Институт всех добил окончательно.
– Та-ак, – протянул Лайк многозначительно. – Кажется, наклевывается сейшн. Ну-ка, давайте еще по одной накатим, а потом, Ефим, собери закусь, да водки пару пузырей прихвати. В гости пойдем.
– Рояль берем с собой? – сострил Симонов.
– Возьмем саксофон, он легче, – не растерялся Лайк. – А клавиши у соседа, я слышу, имеются.
Скоренько собрались. Музыка доносилась с их же этажа, явно из квартиры напротив. Арик довольно уверенно справился с запорами. Лайк, с саксофоном в чехле в одной руке и с бутылкой водки в другой встал перед дверью, дождался, когда песня перейдет в коду и завершится и только потом утопил кнопку звонка. Не рукой – руки были заняты. Даже слабенькому магу для такого простого трюка руки не нужны.
Хозяин открыл довольно быстро – невысокий плотненький и толстенький мужчина лет тридцати, немного похожий на татарина. С бородкой. В капповской кепке, линялых джинсах, красной кока-коловской футболке и босиком. Физиономия у него была умная и хитрая. На футболке кока-кольским шрифтом при ближайшем рассмотрении было выведено вовсе не название популярного напитка, а вполне русское сочетание «Суки-бляди».
– Привет, – сказал Лайк. – Второй день слушаю, как ты играешь. Вот, решил зайти…
– Привет. А чего только сейчас? Надо было сразу.
– Водки не было, – вдохновенно соврал Лайк.
– Заходи.
– Только я не один. С друзьями.
Показались и остальные, впереди – Ефим и Швед с пакетами и Рублев с чайником.
Хозяин обреченно махнул рукой и отступил в глубь квартиры.
Он был обыкновенным человеком. Ни малейших задатков Иного.
Квартира у музыканта выглядела поскромнее. Куда меньше размерами и еще не приведенная в полный порядок. Мебели в общем-то не было: посреди комнаты примерно пятнадцать на пятнадцать метров стояли две внушительных колонки, усилитель, микрофон на стойке и обыкновенный видавший виды стул. У стены в ряд выстроились три холодильника «Bosh». Остальное пространство комнаты еще ожидало, что его обставят и облагородят.
– Н-да, – пробурчал Ефим, недовольно оглядываясь. – А где накрывать-то?
– А на колонке, – невозмутимо предложил хозяин. – Только подстели чего-нибудь.
Ефим занялся.
Шведа в первую очередь привлекла гитара, прислоненная к усилителю. Не бас-гитара – эта лежала на стуле – а обыкновенная шестиструнная электрогитара. Рядом на полу виднелась и примочка, сейчас отключенная.
– Это мы с приятелем днем репетируем, – пояснил хозяин. – Я вообще на басу в основном…
– Можно? – вежливо справился Швед, указывая на гитару.
– Да ради бога. Сейчас подключу.
Лайк тем временем позабыл о саксофоне и углубился в изучение клавиш.
– Вы все играете, что ли? – спросил хозяин, пытливо осматривая гостей.
На музыканта из пришлых больше всего походил Лайк, да и то лишь за счет длинных волос.
– Только некоторые, – ответил он за всех. – Собственно, я да Швед. Я – Лайк.
– А я – Лас.
Поочередно тыкая в спутников Лайк представил всех:
– Швед, Игорь, Ираклий, Дима, Ефим, Арик.
Вникать в происхождение прозвища хозяина никто не стал – Лас так Лас. Бывают и куда более странные прозвища.
Швед тем временем пощупал гитару, взял пару аккордов; потом ткнул носком ноги в педаль желтого «овердрайва» и заложил пару жестких риффов. Звучало.
– Ну, чего? – Лайк вопросительно глянул на Шведа. – «Порубежную»?
– Давай, – согласился тот.
Быстро выставив стиль и тембр, Лайк подогнал ритм и пошел накручивать кружева лихого клавишного вступления. Почти сразу подключился и Швед, а чуть позже – и Лас, поймав мелодию и рисунок. Получилось довольно лихо.
Арик сразу понял, что вечер начинает удаваться.
Так они и стояли в огромной полуотремонтированной квартире, пили водку, закусывали тем, что нашлось в холодильниках служебной дозоровской квартиры, пели, Лайк периодически выдавал клавишные или саксофонные импровизации; в промежутках между песнями и импровизациями – трепались. На самые разнообразные темы. Лас пожаловался, что по соседству почти не живет нормальных людей – недавно, вроде, проявился один парень на восьмом этаже, в гости тоже заходил, да и пропал сразу же в какую-то долгую командировку. Узнав, что сегодняшняя компания сама вроде как в командировке, Лас глубоко и печально вздохнул и предложил хоть сегодня оттянуться по полной.
Ну и оттянулись.
Уже когда иссякла выпивка и закуска, когда Ираклия стало откровенно клонить в сон, а Симонов давно уже спал на полу, рядом с колонками, когда Лайк намекнул, что пора бы и честь знать, Швед вдруг оставил гитару, подошел к клавишам и долго колдовал с ритмами. Потом, вроде, записал сэмпл. А вновь взяв в руки гитару, запустил незнакомую грустную мелодию. И запел.
Рухнул мир, сгорел дотла.
Соблазны рвут тебя на части.
Смертный страх и жажда зла
Держат пари…
В темноте рычит зверье.
Не видно глаз, но все в их власти.
Стань таким, возьми свое
Или умри…
Слушатели невольно притихли. А песня все звучала:
Будь наготове, всюду рыщет стража.
Линия крови путь тебе укажет.
Прочь, ты был одним из нас,
Но ангел тебя не спас.
Бьет струей кипящий сок.
Забудет смерть испивший зелье.
Шаг за грань – один глоток –
Словно пароль…
Танцы ведьм и крики сов,
Фальшивый праздник, где нет веселья.
Бой часов, один безумный зов
Голод и боль…
Будь наготове, всюду рыщет стража.
Линия крови путь тебе укажет.
Печально и задумчиво зазвучала флейта, за нею – гитара. А затем – снова тихо и протяжно: