— Возможно, вы правы, — согласился судья. — Кстати, дядя покойного забрал с собой все принадлежавшие ему бумаги?
Фэн хлопнул себя по лбу.
— Вспомнил! — воскликнул он. — Я забыл отдать ему документы, найденные на столе покойного.
С этими словами Фэн Дай встал и вынул из ящика стола сверток в коричневой бумаге. Развернув бумагу, судья просмотрел содержимое свертка.
— Ли Линь, похоже, любил порядок. Живя здесь, на острове, он старательно записывал все расходы, включая плату женщинам, чьими услугами пользовался. Я вижу имена Нарцисса, Гвоздики и Пиона.
— Все это певички второй категории, — пояснил Фэн.
— Судя по записям, он рассчитался с этими тремя женщинами на двадцать пятый день седьмой луны. Но тут нет никаких упоминаний о тратах на Владычицу Цветов.
— Она бывала почти на всех пирах, какие устраивал ученый, — обронил Фэн, — но плата за это входит в общий расчет с заведением. Что же до… близких. отношений, то, когда человек пользуется благосклонностью танцовщицы первой категории, к каковой принадлежала Осенняя Луна, обычно он перед отъездом делает ей подарок. Это несколько облагораживает… э-э… торговую сторону… привязанности.
Фэн выглядел подавленным — по-видимому, он считал унизительным обсуждать неприглядные тонкости одного из основных источников своих доходов. Внезапно Фэн ухватил один из листков, лежащих перед судьей.
— Вот заметки, свидетельствующие о том, что последние мысли Ли Линя были обращены к Владычице Цветов. Именно они побудили меня вызвать к себе Осеннюю Луну, и входе той беседы девушка рассказала, что Ли предложил ее выкупить, а она отказалась.
Судья Ди внимательно изучил переданный ему Фэн Даем листок. Ученый явно попытался одним движением кисточки нарисовать замкнутую окружность, затем повторил попытку, а после этого трижды написал внизу 4 Осенняя Луна». Судья сунул бумагу в рукав и встал:
— А тегiерь давайте перейдем туда, где состоится судебное заседание.
Покои, предназначенные для деловых переговоров и приема гостей, занимали всю восточную часть дворца. Фэн, миновав канцелярию, где четверо писцов деловито работали кисточками, привел судью в большой зал с высоким потолком. Сквозь проемы одной из стен, обрамленные крытыми красным лаком колоннами, открывался вид на ухожённый цветник. В зале их ждали шесть человек. Ди узнал Тао Паньтэ, торговца древностями Вэнь Юаня и поэта Кна Юпо. Остальных он видел впервые.
Ответив на поклоны присутствующих, судья сел в высокое кресло за столом с письменным прибором и угрюмо огляделся — роскошная обстановка явно пришлась ему не по вкусу. Стол был покрыт дорогой красной парчой, расшитой золотом, да и принадлежности для письма представляли собой немалую ценность. Великолепная резная тушечница, зажим из зеленого нефрита, сандаловая шкатулка для печати, кисточки с основанием из слоновой кости — все это скорее походило на собрание дорогих старинных вещиц, чем на заурядный набор для записи документов судебного заседания. Пол был выстлан разноцветной плиткой, а дальнюю стену закрывала дивная складная ширма с изображением морских волн и облаков в золотистых и голубых тонах.
С точки зрения судьи Ди, присутственные места, где чиновники империи выполняют свои обязанности, следовало обставлять как можно проще, чтобы у людей не складывалось впечатления, будто представители власти расходуют казенные деньги на ненужную роскошь. Но на Райском острове, как видно, даже в убранстве присутственных мест полагалось выставлять напоказ богатство и процветание.
Фэн Дай и Ма Жун встали у стола по обе руки от судьи. Писец устроился за низеньким столиком у боковой стены, а двое незнакомых судье мужчин вытянулись перед столом справа и слева. Судя по длинным бамбуковым палкам, это были личные стражники Фэна.
Судья, просмотрев приготовленные для него бумаги, стукнул по столу судейским молотком.
— Я, исполняющий обязанности судьи уезда Цзиньхуа, объявляю судебное заседание открытым, — проговорил он. — Начну с дела о самоубийстве цзиньши Ли Линя. Передо мной набросок заключения о смерти, подготовленный почтенным судьей Ло. В нем говорится, что упомянутый ученый совершил самоубийство на двадцать пятый день седьмой луны вследствие неразделенной любви к танцовщице по имени Осенняя Луна, удостоенной в этом году звания Владычицы Цветов Райского острова. Из прилагаемого заключения судебного лекаря следует, что Ли Линь покончил с собой, вскрыв собственным ножом яремную вену с правой стороны шеи. На лице и предплечьях покойного были обнаружены тонкие царапины. Никаких телесных изъянов не отмечено, однако на шее с обеих сторон имелись припухлости неясного происхождения. — Судья оглядел присутствующих. — Пусть выйдет вперед лекарь, производивший осмотр тела. Я хочу услышать подробный отчет по по воду этих припухлостей.
К судейскому месту подошел пожилой господин с заостренной бородкой и, опустившись на колени, заговорил:
— Ничтожный почтительно уведомляет Суд, что является владельцем большой травной лавки на острове, а также проводит осмотр тела по поручению Суда. В отношении припухлостей, обнаруженных на теле цзиньши Ли Линя, я прошу отметить, что оные располагались по обе стороны шеи, под ушами. Каждая размером с крупный шарик для игры. Кожа в местах припухлостей была обычного цвета, без каких-либо повреждений, поэтому я счел, что, во-видимому, упомянутые припухлости явились следствием внутреннего заболевания.
— Понятно, — кивнул судья Ди. — После того как я уточню некоторые детали, это самоубийство будет надлежащим образом зарегистрировано. — Он поднял молоток и вновь со стуком опустил на столешницу. — Теперь Суду следует заняться делом о гибели танцовщицы по прозвищу Осенняя Луна, каковая скончалась этой ночью в Красной беседке. Я хочу выслушать доклад об осмотре тела.
— В полночь я осмотрел тело Юань Фэн, известной как Осенняя Луна, — снова заговорил лекарь, — и обнаружил, что смерть наступила вследствие сердечного приступа, предположительно вызванного чрезмерным количеством выпитого вина.
Судья удивленно вскинул брови.
— Мне бы хотелось услышать более подробное заключение по этому поводу, — коротко бросил он.
— В течение последних двух месяцев, почтенный судья, Осенняя Луна дважды советовалась со мной, жалуясь на приступы головокружения и учащенное сердцебиение. Я убедился, что она страдает переутомлением, и прописал успокоительное, а кроме того, посоветовал отдохнуть и воздержаться от горячительных напитков. Об этом я уведомил лиц, коим надлежит радеть обо всем, что связано с услугами танцовщиц. Однако мне сообщили, что Осенняя Луна ограничилась приемом рекомендованного мною средства, но образ жизни не изменила.
