Страница:
Васильев Владимир (Ташкент)
И никаких фантазий !
ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВ
И НИКАКИХ ФАНТАЗИЙ !
антифантастический рассказ
"Петрову дали новую квартиру,
Петров повесил новую гардину
Поставил телевизор в середину..."
Александр Варакин. "Тряпичная кукла"
Фантаст Петров, не без изящества вырвавшись из метафорического миража эпилога, поставил последнюю точку, указал дату завершения и устало откинулся на спинку стула. По физиономии его блуждала самодовольная и оттого глуповатая улыбка, какая, видимо, невольно возникает на утомленных ликах разрешившихся от бремени мадонн.
Фантаст Петров шумно выпихнул из груди застоявшийся комок воздуха, которым сперло его дыхание в последние мгновения творческого оргазма, и громко провозгласил:
- Все!.. И больше никаких фантазий!..
Он явственно ощутил, что не в силах дольше драпировать в "галактические одежды" свой голенький дух, дрожащий от отчаяния, обиды страха, гнева и множества других эмоций негативного ряда терпеливо дожидавшихся его возвращения реалий бытия.
Да и куда им, сердешным, было деться, пока фантаст Петров оставался существом социальным, очень болезненно ощущавшим многочисленные свои связи с обществом. Разумом-то он понимал тривиальную правоту йогов, утверждавших, что человек становится свободным, когда ему уже ничего не надо ни от неба, ни от земли. Но совет этот, казалось ему, подобен рекомендации отрезать голову, чтобы избавиться от головной боли. Человек, которому ничего не надо, есть кто угодно: йогин, арий, полубудда, четвертьатман - но только не человек. А задача состояла в том, как решить человеческие проблемы, оставаясь человеком. Все тот же неугомонный разум фантаста Петрова не мог согласиться с глашатаями многочисленных "духовных школ", рассматривавших телесную жизнь человека как некое отбытие срока наказания или, в лучшем случае, как командировку на захолустную планетку в грязный греховный мирок. Это было бы слишком просто и даже утешительно. А к простым решениям фантаст Петров относился с подозрительностью. Как и к так называемому "реализму", которого, по мнению фантаста Петрова, не могло существовать в искусстве. Просто кто-то не без корысти пытается выдать за реальность тот лоскуток бытия, который ему удалось разглядеть через замочную скважину своих убогих сенсоров (для незнакомых с терминологией фантаста Петрова: имеются в виду органы чувств).
Даже если теоретически допустить существование Создателя, Абсолютного Духа, озабоченного суетой сует человеческой (чего практически фантаст Петров, будучи действительным реалистом, допустить не мог), то крайне неразумно было бы со стороны этого Атмана-Бога даровать человеку жизнь на муки, на стремление удушить жизненные проявления, свойственные только этой форме бытия Духа. Нет! ОН мог отправить творения свои, детей своих лишь за тем светом, который способна излучать только Жизнь Человеческая, а не то, что за ней или вне нее. Это свет счастья и радости человеческого бытия, без которого блекнет Божественное Сияние. А если смотреть правде в лицо, к чему был склонен фантаст Петров, то кроме Света Счастья и Радости Человеческой никакого другого истинного света и не существует. Все прочие - лишь мечта человечества об этом.
Так думал фантаст Петров. И не особенно навязывал свое мнение окружающим. Но как человек пишущий и изредка публикующий свои писания, не мог, разумеется, оставить свое мнение при себе.
Однако как раз с этим Светом Счастья и Радости и наблюдался очевидный "затык" в жизни не только самого фантаста Петрова, но и всех недавних граждан громадного и, увы, не слишком "светоносного" государства с неблагозвучной, но привычной аббревиатурой СССР, ныне замененной чуть более печатной, но корявой, как обломки табурета - СНГ.
Как ни расшифровывал фантаст Петров эти магические символы, ничего хорошего не получалось: то ли Столпотворение Нищих Голодранцев, то ли Союз Наивных Голопузиков, то ли, увы, - Самое Натуральное Гуано...
Ни в одном из осколков бывшей якобы "империи" не наблюдалось ни подлинной Независимости, ни достойной уважения Государственности, ни искреннего Содружества между ними - лишь более или менее искусное надувание щек перед очередным вгрызанием хищных челюстей в тело бывшей общей родины, одновременно поливаемой потоками испражнений. И в этом судорожном утолении животного голода власти и богатства ощущался страх, неуверенность в завтрашнем дне, внутреннее сознание преступности, бесчеловечности творимого под завывание идеологических фанфар, то и дело "дающих петуха".
Нет, не ощущал фантаст Петров Света ни в жизни новых властителей, ни в жизни прикрывающихся ими нуворишей. А если даже "хозяева жизни" не счастливы в этом государственном образовании, то зачем оно?..
Петров-младший, еще не фантаст, но уже юный двенадцатилетний фэн, освоивший полное собрание сочинений Жюля Верна, почти освоивший двенадцатитомник Стругацких издания "Текста" (причем "Понедельник..." и "Сказку о тройке" практически выучивший наизусть), не говоря уже о всяких Зелазни, Сэберхейгенах и прочих Нортонах, прущих на книжный прилавок косяком, как горбуша на нерест, - так вот этот самый Петров-младший в описываемый момент самозабвенно колотил шариком от "пинг-понга" в стену кабинета, который в семействе Петровых по совместительству был и спортзалом.
Когда-то, всего лишь два-три года назад Петров-младший не менее самозабвенно занимался "большим теннисом" и даже по-детски серьезно планировал зарабатывать этим себе на жизнь. Это было то немногое, что он в своем юном возрасте действительно умел делать. Но от месяца к месяцу плата за тренировки на кортах неуклонно росла, а зарплата фантаста Петрова, в миру бывшего старшим научным сотрудником и кандидатом технических наук, непропорционально росту стоимости жизни падала, и гонорары приобретали все более смехотворный характер, стремясь к абсолютному нулю: в журнале "Позиция", ныне тихо почившем, ему выдали за публикацию перевода фантастического рассказа одного узбекского автора сумму, которой хватало только на пару ездок в метро. А за публикацию трети своего фантастического романа в "Звезде Востока" он получил 8,4 сума, что по "официальному" курсу доллара равно примерно 30 пенсам. То есть где-то доллар за роман! Смешно до слез!.. А по реальному курсу "черного рынка" - в два раза смешнее: около 15 пенсов.
Веселенькое время!..
Вот Петров-младший и развлекается шариком об стенку. И каждый "пинг", не говоря уже о "понге", уничтожал в интеллектуальном пространстве фантаста Петрова по мысли, мешая сосредоточиться. Впрочем, какие такие мысли могут быть, когда закончен очередной роман?! Никаких мыслей! Исключительно эмоции.
