Потом услышал за спиной приближающий звук мотора. Определив на расстоянии модель, перешел на шаг и сделал вид, что я турист, нечаянно заблудившийся в горах. Старенькие "Жигули" притормозили на взмах руки. Открыв дверцу, с улыбкой приготовился произнести дежурную фразу и позабыл все слова на свете. Во-первых, в мой опрометчивый лоб метил ТТ, находящийся в руках какого-то юного душегубца, а во-вторых, за рулевым колесом благоухала чайной розой... Стелла: - Привет, котик, - покривила губы в многообещающей усмешке. - Что-то не так, Савелий? Не люблю, когда молодые дураки угрожают мне оружием. Я без лишних слов нанес упреждающий удар пальцем в шею юнца, и он тотчас же обмяк на заднем сидении. - Какими судьбами, Стелла? - проверил боеготовность ТТ. - Проезжала мимо, - ответила спокойно. - Садитесь-садитесь, Вячеслав Иванович, или как вас там? Я по вашу душу.
Что тут говорить - говорить нечего. Лучше молчать и делать вид, что ничего поразительного в мире не происходит. Единственное, что понял: ситуация вышла из-под моего контроля. Однако сделал вид, что все идет своим нормальным ходом и, пав на переднее сидение, поинтересовался: - По мою душу, как интересно? И кому она нужна? - Братьям Собашниковым. - Петечке и Федечке, - обрадовался. - Надо же такому счастливому совпадению, я их тоже мечтаю увидеть. - Увидишь, Савелий, - пообещала. - А тебя как зовут, милочка? - пытался уяснить смысл происходящего. - Если ты Савелий, я - Стелла, - ответила со значением. - Значит, наша первая встреча под луной не случайна? - был на удивление проницателен. Со мной согласились: в этом мире все происходит по высшим законам любви. Я чертыхнулся, такое впечатление, что участвую в комедийно-пошлом водевиле на ревматических досках провинциального театра. Интересно бы еще знать, в качестве кого? - Я - Вячеслав Иванович, - признался. - А ты кто? - Тогда я Сусанна Эразмовна. Я рассмеялся: нельзя сказать, что постановщики водевиля были оригинальны. И назвал их имена: Петечка и Федечка, не так ли? Конечно же, они - больше некому. Как они могли оставить без внимания и последствий наглое вторжение на личную яхту и нападение на особняк, с последующим умыканием младшей сестренки? - А не работал ли Васек Татарчук на вас, родные? - догадался. - Теперь это не имеет никакого значения. - Ничего не имеет значения, дорогая? - переспросил. - И наша жемчужная ночь? Таинственная незнакомка пожала плечами: дело прежде всего, чекист. Она была права: братья Собашниковы вели свою коммерцию лучше, чем я мог предположить. Почувствовав угрозу, они сразу же взяли на прихват пришлого, и без особых проблем. Я испытывал некое постороннее присутствие, например, в аэропорту, да не придал этому значение. Сейчас главное другое: знают ли они о забытом рыбачьей домике? Думаю, нет. Если бы знали, не допустили такого привольного поведения Анастасии. Или эта девочка тоже является одним из персонажей водевиля?
Ах, водевиль-водевиль, как поется в песенке. Надо полагать, что братья Собашниковы, попавшие волею случая, под жестокий пресс господина Дыховичного, решили изобразить на подмостках свою буффонаду. Не с помощью ли коверного в моем лице? - Как понимаю, мы были не только в одной койке, - сказал своей спутнице. Теперь в одном окопе? - Но на разных фронтах, - отшутилась та, которая в мановение ока превратилась из курортной глупой курочки в боевую воительницу. Я оценил шутку и задал очередной простодушный вопрос: не она ли пырнула финкой свою фронтовую подругу Милькину, так неосторожно оборотившуюся к ней спиной. - Какая теперь разница, - поморщилась. - Для Александры Алексеевны никакой, - соглашался я. - А мне нужно для общего развития. И воительница ответила, что бывший подполковник стала жертвой собственной глупости и жадности. Она попыталась перехватить товар, ей не принадлежащий, и за это поплатилась. - А где десять килограмм гаррика? - полюбопытствовал. - Испарился куда? Небось, обманула всех бывшая ментовка? Женщина за рулем вынуждена признаться: да, Милькина надула ее, назвав тайник на даче, где якобы находился порошок. И теперь для братьев Собашниковых возникла критическая ситуация: Папа-дух требует вернуть товар в самое короткое время. В противном случае, цена - Анастасия. - В каком смысле? - не понял я. - В самом прямом, Вячеслав Иванович. Ее жизнь. - Кровожаден, однако, Дмитрий Дмитриевич, - возмутился я. - Отчего так? - В назидание всем. Я задумался: ситуация упрощалась. Теперь понятно, почему братья Собашниковы идут на контакт со мной - ищут сестру. Зачем? - Не знаю, - пожала плечами Стелла. - Во всяком случае не для того, чтобы сдать в багаж Папы-духа.
