Страница:
Яхве хранит свой народ и открывает ему все пути. С его благословения евреи обрушиваются на цветущие города Палестины, безжалостно уничтожают ее население и овладевают, наконец, землей обетованной, обещанной им Яхве. Правда, это дается нелегко: противник борется, временами даже одолевает – и тогда господь посылает силача Самсона, который уничтожает врагов, мудрого отрока Давида, убивающего пращой великана Голиафа, наконец, великого мудреца Соломона. И все они ведут народ от успеха к успеху. Правда, после Соломона менее мудрые правители привели народ к упадку, и за все неугодные Господу дела евреи были наказаны гибелью Иерусалима, храма и пленом вавилонским. Но слишком долго Яхве не мог сердиться – и за наказанием следовали прощения. С помощью Яхве еврейский народ возвратился в Иерусалим, отстроил новый храм и вновь стал ревностно почитать своего Бога.
Итак, квинтэссенция Ветхого завета – в идее богоизбранничества. Бог един для всех – это великий Яхве. Но всемогущий Яхве из всех народов выделил один – еврейский. Прародителю евреев Аврааму Яхве дал свое благословение, и с тех пор этот народ со всеми его успехами и неудачами, бедствиями и радостями, благочестием и неповиновением находится в центре внимания великого Бога. Характерно, что в период Второго храма, т. е. примерно с V в. до н. э., иерусалимские жрецы весьма строго следили за тем, чтобы евреи не вступали в брачные связи с иноплеменниками, с «необрезанными язычниками» (обряд обрезания, совершавшийся над всеми младенцами мужского пола на восьмой день их жизни и заключавшийся в отрезании «крайней плоти», символизировал приобщение к народу иудейскому, к вере в великого Яхве).
Как и другие монотеистические религии, иудаизм не только резко выступал против многобожия и суеверий, но и был религией, не терпящей существования наряду с великим и единым Богом никаких других богов и духов. Отличительная черта иудаизма выражалась в его исключительной вере во всемогущество Яхве; идея же этого всемогущества лучше всего, пожалуй, нашла отражение в Книге Иова, включенной в Библию. Книга эта рассказывает о страданиях Иова, у которого Яхве, решивший провести своего рода эксперимент, поочередно отнял богатство, детей, здоровье и привел его к краю гибели, как бы испытывая, возропщет ли отличавшийся благочестием Иов, отречется ли он от великого и всеблагого Яхве. Долго терпел Иов, страдая и по-прежнему благословляя Господа. Но на краю гибели он не выдержал и возроптал. Господь через верных ему посланцев сурово осудил Иова за малодушие и неверие, за ропот и противодействие – и посрамленный Иов смирился, после чего Бог вернул ему здоровье и богатство, жена родила ему еще десятерых детей, а сам он прожил многие годы. Книга Иова поучительна, причем не столько в плане богоборчества, которого в ней, по существу, нет, сколько в плане воспитания покорности и смирения, умения не пасть духом в несчастье и начать все сначала, уповая на помощь всемогущего Яхве.
Богоизбраннические мотивы иудаизма сыграли немалую роль в истории и судьбах еврейского народа. Убежденная вера в свою исключительность, избранность способствовала выработке той приспособляемости, с которой сыны Израиля находили оптимальные формы своего существования уже после рубежа нашей эры, когда еврейское государство перестало существовать, а большинство евреев рассеялось по всему миру (евреи диаспоры – рассеявшиеся). Именно иудеи, по их представлениям, владели истиной, знали Бога, единого и общего для всех. Однако этот великий и всемогущий Бог, отвечавший иудеям взаимностью и выделявший их среди прочих, практически был только их богом, т. е. божеством небольшого народа. Это противоречие вело к тому, что рожденные иудаизмом действительно немалые духовные и интеллектуальные потенции евреев как бы загонялись внутрь, в глубины самой религии. В результате в страстных эсхатологических предсказаниях иудейских пророков все чаще звучали идеи о мессии, о грядущем пророке, который явится и спасет людей. Пророк Исайя связывал с этим моментом наступление царства всеобщей гармонии, когда волк мирно возляжет рядом с ягненком и когда перекуют мечи на орала. Пророк Даниил предсказывал в своих видениях, что грядет «сын человеческий», царство которого будет вечным и справедливым.
На рубеже нашей эры идея о мессии распространилась в иудейском обществе, ее исповедовало множество различных сект, со дня на день ожидавших божественного вмешательства в ход истории. Видимо, в немалой мере эти идеи и настроения спровоцировали и военные выступления иудеев против римского владычества (Иудейская война 66–73 гг.). Восстания иудеев, подавленные римлянами с необычайной жестокостью, положили конец существованию иудейского государства и начало расселению евреев по всему миру.
