— Постараюсь возможно быстрее все устроить, хотя, признаюсь, сожалею, что вы вынуждены нас покинуть! Пребывание столь выдающегося гражданина нашей богатой южной провинции является большой честью для моего бедного уезда. То, что мы вам можем здесь предложить, так далеко от роскоши и изысканности, к которым вы привыкли в Кантоне. Мне трудно вообще понять, как мог человек вашего уровня избрать наш скромный город местом даже временного уединения!
— Объяснение весьма простое, — ответил Линь Фан. — Мой покойный отец был очень деятелен. Он любил плавать по каналу на наших джонках, проверяя отделения компании. Побывав в Пуяне, он был так очарован его прелестным видом, что решил построить здесь усадьбу к тому времени, когда отойдет от дел. Увы, мой отец ушел воссоединиться со своими предками раньше, чем смог осуществить свой замысел. Поэтому я подумал, что мой семейный долг требует, чтобы дом Линь приобрел владение в Пуяне.
— Какой похвальный пример сыновней преданности!
— Может быть, позднее я целиком посвящу этот дом памяти моего отца. Дом стар, но построен подходяще. Я уже сделал некоторые улучшения, соответствующие моим скромным средствам. Не согласится ли ваше превосходительство, чтобы я показал ему это скромное жилище?
Судья принял предложение, и гостеприимный хозяин провел его во второй двор, где имелся даже больший зал приемов, чем в первом.
Его пол был покрыт плотным, специально для этого зала сотканным ковром. Балки и поддерживающие их колонны украшены резьбой и перламутровой инкрустацией. Мебель сандалового дерева источала нежный аромат, а в окна вместо бумаги или шелка, были вставлены тончайшие пластинки раковин, пропускавшие радужный свет.
На заднем дворе Линь Фан сказал с легкой улыбкой:
— Все женщины уехали, и я смогу показать вам и их покои.
Судья Ди вежливо отказался, но хозяин настаивал, и начальник уезда понял, что Линь Фан хотел его убедить, что скрывать ему нечего.
По возвращении в первый зал судья Ди выпил вторую чашку чая и постарался придать разговору более общий характер. Так он узнал, что Линь Фан открыл кредит некоторым высокопоставленным особам в столице и что у него есть отделения в большинстве крупных городов империи. Когда, наконец, начальник уезда закончил визит, кантонец церемонно проводил его до паланкина.
По возвращении в ямынь судья сразу же прошел в свой кабинет и бегло просмотрел положенные ему на стол вторым писцом бумаги. Ему было трудно сосредоточиться на чем-то, кроме недавнего посещения. У Линь Фана были огромные возможности, это был опаснейший противник. Попадет ли он в расставленную ловушку? Судью начали одолевать сомнения.
Он все еще размышлял над этим, когда вошел управляющий.
— Что тебя привело сюда? — спросил, поднимая голову, начальник уезда, — Надеюсь, что в доме все в порядке?
Управляющий явно чувствовал себя не в своей тарелке. По всей видимости он не знал, как сообщить господину о цели своего прихода.
— Ну, давай же, говори! — нетерпеливо воскликнул судья.
— Ваше превосходительство, три закрытых паланкина только что вступили на третий двор. Из первого вышла пожилая женщина. Она сообщила мне, что по приказу вашего превосходительства" доставила двух молодых женщин. Больше она ничего не захотела мне сказать. Я справился у второй жены и у третьей жены, но они ничего не знают. Поэтому я осмеливаюсь потревожить ваше превосходительство.
Похоже, что известие порадовало судью Ди.
— Устройте этих двух девиц в покоях четвертого двора, — сказал он. — К каждой приставьте служанку. Передай мою благодарность особе, которая их доставила, и скажи ей, что она может возвращаться к себе. После обеда я сам займусь остальным.
Успокоенный управляющий поклонился и вышел.
В обществе архивариуса и первого писца судья провел много часов, разбирая дело о разделе наследства. Было уже поздно, когда он прошел в ту часть ямыня, где находились его личные покои.
Он направился к первой жене, которую застал за проверкой хозяйственных счетов дома вместе с управляющим.
Увидев мужа, она поспешила подняться. Отослав слугу, судья сел за квадратный стол и сделал знак жене сесть рядом. Он спросил, хорошо ли занимаются дети и доволен ли их учитель. Первая жена ответила со своей обычной вежливостью, но судья видел, что она не поднимает глаз и что-то ее тревожит. После короткой беседы он спросил:
— Вы, конечно, знаете, что сегодня вечером приехали две молодые женщины?
Спокойным тоном она заметила:
— Я подумала, что долг требовал от меня пройти на четвертый двор и проверить, располагают ли вновь прибывшие всем, что им нужно. Я поручила Астре и Хризантеме ими заниматься. Хризантема, к тому же, как вы знаете, очень хорошая повариха.
Кивком судья выразил свое одобрение, и его жена продолжала.
— Возвращаясь с четвертого двора, я спрашивала себя, не было ли лучше, если бы мой господин заранее меня предупредил. Его покорная служанка выбрала бы ему новых жен со всей необходимой тщательностью.
Судья поднял брови.
— Мне жаль, — сказал он, — что вы не одобряете мой выбор.
— Никогда бы не позволила себе критиковать вкусы моего господина, — возразила первая жена несколько холодным тоном, — но мне также надлежит заниматься поддержанием гармоничной атмосферы в вашем доме. Как не заметить, что эти молодые особы весьма отличаются от других ваших жен? И я очень опасаюсь, что пробелы в их воспитании отнюдь не облегчат поддержание доброго согласия, которое царило до сих пор в этом доме.
Судья Ди встал и сухо заметил:
— В этом случае ваш долг совершенно ясен. Вы устроите так, чтобы эти пробелы — а их существование я признаю — поскорее исчезли. Вы лично займетесь обучением вновь прибывших. Пусть они научатся вышиванию и другим искусствам, знакомым женщинам вашего положения. Им следует дать некоторые навыки письма. Повторяю, ваша точка зрения мне вполне понятна. Пока что они будут общаться только с вами. Вы будете меня извещать об их успехах.
Первая жена встала одновременно с судьей. Когда он замолк, она сказала:
— Долг вашей скромной служанки — привлечь внимание господина к еще одному обстоятельству. С тем, что я получаю на хозяйство, мне будет не просто выдержать расходы, вызываемые этим увеличением вашего дома.
Судья извлек серебряный слиток из своего рукава и положил на стол.