Что только не случается в нашей многослойной жизни. Иногда диву даешься и не веришь тому, что происходит. А как не верить, если сам являешься активным участником событий. Усиливающийся знакомый йодистый запах утверждал, что мы уже находимся на побережье. Освещенная сигнальными огнями яхта тихо покачивалась на дремлющей волне. - Надеюсь, все предупреждены, что я вооружен и очень опасен, - пошутил, вылезая из машины. - Надейся, Савелий, - улыбнулась женщина. - Будь, пожалуйста, благоразумен. - И, приказав трем подошедшим бойцам вытащить из салона на свежий морской бриз молоденький полутруп, взяла меня под руку. - Ну что, Вячеслав Иванович, готовы к встрече на высшем уровне? - Всегда готов, - был предельно честен.
Меня ждали: в кают-компании теплились уютные ночники, звучала классическая музыка господина Шопена и ямайский ром плескался в фужерах. Если бы кто-нибудь из Собашниковых листал господина Шопенгаэура в подлиннике, я бы удивился самую малость. Братья были совершенно не похожи друг на друга. Петечка был энергично рыж, молчалив и смахивал на англосаксонского злобного шкипера, шхуна которого разбилась в щепу на коралловых рифах мыса Огненной Земли. Федечка наоборот был радостен, беспечен и всем поведением вечного неопрятного студента доказывал лояльность к окружающему миру - и в частности ко мне. - С ЧК играть себе дороже, да, - говорил он. - И с Анастасией это личное твое дело. Нас интересует товар, товарищ. Если мы его не сдадим завтра к полудню... - Кобздец! - выплюнул старший, выразившись, конечно, куда точнее: - Нам пи...ц, мужик. - У меня нет товара? - удивился я. - Анастасия есть. Анастасия припрятала, - высказали предположение. Больше некому. - И что? - Где она? - Кто? Как мы не продырявили друг друга пулями - трудно сказать. В конце концов я вытянул из рюкзака аудикассету и предупредил Собашниковых, что подход к данной проблеме у них принципиально неверен. И предложил послушать документальное свидетельство, после чего им будут ясны дальнейшие перспективы на собственную жизнь. - Он о чем? - не понял старший. - О чем базарит? Петечка оказался смекалистее, и скоро вместо классических музыкальных гамм в кают-компании раздался бархатистый голосок господина Дыховичного, излагающего свой взгляд на текущие вопросы нашего бытия. - Не волнуйся, Лева, - успокаивал он мэра. - Все будет тип-топ. - И мелко смеялся. - Пусть братки ищут товар, пускай. Только не найдут, сукины дети. А не сыщут - секир-башка, ха-ха. Братья Собашниковы крепко задумались. Тишина была такая, что было слышно, как в бухте Янтарная неосторожным мореплавателям сигналят азбукой морзе дельфины. Потом старший из Собашниковых выматерился так, что я почувствовал себя сопливым гимназистом в начальном классе. Младшенький был более сдержан и попросил объяснений. - А какие могут быть объяснения, господа, - сказал я. - Вас хотят коцнуть*.
Убить (жарг.).
- За что? - Это не ко мне. Это к Папе-духу, - но после того, когда понял, что мои собеседники нервничают, и сильно нервничают, снизошел к изложению фактов.
Моя версия основывалась на том, что господин Дыховичный являлся представителем столичных структур, занимающихся бизнесом на "слезах мака". Понятно, люди эти серьезны и не терпят ни малейшего сбоя в своей коммерции, где действует закон: не желаешь иметь никаких проблем - руби головы. Когда была обнаружена пропажа двенадцати килограмм товара, между Папой-духом и братьями состоялся нелицеприятный разговор, не так ли? После этого Собашниковы повели активные поиски вора, никак не подозревая Анастасию. В это время простенькая, как ситец, девочка вышла на подружку Викторию Шкурко, доверяя ей, как самой себе. Та обратилась к любовнику Суховею. Конечно же, бывший ментяга в той или иной мере имел информацию о деятельности постояльца "Орлиного гнезда". Туда он и отправился с лейтенантом Татарчуком и двумя дурехами. Но перед этим его взяла в крепкий оборот гражданка Милькина, решившая сыграть свою игру - игру на опережения. Каким-то образом она узнает от бывшего сослуживца Суховея, где хранится бесценный товар. Последующие события вполне закономерны: бывшая подполковница мастерит засаду у бухты Янтарная, надеясь таким радикальным способом завладеть порошком. Не учла Александра Алексеевна опыта и мудрости Папы-духа, который мгновенно взял ситуацию под контроль, как только ему под нос кинули для вкусовой пробы упаковку - его упаковку. Чтобы отыграть роль благородного идальго, которого все обманывают, он потребовал от братьев Собашниковых совсем мало - вернуть товар. До полудня. И навел тень на плетень, назвав имя Анастасии, не так ли? - Так, - ответил старший из Собашниковых. - Но где товар-то, мужик? - Догадайся с первой ноты, - посоветовал я. - Нота "Па". И продолжил излагать свою версию событий: господин Дыховичный решил вернуть не только товар, но и убрать из дела и, может, из жизни провинившихся братьев Собашниковых, не сумевших как бы соответствовать договору о сотрудничестве. Для этого была взята в кровавый оборот Вика Шкурко. Под пытками она назвала место тайника, после чего ее изуродованный труп был кинут в придорожных кустах горной трассы - кто будет искать?