Иудаизм евреев диаспоры
Иудаизм и история культуры Востока
Глава 7
Возникновение христианства
Иудаизм и христианство
Споры об Иисусе Христе
Основы христианского учения
Итак, квинтэссенция Ветхого завета – в идее богоизбранничества. Бог един для всех – это великий Яхве. Но всемогущий Яхве из всех народов выделил один – еврейский. Прародителю евреев Аврааму Яхве дал свое благословение, и с тех пор этот народ со всеми его успехами и неудачами, бедствиями и радостями, благочестием и неповиновением находится в центре внимания великого Бога. Характерно, что в период Второго храма, т. е. примерно с V в. до н. э., иерусалимские жрецы весьма строго следили за тем, чтобы евреи не вступали в брачные связи с иноплеменниками, с «необрезанными язычниками» (обряд обрезания, совершавшийся над всеми младенцами мужского пола на восьмой день их жизни и заключавшийся в отрезании «крайней плоти», символизировал приобщение к народу иудейскому, к вере в великого Яхве).
Как и другие монотеистические религии, иудаизм не только резко выступал против многобожия и суеверий, но и был религией, не терпящей существования наряду с великим и единым Богом никаких других богов и духов. Отличительная черта иудаизма выражалась в его исключительной вере во всемогущество Яхве; идея же этого всемогущества лучше всего, пожалуй, нашла отражение в Книге Иова, включенной в Библию. Книга эта рассказывает о страданиях Иова, у которого Яхве, решивший провести своего рода эксперимент, поочередно отнял богатство, детей, здоровье и привел его к краю гибели, как бы испытывая, возропщет ли отличавшийся благочестием Иов, отречется ли он от великого и всеблагого Яхве. Долго терпел Иов, страдая и по-прежнему благословляя Господа. Но на краю гибели он не выдержал и возроптал. Господь через верных ему посланцев сурово осудил Иова за малодушие и неверие, за ропот и противодействие – и посрамленный Иов смирился, после чего Бог вернул ему здоровье и богатство, жена родила ему еще десятерых детей, а сам он прожил многие годы. Книга Иова поучительна, причем не столько в плане богоборчества, которого в ней, по существу, нет, сколько в плане воспитания покорности и смирения, умения не пасть духом в несчастье и начать все сначала, уповая на помощь всемогущего Яхве.
Богоизбраннические мотивы иудаизма сыграли немалую роль в истории и судьбах еврейского народа. Убежденная вера в свою исключительность, избранность способствовала выработке той приспособляемости, с которой сыны Израиля находили оптимальные формы своего существования уже после рубежа нашей эры, когда еврейское государство перестало существовать, а большинство евреев рассеялось по всему миру (евреи диаспоры – рассеявшиеся). Именно иудеи, по их представлениям, владели истиной, знали Бога, единого и общего для всех. Однако этот великий и всемогущий Бог, отвечавший иудеям взаимностью и выделявший их среди прочих, практически был только их богом, т. е. божеством небольшого народа. Это противоречие вело к тому, что рожденные иудаизмом действительно немалые духовные и интеллектуальные потенции евреев как бы загонялись внутрь, в глубины самой религии. В результате в страстных эсхатологических предсказаниях иудейских пророков все чаще звучали идеи о мессии, о грядущем пророке, который явится и спасет людей. Пророк Исайя связывал с этим моментом наступление царства всеобщей гармонии, когда волк мирно возляжет рядом с ягненком и когда перекуют мечи на орала. Пророк Даниил предсказывал в своих видениях, что грядет «сын человеческий», царство которого будет вечным и справедливым.
На рубеже нашей эры идея о мессии распространилась в иудейском обществе, ее исповедовало множество различных сект, со дня на день ожидавших божественного вмешательства в ход истории. Видимо, в немалой мере эти идеи и настроения спровоцировали и военные выступления иудеев против римского владычества (Иудейская война 66–73 гг.). Восстания иудеев, подавленные римлянами с необычайной жестокостью, положили конец существованию иудейского государства и начало расселению евреев по всему миру.
Иудаизм евреев диаспоры
Немалое количество евреев проживало вне еврейских государств Палестины и до этого. Однако именно разгром храма (70-й год) и разрушение Иерусалима (133-й год) положили конец существованию древнееврейского государства и вместе с ним ~ древнему иудаизму. В диаспоре возникла иная религиозная организация – синагогальная. Синагога – это молитвенный дом, своего рода религиозный и общественный центр еврейской общины, где раввины и иные знатоки Торы толкуют священные тексты, молятся Яхве (но не приносят жертв!) и властью своего авторитета решают все споры и проблемы, возникающие у прихожан. Сформировавшийся к III–V вв. своего рода комментарий к Торе – Талмуд, стал основным сводом религиозных предписаний. Тексты Талмуда и Библии изучали мальчики в синагогальных школах под руководством специальных учителей – меламедов.
Синагогальная организация, авторитет раввинов – все было направлено на то, чтобы иудаизм в условиях отсутствия социального, политического, территориального, даже языкового единства рассеянных по всему свету евреев диаспоры служил интегрирующим моментом. Именно религия предков – иудаизм – должна была сохранять этнокультурную общность потомков древних иудеев. Кроме того, весьма насущные нужды повседневного быта, необходимость какого-то локального объединения в интересах защиты, с целью устройства, приспособления евреев в чуждых им этнокультурных и религиозно-политических обществах обусловливали тягу их к единению, находившую свое отражение в естественных для того времени религиозных организациях. Однако эта естественная тяга к единению на чужбине, в условиях подчас жестоких притеснений, даже погромов, эксплуатировалась синагогальной верхушкой еврейских общин, провозглашавшей религию, иудаизм – единственной связующей силой, соединяющей друг с другом рассеянных по всему миру евреев.
