* * *
   Подводя итоги, обратим еще раз внимание на динамику исторического развития ранних очагов урбанистической цивилизации в ее шумеро-вавилонском варианте. Сначала возникает группа соседних и параллельно развивающихся шумерских протогосударств с весьма характерной для них храмовой формой администрации. Административно-политическая структура такого типа благоприятна для формирования стабильно и эффективно функционирующего механизма редистрибуции: параллельно с налогами от общин казна приобретает и закрепляет за собой храмовые земли и все доходы от них. Увеличение количества храмовых и, позже, царско-храмовых земель в рамках укрупненных государств Саргона или правителей третьей династии Ура создает условия для упрочения сильной централизованной власти, причем этому же способствуют процесс приватизации и появление в рамках социума немалого количества безземельных вчерашних общинников, вынужденных арендовать храмовые и царские земли. Обилие неполноправных арендаторов на царско-храмовых землях времен третьей династии Ура привело к возникновению здесь системы псевдолатифундий с массовым использованием лишенных собственности и находившихся под жестким контролем администрации невольников, о статусе и образе жизни которых свидетельствуют массовые документы хозяйственной отчетности, создающие впечатляющую картину коммунистической казармы.
   Неэффективность казарменного коммунизма в форме труда подневольных на псевдолатифундиях выявилась достаточно быстро, так что в Вавилонии времен Хаммурапи от этой формы хозяйства отказались, раздав царско-храмовые земли служащим в качестве платы кормления, и всем остальным, включая неполноправных мушкенумов, в виде аренды. Общинники, сохранившие земли, по-прежнему платили налоги в казну. Возникшие частные собственники тоже их платили, но статус частнособственнических земель выгодно отличался от статуса земель общинных тем, что их можно было продать беспрепятственно, – обстоятельство, которым порой не брезговали и правители, покупавшие в собственное пользование те или иные поля из частнособственнического клина земель.
   Шумеры и вавилоняне были первыми, кто шел по пути становления государственности, так что их вариант политогенеза и развития форм хозяйства и форм собственности заслуживает особого внимания. Он во многих отношениях был эталонным для тех, кто шел вслед за ними, хотя, разумеется, существовали и иные варианты, о которых речь пойдет ниже. Но прежде чем закончить изложение материалов и выводов, касающихся этого варианта, стоит хотя бы вкратце упомянуть о том вкладе, который внесли жители древнего Двуречья в мировую культуру.
   Это, во-первых, шумерское иероглифическое письмо, достаточно быстро трансформировавшееся в массовой документации царско-храмовых хозяйств в упрощенную клинопись, что впоследствии сыграло решающую роль в возникновении алфавитной системы. Во-вторых, это постоянно развивавшаяся усилиями жрецов система календарного счисления, тесно связанного с астрономическими наблюдениями, а также элементарная математика. Тот алфавит, те сведения о календаре и звездном небе с его знаками зодиака, та десятеричная система счета, которыми мы пользуемся и сегодня, восходят именно к древнему Двуречью. Религиозные представления с множеством богов и храмов в их честь, интереснейшие мифы с описанием жизни, приключений и похождений богов и героев, наиболее знаменитым среди которых считался Гильгамеш, развитое изобразительное искусство, особенно каменные рельефы и барельефы, культура архивного дела, первые в истории географические карты и путеводители – вот далеко не полный перечень того, что осталось в памяти потомков и внесло свой вклад в развитие мировой культуры.

Глава 6
Древний Египет

   Египетский вариант становления государства и общества заметно отличался от месопотамского. Египет, как известно, – дар Нила. И эта привязанность к нильской долине с ее строго регулярным режимом не могла не сказаться на судьбах страны и народа, особенно в связи с замкнутостью Египта, столь отличного в этом плане от открытого для контактов, влияний и нашествий Двуречья.
   Заселение долины Нила шло в основном за счет все той же ближневосточной волны (точнее, волн) спустившихся с предгорий неолитических земледельцев, которые осваивали и Двуречье, а древнейшие археологические культуры Египта (Фаюм, Бадари и др.) примерно одновременны с Убайдом. Однако по сравнению с тем же Убайдом эти культуры более отсталы и примитивны: зерновое земледелие (ячмень, пшеница-полба), кремневые орудия, грубоватая керамика, первые изделия из привозной синайской меди. Видимо, связи через Синай и влияние более развитой и, во всяком случае, энергично распространявшей свои достижения цивилизации Двуречья оказали определенное воздействие на ускорение темпов развития культуры нильской долины, о чем убедительно свидетельствует ряд важных нововведений, в частности пиктографическая письменность. IV тысячелетие до н. э. было периодом активного развития древнейшего Египта. Ирригационные сооружения, без которых земледелие в долине Нила невозможно; глинобитные строения; металлургия меди; имущественное неравенство, фиксируемое раскопками; овладение практикой строительства из сырцового кирпича – все это и многое другое достаточно наглядно свидетельствует о материальном фундаменте, соответствующем уровню ранних надобщинных объединений, первичных протогосударств.