Фантаст Петров собрал со стола последнюю стопку исписанных с одной стороны листов (на другой стороне были результаты его расчетов на приказавшей долго жить "ЕС-ке", вместе с которой он "навсегда отставал" от цивилизованного мира в области компьютеризации). Какому-нибудь Стивену Кингу, давно оседлавшему свой "всемогущий текст-процессор", или новоиспеченному на литературоведческом противне "киберпанку" никогда не понять писательской технологии фантаста Петрова. Хотя, с другой стороны, оная технология для здоровья полезней. Компьютер для глаз не бальзам...
Фантаст Петров творил "нетленку" чернильной авторучкой, пока не высохли купленные в доисторические времена, то бишь во времена "застоя", чернила. На новые денег не было. Недавно он соорудил себе "стило" из найденного на улице (гусиного?) пера, вставив в него стержень от шариковой ручки. Эстетика производства образовалась, хотя стержень писал не ахти как легко. А фантаст Петров давно обратил внимание на явную корреляцию между легкостью и комфортностью писания и качеством написанного. Лишь потом произведение перепечатывалось на пишущей машинке или, только в последнее время, когда на работе появились "персоналки", набиралось на компьютере.
Общая мечта семейства Петровых иметь собственную "IBM"-ку дома отчетливо витала в розово-голубых туманах без всякой перспективы появления в черно-белой реальности.
При месячном доходе 15-20 баксов на душу (по рыночному курсу) не стоило раскатывать губу на полутора-двухтысячное средство производства и развлечения с обучением (для Петрова-младшего).
Гусиным перышком!.. Как Александр Сергеевич!.. Во где была нетленка!..
Слава богу, в литературе все еще не важно, чем и на чем, а важно, что и как...
Итак, фантаст Петров, водрузив свое рукописное детище на вытянутые ладони, торжественным шагом направился в соседнюю комнату, где жена его творила программное обеспечение для "левака", разрабатывая систему синтеза на ЭВМ электронно-оптических систем с заданными свойствами. Как уже тонко намекалось, "правых" доходов научного работника, а таковым имела честь (или несчастье?) быть и супруга фантаста Петрова, не хватало даже на "хлеб", не говоря уже о "масле"...
Цвети же и плодонось, независимая страна, так, как ты заботишься о своем интеллектуальном потенциале! Другого не дано... Выбирай же между компьютером и кетменем!
Сей драматический монолог промелькнул в ментальный сферах фантаста Петрова, когда он глянул на лучшую свою "половинку", а она, почувствовав его приближение, встрепенулась, пока ничего не понимая:
- А? Что?.. - и еще отсутствующим взглядом посмотрела на мужа.
Он торжественно и одновременно виновато улыбнулся и вздохнул:
- Вот, все... закончил...
И поймал себя на мысли, что эта сцена ему ужасно знакома. Она не раз возникала с несущественными вариациями на страницах его романов.
О чем бы ни писал писатель, даже фантаст, он пишет о себе и только о себе.
Осознав торжественность момента, любимая женщина фантаста Петрова поднялась из-за стола и приняла в свои руки творение, автоматически прикидывая его изрядный вес и внушительный объем. Глаза растерянно метнулись к распечаткам и листикам, разбросанным по столу, потом вернулись к свежеиспеченному роману мужа, словно вопя: " И это все на меня, на одну?!..". Но руки, уже освободившись от рукописи, обвились вокруг шеи фантаста Петрова, а губы тянулись к его губам, шепча:
- Поздравляю... Теперь моя очередь... Только не торопи...
- А я и не тороплю, - отвечал фантаст Петров, благодарно откликаясь на объятия. - И, вообще, если нет времени, сил, желания...
- Желание-то у меня есть... - хихикнула жена Петрова, привычно цитируя знаменитую фразу Мастрояни, из которой следовало, что с возможностями на данный момент затык... - Стало быть, найдется и остальное. Честь фирмы надо блюсти. А разве можно тебя без редактуры выпускать!..
- И-ех! - вздохнул он, соглашаясь с тем, что ни в коем разе нельзя, ибо "фантаст Петров", был коллективным автором - литературным "дюпрасом"(см. "Колыбель для кошки" К. Воннегута).
- Ну, а теперь, радость моя, - ласково улыбнулась умнейшая "половинка" фантаста Петрова, - если уж ты освободился, не подотрешь ли полик... Весьма способствует поддержанию спортивной формы литературных гениев...
- Всегда обожал половую жизнь, - признался фантаст Петров, отправляясь за половой тряпкой.
- Вечером - праздничный ужин по поводу окончания, - решила поддержать его тонус жена, - как покончишь с половой жизнью, можешь сбегать за бутылочкой пива.
Это вдохновляло. Хотя ничего торжественней бутылки местного пива к праздничному столу два научных работника не могли себе позволить. В общем, не очень-то и хотелось, но удручал сам факт и воспоминания о том, что в прежние времена количество и ассортимент определялись желаниями, а не возможностями...
Петров-младший тем временем напрыгался и, надев многократно залатанные джинсы и не раз чиненные лично фантастом Петровым туфли, отправился гулять во двор.
Жена Петрова, отложив его рукопись в сторону, опять углубилась в составление программ: "левак" поджимал со сроками.
Фантаст Петров занимался уборкой квартиры, попутно решая философские проблемы из области общественного идеала, не забывая при этом, что надо еще "добить" статью по материалам "бюджетного" отчета из области электрофизики, написать отчет по этапу работы из области электрохимии, покумекать над конструкцией установки по подготовке питьевой воды - работа для малого предприятия, а также набросать алгоритм оценки качества электроснабжения промпредприятий - для "основной" ставки жены. Были и другие "левые" и "правые" "хвосты" , однако в периоды активной половой жизни, каковую фантаст Петров вел в данный момент, натирая линолеум мокрой тряпкой, проблемы социальной этики представлялись ему более актуальными.
Как наглядно показала новейшая история - именно от содержания господствующего общественного идеала самым непосредственным образом зависит благосостояние научного работника. Впрочем, и любого другого. И всякие изменения в истории и, что более важно, в повседневной жизни начинаются с изменения понимания общественного идеала. А кому как не фантасту Петрову заниматься этой неоплачиваемой работой?! Не политикам же оставлять, у которых на зубах хрустит и за ушами трещит - им внятен лишь один идеал: тот, что охраняет их кормушку.
Вряд ли правильно будет судить их за это, самому не пройдя испытания властью: все-таки инстинкты пока еще играют определяющую роль в поведении человека. Глупо обижаться на объективную реальность. Разумно - с пониманием управлять ею...