Все это способствовало тому, что в иудаизме евреев диаспоры большое внимание уделялось ритуалам обрезания, омовений, постов, а также строгому соблюдению обрядов и праздников. Правоверный еврей должен был потреблять только кошерное (т. е. разрешенное для пищи) мясо, но ни в коем случае, например, не свинину. Это мясо продавалось в специальных лавках мясников-резников, обучавшихся приемам резать животных по специальным правилам. В дни пасхальных праздников полагалось есть мацупресные лепешки, сделанные без дрожжей и соли. Считалось, что пасхальные праздники следует проводить дома, что пасха – древний праздник евреев, восходивший еще к воспоминаниям об их жизни скотоводов, когда приносили в жертву ягненка, чьей кровью мазали перекладины входа в шатер, – тесно связана с легендарным исходом из Египта под водительством Моисея. Кроме пасхи, евреи диаспоры отмечали праздник судного дня, иомкипур, приходившийся на осень (сентябрь – октябрь), вскоре после наступления еврейского лунного нового года. Считалось, что это день смирения и покаяния, очищения и молений за грехи: именно в этот день Бог должен был определять судьбу каждого человека на следующий год. К судному дню, как и к пасхе, полагалось особо готовиться, совершать посты, омовения и т. п. К числу священных дней евреев относится и суббота – день, когда не следовало заниматься какой-либо работой, вплоть до приготовления пищи, зажигания огня.
Синагогальная организация, авторитет раввинов – все было направлено на то, чтобы иудаизм в условиях отсутствия социального, политического, территориального, даже языкового единства рассеянных по всему свету евреев диаспоры служил интегрирующим моментом. Именно религия предков – иудаизм – должна была сохранять этнокультурную общность потомков древних иудеев. Кроме того, весьма насущные нужды повседневного быта, необходимость какого-то локального объединения в интересах защиты, с целью устройства, приспособления евреев в чуждых им этнокультурных и религиозно-политических обществах обусловливали тягу их к единению, находившую свое отражение в естественных для того времени религиозных организациях. Однако эта естественная тяга к единению на чужбине, в условиях подчас жестоких притеснений, даже погромов, эксплуатировалась синагогальной верхушкой еврейских общин, провозглашавшей религию, иудаизм – единственной связующей силой, соединяющей друг с другом рассеянных по всему миру евреев.
Все это способствовало тому, что в иудаизме евреев диаспоры большое внимание уделялось ритуалам обрезания, омовений, постов, а также строгому соблюдению обрядов и праздников. Правоверный еврей должен был потреблять только кошерное (т. е. разрешенное для пищи) мясо, но ни в коем случае, например, не свинину. Это мясо продавалось в специальных лавках мясников-резников, обучавшихся приемам резать животных по специальным правилам. В дни пасхальных праздников полагалось есть мацупресные лепешки, сделанные без дрожжей и соли. Считалось, что пасхальные праздники следует проводить дома, что пасха – древний праздник евреев, восходивший еще к воспоминаниям об их жизни скотоводов, когда приносили в жертву ягненка, чьей кровью мазали перекладины входа в шатер, – тесно связана с легендарным исходом из Египта под водительством Моисея. Кроме пасхи, евреи диаспоры отмечали праздник судного дня, иомкипур, приходившийся на осень (сентябрь – октябрь), вскоре после наступления еврейского лунного нового года. Считалось, что это день смирения и покаяния, очищения и молений за грехи: именно в этот день Бог должен был определять судьбу каждого человека на следующий год. К судному дню, как и к пасхе, полагалось особо готовиться, совершать посты, омовения и т. п. К числу священных дней евреев относится и суббота – день, когда не следовало заниматься какой-либо работой, вплоть до приготовления пищи, зажигания огня.
Иудаизм и история культуры Востока
Иудаизм как монотеистическая религия, как развитая культурная традиция с мифопоэтическим и философским интеллектуальным потенциалом сыграл определенную роль в истории культуры, в частности в истории восточных культур. Наиболее заметна эта роль в том, что через христианство и, особенно через ислам религиозно-культурные принципы монотеизма стали широко распространяться на Востоке. Страны и народы Востока, и, прежде всего Ближнего Востока, тесно связанного с иудаизмом общими корнями и культурно-генетической близостью, вместе с идеей монотеизма восприняли и мифопоэтическую традицию библейских текстов с их легендарными героями и пророками, патриархами и царями. Это религиозно-культурное наследство иудаизма проникло к мусульманским народам Востока прежде всего через посредство ислама, через суры Корана, хотя многие правоверные мусульмане даже не подозревают о первоисточнике мудрости заповедей и предписаний, о реальных прототипах мудрецов и пророков Корана.