— Я пытался убедить ее неукоснительно следовать советам лекаря, почтенный судья. — торопливо вставил Фэн. — Мы всегда настаиваем, чтобы девушки заботились о своем здоровье, — это и в их собственных, и в наших интересах. Но Осенняя Луна не послушалась, поскольку ей был дарован титул Владычицы Цветов…
Судья Ди, кивнув Фэну, велел лекарю продолжать.
— Не считая синих пятен на шее и нескольких царапин на руках, я не нашел никаких следов насилия. Мне стало известно, что вечером Осенняя Луна выпила много вина, и я пришел к выводу, что, когда она легла спать, начался приступ удушья. Вскочив с кровати, танцовщица в отчаянной попытке глотнуть воздуха ухватилась за шею, а потом упала на пол, в предсмертных судорогах царапая ковер. Это подтверждается тем, что под ногтями я обнаружил волокна красного ворса. Основываясь на этих фактах, почтенный судья, я и сделал заключение, что смерть наступила в результате сердечного приступа.
Повинуясь знаку судьи, писец прочитал вслух сделанную им запись показаний лекаря. После того как владелец травной лавки приложил к каждому листу большой палец, судья Ди отпустил его и обратился к Фэн Даю:
— Что вам известно о жизни покойной танцовщицы до того момента, как она попала на Райский остров?
Фэн Дай вынул из рукава iiачку листков и, быстро просмотрев их, ответил:
— Рано утром мне доставили все ее бумаги, почтенный господин судья. Осенняя Луна была дочерью столичного чиновника невысокого ранга. Отец запутался в долгах и продал ее в питейное заведение. Будучи образованной и умной девушкой, Осенняя Луна решила, что при ее способностях не стоит ублажать посетителей дешевой лавки, и стала изводить всех дурным настроением. В конце концов хозяин продал ее своднику за два золотых слитка. Тот привез девушку на остров. Мои люди, посмотрев, как она танцует, и послушав пение, купили ее за три золотых слитка. Это произошло около двух лет назад. Осенняя Луна принялась соблазнять видных ученых и людей искусства, приезжавших в наши места, и вскоре стала одной из лучших танцовщиц, а четыре месяца назад еи единогласно присвоили звание Владычицы Цветов. На Осеннюю Луну никогда не было жалоб, и она ни разу не впутывалась ни в какие истории.
— Хорошо, — сказал судья Ди. — Известите ближайших родственников умершей, что они могут забрать тело для похорон. Я же хочу выслушать показания торговца древностями Вэнь Юаня.
Вэнь устремил на судью озадаченный взгляд, однако без лишних слов встал на колени.
— Расскажите, что вы делали после того, как ушли с трапезы в Журавлиной беседке! — потребовал Ди.
— Почтенный судья, я рано ушел с трапезы, поскольку у меня была назначена встреча с серьезным покупателем. Нам предстояло обсудить вопрос о покупке ценной древней картины. Так что, покинув Журавлиную беседку, я тотчас прямиком направился в свою лавку.
— Кто этот покупатель и как долго продолжалась ваша беседа?
— Это торговый посредник Гуань, почтенный судья. Он проживает на одном из постоялых дворов на этой улице. Но я ждал господина Гуаня напрасно. А когда, по пути сюда, я зашел его проведать, посредник стал уверять, что мы договаривались встретиться не вчера, а сегодня вечером. Очевидно, я неправильно понял Гуаня, когда мы с ним беседовали два дня назад.
— Да, наверное, — заметил Ди и подал знак писцу.
Тот громко прочитал показания Вэнь Юаня, торговец подтвердил, что все записано верно, и приложил к листку большой палец. Судья отпустил его и вызвал Киа Юпо.
— Я хочу, чтобы и вы рассказали, чем занимались после того, как ушли из Журавлиной беседки.
— Мне пришлось уйти оттуда рано, поскольку я не очень хорошо себя чувствовал, — пояснил поэт. — Я собирался зайти в отхожее место, но по ошибке попал в раздевальную комнату для танцовщиц. Пришлось попросить слугу показать мне дорогу. После этого я пешком отправился в сад и там гулял примерно до полуночи, а затем, почувствовав себя намного лучше, вернулся на постоялый двор.
— Внесите все это в протокол, — приказал судья писцу.
Когда поэт прижал к листу большой палец, Ди, стукнув молотком, объявил:
— Дело о смерти танцовщицы по прозвищу Осенняя Луна остается открытым до завершения расследования.
На этом Ди закрыл заседание суда. Однако прежде, чем встать, он наклонился к Ма Жуну и прошептал:
— Побеседуй с торговым посредником Гуанем, а потом беги в Журавлиную беседку и на постоялый двор, где живет Киа, дабы проверить его показания. После этого вернешься ко мне сюда и доложишь.
Судья повернулся к Фэн Даю:
— Мне бы хотелось поговорить наедине с господином Тао. Не могли бы вы проводить нас в комнату, где нас никто не побеспокоит?
— Разумеется, господин судья! Я провожу вас в садовую беседку. Это на заднем дворе, неподалеку от покоев моих наложниц. Посторонних туда не пускают. — Фэн Дай помолчал и, немного поколебавшись, робко добавил: — С вашего позволения, почтенный господин, я не совсем понимаю, почему вы решили не закрывать оба дела. Ведь речь идет о явном самоубийстве и смерти от сердечного приступа… По-моему, это…
— О, я поступил так лишь потому, что хочу побольше узнать о подоплеке этих происшествий, — рассеянно обронил судья, — дабы разрешить все возможные вопросы.
Глава 9
Фэн хлопнул себя по лбу.
— Вспомнил! — воскликнул он. — Я забыл отдать ему документы, найденные на столе покойного.
С этими словами Фэн Дай встал и вынул из ящика стола сверток в коричневой бумаге. Развернув бумагу, судья просмотрел содержимое свертка.
— Ли Линь, похоже, любил порядок. Живя здесь, на острове, он старательно записывал все расходы, включая плату женщинам, чьими услугами пользовался. Я вижу имена Нарцисса, Гвоздики и Пиона.
— Все это певички второй категории, — пояснил Фэн.
— Судя по записям, он рассчитался с этими тремя женщинами на двадцать пятый день седьмой луны. Но тут нет никаких упоминаний о тратах на Владычицу Цветов.
— Она бывала почти на всех пирах, какие устраивал ученый, — обронил Фэн, — но плата за это входит в общий расчет с заведением. Что же до… близких. отношений, то, когда человек пользуется благосклонностью танцовщицы первой категории, к каковой принадлежала Осенняя Луна, обычно он перед отъездом делает ей подарок. Это несколько облагораживает… э-э… торговую сторону… привязанности.
