Сталиг поднял руки.
- Я вас прошу, саардин. Вы неправильно меня поняли. Я только хотел вас заверить...
- Доктор, позвольте мне еще раз прояснить ситуацию. Я вызвал вас не потому, что мне очень этого хотелось. Ваше присутствие здесь внушает мне опасение. Так же, как и присутствие вашего друга. Я занимаюсь вопросами безопасности и всем, что с этим так или иначе связано. Как вы понимаете, мне приходится заниматься делами чрезвычайной важности. Была бы на то моя воля, никто, кроме специально отобранного персонала, не посмел бы явиться сюда ко мне. Впрочем, теперь мне приходится мириться с тем, что подобное положение вещей больше уже невозможно. Колдун Боррос серьезно болен. Мои собственные советники по медицине не в состоянии ему помочь. Они говорят, это выше их сил. Следовательно, если нам нужно, чтобы Боррос остался жив, нам необходима помощь высококлассного специалиста. А мне нужно, чтобы он остался жив. Но вы, однако, испытываете мое терпение. Пожалуйста, осмотрите его, попробуйте что-нибудь сделать и уходите отсюда. Чем быстрее, тем лучше.
Сталиг легонько склонил пред Фрейдалом голову, подчиняясь его приказанию:
- Как вам будет угодно. Однако могу ли я вас попросить сообщить мне о тех событиях, которые непосредственно предшествовали заболеванию Борроса?
Подобострастный тон доктора возмутил Ронина до глубины души.
- Могу я поинтересоваться - зачем?
Сталиг вздохнул, и лицо его сделалось вдруг каким-то усталым. Ронину показалось даже, что на нем стало больше морщин.
- Саардин, разве я стал бы расспрашивать вас только из праздного любопытства? Вы защищаете Фригольд, и руки у вас не должны быть связаны. Я лишь прошу вас об одолжении. Я тоже не могу действовать вслепую.
- Стало быть, это так важно?
- Чем больше я буду знать, тем больше шансов помочь пациенту.
- Ну хорошо.
Саардин сделал знак рукой, и на пороге комнаты возник еще один даггам, которого они не заметили раньше. На сгибе левого локтя он держал табличку, в правой руке - перо.
- Мой писарь всегда при мне, - сказал Фрейдал. - Он записывает все, что говорю я, и все, что говорят мне. Чтобы потом не возникло каких-то... недопониманий. - Саардин скользнул равнодушным взглядом по Ронину и опять обратился к целителю. Невозможно было угадать, что у него на уме. - Он зачитает отчет, который он мне приготовил сегодня утром.
- Отлично, - ответил на это Сталиг. - Но сначала я должен осмотреть Борроса.
Фрейдал натянуто поклонился. Они молча прошли в темную комнату, где на кровати лежал человек.
- Извините, что здесь недостаточно света, - проговорил Фрейдал без тени, впрочем, сожаления. - У нас сломалась осветительная система.
Комната освещалась лишь тусклым неверным пламенем двух масляных ламп.
На кровати - самой что ни на есть обычной деревянной раме с грудой мягких подушек - лежал человек. Он был привязан к ложу кожаными ремнями. Один ремень проходил поперек груди, второй - по ногам. Сталигу с Ронином пришлось подойти совсем близко, чтоб разглядеть его в тусклом свете чадящего пламени.
Человек этот был необычный во всех отношениях. Длинный торс, широкая мощная грудь, очень узкие бедра. Пальцы рук - длинные, тонкие, с невероятно длинными ногтями, которые были к тому же почти прозрачными. Но больше всего Ронина поразило его лицо. Вытянутая, овальной формы голова практически лишена волос. Странного темного цвета кожа с желтоватым оттенком, туго обтягивающая череп и скулы. Дышал больной учащенно. Глаза его были закрыты. Сталиг склонился к нему, не теряя времени, и начал осмотр.
В этот момент писарь начал читать:
- "Записано 27-го цикла периода Саджита..."
Фрейдал остановил его движением руки.
- Пожалуйста, только текст.
- "Заявление Мастаада, состоящего техником при Борросе, колдуне. В течение многих циклов мы работали над завершением проекта, конечную цель которого Боррос упорно отказывался называть. Я занимался соединением элементов и контролем над ними. В течение нескольких циклов подряд Боррос работал без перерывов. Если я уходил от него к концу шестой смены, то, возвращаясь к началу второй, я заставал его за работой. Впечатление складывалось такое, что он вообще не вставал из-за стола. Три цикла назад, заступая в смену, я застал его в состоянии крайнего возбуждения. Однако мне он ничего не сказал, хотя я, беспокоясь за его здоровье, умолял его..."
- А это что, саардин? - прервал писаря Сталиг, который все это время сосредоточенно осматривал неподвижного пациента. Ронин наклонился поближе и увидел на висках колдуна два маленьких пятнышка - настолько маленьких, что даже Сталиг не сразу заметил их, - треугольной формы, похожих на грязь от угольного карандаша.
Теперь Фрейдал тоже увидел их, и Ронин буквально физически ощутил, как в комнате скапливается гнетущее напряжение.
- Это вы у нас доктор, - проговорил саардин, не сводя глаз с неподвижного тела. - Вот вы мне и скажите, что это такое.
Сталиг явно хотел возразить, но потом, видимо, передумал. На какое-то время воцарилась неуютная тишина, а потом Фрейдал опять поднял руку, и писарь возобновил чтение своих записей:
- "...рассказать мне все. Но он отказался и при этом повел себя агрессивно, так что настаивать я не стал. На следующий цикл он стал еще агрессивнее. Раздражение его увеличилось, руки дрожали, голос срывался... он начал ко мне придираться. Казалось, он ищет повод, чтобы меня оскорбить. Когда я пришел во вторую смену, он накричал на меня. Велел мне уходить. Заявил, что ему больше не нужен техник, а потом разразился какой-то бессвязной речью. Я испугался за его состояние и попытался его успокоить, но он совсем обезумел, набросился на меня и вышвырнул в коридор. Я сразу пришел сюда, чтобы..."
Саардин подал знак, и писарь умолк.
- Почему вы его изолировали? - спросил Сталиг, выпрямляясь и оборачиваясь к Фрейдалу.
- Сэр, я хочу знать, будет ли Боррос жить, а если да, то сможет ли он исполнять свои прежние функции. Когда я получу ответы на интересующие меня вопросы, я с удовольствием удовлетворю ваше праздное любопытство.
Сталиг вытер пот со лба.
- Он будет жить, саардин. Я уверен, что будет. Что касается восстановления всех его прежних способностей, я ничего не могу сказать определенно. Надо дождаться, пока он не придет в себя. Я должен проверить его рефлексы.
Саардин на секунду задумался.
- Сэр, этот человек оказал сопротивление моим даггамам. Он первым напал на них, хотя они не причинили ему никакого вреда. Они были вынуждены усмирить его и проследить за тем, что он больше никому не будет угрожать. То, что мы сделали с ним, было сделано прежде всего ради его собственной безопасности.