— Это на приобретение ткани, необходимой для шитья их платьев, и на другие дополнительные расходы.
Первая жена низко поклонилась.
С тяжелым вздохом судья вышел. Трудности начались!
Миновав множество коридоров, он вышел на четвертый двор, где застал барышень Абрикос и Голубой Нефрит любующимися своим новым жильем.
Упав на колени перед судьей, они поблагодарили его за доброту. Он попросил их встать, и Абрикос почтительно передала ему запечатанный конверт.
Судья вскрыл письмо. Оно содержало расписку в получении денег, внесенных за покупку двух молодых женщин, а также изысканно вежливую сопроводительную записку от управляющего начальника уезда Ло. Письмо он положил в карман, а расписку вернул девице Абрикос, советуя тщательно ее сохранить на случай, если их прежний владелец однажды попробует заявить на них свои права. Затем он добавил:
— Первая жена лично займется вами. Она расскажет вам о наших обычаях и приобретет ткань для ваших платьев. В течение десяти дней, пока ваши новые платья не будут готовы, вы не будете выходить из этих покоев.
Еще несколько минут благожелательно поговорив с ними, судья вернулся в кабинет, где велел слугам постелить ему постель на ночь.
Сон долго к нему не приходил. Его осаждали сомнения в мудрости своих поступков. С тревогой спрашивал он себя, не превосходит ли поставленная им задача его силы. Влиятельный, безмерно богатый Линь Фан будет опасным и беспощадным противником. Его чрезвычайно расстроил и холод, возникший в его отношениях с первой женой, потому что до сих пор семейный очаг был для него мирным укрытием, где он отдыхал от груза официальных обязанностей.
Снова и снова перебирая в уме все поводы для тревоги, он смог заснуть лишь очень поздно.
16. КАНТОНСКИЙ КУПЕЦ ПОСЕЩАЕТ СУДЬЮ ДИ. СУРОВЫЙ СУДЬЯ ПЕРЕОДЕВАЕТСЯ ПРОРИЦАТЕЛЕМ
— Объяснение весьма простое, — ответил Линь Фан. — Мой покойный отец был очень деятелен. Он любил плавать по каналу на наших джонках, проверяя отделения компании. Побывав в Пуяне, он был так очарован его прелестным видом, что решил построить здесь усадьбу к тому времени, когда отойдет от дел. Увы, мой отец ушел воссоединиться со своими предками раньше, чем смог осуществить свой замысел. Поэтому я подумал, что мой семейный долг требует, чтобы дом Линь приобрел владение в Пуяне.
— Какой похвальный пример сыновней преданности!
— Может быть, позднее я целиком посвящу этот дом памяти моего отца. Дом стар, но построен подходяще. Я уже сделал некоторые улучшения, соответствующие моим скромным средствам. Не согласится ли ваше превосходительство, чтобы я показал ему это скромное жилище?
Судья принял предложение, и гостеприимный хозяин провел его во второй двор, где имелся даже больший зал приемов, чем в первом.
Его пол был покрыт плотным, специально для этого зала сотканным ковром. Балки и поддерживающие их колонны украшены резьбой и перламутровой инкрустацией. Мебель сандалового дерева источала нежный аромат, а в окна вместо бумаги или шелка, были вставлены тончайшие пластинки раковин, пропускавшие радужный свет.
На заднем дворе Линь Фан сказал с легкой улыбкой:
— Все женщины уехали, и я смогу показать вам и их покои.
Судья Ди вежливо отказался, но хозяин настаивал, и начальник уезда понял, что Линь Фан хотел его убедить, что скрывать ему нечего.
По возвращении в первый зал судья Ди выпил вторую чашку чая и постарался придать разговору более общий характер. Так он узнал, что Линь Фан открыл кредит некоторым высокопоставленным особам в столице и что у него есть отделения в большинстве крупных городов империи. Когда, наконец, начальник уезда закончил визит, кантонец церемонно проводил его до паланкина.
По возвращении в ямынь судья сразу же прошел в свой кабинет и бегло просмотрел положенные ему на стол вторым писцом бумаги. Ему было трудно сосредоточиться на чем-то, кроме недавнего посещения. У Линь Фана были огромные возможности, это был опаснейший противник. Попадет ли он в расставленную ловушку? Судью начали одолевать сомнения.
Он все еще размышлял над этим, когда вошел управляющий.
— Что тебя привело сюда? — спросил, поднимая голову, начальник уезда, — Надеюсь, что в доме все в порядке?
Управляющий явно чувствовал себя не в своей тарелке. По всей видимости он не знал, как сообщить господину о цели своего прихода.
— Ну, давай же, говори! — нетерпеливо воскликнул судья.
— Ваше превосходительство, три закрытых паланкина только что вступили на третий двор. Из первого вышла пожилая женщина. Она сообщила мне, что по приказу вашего превосходительства" доставила двух молодых женщин. Больше она ничего не захотела мне сказать. Я справился у второй жены и у третьей жены, но они ничего не знают. Поэтому я осмеливаюсь потревожить ваше превосходительство.
Похоже, что известие порадовало судью Ди.
— Устройте этих двух девиц в покоях четвертого двора, — сказал он. — К каждой приставьте служанку. Передай мою благодарность особе, которая их доставила, и скажи ей, что она может возвращаться к себе. После обеда я сам займусь остальным.
Успокоенный управляющий поклонился и вышел.
В обществе архивариуса и первого писца судья провел много часов, разбирая дело о разделе наследства. Было уже поздно, когда он прошел в ту часть ямыня, где находились его личные покои.
Он направился к первой жене, которую застал за проверкой хозяйственных счетов дома вместе с управляющим.
Увидев мужа, она поспешила подняться. Отослав слугу, судья сел за квадратный стол и сделал знак жене сесть рядом. Он спросил, хорошо ли занимаются дети и доволен ли их учитель. Первая жена ответила со своей обычной вежливостью, но судья видел, что она не поднимает глаз и что-то ее тревожит. После короткой беседы он спросил:
— Вы, конечно, знаете, что сегодня вечером приехали две молодые женщины?
Спокойным тоном она заметила:
— Я подумала, что долг требовал от меня пройти на четвертый двор и проверить, располагают ли вновь прибывшие всем, что им нужно. Я поручила Астре и Хризантеме ими заниматься. Хризантема, к тому же, как вы знаете, очень хорошая повариха.
Кивком судья выразил свое одобрение, и его жена продолжала.