"Чья бы корова мычала!... - попенял себе фантаст Петров, отжимая тряпку. - Управляющий нашелся!.. Тля несчастная!.. Впрочем, и Платон был какое-то время рабом... Эзопу и Эпиктету рабство их тоже не воспрепятствовало войти в число бессмертных мира сего... Однако это уже самоцитата, - констатировал он. Об этом было писано в его никому не нужной философской книге. - Похоже, что именно те рабы в социальном плане оказываются господами в духовном, которые приобщены к сотворению общественного идеала... Приходится выбирать между жизнью и бессмертием. А выбрав, не ропщи!.. С другой стороны: "ропщу - следовательно существую..."
Фантаст Петров уже вытирался после душа, когда раздался телефонный звонок.
- Алло, - подняла трубку идеальная половинка фантаста Петрова. - Ах, это ты!.. Привет... Спасибо, дерьмово... Как дочка?.. Ну, молодцы... Как матушка?.. Понятное дело, сейчас проще помереть, чем вылечиться. Похоже, нас к этому и толкают, чтоб лишние рты вымерли. Авось тогда среднеарифметический уровень жизни сам собой повысится... Точно... Да так, то давление скачет, то желудок барахлит... Во-во, при нашей-то собачьей жизни... Да и то кошки с собаками в приличных странах не стали бы жрать то, что приходится нам. Человек не свинья - все съест... А куда бежать? В России мы никому не нужны... А пусть подавится своей иудиной похлебкой!.. Тридцать сребренников еще никому счастья не приносили. И России не принесут... На Западе нам тем более нет места. Мы ж не евреи. Да и на какие шиши, извиняюсь, когда от зарплаты до зарплаты на хлеб не хватает... К тому же возраст... Когда под пятьдесят, поздно начинать с нуля. Тем паче - с минуса... Тебе Петрова дать?.. Он купается. Сейчас вылезет... Тьфу-тьфу-тьфу, пока жив-здоров. Роман очередной закончил... Спасибо... Только кому сейчас нужны... чуть не сказала "советские"... СНГэшные романы, когда можно заполнять прилавки безгонорарным западным дерьмом в красивых суперобложках?! Все в стол... Всю жизнь - в стол!.. При тоталитаризме - по политическим соображениям, при капитализме - по рыночным. А для человека какая разница по каким соображениям все его творчество - коту под хвост... Ну, в стол... Не вижу разницы. Не те времена, чтобы надеяться на память потомков. Не до гениев, которых нынче, как собак нерезанных... Разве что, когда все повымрут с голодухи, как динозавры, литературные палеонтологи начнут делать бизнес на архивах... Да Петрову-то что с этого? Он сейчас живет...
- Ладно-ладно, - возник голый фантаст Петров, интенсивно вытираясь махровым полотенцем, - будет вам хоронить меня... Я вам еще живой могу пользу принести... с удовольствием, - хихикнул он, с намеком запуская руку в декольте своей сексапильной половинки.
- А вот и твой Петров объявился, - сообщила в трубку госпожа Петрова, одновременно шлепая супруга по наглым рукам. - Ну, наш... Все равно получай, пока... - передала она трубку фантасту Петрову и, шлепнув его по голой заднице, удалилась в кухню, не забыв порадоваться совсем еще молодой фигуре далеко не молодого мужа своего.
- Привет, - бодро приветствовал фантаст Петров свою "младшую жену", живущую в собственной квартире вполне самостоятельно экономически и юридически. Но браки-то, как известно, заключаются на небесах. А на оных фантаст Петров побывал с двумя женщинами. Небеса не возражали. Женщины тоже. Хотя с ними было гораздо сложнее, чем с небесами. Во всяком случае, семейного общежития, то бишь гарема, о коем фантастически мечтал фантаст Петров, не получилось. Хотя и были времена тройственной идиллии, но они кончились отчаянным побегом "младшей жены" от Петрова в "законный брак", от которого ей осталась дочка, а также духовное и сексуальное разочарование. Муж не устраивал ее в постели, а маму - в квартире. К тому же у него возгорелась "возвратная любовь" к прежней жене, и развод произошел при взаимном согласии. А возобновление отношений с Петровыми показало, что территориальная разобщенность весьма благотворно сказывается на взаимной приязни. Хотя наступивший с приходом "волчье-собачьей жизни", в которой "ноги кормят", дефицит нормального человеческого общения объективно разводил их в стороны, как льдины в море. Общего оставалось все меньше и меньше. Пожалуй, только память... да секс Петрова с "младшей женой", которая силой ненавистных обстоятельств все больше становилась всего лишь "любовницей". И это - не мало. Но мечталось-то о другом... Увы, быть бы живу...
- Спасибо, - благодарил он за поздравления в связи с окончанием романа, - только еще рано. Редактура, печать... Это еще несколько месяцев... Впрочем, впереди у нас - вечность... Завтра?.. С удовольствием!.. Как всегда? Буду!.. А мама где? К братцу твоему собралась... Ну, отлично! Люблю, когда бдительные мамы уходят в гости. До завтра. Целую...
- Не понимаю, - прокомментировала последнее замечание мужа его разумная половина, - неужели нельзя с мамой договориться?! Женщина ведь, должна понимать живые женские потребности... А то все украдкой, когда мамуля соизволит отлучиться. Это ж разве жизнь?
- Коммунистические мамы, как и христианские их предтечи, воспитаны в сознании греховности секса. Они всю жизнь пытались подавить в себе его зов и того же ждут от детей... Во всяком случае на старости их лет не приходится рассчитывать на понимание в этом вопросе.
- Отговорки, - отмахнулась она.
- Возможно, но я не хочу давить... Есть серьезные основания предполагать, что после откровенного разговора ситуация только ухудшится. Жалко их обеих...
- Воля ваша, - пожала плечами госпожа Петрова. - А глазки-то загорелись от перспективы!.. Молодая любовница горячит кровь...
- Естественно, - заулыбался фантаст Петров, обнимая жену, мою кровь воспламеняет каждая женщина, которую я люблю... Правда, таковых раз-два и обчелся... Не ревнуешь?
- Мог бы и не спрашивать, - обиженно поджала губы возлюбленная "старшая жена", - я давно поняла, что мужчина, способный предать одну женщину, может предать и любую другую, то есть бросить. А я уверена, что мой любимый мужчина неспособен на предательство. Иначе как бы я могла его любить?..
* * *
Ровно в восемь утра следующего дня - весеннего понедельника 1995 года - фантаст Петров нажал на кнопку звонка у дверей своей возлюбленной "младшей жены". Открывать, похоже, не торопились. Он нажал еще раз. Может, не услышала?