   Как и в Шумере, первые протогосударства в Египте возникали в виде объединений вокруг храмов. Эти сообщества позже стали именовать греческим термином «ном». Территориально древнеегипетский ном тянулся вдоль берега на многие десятки километров, причем к каждому номовому храму, божество которого выступало в качестве «связующего единства», тяготело несколько десятков поселений. Во главе номовых сообществ стояли первосвященники-жрецы, с течением времени все явственнее приобретавшие функции политических администраторов, правителей нома. Как можно полагать (в отличие от Двуречья, источники, которые касались бы этого периода развития, отсутствуют), жрецы-правители номов по мере укрепления их власти вступали в ожесточенное соперничество друг с другом, результатом чего была постепенная концентрация власти в руках наиболее удачливых из них. Предание, зафиксированное египетским жрецом Манефоном (на рубеже IV—III вв. до н. э. он написал историю Египта, впоследствии утраченную), говорит о том, что около двух десятков номов Верхнего Египта, по течению реки вплоть до Дельты, и примерно такое же количество номов Нижнего Египта в дельте Нила на рубеже IV—III тысячелетий до н. э. были объединены в руках двух правителей, борьба между которыми привела к победе правителя Верхнего Египта, короновавшего себя обеими коронами.
   Столь раннее объединение всей страны под началом единого царя, фараона, равного которому по объему власти в то время еще не знало человечество, сыграло свою роль в ускорении процесса институционализации власти, становления эффективной централизованной администрации, опиравшейся на мощный и разветвленный иерархическо-бюрократический аппарат. Почти за полтысячелетия до Саргона Аккадского фараоны первой и второй династий, начиная с легендарного объединителя Мины (Менеса), были всевластными и обожествленными правителями огромного, хотя политически еще не очень устойчивого государства – государства раннего по типу и уникального по характеру связей в нем.

Древнее царство (XXVIII—XXIII вв. до н. э.)

   Первый длительный период стабильной и эффективной центральной власти в Египте приходится на годы правления третьей – шестой династий, это период так называемого Древнего царства (по периодизации Манефона). Именно в это время окончательно сложилось и упрочилось древнеегипетское государство как единый и до предела жесткий хозяйственный организм, в рамках которого садоводческий и скотоводческий север удачно сочетался с земледельческим югом, а также повсеместно поддерживался заданный регулярными разливами Нила водный режим с ежегодным щедрым удобрением почвы илом. Столицей страны был основанный на стыке Верхнего и Нижнего Египта Мемфис.
   Фараоны, начиная с правителей третьей династии, были уже не просто обожествленными царями – они считались равными богам. Существовал строгий ритуал поклонения им, была выработана практика их захоронений. Будучи «сыном Солнца», фараон не мог уходить на тот свет незамеченным. Его уход должен был быть великим событием для людей и богов. Именно эти соображения и легли в основу строительства тех гигантских пирамид, которые вплоть до наших дней являются величественными символами древнего Египта – гения мастеров, труда строителей, всевластия и божественного статуса правителей. Пирамиды фараонов третьей и четвертой династий Джосера (Джесера), Снофру (Снефру), Хеопса (Хуфу), Хефрена (Хафра) и ряда других поражают своими размерами: крупнейшая из них, пирамида Хеопса, имеет километр в периметре у основания и достигает в высоту 147 м. Строили эту пирамиду, по зафиксированным греческим историком Геродотом преданиям, около 100 тыс. человек на протяжении 20 лет.
   Строительство для себя загробного убежища – пирамиды, позже скального погребения и т. п. – рассматривалось едва ли не в качестве главного дела почти каждым из вступавших на трон фараонов. Соответственно вельможи и жрецы рангом пониже, начиная с родственников правителя, заботились о сооружении гробниц и для себя. Хотя эти гробницы были не в пример скромнее усыпальниц фараонов, тем более пирамид, для науки они ценны тем, что именно в них внутренние помещения обычно щедро покрывались барельефными изображениями, рисунками, изображающими сцены из жизни, хозяйственные заботы домашних слуг, труд земледельцев и ремесленников. Смысл изображений, равно как и сопровождавших их надписей, сводился чаще всего к подчеркиванию заслуг покойного, его добродетелей.