— Возвращаясь с четвертого двора, я спрашивала себя, не было ли лучше, если бы мой господин заранее меня предупредил. Его покорная служанка выбрала бы ему новых жен со всей необходимой тщательностью.
Судья поднял брови.
— Мне жаль, — сказал он, — что вы не одобряете мой выбор.
— Никогда бы не позволила себе критиковать вкусы моего господина, — возразила первая жена несколько холодным тоном, — но мне также надлежит заниматься поддержанием гармоничной атмосферы в вашем доме. Как не заметить, что эти молодые особы весьма отличаются от других ваших жен? И я очень опасаюсь, что пробелы в их воспитании отнюдь не облегчат поддержание доброго согласия, которое царило до сих пор в этом доме.
Судья Ди встал и сухо заметил:
— В этом случае ваш долг совершенно ясен. Вы устроите так, чтобы эти пробелы — а их существование я признаю — поскорее исчезли. Вы лично займетесь обучением вновь прибывших. Пусть они научатся вышиванию и другим искусствам, знакомым женщинам вашего положения. Им следует дать некоторые навыки письма. Повторяю, ваша точка зрения мне вполне понятна. Пока что они будут общаться только с вами. Вы будете меня извещать об их успехах.
Первая жена встала одновременно с судьей. Когда он замолк, она сказала:
— Долг вашей скромной служанки — привлечь внимание господина к еще одному обстоятельству. С тем, что я получаю на хозяйство, мне будет не просто выдержать расходы, вызываемые этим увеличением вашего дома.
Судья извлек серебряный слиток из своего рукава и положил на стол.
— Это на приобретение ткани, необходимой для шитья их платьев, и на другие дополнительные расходы.
Первая жена низко поклонилась.
С тяжелым вздохом судья вышел. Трудности начались!
Миновав множество коридоров, он вышел на четвертый двор, где застал барышень Абрикос и Голубой Нефрит любующимися своим новым жильем.
Упав на колени перед судьей, они поблагодарили его за доброту. Он попросил их встать, и Абрикос почтительно передала ему запечатанный конверт.
Судья вскрыл письмо. Оно содержало расписку в получении денег, внесенных за покупку двух молодых женщин, а также изысканно вежливую сопроводительную записку от управляющего начальника уезда Ло. Письмо он положил в карман, а расписку вернул девице Абрикос, советуя тщательно ее сохранить на случай, если их прежний владелец однажды попробует заявить на них свои права. Затем он добавил:
— Первая жена лично займется вами. Она расскажет вам о наших обычаях и приобретет ткань для ваших платьев. В течение десяти дней, пока ваши новые платья не будут готовы, вы не будете выходить из этих покоев.
Еще несколько минут благожелательно поговорив с ними, судья вернулся в кабинет, где велел слугам постелить ему постель на ночь.
Сон долго к нему не приходил. Его осаждали сомнения в мудрости своих поступков. С тревогой спрашивал он себя, не превосходит ли поставленная им задача его силы. Влиятельный, безмерно богатый Линь Фан будет опасным и беспощадным противником. Его чрезвычайно расстроил и холод, возникший в его отношениях с первой женой, потому что до сих пор семейный очаг был для него мирным укрытием, где он отдыхал от груза официальных обязанностей.
Снова и снова перебирая в уме все поводы для тревоги, он смог заснуть лишь очень поздно.
16. КАНТОНСКИЙ КУПЕЦ ПОСЕЩАЕТ СУДЬЮ ДИ. СУРОВЫЙ СУДЬЯ ПЕРЕОДЕВАЕТСЯ ПРОРИЦАТЕЛЕМ
В течение двух последующих дней трое помощников в отчетах не отметили ничего особенного.
Линь Фан не выходил из дома и, казалось, проводил все свое время в библиотеке. Тао Ган приказал рабочим, которые разбирали развалины, не трогать стену второго двора. Они вырубили в ней временную лестницу и выровняли верхнюю площадку. Удобно устроившись на солнце, Тао Ган сверху обозревал дом Линь Фана и бросал свирепый взгляд на управляющего каждый раз, когда его видел.
По сообщению Цяо Тая, на ферме жили трое людей, проводивших время либо в уходе за овощами, либо в работе на джонке, которая все еще стояла на якоре у причала. В канале Цяо Тай выловил двух великолепных карпов, которых торжественно передал повару судьи Ди.
Ма Чжун устроился на обширном чердаке склада шелка, расположенного напротив дома госпожи Лян. Там он развлекался тем, что обучал борьбе и кулачному бою исключительно одаренного молодого стражника. Госпожа Лян ни разу не выходила из дома. Время от времени отправлялась за покупками старая служанка. Поблизости не показалось ни одной подозрительной личности.
На третий день какой-то кантонец подошел к Южным воротам. Под предлогом совершенного поблизости грабежа солдаты охраны его задержали. При нем обнаружили толстое письмо, адресованное Линь Фану.
Внимательно его прочитав, судья Ди не обнаружил ничего подозрительного. Это был чисто торговый отчет, посланный агентом Линь Фана из другого города. Но важность задействованных средств — речь шла о многих тысячах серебряных монет в одной сделке — поразила начальника уезда.
Переписав письмо, гонца освободили, и Тао Ган увидел, как вечером он явился к Линь Фану.
Вечером четвертого дня Цяо Тай, прогуливаясь по берегу канала, нос к носу столкнулся с управляющим Линь Фана. Несомненно, тот вплавь добрался по реке, незаметно для солдат проскочив под решеткой.
Выступив в роли разбойника с большой дороги, Цяо Тай оглушил управителя и освободил от письма, которое при нем находилось. В этом адресованном высокопоставленному чиновнику в столице послании в завуалированной форме предлагалось немедленно перевести начальника уезда Пуяна на новое место. Его сопровождал чек на пятьсот золотых слитков!
На следующее утро слуга Линь Фана принес жалобу судье Ди. В ней сообщалось, что управляющий кантонского купца только что подвергся нападению и был ограблен. Судья приказал немедленно расклеить объявление, в котором предлагалось вознаграждение в пятьдесят серебряных монет любой особе, могущей предоставить сведения о подлом налетчике. Похищенное Цяо Таем послание он поместил в дело, чтобы при случае им воспользоваться.
Это был первый ободряющий признак, но за этим новых не последовало, и вторая неделя минула без каких-либо событий.