В первый раз за все это время Фрейдал улыбнулся. Когда он улыбался, он был похож на хищного зверя. Впрочем, улыбка мелькнула и тут же исчезла, как будто ее и не было.
- Все равно так нельзя обращаться с людьми, - сухо заметил Сталиг. Это бесчеловечно.
- Это была вынужденная мера, - пожал плечами Фрейдал.
Оставив двух даггамов на пороге сумрачной комнаты и велев им немедленно уходить, как только целитель закончит осмотр больного, саардин поспешил уйти.
- Если Боррос умрет, вы мне лично за это ответите, - бросил он Сталигу на прощание.
Когда Сталиг с Ронином остались одни, целитель принялся тихонько насвистывать себе под нос, что выдавало его крайнее нервное напряжение. Он тяжело опустился на единственный в комнате стул и весь как-то сник. Его пальцы, сцепленные в замок, легонько дрожали. Казалось, за считанные секунды он постарел на несколько лет. Сердце Ронина наполнилось жалостью.
- Я дурак, - сказал вдруг Сталиг. - Зачем я тебя потащил с собой?! Не надо мне было этого делать. Ладно, в молодости я был отчаянным и безмозглым. А теперь я уже старик, и мне следовало бы сообразить, чем это все может кончиться.
Ронин похлопал его по плечу. Ему хотелось сказать что-нибудь Сталигу, как-то его подбодрить, но он не сумел ничего придумать.
- Теперь он запомнит тебя, учти. - Сталиг с тревогой взглянул на Ронина. Тот попробовал улыбнуться, но у него ничего не вышло.
Целитель встал и вернулся к лежащему колдуну. Ронин молча застыл на месте, глядя на этого странного человека с желтой кожей, привязанного к кровати. Мутный оранжевый свет переливался на его длинных прозрачных ногтях, образуя причудливые узоры бликов.
Боррос открыл глаза как раз в тот момент, когда Сталиг принялся рыться у себя в сумке. Так что именно Ронин первым заметил это и тихонько окликнул целителя.
В полумраке Ронин не смог как следует разглядеть глаза колдуна. Он заметил только их необычный удлиненный разрез.
- А, - тяжело выдохнул Боррос, - а-а.
Он несколько раз моргнул. Потом веки закрылись. Губы были сухими.
- Наркотики, - констатировал Сталиг, оттянув веко больного и рассмотрев его глаз.
- А-а, - простонал колдун.
Ронин склонился поближе к Сталигу, так, чтобы даггамы у дверей не смогли их подслушать.
- Зачем они его так наказали?
- Саардин бы, конечно, ответил, что все это сделано для того, чтобы облегчить страдания несчастного. Но я бы ему не поверил.
- Почему?
- Ну, во-первых, это не тот наркотик. Боррос уже потихоньку приходит в себя, но наркотик все еще действует. Будь это обычное успокоительное, он бы либо лежал до сих пор в отключке, либо давно бы уже очнулся и поинтересовался, что с ним происходит...
Колдун опять застонал.
- Боррос, вы меня слышите? - склонился над ним Сталиг.
Больной заметно напрягся.
- Нет, - выдохнул он едва слышно. - Нет, нет, нет... - В уголке его рта показалась слюна. - Нет, нет...
- Боже милостивый, - прошептал Сталиг.
Колдун замотал головой. Рот его искривился в беззвучном крике. Жилы вздулись на шее. Сталиг достал у себя из сумки какое-то снадобье и дал его Борросу. Тот успокоился почти сразу: глаза закрылись, дыхание стало ровнее. Целитель отер пот со лба. Ронин открыл было рот, но Сталиг остановил его взмахом руки.
- Я сделал все, что мог, - произнес он, повысив голос.
Доктор забрал свою сумку, и они с Ронином вышли из полутемной комнаты.
- Передайте вашему саардину, - буркнул Сталиг на ходу, обращаясь к даггамам, стоявшим на страже у двери, - что я вернусь на седьмую смену, чтобы проверить состояние пациента.
- Ты что-нибудь выяснил? - спросил Ронин.
Привычная обстановка действовала успокаивающе. Осветительные приборы отбрасывали тусклый свет, который казался немного зловещим. В углу, на стопке чистых табличек стояли наготове масляные светильники - на тот случай, если погаснет свет. Где попало валялись скомканные листы бумаги. На противоположной стене прямоугольником темноты чернела открытая дверь в операционную.
Сталиг покачал головой:
- Я не хочу тебя втягивать в это дело. С тебя достаточно и встречи с саардином по безопасности.
- Но ведь я...
- Я давал клятву. - Сталиг, казалось, злился на самого себя. - И если я говорю, что я ничего не помню, я действительно ничего не помню. Я целитель. Для меня Боррос - просто еще один пациент, которому нужно помочь.
- Но он необычный пациент, - возразил Ронин. - Ты что-то узнал, но мне почему-то сказать не хочешь.
- Это слишком опасно...
- Да иди ты к черту! - воскликнул Ронин. - Я уже не ребенок, которого надо оберегать.
- Я не то имел в виду...
- Разве? Так что же тогда?
Между ними повисла пауза, и в напряженной этой тишине Ронин почувствовал реальную опасность. Если сейчас кто-то из них не заговорит, вполне вероятно, их давней дружбе придет конец. Странное ощущение. Ронин не знал, почему оно вдруг возникло, и это его беспокоило.
Сталиг опустил глаза.
- Я... я всегда относился к тебе как к сыну. Мне, как целителю, многие вещи в жизни просто недоступны... те вещи, которых я так сильно желал когда-то. Ты и твоя сестра - вы всегда были мне очень дороги. А потом... потом остался лишь ты один. - Он говорил очень медленно, с трудом подбирая слова. Ронин не знал, как ему помочь. Бывают в жизни такие моменты, когда человеку ничем не поможешь. - Я понимаю, ты теперь меченосец. И я знаю, что это значит. Но время от времени я вспоминаю того мальчишку...
Сталиг налил себе вина, проглотил его залпом, потом налил еще - себе и Ронину.
- Вот почему, - продолжал он как ни в чем не бывало, - если ты так настаиваешь, я расскажу тебе, что я узнал.
И целитель поведал Ронину, что в результате осмотра он убедился в том, что даггамы держат Борроса в изоляции уже давно. Явно не один цикл.
- Возможно, даже семь циклов. Трудно судить. Очень сильный наркотик.
По внешним проявлениям действия снадобья, а также по специфической реакции Борроса на голос Сталига целитель определил тип наркотика и заподозрил также, что сотрудники безопасности пытались выудить у колдуна информацию.
- У них это называется "взять интервью", - продолжал он. - Наркотик, который они ему дали, помимо всего прочего, подавляет волю. Иными словами...