   Строительство пирамид и богатых гробниц отнимало много сил и требовало немалых средств, но оно одновременно содействовало ускорению темпов экономического развития, накоплению опыта и умения работников. На постройке пирамид наряду с квалифицированными мастерами использовались рабочие отряды из числа отбывавших трудовую повинность египтян. Целые поселения подчас отписывались указами правителя для обслуживания и охраны важных гробниц. Стоит заметить, что рабы в этой сфере практически не использовались. Вообще рабов-иноплеменников в период Древнего царства было немного, несмотря на то что фараоны вели достаточно активную внешнюю политику, совершая время от времени походы на северо-восток (в Синай), на запад (в Ливию) и на юг (в Нубию). Военная добыча и торговые экспедиции обеспечивали Египет немалым притоком золота, серебра, благовонных смол, слоновой кости, полудрагоценных камней, строительного леса и т. п.
   Начиная с пятой династии строительство крупных пирамид резко пошло на убыль – видимо, централизованная администрация стала ослабевать и уже не могла с легкостью мобилизовывать десятки тысяч людей и тратить огромные средства на дорогостоящие престижные сооружения. Пирамиды фараонов пятой и шестой династий были невелики и строились плохо, зато гробницы вельмож стали блистать богатством, что косвенно свидетельствует об укреплении позиций местной знати.
   Уже в начале периода Древнего царства в Египте сложилась развитая и всеохватывающая система администрации, которая по сути дела заполонила собой все сферы жизни. Хотя строгого разделения функций она еще не знала, четко выделяются три ее уровня; центральный, региональный и местный. На местном уровне представителями власти были писцы, управляющие и уполномоченные царско-храмовых либо вельможно-сановнических хозяйств, а также, возможно, главы поселений, отвечавшие за уплату ренты-налога. На региональном уровне функции власти исполняли храмовые жрецы, правители номов (номархи), сановные вельможи и чиновники средних рангов. Они собирали ренту-налог, отвечали за нормальное функционирование храмовых хозяйств, включая зернохранилища, склады готовой продукции и инвентаря, мастерские, архивы и т. п. В их же функции входила организация общественных работ на местах, особенно в сфере водного хозяйства и строительства. Наконец, высший уровень власти – центральный – являл собой разветвленную и специализированную систему управления. Во главе ее стоял министр чати (джати), должность которого в период расцвета централизации обычно исполнял один из царевичей или иных близких родственников фараона, а при пятой и шестой династиях – какой-либо из высокопоставленных сановников-вельмож из знатных фамилий. Чати держал в своих руках все рычаги администрации и лично возглавлял судебное ведомство, протокольное (архивы, документация и т. п.), государственную сокровищницу, отвечал за деятельность централизованных хранилищ и мастерских, за организацию крупных строительных проектов, включая возведение пирамид, наконец, за деятельность региональной и местной администрации.
   Что касается специализированных управлений, подчинявшихся чати, то каждое из них возглавлялось важным сановником, нередко носившим пышный должностной титул. Так, глава «дома оружия» был руководителем военного ведомства, отвечавшим за вооружение и снабжение армии, строительство крепостей и кораблей. Начальник «шести великих домов» возглавлял судебное ведомство и отвечал за судопроизводство по всей стране, вплоть до местного уровня. «Заведующий тем, что дает Небо, производит Земля и приносит Нил» был управителем царско-храмовых хозяйств, хранителем государственных амбаров и складов. «Хранитель печати» отвечал за организацию заморских экспедиций, «начальник работ» – за крупное строительство, ведущееся в порядке трудовой повинности населения. Каждое из ведомств имело свой штат и подразделения, возглавлявшиеся помощниками главы ведомства: так, руководителю царско-храмовых хозяйств подчинялись, среди прочих, «начальник царских угодий», «заведующий царскими виноградниками».
   Неясно, в какой мере упомянутые должности высшего и среднего уровня были наследственным достоянием данной знатной фамилии – при всем том, что наследственная преемственность и практика назначения знати на высшие должности была обычной нормой. Известно, в частности, что в период расцвета власти центра должностные лица на уровне управителей подразделений, в частности номархи, перемещались с места на место сравнительно легко и часто. Особо стоит сказать о тщательности управления, в системе которого видное место занимали готовившиеся в специальных школах писцы-канцеляристы, т. е. грамотные чиновники. Их усилиями велась исчерпывающая отчетная документация, включая составлявшийся раз в два года кадастр всех земель страны, а также переписи населения, имущества и доходов.