Однако на этом фарт отвернулся от Папы-духа. Нелепая боевая засада у бухты Янтарная, малопонятный интерес представителя службы безопасности к магазинчику на перевале Дальний круг, вертолетная круговерть в горах, исчезновение Анастасии из надежно охраняемого особняка братьев Собашниковых, убийство гражданки Милькиной, подрыв автомобиля мэра и проч., заставили господина Дыховичного нервничать и предпринимать ответные меры. Чтобы полностью обезопасить себя и свою кураторскую деятельность на дивноморском побережье, он приказал своим трупоукладчикам зачистить местность. Те попытались увезти тело Шкурко и неудачно - помешала дорожная бригада. Думая, что улику будут перемещать по воздуху, Папа-дух отдал приказ подорвать вертушку, хотя там находился "его" человек, капитан Черных. В это время братья Собашниковы идут по ложному следу, в результате появляется еще один труп: Милькина сама становится жертвой нелепых обстоятельств. Между тем господин Дыховичный продолжает передергивать карты: обнаружив товар в тайнике магазинчика на перевале Дальний круг, он желает довести дело до логического конца - конца для некоторых участников событий. - А тебе какой прок, мужик? - прерывает меня старший Феденька. - Складно, аж тошно. - Мне нужен Папа-дух, живым или мертвым, - отвечаю. - И он вам нужен, и лучше мертвым. Если ошибаюсь, тогда простите. - Ошибаешься, мент. - В чем же? И выясняется, что господин Дыховичный предложил братьям Собашниковым следующую сделку: если они не возвращают товар в оговоренный час, он становится законным владельцем яхты. И никаких проблем - мир между ними навек. Я смеюсь: вот как надо обтяпывать мелкие делишки, господа. А вы не подумали: зачем нужны новому владельцу яхты те, кто его уже как бы подвел? Это первое. И второе, если есть такой уговор, к чему примешивать Анастасию? Ответ прост: с одной целью вырезать весь род Собашниковых вырезать до седьмого колена, как неоправдавших высокое доверие.
Мои столь пафосные речи произвели некоторое впечатление. Старший Федечка, заглотив рюмаху рома, выматерился еще раз кучеряво-стальной казематной проволокой. Младшенький Петечка печально задумался, как студент над конспектом по сопротивлению материала. - И что будем делать? - задала вопрос до сих пор безмолвствующая Стелла. Делать что-то надо, мальчики. Есть какие предложения? - спросила. Есть, - ответил я, menhanter.
Скособоченный рыбачий домик плавал в предрассветном тумане. Химеры сновидений бродили под его окнами. Анастасия спала - так спит счастливый ребенок, улыбаясь сахарным ангелочком. Вот бы только не знать, что натворил этот "ангелочек". - Это ты, - дрогнули ее ресницы, пугая сон. - А я думала, сбежал от меня. - Хотел, да не получилось, - и поцеловал холодный лоб - холодный, как утренняя волна. - А ты больше не уйдешь? - Весь день наш, - пообещал. - Спи. Она уснула на моей руке - девочка не могла знать, что я ее уже предал. Руководствуясь интересами дела, а также интересами самой Анастасии, между мной и братьями Собашниковыми была достигнута договоренность, которая предусматривала ее отлет в Канаду - к любимому дядюшке. Это было единственное условие, мне поставленное. И я решил выполнить его. Зачем калечить чужую молодую судьбу? Хотя, если быть откровенным, все это пустые отговорки: для меня прежде всего дело. Выполнить боевую задачу - вот высшая цель. Выполнить цель любой ценой? И что потом, menhanter?