- Они залезли ему в сознание.
- Попытались залезть.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, все эти приемы - достаточно хитрая штука... но они не всегда дают необходимые результаты.
- Но почему бы им просто не конфисковать его записи? Это было бы проще.
Целитель пожал плечами.
- А может, они не сумели их расшифровать. Откуда мы знаем? Но в одном я уверен. Почти все, что мы слышали от Фрейдала, - неправда.
- Но зачем им такой огород городить, не пойму. Впрочем, если все твои выводы верны, выходит, что органы безопасности сознательно вмешались в работу колдуна.
- Вот именно, - кивнул Сталиг. - Да еще эти пятнышки Дехна...
Тут он осекся. Из темноты операционной донеслись приглушенные звуки шагов.
- Время идет. Уже скоро Сехна, - как можно громче произнес целитель и добавил, понизив голос: - Тебе надо идти на ужин. Понятно?
Ронин молча кивнул.
- Завтра, все завтра.
Доктор снова повысил голос:
- Ладно, зайдешь попозже. Мне надо будет еще раз взглянуть на этот твой синячище.
Он подмигнул Ронину. Тот понимающе кивнул в ответ, встал и пошел на выход. В операционной Ронин столкнулся нос к носу с двумя даггамами, которые направлялись к Сталигу в кабинет.
Он прошел мимо единственного работающего в этом секторе лифта, потому что очередь на него была слишком длинной, а ему не хотелось ждать. Его несколько раз окликали, он рассеянно улыбался в ответ и небрежно махал рукой, но ни разу не остановился ни для официального обмена приветствиями, ни для дружеского разговора.
Тело его, как это часто бывало, двигалось автоматически. Он шел, погруженный в свои мысли, лишь мельком замечая окружающую обстановку, ноги его сами знали дорогу до нужной лестницы, которая вела наверх, на его этаж.
Именно из-за своего отрешенного состояния он прошел мимо Ниррена, не заметив его. Ниррен - высокий и смуглый, с орлиным носом и глубоко посаженными глазами - нисколечко этому не удивился. Он схватил Ронина за руку и развернул к себе лицом. Ронин почувствовал, что кто-то к нему приближается, еще до того, как чондрин дотронулся до него, и не стал сопротивляться. Но внутренне он приготовился, и когда этот "кто-то" рванул его на себя, Ронин молниеносным движением вытащил меч из ножен. Клинок сверкнул, отражая свет. И только тогда Ронин увидел, с кем он собирался сражаться.
Ниррен засмеялся, обнажая ровные белые зубы.
- Когда-нибудь я тебя все-таки наколю.
Ронин, улыбнувшись, вложил меч в ножны.
- Сегодня неподходящий денек для твоих этих шуточек. - Улыбка Ронина мгновенно погасла.
Чондрин, однако, пребывал в самом веселом расположении духа. Он вытаращился на Ронина, комично выпучив глаза, и этак потешно прошептал, кладя руку ему на плечо:
- А-а, тяжкие тайны, каковыми тебе невтерпеж поделиться со старым и умудренным другом. Поведай мне все, и на тебя снизойдет бесконечная благодать.
Ронин вспомнил предостережение Сталига и тут же сам на себя разозлился. Его действительно мучили кое-какие вопросы, и Ниррен, возможно, мог дать ответы на некоторые из них. Как бы там ни было, он мой друг, сказал он себе и невольно вздрогнул. Мой единственный друг.
- Ладно. - Он улыбнулся. - Пойдем ко мне.
Они вышли на лестницу, и Ниррен зажег факел.
- Опять сегодня устроил себе двойную загрузочку на тренировках?
Ронин утвердительно кивнул.
- Когда же ты наконец перестанешь валять дурака и займешься чем-нибудь более конструктивным?
- Например?
Чондрин ухмыльнулся:
- Ну... сейчас как раз появилась вакансия. Хорошая должность у Джаргисса...
- Да, я уже в курсе...
- Нет, ты подожди. Для саардина он очень даже ничего. Умный, ловкий и к тому же прекрасный стратег. Вы бы с ним поладили, я уверен. И он уделяет большое внимание защите.
Это был любимый конек Ниррена. Он мог разглагольствовать часами, разбирая стратегию гипотетических сражений, прорабатывая до мельчайших деталей тактику нападения и защиты. Он считал, что если ты сам выбираешь себе стратегию защиты, то у тебя девять шансов из десяти взять верх над противником, даже если за ним явное численное преимущество.
- Я еще не встречал саардина, который бы мне понравился, - заметил Ронин.
- А скажи мне, друг мой, знаешь ли ты Джаргисса?
Ронин покачал головой.
- Мы словно все время играем с тобой в одну и ту же игру. Нет, я не знаю его. Не знаю и знать не хочу. Сколько раз мне тебе повторять?
Ниррен усмехнулся, пожав плечами:
- Но я все же лелею надежду, что когда-нибудь ты попросишь меня устроить вам встречу.
Ронин легонько коснулся рукой косых оранжево-коричневых полосок на коричневой рубашке чондрина.
- Это вряд ли.
- Послушай, если ты это из-за Саламандры, то тебе надо просто подождать...
- Дело не в этом.
- А я думаю, что как раз в этом.
Оба они замолчали, пристально разглядывая друг друга в неровном пляшущем свете факела. Было слышно, как легонько потрескивают тростниковые прутья и как откуда-то издалека, словно из другого мира, доносится топот крошечных лапок по бетонному полу. Потом раздался звук человеческих шагов, но тут же затих вдалеке. Казалось, стало намного темнее.
Ронин с удивлением услышал свой собственный голос:
- Возможно, ты прав.
И всю дорогу до нужного этажа он не переставал поражаться, что это вдруг на него нашло.
У Ронина были двухкомнатные апартаменты, то есть ровно на комнату больше, чем у других меченосцев. Такие просторные помещения полагались чондринам; а саардинам, естественно, полагалось еще больше места.
К'рин была уже там. Она успела уже уложить свои черные волосы для Сехны, забрав их наверх, но еще не переоделась. На ней был рабочий костюм: леггинсы в обтяжку и широкая свободная рубаха с короткими рукавами, скрывающая фигуру. Она была очень высокой - почти одного роста с Ронином. Изящная длинная шея, пухлые губы, широко расставленные темные глаза. Когда Ронин с Нирреном вошли, она улыбнулась и легонько коснулась руки Ронина.
Он удивился, потому что не ожидал застать ее у себя. Она должна была сейчас либо заканчивать смену на курсах медподготовки, либо переодеваться к Сехне у себя в апартаментах.
К'рин пропорхнула мимо них к двери.
- Я их у себя обыскалась, - она помахала у них перед носом серебряными браслетами, - но потом вспомнила, что оставила их здесь.
Она показала Ниррену язык. Ниррен в ответ ухмыльнулся.
- Все, я бегу... а то не успею на Сехну. - К'рин умчалась, захлопнув за собой дверь.