Судья начал утрачивать свою обычную невозмутимость и стал раздражителен. Любопытная вещь: его внезапно стали интересовать армейские передвижения, и он принялся изучать циркуляры соседних начальников уездов, оповещающие о движении войск. Он даже стал укреплять дружеские отношения с местным гарнизонным командиром — удручающе скучной личностью, несмотря на свои военные таланты, и часами расспрашивал его о размещении вооруженных сил в области.
На юго-западе провинции фанатики новой религиозной секты сомкнулись с бандой разбойников, попытавшись начать вооруженный мятеж, и судья сделал многочисленные записи об этом заговоре. Казалось совершенно невероятным, что эти волнения когда-нибудь затронут Пуян, и секретарь Хун чесал в затылке, тщетно пытаясь разгадать причины такой заинтересованности.
Но судья Ди не дал ему никакого объяснения, и секретарь Хун был задет этим недостатком доверия. Этот честный человек к тому же чувствовал холодность, возникшую между его хозяином и первой женой, что делало его еще более несчастным.
Случалось, что начальник уезда проводил ночь у второй или у третьей жены, но большую часть времени он спал один в своем кабинете.
Раз или два утром он посетил четвертый двор, чтобы выпить чашку чая с барышнями Абрикос и Голубой Нефрит. Немного поболтав, он быстро возвращался в свой кабинет.
Через две недели после посещения судьей кантонского купца в ямынь пришел управляющий Линь Фана и осведомился, не может ли тот быть принят. Секретарь Хун сказал, что судья будет польщен подобным посещением.
Линь Фан прибыл в закрытом паланкине. Приняв его с самой большой сердечностью, судья Ди усадил гостя в зале приемов и настоял на угощении фруктами и сладостями.
Как обычно с непроницаемым видом Линь Фан начал с традиционного выражения вежливости, но затем глухо спросил:
— Нашли ли вы улику, позволяющую установить личность вора, напавшего на моего слугу? Я отправил его на ферму с посланием. Выйдя из города через Северные ворота, он шел вдоль канала, когда разбойник оглушил его ударами кулаков и, ограбив до нитки, бросил в воду. К счастью, мой слуга смог выбраться на берег, иначе бы он погиб.
— Каков негодяй! — воскликнул гневно судья. — Сначала оглушить человека, а потом попытаться его утопить! Я повышу .вознаграждение до ста серебряных монет.
Линь Фан с достоинством поблагодарил, а затем, уставившись на судью своим странным мертвым взглядом, добавил:
— Нашли ли ваше превосходительство время заняться другим моим делом?
Судья горько покачал головой.
— Первый писец целые дни проводит над бумагами, переданными госпожой Лян. Некоторые подробности не очень ясны, и он должен запросить пояснения у старой дамы, а вы знаете, как редки мгновения, когда ее ум светел. И все же я надеюсь, что вскоре все будет готово.
Линь Фан очень низко поклонился.
— Впрочем, — сказал он, — эти два вопроса ничтожны по значению. Я не позволил бы себе тратить ваше бесценное время, если бы передо мной не возникла новая проблема, которую может разрешить лишь ваше превосходительство.
— Говорите совершенно свободно и считайте, что я полностью к вашим услугам.
— Ваше превосходительство находится в постоянных сношениях с высшими властями страны. Вы осведомлены о всех делах империи — как внешних, так и внутренних — и не подозреваете, до какой степени мы, торговцы, можем быть невежественны в этих вопросах! А ведь их знание позволило бы нам избегать колоссальных убытков в тысячи серебряных монет. Так вот, мой представитель в Кантоне сообщает, что мой соперник только что обеспечил себе неофициальное содействие правительственного чиновника, который соблаговолил стать его советником. Мне кажется, что мое скромное предприятие обязано следовать этому примеру. К несчастью, скромный торговец, который сейчас раскрывает перед вами свою душу, не имеет связей среди высокопоставленных официальных особ. Я очень высоко оценил бы милость, которую ваше превосходительство оказали бы мне, соблаговолив подсказать мне какое-либо имя.
Судья Ди наклонил голову.
— Вы оказываете мне огромную честь, справляясь о моем, лишенном всякой ценности мнении, — ответил он с невозмутимой серьезностью. — Я всего лишь ничтожный начальник очень небольшого уезда, и мне невозможно найти среди своих друзей или знакомых лицо, обладающее достаточным знанием и опытом, чтобы служить почетным советником такого крупного предприятия, как дом Линь.
Линь Фан отпил глоток чая.
— В виде мелкого знака признательности, — сказал он, — мой соперник передает десятую часть своих доходов этому почтенному советнику. Конечно, для высокопоставленного чиновника эта часть, составляющая, наверное, что-то около пяти тысяч серебряных монет в месяц, значит немного, но все же, когда приходится содержать большой дом, это помогает.
Задумчиво погладив бороду, судья ответил:
— Надеюсь, вы понимаете, как я скорблю, что не в состоянии вам помочь. Если бы я не питал к вам столь высокого уважения, я мог бы порекомендовать вас одному из своих коллег, но, по моему скромному суждению, даже самое лучшее едва ли хорошо для дома Линь!
Линь Фан поднялся.
~ Я очень прошу ваше превосходительство извинить меня за то, что я столь неловко затронул эту тему, но я хотел бы, чтобы вам было понятно, что легкомысленно упомянутая мною сумма, вероятно, ниже истинной... Может быть, вдвое?.. Нет? Ну что же, когда у вашего превосходительства будет время подумать, может быть, вы найдете имя, чтобы мне подсказать?
Судья Ди встал в свою очередь.
— Бесконечно сожалею, — сказал он, — но в очень ограниченном кругу моих друзей мне было бы невозможно найти особу с желательным опытом.
Посетитель еще раз поклонился и распрощался с судьей, который проводил его до паланкина.
Секретарь Хун заметил, что после этого посещения к судье вернулось хорошее настроение. Судья передал ему разговор, который у него только что состоялся, и заключил:
— Крыса чувствует, что попалась. Она пытается прогрызть капкан.
Но на следующий день судья был снова мрачен. Даже восторг, с которым Тао Ган описывал бешенство кантонского управителя, когда тот замечал его на заборе, не заставлял судью улыбнуться.
Минула еще неделя. Но вот однажды, когда судья сидел один в кабинете, бегло просматривая административные циркуляры, он услышал в коридоре шум голосов. Два писца делились последними новостями. Судья Ди не прислушивался к их болтовне, пока слово «восстание» не привлекло его внимания. Он встал и, бесшумно подойдя к перегородке, приложил к ней ухо. Один из них говорил: «...нет никакой опасности, что мятеж распространится, но из предосторожности губернатор нашей провинции намерен сосредоточить войска вблизи Циньхуа, чтобы успокоить население».
