Страница:
Начиная с IX в. сепаратизм эмиров, не говоря уже о феодальных владетелях рангом поменьше и тем более вождях племен или сект, захватывавших силой определенную территорию и официально не признававшихся халифатом, ощущался все заметнее. Еще в конце VIII в. в Марокко возникло фактически независимое государство Идрисидов (788—905), которым управляли шииты из числа алидов. Затем полунезависимым стал Хорасан, где был создан эмират Тадиридов (821—873), после чего едва ли не все земли Средней Азии оказались под властью эмирата Саманидов (875—999), а Тунис и Алжир превратились в полунезависимый эмират Аглабидов (808—909). Наконец, в 868 г. захватил власть в Египте наместник халифа из числа тюрок-гулямов, основавший династию Тулунидов (868—905). На развалинах халифата обретали свою былую независимость и многие местные династии. Например, в 875 г. возродилось царство Багратидов в Армении.
Политический распад халифата в конце IX в. был усугублен восстаниями зинджей и карматов. Зинджи, чернокожие рабы из Занзибара, использовались на тяжелых работах в Южном Междуречье близ Басры, где десятки тысяч их, организованные в отряды, занимались строительством каналов и расчисткой солончаков. Бывшие собственностью халифата зинджи в 869 г. восстали и на протяжении 14 лет удерживали под своей властью район Басры и часть Хузистана, действуя при этом с большой жестокостью: перестав быть рабами, зинджи в основанном ими собственном халифате стали превращать в рабов едва ли не всех остальных, начиная с пленных арабов.
В восстании зинджей участвовала и группа шиитов из крайней шиитской секты исмаилитов, получившая наименование карматов. В конце IX в. карматы подняли еще одно восстание, распространившееся на Сирию, Ирак и Бахрейн. В Сирии и Ираке оно вскоре было подавлено, а в районе Бахрейна карматы закрепились надолго, создав здесь собственное государство сектантов. Это было весьма своеобразное государство, просуществовавшее, тем не менее, около полутора столетий. По некоторым описаниям, восходящим к середине XI в., оно управлялось выборной коллегией руководителей, население его вовсе не платило никаких налогов, а казна пополнялась за счет военной добычи, т. е. грабительских набегов на соседние земли. В счет такой добычи входили и пленники-рабы; кроме того, государство на награбленные средства покупало других рабов. Десятки тысяч рабов были слоем неполноправных работников, обрабатывавших часть земли, за счет доходов с которых в немалой степени существовало государство.
Обращает на себя внимание то, как восставшие зинджи и карматы относились к рабам и рабству. Ислам как религия рабство не поощрял; это, однако, не мешало существованию государственного рабства в халифате. Поэтому существенно не то, что рабы и рабство, несмотря на религиозный принцип социально-юридического равенства, все же были. Гораздо важнее, что социально неполноправные категории населения, испытавшие унижение в общегосударственном масштабе, быть может, именно вследствие своего столь специфического бытия иных форм эксплуатации чужого труда не желали знать: освободившиеся от рабства рабы предпочитали, став хозяевами жизни, жить за счет рабского труда других. Функционировавшие в рамках жесткой социально-религиозной структуры сектанты не видели ничего дурного в жестких способах эксплуатации чуждых им людей, в неравноправии рабов.
Восстания и сепаратистские устремления и акции эмиров привели в своей совокупности к тому, что на рубеже IX – Х вв. реальная власть халифа сильно уменьшилась. Практически возглавлявшееся им государство в начале Х в. контролировало лишь западную часть Ирана и небольшую прилегающую к ней территорию вместе со столицей Багдадом. Но и это продолжалось недолго. В 935 г. в западноиранских землях возникло государство Бундов, которые в 945 г. захватили Багдад и окончательно лишили халифа светской власти. Буиды присвоили себе титул «эмир эмиров» и стали управлять Ираком и Западным Ираном. Халиф же остался духовным главой правоверных, да и то лишь для ортодоксальных мусульман-суннитов. В этом состоянии он – а с ним и халифат как институт – просуществовал в Багдаде еще около трех веков. Впрочем, и это следует подчеркнуть, номинально халиф все-таки продолжал считаться верховным правителем всех правоверных, хотя функции его ограничивались вручением инвеституры очередному претенденту на власть в том или ином из эмиратов, позже также и султанатов.
Государства распавшегося халифата
Глава 4
Политический распад халифата в конце IX в. был усугублен восстаниями зинджей и карматов. Зинджи, чернокожие рабы из Занзибара, использовались на тяжелых работах в Южном Междуречье близ Басры, где десятки тысяч их, организованные в отряды, занимались строительством каналов и расчисткой солончаков. Бывшие собственностью халифата зинджи в 869 г. восстали и на протяжении 14 лет удерживали под своей властью район Басры и часть Хузистана, действуя при этом с большой жестокостью: перестав быть рабами, зинджи в основанном ими собственном халифате стали превращать в рабов едва ли не всех остальных, начиная с пленных арабов.
В восстании зинджей участвовала и группа шиитов из крайней шиитской секты исмаилитов, получившая наименование карматов. В конце IX в. карматы подняли еще одно восстание, распространившееся на Сирию, Ирак и Бахрейн. В Сирии и Ираке оно вскоре было подавлено, а в районе Бахрейна карматы закрепились надолго, создав здесь собственное государство сектантов. Это было весьма своеобразное государство, просуществовавшее, тем не менее, около полутора столетий. По некоторым описаниям, восходящим к середине XI в., оно управлялось выборной коллегией руководителей, население его вовсе не платило никаких налогов, а казна пополнялась за счет военной добычи, т. е. грабительских набегов на соседние земли. В счет такой добычи входили и пленники-рабы; кроме того, государство на награбленные средства покупало других рабов. Десятки тысяч рабов были слоем неполноправных работников, обрабатывавших часть земли, за счет доходов с которых в немалой степени существовало государство.