Кроме опосредованного религиозно-культурного воздействия иудаизма на страны и народы Ближнего Востока, в том числе на культуру средневекового исламского мира, иудаизм оказывал и более непосредственное влияние с помощью евреев диаспоры, рассеявшихся по всему свету, включая и многие страны Востока. Еврейские общины, концентрировавшиеся обычно в наиболее развитых и процветающих экономических и торговых центрах, бывали достаточно богатыми и влиятельными. Правда, это обстоятельство нередко способствовало недоброжелательству, а то и преследованиям, но оно же играло определенную роль, как в сохранении религиозной традиции иудаизма, так и в ее распространении вместе с перемещавшимися с места на место евреями. Влияние иудаизма на окружавшие еврейские поселения-общины народы бывало различным. Чаще всего оно ограничивалось лишь небольшим культурным воздействием. Иногда иудаизм пускал более глубокие корни, приобретая поддержку власть имущих и становясь влиятельным религиозным фактором в тех или иных странах, как, например, в южноаравийском государстве Химьяритов в IV–VI вв. Гораздо реже, лишь в исключительных случаях, дело доходило и до полного обращения того или иного народа Востока в иудаизм.
Первым из более или менее крупных государств, в которых иудаизм стал официальной идеологией, был Хазарский каганат. После гибели этого тюркского по своей этнической принадлежности государства остатки хазар рассеялись. Существует точка зрения, что часть их со временем получила наименование караимов, потомки которых живут, исповедуя иудаизм в видоизмененной форме, на территории Литвы, в Крыму, на Украине. Иудаизм получил распространение у части горцев Кавказа (горские евреи), в Средней Азии (бухарские евреи), в Эфиопии (фалаша, или «черные евреи»). Переход некоторых этнических общностей в иудаизм сопровождался проникновением в их среду определенного количества евреев, смешивавшихся с местным населением.
С течением времени иудаизм все более замыкался в рамках своих общин и обособлялся от окружавших его религий. Существуя главным образом в христианской или исламской среде (вне ее, в Индии, Китае и других регионах еврейских общин было очень мало), иудаизм не только не имел каких-либо интеллектуальных, культурных или доктринальных преимуществ, но практически оказывался лишь наиболее ранним вариантом господствующей религии. Более развитые монотеистические религии, возникшие на его основе и вобравшие в себя много нового, открывшие себя для мира несравненно шире, нежели иудаизм, по многим пунктам явно превосходили свою alma mater. Естественно, что в таких условиях иудейские общины евреев диаспоры, державшихся за иудаизм как за веру отцов, за важную этнически интегрирующую силу, сохраняли влияние только среди своих. И именно это обстоятельство, подогревавшееся погромами и гонениями, способствовало укреплению позиций иудаизма среди евреев.
Кроме опосредованного религиозно-культурного воздействия иудаизма на страны и народы Ближнего Востока, в том числе на культуру средневекового исламского мира, иудаизм оказывал и более непосредственное влияние с помощью евреев диаспоры, рассеявшихся по всему свету, включая и многие страны Востока. Еврейские общины, концентрировавшиеся обычно в наиболее развитых и процветающих экономических и торговых центрах, бывали достаточно богатыми и влиятельными. Правда, это обстоятельство нередко способствовало недоброжелательству, а то и преследованиям, но оно же играло определенную роль, как в сохранении религиозной традиции иудаизма, так и в ее распространении вместе с перемещавшимися с места на место евреями. Влияние иудаизма на окружавшие еврейские поселения-общины народы бывало различным. Чаще всего оно ограничивалось лишь небольшим культурным воздействием. Иногда иудаизм пускал более глубокие корни, приобретая поддержку власть имущих и становясь влиятельным религиозным фактором в тех или иных странах, как, например, в южноаравийском государстве Химьяритов в IV–VI вв. Гораздо реже, лишь в исключительных случаях, дело доходило и до полного обращения того или иного народа Востока в иудаизм.
Первым из более или менее крупных государств, в которых иудаизм стал официальной идеологией, был Хазарский каганат. После гибели этого тюркского по своей этнической принадлежности государства остатки хазар рассеялись. Существует точка зрения, что часть их со временем получила наименование караимов, потомки которых живут, исповедуя иудаизм в видоизмененной форме, на территории Литвы, в Крыму, на Украине. Иудаизм получил распространение у части горцев Кавказа (горские евреи), в Средней Азии (бухарские евреи), в Эфиопии (фалаша, или «черные евреи»). Переход некоторых этнических общностей в иудаизм сопровождался проникновением в их среду определенного количества евреев, смешивавшихся с местным населением.
С течением времени иудаизм все более замыкался в рамках своих общин и обособлялся от окружавших его религий. Существуя главным образом в христианской или исламской среде (вне ее, в Индии, Китае и других регионах еврейских общин было очень мало), иудаизм не только не имел каких-либо интеллектуальных, культурных или доктринальных преимуществ, но практически оказывался лишь наиболее ранним вариантом господствующей религии. Более развитые монотеистические религии, возникшие на его основе и вобравшие в себя много нового, открывшие себя для мира несравненно шире, нежели иудаизм, по многим пунктам явно превосходили свою alma mater. Естественно, что в таких условиях иудейские общины евреев диаспоры, державшихся за иудаизм как за веру отцов, за важную этнически интегрирующую силу, сохраняли влияние только среди своих. И именно это обстоятельство, подогревавшееся погромами и гонениями, способствовало укреплению позиций иудаизма среди евреев.