Второй ответил:
— Так вот в чем дело! Мой друг старшина по секрету сообщил мне, что все гарнизоны этого уезда получили приказ еще вечером прибыть в Циньхуа. Если так, официальное сообщение вскоре поступит в ямынь.
Больше судья не слушал. Открыв стальной сундучок, где хранились секретные бумаги, он достал оттуда различные документы и толстый пакет.
Когда появился секретарь, он с удивлением обнаружил, что недавняя вялость его хозяина полностью исчезла.
— Мне надо немедленно уехать по чрезвычайно важному секретному делу, — сказал судья. — Выслушай же внимательно мои указания, у меня нет времени повторять или давать тебе дополнительные объяснения. Дословно выполни мои приказы. Завтра ты все поймешь.
Протянув четыре конверта, он продолжал:
— Вот мои послания. Они адресованы четырем видным гражданам этого уезда, людям, чья честность общепризнана, пользующимся всеобщим уважением. Я их выбрал после зрелого размышления, учитывая и то, где они проживают. Это генерал в отставке господин Бао; бывший судья, член провинциального суда господин Ван; глава гильдии ювелиров господин Лин; глава гильдии плотников господин Вэнь. Сегодня же вечером посети их от моего имени и предупреди, что они будут нужны мне в качестве свидетелей по делу чрезвычайной важности. Пусть они никому об этом не говорят, но будут готовы за час до восхода солнца, вместе со своими паланкинами и несколькими верными слугами. Далее, ты тайно отзовешь Ма Чжуна, Цяо Тая и Тао Гана с их нынешних постов, где их заменят стражники. Скажи им, чтобы они завтра утром, за два часа до восхода солнца, находились в Большом дворе, причем Ма Чжун и Цяо Тай обязаны быть на конях, в боевом облачении, при саблях и луках. Вчетвером вы разбудите, не делая шума, всех наших стражников и всех писарей. Ты проследишь, чтобы мой официальный паланкин был готов в Большом дворе. Вокруг пусть соберутся все, кто работает в ямыне, каждый должен быть на своем обычном месте. Стражники — со своими дубинками, цепями и бичами. Все следует сделать, не зажигая фонарей и без малейшего шума. В паланкин ты также поместишь мой костюм для официальных приемов. Старый тюремщик и его люди обеспечат охрану присутствия. А теперь мне пора. Итак, до завтрашнего утра, секретарь, — за два часа до восхода солнца!
И не дав секретарю Хуну вставить хотя бы слово, судья покинул кабинет, унося под мышкой взятый из сундучка сверток.
Не останавливаясь, он пересек свои покои и направился на четвертый двор. Он застал барышень Абрикос и Голубой Нефрит за вышиванием нового платья.
Около получаса продолжался его серьезный разговор с ними, а затем он развернул свой сверток. Появился костюм предсказателя. с высоким черным головным убором и табличка, оповещавшая крупными иероглифами: «ИЗВЕСТНЫЙ ВО ВСЕЙ ИМПЕРИИ МАСТЕР ПЭН ТОЧНО ПРЕДСКАЗЫВАЕТ БУДУЩЕЕ В СООТВЕТСТВИИ С ТАЙНОЙ ТРАДИЦИЕЙ ЖЕЛТОГО ИМПЕРАТОРА».
Две молодые женщины помогли судье Ди совершить переодевание. Он спрятал в рукаве тщательно свернутую табличку-объявление и сказал барышне Абрикос:
— Я целиком полагаюсь на вас и вашу сестру!
Обе низко перед ним склонились.
Вышел начальник уезда через маленькую заднюю дверь. Эти покои четвертого двора были выбраны им для барышень Абрикос и Голубой Нефрит потому, что были независимы от собственно женских помещений, а также из-за этой тайной двери. Она выходила в парк, что позволяло ему в случае необходимости выскальзывать из ямыня, не будучи увиденным.
Выйдя на главную улицу, он развернул табличку и смешался с толпой.
Остаток дня он провел, расхаживая безо всякой видимой цели по улицам Пуяна и выпивая в трактирах бесконечные чашки чая. Если к нему приближались с просьбой погадать о будущем, лжепрорицатель уклонялся, говоря, что не может задержаться из-за встречи с важным клиентом.
Когда опустилась ночь, он скромно поужинал в маленькой харчевне у Северных ворот. Вечер у него был свободен, и он подумал, что мог бы пойти прогуляться к храму Совершенной Мудрости, ибо призраки, о которых рассказывал Ма Чжун, возбудили его любопытство.
По словам официанта, это святилище должно находиться где-то поблизости, но только неоднократно спросив дорогу, судья в конце концов нашел улочку, которая вывела его к храму. Осторожно продвигался он в темноте, направляясь к замеченному в конце узкого прохода свету.
Из рассказов Ма Чжуна он уже представлял себе картину, которая ждет его, и не удивился, увидев, что Чэн Па на паперти храма сидит как обычно, спиной к стене, в окружении своих преданных соратников, неутомимо играющих в кости.
При приближении пришельца все подняли глаза, настороженно глядя на него. Но, увидев табличку, Чэн Па сплюнул на землю с отвращением.
— Убирайся, приятель. Уходи побыстрее! — воскликнул он. — Мне слишком горько думать о своем прошлом, чтобы испытывать желание узнать будущее. Словно единорог, пройди через эту стену или улети, подобно летающему дракону, но исчезни! Твой вид мне неприятен.
— Не могу ли я случайно встретить здесь человека по имени Чэн Па, — вежливо осведомился лжепрорицатель.
Двое из мошенников сразу же окружили его, а их главарь с неожиданной легкостью вскочил на ноги.
— Никогда не слышал этого имени! — крикнул он. — Сукин сын, почему ты о нем спрашиваешь?
— Ух, зачем вы сердитесь? — вкрадчиво ответил судья. — Только что мне встретился мой собрат. Увидев, что я направляю свои стопы в эту сторону, он передал мне две связки вэней, доверенных ему одним из друзей гильдии нищих с поручением вручить названному Чэн Па. Вроде бы обычно его находят в этом месте, но раз его нет, не будем об этом говорить!
Судья притворился, что уходит.
— Проклятая собака! — воскликнул его взбешенный собеседник. — Знай, что Чэн Па — это я. Не пытайся прикарманить деньги, принадлежащие советнику гильдии!