Фэн выглядел подавленным — по-видимому, он считал унизительным обсуждать неприглядные тонкости одного из основных источников своих доходов. Внезапно Фэн ухватил один из листков, лежащих перед судьей.
— Вот заметки, свидетельствующие о том, что последние мысли Ли Линя были обращены к Владычице Цветов. Именно они побудили меня вызвать к себе Осеннюю Луну, и входе той беседы девушка рассказала, что Ли предложил ее выкупить, а она отказалась.
Судья Ди внимательно изучил переданный ему Фэн Даем листок. Ученый явно попытался одним движением кисточки нарисовать замкнутую окружность, затем повторил попытку, а после этого трижды написал внизу 4 Осенняя Луна». Судья сунул бумагу в рукав и встал:
— А тегiерь давайте перейдем туда, где состоится судебное заседание.
Покои, предназначенные для деловых переговоров и приема гостей, занимали всю восточную часть дворца. Фэн, миновав канцелярию, где четверо писцов деловито работали кисточками, привел судью в большой зал с высоким потолком. Сквозь проемы одной из стен, обрамленные крытыми красным лаком колоннами, открывался вид на ухожённый цветник. В зале их ждали шесть человек. Ди узнал Тао Паньтэ, торговца древностями Вэнь Юаня и поэта Кна Юпо. Остальных он видел впервые.
Ответив на поклоны присутствующих, судья сел в высокое кресло за столом с письменным прибором и угрюмо огляделся — роскошная обстановка явно пришлась ему не по вкусу. Стол был покрыт дорогой красной парчой, расшитой золотом, да и принадлежности для письма представляли собой немалую ценность. Великолепная резная тушечница, зажим из зеленого нефрита, сандаловая шкатулка для печати, кисточки с основанием из слоновой кости — все это скорее походило на собрание дорогих старинных вещиц, чем на заурядный набор для записи документов судебного заседания. Пол был выстлан разноцветной плиткой, а дальнюю стену закрывала дивная складная ширма с изображением морских волн и облаков в золотистых и голубых тонах.
С точки зрения судьи Ди, присутственные места, где чиновники империи выполняют свои обязанности, следовало обставлять как можно проще, чтобы у людей не складывалось впечатления, будто представители власти расходуют казенные деньги на ненужную роскошь. Но на Райском острове, как видно, даже в убранстве присутственных мест полагалось выставлять напоказ богатство и процветание.
Фэн Дай и Ма Жун встали у стола по обе руки от судьи. Писец устроился за низеньким столиком у боковой стены, а двое незнакомых судье мужчин вытянулись перед столом справа и слева. Судя по длинным бамбуковым палкам, это были личные стражники Фэна.
Судья, просмотрев приготовленные для него бумаги, стукнул по столу судейским молотком.
— Я, исполняющий обязанности судьи уезда Цзиньхуа, объявляю судебное заседание открытым, — проговорил он. — Начну с дела о самоубийстве цзиньши Ли Линя. Передо мной набросок заключения о смерти, подготовленный почтенным судьей Ло. В нем говорится, что упомянутый ученый совершил самоубийство на двадцать пятый день седьмой луны вследствие неразделенной любви к танцовщице по имени Осенняя Луна, удостоенной в этом году звания Владычицы Цветов Райского острова. Из прилагаемого заключения судебного лекаря следует, что Ли Линь покончил с собой, вскрыв собственным ножом яремную вену с правой стороны шеи. На лице и предплечьях покойного были обнаружены тонкие царапины. Никаких телесных изъянов не отмечено, однако на шее с обеих сторон имелись припухлости неясного происхождения. — Судья оглядел присутствующих. — Пусть выйдет вперед лекарь, производивший осмотр тела. Я хочу услышать подробный отчет по по воду этих припухлостей.
К судейскому месту подошел пожилой господин с заостренной бородкой и, опустившись на колени, заговорил:
— Ничтожный почтительно уведомляет Суд, что является владельцем большой травной лавки на острове, а также проводит осмотр тела по поручению Суда. В отношении припухлостей, обнаруженных на теле цзиньши Ли Линя, я прошу отметить, что оные располагались по обе стороны шеи, под ушами. Каждая размером с крупный шарик для игры. Кожа в местах припухлостей была обычного цвета, без каких-либо повреждений, поэтому я счел, что, во-видимому, упомянутые припухлости явились следствием внутреннего заболевания.
— Понятно, — кивнул судья Ди. — После того как я уточню некоторые детали, это самоубийство будет надлежащим образом зарегистрировано. — Он поднял молоток и вновь со стуком опустил на столешницу. — Теперь Суду следует заняться делом о гибели танцовщицы по прозвищу Осенняя Луна, каковая скончалась этой ночью в Красной беседке. Я хочу выслушать доклад об осмотре тела.
— В полночь я осмотрел тело Юань Фэн, известной как Осенняя Луна, — снова заговорил лекарь, — и обнаружил, что смерть наступила вследствие сердечного приступа, предположительно вызванного чрезмерным количеством выпитого вина.
Судья удивленно вскинул брови.
— Мне бы хотелось услышать более подробное заключение по этому поводу, — коротко бросил он.
— В течение последних двух месяцев, почтенный судья, Осенняя Луна дважды советовалась со мной, жалуясь на приступы головокружения и учащенное сердцебиение. Я убедился, что она страдает переутомлением, и прописал успокоительное, а кроме того, посоветовал отдохнуть и воздержаться от горячительных напитков. Об этом я уведомил лиц, коим надлежит радеть обо всем, что связано с услугами танцовщиц. Однако мне сообщили, что Осенняя Луна ограничилась приемом рекомендованного мною средства, но образ жизни не изменила.
— Я пытался убедить ее неукоснительно следовать советам лекаря, почтенный судья. — торопливо вставил Фэн. — Мы всегда настаиваем, чтобы девушки заботились о своем здоровье, — это и в их собственных, и в наших интересах. Но Осенняя Луна не послушалась, поскольку ей был дарован титул Владычицы Цветов…
Судья Ди, кивнув Фэну, велел лекарю продолжать.
— Не считая синих пятен на шее и нескольких царапин на руках, я не нашел никаких следов насилия. Мне стало известно, что вечером Осенняя Луна выпила много вина, и я пришел к выводу, что, когда она легла спать, начался приступ удушья. Вскочив с кровати, танцовщица в отчаянной попытке глотнуть воздуха ухватилась за шею, а потом упала на пол, в предсмертных судорогах царапая ковер. Это подтверждается тем, что под ногтями я обнаружил волокна красного ворса. Основываясь на этих фактах, почтенный судья, я и сделал заключение, что смерть наступила в результате сердечного приступа.