И с этой неприятной мыслью проваливаюсь в омут небытия. И топь сна, как болото, вбирает меня всего. И, кажется, меня нет. Я был - и теперь меня нет. Где я? - Эй, соня, - родной голос возвращает меня в солнечную галактику, теплую и прекрасную. - Хватит дрыхнуть, старик, - и меня хватают за ноги. - Пошли на море! - Анастасия, - возмущенно брыкаюсь и выпадаю из домика на берег, песчаный и пустой. - Я тебе покажу, какой я старик! - Ну, догони-догони, молодой такой, - и улепетывает по влажной кромки между небом и землей. Кажется, я уже такую картину видел в кино: она бежит, он ее догоняет. Мило-мило. Да делать нечего - беги, menhanter, беги, солнце уже высоко, оно бьет в зените, а, значит, часы взрывного механизма уже запущены и скоро произойдет то, что должно произойти: братья Собашниковы, чтобы спасти свои жизни и жизнь сестры, напичкали личную яхту тротилом до ватерлинии, решив сделать подарок запоминающимся для нового владельца быстроходной "Анастасии" - запоминающимся на всю его оставшуюся мимолетную жизнь.
Господин Дыховичный, разыгрывая умную партию, предусмотрел все, не предусмотрел лишь одного: меня, menhanter. Того, кто способен для достижения своих корыстных целей поступиться своими принципами. Впрочем, какие могут быть принципы у охотника за "духом"? Хотя отсутствие принципов - это тоже принцип.
Анастасия мелькает розоватыми, как фламинго, пятками по мелководью. Она счастлива и вечна. Я бегаю за этим хохочущим фламинговым счастьем - ловлю его, обнимаю и падаю с ним в волну. - Ты меня любишь? - Люблю. - И я тебя, - смеется. - Ой, а это что за рыбка? - Золотая рыбка, солнце мое. Потом мы валяемся на горячем шелковистом песочке и о чем-то болтаем - о моде. Я поддакиваю Анастасии, щурюсь в морскую синь и вижу:
как в порт катит автомобильный кортеж из шести импортных лоснящихся колымаг; как этот кортеж рулит к яхте "Анастасия", готовой поднять паруса по приказу нового хозяина; как из лимузина выбирается он, новый хозяин, в летнем костюме от Версаче, а вслед за ним торопится восторженно-менуэтная, хитроватая Римма, девушка для личного пользования; как они в окружении телохранителей поднимаются на борт яхты, начиненной, как пирожок фаршем, двадцатью килограммами, напомню, тротила...
- Ты меня не слушаешь, - Анастасия приближает лицо к моим глазам. Смотреть прямо и отвечать, о чем я говорила? Я целую ее пересохшие губы и повторяю последние слова о том, что " Элизабет Харли, невеста Хью Гранта, счастлива, что наконец-то нашла духи, о которых мечтала всю жизнь. Цветочный аромат Pleasures от Estee Lauder напоминает ей английский садик..." - Так, радость моя? - улыбаюсь. - И чем еще наша Элизабет Харли счастлива?
- Ну слушай. Я продолжаю делать вид, что чрезвычайно обеспокоен проблемами моды на туманном Альбионе, а сам возвращаюсь в параллельный мир и снова вижу:
как на причале мрачные братья Собашниковы прощаются со своей плавучей красоткой; как она, прекрасная и легкая "Анастасия", отходит от причала для местного веселого круиза; как в руках господина Дыховичного победно пенится шампанское в бокале; как ветер рвет подымающие паруса и солоноватые брызги волн...
- Эй, ты где? - прерывает видение Анастасия. - Я здесь. - И я здесь. - И что? Повторить? - Нет, повторять ничего не надо, - смеется. - А лучше скажи, сколько нам еще в этой дыре сидеть? - Минут пять. - Правда? Анастасия не верит, я вынужден божиться, и она бежит в море, и плещется в нем, и счастливо смеется - она не знает, что через несколько дней мы расстанемся. Так сложились обстоятельства и мы вынуждены будем проститься.
Девочка проявит мужество, она не будет плакать, только, уходя к самолету, недоуменно передернет подростковыми плечами. Я буду смотреть вслед и ждать: вот-вот оглянется - она не сделает этого, и будет права. А пока она счастлива - выходит из моря. И когда она, сотканная из смеха, солнца и брызг, выходит из свободного морского пространства, за ее спиной, будто лопается стекло огромного небосклона. Анастасия удивленно оглядывается: - Гроза? - Если он такой умный - почему он такой мертвый? - вещаю себе под нос. - Что? - Будет, говорю, дождь, - и поднимаюсь на ноги. - Вперед, радость, нас ждет цивилизация: бензин-керосин и прочие сульфаты-нитраты! - Ура! - смеется Анастасия. - Отравимся алюминиевыми огурцами и умрем через сто лет и в один день. - В муках я не согласный помирать. - А мне плевать! - Плеваться некрасиво! - Мне все можно, вот!.. Тьфу-тьфу! - Ах ты, еще и верблюд!.. - Верблюд - это ты, а я - верблюжонок! Мы дурачимся и, обнимаясь, бредем по мокрой кромке вечного моря. И такое впечатление, что мы идем по кромке неба - потому что наших следов на песке уже нет.