Ронин прошел к буфету, достал графин и бокалы, разлил вино. Он уже напрочь забыл о К'рин.
Они с Нирреном сели на низкие пуфики, друг против друга. С потолка лился резкий ослепительный свет - в этом искусственном свете лица людей кажутся бесцветными и безжизненными. Ниррен не спеша потягивал вино. Бокал Ронина стоял на полу нетронутый. Он рассказал чондрину о своей встрече с Фрейдалом.
Глаза Ниррена на мгновение вспыхнули.
- Ну и что ты по этому поводу думаешь?
Ниррен встал и принялся мерить шагами комнату.
- Думаю, прежде всего надо выяснить, с чего бы Фрейдал так носится с этим колдуном.
- Они уверяют, что он помешался.
- Если это и правда, то, может быть, это случилось не без их непосредственного участия.
- А пятна?
Ниррен резко развернулся.
- Что?
- Эти странные пятна у него на висках.
- А, да. Пятна Дехна. Скорее всего это именно пятна Дехна. Тем более нужно как можно скорее выяснить, что замышляет Фрейдал. Очень немногие знают о Дехне. Это - такая машина Древних. Одно из этих загадочных изобретений, которые не дают нам погибнуть здесь... на глубине трех километров под поверхностью планеты. Они снабжают нас воздухом, светом, теплом. В общем, мы знаем, что они делают, эти машины, но как они действуют - выше нашего понимания. - Теперь в голосе Ниррена слышалась горечь. - Но как бы там ни было, наших познаний достаточно для того, чтобы всем этим пользоваться. В тех местах, где ты видел пятна, к голове прикрепляются провода. Электрический разряд идет в мозг. Это напоминает устройство нашей осветительной системы. Помнишь историю с этим ниром, который открыл панель и дотронулся не до того провода? Когда его нашли, он был весь черный и от него жутко воняло. Его и опознали-то с трудом, потому что нагрудный знак расплавился.
Ниррен сел и отпил вина.
- В любом случае аппарат Дехна небезопасен. Так мне говорили. С его помощью очень удобно выуживать у мятежников информацию. Но его очень трудно держать под контролем, что при нашем невежестве в общем-то не удивительно...
Он замолчал, погруженный в раздумья. Потом добавил:
- Что, интересно, задумал Фрейдал?
Ронина вдруг охватило какое-то странное волнение.
- Если я правильно тебя понял, ты утверждаешь, что саардин по безопасности не только вмешался в работу колдуна, но еще и... пытает его, чтобы выудить информацию, необходимую для каких-то его тайных целей?
- Именно так, дружище. - Ниррен поднял вверх указательный палец, и глаза его сверкнули. - Но для тебя лично это хороший шанс. Война уже не за горами, и, когда она грянет, Фрейдал с Джаргиссом окажутся по разные стороны баррикад. Мы с ним враги. - Он приобнял Ронина за плечи. Послушай, приятель. Спокойное время прошло. Если будет война, никто не останется в стороне. Это коснется всех. Ты обязан помочь нам. Попроси Сталига. Пусть он поговорит с Борросом, пока еще есть время. Это единственная для меня возможность подобраться к Фрейдалу. Если мы завладеем его секретом, у нас будет явное преимущество.
- Возможно, Фрейдалу не удалось "раскрутить" Борроса.
- Это было бы слишком хорошо.
Ронин взглянул на него.
- А то, что они сотворили с Борросом, тебя не волнует? Я даже не знаю, сможет ли он теперь вообще оклематься после того, чем они его там накачали.
Взгляд Ниррена смягчился.
- Дружище, взгляни правде в глаза. Речь идет о куда более важном, чем судьба одного человека. Все мы - всего лишь частички единого целого. Саардины погрязли в раздорах. Фригольд рушится у нас на глазах. Ты у нас вольная птица, не состоишь ни при ком. Наверное, поэтому ты еще не осознал до конца, что происходит. Но поверь мне, для того, чтобы выжить, нам придется как следует поработать. Сейчас никого не заботит благополучие Фригольда. Понимаешь? Все они слишком увлечены укреплением своих позиций. Но все это кончится полным крахом. Для всех.
- А может быть, крахом все кончится не из-за этого, а из-за вашей войны? - спросил Ронин.
Ниррен поморщился, беспомощно уронив руки.
- Я не буду с тобой спорить. Мне со своими хватает споров - каждую смену мы только и делаем, что дискутируем. Я не за этим сюда пришел.
Он усмехнулся и залпом допил вино.
- А ты все же подумай о том, что я тебе сказал. Больше я к этой теме не возвращаюсь. Просто имей в виду, что я тебе доверяю. Идет?
Ронин кивнул, а про себя подумал: "Когда он так улыбается, трудно не заразиться его энтузиазмом".
- Как вам будет угодно, - шутливо расшаркался он.
Ниррен засмеялся и встал.
- Ну вот и славно. Тогда я пойду. Я и так едва успеваю переодеться. Увидимся на Сехне.
Оставшись один, Ронин взял свой нетронутый бокал и отхлебнул вина. Оно было холодным и терпким, но Ронин не чувствовал вкуса - ему казалось, он пьет обычную кисленькую водицу.
Сехна. Вечерняя трапеза. Священное время. Как много разных традиций, подумал Ронин, входя в главный зал. А сколько сменилось до нас поколений... они покоятся теперь в земле, и мы помним о них лишь потому, что когда-то они, эти люди, установили традиции.
Жар и шум голосов обдали его горячей слепящей волной. Непрерывное беспорядочное движение. Главный зал был огромен. Его отдаленные закоулки скрывались в дыму и чаду. Ровными рядами - длинные столы и скамьи с низкими спинками. Рука Ронина машинально потянулась туда, где обычно на поясе висел меч, и не встретила привычной тяжести оружия. Без меча Ронин чувствовал себя как-то странно. Неуютно. Но появляться с оружием в трапезной было строжайше запрещено.
Он прошел в правую половину зала, повернул в нужном месте и зашагал вдоль узкого прохода между столами. На нем были леггинсы и рубашка светло-кремового цвета, что лишний раз подчеркивало его независимое положение - ни один из саардинов Фригольда не использовал этот цвет в качестве своего отличительного знака. Разносчики расступались, давая ему дорогу и поднимая над головой громадные подносы с горячей едой, кружками темного пива, графинами сладкого янтарного вина. В воздухе перемешались запахи разнообразных яств, легких духов и тяжелого пота.
Добравшись до своего стола, Ронин занял привычное место между Нирреном и К'рин. Она была увлечена беседой с одним меченосцем, который сидел рядом с ней. Ронин видел лишь темные блестящие волосы и ощущал аромат ее духов. Тельмис, сидевший напротив, молча поприветствовал его, приподняв бокал, а его сосед Г'фанд, светловолосый юноша, совсем мальчишка, что-то говорил разносчику.