Повинуясь знаку судьи, писец прочитал вслух сделанную им запись показаний лекаря. После того как владелец травной лавки приложил к каждому листу большой палец, судья Ди отпустил его и обратился к Фэн Даю:
— Что вам известно о жизни покойной танцовщицы до того момента, как она попала на Райский остров?
Фэн Дай вынул из рукава iiачку листков и, быстро просмотрев их, ответил:
— Рано утром мне доставили все ее бумаги, почтенный господин судья. Осенняя Луна была дочерью столичного чиновника невысокого ранга. Отец запутался в долгах и продал ее в питейное заведение. Будучи образованной и умной девушкой, Осенняя Луна решила, что при ее способностях не стоит ублажать посетителей дешевой лавки, и стала изводить всех дурным настроением. В конце концов хозяин продал ее своднику за два золотых слитка. Тот привез девушку на остров. Мои люди, посмотрев, как она танцует, и послушав пение, купили ее за три золотых слитка. Это произошло около двух лет назад. Осенняя Луна принялась соблазнять видных ученых и людей искусства, приезжавших в наши места, и вскоре стала одной из лучших танцовщиц, а четыре месяца назад еи единогласно присвоили звание Владычицы Цветов. На Осеннюю Луну никогда не было жалоб, и она ни разу не впутывалась ни в какие истории.
— Хорошо, — сказал судья Ди. — Известите ближайших родственников умершей, что они могут забрать тело для похорон. Я же хочу выслушать показания торговца древностями Вэнь Юаня.
Вэнь устремил на судью озадаченный взгляд, однако без лишних слов встал на колени.
— Расскажите, что вы делали после того, как ушли с трапезы в Журавлиной беседке! — потребовал Ди.
— Почтенный судья, я рано ушел с трапезы, поскольку у меня была назначена встреча с серьезным покупателем. Нам предстояло обсудить вопрос о покупке ценной древней картины. Так что, покинув Журавлиную беседку, я тотчас прямиком направился в свою лавку.
— Кто этот покупатель и как долго продолжалась ваша беседа?
— Это торговый посредник Гуань, почтенный судья. Он проживает на одном из постоялых дворов на этой улице. Но я ждал господина Гуаня напрасно. А когда, по пути сюда, я зашел его проведать, посредник стал уверять, что мы договаривались встретиться не вчера, а сегодня вечером. Очевидно, я неправильно понял Гуаня, когда мы с ним беседовали два дня назад.
— Да, наверное, — заметил Ди и подал знак писцу.
Тот громко прочитал показания Вэнь Юаня, торговец подтвердил, что все записано верно, и приложил к листку большой палец. Судья отпустил его и вызвал Киа Юпо.
— Я хочу, чтобы и вы рассказали, чем занимались после того, как ушли из Журавлиной беседки.
— Мне пришлось уйти оттуда рано, поскольку я не очень хорошо себя чувствовал, — пояснил поэт. — Я собирался зайти в отхожее место, но по ошибке попал в раздевальную комнату для танцовщиц. Пришлось попросить слугу показать мне дорогу. После этого я пешком отправился в сад и там гулял примерно до полуночи, а затем, почувствовав себя намного лучше, вернулся на постоялый двор.
— Внесите все это в протокол, — приказал судья писцу.
Когда поэт прижал к листу большой палец, Ди, стукнув молотком, объявил:
— Дело о смерти танцовщицы по прозвищу Осенняя Луна остается открытым до завершения расследования.
На этом Ди закрыл заседание суда. Однако прежде, чем встать, он наклонился к Ма Жуну и прошептал:
— Побеседуй с торговым посредником Гуанем, а потом беги в Журавлиную беседку и на постоялый двор, где живет Киа, дабы проверить его показания. После этого вернешься ко мне сюда и доложишь.
Судья повернулся к Фэн Даю:
— Мне бы хотелось поговорить наедине с господином Тао. Не могли бы вы проводить нас в комнату, где нас никто не побеспокоит?
— Разумеется, господин судья! Я провожу вас в садовую беседку. Это на заднем дворе, неподалеку от покоев моих наложниц. Посторонних туда не пускают. — Фэн Дай помолчал и, немного поколебавшись, робко добавил: — С вашего позволения, почтенный господин, я не совсем понимаю, почему вы решили не закрывать оба дела. Ведь речь идет о явном самоубийстве и смерти от сердечного приступа… По-моему, это…
— О, я поступил так лишь потому, что хочу побольше узнать о подоплеке этих происшествий, — рассеянно обронил судья, — дабы разрешить все возможные вопросы.
Глава 9
Беседка стояла в глубине огромного цветника, полускрытая высокими олеандровыми кустами. Судья Ди сел в кресло перед ширмой с изображением цветов дикой сливы мэйхуа и указал Тао Паньтэ на стул у небольшого круглого столика, где один из людей Фэн Дая поставил поднос с принадлежностями для чайной церемонии и блюдо засахаренных фруктов.
В этой части владений Фэн Дая было безлюдно и тихо. В воздухе слышалось лишь жужжание пчел, неторопливо летающих среди цветов.
Тао Паньтэ учтиво ждал, пока судья начнет разговор. Отхлебнув несколько глотков чая, Ди обратился к нему самым любезным и дружелюбным тоном:
— Я слышал, господин Тао, вы приобрели немалую известность как писатель. Выходит, торговля вином и домашние заботы все жеоставляют вам достаточно свободного времени для занятий литературным трудом?
— Мне повезло, почтенный судья, у меня есть надежные и опытные помощники, И это позволяет переложить на их плеч и все дела, связанные с винными лавками и другой торговлей. А поскольку я холост, ведение домашнего хозяйства не требует особых усилий.
— Что ж, позвольте мне перейти к делу, господин Тао. Я хочу вам сказать — только пусть это останется между нами! — у меня есть подозрение, что и ученый Ли, и Владычица Цветов были убиты.
Судья Ди внимательно наблюдал за собеседником, однако на бесстрастном лице торговца вином не отразилось никаких чувств.
— А как вы, почтенный судья, объясняете, что ни в том, ни в другом случае туда никто не мог войти? — спокойно осведомился Тао Паньтэ.
— Этого я пока объяснить не могу! Но я также не могу объяснить, как человек, пять ночей подряд деливший ложе с другими женщинами, мог вдруг воспылать такой страстью к Владычице Цветов, что вздумал лишить себя жизни, когда она отказала ему в благосклонности! Не могу я понять и того, почему Осенняя Луна, хватаясь за шею, не оставила на горле следов ногтей, хотя они были длинными и острыми. Нет, господин Тао, в обоих этих происшествиях есть нечто странное, пусть это и не бросается в глаза. — Тао Паньтэ медленно кивнул в знак согласия, и Ди продолжал: — И все-таки пока у меня нет ничего, кроме весьма туманных предположений. Тем не менее я думаю, что самоубийство вашего отца, каковое, насколько я понимаю, произошло при тех же обстоятельствах, что и самоубийство цзиньши, могло бы дать нам ключ к разгадке тайны. Я прекрасно понимаю, сколь болезненной должна быть для вас эта тема, но…
Судья умышленно не стал договаривать. Тао Паньтэ глубоко задумался. Наконец, очевидно взвесив все «за» и «против», он поднял взгляд на собеседника.