Обращает на себя внимание то, как восставшие зинджи и карматы относились к рабам и рабству. Ислам как религия рабство не поощрял; это, однако, не мешало существованию государственного рабства в халифате. Поэтому существенно не то, что рабы и рабство, несмотря на религиозный принцип социально-юридического равенства, все же были. Гораздо важнее, что социально неполноправные категории населения, испытавшие унижение в общегосударственном масштабе, быть может, именно вследствие своего столь специфического бытия иных форм эксплуатации чужого труда не желали знать: освободившиеся от рабства рабы предпочитали, став хозяевами жизни, жить за счет рабского труда других. Функционировавшие в рамках жесткой социально-религиозной структуры сектанты не видели ничего дурного в жестких способах эксплуатации чуждых им людей, в неравноправии рабов.
Восстания и сепаратистские устремления и акции эмиров привели в своей совокупности к тому, что на рубеже IX – Х вв. реальная власть халифа сильно уменьшилась. Практически возглавлявшееся им государство в начале Х в. контролировало лишь западную часть Ирана и небольшую прилегающую к ней территорию вместе со столицей Багдадом. Но и это продолжалось недолго. В 935 г. в западноиранских землях возникло государство Бундов, которые в 945 г. захватили Багдад и окончательно лишили халифа светской власти. Буиды присвоили себе титул «эмир эмиров» и стали управлять Ираком и Западным Ираном. Халиф же остался духовным главой правоверных, да и то лишь для ортодоксальных мусульман-суннитов. В этом состоянии он – а с ним и халифат как институт – просуществовал в Багдаде еще около трех веков. Впрочем, и это следует подчеркнуть, номинально халиф все-таки продолжал считаться верховным правителем всех правоверных, хотя функции его ограничивались вручением инвеституры очередному претенденту на власть в том или ином из эмиратов, позже также и султанатов.
Государства распавшегося халифата
Лишение халифа политической власти вызвало на Ближнем Востоке эффект полицентризма. Один за другим на месте бывшего единого государства стали возникать эмираты и султанаты, правители которых, чаще всего уже не претендовавшие на всеобъемлющую духовную власть в пределах своей страны (особенно это касалось султанов, признававших авторитет багдадского халифа в религиозной сфере), были, тем не менее, практически неограниченными властелинами. Но претензии на абсолютную власть сочетались с тем объективным обстоятельством, что сами вновь создававшиеся эмираты и султанаты были чаще всего непрочными и во многом случайными политическими образованиями, взлет и падение которых нередко зависели от способностей и удачливости того или иного царедворца, полководца, а то и выходца из низов, раба-гуляма. Слабость и кратковременность эмиратов и султанатов, их политическая неустойчивость зависели именно от недостаточной легитимности власти. Халифат держался столетиями, ибо имел высшую божественную санкцию на власть. Эмираты же и султанаты распавшегося халифата такой санкции, при формальном существовании багдадского халифа, не имели. Неудивительно, что в глазах массы подданных, да и завистливых царедворцев, эмиры и султаны были самозванцами, чья власть держалась только на силе. И при первом удобном случае любой из приближенных эмира либо султана, приобретя некоторую силу, не мог противостоять соблазну эту силу попытаться реализовать в собственных интересах. Отсюда и неустойчивость власти.
Политическая карта ближневосточного региона в Х – XIII вв., о которых теперь идет речь, была не только весьма пестрой, но и менялась буквально с калейдоскопической быстротой. Новые политические образования сменяли только что сформировавшиеся, а на них все чаще наслаивались этнические волны чуждых Ближнему Востоку пришельцев. Однако ни частые политические перемены, ни появление новых этнических волн не меняло сути тех кардинальных параметров, которые характеризовали ближневосточную исламскую структуру в целом. В сфере аграрных отношений сохранялось традиционное и даже усилившееся при исламских правителях абсолютное господство государства с характерной для него редисгрибуцией избыточного продукта, стекавшегося в казну. Формами взимания этого продукта по-прежнему были рента-налог (ушр, харадж и иные виды налогов), трудовые повинности, пошлины, формой редистрибуции – выплата из казны либо за счет казны доли налогов в качестве жалованья чиновникам и воинам, содержания правителям и привилегированным слоям населения из числа родственников и приближенных правителей. Условные владения типа икта были разновидностью такого жалованья и модификацией редистрибуции. Частных земельных владений типа мульков было немного, причем с них тоже брался в казну налог.
В городах, в сфере ремесла и торговли, по-прежнему господствовал строгий централизованный контроль власти при полном отсутствии каких-либо официальных оговоренных и тем более законодательно закрепленных свобод или правовых гарантий, не говоря уже о льготах и привилегиях. Самоуправление в городах не выходило за рамки удобной для властей практики ведения внутренних дел в рамках каждой из многочисленных корпораций, главы которых беспрекословно подчинялись городской администрации в лице наместника-хакима, градоначальника-раиса, надзирателя-мухтасиба, начальника стражи или судьи-кади.