- Я вас прошу, саардин. Вы неправильно меня поняли. Я только хотел вас заверить...
- Доктор, позвольте мне еще раз прояснить ситуацию. Я вызвал вас не потому, что мне очень этого хотелось. Ваше присутствие здесь внушает мне опасение. Так же, как и присутствие вашего друга. Я занимаюсь вопросами безопасности и всем, что с этим так или иначе связано. Как вы понимаете, мне приходится заниматься делами чрезвычайной важности. Была бы на то моя воля, никто, кроме специально отобранного персонала, не посмел бы явиться сюда ко мне. Впрочем, теперь мне приходится мириться с тем, что подобное положение вещей больше уже невозможно. Колдун Боррос серьезно болен. Мои собственные советники по медицине не в состоянии ему помочь. Они говорят, это выше их сил. Следовательно, если нам нужно, чтобы Боррос остался жив, нам необходима помощь высококлассного специалиста. А мне нужно, чтобы он остался жив. Но вы, однако, испытываете мое терпение. Пожалуйста, осмотрите его, попробуйте что-нибудь сделать и уходите отсюда. Чем быстрее, тем лучше.
Сталиг легонько склонил пред Фрейдалом голову, подчиняясь его приказанию:
- Как вам будет угодно. Однако могу ли я вас попросить сообщить мне о тех событиях, которые непосредственно предшествовали заболеванию Борроса?
Подобострастный тон доктора возмутил Ронина до глубины души.
- Могу я поинтересоваться - зачем?
Сталиг вздохнул, и лицо его сделалось вдруг каким-то усталым. Ронину показалось даже, что на нем стало больше морщин.
- Саардин, разве я стал бы расспрашивать вас только из праздного любопытства? Вы защищаете Фригольд, и руки у вас не должны быть связаны. Я лишь прошу вас об одолжении. Я тоже не могу действовать вслепую.
- Стало быть, это так важно?
- Чем больше я буду знать, тем больше шансов помочь пациенту.
- Ну хорошо.
Саардин сделал знак рукой, и на пороге комнаты возник еще один даггам, которого они не заметили раньше. На сгибе левого локтя он держал табличку, в правой руке - перо.
- Мой писарь всегда при мне, - сказал Фрейдал. - Он записывает все, что говорю я, и все, что говорят мне. Чтобы потом не возникло каких-то... недопониманий. - Саардин скользнул равнодушным взглядом по Ронину и опять обратился к целителю. Невозможно было угадать, что у него на уме. - Он зачитает отчет, который он мне приготовил сегодня утром.
- Отлично, - ответил на это Сталиг. - Но сначала я должен осмотреть Борроса.
Фрейдал натянуто поклонился. Они молча прошли в темную комнату, где на кровати лежал человек.
- Извините, что здесь недостаточно света, - проговорил Фрейдал без тени, впрочем, сожаления. - У нас сломалась осветительная система.
Комната освещалась лишь тусклым неверным пламенем двух масляных ламп.
На кровати - самой что ни на есть обычной деревянной раме с грудой мягких подушек - лежал человек. Он был привязан к ложу кожаными ремнями. Один ремень проходил поперек груди, второй - по ногам. Сталигу с Ронином пришлось подойти совсем близко, чтоб разглядеть его в тусклом свете чадящего пламени.
Человек этот был необычный во всех отношениях. Длинный торс, широкая мощная грудь, очень узкие бедра. Пальцы рук - длинные, тонкие, с невероятно длинными ногтями, которые были к тому же почти прозрачными. Но больше всего Ронина поразило его лицо. Вытянутая, овальной формы голова практически лишена волос. Странного темного цвета кожа с желтоватым оттенком, туго обтягивающая череп и скулы. Дышал больной учащенно. Глаза его были закрыты. Сталиг склонился к нему, не теряя времени, и начал осмотр.
В этот момент писарь начал читать:
- "Записано 27-го цикла периода Саджита..."
Фрейдал остановил его движением руки.
- Пожалуйста, только текст.
- "Заявление Мастаада, состоящего техником при Борросе, колдуне. В течение многих циклов мы работали над завершением проекта, конечную цель которого Боррос упорно отказывался называть. Я занимался соединением элементов и контролем над ними. В течение нескольких циклов подряд Боррос работал без перерывов. Если я уходил от него к концу шестой смены, то, возвращаясь к началу второй, я заставал его за работой. Впечатление складывалось такое, что он вообще не вставал из-за стола. Три цикла назад, заступая в смену, я застал его в состоянии крайнего возбуждения. Однако мне он ничего не сказал, хотя я, беспокоясь за его здоровье, умолял его..."
- А это что, саардин? - прервал писаря Сталиг, который все это время сосредоточенно осматривал неподвижного пациента. Ронин наклонился поближе и увидел на висках колдуна два маленьких пятнышка - настолько маленьких, что даже Сталиг не сразу заметил их, - треугольной формы, похожих на грязь от угольного карандаша.
Теперь Фрейдал тоже увидел их, и Ронин буквально физически ощутил, как в комнате скапливается гнетущее напряжение.
- Это вы у нас доктор, - проговорил саардин, не сводя глаз с неподвижного тела. - Вот вы мне и скажите, что это такое.
Сталиг явно хотел возразить, но потом, видимо, передумал. На какое-то время воцарилась неуютная тишина, а потом Фрейдал опять поднял руку, и писарь возобновил чтение своих записей:
- "...рассказать мне все. Но он отказался и при этом повел себя агрессивно, так что настаивать я не стал. На следующий цикл он стал еще агрессивнее. Раздражение его увеличилось, руки дрожали, голос срывался... он начал ко мне придираться. Казалось, он ищет повод, чтобы меня оскорбить. Когда я пришел во вторую смену, он накричал на меня. Велел мне уходить. Заявил, что ему больше не нужен техник, а потом разразился какой-то бессвязной речью. Я испугался за его состояние и попытался его успокоить, но он совсем обезумел, набросился на меня и вышвырнул в коридор. Я сразу пришел сюда, чтобы..."
Саардин подал знак, и писарь умолк.
- Почему вы его изолировали? - спросил Сталиг, выпрямляясь и оборачиваясь к Фрейдалу.
- Сэр, я хочу знать, будет ли Боррос жить, а если да, то сможет ли он исполнять свои прежние функции. Когда я получу ответы на интересующие меня вопросы, я с удовольствием удовлетворю ваше праздное любопытство.
Сталиг вытер пот со лба.
- Он будет жить, саардин. Я уверен, что будет. Что касается восстановления всех его прежних способностей, я ничего не могу сказать определенно. Надо дождаться, пока он не придет в себя. Я должен проверить его рефлексы.
Саардин на секунду задумался.
- Сэр, этот человек оказал сопротивление моим даггамам. Он первым напал на них, хотя они не причинили ему никакого вреда. Они были вынуждены усмирить его и проследить за тем, что он больше никому не будет угрожать. То, что мы сделали с ним, было сделано прежде всего ради его собственной безопасности.