— Мой отец не совершал самоубийства, почтенный господин судья. Его убили, — невозмутимо проговорил торговец вином. — Понимание этого омрачило всю мою жизнь, и черная тень исчезнет из моего сознания лишь после того, как я найду убийцу и заставлю его предстать перед судом. Сын не может жить под одним небом с губителем своего отца.
Немного помолчав, Тао Паньтэ посмотрел в глаза судье Ди:
— Когда это случилось, я был десятилетним ребенком и тем не менее помню все мельчайшие подробности. За минувшие годы я перебирал их тысячи раз. В семье я был единственным сыном. Отец очень любил меня и сам занимался моим обучением. В полдень того злополучного дня он давал мне урок истории. Когда стало смеркаться, ему принесли записку. Отец сказал мне, что должен немедленно идти в Красную беседку, на постоялый двор «Вечное блаженство». После того как отец ушел, я взял книгу, которую он читал мне вслух, и нашел там его складной веер. Зная, как отец дорожит этой вещицей, я решил его догнать, до этого мне не приходилось бывать в «Вечном блаженстве», но его хозяин узнал меня и разрешил сходить в Красную беседку.
Я увидел, что дверь покоев открыта настежь, и, войдя, оказался в Красной комнате. Отец, ссутулившись, сидел в кресле рядом с кроватью, с правой стороны от входа. Краем глаза я заметил в левом углу комнаты еще одного человека в длинных красных одеждах. Но я не обратил на него внимания — я с ужасом смотрел на отца, на его залитую кровью грудь. Подбежав, я убедился, что отец мертв. В его шее, слева, торчал небольшой нож. Вне себя от горя и испуга, я повернулся, собираясь спросить у человека, стоявшего в углу комнаты, что произошло. Но его там не было. Я выскочил из комнаты, надеясь найти хоть кого-нибудь, но в коридоре споткнулся и обо что-то ударился головой — должно быть, о стену или о балку. Пришел я в себя уже на своей кровати, в нашем летнем поместье среди гор. Служанка объяснила, что я болел и моя мать решила уехать в горы, поскольку на острове свирепствовала эпидемия оспы. Кроме того, она сказала, что мой отец отправился в длительное путешествие. В итоге я решил, что все, виденное мной в Красной комнате, было просто кошмаром, страшным сном. Однако все ужасные подробности этого сна навеки запечатлелись в памяти.
Тао Паньтэ взял со столика чашку чая и, сделав большой глоток, продолжал рассказ:
— Позже, когда я вырос, мне сказали, будто отец покончил с собой, запершись в Красной комнате. Но я знал, что в действительности его убили и что я видел убийцу сразу после того, как он совершил свое черное дело. По всей видимости, когда я выбежал из комнаты, преступник ускользнул, заперев за собой дверь. Ключ он, наверное, забросил в комнату через решетку окна — я выяснил, что его нашли на полу. — Тао вздохнул, провел по глазам рукой и снова заговорил измученным и усталым тоном: — Я начал собственное расследование, стараясь действовать крайне осторожно. Однако все мои попытки распутать клубок ни к чему не приводили. Ни один документ, связанный со смертью отца, не сохранился. Тогдашний судья уезда Цзиньхуа, человек весьма деятельный и мудрый, пришел к выводу, что в чудовищном распространении оспы повинны главным образом зеленые терема. Он заставил всех женщин сделать прививки и приказал сжечь квартал, где располагались увеселительные заведения такого рода. При этом случайно занялись и владения лица, ответственного за соблюдение порядка на острове, и пламя уничтожило хранившиеся там бумаги. Я, однако, выяснил, что мой отец был влюблен в танцовщицу по прозвищу Зеленый Нефрит, незадолго до этого избранную Владычицей Цветов. По слухам, она была изумительно красивой женщиной, а через несколько дней после гибели моего отца заболела и умерла. Согласно официальной версии, мой отец покончил с собой, поскольку Зеленый Нефрит его отвергла. Кое-кто из людей, присутствовавших на допросе этой женщины судьей незадолго до ее болезни, заверил меня, что, по словам танцовщицы, накануне гибели отца она сказала ему, что отказывается от предложения выкупить ее, поскольку любит другого человека. К сожалению, судья не спросил, кого именно. Он лишь поинтересовался, почему отец совершил самоубийство в Красной комнате. Зеленый Нефрит ответила, что наиболее вероятная причина — их прежние встречи в этих покоях.
Я думал, что смогу отыскать убийцу, выяснив мотив преступления. Мне сказали, что благосклонности Зеленого Нефрита добивались еще двое — Фэн Дай, которому тогда было двадцать четыре года, и Вэнь Юань — в то время лет тридцати пяти. Вэнь был женат уже восемь лет, но оставался бездетным — все знали, что он не способен исполнять супружеские обязанности. Кроме того, многие певички говорили, что он получает извращенное удовольствие, унижая женщин и причиняя им боль. Вэнь добивался Зеленого Нефрита только потому, что хотел прослыть утонченным воздыхателем. Тем самым он, однако, перешел дорогу Фэн Даю — привлекательному холостяку, искренне влюбленному в Зеленый Нефрит. Поговаривали, будто Фэн хотел жениться на ней.
Тао Паньтэ замолк, уставясь пустым взглядом на цветущие олеандры. Судья Ди, словно невзначай повернув голову, посмотрел на ширму — ему показалось, что из-за нее послышался подозрительный шорох. Он напряг слух, но больше не уловил ни звука — вокруг стояла полная тишина. Судья подумал, что, по всей вероятности, его насторожило шуршание опадающих сухих листьев. В это время Тао вновь обратил к собеседнику большие, подернутые грустью глаза.
— Ходили туманные слухи, что это Фэн убил моего отца, — вздохнул он. — Кое-кто говорил, что Зеленый Нефрит отдавала предпочтение именно Фэну, и тот, встретив моего отца в Красной комнате, разделался с ним в ходе бурной ссоры. Вэнь Юань не раз довольно прозрачно намекал, что так оно и было. Но когда я насел на него и потребовал доказательств, старик мог сказать только, что Зеленый Нефрит тоже знала об этом и подтвердила версию о самоубийстве, пытаясь спасти Фэн Дая. Вэнь Юань добавил также, что собственными глазами видел Фэна в саду, за Красной беседкой, в то самое время, когда мой отец погиб. Все это вроде бы указывало, что убийца — Фэн дай.