КОНЕЦ
Что тут говорить - говорить нечего. Лучше молчать и делать вид, что ничего поразительного в мире не происходит. Единственное, что понял: ситуация вышла из-под моего контроля. Однако сделал вид, что все идет своим нормальным ходом и, пав на переднее сидение, поинтересовался: - По мою душу, как интересно? И кому она нужна? - Братьям Собашниковым. - Петечке и Федечке, - обрадовался. - Надо же такому счастливому совпадению, я их тоже мечтаю увидеть. - Увидишь, Савелий, - пообещала. - А тебя как зовут, милочка? - пытался уяснить смысл происходящего. - Если ты Савелий, я - Стелла, - ответила со значением. - Значит, наша первая встреча под луной не случайна? - был на удивление проницателен. Со мной согласились: в этом мире все происходит по высшим законам любви. Я чертыхнулся, такое впечатление, что участвую в комедийно-пошлом водевиле на ревматических досках провинциального театра. Интересно бы еще знать, в качестве кого? - Я - Вячеслав Иванович, - признался. - А ты кто? - Тогда я Сусанна Эразмовна. Я рассмеялся: нельзя сказать, что постановщики водевиля были оригинальны. И назвал их имена: Петечка и Федечка, не так ли? Конечно же, они - больше некому. Как они могли оставить без внимания и последствий наглое вторжение на личную яхту и нападение на особняк, с последующим умыканием младшей сестренки? - А не работал ли Васек Татарчук на вас, родные? - догадался. - Теперь это не имеет никакого значения. - Ничего не имеет значения, дорогая? - переспросил. - И наша жемчужная ночь? Таинственная незнакомка пожала плечами: дело прежде всего, чекист. Она была права: братья Собашниковы вели свою коммерцию лучше, чем я мог предположить. Почувствовав угрозу, они сразу же взяли на прихват пришлого, и без особых проблем. Я испытывал некое постороннее присутствие, например, в аэропорту, да не придал этому значение. Сейчас главное другое: знают ли они о забытом рыбачьей домике? Думаю, нет. Если бы знали, не допустили такого привольного поведения Анастасии. Или эта девочка тоже является одним из персонажей водевиля?
Ах, водевиль-водевиль, как поется в песенке. Надо полагать, что братья Собашниковы, попавшие волею случая, под жестокий пресс господина Дыховичного, решили изобразить на подмостках свою буффонаду. Не с помощью ли коверного в моем лице? - Как понимаю, мы были не только в одной койке, - сказал своей спутнице. Теперь в одном окопе? - Но на разных фронтах, - отшутилась та, которая в мановение ока превратилась из курортной глупой курочки в боевую воительницу. Я оценил шутку и задал очередной простодушный вопрос: не она ли пырнула финкой свою фронтовую подругу Милькину, так неосторожно оборотившуюся к ней спиной. - Какая теперь разница, - поморщилась. - Для Александры Алексеевны никакой, - соглашался я. - А мне нужно для общего развития. И воительница ответила, что бывший подполковник стала жертвой собственной глупости и жадности. Она попыталась перехватить товар, ей не принадлежащий, и за это поплатилась. - А где десять килограмм гаррика? - полюбопытствовал. - Испарился куда? Небось, обманула всех бывшая ментовка? Женщина за рулем вынуждена признаться: да, Милькина надула ее, назвав тайник на даче, где якобы находился порошок. И теперь для братьев Собашниковых возникла критическая ситуация: Папа-дух требует вернуть товар в самое короткое время. В противном случае, цена - Анастасия. - В каком смысле? - не понял я. - В самом прямом, Вячеслав Иванович. Ее жизнь. - Кровожаден, однако, Дмитрий Дмитриевич, - возмутился я. - Отчего так? - В назидание всем. Я задумался: ситуация упрощалась. Теперь понятно, почему братья Собашниковы идут на контакт со мной - ищут сестру. Зачем? - Не знаю, - пожала плечами Стелла. - Во всяком случае не для того, чтобы сдать в багаж Папы-духа.