В первый раз за все это время Фрейдал улыбнулся. Когда он улыбался, он был похож на хищного зверя. Впрочем, улыбка мелькнула и тут же исчезла, как будто ее и не было.
- Все равно так нельзя обращаться с людьми, - сухо заметил Сталиг. Это бесчеловечно.
- Это была вынужденная мера, - пожал плечами Фрейдал.
Оставив двух даггамов на пороге сумрачной комнаты и велев им немедленно уходить, как только целитель закончит осмотр больного, саардин поспешил уйти.
- Если Боррос умрет, вы мне лично за это ответите, - бросил он Сталигу на прощание.
Когда Сталиг с Ронином остались одни, целитель принялся тихонько насвистывать себе под нос, что выдавало его крайнее нервное напряжение. Он тяжело опустился на единственный в комнате стул и весь как-то сник. Его пальцы, сцепленные в замок, легонько дрожали. Казалось, за считанные секунды он постарел на несколько лет. Сердце Ронина наполнилось жалостью.
- Я дурак, - сказал вдруг Сталиг. - Зачем я тебя потащил с собой?! Не надо мне было этого делать. Ладно, в молодости я был отчаянным и безмозглым. А теперь я уже старик, и мне следовало бы сообразить, чем это все может кончиться.
Ронин похлопал его по плечу. Ему хотелось сказать что-нибудь Сталигу, как-то его подбодрить, но он не сумел ничего придумать.
- Теперь он запомнит тебя, учти. - Сталиг с тревогой взглянул на Ронина. Тот попробовал улыбнуться, но у него ничего не вышло.
Целитель встал и вернулся к лежащему колдуну. Ронин молча застыл на месте, глядя на этого странного человека с желтой кожей, привязанного к кровати. Мутный оранжевый свет переливался на его длинных прозрачных ногтях, образуя причудливые узоры бликов.
Боррос открыл глаза как раз в тот момент, когда Сталиг принялся рыться у себя в сумке. Так что именно Ронин первым заметил это и тихонько окликнул целителя.
В полумраке Ронин не смог как следует разглядеть глаза колдуна. Он заметил только их необычный удлиненный разрез.
- А, - тяжело выдохнул Боррос, - а-а.
Он несколько раз моргнул. Потом веки закрылись. Губы были сухими.
- Наркотики, - констатировал Сталиг, оттянув веко больного и рассмотрев его глаз.
- А-а, - простонал колдун.
Ронин склонился поближе к Сталигу, так, чтобы даггамы у дверей не смогли их подслушать.
- Зачем они его так наказали?
- Саардин бы, конечно, ответил, что все это сделано для того, чтобы облегчить страдания несчастного. Но я бы ему не поверил.
- Почему?
- Ну, во-первых, это не тот наркотик. Боррос уже потихоньку приходит в себя, но наркотик все еще действует. Будь это обычное успокоительное, он бы либо лежал до сих пор в отключке, либо давно бы уже очнулся и поинтересовался, что с ним происходит...
Колдун опять застонал.
- Боррос, вы меня слышите? - склонился над ним Сталиг.
Больной заметно напрягся.
- Нет, - выдохнул он едва слышно. - Нет, нет, нет... - В уголке его рта показалась слюна. - Нет, нет...
- Боже милостивый, - прошептал Сталиг.
Колдун замотал головой. Рот его искривился в беззвучном крике. Жилы вздулись на шее. Сталиг достал у себя из сумки какое-то снадобье и дал его Борросу. Тот успокоился почти сразу: глаза закрылись, дыхание стало ровнее. Целитель отер пот со лба. Ронин открыл было рот, но Сталиг остановил его взмахом руки.
- Я сделал все, что мог, - произнес он, повысив голос.
Доктор забрал свою сумку, и они с Ронином вышли из полутемной комнаты.
- Передайте вашему саардину, - буркнул Сталиг на ходу, обращаясь к даггамам, стоявшим на страже у двери, - что я вернусь на седьмую смену, чтобы проверить состояние пациента.
- Ты что-нибудь выяснил? - спросил Ронин.
Привычная обстановка действовала успокаивающе. Осветительные приборы отбрасывали тусклый свет, который казался немного зловещим. В углу, на стопке чистых табличек стояли наготове масляные светильники - на тот случай, если погаснет свет. Где попало валялись скомканные листы бумаги. На противоположной стене прямоугольником темноты чернела открытая дверь в операционную.
Сталиг покачал головой:
- Я не хочу тебя втягивать в это дело. С тебя достаточно и встречи с саардином по безопасности.
- Но ведь я...
- Я давал клятву. - Сталиг, казалось, злился на самого себя. - И если я говорю, что я ничего не помню, я действительно ничего не помню. Я целитель. Для меня Боррос - просто еще один пациент, которому нужно помочь.
- Но он необычный пациент, - возразил Ронин. - Ты что-то узнал, но мне почему-то сказать не хочешь.
- Это слишком опасно...
- Да иди ты к черту! - воскликнул Ронин. - Я уже не ребенок, которого надо оберегать.
- Я не то имел в виду...
- Разве? Так что же тогда?
Между ними повисла пауза, и в напряженной этой тишине Ронин почувствовал реальную опасность. Если сейчас кто-то из них не заговорит, вполне вероятно, их давней дружбе придет конец. Странное ощущение. Ронин не знал, почему оно вдруг возникло, и это его беспокоило.
Сталиг опустил глаза.
- Я... я всегда относился к тебе как к сыну. Мне, как целителю, многие вещи в жизни просто недоступны... те вещи, которых я так сильно желал когда-то. Ты и твоя сестра - вы всегда были мне очень дороги. А потом... потом остался лишь ты один. - Он говорил очень медленно, с трудом подбирая слова. Ронин не знал, как ему помочь. Бывают в жизни такие моменты, когда человеку ничем не поможешь. - Я понимаю, ты теперь меченосец. И я знаю, что это значит. Но время от времени я вспоминаю того мальчишку...
Сталиг налил себе вина, проглотил его залпом, потом налил еще - себе и Ронину.
- Вот почему, - продолжал он как ни в чем не бывало, - если ты так настаиваешь, я расскажу тебе, что я узнал.
И целитель поведал Ронину, что в результате осмотра он убедился в том, что даггамы держат Борроса в изоляции уже давно. Явно не один цикл.
- Возможно, даже семь циклов. Трудно судить. Очень сильный наркотик.
По внешним проявлениям действия снадобья, а также по специфической реакции Борроса на голос Сталига целитель определил тип наркотика и заподозрил также, что сотрудники безопасности пытались выудить у колдуна информацию.
- У них это называется "взять интервью", - продолжал он. - Наркотик, который они ему дали, помимо всего прочего, подавляет волю. Иными словами...
- Они залезли ему в сознание.
