Прервав чтение, судья Ди кулаком ударил по столу.
– Мерзкий негодник! – в гневе воскликнул он. – Кандидат, допущенный к литературным экзаменам, опустился до того, что заимствует у воров и жуликов их недостойные хитрости. Право, как красиво это выглядит!
– Я уже говорил, ваше превосходительство, этот Ван низкий преступник. Возвращаюсь к его показаниям: «Но однажды портной Лун обнаружил мою тайну и, будучи честным человеком, угрожал все рассказать мяснику Сяо. Увы, я, бедный слепец, пренебрег этим предупреждением, ниспосланным, несомненно, милосердным небом, и умолял портного хранить молчание. Он согласился. Все продолжалось, как и раньше, в течение еще почти шести месяцев. Но затем небесные силы решили более не допускать этого нарушения священных заповедей и одним ударом поразили и невинную Чистоту Нефрита и меня, презренного грешника. Вечером шестнадцатого дня я должен был подняться к ней, но после полудня мой друг студент Ян Пу пришел ко мне и сообщил, что отец только что прислал ему пять серебряных монет по случаю дня рождения. Он пригласил меня отметить событие и поужинать в трактире Пяти капризов в северном районе города. За столом я выпил больше вина, чем мог себе позволить, и, покинув Ян Пу, понял на свежем ночном воздухе, что совершенно пьян. Я решил, что сначала посплю у себя час-другой, чтобы пары опьянения развеялись, и лишь потом отправлюсь к Чистоте Нефрита, но по дороге заблудился. Сегодня утром, незадолго до рассвета, я, протрезвев, проснулся среди колючих кустарников в развалинах старого дома. Голова была так тяжела, что я с трудом встал. Не тратя времени на осмотр того места, где находился, я двинулся в путь и в конце концов сам не знаю, как вышел на большую улицу. Оттуда добрался до дома портного Луна, поднялся прямо в свою комнату и мгновенно заснул. Только после того, как посланные вашим превосходительством стражники схватили меня, узнал я о страшной судьбе моей бедной невесты.»
Секретарь Хун на мгновение остановился, а затем, глядя на судью, сказал с презрением:
– А теперь послушайте речь, которую произнес этот наглый лицемер! «Если ваше превосходительство приговорит меня к казни в наказание за мое непростительное поведение по отношению к этой несчастной девушке или за то, что косвенным образом я был причиной ее гибели, я с радостью приму этот приговор. Он освободит меня от невыносимого существования, навеки омраченного черными тучами отчаяния. Но для того, чтобы смерть моей возлюбленной была отмщена – и ради чести моей семьи, – я обязан со всей ответственностью провозгласить – я не убийца Чистоты Нефрита.»
Секретарь положил бумагу на стол. Стуча по ней указательным пальцем, он объяснял:
– Бросается в глаза разработанный Ваном план, как ускользнуть от заслуженного наказания. Он подчеркивает свою вину соблазнителя, но решительно отрицает, что убил девушку. Он прекрасно знает, что наказанием за совращение девушки, согласие которой столь твердо установлено, служит всего пятьдесят ударов бамбуковой палкой, тогда как любой убийца приговаривается к позорной публичной казни!
Ожидая замечаний, секретарь Хун глянул на хозяина. Судья молча выпил чашку свежего чая и спросил:
– Что сказал судья Фон, выслушав эти показания?
Секретарь заглянул еще в один свиток.
– Во время этого судебного заседания судья Фон не задавал кандидату Вану вопросов. Он сразу же приступил к обычным следственным мероприятиям.
– Очень мудро! – одобрил судья, – Можешь ли ты найти отчет о его посещении улицы Полумесяца и заключение лекаря, устанавливающего смерть?
Секретарь чуть больше развернул свой документ.
– Да, благородный судья. Здесь записаны все подробности. Судья Фон направился на улицу Полумесяца в сопровождении своих помощников. Пройдя в каморку, они увидели на постели совершенно обнаженный труп девушки примерно девятнадцати лет. Ее хорошо сложенное тело выглядело вполне развившимся. Волосы были в беспорядке, черты лица искажены страшной судорогой. Матрас сбился поперек кровати, подушка валялась на полу, рядом с измятой лентой белой ткани, привязанной к ножке кровати. У стены стояло корыто, а в углу виднелся столик с треснувшим зеркалом. Опрокинутый деревянный табурет лежал неподалеку от кровати.
– Были ли найдены улики, позволяющие установить убийцу? – спросил судья Ди.
– Никаких, ваше превосходительство. Даже тщательный осмотр места преступления не дал и намека. Единственной находкой была связка любовных стихотворений, посвященных Чистоте Нефрита. Она бережно хранила их в ящике своего туалетного столика, хотя, не зная грамоты, и не могла прочесть. Эти стихи подписаны именем студента Вана. «После осмотра тела чиновник, устанавливающий смерть, заявил, что она была вызвана удушением. На горле жертвы, там, где его сжали руки убийцы, виднелись два больших синяка. Шрамы и царапины повсюду на руках и груди доказывают, что жертва отчаянно защищалась. Наконец, судя по некоторым признакам, она была изнасилована до или во время удушения.»
Быстренько пробежав глазами конец свитка, секретарь продолжал: «В последующие дни судья Фон тщательно проверил все показания. Он...»
– Дальше... дальше... – прервал его судья. – Я убежден в том, что судья Фон подошел к делу со всей добросовестностью. Придерживайся только самого главного. Например, мне хотелось бы знать, что говорит студент Ян Пу по поводу маленькой гулянки в трактире.
– Друг Вана Ян Пу, – ответил секретарь, – во всех подробностях подтверждает историю, но не думает, что тот был очень пьян, когда они расстались. Ян Пу употребил выражение «слегка захмелел». Должен добавить, что Ван не нашел места, где, как утверждает, пробудился от своего пьяного сна. Судья Фон сделал все, что мог, чтобы тот определил это место. Его люди вместе с Ваном обошли весь город, осматривая старые заброшенные дома и пытаясь добиться от него какой-нибудь характерной подробноста. Все напрасно. На его лице виднелось несколько царапин, а платье было недавно разорвано во многих местах. Все это Ван объяснил своим падением в колючий кустарник. Целых два дня судья Фон посвятил тщательному обыску жилища Вана и различных мест, ще бы тот мог спрятать золотые заколки, но тщетно. Мясник Сяо нарисовал их по памяти на клочке бумаги, приобщенном к делу.