Лишившее власти халифа государство Бундов просуществовало сравнительно недолго. Уже в 60-х годах Х в. выходец из гулямов среднеазиатского эмирата Саманидов бежал в Афганистан, где основал независимый от Саманидов султанат Газневидов, наиболее выдающийся правитель которого, Махмуд Газневи, правивший в 998—1030 гг., отвоевал у Бундов значительную часть их восточных владений. Махмуд был ревностным мусульманином. В его войске немалую долю составляли воины-фанатики, бойцы за веру (гази, газии), с помощью которых он совершил несколько удачных походов в Северную Индию. Смерть Махмуда привела к упадку султаната, причем здесь сыграло свою роль выдвижение сельджуков.
В Х в. многие из числа принявших ислам тюркских племен стали играть активную политическую роль. Так, тюркская династия Караханидов в 999 г. пришла на смену Саманидам в Средней Азии. А небольшое племя тюрок-огузов (туркмен) во главе с предводителем из рода Сельджуков стало богатеть за счет подчинения своей власти земледельческого населения соседних территорий. В 1035 г. династия Сельджуков вынудила потомков Махмуда Газневи отдать им часть Хорасана, в 1043 г. сельджукские тюрки захватили Хорезм. Газневиды вскоре были вынуждены ограничиться лишь небольшой территорией Афганистана и Пенджаба, тогда как огузы стали распространять свое влияние все дальше, пока в 1055 г. их предводитель Тогрул-бек не захватил Багдад, заставив халифа дать ему титул «султана Востока и Запада».
Преемники Тогрул-бека продолжили его успешные завоевания, объединив под своей властью земли Ирана, Ирака, Закавказья, Сирии и Палестины, даже часть отвоеванной у Византии Малой Азии. Но внутренне расширившийся султанат был слаб, политически рыхл. Не имея веками отработанной административно-политической традиции и не придавая ей большого значения, вчерашние кочевники выше всего ценили родоплеменные связи, следствием чего стала практика наделения членов правящего дома полунезависимыми вассальными владениями, быстро превращавшимися в автономные политические образования, новые султанаты.
Уже в XI в. в государстве Сельджуков возникли фактически самостоятельные Керманский и Румский султанаты, затем появились Хорасанский, Иракский. К концу XII в. междоусобицы сделали свое дело: государство Сельджуков окончательно распалось на части, что сыграло существенную роль в усилении правителя Хорезма. В начале XIII в. хорезмшахи объединили под своей властью значительную часть Средней Азии и Ирана, Афганистан и даже Азербайджан. Однако их политические успехи были остановлены монгольским нашествием.
В 20-х годах XIII в. монголы разгромили войска хорезмшаха, вторглись в Иран, уничтожая все на своем пути. Встретив сопротивление, они продолжали войну на протяжении ряда десятилетий, пока в середине XIII в. не одержали победу. На территории Ирана и прилегающих к нему земель было основано монгольское государство иль-ханов во главе с Хулагу. Хулагуиды правили в Иране около столетия (1256—1353), причем именно в годы их правления халифы были вынуждены покинуть Багдад, а халифат практически был упразднен. В отличие от вчерашних кочевников-сельджуков монголы, тоже кочевники, придавали крепкой бюрократической администрации серьезное значение. Ильхан Газан-хан (1295—1304) официально принял ислам, сделал эту религию государственной и провел ряд важных реформ. Реформы Газан-хана немало способствовали восстановлению разрушенной монголами экономики Ирана. Но растоптанные монгольскими лошадьми и сожженные монголами города некогда богатого и процветающего Ирана даже спустя полвека, при Газан-хане, многого дать не могли: по некоторым данным, после восстановительных реформ Газан-хана хозяйство Ирана смогло обеспечить ежегодный доход на уровне 21 млн. динаров, тогда как столетием раньше этот уровень был равен примерно 100 млн. динаров. И это несмотря на то, что при монголах были увеличены налоги с населения за счет обложения всех дополнительной подушной податью купчур.
Западная часть бывшего халифата, куда не дошли завоеватели-монголы, имела свою историю, политические события которой уже с Х в. мало пересекались с теми, о которых только что шла речь. На западе халифата на рубеже VIII—IX вв. началось отпадение от халифата его эмиратов. Но этот естественный процесс там был значительно осложнен религиозными спорами и разногласиями.
Конечно, нечто в этом роде было и на востоке халифата, о чем говорилось выше в связи с историей карматов. Можно добавить, что наряду с карматами здесь активизировались и другие секты исмаилитов, в частности ассасины. Воины-смертники из числа специально воспитывавшихся сторонников этой секты (их именовали также федаями, федаинами) были нарочито ориентированы на смерть во имя веры. Хорошо тренированные и поддерживавшиеся в их воинственном азарте немалыми долями гашиша (откуда и название секты – гашашины, фр. ассасины) федаины умело проникали и ко двору неугодного эмира, и в стан крестоносцев, делая там свое дело. В конце XI в. центром секты стал горный замок Аламут, после чего в горных районах прилегающего к замку Кухистана, а также в ряде других мест возникло фактически независимое от сельджукских султанов и любых иных иранских правителей своеобразное государство исмаилитов, которое было разгромлено вместе с замком лишь монголами. Но при всей политической значимости деятельности исмаилитов (карматов и ассасинов) в восточной части халифата, на западе их роль, да и роль иных сектантов, прежде всего шиитского толка, оказалась много более значительной. Достаточно напомнить, что первый из отколовшихся от халифата эмиратов, не считая Кордовского, был шиитским, т. е. не признававшим по принципиальным соображениям сакральной святости и авторитета власти халифа-суннита.