Вряд ли я смогу передать словами, почтенный господин судья, как глубоко этот вывод потряс меня. Фэн дай был лучшим другом отца и после его смерти стал доверенным лицом моей матери, всячески опекая ее. Когда она умерла, а я повзрослел, Фэн помог мне продолжить дело родителя. Он стал для меня вторым отцом. Может быть, он убил лучшего друга, а затем стал заботиться о его семье от угрызений совести и раскаяния? Или же эти слухи, всячески раздуваемые врагом Фэна Вэнь Юанем, — всего-навсего злобная выдумка, клевета? Все эти годы меня терзали сомнения. Мне ежедневно приходится иметь дело с Фэн Даем. Естественно, я никогда не говорил ему о своих ужасных подозрениях. Но, глядя на него, постоянно жду слова или жеста, каковые стали бы доказательством, что это Фань погубил моего отца. Я просто не в силах… — Тао Паньтэ осекся и закрыл лицо руками.
Судья предпочел воздержаться от обсуждений. Ему показалось, что из-за ширмы опять донесся чуть слышный шорох. На сей раз звук напоминал шуршание шелка. Однако, как Ди ни настораживал слух, ему не удалось уловить ни возгласа, ни вздоха. Выждав еще немного, он сурово заметил:
— Я признателен вам за этот рассказ, господин Тао. Между гибелью вашего отца и так называемым самоубийством ученого и впрямь есть значительное сходство. Я тщательно изучу все подробности. Но прежде всего мне надо кое-что уточнить. Во-первых, почему судья, расследовавший дело о смерти вашего отца, счел это самоубийством? Вы назвали его мудрым и деятельным человеком. А следовательно, как вы справедливо заметили, он наверняка понимал, что, хотя комната была заперта, ключ могли забросить внутрь через окно или пропихнуть в щель под дверью.
— В то время у судьи было очень много хлопот из-за эпидемии оспы, — взглянув на Ди, вяло пояснил Тао. — Говорят, люди мерли как мухи. Тела лежали прямо на обочинах дорог. Об увлечении моего отца Зеленым Нефритом все знали, и вполне можно было допустить, что после ее отказа от выкупа отец
счел самоубийство Самым простым выходом из положения.
— Вернемся к рассказу о тех самых страшных минутах вашего детства. Итак, вы упомянули, что, когда вошли в Красную комнату, кровать была справа от вас. Сейчас, однако, она стоит у стены слева от входа. Вы уверены, что видели кровать именно с правой стороны?
— Совершенно уверен, господин судья! То, что я тогда увидел, всегда будет стоять у меня перед глазами. Надо полагать, мебель потом переставили
— Я это проверю. И последний вопрос. Вы лишь краем глаза заметили человека в красных одеждах, однако, надеюсь, по крайней мере успели понять, кто это был, — мужчина или женщина?
Тао горестно покачал головой:
— Нет, Господин судья. Я только помню, что человек был очень высокого роста и одет в красное. Я пытался разузнать, не видел никто тогда похожего человека где-нибудь поблизости от постоялого двора «Вечное блаженство», но тщетно.
— Мужчины редко носят одежду такого цвета, — задумчиво пробормотал Ди. — Порядочные же девушки надевают красное платье всего один раз — в день свадьбы. Таким образом, напрашивается вывод, что замеченный вами человек был женщиной и к тому же певичкой
— Я тоже так думал! И приложил массу усилий, разузнавая, носила ли когда-нибудь Зеленый Нефрит красное платье. Но никто никогда не видел эту женщину в красном — она предпочитала зеленый цвет, каковой соответствовал ее прозвищу. — Тао Паньтэ задумчиво подергал короткий ус. — Я бы давным-давно уехал с острова, но знаю, что мне не обрести покоя, пока тайна не будет разгадана. Кроме того, я чувствую, что, продолжая дело, начатое отцом, хотя бы частично выполняю сыновний долг. Но мне тягостно тут жить, господин судья. Фэн всегда так добр ко мне, и его… — Он вновь немного помолчал, затем, бросив взгляд на судью, невесело усмехнулся. — Теперь вы понимаете, что я не могу рассчитывать на какое-либо признание как сочинитель. Литературный труд для меня — все голишь способ ускользнуть, спрятаться от действительности. Бегство от жизни, которая ставит меня в тупик и часто пугает…
Торговец вином отвел глаза — он явно с трудом сдерживал чувства.
— Как вы думаете, кто мог ненавидеть Осеннюю Луну, последнюю обладательницу звания Владычицы Цветов, настолько, чтобы решиться на убийство? — спросил судья Ди, желая сменить тему разговора.
— Я не принимаю участия в здешней, весьма бурной ночной жизни, господин судья, и встречался с Владычицей Цветов только на торжественных церемониях, — покачал головой Тао Паньтэ. — Она казалась мне пустой и ветреной женщиной, но таковы почти все ей подобные. Если не изначально, то благодаря своему ремеслу Осенняя Луна пользовалась успехом и едва ли не каждую ночь проводила в разнообразных увеселениях. Говорят, до того момента, как несколько месяцев назад ее выбрали Владычицей Цветов, танцовщица редко отказывала кому-либо в благосклонности. Однако, получив это звание, Осенняя Луна стала встречаться только с гостями особого рода — людьми известными и обеспеченными — и требовала настойчивых ухаживаний, прежде чем уступить. Впрочем, насколько мне известно, ни с одним из гостей у нее не было постоянной связи, и я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь предлагал ее выкупить. Думаю, причиной тому мог быть острый язычок танцовщицы. Похоже, Ли Линь первым решился сделать ей подобное предложение. А если кто-то и ненавидел ее, Осеннюю Луну, то причину этой ненависти надо искать в прошлом, по крайней мере до того, как девушка появилась здесь, на острове.
В этой части владений Фэн Дая было безлюдно и тихо. В воздухе слышалось лишь жужжание пчел, неторопливо летающих среди цветов.
Тао Паньтэ учтиво ждал, пока судья начнет разговор. Отхлебнув несколько глотков чая, Ди обратился к нему самым любезным и дружелюбным тоном:
— Я слышал, господин Тао, вы приобрели немалую известность как писатель. Выходит, торговля вином и домашние заботы все жеоставляют вам достаточно свободного времени для занятий литературным трудом?
— Мне повезло, почтенный судья, у меня есть надежные и опытные помощники, И это позволяет переложить на их плеч и все дела, связанные с винными лавками и другой торговлей. А поскольку я холост, ведение домашнего хозяйства не требует особых усилий.
— Что ж, позвольте мне перейти к делу, господин Тао. Я хочу вам сказать — только пусть это останется между нами! — у меня есть подозрение, что и ученый Ли, и Владычица Цветов были убиты.
Судья Ди внимательно наблюдал за собеседником, однако на бесстрастном лице торговца вином не отразилось никаких чувств.
— А как вы, почтенный судья, объясняете, что ни в том, ни в другом случае туда никто не мог войти? — спокойно осведомился Тао Паньтэ.
— Этого я пока объяснить не могу! Но я также не могу объяснить, как человек, пять ночей подряд деливший ложе с другими женщинами, мог вдруг воспылать такой страстью к Владычице Цветов, что вздумал лишить себя жизни, когда она отказала ему в благосклонности! Не могу я понять и того, почему Осенняя Луна, хватаясь за шею, не оставила на горле следов ногтей, хотя они были длинными и острыми. Нет, господин Тао, в обоих этих происшествиях есть нечто странное, пусть это и не бросается в глаза. — Тао Паньтэ медленно кивнул в знак согласия, и Ди продолжал: — И все-таки пока у меня нет ничего, кроме весьма туманных предположений. Тем не менее я думаю, что самоубийство вашего отца, каковое, насколько я понимаю, произошло при тех же обстоятельствах, что и самоубийство цзиньши, могло бы дать нам ключ к разгадке тайны. Я прекрасно понимаю, сколь болезненной должна быть для вас эта тема, но…
Судья умышленно не стал договаривать. Тао Паньтэ глубоко задумался. Наконец, очевидно взвесив все «за» и «против», он поднял взгляд на собеседника.
— Мой отец не совершал самоубийства, почтенный господин судья. Его убили, — невозмутимо проговорил торговец вином. — Понимание этого омрачило всю мою жизнь, и черная тень исчезнет из моего сознания лишь после того, как я найду убийцу и заставлю его предстать перед судом. Сын не может жить под одним небом с губителем своего отца.
Немного помолчав, Тао Паньтэ посмотрел в глаза судье Ди:
— Когда это случилось, я был десятилетним ребенком и тем не менее помню все мельчайшие подробности. За минувшие годы я перебирал их тысячи раз. В семье я был единственным сыном. Отец очень любил меня и сам занимался моим обучением. В полдень того злополучного дня он давал мне урок истории. Когда стало смеркаться, ему принесли записку. Отец сказал мне, что должен немедленно идти в Красную беседку, на постоялый двор «Вечное блаженство». После того как отец ушел, я взял книгу, которую он читал мне вслух, и нашел там его складной веер. Зная, как отец дорожит этой вещицей, я решил его догнать, до этого мне не приходилось бывать в «Вечном блаженстве», но его хозяин узнал меня и разрешил сходить в Красную беседку.
Я увидел, что дверь покоев открыта настежь, и, войдя, оказался в Красной комнате. Отец, ссутулившись, сидел в кресле рядом с кроватью, с правой стороны от входа. Краем глаза я заметил в левом углу комнаты еще одного человека в длинных красных одеждах. Но я не обратил на него внимания — я с ужасом смотрел на отца, на его залитую кровью грудь. Подбежав, я убедился, что отец мертв. В его шее, слева, торчал небольшой нож. Вне себя от горя и испуга, я повернулся, собираясь спросить у человека, стоявшего в углу комнаты, что произошло. Но его там не было. Я выскочил из комнаты, надеясь найти хоть кого-нибудь, но в коридоре споткнулся и обо что-то ударился головой — должно быть, о стену или о балку. Пришел я в себя уже на своей кровати, в нашем летнем поместье среди гор. Служанка объяснила, что я болел и моя мать решила уехать в горы, поскольку на острове свирепствовала эпидемия оспы. Кроме того, она сказала, что мой отец отправился в длительное путешествие. В итоге я решил, что все, виденное мной в Красной комнате, было просто кошмаром, страшным сном. Однако все ужасные подробности этого сна навеки запечатлелись в памяти.
Тао Паньтэ взял со столика чашку чая и, сделав большой глоток, продолжал рассказ:
— Позже, когда я вырос, мне сказали, будто отец покончил с собой, запершись в Красной комнате. Но я знал, что в действительности его убили и что я видел убийцу сразу после того, как он совершил свое черное дело. По всей видимости, когда я выбежал из комнаты, преступник ускользнул, заперев за собой дверь. Ключ он, наверное, забросил в комнату через решетку окна — я выяснил, что его нашли на полу. — Тао вздохнул, провел по глазам рукой и снова заговорил измученным и усталым тоном: — Я начал собственное расследование, стараясь действовать крайне осторожно. Однако все мои попытки распутать клубок ни к чему не приводили. Ни один документ, связанный со смертью отца, не сохранился. Тогдашний судья уезда Цзиньхуа, человек весьма деятельный и мудрый, пришел к выводу, что в чудовищном распространении оспы повинны главным образом зеленые терема. Он заставил всех женщин сделать прививки и приказал сжечь квартал, где располагались увеселительные заведения такого рода. При этом случайно занялись и владения лица, ответственного за соблюдение порядка на острове, и пламя уничтожило хранившиеся там бумаги. Я, однако, выяснил, что мой отец был влюблен в танцовщицу по прозвищу Зеленый Нефрит, незадолго до этого избранную Владычицей Цветов. По слухам, она была изумительно красивой женщиной, а через несколько дней после гибели моего отца заболела и умерла. Согласно официальной версии, мой отец покончил с собой, поскольку Зеленый Нефрит его отвергла. Кое-кто из людей, присутствовавших на допросе этой женщины судьей незадолго до ее болезни, заверил меня, что, по словам танцовщицы, накануне гибели отца она сказала ему, что отказывается от предложения выкупить ее, поскольку любит другого человека. К сожалению, судья не спросил, кого именно. Он лишь поинтересовался, почему отец совершил самоубийство в Красной комнате. Зеленый Нефрит ответила, что наиболее вероятная причина — их прежние встречи в этих покоях.
Я думал, что смогу отыскать убийцу, выяснив мотив преступления. Мне сказали, что благосклонности Зеленого Нефрита добивались еще двое — Фэн Дай, которому тогда было двадцать четыре года, и Вэнь Юань — в то время лет тридцати пяти. Вэнь был женат уже восемь лет, но оставался бездетным — все знали, что он не способен исполнять супружеские обязанности. Кроме того, многие певички говорили, что он получает извращенное удовольствие, унижая женщин и причиняя им боль. Вэнь добивался Зеленого Нефрита только потому, что хотел прослыть утонченным воздыхателем. Тем самым он, однако, перешел дорогу Фэн Даю — привлекательному холостяку, искренне влюбленному в Зеленый Нефрит. Поговаривали, будто Фэн хотел жениться на ней.