Судья Ди протянул руку. Секретарь Хун вынул из папки тонкий бумажный листок и передал хозяину.
– Добротная старая кустарная работа, – высказал судья свое мнение. – Эта ласточка в полете, образующая головку булавки, тщательно проработана.
– По словам мясника Сяо, эти заколки являются семейной драгоценностью. Долгое время его жена держала их под замком, потому что, как кажется, они навлекали несчастье на тех, кто их носил. Но несколько месяцев назад Чистота Нефрита выпросила их у матери. Та в конце концов уступила, ибо у нее не было средств приобрести дочери другие безделушки.
– Бедное дитя! – прошептал судья с грустью в голосе. После короткой паузы он осведомился:
– И к какому заключению пришел судья Фон?
– Позавчера судья Фон перечислил достигнутые следствием результаты. Он начал с замечания, что заколки не были найдены у Вана, но не счел этот факт свидетельствующим в пользу последнего, потому что у того было достаточно времени, чтобы их припрятать в надежном месте. Он согласился с тем, что защита Вана достаточно стройна, но добавил, что не следует удивляться тому, что образованный студент смог сочинить убедительную историю. Он отверг, как маловероятное, предположение, что убийство могло быть совершено бродягой. Хорошо известно, что улицу Полумесяца населяют только бедные торговцы. И даже если случайно вор забрел в этот квартал, он бы скорее попытался проникнуть в лавку мясника, чем в его кладовую. Никогда ему не пришла бы в голову мысль взбираться в маленькую каморку! Все свидетельства, включая и свидетельство самого Вана, подтверждают, что о свиданиях двух возлюбленных никто не знал, кроме них самих и портного Луна.
Секретарь Хун посмотрел на своего хозяина и с легкой улыбкой добавил:
– Портному около семидесяти лет, и он так слаб, что его сразу же вычеркнули из списка вероятных подозреваемых.
Кивком головы судья Ди выразил свое согласие и спросил:
– Как сформулировал судья Фон свое обвинение? Если возможно, я хотел бы услышать его дословно.
Секретарь склонился над своими документами и принялся громко читать: "Когда обвиняемый вновь заявил о своей невиновности, его превосходительство ударил по столу кулаком и воскликнул: «Я, твой судья, знаю правду! Выйдя из трактира, ты сразу же направился к Чистоте Нефрита. Вино придало тебе храбрости, и ты осмелился сказать ей, что она тебе надоела, и ты хотел бы ее бросить. Вспыхнула ссора, и Чистота Нефрита кинулась к двери, чтобы позвать своих родителей. Ты попытался ее остановить. В начавшейся схватке пробудились самые низменные твои инстинкты, и ты помимо ее воли ею овладел, а затем удушил. Совершив позорное деяние, ты обыскал ее сундук для одежды и скрылся с золотыми заколками, чтобы создать впечатление, будто преступление было совершено взломщиком. Давай же, признайся в своем злодеянии.»
Дословно процитировав судью Фона, секретарь продолжил свое изложение:
– Поскольку кандидат Ван настаивал на своей невиновности, судья фон приказал дать ему пятьдесят ударов кнутом. Но на тридцатом ударе Ван потерял сознание и рухнул на землю. Когда сжигая уксус у него под носом, ему помогли прийти в себя, он все равно ничего не соображал, и судья на время отказался от продолжения допроса. В тот же вечер были получены приказы касательно перемещения начальника уезда, и он не смог довести дело до его неотвратимого завершения. Тем не менее он в нескольких словах выразил свое мнение в конце этого протокола.
– Секретарь, покажи мне текст.
Секретарь Хун полностью развернул документ и положил его перед судьей.
Приблизив бумагу к глазам, судья Ди громко зачитал: «По моему разумению, виновность студента Ван Сенчуна установлена неоспоримо. После того, как он должным образом признается в своем преступлении, я советую просить– для него смертной казни одним из самых жестоких способов.» Подписано: «Фон И, начальник уезда Пуян.»
Судья Ди медленно свернул свиток и, взяв в руки тяжелый брусочек для бумаг из нефрита, довольно долго слегка подбрасывал его. Стоявший у стола секретарь Хун с любопытством поглядывал на своего господина.
Внезапно судья положил нефритовый грузик на стол и поднялся. Глядя на подчиненного, он сказал:
– Судья Фон умелый и добросовестный начальник. Поспешность его суждения я объясняю переутомлением, вызванным надвигающимся отъездом. Если бы у него было время для изучения этого дела, он, несомненно, пришел бы к совершенно иному выводу.
Отразившееся на лице секретаря Хуна изумление заставило судью чуть улыбнуться, и он поспешил добавить:
– Кандидат Ван – глупый юнец. Я согласен с тобой, что ему недостает характера и он заслуживает хорошего урока, но он не убивал Чистоты Нефрита!
Секретарь Хун открыл было рот, но судья Ди поднял руку, чтобы тот помолчал, и продолжал:
– Не допросив всех замешанных в деле лиц и не осмотрев место преступления, я пока ничего больше на скажу. Завтра я заслушаю дело в присутствии после обеда. Тогда ты поймешь, как я пришел к своему заключению. Который час?
– Уже давно минула полночь, благородный судья. Признаюсь, доводы против кандидата Вана мне кажутся несокрушимыми. Завтра на свежую голову я перечитаю все документы.
Тихо покачивая головой, он взял один из подсвечников, чтобы проводить своего господина по темным коридорам в его личные покои в северной части ямыня. Но судья положил ладонь ему на руку.
– Секретарь, не беспокойся обо мне. Уже слишком поздно, чтобы тревожить весь дом. День был тяжелым для всех... и для тебя тоже. Я позволяю тебе идти прямо в свою комнату. Что касается меня, то я посплю здесь, на диване в своем кабинете. Итак, в постель, секретарь. И спокойной ночи!