Глава 7
Христианство
Христианство – наиболее распространенная и одна из самых развитых религиозных систем мира. И хотя оно в лице своих последователей встречается на всех континентах, а на некоторых абсолютно господствует (Европа, Америка, Австралия), это, прежде всего религия Запада. Собственно, это как раз та единственная религия (если не считать ее разделения на многочисленные церкви, вероисповедания и секты), которая характерна именно для западного мира в противовес восточному с его множеством различных религиозных систем. Тем не менее, в рамках данной работы необходимо уделить внимание христианству – не только для логики изложения и знакомства с противопоставленной Востоку религией Запада (хотя это весьма существенно), но также и потому, что христианство тесно связано с Востоком и его культурой.
Христианство многими корнями уходит в культуру древнего Востока, откуда оно черпало свой богатый мифопоэтический и ритуально-догматический потенциал. В лице некоторых отдельных церквей – будь то армянская, коптская или сирийская – и сект (несториане и др.) оно и поныне действует в ряде районов Востока, не говоря уже о миссионерском освоении множества районов Востока в последние несколько веков.
Христианство многими корнями уходит в культуру древнего Востока, откуда оно черпало свой богатый мифопоэтический и ритуально-догматический потенциал. В лице некоторых отдельных церквей – будь то армянская, коптская или сирийская – и сект (несториане и др.) оно и поныне действует в ряде районов Востока, не говоря уже о миссионерском освоении множества районов Востока в последние несколько веков.
Возникновение христианства
В отличие от ранних религиозных систем, складывавшихся в процессе формирования древних очагов цивилизации на Ближнем Востоке, христианство появилось сравнительно поздно, в условиях уже развитого общества с острыми социальными, экономическими и политическими противоречиями. Появляющаяся в таких условиях новая религия, претендующая на широкое внимание и распространение, должна была откликнуться на запросы своего времени и предложить какие-то, пусть иллюзорные, но достаточно весомые в глазах миллионов людей пути и способы разрешения раздирающих общество противоречий, сглаживания их, направления их в иное русло. Новой религии следовало также решительно отказаться от этнической ограниченности, свойственной ранним религиозным системам. Это было необходимое условие, так как в противном случае она не смогла бы овладеть умами людей, независимо от их происхождения и социального положения. И, наконец, еще одно: новая религия должна была быть достаточно интеллектуально развитой и насыщенной, включать в себя все то, чего достигли уже существовавшие до нее религиозные системы обширного ближневосточно-средиземноморского региона.
Удовлетворить всем этим условиям было непросто. И все-таки вызов эпохи, потребности времени вели к тому, что на рубеже нашей эры в антично-эллинистическом мире уже формировались системы, способные дать ответ на этот «вызов». Среди них стоит упомянуть занесенный из Персии митраизм, получивший широкое распространение в Римской империи и явно повлиявший на последующее формирование христианства. Видимо, при благоприятных условиях в такого рода систему мог вырасти и неоплатонизм, сложившийся на основе религиозного осмысления идеалистической философии Платона. Возможно, такой системой могла стать какая-либо из восточных религий, в первую очередь иудаизм – при условии разрыва ограничивавших его возможности национальных рамок. Однако ни один из возможных «кандидатов» так и не преуспел в своем стремлении достичь всеобщего признания. Этот успех выпал на долю христианства – учения принципиально нового, но впитавшего в себя из концепций соперничавших с ним учений все то, что могло его обогатить и усилить.
Итак, христианство, как наднациональная «вселенская» религиозная система, возникло в условиях, когда почти весь ближневосточно-средиземноморский мир был объединен в рамках наднациональной Римской империи. Но первоначальные очаги этой религии возникли отнюдь не в центре этой могущественной империи: они появились на ее периферии, причем на восточной и юго-восточной периферии, в тех издревле освоенных человечеством очагах цивилизации, где пласты культурной традиции были особенно мощными и где всегда сосредоточивались центры пересечения различных идейных и культурных влияний. Это было влияние и иудейских сект, и греко-римской философии, и религий Востока.
Удовлетворить всем этим условиям было непросто. И все-таки вызов эпохи, потребности времени вели к тому, что на рубеже нашей эры в антично-эллинистическом мире уже формировались системы, способные дать ответ на этот «вызов». Среди них стоит упомянуть занесенный из Персии митраизм, получивший широкое распространение в Римской империи и явно повлиявший на последующее формирование христианства. Видимо, при благоприятных условиях в такого рода систему мог вырасти и неоплатонизм, сложившийся на основе религиозного осмысления идеалистической философии Платона. Возможно, такой системой могла стать какая-либо из восточных религий, в первую очередь иудаизм – при условии разрыва ограничивавших его возможности национальных рамок. Однако ни один из возможных «кандидатов» так и не преуспел в своем стремлении достичь всеобщего признания. Этот успех выпал на долю христианства – учения принципиально нового, но впитавшего в себя из концепций соперничавших с ним учений все то, что могло его обогатить и усилить.