Судья Ди поспешил вручить ему монеты. Главарь шайки вырвал их у него из рук и принялся пересчитывать. Убедившись, что счет верен, он смягчился.
— Дружище, очень любезно с твоей стороны, что ты взял на себя это поручение, — заявил он, — Извини мою недавнюю невежливость, но, видишь ли, в последнее время у нас бывали странные посещения. Появился парень, которого я принял за почтенного мошенника, и попросил меня оказать ему услугу. Естественно, я это сделал, а потом друзья предупредили меня, что, отнюдь не будучи честным человеком, он является одним из приспешников ямыня. Что станет с империей, если больше нельзя доверять людям? Ах, мне, однако, нравилось играть с ним в кости. Присядь же отдохнуть. Не решаюсь предложить тебе партийку, ведь ты знаешь будущее!
Судья присел на корточки, и вскоре разговор стал общим. Судья Ди хорошо изучил нравы дна и при случае мог говорить на его языке. Начав со смешных анекдотов, которые имели определенный успех, он приступил к весьма мрачной истории о призраках.
Чэн Па сразу же поднял руку, требуя, чтобы судья замолк.
— Остановись, — торжественно возгласил он, — Наши соседи — блуждающие духи! Не потерплю, чтобы в моем присутствии о них плохо говорили.
Судья изобразил удивление, и Чэн Па охотно рассказал историю заброшенного храма, не сказав, впрочем, ничего, что судья бы уже не слышал.
— Кто угодно, но только не я скажу дурное о призраках или духах, — заметил лжепрорицатель. — Если осмелюсь признаться, они ведь отчасти мои помощники. Я с ними иной раз советуюсь, предсказывая будущее, и их благожелательное содействие помогло мне собрать немало монет! В ответ я часто оставляю жареные пирожки в излюбленных ими местах. Они очень охочи до подобного рода лакомств.
Линь Фан не выходил из дома и, казалось, проводил все свое время в библиотеке. Тао Ган приказал рабочим, которые разбирали развалины, не трогать стену второго двора. Они вырубили в ней временную лестницу и выровняли верхнюю площадку. Удобно устроившись на солнце, Тао Ган сверху обозревал дом Линь Фана и бросал свирепый взгляд на управляющего каждый раз, когда его видел.
По сообщению Цяо Тая, на ферме жили трое людей, проводивших время либо в уходе за овощами, либо в работе на джонке, которая все еще стояла на якоре у причала. В канале Цяо Тай выловил двух великолепных карпов, которых торжественно передал повару судьи Ди.
Ма Чжун устроился на обширном чердаке склада шелка, расположенного напротив дома госпожи Лян. Там он развлекался тем, что обучал борьбе и кулачному бою исключительно одаренного молодого стражника. Госпожа Лян ни разу не выходила из дома. Время от времени отправлялась за покупками старая служанка. Поблизости не показалось ни одной подозрительной личности.
На третий день какой-то кантонец подошел к Южным воротам. Под предлогом совершенного поблизости грабежа солдаты охраны его задержали. При нем обнаружили толстое письмо, адресованное Линь Фану.
Внимательно его прочитав, судья Ди не обнаружил ничего подозрительного. Это был чисто торговый отчет, посланный агентом Линь Фана из другого города. Но важность задействованных средств — речь шла о многих тысячах серебряных монет в одной сделке — поразила начальника уезда.
Переписав письмо, гонца освободили, и Тао Ган увидел, как вечером он явился к Линь Фану.
Вечером четвертого дня Цяо Тай, прогуливаясь по берегу канала, нос к носу столкнулся с управляющим Линь Фана. Несомненно, тот вплавь добрался по реке, незаметно для солдат проскочив под решеткой.
Выступив в роли разбойника с большой дороги, Цяо Тай оглушил управителя и освободил от письма, которое при нем находилось. В этом адресованном высокопоставленному чиновнику в столице послании в завуалированной форме предлагалось немедленно перевести начальника уезда Пуяна на новое место. Его сопровождал чек на пятьсот золотых слитков!
На следующее утро слуга Линь Фана принес жалобу судье Ди. В ней сообщалось, что управляющий кантонского купца только что подвергся нападению и был ограблен. Судья приказал немедленно расклеить объявление, в котором предлагалось вознаграждение в пятьдесят серебряных монет любой особе, могущей предоставить сведения о подлом налетчике. Похищенное Цяо Таем послание он поместил в дело, чтобы при случае им воспользоваться.
Это был первый ободряющий признак, но за этим новых не последовало, и вторая неделя минула без каких-либо событий.
Судья начал утрачивать свою обычную невозмутимость и стал раздражителен. Любопытная вещь: его внезапно стали интересовать армейские передвижения, и он принялся изучать циркуляры соседних начальников уездов, оповещающие о движении войск. Он даже стал укреплять дружеские отношения с местным гарнизонным командиром — удручающе скучной личностью, несмотря на свои военные таланты, и часами расспрашивал его о размещении вооруженных сил в области.
На юго-западе провинции фанатики новой религиозной секты сомкнулись с бандой разбойников, попытавшись начать вооруженный мятеж, и судья сделал многочисленные записи об этом заговоре. Казалось совершенно невероятным, что эти волнения когда-нибудь затронут Пуян, и секретарь Хун чесал в затылке, тщетно пытаясь разгадать причины такой заинтересованности.
Но судья Ди не дал ему никакого объяснения, и секретарь Хун был задет этим недостатком доверия. Этот честный человек к тому же чувствовал холодность, возникшую между его хозяином и первой женой, что делало его еще более несчастным.
Случалось, что начальник уезда проводил ночь у второй или у третьей жены, но большую часть времени он спал один в своем кабинете.
Раз или два утром он посетил четвертый двор, чтобы выпить чашку чая с барышнями Абрикос и Голубой Нефрит. Немного поболтав, он быстро возвращался в свой кабинет.
Через две недели после посещения судьей кантонского купца в ямынь пришел управляющий Линь Фана и осведомился, не может ли тот быть принят. Секретарь Хун сказал, что судья будет польщен подобным посещением.
Линь Фан прибыл в закрытом паланкине. Приняв его с самой большой сердечностью, судья Ди усадил гостя в зале приемов и настоял на угощении фруктами и сладостями.
Как обычно с непроницаемым видом Линь Фан начал с традиционного выражения вежливости, но затем глухо спросил:
— Нашли ли вы улику, позволяющую установить личность вора, напавшего на моего слугу? Я отправил его на ферму с посланием. Выйдя из города через Северные ворота, он шел вдоль канала, когда разбойник оглушил его ударами кулаков и, ограбив до нитки, бросил в воду. К счастью, мой слуга смог выбраться на берег, иначе бы он погиб.