Влияние шиитов в западной части халифата было весьма большим с самого начала правления Аббасидов. Можно напомнить, что эта часть халифата, наиболее удаленная от столицы, вообще была склонна к оппозиции. Именно сюда, в Кордову, бежал последний из Омейядов. Здесь появились первые полунезависимые эмираты (Аглабидов в Алжире и Тунисе, Тулунидов в Египте), которые, хотя еще и не были шиитскими и потому признавали духовный авторитет халифа, в политическом плане очень рано стали полунезависимыми от центра халифата. С рубежа IX – Х вв. ситуация в этом плане стала изменяться еще решительней.
Шииты исмаилитского толка (они почитали седьмым святым имамом, т. е. прямым наследником Али и Фатимы, а в конечном счете и самого пророка, Исмаила, сына шестого имама Джафара, который несправедливо, по их мнению, лишил Исмаила права на имамат) считали, как и все шииты, что управлять мусульманами имеют право лишь святые имамы, ведущие происхождение от пророка. Только эти имамы, а после пресечения их прямой линии[25] их ближайшие родственники, т. е. опять-таки потомки Мухаммеда, пусть по боковой линии, сейвды, должны быть халифами. Исмаилитские имамы (термин «имам» весьма емкий, им обозначаются стоящие впереди, вожди, руководители) на протяжении IX в. вели весьма активную миссионерскую деятельность, имевшую наибольший успех среди племен, населявших Магриб, в частности среди берберов. Сначала это была преимущественно религиозная проповедь, на рубеже IX – Х вв. она вылилась в вооруженное восстание. Имам исмаилитов некий Убейдал-лах, объявивший себя потомком Фатимы и выдававший себя к тому же за Махди, возглавил это восстание и провозгласил себя халифом. Так был создан заменивший собой государство Аглабидов исмаилитский халифат Фатимидов, просуществовавший свыше двух с половиной веков (909—1171).
Владевший вначале лишь частью Магриба, Алжиром и Тунисом халифат Фатимидов вскоре вступил в ожесточенную борьбу с Аббасидами за Египет и Сирию. Египет с 905 г., после падения эмирата Тулунидов, вновь стал владением багдадского халифа. Это была богатейшая провинция Аббасидов, большинство населения которой в то время составляли еще христиане-копты, потомки древних египтян, выплачивавшие в казну халифа харадж и джизию. После образования государства Бундов и лишения багдадского халифа политической власти обстановка в Египте оказалась благоприятной для Фатимидов, ведших в этой стране активную религиозную пропаганду и политические интриги. Ряд успешных походов, завершившихся в 969 г. завоеванием Египта, привел к присоединению этой страны к государству Фатимидов. фатимиды перенесли в Египет свою столицу, заново отстроив ее в виде нового города Аль-Кахира («победный город»), т. е. Каира. Развивая свои успехи, фатимиды перенесли военные действия на север и в 970 г. присоединили к своему халифату и Сирию.
Борьба за Сирию обострила отношения фатимидских исмаилитов с другой ветвью шиитов-исмаилитов, карматами, часть которых жила в Сирии, тогда как другая, как уже говорилось, основала государство в Бахрейне. Бахрейнские карматы ждали возвращения на землю в качестве Махди сына имама Исмаила и потому не признавали власти Фатимидов. Однако они и не выступали резко против фатимидских халифов. Иное дело – сирийские карматы. Будучи вынужденными реагировать на вторжение Фатимидов в Сирию, они вступили в союз с Бундами и отвоевали у них Дамаск. Но это длилось недолго. В 977 г. сирийские карматы вынуждены были покинуть Сирию, частично переселившись в Бахрейн, а Сирия досталась Фатимидам, чей престиж в арабском мире в результате этого поднялся еще выше. Фатимидский халифат на рубеже Х – XI вв. был, пожалуй, сильнейшим независимым арабо-исламским государственным образованием своего времени. Влияние Фатимидов достигало Мекки и Медины, чем в Каире весьма дорожили.
Как и Египет, Сирия была богатейшей провинцией арабских халифов. Ее города были древними центрами международной торговли, а также развитого ремесла. Ее население, включавшее потомков древних финикийцев, было достаточно зажиточным. Как и в Египте, здесь была весьма заметная прослойка христиан, хотя уже преобладали арабский язык и арабо-мусульманская культура. Но едва ли не высшей ценностью Сирии – во всяком случае в глазах европейских христиан – была включенная в нее Палестина с «божьим городом» Иерусалимом, где располагался Гроб Господень. Как известно, именно это явилось поводом для так называемых крестовых походов (XI—XIII вв.), имеющих прямое отношение к нашей теме.
Халифат Фатимидов, как и многие другие политические образования арабского мира, возникшие на развалинах аббасидского государства, был внутренне слаб, прежде всего, о чем уже упоминалось, из-за отсутствия надежной легитимной основы. Уже в середине XI в. потомки первых халифов оказались игрушкой в руках гвардейских военачальников из числа гулямов тюркского либо суданского происхождения, с которыми соперничали также вожди берберских племен. При халифе Мустансире (1036—1094) эта борьба завершилась истреблением части гвардейцев, но в конечном счете гулямы взяли верх. Это привело в XII в. к заметному ослаблению политического могущества Фатимидов. Крестоносцы отобрали у них Сирию и Палестину, причем новый иерусалимский король Амальрих в 1167 г. побывал даже у стен Каира. На западе значительная часть Магриба оказалась под властью Альморавидов, захвативших во второй половине XI в. не только все североафриканские арабские владения, но частично также и земли Ганы, а затем и мавританскую Испанию, где под ударами христиан в это время пал Мордовский халифат. В середине XII в. на смену Альморавидам в Магрибе пришли к власти Альмохад, к которым перешло наследие Альморавидов, включая и мусульманские территории Испании.