Итак, христианство, как наднациональная «вселенская» религиозная система, возникло в условиях, когда почти весь ближневосточно-средиземноморский мир был объединен в рамках наднациональной Римской империи. Но первоначальные очаги этой религии возникли отнюдь не в центре этой могущественной империи: они появились на ее периферии, причем на восточной и юго-восточной периферии, в тех издревле освоенных человечеством очагах цивилизации, где пласты культурной традиции были особенно мощными и где всегда сосредоточивались центры пересечения различных идейных и культурных влияний. Это было влияние и иудейских сект, и греко-римской философии, и религий Востока.
Иудаизм и христианство
На рубеже нашей эры иудаизм, как упоминалось, переживал глубокий кризис. Несмотря на то, что число иудеев, по подсчетам современных специалистов, исчислялось в ту пору несколькими миллионами (цифра весьма заметная для той эпохи) и что солидные иудейские колонии распространились уже по всему Средиземноморью, включая Египет и Малую Азию, конкретная историческая ситуация и реальное соотношение сил все более очевидно вели иудейское общество к кризису. Кризис усилился после подчинения Иудеи Риму. Светская власть династии Ирода не пользовалась авторитетом. Жрецы Иерусалимского храма и близкие к ним партии и группировки (фарисеи, саддукеи, зелоты) также теряли власть и влияние, чему способствовала и их явная зависимость от наместников Рима в Иудее. Неудивительно, что это состояние перманентного политического и социально-религиозного кризиса вело к оживлению эсхатологических пророчеств, активизации деятельности различного рода сект с их ожиданием мессии, который вот-вот придет и от имени великого Яхве спасет запутавшийся в противоречиях, но все же богоизбранный народ. Мессию (греческий эквивалент этого иудейского термина – Христос) ждали почти все со дня на день.
Столь напряженно ожидавшийся мессия просто не мог не появиться. И он появлялся, причем неоднократно. Все чаще то в одном, то в другом районе Иудеи, а то и вне ее, на периферии, среди евреев диаспоры, руководители отдельных сект, бродячие проповедники или экстравагантные странники объявляли себя мессиями, призванными спасти заплутавшихся иудеев. Обычно власти болезненно реагировали на проповеди подобных деятелей. Все самозванцы сразу объявлялись лжемессиями, и их деятельность пресекалась. Это, однако, не могло приостановить процесс. На смену неудачникам приходили новые, и все повторялось снова. Иногда главы влиятельных сект оказывались достаточно могущественными, чтобы бросить вызов всесильному Риму.
В результате следовавших за этим восстаний и войн (иудейские войны) Иудея как государство, а вместе с ней Иерусалим и Иерусалимский храм во II в. н. э. перестали существовать.
Тем не менее, именно постоянные гонения на спорадически появлявшихся харизматических лидеров и пророков, чьи деятельность и проповеди в условиях кризиса становились все более заметными и созвучными общим ожиданиям, и привели, в конечном счете, к укреплению в умах поколений идеи о великом мессии, Христе, который пришел, не был узнан и понят, погиб (приняв на себя грехи людей) и, чудесным образом воскреснув, стал божественным спасителем человечества. Эта идея и была взята на вооружение в тех ранних иудео-христианских сектах, которые стали появляться как в самой Иудее, так и в ближайших к ней районах расселения евреев диаспоры (Египет, Малая Азия и др.) на рубеже нашей эры.
Столь напряженно ожидавшийся мессия просто не мог не появиться. И он появлялся, причем неоднократно. Все чаще то в одном, то в другом районе Иудеи, а то и вне ее, на периферии, среди евреев диаспоры, руководители отдельных сект, бродячие проповедники или экстравагантные странники объявляли себя мессиями, призванными спасти заплутавшихся иудеев. Обычно власти болезненно реагировали на проповеди подобных деятелей. Все самозванцы сразу объявлялись лжемессиями, и их деятельность пресекалась. Это, однако, не могло приостановить процесс. На смену неудачникам приходили новые, и все повторялось снова. Иногда главы влиятельных сект оказывались достаточно могущественными, чтобы бросить вызов всесильному Риму.
В результате следовавших за этим восстаний и войн (иудейские войны) Иудея как государство, а вместе с ней Иерусалим и Иерусалимский храм во II в. н. э. перестали существовать.
Тем не менее, именно постоянные гонения на спорадически появлявшихся харизматических лидеров и пророков, чьи деятельность и проповеди в условиях кризиса становились все более заметными и созвучными общим ожиданиям, и привели, в конечном счете, к укреплению в умах поколений идеи о великом мессии, Христе, который пришел, не был узнан и понят, погиб (приняв на себя грехи людей) и, чудесным образом воскреснув, стал божественным спасителем человечества. Эта идея и была взята на вооружение в тех ранних иудео-христианских сектах, которые стали появляться как в самой Иудее, так и в ближайших к ней районах расселения евреев диаспоры (Египет, Малая Азия и др.) на рубеже нашей эры.