Что только не случается в нашей многослойной жизни. Иногда диву даешься и не веришь тому, что происходит. А как не верить, если сам являешься активным участником событий. Усиливающийся знакомый йодистый запах утверждал, что мы уже находимся на побережье. Освещенная сигнальными огнями яхта тихо покачивалась на дремлющей волне. - Надеюсь, все предупреждены, что я вооружен и очень опасен, - пошутил, вылезая из машины. - Надейся, Савелий, - улыбнулась женщина. - Будь, пожалуйста, благоразумен. - И, приказав трем подошедшим бойцам вытащить из салона на свежий морской бриз молоденький полутруп, взяла меня под руку. - Ну что, Вячеслав Иванович, готовы к встрече на высшем уровне? - Всегда готов, - был предельно честен.
Меня ждали: в кают-компании теплились уютные ночники, звучала классическая музыка господина Шопена и ямайский ром плескался в фужерах. Если бы кто-нибудь из Собашниковых листал господина Шопенгаэура в подлиннике, я бы удивился самую малость. Братья были совершенно не похожи друг на друга. Петечка был энергично рыж, молчалив и смахивал на англосаксонского злобного шкипера, шхуна которого разбилась в щепу на коралловых рифах мыса Огненной Земли. Федечка наоборот был радостен, беспечен и всем поведением вечного неопрятного студента доказывал лояльность к окружающему миру - и в частности ко мне. - С ЧК играть себе дороже, да, - говорил он. - И с Анастасией это личное твое дело. Нас интересует товар, товарищ. Если мы его не сдадим завтра к полудню... - Кобздец! - выплюнул старший, выразившись, конечно, куда точнее: - Нам пи...ц, мужик. - У меня нет товара? - удивился я. - Анастасия есть. Анастасия припрятала, - высказали предположение. Больше некому. - И что? - Где она? - Кто? Как мы не продырявили друг друга пулями - трудно сказать. В конце концов я вытянул из рюкзака аудикассету и предупредил Собашниковых, что подход к данной проблеме у них принципиально неверен. И предложил послушать документальное свидетельство, после чего им будут ясны дальнейшие перспективы на собственную жизнь. - Он о чем? - не понял старший. - О чем базарит? Петечка оказался смекалистее, и скоро вместо классических музыкальных гамм в кают-компании раздался бархатистый голосок господина Дыховичного, излагающего свой взгляд на текущие вопросы нашего бытия. - Не волнуйся, Лева, - успокаивал он мэра. - Все будет тип-топ. - И мелко смеялся. - Пусть братки ищут товар, пускай. Только не найдут, сукины дети. А не сыщут - секир-башка, ха-ха. Братья Собашниковы крепко задумались. Тишина была такая, что было слышно, как в бухте Янтарная неосторожным мореплавателям сигналят азбукой морзе дельфины. Потом старший из Собашниковых выматерился так, что я почувствовал себя сопливым гимназистом в начальном классе. Младшенький был более сдержан и попросил объяснений. - А какие могут быть объяснения, господа, - сказал я. - Вас хотят коцнуть*.
Убить (жарг.).
- За что? - Это не ко мне. Это к Папе-духу, - но после того, когда понял, что мои собеседники нервничают, и сильно нервничают, снизошел к изложению фактов.
Моя версия основывалась на том, что господин Дыховичный являлся представителем столичных структур, занимающихся бизнесом на "слезах мака". Понятно, люди эти серьезны и не терпят ни малейшего сбоя в своей коммерции, где действует закон: не желаешь иметь никаких проблем - руби головы. Когда была обнаружена пропажа двенадцати килограмм товара, между Папой-духом и братьями состоялся нелицеприятный разговор, не так ли? После этого Собашниковы повели активные поиски вора, никак не подозревая Анастасию. В это время простенькая, как ситец, девочка вышла на подружку Викторию Шкурко, доверяя ей, как самой себе. Та обратилась к любовнику Суховею. Конечно же, бывший ментяга в той или иной мере имел информацию о деятельности постояльца "Орлиного гнезда". Туда он и отправился с лейтенантом Татарчуком и двумя дурехами. Но перед этим его взяла в крепкий оборот гражданка Милькина, решившая сыграть свою игру - игру на опережения. Каким-то образом она узнает от бывшего сослуживца Суховея, где хранится бесценный товар. Последующие события вполне закономерны: бывшая подполковница мастерит засаду у бухты Янтарная, надеясь таким радикальным способом завладеть порошком. Не учла Александра Алексеевна опыта и мудрости Папы-духа, который мгновенно взял ситуацию под контроль, как только ему под нос кинули для вкусовой пробы упаковку - его упаковку. Чтобы отыграть роль благородного идальго, которого все обманывают, он потребовал от братьев Собашниковых совсем мало - вернуть товар. До полудня. И навел тень на плетень, назвав имя Анастасии, не так ли? - Так, - ответил старший из Собашниковых. - Но где товар-то, мужик? - Догадайся с первой ноты, - посоветовал я. - Нота "Па". И продолжил излагать свою версию событий: господин Дыховичный решил вернуть не только товар, но и убрать из дела и, может, из жизни провинившихся братьев Собашниковых, не сумевших как бы соответствовать договору о сотрудничестве. Для этого была взята в кровавый оборот Вика Шкурко. Под пытками она назвала место тайника, после чего ее изуродованный труп был кинут в придорожных кустах горной трассы - кто будет искать?