В 1171 г. военачальник Салахад-дин (Саладин) совершил в Каире переворот, провозгласив себя султаном. Власть фатимидских халифов пала, а султаны новой династии Алюбидов (1171—1250), будучи суннитами, признали авторитет багдадского халифа. Объединив под своей властью также и Сирию, где в середине XII в. крестоносцы были вынуждены вернуть Дамаск мусульманам (эмиром Дамаска стал курдский полководец Айюб, отец Саладина), и заключив мир с досаждавшими ему ассасинами, дважды покушавшимися на его жизнь, Салах-ад-дин всю свою незаурядную энергию направил на борьбу с крестоносцами. В 1187 г. он занял Иерусалим и захватил почти все важнейшие опорные пункты христова воинства. Правда, после третьего крестового похода Ричард Львиное Сердце заключил с Саладином выгодный мир, оговорив право христиан прибывать в Иерусалим для паломничества в святые места. Но большего крестоносцы добиться уже не могли. И надо сказать, облик Саладина произвел на них неизгладимое впечатление. Будучи, в отличие от большинства современных ему восточных правителей, человеком не только щедрым, но и скромным, Саладин привлек внимание к своей личности. В западноевропейской традиции он предстает в качестве благородного рыцаря, что нашло свое отражение прежде всего в сочинениях менестрелей.
После смерти Салах-ад-дина его наследники повели междоусобную борьбу за султанат, владения которого к этому времени охватывали не только Египет и Сирию, но также Хиджаз с Меккой и Мединой и часть Месопотамии. Междоусобные распри вновь усилили роль мамлюкской гвардии, которую правители создавали из купленных ими рабов. Неудивительно, что в 1250 г. последний из Айюбидов был свергнут одним из мамлюков, после чего Египет на протяжении двух с половиной веков оказался под властью мамлюкских правителей, которые сумели не только сохранить свою власть, но и успешно противостоять монгольским войскам. После упразднения Багдадского халифата при Хулагуидах в Каир прибыл бежавший туда один из близких родственников последнего халифа. Мамлюкские султаны признали и приютили его, результатом чего стало превращение Каира в местопребывание последней ветви халифов, не без выгоды для мамлюков сохранявших свой сакральный авторитет среди всех мусульман-суннитов вплоть до начале XVI в., когда в качестве преемников этого сакрального авторитета стали выступать захватившие Египет турецкие султаны.
Политическая карта ближневосточного региона в Х – XIII вв., о которых теперь идет речь, была не только весьма пестрой, но и менялась буквально с калейдоскопической быстротой. Новые политические образования сменяли только что сформировавшиеся, а на них все чаще наслаивались этнические волны чуждых Ближнему Востоку пришельцев. Однако ни частые политические перемены, ни появление новых этнических волн не меняло сути тех кардинальных параметров, которые характеризовали ближневосточную исламскую структуру в целом. В сфере аграрных отношений сохранялось традиционное и даже усилившееся при исламских правителях абсолютное господство государства с характерной для него редисгрибуцией избыточного продукта, стекавшегося в казну. Формами взимания этого продукта по-прежнему были рента-налог (ушр, харадж и иные виды налогов), трудовые повинности, пошлины, формой редистрибуции – выплата из казны либо за счет казны доли налогов в качестве жалованья чиновникам и воинам, содержания правителям и привилегированным слоям населения из числа родственников и приближенных правителей. Условные владения типа икта были разновидностью такого жалованья и модификацией редистрибуции. Частных земельных владений типа мульков было немного, причем с них тоже брался в казну налог.
В городах, в сфере ремесла и торговли, по-прежнему господствовал строгий централизованный контроль власти при полном отсутствии каких-либо официальных оговоренных и тем более законодательно закрепленных свобод или правовых гарантий, не говоря уже о льготах и привилегиях. Самоуправление в городах не выходило за рамки удобной для властей практики ведения внутренних дел в рамках каждой из многочисленных корпораций, главы которых беспрекословно подчинялись городской администрации в лице наместника-хакима, градоначальника-раиса, надзирателя-мухтасиба, начальника стражи или судьи-кади.
Лишившее власти халифа государство Бундов просуществовало сравнительно недолго. Уже в 60-х годах Х в. выходец из гулямов среднеазиатского эмирата Саманидов бежал в Афганистан, где основал независимый от Саманидов султанат Газневидов, наиболее выдающийся правитель которого, Махмуд Газневи, правивший в 998—1030 гг., отвоевал у Бундов значительную часть их восточных владений. Махмуд был ревностным мусульманином. В его войске немалую долю составляли воины-фанатики, бойцы за веру (гази, газии), с помощью которых он совершил несколько удачных походов в Северную Индию. Смерть Махмуда привела к упадку султаната, причем здесь сыграло свою роль выдвижение сельджуков.
В Х в. многие из числа принявших ислам тюркских племен стали играть активную политическую роль. Так, тюркская династия Караханидов в 999 г. пришла на смену Саманидам в Средней Азии. А небольшое племя тюрок-огузов (туркмен) во главе с предводителем из рода Сельджуков стало богатеть за счет подчинения своей власти земледельческого населения соседних территорий. В 1035 г. династия Сельджуков вынудила потомков Махмуда Газневи отдать им часть Хорасана, в 1043 г. сельджукские тюрки захватили Хорезм. Газневиды вскоре были вынуждены ограничиться лишь небольшой территорией Афганистана и Пенджаба, тогда как огузы стали распространять свое влияние все дальше, пока в 1055 г. их предводитель Тогрул-бек не захватил Багдад, заставив халифа дать ему титул «султана Востока и Запада».