За дверью послышались торопливые шаги, загромыхали многочисленные задвижки, замки и засовы, которыми население пыталось защититься от криминализации обстановки. Металлическая дверь с грохотом распахнулась.
- Извини, - засияла улыбкой белокурая фея, и синее небо в ее ошеломительных глазах засветилось солнышком. - Вода шумела в ванной, не услышала.
- Ничего страшного, - обнял ее фантаст Петров и поцеловал в шейку, соблазнительно светящуюся из халатика. В ванной продолжала шуметь вода.
- Раздевайся, я сейчас, - убежала красавица.
Петров разулся, поставил в угол кейс и прошел в квартиру, глянув по пути в высокое зеркало, стоявшее в прихожей.
Пожалуй, на героя-любовника он еще тянул: высокий (190 см), стройный (точнее было бы сказать - тощий, но при других обстоятельствах), почти марксовы шевелюра и борода, но русый цвет их обеспечивал ему романтический былинный имидж Ивана-царевича (точнее, Ивана-дурака, но какой дурак не стремится в цари?.. И самое поразительное - именно он-то и становится им!..). Правда, от висков его романтическую русину уже начало прихватывать "пеплом". На что "старшая жена" реагировала весьма болезненно, видимо, смотрясь в мужа своего, как в зеркало. И всячески пыталась бороться с оным "пеплом". Но фантаст Петров не поддавался, не желая из русого становиться рыжим от хны. Тем более черно-зеленым - от басмы. Но справедливости ради надо заметить, что стойкости ему хватало не всегда, и в результате он соглашался изредка на "русые" красящие шампуни. Однако в последнее время на них уже элементарно не хватало ни шишей, ни, тем более, баксов. Посему "пепел" все решительнее захватывал поле боя на многомудрой голове фантаста Петрова.
- Ну, вот я и готова, - выплыла из ванной комнаты жена-любовница.
Фантаст Петров обнял ее за талию и нежно поцеловал в радующиеся ему глаза. Нет! В очи, влекущие его в бездонную синеву. Он знал, что на них контактные линзы, и потому поцелуй был особо нежен.
- Как у тебя сегодня со временем? - поинтересовался он.
- Как всегда - цейтнот, - вздохнула она, - в полодиннадцатого ко мне должен прийти эксперт, а до того надо заскочить в фундаменталку. Шеф поручил подобрать кое-какую литературу.
- Стало быть, сейчас мы c тобой в библиотеке, - констатировал фантаст Петров. - Недурно... Но к нашей любимой КНИГЕ надо прикасаться чиcтыми руками, не говоря уже о прочих частях тела и души... - с намеком продолжил он.
- Иди-иди, - подтолкнула Петрова к ванной жемчужина его неформального гарема, зная щепетильное отношение возлюбленного к чистоте тела. Кстати, не только своего, что она всенепременно учитывала и одобряла. Свободный секс требует абсолютной чистоты. Во всех смыслах.
Пока фантаст Петров плескался, "младшая жена" торопливо готовила брачное ложе, прислушиваясь к нарастающему волнению в себе, от кончиков пальцев легкими волнами озноба пробегавшему по ее коже, уже предчувствующей ЕГО прикосновения. Жизнь, увы, не баловала ее радостями. Но тем, что ей вдруг перепадали, она отдавалась с самозабвением. По крайней мере, старалась. Получалось, к сожалению, не всегда. Бесчисленные проблемы, если и не дамокловым мечом висевшие над ней, то уж точно власяницей истязавшие душу, часто не отпускали ее в вожделенное забвение. Впрочем, "часто" не то слово для того, что случается крайне редко. И только фантасту Петрову удавалось увлечь ее в кратковременную нирвану. Да простят правоверные индуисты, буддисты, теософы, йоги и адепты употребление этого святого для них слова в столь сексуальном контексте! У каждого свой путь в нирвану. У них - через сому или иные психоделические средства, медитацию, особое дыхание или упражнение. У "младшей жены" фантаста Петрова - через любовь с ним. Не слишком, правда, богатый сексуальный опыт убедил ее в том, что лишь ОН знает заветный путь. Может быть, именно эта вера неизменно и приводила ее к вожделенной цели, а фантаст Петров был только ключом, тайным кодом, отпирающим божественные глубины ее психики?..
Во всяком случае, сам он видел свою роль именно в этом, не преувеличивая свои сексуальные достоинства. Мужик как мужик. Но всегда и неизменно любящий Женщину... Двух женщин...
Он вошел в комнату. Провел ласковой ладонью по ее щеке и повел по одному ему ведомым тайным тропинкам, а то и по неизведанному бездорожью в ту чудную, сказочную страну, куда можно попасть только вдвоем... И она с покорной радостью следовала за своим поводырем. Не было случая, чтобы она об этом пожалела.
"Старшая жена" предпочитала сама выбирать тропинки. И хотя нередко они уводили в сторону от цели, она не уставала искать.
В одном из своих романов фантаст Петров уподобил Женщину Реке. Исходя их этого образа, "старшая жена" представлялась ему чистым и неистовым горным потоком, своевольно прокладывающим себе путь среди скал, не зная покоя, но подсознательно, всей страстью неугомонной души стремящейся к нему.
"Младшая жена" виделась ему спокойной равнинной рекой, покорно принявшей свое русло. И тем не менее, кажущаяся покорность ни в коей мере не исключала глубинной мощи течения, устремляющего ее в дальние дали к бешеной страсти океанского прибоя, который, наверное, и был тайной сутью души ее...
Какие они разные - любимые женщины фантаста Петрова! И каждая неповторимо прекрасна!..
И за что ему, убогому, такое сокровище?!
* * *
Фантаст Петров быстро шагал к своему родному НИИ, изрядно уже опоздав к началу рабочего дня. Впрочем, он всегда неформально относился к трудовому распорядку, считая, что ему должны платить за выполненную работу, а не за отсидку на рабочем месте. И посему его рабочий день мог растягиваться и до глубокой ночи, естественно перемещаясь из стен НИИ в домашний кабинет.
Фантаст Петров был честен и азартен. И если уж брался за научную проблему, то прорабатывал ее тщательно, с самозабвением, неизменно стремясь к красоте результата, да и процесса тоже. Как у натуры художественной, у него было гипертрофированное эстетическое чувство. Наука же и прежде, и, особенно, теперь в эстетике не нуждалась. Потому научная деятельность сэнээса Петрова все отчетливее приобретала характер сизифова труда. По крайней мере, в области фундаментальных исследований, результаты которых, в этом он тоже убеждался все явственней, не интересовали никого, кроме него самого.