Однако на этом фарт отвернулся от Папы-духа. Нелепая боевая засада у бухты Янтарная, малопонятный интерес представителя службы безопасности к магазинчику на перевале Дальний круг, вертолетная круговерть в горах, исчезновение Анастасии из надежно охраняемого особняка братьев Собашниковых, убийство гражданки Милькиной, подрыв автомобиля мэра и проч., заставили господина Дыховичного нервничать и предпринимать ответные меры. Чтобы полностью обезопасить себя и свою кураторскую деятельность на дивноморском побережье, он приказал своим трупоукладчикам зачистить местность. Те попытались увезти тело Шкурко и неудачно - помешала дорожная бригада. Думая, что улику будут перемещать по воздуху, Папа-дух отдал приказ подорвать вертушку, хотя там находился "его" человек, капитан Черных. В это время братья Собашниковы идут по ложному следу, в результате появляется еще один труп: Милькина сама становится жертвой нелепых обстоятельств. Между тем господин Дыховичный продолжает передергивать карты: обнаружив товар в тайнике магазинчика на перевале Дальний круг, он желает довести дело до логического конца - конца для некоторых участников событий. - А тебе какой прок, мужик? - прерывает меня старший Феденька. - Складно, аж тошно. - Мне нужен Папа-дух, живым или мертвым, - отвечаю. - И он вам нужен, и лучше мертвым. Если ошибаюсь, тогда простите. - Ошибаешься, мент. - В чем же? И выясняется, что господин Дыховичный предложил братьям Собашниковым следующую сделку: если они не возвращают товар в оговоренный час, он становится законным владельцем яхты. И никаких проблем - мир между ними навек. Я смеюсь: вот как надо обтяпывать мелкие делишки, господа. А вы не подумали: зачем нужны новому владельцу яхты те, кто его уже как бы подвел? Это первое. И второе, если есть такой уговор, к чему примешивать Анастасию? Ответ прост: с одной целью вырезать весь род Собашниковых вырезать до седьмого колена, как неоправдавших высокое доверие.
Мои столь пафосные речи произвели некоторое впечатление. Старший Федечка, заглотив рюмаху рома, выматерился еще раз кучеряво-стальной казематной проволокой. Младшенький Петечка печально задумался, как студент над конспектом по сопротивлению материала. - И что будем делать? - задала вопрос до сих пор безмолвствующая Стелла. Делать что-то надо, мальчики. Есть какие предложения? - спросила. Есть, - ответил я, menhanter.
Скособоченный рыбачий домик плавал в предрассветном тумане. Химеры сновидений бродили под его окнами. Анастасия спала - так спит счастливый ребенок, улыбаясь сахарным ангелочком. Вот бы только не знать, что натворил этот "ангелочек". - Это ты, - дрогнули ее ресницы, пугая сон. - А я думала, сбежал от меня. - Хотел, да не получилось, - и поцеловал холодный лоб - холодный, как утренняя волна. - А ты больше не уйдешь? - Весь день наш, - пообещал. - Спи. Она уснула на моей руке - девочка не могла знать, что я ее уже предал. Руководствуясь интересами дела, а также интересами самой Анастасии, между мной и братьями Собашниковыми была достигнута договоренность, которая предусматривала ее отлет в Канаду - к любимому дядюшке. Это было единственное условие, мне поставленное. И я решил выполнить его. Зачем калечить чужую молодую судьбу? Хотя, если быть откровенным, все это пустые отговорки: для меня прежде всего дело. Выполнить боевую задачу - вот высшая цель. Выполнить цель любой ценой? И что потом, menhanter?