Споры об Иисусе Христе
Легендарные предания о божественном Спасителе были собраны и детально изложены в четырех Евангелиях (от Марка, Матфея, Луки и Иоанна), составляющих основу христианского Нового завета – важной части текста Библии. В Евангелиях подробно, хотя и противоречиво, говорится о жизни Иисуса, его проповедях, деяниях, рассказывается о творимых им чудесах, о благоговевших перед ним последователях, о преследованиях Иисуса и о предательстве его Иудой, о распятии его на кресте и о последующем воскресении и вознесении на небеса. В Евангелиях вина за преследования Иисуса, который и был мессией, Христом, хотя и не узнанным и непризнанным, возлагается на иудеев (само имя предавшего Иисуса одного из двенадцати ближайших его учеников-апостолов – Иуда – как бы призвано символизировать весь народ, не принявший и предавший пришедшего спасти его Иисуса). Римский наместник-прокуратор Понтий Пилат даже попытался было спасти Иисуса от казни, но под давлением иудейских жрецов и наученной ими толпы отступил, «умыл руки».
Евангельские жизнеописания Христа, хорошо известные по вошедшим в обиход образам, фразам, по многочисленным описаниям и изображениям, создали облик божественного Спасителя, великий подвиг которого, потрясший человечество, будто бы и открыл людям глаза на истинную религию, христианство. Можно предположить, что и сами Евангелия, как сравнительно поздний документ (не ранее II в. н. э.), и вся евангельская традиция – это в основном образно воспетая, ярко расцвеченная и явно нарочито персонифицированная запись пере интерпретированных событий, явлений и божественных деянии, уже встречавшихся ранее в других религиях. Вопрос лишь в том, что здесь откуда-то заимствовано или сочинено и насколько сюжеты записанных в Евангелиях описаний из жизни Иисуса опираются на какую-то реальную историческую основу, пусть даже видоизмененную подчас до неузнаваемости.
Еще сравнительно недавно по этому вопросу шли ожесточенные споры в науке. Представители одной из авторитетных школ специалистов – мифологической – полагали, что никакого Христа не было, не было даже никакого схожего с ним судьбой его прототипа, что в основе евангелической традиции лежат мифы, прежде всего, хорошо известный ближневосточным религиям миф об умирающем и воскресающем божестве. Здесь отражен и известный миф о непорочном зачатии (связь бога с женщиной), и множество других мифологических сюжетов и представлений, заимствованных из других религий. Справедливость построений этой школы в том, что мифологическая основа евангелической традиции – вне всякого сомнения, что заимствования и переработка чуждых влияний в рамках нового синтеза действительно были едва ли не важнейшей основой, фундаментом христианства. Однако слабостью мифологической школы, предопределившей ее неудачи, было то, что эта концепция низводила христианство до уровня эклектической системы и не признавала не столько даже оригинальности этой религии, сколько вообще какой-либо исторической реальности, лежавшей в ее основе.
Вторая из признанных школ, историческая, ныне явно преобладающая в религиоведении, исходит из того, что в основе евангельской традиции лежат какие-то реальные события. Но какие? Был ли в реальной исторической действительности бродячий проповедник типа Иешуа Га-Ноцри, которого так талантливо описал в романе «Мастер и Маргарита» М. Булгаков? И если был, то где и когда? Что он проповедовал, кто за ним шел, к чему все это привело? На эти и многие другие, связанные с ними вопросы сторонники исторической школы долгое время не могли дать достаточно убедительного ответа. Положение изменилось лишь сравнительно недавно, в 40-х годах нашего века, после знаменитых кумранских находок.
В 1946–1947 гг. в горных пещерах Кумрана, на берегу Мертвого моря, арабские бедуины нашли обрывки древних свитков. Рукописи (среди них были библейские тексты, уставы общин, проповеди и т. п.) принадлежали мистико-аскетической секте ессеев, общины которой располагались на рубеже н. э. в этом районе, вдали от густонаселенных плодородных земель Палестины. Общины ессеев являли собой группы подвижников, живших коммуной, по большей части в монашеском стиле, без женщин и детей. Их учение, основанное на принципах иудаизма, заметно отличалось от него. В текстах доминировали эсхатологические пророчества о скором конце мира, о грядущем суде над грешниками. Ессеи осуждали богатство и стяжательство, стремились к нравственному очищению и, главное, ждали мессию из рода Давида (заметим, что евангельский Иисус – из этого рода).
В рукописях ессеев упоминается об «учителе справедливости», который был, судя по всему, основателем секты, пророком-проповедником, выступившим против официального иудаизма и внесшим в его доктрину те изменения, которые позволяют считать эту секту переходной по характеру, т. е. иудео-христианской. Этого, конечно, еще недостаточно для сближения таинственной фигуры «учителя справедливости» с мистической личностью Иисуса. Но, реконструируя гипотетический процесс, следует учесть все: и общую обстановку в Иудее с напряженным ожиданием божественного вмешательства, и активный мессианизм, и деятельность харизматических пророков и «учителей», и даже практику наказания и разоблачения лжемессий. Имея в виду все это, можно представить, как обрывочные, но тесно связанные друг с другом общей идеей события и явления, личности и деяния со временем слились в нечто единое и цельное, были персонифицированы в Иисусе, мессии из рода Давида. Этот мессия (Христос) пришел, проповедовал, демонстрировал чудеса, но не был признан, а, напротив, был осужден властями как лжемессия, распят на кресте; затем он, чудесным образом воскреснув, доказал миру свою божественность и через учеников и последователей даровал миру великие истины, легшие в фундамент христианства.