Структура раннеегипетского общества

   Высокая степень централизации управления, возникшая на очень раннем этапе развития общества и государства, сместила многие привычные акценты и сыграла немалую роль в формировании специфических черт древнеегипетской структуры, которая известна науке отнюдь не во всех ее важных деталях. Здесь стоит упомянуть, что характер источников – намного более скудных, нежели то имело место в Двуречье с его сотнями тысяч начертанных на глиняных табличках документов хозяйственной отчетности, – не позволяет делать далеко идущие выводы. Напротив, заставляет строить предположения и оговариваться даже тогда, когда речь заходит о кардинальных политэкономических принципах и понятиях, например о формах хозяйства, об организации производства и даже об образе жизни основной массы населения.
   Можно предполагать, что некогда, на весьма раннем этапе существования государственности, формой организации и образа жизни населения была – как то всегда и везде бывало – земледельческая община, т. е. коллектив земледельцев, обрабатывавших общую поделенную на семейные наделы землю, связанных взаимопомощью, системой реципрокных обязательств и выплачивавших налоги властям. Но в древнеегипетских документах нет свидетельств о существовании подобного рода социально-хозяйственных структур даже применительно к прошлому. Скорее всего, это было связано с тем, что в те времена, которые описаны в текстах, общины уже не было, как не существовало и независимых от власти и неподконтрольных ей полноправных общинников типа тех, что всегда численно преобладали в Двуречье.
   Похоже на то, что древнеегипетская община в силу каких-то весомых причин (одной из них следует считать сам характер хозяйства в узкой полосе вдоль Нила с постоянной зависимостью от его разливов и необходимостью коллективного и руководимого из центра труда по преодолению последствий этих разливов) оказалась практически целиком поглощенной властью, инкорпорированной в систему царско-храмовых и вельможных хозяйств.
   Невыраженность общины резко контрастирует с обилием вельможных хозяйств (специалисты, особенно зарубежные, часто сравнивают их с феодально-крепостническими), как должностных, так и личных, полученных по наследству. Есть основания считать, что исторически такие хозяйства возникли либо как хозяйства номархов, когда они были правителями отдельных протогосударств-номов, либо как хозяйства, пожалованные родственникам, сановникам и приближенным фараона за службу часто с явно целевым предназначением – обслуживать заупокойный культ умершего видного лица. Кроме того, существовало немало должностных хозяйств, бывших в распоряжении региональных управителей-номархов и иных сановников и считавшихся платой за должность, т. е. находившихся во временном владении должностного лица. Многие из должностных и вельможных владений тяготели к царско-храмовому хозяйству и были по сути какой-то его частью. По меньшей мере часть их, особенно в периоды ослабления власти центра и чаще всего по специальному указу фараона, получала иммунитетные права (это касалось и некоторых номовых храмовых хозяйств), т. е. была освобождена от налогов в казну, а то и просто становилась наследственным владением. Как бы то ни было, но точнее трудно что-либо сказать о весьма непростых взаимосвязях между царскими, храмовыми и вельможными, должностными и личными, хозяйствами, не говоря уже о проблематичности существования вне этого сектора экономики страны (а может быть, внутри его?) автономных наделов земледельцев, т. е. общинного хозяйства.
   Что же касается структурной характеристики всех упомянутых крупных хозяйств, то они, судя по имеющимся сведениям, были в принципе однотипны и схожи по типу с храмовыми и государственными хозяйствами Двуречья той поры, когда уровень централизации администрации и регламентации работ был там максимальным. Так, есть основания считать, что в древнеегипетских хозяйствах были обрабатывавшиеся отрядами работников, «слуг царя», большие поля, урожай с которых шел в казенные амбары. Сами же слуги царя получали либо выдачи из казенных амбаров, либо наделы, за пользование которыми они, возможно, тоже платили налоги. Встречаются упоминания о том, что «слуги царя» получали орудия труда из складов хозяйства, пользовались казенным рабочим скотом, посевным зерном и т. п. По правоспособности «слуги царя» явно не принадлежали к числу полноправных; среди них были не только земледельцы, но и ремесленники различных специальностей (в изображениях много сцен, красочно рисующих работу в различных мастерских, от ювелирных и ткацких до булочных и пивоварен), причем все они были подчинены начальникам, нередко изображавшимся с плетками, палками и иными недвусмысленными символами их власти. Эти картины заставляют поставить вопрос о том, были ли вообще в египетском обществе времен Древнего царства полноправные? Похоже, что ответить на него так же нелегко, как и на тесно связанный с ним вопрос об общине.