Преемники Тогрул-бека продолжили его успешные завоевания, объединив под своей властью земли Ирана, Ирака, Закавказья, Сирии и Палестины, даже часть отвоеванной у Византии Малой Азии. Но внутренне расширившийся султанат был слаб, политически рыхл. Не имея веками отработанной административно-политической традиции и не придавая ей большого значения, вчерашние кочевники выше всего ценили родоплеменные связи, следствием чего стала практика наделения членов правящего дома полунезависимыми вассальными владениями, быстро превращавшимися в автономные политические образования, новые султанаты.
Уже в XI в. в государстве Сельджуков возникли фактически самостоятельные Керманский и Румский султанаты, затем появились Хорасанский, Иракский. К концу XII в. междоусобицы сделали свое дело: государство Сельджуков окончательно распалось на части, что сыграло существенную роль в усилении правителя Хорезма. В начале XIII в. хорезмшахи объединили под своей властью значительную часть Средней Азии и Ирана, Афганистан и даже Азербайджан. Однако их политические успехи были остановлены монгольским нашествием.
В 20-х годах XIII в. монголы разгромили войска хорезмшаха, вторглись в Иран, уничтожая все на своем пути. Встретив сопротивление, они продолжали войну на протяжении ряда десятилетий, пока в середине XIII в. не одержали победу. На территории Ирана и прилегающих к нему земель было основано монгольское государство иль-ханов во главе с Хулагу. Хулагуиды правили в Иране около столетия (1256—1353), причем именно в годы их правления халифы были вынуждены покинуть Багдад, а халифат практически был упразднен. В отличие от вчерашних кочевников-сельджуков монголы, тоже кочевники, придавали крепкой бюрократической администрации серьезное значение. Ильхан Газан-хан (1295—1304) официально принял ислам, сделал эту религию государственной и провел ряд важных реформ. Реформы Газан-хана немало способствовали восстановлению разрушенной монголами экономики Ирана. Но растоптанные монгольскими лошадьми и сожженные монголами города некогда богатого и процветающего Ирана даже спустя полвека, при Газан-хане, многого дать не могли: по некоторым данным, после восстановительных реформ Газан-хана хозяйство Ирана смогло обеспечить ежегодный доход на уровне 21 млн. динаров, тогда как столетием раньше этот уровень был равен примерно 100 млн. динаров. И это несмотря на то, что при монголах были увеличены налоги с населения за счет обложения всех дополнительной подушной податью купчур.
Западная часть бывшего халифата, куда не дошли завоеватели-монголы, имела свою историю, политические события которой уже с Х в. мало пересекались с теми, о которых только что шла речь. На западе халифата на рубеже VIII—IX вв. началось отпадение от халифата его эмиратов. Но этот естественный процесс там был значительно осложнен религиозными спорами и разногласиями.
Конечно, нечто в этом роде было и на востоке халифата, о чем говорилось выше в связи с историей карматов. Можно добавить, что наряду с карматами здесь активизировались и другие секты исмаилитов, в частности ассасины. Воины-смертники из числа специально воспитывавшихся сторонников этой секты (их именовали также федаями, федаинами) были нарочито ориентированы на смерть во имя веры. Хорошо тренированные и поддерживавшиеся в их воинственном азарте немалыми долями гашиша (откуда и название секты – гашашины, фр. ассасины) федаины умело проникали и ко двору неугодного эмира, и в стан крестоносцев, делая там свое дело. В конце XI в. центром секты стал горный замок Аламут, после чего в горных районах прилегающего к замку Кухистана, а также в ряде других мест возникло фактически независимое от сельджукских султанов и любых иных иранских правителей своеобразное государство исмаилитов, которое было разгромлено вместе с замком лишь монголами. Но при всей политической значимости деятельности исмаилитов (карматов и ассасинов) в восточной части халифата, на западе их роль, да и роль иных сектантов, прежде всего шиитского толка, оказалась много более значительной. Достаточно напомнить, что первый из отколовшихся от халифата эмиратов, не считая Кордовского, был шиитским, т. е. не признававшим по принципиальным соображениям сакральной святости и авторитета власти халифа-суннита.
Влияние шиитов в западной части халифата было весьма большим с самого начала правления Аббасидов. Можно напомнить, что эта часть халифата, наиболее удаленная от столицы, вообще была склонна к оппозиции. Именно сюда, в Кордову, бежал последний из Омейядов. Здесь появились первые полунезависимые эмираты (Аглабидов в Алжире и Тунисе, Тулунидов в Египте), которые, хотя еще и не были шиитскими и потому признавали духовный авторитет халифа, в политическом плане очень рано стали полунезависимыми от центра халифата. С рубежа IX – Х вв. ситуация в этом плане стала изменяться еще решительней.
Шииты исмаилитского толка (они почитали седьмым святым имамом, т. е. прямым наследником Али и Фатимы, а в конечном счете и самого пророка, Исмаила, сына шестого имама Джафара, который несправедливо, по их мнению, лишил Исмаила права на имамат) считали, как и все шииты, что управлять мусульманами имеют право лишь святые имамы, ведущие происхождение от пророка. Только эти имамы, а после пресечения их прямой линии[25] их ближайшие родственники, т. е. опять-таки потомки Мухаммеда, пусть по боковой линии, сейвды, должны быть халифами. Исмаилитские имамы (термин «имам» весьма емкий, им обозначаются стоящие впереди, вожди, руководители) на протяжении IX в. вели весьма активную миссионерскую деятельность, имевшую наибольший успех среди племен, населявших Магриб, в частности среди берберов. Сначала это была преимущественно религиозная проповедь, на рубеже IX – Х вв. она вылилась в вооруженное восстание. Имам исмаилитов некий Убейдал-лах, объявивший себя потомком Фатимы и выдававший себя к тому же за Махди, возглавил это восстание и провозгласил себя халифом. Так был создан заменивший собой государство Аглабидов исмаилитский халифат Фатимидов, просуществовавший свыше двух с половиной веков (909—1171).