— Каков негодяй! — воскликнул гневно судья. — Сначала оглушить человека, а потом попытаться его утопить! Я повышу .вознаграждение до ста серебряных монет.
Линь Фан с достоинством поблагодарил, а затем, уставившись на судью своим странным мертвым взглядом, добавил:
— Нашли ли ваше превосходительство время заняться другим моим делом?
Судья горько покачал головой.
— Первый писец целые дни проводит над бумагами, переданными госпожой Лян. Некоторые подробности не очень ясны, и он должен запросить пояснения у старой дамы, а вы знаете, как редки мгновения, когда ее ум светел. И все же я надеюсь, что вскоре все будет готово.
Линь Фан очень низко поклонился.
— Впрочем, — сказал он, — эти два вопроса ничтожны по значению. Я не позволил бы себе тратить ваше бесценное время, если бы передо мной не возникла новая проблема, которую может разрешить лишь ваше превосходительство.
— Говорите совершенно свободно и считайте, что я полностью к вашим услугам.
— Ваше превосходительство находится в постоянных сношениях с высшими властями страны. Вы осведомлены о всех делах империи — как внешних, так и внутренних — и не подозреваете, до какой степени мы, торговцы, можем быть невежественны в этих вопросах! А ведь их знание позволило бы нам избегать колоссальных убытков в тысячи серебряных монет. Так вот, мой представитель в Кантоне сообщает, что мой соперник только что обеспечил себе неофициальное содействие правительственного чиновника, который соблаговолил стать его советником. Мне кажется, что мое скромное предприятие обязано следовать этому примеру. К несчастью, скромный торговец, который сейчас раскрывает перед вами свою душу, не имеет связей среди высокопоставленных официальных особ. Я очень высоко оценил бы милость, которую ваше превосходительство оказали бы мне, соблаговолив подсказать мне какое-либо имя.
Судья Ди наклонил голову.
— Вы оказываете мне огромную честь, справляясь о моем, лишенном всякой ценности мнении, — ответил он с невозмутимой серьезностью. — Я всего лишь ничтожный начальник очень небольшого уезда, и мне невозможно найти среди своих друзей или знакомых лицо, обладающее достаточным знанием и опытом, чтобы служить почетным советником такого крупного предприятия, как дом Линь.
Линь Фан отпил глоток чая.
— В виде мелкого знака признательности, — сказал он, — мой соперник передает десятую часть своих доходов этому почтенному советнику. Конечно, для высокопоставленного чиновника эта часть, составляющая, наверное, что-то около пяти тысяч серебряных монет в месяц, значит немного, но все же, когда приходится содержать большой дом, это помогает.
Задумчиво погладив бороду, судья ответил:
— Надеюсь, вы понимаете, как я скорблю, что не в состоянии вам помочь. Если бы я не питал к вам столь высокого уважения, я мог бы порекомендовать вас одному из своих коллег, но, по моему скромному суждению, даже самое лучшее едва ли хорошо для дома Линь!
Линь Фан поднялся.
~ Я очень прошу ваше превосходительство извинить меня за то, что я столь неловко затронул эту тему, но я хотел бы, чтобы вам было понятно, что легкомысленно упомянутая мною сумма, вероятно, ниже истинной... Может быть, вдвое?.. Нет? Ну что же, когда у вашего превосходительства будет время подумать, может быть, вы найдете имя, чтобы мне подсказать?
Судья Ди встал в свою очередь.
— Бесконечно сожалею, — сказал он, — но в очень ограниченном кругу моих друзей мне было бы невозможно найти особу с желательным опытом.
Посетитель еще раз поклонился и распрощался с судьей, который проводил его до паланкина.
Секретарь Хун заметил, что после этого посещения к судье вернулось хорошее настроение. Судья передал ему разговор, который у него только что состоялся, и заключил:
— Крыса чувствует, что попалась. Она пытается прогрызть капкан.
Но на следующий день судья был снова мрачен. Даже восторг, с которым Тао Ган описывал бешенство кантонского управителя, когда тот замечал его на заборе, не заставлял судью улыбнуться.
Минула еще неделя. Но вот однажды, когда судья сидел один в кабинете, бегло просматривая административные циркуляры, он услышал в коридоре шум голосов. Два писца делились последними новостями. Судья Ди не прислушивался к их болтовне, пока слово «восстание» не привлекло его внимания. Он встал и, бесшумно подойдя к перегородке, приложил к ней ухо. Один из них говорил: «...нет никакой опасности, что мятеж распространится, но из предосторожности губернатор нашей провинции намерен сосредоточить войска вблизи Циньхуа, чтобы успокоить население».
Второй ответил:
— Так вот в чем дело! Мой друг старшина по секрету сообщил мне, что все гарнизоны этого уезда получили приказ еще вечером прибыть в Циньхуа. Если так, официальное сообщение вскоре поступит в ямынь.
Больше судья не слушал. Открыв стальной сундучок, где хранились секретные бумаги, он достал оттуда различные документы и толстый пакет.
Когда появился секретарь, он с удивлением обнаружил, что недавняя вялость его хозяина полностью исчезла.
— Мне надо немедленно уехать по чрезвычайно важному секретному делу, — сказал судья. — Выслушай же внимательно мои указания, у меня нет времени повторять или давать тебе дополнительные объяснения. Дословно выполни мои приказы. Завтра ты все поймешь.
Протянув четыре конверта, он продолжал:
— Вот мои послания. Они адресованы четырем видным гражданам этого уезда, людям, чья честность общепризнана, пользующимся всеобщим уважением. Я их выбрал после зрелого размышления, учитывая и то, где они проживают. Это генерал в отставке господин Бао; бывший судья, член провинциального суда господин Ван; глава гильдии ювелиров господин Лин; глава гильдии плотников господин Вэнь. Сегодня же вечером посети их от моего имени и предупреди, что они будут нужны мне в качестве свидетелей по делу чрезвычайной важности. Пусть они никому об этом не говорят, но будут готовы за час до восхода солнца, вместе со своими паланкинами и несколькими верными слугами. Далее, ты тайно отзовешь Ма Чжуна, Цяо Тая и Тао Гана с их нынешних постов, где их заменят стражники. Скажи им, чтобы они завтра утром, за два часа до восхода солнца, находились в Большом дворе, причем Ма Чжун и Цяо Тай обязаны быть на конях, в боевом облачении, при саблях и луках. Вчетвером вы разбудите, не делая шума, всех наших стражников и всех писарей. Ты проследишь, чтобы мой официальный паланкин был готов в Большом дворе. Вокруг пусть соберутся все, кто работает в ямыне, каждый должен быть на своем обычном месте. Стражники — со своими дубинками, цепями и бичами. Все следует сделать, не зажигая фонарей и без малейшего шума. В паланкин ты также поместишь мой костюм для официальных приемов. Старый тюремщик и его люди обеспечат охрану присутствия. А теперь мне пора. Итак, до завтрашнего утра, секретарь, — за два часа до восхода солнца!