3. СУДЬЯ ДИ ВПЕРВЫЕ ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЕТ НА СУДЕ ПУЯНА. ТАО ГАН СООБЩАЕТ О СЛУХАХ ВОКРУГ БУДДИЙСКОГО ХРАМА
– Мерзкий негодник! – в гневе воскликнул он. – Кандидат, допущенный к литературным экзаменам, опустился до того, что заимствует у воров и жуликов их недостойные хитрости. Право, как красиво это выглядит!
– Я уже говорил, ваше превосходительство, этот Ван низкий преступник. Возвращаюсь к его показаниям: «Но однажды портной Лун обнаружил мою тайну и, будучи честным человеком, угрожал все рассказать мяснику Сяо. Увы, я, бедный слепец, пренебрег этим предупреждением, ниспосланным, несомненно, милосердным небом, и умолял портного хранить молчание. Он согласился. Все продолжалось, как и раньше, в течение еще почти шести месяцев. Но затем небесные силы решили более не допускать этого нарушения священных заповедей и одним ударом поразили и невинную Чистоту Нефрита и меня, презренного грешника. Вечером шестнадцатого дня я должен был подняться к ней, но после полудня мой друг студент Ян Пу пришел ко мне и сообщил, что отец только что прислал ему пять серебряных монет по случаю дня рождения. Он пригласил меня отметить событие и поужинать в трактире Пяти капризов в северном районе города. За столом я выпил больше вина, чем мог себе позволить, и, покинув Ян Пу, понял на свежем ночном воздухе, что совершенно пьян. Я решил, что сначала посплю у себя час-другой, чтобы пары опьянения развеялись, и лишь потом отправлюсь к Чистоте Нефрита, но по дороге заблудился. Сегодня утром, незадолго до рассвета, я, протрезвев, проснулся среди колючих кустарников в развалинах старого дома. Голова была так тяжела, что я с трудом встал. Не тратя времени на осмотр того места, где находился, я двинулся в путь и в конце концов сам не знаю, как вышел на большую улицу. Оттуда добрался до дома портного Луна, поднялся прямо в свою комнату и мгновенно заснул. Только после того, как посланные вашим превосходительством стражники схватили меня, узнал я о страшной судьбе моей бедной невесты.»
Секретарь Хун на мгновение остановился, а затем, глядя на судью, сказал с презрением:
– А теперь послушайте речь, которую произнес этот наглый лицемер! «Если ваше превосходительство приговорит меня к казни в наказание за мое непростительное поведение по отношению к этой несчастной девушке или за то, что косвенным образом я был причиной ее гибели, я с радостью приму этот приговор. Он освободит меня от невыносимого существования, навеки омраченного черными тучами отчаяния. Но для того, чтобы смерть моей возлюбленной была отмщена – и ради чести моей семьи, – я обязан со всей ответственностью провозгласить – я не убийца Чистоты Нефрита.»
Секретарь положил бумагу на стол. Стуча по ней указательным пальцем, он объяснял:
– Бросается в глаза разработанный Ваном план, как ускользнуть от заслуженного наказания. Он подчеркивает свою вину соблазнителя, но решительно отрицает, что убил девушку. Он прекрасно знает, что наказанием за совращение девушки, согласие которой столь твердо установлено, служит всего пятьдесят ударов бамбуковой палкой, тогда как любой убийца приговаривается к позорной публичной казни!
Ожидая замечаний, секретарь Хун глянул на хозяина. Судья молча выпил чашку свежего чая и спросил:
– Что сказал судья Фон, выслушав эти показания?
Секретарь заглянул еще в один свиток.
– Во время этого судебного заседания судья Фон не задавал кандидату Вану вопросов. Он сразу же приступил к обычным следственным мероприятиям.
– Очень мудро! – одобрил судья, – Можешь ли ты найти отчет о его посещении улицы Полумесяца и заключение лекаря, устанавливающего смерть?
Секретарь чуть больше развернул свой документ.
– Да, благородный судья. Здесь записаны все подробности. Судья Фон направился на улицу Полумесяца в сопровождении своих помощников. Пройдя в каморку, они увидели на постели совершенно обнаженный труп девушки примерно девятнадцати лет. Ее хорошо сложенное тело выглядело вполне развившимся. Волосы были в беспорядке, черты лица искажены страшной судорогой. Матрас сбился поперек кровати, подушка валялась на полу, рядом с измятой лентой белой ткани, привязанной к ножке кровати. У стены стояло корыто, а в углу виднелся столик с треснувшим зеркалом. Опрокинутый деревянный табурет лежал неподалеку от кровати.
– Были ли найдены улики, позволяющие установить убийцу? – спросил судья Ди.
– Никаких, ваше превосходительство. Даже тщательный осмотр места преступления не дал и намека. Единственной находкой была связка любовных стихотворений, посвященных Чистоте Нефрита. Она бережно хранила их в ящике своего туалетного столика, хотя, не зная грамоты, и не могла прочесть. Эти стихи подписаны именем студента Вана. «После осмотра тела чиновник, устанавливающий смерть, заявил, что она была вызвана удушением. На горле жертвы, там, где его сжали руки убийцы, виднелись два больших синяка. Шрамы и царапины повсюду на руках и груди доказывают, что жертва отчаянно защищалась. Наконец, судя по некоторым признакам, она была изнасилована до или во время удушения.»
Быстренько пробежав глазами конец свитка, секретарь продолжал: «В последующие дни судья Фон тщательно проверил все показания. Он...»
– Дальше... дальше... – прервал его судья. – Я убежден в том, что судья Фон подошел к делу со всей добросовестностью. Придерживайся только самого главного. Например, мне хотелось бы знать, что говорит студент Ян Пу по поводу маленькой гулянки в трактире.