Владевший вначале лишь частью Магриба, Алжиром и Тунисом халифат Фатимидов вскоре вступил в ожесточенную борьбу с Аббасидами за Египет и Сирию. Египет с 905 г., после падения эмирата Тулунидов, вновь стал владением багдадского халифа. Это была богатейшая провинция Аббасидов, большинство населения которой в то время составляли еще христиане-копты, потомки древних египтян, выплачивавшие в казну халифа харадж и джизию. После образования государства Бундов и лишения багдадского халифа политической власти обстановка в Египте оказалась благоприятной для Фатимидов, ведших в этой стране активную религиозную пропаганду и политические интриги. Ряд успешных походов, завершившихся в 969 г. завоеванием Египта, привел к присоединению этой страны к государству Фатимидов. фатимиды перенесли в Египет свою столицу, заново отстроив ее в виде нового города Аль-Кахира («победный город»), т. е. Каира. Развивая свои успехи, фатимиды перенесли военные действия на север и в 970 г. присоединили к своему халифату и Сирию.
Борьба за Сирию обострила отношения фатимидских исмаилитов с другой ветвью шиитов-исмаилитов, карматами, часть которых жила в Сирии, тогда как другая, как уже говорилось, основала государство в Бахрейне. Бахрейнские карматы ждали возвращения на землю в качестве Махди сына имама Исмаила и потому не признавали власти Фатимидов. Однако они и не выступали резко против фатимидских халифов. Иное дело – сирийские карматы. Будучи вынужденными реагировать на вторжение Фатимидов в Сирию, они вступили в союз с Бундами и отвоевали у них Дамаск. Но это длилось недолго. В 977 г. сирийские карматы вынуждены были покинуть Сирию, частично переселившись в Бахрейн, а Сирия досталась Фатимидам, чей престиж в арабском мире в результате этого поднялся еще выше. Фатимидский халифат на рубеже Х – XI вв. был, пожалуй, сильнейшим независимым арабо-исламским государственным образованием своего времени. Влияние Фатимидов достигало Мекки и Медины, чем в Каире весьма дорожили.
Как и Египет, Сирия была богатейшей провинцией арабских халифов. Ее города были древними центрами международной торговли, а также развитого ремесла. Ее население, включавшее потомков древних финикийцев, было достаточно зажиточным. Как и в Египте, здесь была весьма заметная прослойка христиан, хотя уже преобладали арабский язык и арабо-мусульманская культура. Но едва ли не высшей ценностью Сирии – во всяком случае в глазах европейских христиан – была включенная в нее Палестина с «божьим городом» Иерусалимом, где располагался Гроб Господень. Как известно, именно это явилось поводом для так называемых крестовых походов (XI—XIII вв.), имеющих прямое отношение к нашей теме.
Халифат Фатимидов, как и многие другие политические образования арабского мира, возникшие на развалинах аббасидского государства, был внутренне слаб, прежде всего, о чем уже упоминалось, из-за отсутствия надежной легитимной основы. Уже в середине XI в. потомки первых халифов оказались игрушкой в руках гвардейских военачальников из числа гулямов тюркского либо суданского происхождения, с которыми соперничали также вожди берберских племен. При халифе Мустансире (1036—1094) эта борьба завершилась истреблением части гвардейцев, но в конечном счете гулямы взяли верх. Это привело в XII в. к заметному ослаблению политического могущества Фатимидов. Крестоносцы отобрали у них Сирию и Палестину, причем новый иерусалимский король Амальрих в 1167 г. побывал даже у стен Каира. На западе значительная часть Магриба оказалась под властью Альморавидов, захвативших во второй половине XI в. не только все североафриканские арабские владения, но частично также и земли Ганы, а затем и мавританскую Испанию, где под ударами христиан в это время пал Мордовский халифат. В середине XII в. на смену Альморавидам в Магрибе пришли к власти Альмохад, к которым перешло наследие Альморавидов, включая и мусульманские территории Испании.
В 1171 г. военачальник Салахад-дин (Саладин) совершил в Каире переворот, провозгласив себя султаном. Власть фатимидских халифов пала, а султаны новой династии Алюбидов (1171—1250), будучи суннитами, признали авторитет багдадского халифа. Объединив под своей властью также и Сирию, где в середине XII в. крестоносцы были вынуждены вернуть Дамаск мусульманам (эмиром Дамаска стал курдский полководец Айюб, отец Саладина), и заключив мир с досаждавшими ему ассасинами, дважды покушавшимися на его жизнь, Салах-ад-дин всю свою незаурядную энергию направил на борьбу с крестоносцами. В 1187 г. он занял Иерусалим и захватил почти все важнейшие опорные пункты христова воинства. Правда, после третьего крестового похода Ричард Львиное Сердце заключил с Саладином выгодный мир, оговорив право христиан прибывать в Иерусалим для паломничества в святые места. Но большего крестоносцы добиться уже не могли. И надо сказать, облик Саладина произвел на них неизгладимое впечатление. Будучи, в отличие от большинства современных ему восточных правителей, человеком не только щедрым, но и скромным, Саладин привлек внимание к своей личности. В западноевропейской традиции он предстает в качестве благородного рыцаря, что нашло свое отражение прежде всего в сочинениях менестрелей.