- Попытались залезть.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, все эти приемы - достаточно хитрая штука... но они не всегда дают необходимые результаты.
- Но почему бы им просто не конфисковать его записи? Это было бы проще.
Целитель пожал плечами.
- А может, они не сумели их расшифровать. Откуда мы знаем? Но в одном я уверен. Почти все, что мы слышали от Фрейдала, - неправда.
- Но зачем им такой огород городить, не пойму. Впрочем, если все твои выводы верны, выходит, что органы безопасности сознательно вмешались в работу колдуна.
- Вот именно, - кивнул Сталиг. - Да еще эти пятнышки Дехна...
Тут он осекся. Из темноты операционной донеслись приглушенные звуки шагов.
- Время идет. Уже скоро Сехна, - как можно громче произнес целитель и добавил, понизив голос: - Тебе надо идти на ужин. Понятно?
Ронин молча кивнул.
- Завтра, все завтра.
Доктор снова повысил голос:
- Ладно, зайдешь попозже. Мне надо будет еще раз взглянуть на этот твой синячище.
Он подмигнул Ронину. Тот понимающе кивнул в ответ, встал и пошел на выход. В операционной Ронин столкнулся нос к носу с двумя даггамами, которые направлялись к Сталигу в кабинет.
Он прошел мимо единственного работающего в этом секторе лифта, потому что очередь на него была слишком длинной, а ему не хотелось ждать. Его несколько раз окликали, он рассеянно улыбался в ответ и небрежно махал рукой, но ни разу не остановился ни для официального обмена приветствиями, ни для дружеского разговора.
Тело его, как это часто бывало, двигалось автоматически. Он шел, погруженный в свои мысли, лишь мельком замечая окружающую обстановку, ноги его сами знали дорогу до нужной лестницы, которая вела наверх, на его этаж.
Именно из-за своего отрешенного состояния он прошел мимо Ниррена, не заметив его. Ниррен - высокий и смуглый, с орлиным носом и глубоко посаженными глазами - нисколечко этому не удивился. Он схватил Ронина за руку и развернул к себе лицом. Ронин почувствовал, что кто-то к нему приближается, еще до того, как чондрин дотронулся до него, и не стал сопротивляться. Но внутренне он приготовился, и когда этот "кто-то" рванул его на себя, Ронин молниеносным движением вытащил меч из ножен. Клинок сверкнул, отражая свет. И только тогда Ронин увидел, с кем он собирался сражаться.
Ниррен засмеялся, обнажая ровные белые зубы.
- Когда-нибудь я тебя все-таки наколю.
Ронин, улыбнувшись, вложил меч в ножны.
- Сегодня неподходящий денек для твоих этих шуточек. - Улыбка Ронина мгновенно погасла.
Чондрин, однако, пребывал в самом веселом расположении духа. Он вытаращился на Ронина, комично выпучив глаза, и этак потешно прошептал, кладя руку ему на плечо:
- А-а, тяжкие тайны, каковыми тебе невтерпеж поделиться со старым и умудренным другом. Поведай мне все, и на тебя снизойдет бесконечная благодать.
Ронин вспомнил предостережение Сталига и тут же сам на себя разозлился. Его действительно мучили кое-какие вопросы, и Ниррен, возможно, мог дать ответы на некоторые из них. Как бы там ни было, он мой друг, сказал он себе и невольно вздрогнул. Мой единственный друг.
- Ладно. - Он улыбнулся. - Пойдем ко мне.
Они вышли на лестницу, и Ниррен зажег факел.
- Опять сегодня устроил себе двойную загрузочку на тренировках?
Ронин утвердительно кивнул.
- Когда же ты наконец перестанешь валять дурака и займешься чем-нибудь более конструктивным?
- Например?
Чондрин ухмыльнулся:
- Ну... сейчас как раз появилась вакансия. Хорошая должность у Джаргисса...
- Да, я уже в курсе...
- Нет, ты подожди. Для саардина он очень даже ничего. Умный, ловкий и к тому же прекрасный стратег. Вы бы с ним поладили, я уверен. И он уделяет большое внимание защите.
Это был любимый конек Ниррена. Он мог разглагольствовать часами, разбирая стратегию гипотетических сражений, прорабатывая до мельчайших деталей тактику нападения и защиты. Он считал, что если ты сам выбираешь себе стратегию защиты, то у тебя девять шансов из десяти взять верх над противником, даже если за ним явное численное преимущество.
- Я еще не встречал саардина, который бы мне понравился, - заметил Ронин.
- А скажи мне, друг мой, знаешь ли ты Джаргисса?
Ронин покачал головой.
- Мы словно все время играем с тобой в одну и ту же игру. Нет, я не знаю его. Не знаю и знать не хочу. Сколько раз мне тебе повторять?
Ниррен усмехнулся, пожав плечами:
- Но я все же лелею надежду, что когда-нибудь ты попросишь меня устроить вам встречу.
Ронин легонько коснулся рукой косых оранжево-коричневых полосок на коричневой рубашке чондрина.
- Это вряд ли.
- Послушай, если ты это из-за Саламандры, то тебе надо просто подождать...
- Дело не в этом.
- А я думаю, что как раз в этом.
Оба они замолчали, пристально разглядывая друг друга в неровном пляшущем свете факела. Было слышно, как легонько потрескивают тростниковые прутья и как откуда-то издалека, словно из другого мира, доносится топот крошечных лапок по бетонному полу. Потом раздался звук человеческих шагов, но тут же затих вдалеке. Казалось, стало намного темнее.
Ронин с удивлением услышал свой собственный голос:
- Возможно, ты прав.
И всю дорогу до нужного этажа он не переставал поражаться, что это вдруг на него нашло.
У Ронина были двухкомнатные апартаменты, то есть ровно на комнату больше, чем у других меченосцев. Такие просторные помещения полагались чондринам; а саардинам, естественно, полагалось еще больше места.
К'рин была уже там. Она успела уже уложить свои черные волосы для Сехны, забрав их наверх, но еще не переоделась. На ней был рабочий костюм: леггинсы в обтяжку и широкая свободная рубаха с короткими рукавами, скрывающая фигуру. Она была очень высокой - почти одного роста с Ронином. Изящная длинная шея, пухлые губы, широко расставленные темные глаза. Когда Ронин с Нирреном вошли, она улыбнулась и легонько коснулась руки Ронина.
Он удивился, потому что не ожидал застать ее у себя. Она должна была сейчас либо заканчивать смену на курсах медподготовки, либо переодеваться к Сехне у себя в апартаментах.
К'рин пропорхнула мимо них к двери.
- Я их у себя обыскалась, - она помахала у них перед носом серебряными браслетами, - но потом вспомнила, что оставила их здесь.
Она показала Ниррену язык. Ниррен в ответ ухмыльнулся.
- Все, я бегу... а то не успею на Сехну. - К'рин умчалась, захлопнув за собой дверь.