Евангельские жизнеописания Христа, хорошо известные по вошедшим в обиход образам, фразам, по многочисленным описаниям и изображениям, создали облик божественного Спасителя, великий подвиг которого, потрясший человечество, будто бы и открыл людям глаза на истинную религию, христианство. Можно предположить, что и сами Евангелия, как сравнительно поздний документ (не ранее II в. н. э.), и вся евангельская традиция – это в основном образно воспетая, ярко расцвеченная и явно нарочито персонифицированная запись пере интерпретированных событий, явлений и божественных деянии, уже встречавшихся ранее в других религиях. Вопрос лишь в том, что здесь откуда-то заимствовано или сочинено и насколько сюжеты записанных в Евангелиях описаний из жизни Иисуса опираются на какую-то реальную историческую основу, пусть даже видоизмененную подчас до неузнаваемости.
Еще сравнительно недавно по этому вопросу шли ожесточенные споры в науке. Представители одной из авторитетных школ специалистов – мифологической – полагали, что никакого Христа не было, не было даже никакого схожего с ним судьбой его прототипа, что в основе евангелической традиции лежат мифы, прежде всего, хорошо известный ближневосточным религиям миф об умирающем и воскресающем божестве. Здесь отражен и известный миф о непорочном зачатии (связь бога с женщиной), и множество других мифологических сюжетов и представлений, заимствованных из других религий. Справедливость построений этой школы в том, что мифологическая основа евангелической традиции – вне всякого сомнения, что заимствования и переработка чуждых влияний в рамках нового синтеза действительно были едва ли не важнейшей основой, фундаментом христианства. Однако слабостью мифологической школы, предопределившей ее неудачи, было то, что эта концепция низводила христианство до уровня эклектической системы и не признавала не столько даже оригинальности этой религии, сколько вообще какой-либо исторической реальности, лежавшей в ее основе.
Вторая из признанных школ, историческая, ныне явно преобладающая в религиоведении, исходит из того, что в основе евангельской традиции лежат какие-то реальные события. Но какие? Был ли в реальной исторической действительности бродячий проповедник типа Иешуа Га-Ноцри, которого так талантливо описал в романе «Мастер и Маргарита» М. Булгаков? И если был, то где и когда? Что он проповедовал, кто за ним шел, к чему все это привело? На эти и многие другие, связанные с ними вопросы сторонники исторической школы долгое время не могли дать достаточно убедительного ответа. Положение изменилось лишь сравнительно недавно, в 40-х годах нашего века, после знаменитых кумранских находок.
В 1946–1947 гг. в горных пещерах Кумрана, на берегу Мертвого моря, арабские бедуины нашли обрывки древних свитков. Рукописи (среди них были библейские тексты, уставы общин, проповеди и т. п.) принадлежали мистико-аскетической секте ессеев, общины которой располагались на рубеже н. э. в этом районе, вдали от густонаселенных плодородных земель Палестины. Общины ессеев являли собой группы подвижников, живших коммуной, по большей части в монашеском стиле, без женщин и детей. Их учение, основанное на принципах иудаизма, заметно отличалось от него. В текстах доминировали эсхатологические пророчества о скором конце мира, о грядущем суде над грешниками. Ессеи осуждали богатство и стяжательство, стремились к нравственному очищению и, главное, ждали мессию из рода Давида (заметим, что евангельский Иисус – из этого рода).
В рукописях ессеев упоминается об «учителе справедливости», который был, судя по всему, основателем секты, пророком-проповедником, выступившим против официального иудаизма и внесшим в его доктрину те изменения, которые позволяют считать эту секту переходной по характеру, т. е. иудео-христианской. Этого, конечно, еще недостаточно для сближения таинственной фигуры «учителя справедливости» с мистической личностью Иисуса. Но, реконструируя гипотетический процесс, следует учесть все: и общую обстановку в Иудее с напряженным ожиданием божественного вмешательства, и активный мессианизм, и деятельность харизматических пророков и «учителей», и даже практику наказания и разоблачения лжемессий. Имея в виду все это, можно представить, как обрывочные, но тесно связанные друг с другом общей идеей события и явления, личности и деяния со временем слились в нечто единое и цельное, были персонифицированы в Иисусе, мессии из рода Давида. Этот мессия (Христос) пришел, проповедовал, демонстрировал чудеса, но не был признан, а, напротив, был осужден властями как лжемессия, распят на кресте; затем он, чудесным образом воскреснув, доказал миру свою божественность и через учеников и последователей даровал миру великие истины, легшие в фундамент христианства.
Основы христианского учения
В христианстве, вобравшем в себя немалое наследие предшествовавших религий и учений, отчетливо ощущаются и доктрины иудаизма, и митраизм с его системой обрядов и культов, и идея умирающего воскресающего божества из древневосточных религий. Позже, по мере своего становления, христианство многое восприняло из эллинистической философии, из учения стоиков (Сенеки) и др. Но суть новой религии не сводится к эклектической сумме заимствованных элементов. Оригинальность и сила ее в том новом, что возникло на базе сложного процесса религиозно-культурного синтеза всех этих элементов.