– Друг Вана Ян Пу, – ответил секретарь, – во всех подробностях подтверждает историю, но не думает, что тот был очень пьян, когда они расстались. Ян Пу употребил выражение «слегка захмелел». Должен добавить, что Ван не нашел места, где, как утверждает, пробудился от своего пьяного сна. Судья Фон сделал все, что мог, чтобы тот определил это место. Его люди вместе с Ваном обошли весь город, осматривая старые заброшенные дома и пытаясь добиться от него какой-нибудь характерной подробноста. Все напрасно. На его лице виднелось несколько царапин, а платье было недавно разорвано во многих местах. Все это Ван объяснил своим падением в колючий кустарник. Целых два дня судья Фон посвятил тщательному обыску жилища Вана и различных мест, ще бы тот мог спрятать золотые заколки, но тщетно. Мясник Сяо нарисовал их по памяти на клочке бумаги, приобщенном к делу.
Судья Ди протянул руку. Секретарь Хун вынул из папки тонкий бумажный листок и передал хозяину.
– Добротная старая кустарная работа, – высказал судья свое мнение. – Эта ласточка в полете, образующая головку булавки, тщательно проработана.
– По словам мясника Сяо, эти заколки являются семейной драгоценностью. Долгое время его жена держала их под замком, потому что, как кажется, они навлекали несчастье на тех, кто их носил. Но несколько месяцев назад Чистота Нефрита выпросила их у матери. Та в конце концов уступила, ибо у нее не было средств приобрести дочери другие безделушки.
– Бедное дитя! – прошептал судья с грустью в голосе. После короткой паузы он осведомился:
– И к какому заключению пришел судья Фон?
– Позавчера судья Фон перечислил достигнутые следствием результаты. Он начал с замечания, что заколки не были найдены у Вана, но не счел этот факт свидетельствующим в пользу последнего, потому что у того было достаточно времени, чтобы их припрятать в надежном месте. Он согласился с тем, что защита Вана достаточно стройна, но добавил, что не следует удивляться тому, что образованный студент смог сочинить убедительную историю. Он отверг, как маловероятное, предположение, что убийство могло быть совершено бродягой. Хорошо известно, что улицу Полумесяца населяют только бедные торговцы. И даже если случайно вор забрел в этот квартал, он бы скорее попытался проникнуть в лавку мясника, чем в его кладовую. Никогда ему не пришла бы в голову мысль взбираться в маленькую каморку! Все свидетельства, включая и свидетельство самого Вана, подтверждают, что о свиданиях двух возлюбленных никто не знал, кроме них самих и портного Луна.
Секретарь Хун посмотрел на своего хозяина и с легкой улыбкой добавил:
– Портному около семидесяти лет, и он так слаб, что его сразу же вычеркнули из списка вероятных подозреваемых.
Кивком головы судья Ди выразил свое согласие и спросил:
– Как сформулировал судья Фон свое обвинение? Если возможно, я хотел бы услышать его дословно.
Секретарь склонился над своими документами и принялся громко читать: "Когда обвиняемый вновь заявил о своей невиновности, его превосходительство ударил по столу кулаком и воскликнул: «Я, твой судья, знаю правду! Выйдя из трактира, ты сразу же направился к Чистоте Нефрита. Вино придало тебе храбрости, и ты осмелился сказать ей, что она тебе надоела, и ты хотел бы ее бросить. Вспыхнула ссора, и Чистота Нефрита кинулась к двери, чтобы позвать своих родителей. Ты попытался ее остановить. В начавшейся схватке пробудились самые низменные твои инстинкты, и ты помимо ее воли ею овладел, а затем удушил. Совершив позорное деяние, ты обыскал ее сундук для одежды и скрылся с золотыми заколками, чтобы создать впечатление, будто преступление было совершено взломщиком. Давай же, признайся в своем злодеянии.»
Дословно процитировав судью Фона, секретарь продолжил свое изложение:
– Поскольку кандидат Ван настаивал на своей невиновности, судья фон приказал дать ему пятьдесят ударов кнутом. Но на тридцатом ударе Ван потерял сознание и рухнул на землю. Когда сжигая уксус у него под носом, ему помогли прийти в себя, он все равно ничего не соображал, и судья на время отказался от продолжения допроса. В тот же вечер были получены приказы касательно перемещения начальника уезда, и он не смог довести дело до его неотвратимого завершения. Тем не менее он в нескольких словах выразил свое мнение в конце этого протокола.
– Секретарь, покажи мне текст.
Секретарь Хун полностью развернул документ и положил его перед судьей.
Приблизив бумагу к глазам, судья Ди громко зачитал: «По моему разумению, виновность студента Ван Сенчуна установлена неоспоримо. После того, как он должным образом признается в своем преступлении, я советую просить– для него смертной казни одним из самых жестоких способов.» Подписано: «Фон И, начальник уезда Пуян.»
Судья Ди медленно свернул свиток и, взяв в руки тяжелый брусочек для бумаг из нефрита, довольно долго слегка подбрасывал его. Стоявший у стола секретарь Хун с любопытством поглядывал на своего господина.
Внезапно судья положил нефритовый грузик на стол и поднялся. Глядя на подчиненного, он сказал:
– Судья Фон умелый и добросовестный начальник. Поспешность его суждения я объясняю переутомлением, вызванным надвигающимся отъездом. Если бы у него было время для изучения этого дела, он, несомненно, пришел бы к совершенно иному выводу.
Отразившееся на лице секретаря Хуна изумление заставило судью чуть улыбнуться, и он поспешил добавить:
– Кандидат Ван – глупый юнец. Я согласен с тобой, что ему недостает характера и он заслуживает хорошего урока, но он не убивал Чистоты Нефрита!
Секретарь Хун открыл было рот, но судья Ди поднял руку, чтобы тот помолчал, и продолжал:
– Не допросив всех замешанных в деле лиц и не осмотрев место преступления, я пока ничего больше на скажу. Завтра я заслушаю дело в присутствии после обеда. Тогда ты поймешь, как я пришел к своему заключению. Который час?
– Уже давно минула полночь, благородный судья. Признаюсь, доводы против кандидата Вана мне кажутся несокрушимыми. Завтра на свежую голову я перечитаю все документы.