И НИКАКИХ ФАНТАЗИЙ !
антифантастический рассказ
"Петрову дали новую квартиру,
Петров повесил новую гардину
Поставил телевизор в середину..."
Александр Варакин. "Тряпичная кукла"
Фантаст Петров, не без изящества вырвавшись из метафорического миража эпилога, поставил последнюю точку, указал дату завершения и устало откинулся на спинку стула. По физиономии его блуждала самодовольная и оттого глуповатая улыбка, какая, видимо, невольно возникает на утомленных ликах разрешившихся от бремени мадонн.
Фантаст Петров шумно выпихнул из груди застоявшийся комок воздуха, которым сперло его дыхание в последние мгновения творческого оргазма, и громко провозгласил:
- Все!.. И больше никаких фантазий!..
Он явственно ощутил, что не в силах дольше драпировать в "галактические одежды" свой голенький дух, дрожащий от отчаяния, обиды страха, гнева и множества других эмоций негативного ряда терпеливо дожидавшихся его возвращения реалий бытия.
Да и куда им, сердешным, было деться, пока фантаст Петров оставался существом социальным, очень болезненно ощущавшим многочисленные свои связи с обществом. Разумом-то он понимал тривиальную правоту йогов, утверждавших, что человек становится свободным, когда ему уже ничего не надо ни от неба, ни от земли. Но совет этот, казалось ему, подобен рекомендации отрезать голову, чтобы избавиться от головной боли. Человек, которому ничего не надо, есть кто угодно: йогин, арий, полубудда, четвертьатман - но только не человек. А задача состояла в том, как решить человеческие проблемы, оставаясь человеком. Все тот же неугомонный разум фантаста Петрова не мог согласиться с глашатаями многочисленных "духовных школ", рассматривавших телесную жизнь человека как некое отбытие срока наказания или, в лучшем случае, как командировку на захолустную планетку в грязный греховный мирок. Это было бы слишком просто и даже утешительно. А к простым решениям фантаст Петров относился с подозрительностью. Как и к так называемому "реализму", которого, по мнению фантаста Петрова, не могло существовать в искусстве. Просто кто-то не без корысти пытается выдать за реальность тот лоскуток бытия, который ему удалось разглядеть через замочную скважину своих убогих сенсоров (для незнакомых с терминологией фантаста Петрова: имеются в виду органы чувств).
Даже если теоретически допустить существование Создателя, Абсолютного Духа, озабоченного суетой сует человеческой (чего практически фантаст Петров, будучи действительным реалистом, допустить не мог), то крайне неразумно было бы со стороны этого Атмана-Бога даровать человеку жизнь на муки, на стремление удушить жизненные проявления, свойственные только этой форме бытия Духа. Нет! ОН мог отправить творения свои, детей своих лишь за тем светом, который способна излучать только Жизнь Человеческая, а не то, что за ней или вне нее. Это свет счастья и радости человеческого бытия, без которого блекнет Божественное Сияние. А если смотреть правде в лицо, к чему был склонен фантаст Петров, то кроме Света Счастья и Радости Человеческой никакого другого истинного света и не существует. Все прочие - лишь мечта человечества об этом.
Так думал фантаст Петров. И не особенно навязывал свое мнение окружающим. Но как человек пишущий и изредка публикующий свои писания, не мог, разумеется, оставить свое мнение при себе.
Однако как раз с этим Светом Счастья и Радости и наблюдался очевидный "затык" в жизни не только самого фантаста Петрова, но и всех недавних граждан громадного и, увы, не слишком "светоносного" государства с неблагозвучной, но привычной аббревиатурой СССР, ныне замененной чуть более печатной, но корявой, как обломки табурета - СНГ.
Как ни расшифровывал фантаст Петров эти магические символы, ничего хорошего не получалось: то ли Столпотворение Нищих Голодранцев, то ли Союз Наивных Голопузиков, то ли, увы, - Самое Натуральное Гуано...
Ни в одном из осколков бывшей якобы "империи" не наблюдалось ни подлинной Независимости, ни достойной уважения Государственности, ни искреннего Содружества между ними - лишь более или менее искусное надувание щек перед очередным вгрызанием хищных челюстей в тело бывшей общей родины, одновременно поливаемой потоками испражнений. И в этом судорожном утолении животного голода власти и богатства ощущался страх, неуверенность в завтрашнем дне, внутреннее сознание преступности, бесчеловечности творимого под завывание идеологических фанфар, то и дело "дающих петуха".
Нет, не ощущал фантаст Петров Света ни в жизни новых властителей, ни в жизни прикрывающихся ими нуворишей. А если даже "хозяева жизни" не счастливы в этом государственном образовании, то зачем оно?..
Петров-младший, еще не фантаст, но уже юный двенадцатилетний фэн, освоивший полное собрание сочинений Жюля Верна, почти освоивший двенадцатитомник Стругацких издания "Текста" (причем "Понедельник..." и "Сказку о тройке" практически выучивший наизусть), не говоря уже о всяких Зелазни, Сэберхейгенах и прочих Нортонах, прущих на книжный прилавок косяком, как горбуша на нерест, - так вот этот самый Петров-младший в описываемый момент самозабвенно колотил шариком от "пинг-понга" в стену кабинета, который в семействе Петровых по совместительству был и спортзалом.
Когда-то, всего лишь два-три года назад Петров-младший не менее самозабвенно занимался "большим теннисом" и даже по-детски серьезно планировал зарабатывать этим себе на жизнь. Это было то немногое, что он в своем юном возрасте действительно умел делать. Но от месяца к месяцу плата за тренировки на кортах неуклонно росла, а зарплата фантаста Петрова, в миру бывшего старшим научным сотрудником и кандидатом технических наук, непропорционально росту стоимости жизни падала, и гонорары приобретали все более смехотворный характер, стремясь к абсолютному нулю: в журнале "Позиция", ныне тихо почившем, ему выдали за публикацию перевода фантастического рассказа одного узбекского автора сумму, которой хватало только на пару ездок в метро. А за публикацию трети своего фантастического романа в "Звезде Востока" он получил 8,4 сума, что по "официальному" курсу доллара равно примерно 30 пенсам. То есть где-то доллар за роман! Смешно до слез!.. А по реальному курсу "черного рынка" - в два раза смешнее: около 15 пенсов.
Веселенькое время!..
Вот Петров-младший и развлекается шариком об стенку. И каждый "пинг", не говоря уже о "понге", уничтожал в интеллектуальном пространстве фантаста Петрова по мысли, мешая сосредоточиться. Впрочем, какие такие мысли могут быть, когда закончен очередной роман?! Никаких мыслей! Исключительно эмоции.