   Есть среди изображений и иноплеменники – в виде пленных со связанными руками. Возможно, их превращали в рабов и использовали в царско-храмовых государственных хозяйствах. Но что характерно: в рамках тотальной государственности и почти всеобщей вовлеченности в систему государственного хозяйства разница в правоспособности, игравшая столь значительную роль в обществе Двуречья, здесь не считалась существенной и во всяком случае не подчеркивалась терминологически. Более того, наиболее общий и чаще других употреблявшийся термин, означавший производителей и вообще работающих, хотя бы в сфере услуг, – это мерет, в связи с интерпретацией социального содержания которого специалисты немало спорили друг с другом. Похоже на то, что этот термин не имел четкого социального и правового содержания, что вполне соответствует сложившейся в Древнем Египте структуре.
   Резюмируя, можно сказать, что социально-правовая индифферентность в терминологии (мерет, «слуги царя») свидетельствует о том, что специфика древнеегипетской структуры сводилась к упомянутой уже тотальной поглощенности населения государством, функции редистрибуции которого оказались поэтому необычайно емкими: едва ли не все произведенное обществом распределялось централизованно, по строгим нормам и четким принципам. Столь полное, явное и практически абсолютное господство государства и венчающего его божественного правителя-фараона было даже на Востоке беспрецедентным. Символом его – явно неслучайным – были гигантские пирамиды, подчеркивавшие как величие связующего единства, так и ничтожность поглощенного властью почти без остатка простого труженика, лишенного даже привычных для всех остальных неевропейских структур общинных форм существования, гарантировавших некоторые его права.
   Египетское государство периода Древнего царства было мощным и хорошо организованным аппаратом власти, опиравшимся на генеральный принцип власти-собственности. Государственное хозяйство господствовало беспредельно: все причастные к власти именно в силу служебного положения владели своим имуществом, включая не только должностные, но и личные владения. Данных о купле-продаже и о частных приобретениях рыночного характера применительно к Древнему царству буквально единицы, причем часть их по меньшей мере спорна. Но все-таки к концу периода привычная описанная выше структура под влиянием процесса приватизации стала деформироваться. Начинался новый период.

Среднее царство (XXI—XVIII вв. до н. э.)

   Едва ли было бы справедливым считать, что причиной упадка Древнего царства был начавшийся в конце его процесс приватизации. Он был тогда еще очень слабым и не мог оказать заметного влияния на разложение структуры. Более вероятно, что структура ослабевала сама по себе, под влиянием закономерностей циклического развития, столь характерных для всего Востока (эти закономерности всегда имели свои причины, но сейчас речь не об этом – о причинах будет сказано в свое время). Между Древним и Средним царствами лежал период политической раздробленности (иногда его именуют I Переходным периодом), занявший около двух веков, время правления седьмой и восьмой династий, о которых практически почти ничего не известно. Это был период самовластного правления номархов, расцвета храмов на местах и едва ли не полного упадка власти центра. Лишь к XXI в. до н. э. вновь наметились два центра притяжения соответственно для номов Верхнего и Нижнего Египта – Фивы и Гераклеополь. Борьба между правителями этих центров привела к новым попыткам объединения Египта, сначала под главенством девятой, а затем сменившей ее десятой династии. Обе эти гераклеопольские династии были, однако, слабыми и недолговечными. А усиление Фив привело к выходу на передний план одиннадцатой, фиванской династии, на сей раз крепко взявшей власть в стране и восстановившей централизованную администрацию. Большинство фараонов этой династии носило имя Ментухетеп. Но еще больше усилилась власть центра при фараонах двенадцатой династии, Аменемхетах и Сенусертах, правивших на протяжении большей части периода Среднего царства.
   Внутренняя политика фараонов Среднего царства вначале осуществлялась под знаком ожесточенной борьбы власти центра с сепаратистскими тенденциями на местах. Борьба была, как упоминалось, долгой. Региональные правители-номархи за два века переходного периода укрепились в своих номах и чувствовали себя там полными хозяевами. Они имели своих чиновников и воинов, нередко вели собственное летосчисление и успешно осуществляли наследственную передачу власти – в ряде случаев брак наследников разных номархов вел к слиянию двух номов, т. е. к усилению власти правящего дома. Как свидетельствуют пышные и богатые гробницы номархов, эта региональная знать процветала вплоть до правления Сенусерта III, который считается фараоном, добившимся наивысшей степени централизации, сравнимой с той, какой обладали властители Древнего царства. Лишь Сенусерт III и его преемники снова стали практиковать назначение сменяемых сановников центра в качестве правителей номов, причем именно теперь перестали сооружать богатые гробницы номархов.