Тао Паньтэ замолк, уставясь пустым взглядом на цветущие олеандры. Судья Ди, словно невзначай повернув голову, посмотрел на ширму — ему показалось, что из-за нее послышался подозрительный шорох. Он напряг слух, но больше не уловил ни звука — вокруг стояла полная тишина. Судья подумал, что, по всей вероятности, его насторожило шуршание опадающих сухих листьев. В это время Тао вновь обратил к собеседнику большие, подернутые грустью глаза.
— Ходили туманные слухи, что это Фэн убил моего отца, — вздохнул он. — Кое-кто говорил, что Зеленый Нефрит отдавала предпочтение именно Фэну, и тот, встретив моего отца в Красной комнате, разделался с ним в ходе бурной ссоры. Вэнь Юань не раз довольно прозрачно намекал, что так оно и было. Но когда я насел на него и потребовал доказательств, старик мог сказать только, что Зеленый Нефрит тоже знала об этом и подтвердила версию о самоубийстве, пытаясь спасти Фэн Дая. Вэнь Юань добавил также, что собственными глазами видел Фэна в саду, за Красной беседкой, в то самое время, когда мой отец погиб. Все это вроде бы указывало, что убийца — Фэн дай.
Вряд ли я смогу передать словами, почтенный господин судья, как глубоко этот вывод потряс меня. Фэн дай был лучшим другом отца и после его смерти стал доверенным лицом моей матери, всячески опекая ее. Когда она умерла, а я повзрослел, Фэн помог мне продолжить дело родителя. Он стал для меня вторым отцом. Может быть, он убил лучшего друга, а затем стал заботиться о его семье от угрызений совести и раскаяния? Или же эти слухи, всячески раздуваемые врагом Фэна Вэнь Юанем, — всего-навсего злобная выдумка, клевета? Все эти годы меня терзали сомнения. Мне ежедневно приходится иметь дело с Фэн Даем. Естественно, я никогда не говорил ему о своих ужасных подозрениях. Но, глядя на него, постоянно жду слова или жеста, каковые стали бы доказательством, что это Фань погубил моего отца. Я просто не в силах… — Тао Паньтэ осекся и закрыл лицо руками.
Судья предпочел воздержаться от обсуждений. Ему показалось, что из-за ширмы опять донесся чуть слышный шорох. На сей раз звук напоминал шуршание шелка. Однако, как Ди ни настораживал слух, ему не удалось уловить ни возгласа, ни вздоха. Выждав еще немного, он сурово заметил:
— Я признателен вам за этот рассказ, господин Тао. Между гибелью вашего отца и так называемым самоубийством ученого и впрямь есть значительное сходство. Я тщательно изучу все подробности. Но прежде всего мне надо кое-что уточнить. Во-первых, почему судья, расследовавший дело о смерти вашего отца, счел это самоубийством? Вы назвали его мудрым и деятельным человеком. А следовательно, как вы справедливо заметили, он наверняка понимал, что, хотя комната была заперта, ключ могли забросить внутрь через окно или пропихнуть в щель под дверью.
— В то время у судьи было очень много хлопот из-за эпидемии оспы, — взглянув на Ди, вяло пояснил Тао. — Говорят, люди мерли как мухи. Тела лежали прямо на обочинах дорог. Об увлечении моего отца Зеленым Нефритом все знали, и вполне можно было допустить, что после ее отказа от выкупа отец
счел самоубийство Самым простым выходом из положения.
— Вернемся к рассказу о тех самых страшных минутах вашего детства. Итак, вы упомянули, что, когда вошли в Красную комнату, кровать была справа от вас. Сейчас, однако, она стоит у стены слева от входа. Вы уверены, что видели кровать именно с правой стороны?
— Совершенно уверен, господин судья! То, что я тогда увидел, всегда будет стоять у меня перед глазами. Надо полагать, мебель потом переставили
— Я это проверю. И последний вопрос. Вы лишь краем глаза заметили человека в красных одеждах, однако, надеюсь, по крайней мере успели понять, кто это был, — мужчина или женщина?
Тао горестно покачал головой:
— Нет, Господин судья. Я только помню, что человек был очень высокого роста и одет в красное. Я пытался разузнать, не видел никто тогда похожего человека где-нибудь поблизости от постоялого двора «Вечное блаженство», но тщетно.
— Мужчины редко носят одежду такого цвета, — задумчиво пробормотал Ди. — Порядочные же девушки надевают красное платье всего один раз — в день свадьбы. Таким образом, напрашивается вывод, что замеченный вами человек был женщиной и к тому же певичкой
— Я тоже так думал! И приложил массу усилий, разузнавая, носила ли когда-нибудь Зеленый Нефрит красное платье. Но никто никогда не видел эту женщину в красном — она предпочитала зеленый цвет, каковой соответствовал ее прозвищу. — Тао Паньтэ задумчиво подергал короткий ус. — Я бы давным-давно уехал с острова, но знаю, что мне не обрести покоя, пока тайна не будет разгадана. Кроме того, я чувствую, что, продолжая дело, начатое отцом, хотя бы частично выполняю сыновний долг. Но мне тягостно тут жить, господин судья. Фэн всегда так добр ко мне, и его… — Он вновь немного помолчал, затем, бросив взгляд на судью, невесело усмехнулся. — Теперь вы понимаете, что я не могу рассчитывать на какое-либо признание как сочинитель. Литературный труд для меня — все голишь способ ускользнуть, спрятаться от действительности. Бегство от жизни, которая ставит меня в тупик и часто пугает…
Торговец вином отвел глаза — он явно с трудом сдерживал чувства.
— Как вы думаете, кто мог ненавидеть Осеннюю Луну, последнюю обладательницу звания Владычицы Цветов, настолько, чтобы решиться на убийство? — спросил судья Ди, желая сменить тему разговора.
— Я не принимаю участия в здешней, весьма бурной ночной жизни, господин судья, и встречался с Владычицей Цветов только на торжественных церемониях, — покачал головой Тао Паньтэ. — Она казалась мне пустой и ветреной женщиной, но таковы почти все ей подобные. Если не изначально, то благодаря своему ремеслу Осенняя Луна пользовалась успехом и едва ли не каждую ночь проводила в разнообразных увеселениях. Говорят, до того момента, как несколько месяцев назад ее выбрали Владычицей Цветов, танцовщица редко отказывала кому-либо в благосклонности. Однако, получив это звание, Осенняя Луна стала встречаться только с гостями особого рода — людьми известными и обеспеченными — и требовала настойчивых ухаживаний, прежде чем уступить. Впрочем, насколько мне известно, ни с одним из гостей у нее не было постоянной связи, и я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь предлагал ее выкупить. Думаю, причиной тому мог быть острый язычок танцовщицы. Похоже, Ли Линь первым решился сделать ей подобное предложение. А если кто-то и ненавидел ее, Осеннюю Луну, то причину этой ненависти надо искать в прошлом, по крайней мере до того, как девушка появилась здесь, на острове.