После смерти Салах-ад-дина его наследники повели междоусобную борьбу за султанат, владения которого к этому времени охватывали не только Египет и Сирию, но также Хиджаз с Меккой и Мединой и часть Месопотамии. Междоусобные распри вновь усилили роль мамлюкской гвардии, которую правители создавали из купленных ими рабов. Неудивительно, что в 1250 г. последний из Айюбидов был свергнут одним из мамлюков, после чего Египет на протяжении двух с половиной веков оказался под властью мамлюкских правителей, которые сумели не только сохранить свою власть, но и успешно противостоять монгольским войскам. После упразднения Багдадского халифата при Хулагуидах в Каир прибыл бежавший туда один из близких родственников последнего халифа. Мамлюкские султаны признали и приютили его, результатом чего стало превращение Каира в местопребывание последней ветви халифов, не без выгоды для мамлюков сохранявших свой сакральный авторитет среди всех мусульман-суннитов вплоть до начале XVI в., когда в качестве преемников этого сакрального авторитета стали выступать захватившие Египет турецкие султаны.
Глава 4
Османская империя (Турция)
Первые волны тюркоязычных племен в Малой Азии датируются эпохой Великого переселения народов (сер. I тысячелетия н. э.), но в период эффективной власти византийских императоров эти племена достаточно быстро ассимилировались местным населением. Иное положение сложилось здесь в начале II тысячелетия н. э., когда едва выстоявшая под ударами арабов и к тому же ослабленная внутренними распрями Византия уже не могла оказывать активного сопротивления вторжениям извне. В конце XI в. правители сельджукского Румского султаната, потерпев поражение от крестоносцев, перенесли свою столицу в глубь Анатолии, к границам Византии. Тюрки-огузы, составлявшие этнически господствующее ядро султаната, и постепенно тюркизовавшееся под их воздействием местное население – греки, армяне, частично грузины, персы – вот те компоненты, на основе которых формировалось будущее население Турции и прежде всего сами турки. Впрочем, о формировании турок как этноса надлежит вести речь с определенными оговорками. Население Малой Азии издревле было христианским. Наложение на него мощного пласта тюрок-мусульман и даже тюркизация части прежнего населения не привели к исчезновению христиан. Напротив, большие группы христианского населения длительное время сосуществовали с тюрко-исламским этносом, захватившим господствующие позиции. Поэтому турками в широком смысле слова можно с оговорками именовать все население Турции, но собственно турками были лишь представители тюрко-исламской группы, длительное время численно остававшиеся в меньшинстве.
Традиционные нормы ислама и родоплеменные связи сельджукских тюрок во многом определили структуру султаната: слабая власть центра опиралась на немногочисленный аппарат чиновников, преимущественно из персов, частично греков, а периферийные районы находились под контролем влиятельных вассалов-беев. Центробежные тенденции вели к усилению власти беев, чему способствовали также с трудом подавленное в XIII в. восстание сектантов-шиитов, а затем вторжение монголов, приведшее в конечном счете к гибели султаната. Из десяти бейликов, на которые он распался, на рубеже XIII—XIV вв. резко усилился и возвысился западный, принадлежавший бею Осману, который с 1299 г. стал полновластным правителем окрепшего Османского эмирата.
Отдаленность от монгольского государства ильханов и близость ко все более слабевшей Византии во многом определили политику Османа: откупаясь от монголов небольшой данью, он стал одну за другой присоединять к эмирату малоазиатские провинции Византии. Преемники Османа продолжили его завоевания: сначала была подчинена значительная часть Малой Азии, а затем полем боя стали Балканы. На протяжении второй половины XIV в., особенно после знаменитого сражения на Косовом поле в 1389 г. и разгрома объединенного войска крестоносцев в 1396 г., турки-османы присоединили к своему государству большую часть Балкан и даже штурмовали Константинополь в 1400 г. Дни Византии были сочтены: в 1453 г. Константинополь был взят штурмом, после чего все византийские территории в Малой Азии и на Балканах оказались под властью Турции.
Традиционные нормы ислама и родоплеменные связи сельджукских тюрок во многом определили структуру султаната: слабая власть центра опиралась на немногочисленный аппарат чиновников, преимущественно из персов, частично греков, а периферийные районы находились под контролем влиятельных вассалов-беев. Центробежные тенденции вели к усилению власти беев, чему способствовали также с трудом подавленное в XIII в. восстание сектантов-шиитов, а затем вторжение монголов, приведшее в конечном счете к гибели султаната. Из десяти бейликов, на которые он распался, на рубеже XIII—XIV вв. резко усилился и возвысился западный, принадлежавший бею Осману, который с 1299 г. стал полновластным правителем окрепшего Османского эмирата.
Отдаленность от монгольского государства ильханов и близость ко все более слабевшей Византии во многом определили политику Османа: откупаясь от монголов небольшой данью, он стал одну за другой присоединять к эмирату малоазиатские провинции Византии. Преемники Османа продолжили его завоевания: сначала была подчинена значительная часть Малой Азии, а затем полем боя стали Балканы. На протяжении второй половины XIV в., особенно после знаменитого сражения на Косовом поле в 1389 г. и разгрома объединенного войска крестоносцев в 1396 г., турки-османы присоединили к своему государству большую часть Балкан и даже штурмовали Константинополь в 1400 г. Дни Византии были сочтены: в 1453 г. Константинополь был взят штурмом, после чего все византийские территории в Малой Азии и на Балканах оказались под властью Турции.