Фантаст Петров собрал со стола последнюю стопку исписанных с одной стороны листов (на другой стороне были результаты его расчетов на приказавшей долго жить "ЕС-ке", вместе с которой он "навсегда отставал" от цивилизованного мира в области компьютеризации). Какому-нибудь Стивену Кингу, давно оседлавшему свой "всемогущий текст-процессор", или новоиспеченному на литературоведческом противне "киберпанку" никогда не понять писательской технологии фантаста Петрова. Хотя, с другой стороны, оная технология для здоровья полезней. Компьютер для глаз не бальзам...
Фантаст Петров творил "нетленку" чернильной авторучкой, пока не высохли купленные в доисторические времена, то бишь во времена "застоя", чернила. На новые денег не было. Недавно он соорудил себе "стило" из найденного на улице (гусиного?) пера, вставив в него стержень от шариковой ручки. Эстетика производства образовалась, хотя стержень писал не ахти как легко. А фантаст Петров давно обратил внимание на явную корреляцию между легкостью и комфортностью писания и качеством написанного. Лишь потом произведение перепечатывалось на пишущей машинке или, только в последнее время, когда на работе появились "персоналки", набиралось на компьютере.
Общая мечта семейства Петровых иметь собственную "IBM"-ку дома отчетливо витала в розово-голубых туманах без всякой перспективы появления в черно-белой реальности.
При месячном доходе 15-20 баксов на душу (по рыночному курсу) не стоило раскатывать губу на полутора-двухтысячное средство производства и развлечения с обучением (для Петрова-младшего).
Гусиным перышком!.. Как Александр Сергеевич!.. Во где была нетленка!..
Слава богу, в литературе все еще не важно, чем и на чем, а важно, что и как...
Итак, фантаст Петров, водрузив свое рукописное детище на вытянутые ладони, торжественным шагом направился в соседнюю комнату, где жена его творила программное обеспечение для "левака", разрабатывая систему синтеза на ЭВМ электронно-оптических систем с заданными свойствами. Как уже тонко намекалось, "правых" доходов научного работника, а таковым имела честь (или несчастье?) быть и супруга фантаста Петрова, не хватало даже на "хлеб", не говоря уже о "масле"...
Цвети же и плодонось, независимая страна, так, как ты заботишься о своем интеллектуальном потенциале! Другого не дано... Выбирай же между компьютером и кетменем!
Сей драматический монолог промелькнул в ментальный сферах фантаста Петрова, когда он глянул на лучшую свою "половинку", а она, почувствовав его приближение, встрепенулась, пока ничего не понимая:
- А? Что?.. - и еще отсутствующим взглядом посмотрела на мужа.
Он торжественно и одновременно виновато улыбнулся и вздохнул:
- Вот, все... закончил...
И поймал себя на мысли, что эта сцена ему ужасно знакома. Она не раз возникала с несущественными вариациями на страницах его романов.
О чем бы ни писал писатель, даже фантаст, он пишет о себе и только о себе.
Осознав торжественность момента, любимая женщина фантаста Петрова поднялась из-за стола и приняла в свои руки творение, автоматически прикидывая его изрядный вес и внушительный объем. Глаза растерянно метнулись к распечаткам и листикам, разбросанным по столу, потом вернулись к свежеиспеченному роману мужа, словно вопя: " И это все на меня, на одну?!..". Но руки, уже освободившись от рукописи, обвились вокруг шеи фантаста Петрова, а губы тянулись к его губам, шепча:
- Поздравляю... Теперь моя очередь... Только не торопи...
- А я и не тороплю, - отвечал фантаст Петров, благодарно откликаясь на объятия. - И, вообще, если нет времени, сил, желания...
- Желание-то у меня есть... - хихикнула жена Петрова, привычно цитируя знаменитую фразу Мастрояни, из которой следовало, что с возможностями на данный момент затык... - Стало быть, найдется и остальное. Честь фирмы надо блюсти. А разве можно тебя без редактуры выпускать!..
- И-ех! - вздохнул он, соглашаясь с тем, что ни в коем разе нельзя, ибо "фантаст Петров", был коллективным автором - литературным "дюпрасом"(см. "Колыбель для кошки" К. Воннегута).
- Ну, а теперь, радость моя, - ласково улыбнулась умнейшая "половинка" фантаста Петрова, - если уж ты освободился, не подотрешь ли полик... Весьма способствует поддержанию спортивной формы литературных гениев...
- Всегда обожал половую жизнь, - признался фантаст Петров, отправляясь за половой тряпкой.
- Вечером - праздничный ужин по поводу окончания, - решила поддержать его тонус жена, - как покончишь с половой жизнью, можешь сбегать за бутылочкой пива.
Это вдохновляло. Хотя ничего торжественней бутылки местного пива к праздничному столу два научных работника не могли себе позволить. В общем, не очень-то и хотелось, но удручал сам факт и воспоминания о том, что в прежние времена количество и ассортимент определялись желаниями, а не возможностями...
Петров-младший тем временем напрыгался и, надев многократно залатанные джинсы и не раз чиненные лично фантастом Петровым туфли, отправился гулять во двор.
Жена Петрова, отложив его рукопись в сторону, опять углубилась в составление программ: "левак" поджимал со сроками.
Фантаст Петров занимался уборкой квартиры, попутно решая философские проблемы из области общественного идеала, не забывая при этом, что надо еще "добить" статью по материалам "бюджетного" отчета из области электрофизики, написать отчет по этапу работы из области электрохимии, покумекать над конструкцией установки по подготовке питьевой воды - работа для малого предприятия, а также набросать алгоритм оценки качества электроснабжения промпредприятий - для "основной" ставки жены. Были и другие "левые" и "правые" "хвосты" , однако в периоды активной половой жизни, каковую фантаст Петров вел в данный момент, натирая линолеум мокрой тряпкой, проблемы социальной этики представлялись ему более актуальными.
Как наглядно показала новейшая история - именно от содержания господствующего общественного идеала самым непосредственным образом зависит благосостояние научного работника. Впрочем, и любого другого. И всякие изменения в истории и, что более важно, в повседневной жизни начинаются с изменения понимания общественного идеала. А кому как не фантасту Петрову заниматься этой неоплачиваемой работой?! Не политикам же оставлять, у которых на зубах хрустит и за ушами трещит - им внятен лишь один идеал: тот, что охраняет их кормушку.
Вряд ли правильно будет судить их за это, самому не пройдя испытания властью: все-таки инстинкты пока еще играют определяющую роль в поведении человека. Глупо обижаться на объективную реальность. Разумно - с пониманием управлять ею...