И не дав секретарю Хуну вставить хотя бы слово, судья покинул кабинет, унося под мышкой взятый из сундучка сверток.
Не останавливаясь, он пересек свои покои и направился на четвертый двор. Он застал барышень Абрикос и Голубой Нефрит за вышиванием нового платья.
Около получаса продолжался его серьезный разговор с ними, а затем он развернул свой сверток. Появился костюм предсказателя. с высоким черным головным убором и табличка, оповещавшая крупными иероглифами: «ИЗВЕСТНЫЙ ВО ВСЕЙ ИМПЕРИИ МАСТЕР ПЭН ТОЧНО ПРЕДСКАЗЫВАЕТ БУДУЩЕЕ В СООТВЕТСТВИИ С ТАЙНОЙ ТРАДИЦИЕЙ ЖЕЛТОГО ИМПЕРАТОРА».
Две молодые женщины помогли судье Ди совершить переодевание. Он спрятал в рукаве тщательно свернутую табличку-объявление и сказал барышне Абрикос:
— Я целиком полагаюсь на вас и вашу сестру!
Обе низко перед ним склонились.
Вышел начальник уезда через маленькую заднюю дверь. Эти покои четвертого двора были выбраны им для барышень Абрикос и Голубой Нефрит потому, что были независимы от собственно женских помещений, а также из-за этой тайной двери. Она выходила в парк, что позволяло ему в случае необходимости выскальзывать из ямыня, не будучи увиденным.
Выйдя на главную улицу, он развернул табличку и смешался с толпой.
Остаток дня он провел, расхаживая безо всякой видимой цели по улицам Пуяна и выпивая в трактирах бесконечные чашки чая. Если к нему приближались с просьбой погадать о будущем, лжепрорицатель уклонялся, говоря, что не может задержаться из-за встречи с важным клиентом.
Когда опустилась ночь, он скромно поужинал в маленькой харчевне у Северных ворот. Вечер у него был свободен, и он подумал, что мог бы пойти прогуляться к храму Совершенной Мудрости, ибо призраки, о которых рассказывал Ма Чжун, возбудили его любопытство.
По словам официанта, это святилище должно находиться где-то поблизости, но только неоднократно спросив дорогу, судья в конце концов нашел улочку, которая вывела его к храму. Осторожно продвигался он в темноте, направляясь к замеченному в конце узкого прохода свету.
Из рассказов Ма Чжуна он уже представлял себе картину, которая ждет его, и не удивился, увидев, что Чэн Па на паперти храма сидит как обычно, спиной к стене, в окружении своих преданных соратников, неутомимо играющих в кости.
При приближении пришельца все подняли глаза, настороженно глядя на него. Но, увидев табличку, Чэн Па сплюнул на землю с отвращением.
— Убирайся, приятель. Уходи побыстрее! — воскликнул он. — Мне слишком горько думать о своем прошлом, чтобы испытывать желание узнать будущее. Словно единорог, пройди через эту стену или улети, подобно летающему дракону, но исчезни! Твой вид мне неприятен.
— Не могу ли я случайно встретить здесь человека по имени Чэн Па, — вежливо осведомился лжепрорицатель.
Двое из мошенников сразу же окружили его, а их главарь с неожиданной легкостью вскочил на ноги.
— Никогда не слышал этого имени! — крикнул он. — Сукин сын, почему ты о нем спрашиваешь?
— Ух, зачем вы сердитесь? — вкрадчиво ответил судья. — Только что мне встретился мой собрат. Увидев, что я направляю свои стопы в эту сторону, он передал мне две связки вэней, доверенных ему одним из друзей гильдии нищих с поручением вручить названному Чэн Па. Вроде бы обычно его находят в этом месте, но раз его нет, не будем об этом говорить!
Судья притворился, что уходит.
— Проклятая собака! — воскликнул его взбешенный собеседник. — Знай, что Чэн Па — это я. Не пытайся прикарманить деньги, принадлежащие советнику гильдии!
Судья Ди поспешил вручить ему монеты. Главарь шайки вырвал их у него из рук и принялся пересчитывать. Убедившись, что счет верен, он смягчился.
— Дружище, очень любезно с твоей стороны, что ты взял на себя это поручение, — заявил он, — Извини мою недавнюю невежливость, но, видишь ли, в последнее время у нас бывали странные посещения. Появился парень, которого я принял за почтенного мошенника, и попросил меня оказать ему услугу. Естественно, я это сделал, а потом друзья предупредили меня, что, отнюдь не будучи честным человеком, он является одним из приспешников ямыня. Что станет с империей, если больше нельзя доверять людям? Ах, мне, однако, нравилось играть с ним в кости. Присядь же отдохнуть. Не решаюсь предложить тебе партийку, ведь ты знаешь будущее!
Судья присел на корточки, и вскоре разговор стал общим. Судья Ди хорошо изучил нравы дна и при случае мог говорить на его языке. Начав со смешных анекдотов, которые имели определенный успех, он приступил к весьма мрачной истории о призраках.
Чэн Па сразу же поднял руку, требуя, чтобы судья замолк.
— Остановись, — торжественно возгласил он, — Наши соседи — блуждающие духи! Не потерплю, чтобы в моем присутствии о них плохо говорили.
Судья изобразил удивление, и Чэн Па охотно рассказал историю заброшенного храма, не сказав, впрочем, ничего, что судья бы уже не слышал.
— Кто угодно, но только не я скажу дурное о призраках или духах, — заметил лжепрорицатель. — Если осмелюсь признаться, они ведь отчасти мои помощники. Я с ними иной раз советуюсь, предсказывая будущее, и их благожелательное содействие помогло мне собрать немало монет! В ответ я часто оставляю жареные пирожки в излюбленных ими местах. Они очень охочи до подобного рода лакомств.