Тихо покачивая головой, он взял один из подсвечников, чтобы проводить своего господина по темным коридорам в его личные покои в северной части ямыня. Но судья положил ладонь ему на руку.
– Секретарь, не беспокойся обо мне. Уже слишком поздно, чтобы тревожить весь дом. День был тяжелым для всех... и для тебя тоже. Я позволяю тебе идти прямо в свою комнату. Что касается меня, то я посплю здесь, на диване в своем кабинете. Итак, в постель, секретарь. И спокойной ночи!
3. СУДЬЯ ДИ ВПЕРВЫЕ ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЕТ НА СУДЕ ПУЯНА. ТАО ГАН СООБЩАЕТ О СЛУХАХ ВОКРУГ БУДДИЙСКОГО ХРАМА
Коща на следующее утро, на заре, секретарь Хун принес в кабинет своего господина поднос с завтраком, он застал его уже закончившим туалет.
Судья Ди съел две чашки дымящейся рисовой каши и несколько соленых овощей, затем выпил горячего чая. Как только первые лучи солнца окрасили розовым бумагу окон, секретарь загасил свечи и помог судье одеть платье из тяжелой зеленой парчи. Судья с удовлетворением заметил, что слуги поставили на круглый столик его зеркало для головных уборов. Он вынул из ящика шапочку и, надев ее, тщательно поправил накрахмаленную легкую ткань боковых крылышек.
Между тем, стражники распахнули тяжелые, обитые медью двери ямыня. Несмотря на ранний час, многие жители Пуяна ожидали снаружи. Убийство Чистоты Нефрита вызвало волну негодования в мирном городе, и его обитателям было любопытно, как новый начальник уезда завершит это дело.
Как только величественный страж ударил в большой бронзовый гонг, толпа проникла в первый двор и оттуда в просторный зал присутствия. Все взгляды были направлены на возвышение в глубине зала и накрытый красным парчовым покрывалом большой стол. Новый судья должен был вскоре появиться.
Первый писец ставил на столе различные предметы, которые могут потребоваться судье. Справа – печать суда в два квадратных вершка и подушечку для нее. Посредине – двойную чашечку из камня для разведения палочки красной туши и палочки черной туши, вместе с кисточками для каждого из цветов. Наконец, слева – бумагу и заготовленные бланки, которые могли пригодиться писарю, ведущему протокол судебного заседания.
Стражники выстроились перед возвышением двумя рядами по три человека, лицом друг к другу. При них были плети, цепочки, наручники и прочие впечатляющие орудия профессии. Ближе к возвышению и чуть в стороне от своих людей находился начальник стражи.
Стоящая позади стола ширма наконец отодвинулась. Появился судья Ди и сел в огромное кресло. Секретарь Хун остался стоять рядом со своим хозяином.
Медленно поглаживая бороду, судья окинул взглядом заполнившую зал толпу. Затем, ударив по столу молоточком, объявил:
– Утреннее заседание открыто.
К большому разочарованию зрителей, он не взял красной кисточки. Это означало, что он не будет заполнять, формуляр с требованием к тюремщику доставить заключенного в суд.
Он ограничился тем, что затребовал у первого писца документы административного дела и неторопливо его уладил. Затем приказал приблизиться начальнику стражи и вместе с ним проверил лист выплат стражникам.
Бросив на начальника из-под густых бровей сердитый взгляд, судья сухо попросил:
– Недостает связки вэней. Объясните, куда делись эти деньги. Начальник стражи смущенно бормотал какие-то слова, но так и не сумел внятно объяснить, на что потрачены медные монеты.
– Эта сумма будет удержана из вашего жалования, – твердо объявил судья Ди.
Откинувшись в кресле, он мелкими глотками отхлебывал поднесенный ему секретарем Хуном чай и ждал, не обратится ли кто-нибудь с жалобой. Но никто не произнес ни слова, и, подняв молоточек, судья объявил заседание закрытым.
Едва судья покинул возвышение и скрылся в кабинете, как толпа стала шумно выражать свое разочарование.
– Долой, убирайтесь! – восклицали стражники. – Вы увидели то, что хотели увидеть. А теперь возвращайтесь к себе и дайте нам заняться делом.
Когда толпа наконец рассеялась, начальник стражи плюнул на землю и мрачно покачал головой. Обращаясь к самым юным из своих подчиненных, он сказал:
– Дети мои, вам лучше подыскать себе другие средства к существованию. В этом проклятом суде вы едва ли будете сводить концы с концами... да и то! Три года я прослужил с судьей Фоном, которому приходилось отчитываться за каждую мелкую монету, и очень надеялся, что покончил со щепетильными начальниками! Теперь его превосходительство судья Ди прибыл на смену и – да защитят нас высшие силы неба – уже успел прийти в ярость из-за пустячных медных денег. Невесело. Кто объяснит мне, почему свойские и любящие взятки судьи избегают Пуяна, как чумы?
В то время как начальник стражи давал выход своему дурному настроению, судья Ди сбросил парадный костюм и переоделся в более удобное платье. Ему помогал худой, с вытянутым и озабоченным лицом человек. Большая бородавка, из которой тянулись три длинных волоска, украшала левую щеку этой странной личности. Он был одет в простое синее платье с каштановым поясом, и звали его Тао Ган.
Ныне ставший доверенным человеком судьи, в прошлом Тао Ган зарабатывал средства на скромное существование за счет людской доверчивости. Составить соглашение с двусмысленными формулировками, подделать подписи и печати, подработать игральные кости было для него детской забавой, а он еще знал искусство взламывания замков и многие другие милые ремесла жуликов больших городов. Но как-то раз судья Ди выручил его из крайне неприятного положения. Тао Ган изменился и с той поры преданно служил своему новому господину. Живой ум и особый талант открывать темные стороны любого дела помогли ему стать очень полезным в суде и содействовать в разрешении многих тонких дел.
Едва судья Ди уселся за стол, как в комнату вошли двое крепких молодых мужчин и почтительно его приветствовали. Они были одеты в длинные коричневые халаты, перевязанные черными кушаками, и небольшие островерхие черные колпаки. Это были два других верных помощника судьи – Ма Чжун и Цяо Тай.