Ронин прошел к буфету, достал графин и бокалы, разлил вино. Он уже напрочь забыл о К'рин.
Они с Нирреном сели на низкие пуфики, друг против друга. С потолка лился резкий ослепительный свет - в этом искусственном свете лица людей кажутся бесцветными и безжизненными. Ниррен не спеша потягивал вино. Бокал Ронина стоял на полу нетронутый. Он рассказал чондрину о своей встрече с Фрейдалом.
Глаза Ниррена на мгновение вспыхнули.
- Ну и что ты по этому поводу думаешь?
Ниррен встал и принялся мерить шагами комнату.
- Думаю, прежде всего надо выяснить, с чего бы Фрейдал так носится с этим колдуном.
- Они уверяют, что он помешался.
- Если это и правда, то, может быть, это случилось не без их непосредственного участия.
- А пятна?
Ниррен резко развернулся.
- Что?
- Эти странные пятна у него на висках.
- А, да. Пятна Дехна. Скорее всего это именно пятна Дехна. Тем более нужно как можно скорее выяснить, что замышляет Фрейдал. Очень немногие знают о Дехне. Это - такая машина Древних. Одно из этих загадочных изобретений, которые не дают нам погибнуть здесь... на глубине трех километров под поверхностью планеты. Они снабжают нас воздухом, светом, теплом. В общем, мы знаем, что они делают, эти машины, но как они действуют - выше нашего понимания. - Теперь в голосе Ниррена слышалась горечь. - Но как бы там ни было, наших познаний достаточно для того, чтобы всем этим пользоваться. В тех местах, где ты видел пятна, к голове прикрепляются провода. Электрический разряд идет в мозг. Это напоминает устройство нашей осветительной системы. Помнишь историю с этим ниром, который открыл панель и дотронулся не до того провода? Когда его нашли, он был весь черный и от него жутко воняло. Его и опознали-то с трудом, потому что нагрудный знак расплавился.
Ниррен сел и отпил вина.
- В любом случае аппарат Дехна небезопасен. Так мне говорили. С его помощью очень удобно выуживать у мятежников информацию. Но его очень трудно держать под контролем, что при нашем невежестве в общем-то не удивительно...
Он замолчал, погруженный в раздумья. Потом добавил:
- Что, интересно, задумал Фрейдал?
Ронина вдруг охватило какое-то странное волнение.
- Если я правильно тебя понял, ты утверждаешь, что саардин по безопасности не только вмешался в работу колдуна, но еще и... пытает его, чтобы выудить информацию, необходимую для каких-то его тайных целей?
- Именно так, дружище. - Ниррен поднял вверх указательный палец, и глаза его сверкнули. - Но для тебя лично это хороший шанс. Война уже не за горами, и, когда она грянет, Фрейдал с Джаргиссом окажутся по разные стороны баррикад. Мы с ним враги. - Он приобнял Ронина за плечи. Послушай, приятель. Спокойное время прошло. Если будет война, никто не останется в стороне. Это коснется всех. Ты обязан помочь нам. Попроси Сталига. Пусть он поговорит с Борросом, пока еще есть время. Это единственная для меня возможность подобраться к Фрейдалу. Если мы завладеем его секретом, у нас будет явное преимущество.
- Возможно, Фрейдалу не удалось "раскрутить" Борроса.
- Это было бы слишком хорошо.
Ронин взглянул на него.
- А то, что они сотворили с Борросом, тебя не волнует? Я даже не знаю, сможет ли он теперь вообще оклематься после того, чем они его там накачали.
Взгляд Ниррена смягчился.
- Дружище, взгляни правде в глаза. Речь идет о куда более важном, чем судьба одного человека. Все мы - всего лишь частички единого целого. Саардины погрязли в раздорах. Фригольд рушится у нас на глазах. Ты у нас вольная птица, не состоишь ни при ком. Наверное, поэтому ты еще не осознал до конца, что происходит. Но поверь мне, для того, чтобы выжить, нам придется как следует поработать. Сейчас никого не заботит благополучие Фригольда. Понимаешь? Все они слишком увлечены укреплением своих позиций. Но все это кончится полным крахом. Для всех.
- А может быть, крахом все кончится не из-за этого, а из-за вашей войны? - спросил Ронин.
Ниррен поморщился, беспомощно уронив руки.
- Я не буду с тобой спорить. Мне со своими хватает споров - каждую смену мы только и делаем, что дискутируем. Я не за этим сюда пришел.
Он усмехнулся и залпом допил вино.
- А ты все же подумай о том, что я тебе сказал. Больше я к этой теме не возвращаюсь. Просто имей в виду, что я тебе доверяю. Идет?
Ронин кивнул, а про себя подумал: "Когда он так улыбается, трудно не заразиться его энтузиазмом".
- Как вам будет угодно, - шутливо расшаркался он.
Ниррен засмеялся и встал.
- Ну вот и славно. Тогда я пойду. Я и так едва успеваю переодеться. Увидимся на Сехне.
Оставшись один, Ронин взял свой нетронутый бокал и отхлебнул вина. Оно было холодным и терпким, но Ронин не чувствовал вкуса - ему казалось, он пьет обычную кисленькую водицу.
Сехна. Вечерняя трапеза. Священное время. Как много разных традиций, подумал Ронин, входя в главный зал. А сколько сменилось до нас поколений... они покоятся теперь в земле, и мы помним о них лишь потому, что когда-то они, эти люди, установили традиции.
Жар и шум голосов обдали его горячей слепящей волной. Непрерывное беспорядочное движение. Главный зал был огромен. Его отдаленные закоулки скрывались в дыму и чаду. Ровными рядами - длинные столы и скамьи с низкими спинками. Рука Ронина машинально потянулась туда, где обычно на поясе висел меч, и не встретила привычной тяжести оружия. Без меча Ронин чувствовал себя как-то странно. Неуютно. Но появляться с оружием в трапезной было строжайше запрещено.
Он прошел в правую половину зала, повернул в нужном месте и зашагал вдоль узкого прохода между столами. На нем были леггинсы и рубашка светло-кремового цвета, что лишний раз подчеркивало его независимое положение - ни один из саардинов Фригольда не использовал этот цвет в качестве своего отличительного знака. Разносчики расступались, давая ему дорогу и поднимая над головой громадные подносы с горячей едой, кружками темного пива, графинами сладкого янтарного вина. В воздухе перемешались запахи разнообразных яств, легких духов и тяжелого пота.
Добравшись до своего стола, Ронин занял привычное место между Нирреном и К'рин. Она была увлечена беседой с одним меченосцем, который сидел рядом с ней. Ронин видел лишь темные блестящие волосы и ощущал аромат ее духов. Тельмис, сидевший напротив, молча поприветствовал его, приподняв бокал, а его сосед Г'фанд, светловолосый юноша, совсем мальчишка, что-то говорил разносчику.