слог. Хотя на самом деле пахло рыбой, богатой на полезный фосфор, и йодистыми водорослями. Лиманная вода хранила дневную жарынь и казалось, что мы плещемся в гигантской ванной, наполненной энергией дневной горячей звезды. Серпастый парус проносился в облаках - лунная дорожка лишь угадывалась, что не имело значения для тех, кто баловался на мелководье. Хемингуэйевский старик на берегу точно бы решил, что это две глубоководные акулы случайно гуляют на поверхности и побежал бы за дырявой сетью или гарпуном. - Мужчина должен быть чуть красивее обезьяны, - заливалась от смеха Анастасия. - Но ты ею остался, мой милый! - Ах так! - чувствовал в руках вибрирующее юное тело. - Утоплю за такие слова и мне ничего не будет! - Но ты лучшая в мире обезьяна в воде! Ха-ха!
Потом случилось то, что должно было случиться - на йодистых водорослях. Было непонятно, кто кого соблазнил, что, впрочем, не имело никакого принципиального значения. Я был у нее первым, она у меня - сто первая. Что тоже не имело никакого значения. Было такое впечатление, что я пребываю в штормовой волне, разрывающей меня своим иступленным вожделением. Что тут греха таить, я научен в схожих случаях контролировать свои эмоции и свое тело. Многие прежние ночи любви были банальны и пошлы, как стена в номере санатория "Жемчужина". Никаких иллюзий - безнадежная механика; чувствуешь себя мастером-самородком кулибиным и только. - Савелий, а давай так, - предлагала Стелла. - Или лучше так? - А если так?! - Вот так? - Нет, вот так! - Как? Вот так: чтобы я на голове, котик? Ну и так далее.
Девочка у моря возвращала меня к естественным желаниям. Я чувствовал вкус ее губ: у них был вкус насыщенной рубиновым гемоглобином крови. Я видел ее глаза: в них пламенели кострища скифских кочевников. Я обладал планетой, нарождающейся в вулканических муках. И обрушившаяся на меня океанская волна вечности сдирала нечисть прошлого, бессмыслицу настоящего, унылую пору увядания будущего. Потом волна превратилась в колоссальную воронку антимира, затягивающей в себя все галактические звездные россыпи...
Возвращение на грешную землю после звездопадной любви было трудным. Я перенес Анастасию в домик - она спала. Я же не мог уснуть: неистребимый запах морской капусты встревожил меня. Потом понял: запах водорослей, так похожий на запашок морской капусты. Лейтенант Татарчук любил продукт моря и верил, что он укрепит его организм. Он ошибся и пули пробили молодое тело, как фанерную мишень на стрельбище. Чтобы так жестко поступить с сотрудником безопасности, надо иметь обстоятельные причины? Какие они? В подобных случаях говорят: он слишком много знал. Что мог знать Васек Татарчук, осветленный морем и счастливым дивноморским детством? И, лежа на продавленном топчане в немыслимом захолустье мироздания, я снова принялся анализировать общую ситуацию.
Итак, мы имеем мореходный транзитный путь: остров Кипр и приморский городок Дивноморск лишь перевалочные пункты. По морю ходит яхта и, быть может, не одна, их много. Но речь сейчас о посудине братьев Собашниковых очень вместительной посудине. За раз она способна перетащить около двухсот килограмм порошка. Мало это или много? Думаю, достаточно, чтобы слегка протравить всех желающих на нашем евроазиатском пространстве. А одна граммуля героиннового счастья на черном рынке зашкаливает за сто баксов. Следовательно, чем больше кг., тем выше прибыль. А чем выше прибыль, тем сильнее структура, занимающаяся этим прибыльным бизнесом. Братья работают на представителя столичных структур Папу-духа, это без всяких сомнений. То есть гражданин Дыховичный у нас куратор этой райской дивноморской местности. А кто у нас номинальный хозяин эдема у моря? Правильно, господин Каменецкий Лев Михайлович. И у меня есть все основания подозревать, что он летает в "Орлиное гнездо" не только поплескаться в газированном источнике, но держать совет по проблемам текущего дня. Теперь остается провести оперативно-боевые действия, чтобы эту связь конкретизировать. Зачем? Наверно, чтобы снять все вопросы. Не люблю недомолвок. Хотя необходимо время и определенные усилия, чтобы отреставрировать прошлые события.