И с этой неприятной мыслью проваливаюсь в омут небытия. И топь сна, как болото, вбирает меня всего. И, кажется, меня нет. Я был - и теперь меня нет. Где я? - Эй, соня, - родной голос возвращает меня в солнечную галактику, теплую и прекрасную. - Хватит дрыхнуть, старик, - и меня хватают за ноги. - Пошли на море! - Анастасия, - возмущенно брыкаюсь и выпадаю из домика на берег, песчаный и пустой. - Я тебе покажу, какой я старик! - Ну, догони-догони, молодой такой, - и улепетывает по влажной кромки между небом и землей. Кажется, я уже такую картину видел в кино: она бежит, он ее догоняет. Мило-мило. Да делать нечего - беги, menhanter, беги, солнце уже высоко, оно бьет в зените, а, значит, часы взрывного механизма уже запущены и скоро произойдет то, что должно произойти: братья Собашниковы, чтобы спасти свои жизни и жизнь сестры, напичкали личную яхту тротилом до ватерлинии, решив сделать подарок запоминающимся для нового владельца быстроходной "Анастасии" - запоминающимся на всю его оставшуюся мимолетную жизнь.
Господин Дыховичный, разыгрывая умную партию, предусмотрел все, не предусмотрел лишь одного: меня, menhanter. Того, кто способен для достижения своих корыстных целей поступиться своими принципами. Впрочем, какие могут быть принципы у охотника за "духом"? Хотя отсутствие принципов - это тоже принцип.
Анастасия мелькает розоватыми, как фламинго, пятками по мелководью. Она счастлива и вечна. Я бегаю за этим хохочущим фламинговым счастьем - ловлю его, обнимаю и падаю с ним в волну. - Ты меня любишь? - Люблю. - И я тебя, - смеется. - Ой, а это что за рыбка? - Золотая рыбка, солнце мое. Потом мы валяемся на горячем шелковистом песочке и о чем-то болтаем - о моде. Я поддакиваю Анастасии, щурюсь в морскую синь и вижу:
как в порт катит автомобильный кортеж из шести импортных лоснящихся колымаг; как этот кортеж рулит к яхте "Анастасия", готовой поднять паруса по приказу нового хозяина; как из лимузина выбирается он, новый хозяин, в летнем костюме от Версаче, а вслед за ним торопится восторженно-менуэтная, хитроватая Римма, девушка для личного пользования; как они в окружении телохранителей поднимаются на борт яхты, начиненной, как пирожок фаршем, двадцатью килограммами, напомню, тротила...
- Ты меня не слушаешь, - Анастасия приближает лицо к моим глазам. Смотреть прямо и отвечать, о чем я говорила? Я целую ее пересохшие губы и повторяю последние слова о том, что " Элизабет Харли, невеста Хью Гранта, счастлива, что наконец-то нашла духи, о которых мечтала всю жизнь. Цветочный аромат Pleasures от Estee Lauder напоминает ей английский садик..." - Так, радость моя? - улыбаюсь. - И чем еще наша Элизабет Харли счастлива?
- Ну слушай. Я продолжаю делать вид, что чрезвычайно обеспокоен проблемами моды на туманном Альбионе, а сам возвращаюсь в параллельный мир и снова вижу:
как на причале мрачные братья Собашниковы прощаются со своей плавучей красоткой; как она, прекрасная и легкая "Анастасия", отходит от причала для местного веселого круиза; как в руках господина Дыховичного победно пенится шампанское в бокале; как ветер рвет подымающие паруса и солоноватые брызги волн...
- Эй, ты где? - прерывает видение Анастасия. - Я здесь. - И я здесь. - И что? Повторить? - Нет, повторять ничего не надо, - смеется. - А лучше скажи, сколько нам еще в этой дыре сидеть? - Минут пять. - Правда? Анастасия не верит, я вынужден божиться, и она бежит в море, и плещется в нем, и счастливо смеется - она не знает, что через несколько дней мы расстанемся. Так сложились обстоятельства и мы вынуждены будем проститься.
Девочка проявит мужество, она не будет плакать, только, уходя к самолету, недоуменно передернет подростковыми плечами. Я буду смотреть вслед и ждать: вот-вот оглянется - она не сделает этого, и будет права. А пока она счастлива - выходит из моря. И когда она, сотканная из смеха, солнца и брызг, выходит из свободного морского пространства, за ее спиной, будто лопается стекло огромного небосклона. Анастасия удивленно оглядывается: - Гроза? - Если он такой умный - почему он такой мертвый? - вещаю себе под нос. - Что? - Будет, говорю, дождь, - и поднимаюсь на ноги. - Вперед, радость, нас ждет цивилизация: бензин-керосин и прочие сульфаты-нитраты! - Ура! - смеется Анастасия. - Отравимся алюминиевыми огурцами и умрем через сто лет и в один день. - В муках я не согласный помирать. - А мне плевать! - Плеваться некрасиво! - Мне все можно, вот!.. Тьфу-тьфу! - Ах ты, еще и верблюд!.. - Верблюд - это ты, а я - верблюжонок! Мы дурачимся и, обнимаясь, бредем по мокрой кромке вечного моря. И такое впечатление, что мы идем по кромке неба - потому что наших следов на песке уже нет.
КОНЕЦ