Смахивающий на медведя Ма Чжун был выше шести футов ростом. Его скуластое лицо было тщательно выбрито, оставлены лишь короткие усики. Несмотря на свои внушительные размеры, он передвигался с легкостью и изяществом, характерными для опытного борца. В юности Ма Чжун служил телохранителем у продажного чиновника. Однажды, когда чиновник вымогал деньги у несчастной вдовы, Ма Чжун обратил свою силу против хозяина, оставив его на грани жизни и смерти. Естественно, после такого подвига ему пришлось бежать. Вскоре он примкнул к «Рыцарям зеленых лесов», иначе говоря к разбойникам с большой дороги. Несколькими месяцами позднее на ведущей к столице дороге Ма Чжун напал на судью Ди и его сопровождение, но личность судьи произвела на него столь сильное впечатление, что он немедленно бросил свое занятие и поступил к нему на службу. За храбрость и редкостную силу его всегда выбирали, когда надо было выполнить какое-нибудь трудное поручение или задержать опасного преступника.
Цяо Тай был одним из сотоварищей Ма Чжуна времен «Рыцарей зеленых лесов». Не будучи таким же могучим борцом, как Ма Чжун, он с необычайной ловкостью владел саблей и луком, обладая к тому же столь необходимыми хорошему сыщику терпением и упорством.
– Ну что же, мои смелые воины, – сказал судья, – думаю, вы уже совершили небольшую прогулку по славному городу Пуяну. Какие же вы вынесли впечатления?
– Благородный судья, – ответил Ма Чжун, – его превосходительство Фон был, несомненно, мудрым администратором. У людей цветущий и счастливый вид. Трактирщики подают вкусную еду по разумной цене, а местное вино восхитительно. Я думаю, у нас здесь будет достаточно развлечений!
Цяо Тай сказал, что согласен с товарищем, но на вытянутом лице Тао Гана появилось скептическое выражение и, ничего не говоря, бывший мошенник принялся подергивать длинные волоски на своей бородавке.
Судья Ди вопросительно поглядел на него.
– Ты не согласен с ними, Тао Ган? – спросил он.
– Нет, благородный судья. Я напал на след истории, которая требует углубленного изучения. Вчера, совершая обходы главных чайных заведений города, я по привычке расспрашивал о происхождении крупных состояний уезда. Очень скоро я понял, что четыре или пять крупных местных землевладельцев и дюжина богатых коммерсантов обязаны своим процветанием торговле на канале. Но все, чем обладают эти люди, ничто в сравнении с богатствами, собранными Духовной Добродетелью, настоятелем храма Бесконечного Милосердия. В этом огромном святилище, недавно сооруженном на северной окраине города, нашли прибежище около шестидесяти лысоголовых. Но вместо того, чтобы поститься и молиться, эти монахи проводят время в выпивках и обжорстве, ведя поистине сладкую жизнь.
– Лично я, – остановил его судья Ди, – не хотел бы иметь дела с буддийской кликой. Мне достаточно мудрых заветов нашего, не имеющего равных, философа Конфуция и его учеников. Не чувствую ни малейшей потребности изучать верования этих, прибывших из Индии, черных ряс. Но в своей бесконечной мудрости императорский двор счел, однако, что буддийские доктрины могут быть полезны в той мере, в какой они способствуют упрочению народной нравственности. Император также оказывает свое высокое покровительство буддийскому духовенству. Если их храмы процветают, то это отвечает воле императора, и мы должны воздерживаться от всякой критики!
Как будто не слыша это небольшое внушение судьи, Тао Ган продолжал:
– Когда я говорю, что отец настоятель богат, благородный судья, то подразумеваю, что он столь же богат, как сам Бог богатства! Похоже, монахи устроены по-княжески, в алтарях установлены вазы литого золота, что...
– Окажи мне милость и избавь от всех этих подробностей, к тому же. всего лишь пустых сплетен, и побыстрее переходи к фактам.
– Благородный судья, я могу и ошибаться, но у меня сильное подозрение, что это изобилие является плодом на редкость мерзких ухищрений.
– Ты меня заинтересовал. Продолжай, но будь краток.
– Широко известно, – снова заговорил Тао Ган, – что доходы храма Бесконечного Милосердия поступают главным образом от паломников, приходящих почтить статую богини Гуаньинь, расположенную в большом зале. По преданию, она тридцать три раза воплощалась в различных формах-в виде мужчин, женщин и даже животных. Уже близкая к тому, чтобы достичь нирваны, она от этого отказалась, чтобы остаться там, где могла бы слышать жалобы страждущих, чтобы иметь возможность им помочь. Ее статуя вырезана из сандалового дерева около ста лет назад, но до последних лет украшала скромную запущенную кумирню, за которой наблюдали три живших в соседней хижине монаха. Лишь редкие паломники приходили поклониться богине. Оставляемых ими на благовония денег нс хватало, чтобы обеспечить каждому монаху ежедневную миску риса, и они были вынуждены попрошайничать на улицах, чтобы пополнить свои скудные средства. Но вот пять лет назад бродячий монах, прозванный Духовной Добродетелью, осел среди них. Несмотря на свои лохмотья, этот великолепный красавец выглядел внушительно. Через год после его появления начал распространяться слух, что статуя богини обладает чудотворным даром, и семьи без детей, приходящие помолиться в храме, перестают быть бесплодными. Новый настоятель – Духовная Добродетель сам провозгласил себя главой монастыря – требует, чтобы женщины, желающие иметь ребенка, проводили ночь в благочестивых размышлениях на диване, стоящем у подножия статуи.
Тао Ган бросил быстрый взгляд на своих слушателей и продолжал:
– Для того, чтобы предупредить злоречие, отец настоятель наклеивает бумажную полоску на дверь зала, когда она захлопывается за посетительницей, и требует от мужа последней поставить свою печать. Муж проводит ночь в помещении монахов, и на другое утро сам срывает листок. Результаты столь надежны, что слава храма распространяется все дальше, а признательные паломники посылают Духовной Добродетели богатые подарки и крупные суммы денег, чтобы воскурить благовония у подножия статуи. В результате отец настоятель смог отстроить главный зал в величественном стиле и окружить его просторными помещениями для монахов. Запущенный сад был превращен в парк с искусственными горками и прудами с золотыми рыбками. Для женщин, желающих провести ночь в храме, построены красивые беседки. А вся территория окружена высокой стеной с великолепными трехэтажными воротами, которыми я любовался только час назад.