"Чья бы корова мычала!... - попенял себе фантаст Петров, отжимая тряпку. - Управляющий нашелся!.. Тля несчастная!.. Впрочем, и Платон был какое-то время рабом... Эзопу и Эпиктету рабство их тоже не воспрепятствовало войти в число бессмертных мира сего... Однако это уже самоцитата, - констатировал он. Об этом было писано в его никому не нужной философской книге. - Похоже, что именно те рабы в социальном плане оказываются господами в духовном, которые приобщены к сотворению общественного идеала... Приходится выбирать между жизнью и бессмертием. А выбрав, не ропщи!.. С другой стороны: "ропщу - следовательно существую..."
Фантаст Петров уже вытирался после душа, когда раздался телефонный звонок.
- Алло, - подняла трубку идеальная половинка фантаста Петрова. - Ах, это ты!.. Привет... Спасибо, дерьмово... Как дочка?.. Ну, молодцы... Как матушка?.. Понятное дело, сейчас проще помереть, чем вылечиться. Похоже, нас к этому и толкают, чтоб лишние рты вымерли. Авось тогда среднеарифметический уровень жизни сам собой повысится... Точно... Да так, то давление скачет, то желудок барахлит... Во-во, при нашей-то собачьей жизни... Да и то кошки с собаками в приличных странах не стали бы жрать то, что приходится нам. Человек не свинья - все съест... А куда бежать? В России мы никому не нужны... А пусть подавится своей иудиной похлебкой!.. Тридцать сребренников еще никому счастья не приносили. И России не принесут... На Западе нам тем более нет места. Мы ж не евреи. Да и на какие шиши, извиняюсь, когда от зарплаты до зарплаты на хлеб не хватает... К тому же возраст... Когда под пятьдесят, поздно начинать с нуля. Тем паче - с минуса... Тебе Петрова дать?.. Он купается. Сейчас вылезет... Тьфу-тьфу-тьфу, пока жив-здоров. Роман очередной закончил... Спасибо... Только кому сейчас нужны... чуть не сказала "советские"... СНГэшные романы, когда можно заполнять прилавки безгонорарным западным дерьмом в красивых суперобложках?! Все в стол... Всю жизнь - в стол!.. При тоталитаризме - по политическим соображениям, при капитализме - по рыночным. А для человека какая разница по каким соображениям все его творчество - коту под хвост... Ну, в стол... Не вижу разницы. Не те времена, чтобы надеяться на память потомков. Не до гениев, которых нынче, как собак нерезанных... Разве что, когда все повымрут с голодухи, как динозавры, литературные палеонтологи начнут делать бизнес на архивах... Да Петрову-то что с этого? Он сейчас живет...
- Ладно-ладно, - возник голый фантаст Петров, интенсивно вытираясь махровым полотенцем, - будет вам хоронить меня... Я вам еще живой могу пользу принести... с удовольствием, - хихикнул он, с намеком запуская руку в декольте своей сексапильной половинки.
- А вот и твой Петров объявился, - сообщила в трубку госпожа Петрова, одновременно шлепая супруга по наглым рукам. - Ну, наш... Все равно получай, пока... - передала она трубку фантасту Петрову и, шлепнув его по голой заднице, удалилась в кухню, не забыв порадоваться совсем еще молодой фигуре далеко не молодого мужа своего.
- Привет, - бодро приветствовал фантаст Петров свою "младшую жену", живущую в собственной квартире вполне самостоятельно экономически и юридически. Но браки-то, как известно, заключаются на небесах. А на оных фантаст Петров побывал с двумя женщинами. Небеса не возражали. Женщины тоже. Хотя с ними было гораздо сложнее, чем с небесами. Во всяком случае, семейного общежития, то бишь гарема, о коем фантастически мечтал фантаст Петров, не получилось. Хотя и были времена тройственной идиллии, но они кончились отчаянным побегом "младшей жены" от Петрова в "законный брак", от которого ей осталась дочка, а также духовное и сексуальное разочарование. Муж не устраивал ее в постели, а маму - в квартире. К тому же у него возгорелась "возвратная любовь" к прежней жене, и развод произошел при взаимном согласии. А возобновление отношений с Петровыми показало, что территориальная разобщенность весьма благотворно сказывается на взаимной приязни. Хотя наступивший с приходом "волчье-собачьей жизни", в которой "ноги кормят", дефицит нормального человеческого общения объективно разводил их в стороны, как льдины в море. Общего оставалось все меньше и меньше. Пожалуй, только память... да секс Петрова с "младшей женой", которая силой ненавистных обстоятельств все больше становилась всего лишь "любовницей". И это - не мало. Но мечталось-то о другом... Увы, быть бы живу...
- Спасибо, - благодарил он за поздравления в связи с окончанием романа, - только еще рано. Редактура, печать... Это еще несколько месяцев... Впрочем, впереди у нас - вечность... Завтра?.. С удовольствием!.. Как всегда? Буду!.. А мама где? К братцу твоему собралась... Ну, отлично! Люблю, когда бдительные мамы уходят в гости. До завтра. Целую...
- Не понимаю, - прокомментировала последнее замечание мужа его разумная половина, - неужели нельзя с мамой договориться?! Женщина ведь, должна понимать живые женские потребности... А то все украдкой, когда мамуля соизволит отлучиться. Это ж разве жизнь?
- Коммунистические мамы, как и христианские их предтечи, воспитаны в сознании греховности секса. Они всю жизнь пытались подавить в себе его зов и того же ждут от детей... Во всяком случае на старости их лет не приходится рассчитывать на понимание в этом вопросе.
- Отговорки, - отмахнулась она.
- Возможно, но я не хочу давить... Есть серьезные основания предполагать, что после откровенного разговора ситуация только ухудшится. Жалко их обеих...
- Воля ваша, - пожала плечами госпожа Петрова. - А глазки-то загорелись от перспективы!.. Молодая любовница горячит кровь...
- Естественно, - заулыбался фантаст Петров, обнимая жену, мою кровь воспламеняет каждая женщина, которую я люблю... Правда, таковых раз-два и обчелся... Не ревнуешь?
- Мог бы и не спрашивать, - обиженно поджала губы возлюбленная "старшая жена", - я давно поняла, что мужчина, способный предать одну женщину, может предать и любую другую, то есть бросить. А я уверена, что мой любимый мужчина неспособен на предательство. Иначе как бы я могла его любить?..
* * *
Ровно в восемь утра следующего дня - весеннего понедельника 1995 года - фантаст Петров нажал на кнопку звонка у дверей своей возлюбленной "младшей жены". Открывать, похоже, не торопились. Он нажал еще раз. Может, не услышала?