Судья Ди съел две чашки дымящейся рисовой каши и несколько соленых овощей, затем выпил горячего чая. Как только первые лучи солнца окрасили розовым бумагу окон, секретарь загасил свечи и помог судье одеть платье из тяжелой зеленой парчи. Судья с удовлетворением заметил, что слуги поставили на круглый столик его зеркало для головных уборов. Он вынул из ящика шапочку и, надев ее, тщательно поправил накрахмаленную легкую ткань боковых крылышек.
Между тем, стражники распахнули тяжелые, обитые медью двери ямыня. Несмотря на ранний час, многие жители Пуяна ожидали снаружи. Убийство Чистоты Нефрита вызвало волну негодования в мирном городе, и его обитателям было любопытно, как новый начальник уезда завершит это дело.
Как только величественный страж ударил в большой бронзовый гонг, толпа проникла в первый двор и оттуда в просторный зал присутствия. Все взгляды были направлены на возвышение в глубине зала и накрытый красным парчовым покрывалом большой стол. Новый судья должен был вскоре появиться.
Первый писец ставил на столе различные предметы, которые могут потребоваться судье. Справа – печать суда в два квадратных вершка и подушечку для нее. Посредине – двойную чашечку из камня для разведения палочки красной туши и палочки черной туши, вместе с кисточками для каждого из цветов. Наконец, слева – бумагу и заготовленные бланки, которые могли пригодиться писарю, ведущему протокол судебного заседания.
Стражники выстроились перед возвышением двумя рядами по три человека, лицом друг к другу. При них были плети, цепочки, наручники и прочие впечатляющие орудия профессии. Ближе к возвышению и чуть в стороне от своих людей находился начальник стражи.
Стоящая позади стола ширма наконец отодвинулась. Появился судья Ди и сел в огромное кресло. Секретарь Хун остался стоять рядом со своим хозяином.
Медленно поглаживая бороду, судья окинул взглядом заполнившую зал толпу. Затем, ударив по столу молоточком, объявил:
– Утреннее заседание открыто.
К большому разочарованию зрителей, он не взял красной кисточки. Это означало, что он не будет заполнять, формуляр с требованием к тюремщику доставить заключенного в суд.
Он ограничился тем, что затребовал у первого писца документы административного дела и неторопливо его уладил. Затем приказал приблизиться начальнику стражи и вместе с ним проверил лист выплат стражникам.
Бросив на начальника из-под густых бровей сердитый взгляд, судья сухо попросил:
– Недостает связки вэней. Объясните, куда делись эти деньги. Начальник стражи смущенно бормотал какие-то слова, но так и не сумел внятно объяснить, на что потрачены медные монеты.
– Эта сумма будет удержана из вашего жалования, – твердо объявил судья Ди.
Откинувшись в кресле, он мелкими глотками отхлебывал поднесенный ему секретарем Хуном чай и ждал, не обратится ли кто-нибудь с жалобой. Но никто не произнес ни слова, и, подняв молоточек, судья объявил заседание закрытым.
Едва судья покинул возвышение и скрылся в кабинете, как толпа стала шумно выражать свое разочарование.
– Долой, убирайтесь! – восклицали стражники. – Вы увидели то, что хотели увидеть. А теперь возвращайтесь к себе и дайте нам заняться делом.
Когда толпа наконец рассеялась, начальник стражи плюнул на землю и мрачно покачал головой. Обращаясь к самым юным из своих подчиненных, он сказал:
– Дети мои, вам лучше подыскать себе другие средства к существованию. В этом проклятом суде вы едва ли будете сводить концы с концами... да и то! Три года я прослужил с судьей Фоном, которому приходилось отчитываться за каждую мелкую монету, и очень надеялся, что покончил со щепетильными начальниками! Теперь его превосходительство судья Ди прибыл на смену и – да защитят нас высшие силы неба – уже успел прийти в ярость из-за пустячных медных денег. Невесело. Кто объяснит мне, почему свойские и любящие взятки судьи избегают Пуяна, как чумы?
В то время как начальник стражи давал выход своему дурному настроению, судья Ди сбросил парадный костюм и переоделся в более удобное платье. Ему помогал худой, с вытянутым и озабоченным лицом человек. Большая бородавка, из которой тянулись три длинных волоска, украшала левую щеку этой странной личности. Он был одет в простое синее платье с каштановым поясом, и звали его Тао Ган.
Ныне ставший доверенным человеком судьи, в прошлом Тао Ган зарабатывал средства на скромное существование за счет людской доверчивости. Составить соглашение с двусмысленными формулировками, подделать подписи и печати, подработать игральные кости было для него детской забавой, а он еще знал искусство взламывания замков и многие другие милые ремесла жуликов больших городов. Но как-то раз судья Ди выручил его из крайне неприятного положения. Тао Ган изменился и с той поры преданно служил своему новому господину. Живой ум и особый талант открывать темные стороны любого дела помогли ему стать очень полезным в суде и содействовать в разрешении многих тонких дел.
Едва судья Ди уселся за стол, как в комнату вошли двое крепких молодых мужчин и почтительно его приветствовали. Они были одеты в длинные коричневые халаты, перевязанные черными кушаками, и небольшие островерхие черные колпаки. Это были два других верных помощника судьи – Ма Чжун и Цяо Тай.