За дверью послышались торопливые шаги, загромыхали многочисленные задвижки, замки и засовы, которыми население пыталось защититься от криминализации обстановки. Металлическая дверь с грохотом распахнулась.
- Извини, - засияла улыбкой белокурая фея, и синее небо в ее ошеломительных глазах засветилось солнышком. - Вода шумела в ванной, не услышала.
- Ничего страшного, - обнял ее фантаст Петров и поцеловал в шейку, соблазнительно светящуюся из халатика. В ванной продолжала шуметь вода.
- Раздевайся, я сейчас, - убежала красавица.
Петров разулся, поставил в угол кейс и прошел в квартиру, глянув по пути в высокое зеркало, стоявшее в прихожей.
Пожалуй, на героя-любовника он еще тянул: высокий (190 см), стройный (точнее было бы сказать - тощий, но при других обстоятельствах), почти марксовы шевелюра и борода, но русый цвет их обеспечивал ему романтический былинный имидж Ивана-царевича (точнее, Ивана-дурака, но какой дурак не стремится в цари?.. И самое поразительное - именно он-то и становится им!..). Правда, от висков его романтическую русину уже начало прихватывать "пеплом". На что "старшая жена" реагировала весьма болезненно, видимо, смотрясь в мужа своего, как в зеркало. И всячески пыталась бороться с оным "пеплом". Но фантаст Петров не поддавался, не желая из русого становиться рыжим от хны. Тем более черно-зеленым - от басмы. Но справедливости ради надо заметить, что стойкости ему хватало не всегда, и в результате он соглашался изредка на "русые" красящие шампуни. Однако в последнее время на них уже элементарно не хватало ни шишей, ни, тем более, баксов. Посему "пепел" все решительнее захватывал поле боя на многомудрой голове фантаста Петрова.
- Ну, вот я и готова, - выплыла из ванной комнаты жена-любовница.
Фантаст Петров обнял ее за талию и нежно поцеловал в радующиеся ему глаза. Нет! В очи, влекущие его в бездонную синеву. Он знал, что на них контактные линзы, и потому поцелуй был особо нежен.
- Как у тебя сегодня со временем? - поинтересовался он.
- Как всегда - цейтнот, - вздохнула она, - в полодиннадцатого ко мне должен прийти эксперт, а до того надо заскочить в фундаменталку. Шеф поручил подобрать кое-какую литературу.
- Стало быть, сейчас мы c тобой в библиотеке, - констатировал фантаст Петров. - Недурно... Но к нашей любимой КНИГЕ надо прикасаться чиcтыми руками, не говоря уже о прочих частях тела и души... - с намеком продолжил он.
- Иди-иди, - подтолкнула Петрова к ванной жемчужина его неформального гарема, зная щепетильное отношение возлюбленного к чистоте тела. Кстати, не только своего, что она всенепременно учитывала и одобряла. Свободный секс требует абсолютной чистоты. Во всех смыслах.
Пока фантаст Петров плескался, "младшая жена" торопливо готовила брачное ложе, прислушиваясь к нарастающему волнению в себе, от кончиков пальцев легкими волнами озноба пробегавшему по ее коже, уже предчувствующей ЕГО прикосновения. Жизнь, увы, не баловала ее радостями. Но тем, что ей вдруг перепадали, она отдавалась с самозабвением. По крайней мере, старалась. Получалось, к сожалению, не всегда. Бесчисленные проблемы, если и не дамокловым мечом висевшие над ней, то уж точно власяницей истязавшие душу, часто не отпускали ее в вожделенное забвение. Впрочем, "часто" не то слово для того, что случается крайне редко. И только фантасту Петрову удавалось увлечь ее в кратковременную нирвану. Да простят правоверные индуисты, буддисты, теософы, йоги и адепты употребление этого святого для них слова в столь сексуальном контексте! У каждого свой путь в нирвану. У них - через сому или иные психоделические средства, медитацию, особое дыхание или упражнение. У "младшей жены" фантаста Петрова - через любовь с ним. Не слишком, правда, богатый сексуальный опыт убедил ее в том, что лишь ОН знает заветный путь. Может быть, именно эта вера неизменно и приводила ее к вожделенной цели, а фантаст Петров был только ключом, тайным кодом, отпирающим божественные глубины ее психики?..
Во всяком случае, сам он видел свою роль именно в этом, не преувеличивая свои сексуальные достоинства. Мужик как мужик. Но всегда и неизменно любящий Женщину... Двух женщин...
Он вошел в комнату. Провел ласковой ладонью по ее щеке и повел по одному ему ведомым тайным тропинкам, а то и по неизведанному бездорожью в ту чудную, сказочную страну, куда можно попасть только вдвоем... И она с покорной радостью следовала за своим поводырем. Не было случая, чтобы она об этом пожалела.
"Старшая жена" предпочитала сама выбирать тропинки. И хотя нередко они уводили в сторону от цели, она не уставала искать.
В одном из своих романов фантаст Петров уподобил Женщину Реке. Исходя их этого образа, "старшая жена" представлялась ему чистым и неистовым горным потоком, своевольно прокладывающим себе путь среди скал, не зная покоя, но подсознательно, всей страстью неугомонной души стремящейся к нему.
"Младшая жена" виделась ему спокойной равнинной рекой, покорно принявшей свое русло. И тем не менее, кажущаяся покорность ни в коей мере не исключала глубинной мощи течения, устремляющего ее в дальние дали к бешеной страсти океанского прибоя, который, наверное, и был тайной сутью души ее...
Какие они разные - любимые женщины фантаста Петрова! И каждая неповторимо прекрасна!..
И за что ему, убогому, такое сокровище?!
* * *
Фантаст Петров быстро шагал к своему родному НИИ, изрядно уже опоздав к началу рабочего дня. Впрочем, он всегда неформально относился к трудовому распорядку, считая, что ему должны платить за выполненную работу, а не за отсидку на рабочем месте. И посему его рабочий день мог растягиваться и до глубокой ночи, естественно перемещаясь из стен НИИ в домашний кабинет.
Фантаст Петров был честен и азартен. И если уж брался за научную проблему, то прорабатывал ее тщательно, с самозабвением, неизменно стремясь к красоте результата, да и процесса тоже. Как у натуры художественной, у него было гипертрофированное эстетическое чувство. Наука же и прежде, и, особенно, теперь в эстетике не нуждалась. Потому научная деятельность сэнээса Петрова все отчетливее приобретала характер сизифова труда. По крайней мере, в области фундаментальных исследований, результаты которых, в этом он тоже убеждался все явственней, не интересовали никого, кроме него самого.