Смахивающий на медведя Ма Чжун был выше шести футов ростом. Его скуластое лицо было тщательно выбрито, оставлены лишь короткие усики. Несмотря на свои внушительные размеры, он передвигался с легкостью и изяществом, характерными для опытного борца. В юности Ма Чжун служил телохранителем у продажного чиновника. Однажды, когда чиновник вымогал деньги у несчастной вдовы, Ма Чжун обратил свою силу против хозяина, оставив его на грани жизни и смерти. Естественно, после такого подвига ему пришлось бежать. Вскоре он примкнул к «Рыцарям зеленых лесов», иначе говоря к разбойникам с большой дороги. Несколькими месяцами позднее на ведущей к столице дороге Ма Чжун напал на судью Ди и его сопровождение, но личность судьи произвела на него столь сильное впечатление, что он немедленно бросил свое занятие и поступил к нему на службу. За храбрость и редкостную силу его всегда выбирали, когда надо было выполнить какое-нибудь трудное поручение или задержать опасного преступника.
Цяо Тай был одним из сотоварищей Ма Чжуна времен «Рыцарей зеленых лесов». Не будучи таким же могучим борцом, как Ма Чжун, он с необычайной ловкостью владел саблей и луком, обладая к тому же столь необходимыми хорошему сыщику терпением и упорством.
– Ну что же, мои смелые воины, – сказал судья, – думаю, вы уже совершили небольшую прогулку по славному городу Пуяну. Какие же вы вынесли впечатления?
– Благородный судья, – ответил Ма Чжун, – его превосходительство Фон был, несомненно, мудрым администратором. У людей цветущий и счастливый вид. Трактирщики подают вкусную еду по разумной цене, а местное вино восхитительно. Я думаю, у нас здесь будет достаточно развлечений!
Цяо Тай сказал, что согласен с товарищем, но на вытянутом лице Тао Гана появилось скептическое выражение и, ничего не говоря, бывший мошенник принялся подергивать длинные волоски на своей бородавке.
Судья Ди вопросительно поглядел на него.
– Ты не согласен с ними, Тао Ган? – спросил он.
– Нет, благородный судья. Я напал на след истории, которая требует углубленного изучения. Вчера, совершая обходы главных чайных заведений города, я по привычке расспрашивал о происхождении крупных состояний уезда. Очень скоро я понял, что четыре или пять крупных местных землевладельцев и дюжина богатых коммерсантов обязаны своим процветанием торговле на канале. Но все, чем обладают эти люди, ничто в сравнении с богатствами, собранными Духовной Добродетелью, настоятелем храма Бесконечного Милосердия. В этом огромном святилище, недавно сооруженном на северной окраине города, нашли прибежище около шестидесяти лысоголовых. Но вместо того, чтобы поститься и молиться, эти монахи проводят время в выпивках и обжорстве, ведя поистине сладкую жизнь.
– Лично я, – остановил его судья Ди, – не хотел бы иметь дела с буддийской кликой. Мне достаточно мудрых заветов нашего, не имеющего равных, философа Конфуция и его учеников. Не чувствую ни малейшей потребности изучать верования этих, прибывших из Индии, черных ряс. Но в своей бесконечной мудрости императорский двор счел, однако, что буддийские доктрины могут быть полезны в той мере, в какой они способствуют упрочению народной нравственности. Император также оказывает свое высокое покровительство буддийскому духовенству. Если их храмы процветают, то это отвечает воле императора, и мы должны воздерживаться от всякой критики!
Как будто не слыша это небольшое внушение судьи, Тао Ган продолжал:
– Когда я говорю, что отец настоятель богат, благородный судья, то подразумеваю, что он столь же богат, как сам Бог богатства! Похоже, монахи устроены по-княжески, в алтарях установлены вазы литого золота, что...
– Окажи мне милость и избавь от всех этих подробностей, к тому же. всего лишь пустых сплетен, и побыстрее переходи к фактам.
– Благородный судья, я могу и ошибаться, но у меня сильное подозрение, что это изобилие является плодом на редкость мерзких ухищрений.
– Ты меня заинтересовал. Продолжай, но будь краток.
– Широко известно, – снова заговорил Тао Ган, – что доходы храма Бесконечного Милосердия поступают главным образом от паломников, приходящих почтить статую богини Гуаньинь, расположенную в большом зале. По преданию, она тридцать три раза воплощалась в различных формах-в виде мужчин, женщин и даже животных. Уже близкая к тому, чтобы достичь нирваны, она от этого отказалась, чтобы остаться там, где могла бы слышать жалобы страждущих, чтобы иметь возможность им помочь. Ее статуя вырезана из сандалового дерева около ста лет назад, но до последних лет украшала скромную запущенную кумирню, за которой наблюдали три живших в соседней хижине монаха. Лишь редкие паломники приходили поклониться богине. Оставляемых ими на благовония денег нс хватало, чтобы обеспечить каждому монаху ежедневную миску риса, и они были вынуждены попрошайничать на улицах, чтобы пополнить свои скудные средства. Но вот пять лет назад бродячий монах, прозванный Духовной Добродетелью, осел среди них. Несмотря на свои лохмотья, этот великолепный красавец выглядел внушительно. Через год после его появления начал распространяться слух, что статуя богини обладает чудотворным даром, и семьи без детей, приходящие помолиться в храме, перестают быть бесплодными. Новый настоятель – Духовная Добродетель сам провозгласил себя главой монастыря – требует, чтобы женщины, желающие иметь ребенка, проводили ночь в благочестивых размышлениях на диване, стоящем у подножия статуи.
Тао Ган бросил быстрый взгляд на своих слушателей и продолжал:
– Для того, чтобы предупредить злоречие, отец настоятель наклеивает бумажную полоску на дверь зала, когда она захлопывается за посетительницей, и требует от мужа последней поставить свою печать. Муж проводит ночь в помещении монахов, и на другое утро сам срывает листок. Результаты столь надежны, что слава храма распространяется все дальше, а признательные паломники посылают Духовной Добродетели богатые подарки и крупные суммы денег, чтобы воскурить благовония у подножия статуи. В результате отец настоятель смог отстроить главный зал в величественном стиле и окружить его просторными помещениями для монахов. Запущенный сад был превращен в парк с искусственными горками и прудами с золотыми рыбками. Для женщин, желающих провести ночь в храме, построены красивые беседки. А вся территория окружена высокой стеной с великолепными трехэтажными воротами, которыми я любовался только час назад.