Василий Лебедев-Кумач. Сердце, тебе не хочется покоя!

Мне голос, ласковый и хрупкий,
Тихонько «Здравствуй!» прозвенел.
 
 
Слова, творимые в разлуке,
Забыл, и льдом покрылись руки,
И провод в пальцах захрустел…
 

1925

«Мы лежим на желтом пляже…»

 
Мы лежим на желтом пляже
Близ синеющий воды.
Вдалеке, как картонажи,
Пестрых домиков ряды.
 
 
В небе тихо проплывают
Белым шелком облака,
Море – сонно напревает,
Даль – прозрачна и легка.
 
 
Только кровь неугомонно
В берег сердца бьет волной —
Потому что я – влюбленный,
Потому что ты – со мной.
 

1925

«Если б с тобой побежать по полю…»

 
Если б с тобой побежать по полю
Навстречу лучистому солнцу,
Забывши разом будни и боли,
И вечные тучи в оконце.
 
 
Упасть в траву и, обнявшись, смеяться,
И душу открыть всю разом…
А надо сидеть приличным паяцем
И клеить ненужные фразы.
 

1925

«Твой шаг, твой взгляд, твой смех и голос…»

 
Твой шаг, твой взгляд, твой смех и голос,
Твои духи и болтовня,
Твой каждый выбившийся волос —
Нужны, как воздух, для меня.
 
 
С тех пор, как в жизнь мою вошла ты,
Воскресли детские мечты,
Шаги – легки, стихи – крылаты,
И всюду – свет, и всюду – ты.
 

1925

«Завтра нет. Вчера уныло…»

 
Завтра нет. Вчера уныло.
Отнял день тяжелый труд.
Лишь сейчас, в объятьях милых,
Сердце вырвалось из пут.
 
 
Проживем минуты эти
Так, как будто нет других,
Будто все ушло на свете,
Кроме ласк и нас двоих.
 

1925

«Когда люблю всерьез и сильно…»

 
Когда люблю всерьез и сильно,
Я не могу хитрить и лгать.
Скрывать я искренность бессилен,
Мне фраз фальшивых не связать.
 
 
Любовь я хитростью не мучу,
Я отдаюсь, как солнцу, ей…
И чем люблю сильней и жгуче,
Тем мне недужней и больней.
 

1925

«Живешь и будешь жить далеко…»

 
Живешь и будешь жить далеко
С другим – и близким и чужим.
А я – забытый – одиноко
Пойду сквозь хаос, муть и дым.
 
 
Но, может, в редкий миг унылый,
Когда всю явь сотрет тоска,
Ты сядешь и напишешь: «Милый!» —
В углу почтового листка.
 

1925

Надпись на «Книге Песен» Генриха Гейне

 
Я тяжелым сном забылся, —
Был я болен от работы,
От работы, от заботы.
От того, что не с тобой.
 
 
Милый Гейне мне приснился,
Улыбнулся с мудрой лаской
И на лоб горячий руку мне тихонько положил.
Не горюй! – сказал мне Гейне. —
Все страдали, все любили.
Без страданий нет поэта.
Без печали нет любви.
 
 
Пусть сегодня – ты не с нею,
Пусть сегодня с ней другие, —
Ты с любовью «Книгу Песен»
Ей пошли от нас двоих.
 
 
Пусть она ее читает
После шумных разговоров,
После танцев и веселья.
Перед сном, наедине.
 
 
Ты же верь, люби и помни:
Нелегко любить поэта. —
Ведь никто-никто не любит
Так жестоко, как поэт.
 
 
И нагнувшись к изголовью,
На прощанье милый Гейне
Мне шепнул слова такие,
От которых боль прошла.
 
 
Он проник мне прямо в душу.
Он шепнул, что скоро-скоро
Навсегда мы будем вместе:
«Книга Песен», ты и я.
 

12 марта 1934

Надпись на книге Пушкина «Пиковая дама»

 
Дарю тебе напоминанье
Любимой оперы твоей —
Рассказ о роке, о страданье
И о величии страстей.
Будь вечно юной и прекрасной,
И среди жизненных интриг
Пусть обойдет тебя опасный,
Коварный образ Дамы пик.
И если рок ударит строго,
Меня, как Германна, губя, —
Пускай цветет твоя дорога,
И солнце светит – для тебя.
 

Конец 30-х годов

Стихотворения

Жаркая просьба

 
Солнце, одумайся, милое! Что ты!
Кочегары твои, видно, спятили.
Смотри, от твоей сверхурочной работы
Расплавились все обыватели.
В тресте, на фабрике, – всюду одурь!
Ты только взгляни, порадуйся:
Любой деляга хуже, чем лодырь,
Балдеет от каждого градуса…
Зря вот ты, солнце, газет не читаешь,
Прочти и прими во внимание:
Ты нам без толку жару пускаешь,
А у нас срываешь задание.
Пойми, такая жара – преступление,
Дай хоть часок холодненький.
Смотри: заразились знойной ленью
Лучшие профработники!
Перо едва дотащилось до точки,
Не хочешь – а саботируешь.
Солнце смеется и сушит строчки…
Разве его сагитируешь?
 

1925

В Москву!

 
Рвет на клочья встречный ветер
Паровозный сизый дым.
Над полями тает вечер…
Хорошо быть молодым!
 
 
С верхней полки ноги свесив,
Шуткой девушек смешить,
Коротать дорогу песней,
Волноваться и спешить.
 
 
Пусть туманом даль намокла,
Никнет блеклая трава,
Ветер свистом лижет стекла.
«С-с-скоро крас-с-сная Мос-с-сква!»
 
 
Едут все кругом учиться,
Не вагон, а целый вуз!
Светят молодостью лица,
Паровоз ворчит и злится
И везет, везет в столицу
Небывало шумный «груз».
 
 
Крики, споры, разговоры,
Хохот дружный и густой…
– Говорю же, это скорый!
– Нет, не скорый, а простой!
– Стыдно, друг, в путейцы метишь,
А с движеньем не знаком!
– Ой, как долго!.. Едешь, едешь…
– Кто пойдет за кипятком?!
 
 
 – Нет, товарищ, вы, как страус,
Не пыряйте под крыло,
«Фауст» есть, конечно, «Фауст»,
Но что было, то прошло!
 
 
Взять хоть образ Маргариты,
Что он сердцу говорит?
– Эх, брат, что ни говори ты,
Трудно жить без Маргарит…
 
 
 – Слушай, Нинка, ты отстала,
Петухом не налетай.
О фосфатах ты читала?
О коррозии металла
Не читала? Почитай!..
 
 
Позабыв о жарком лете,
Мокнет блеклая трава,
В стекла бьется скользкий ветер,
И вдали туманно светит
Необъятная Москва.
 
 
Паровозный дым, как войлок,
Рваным пологом плывет.
Точно конь, почуяв стойло,
Паровоз усилил ход.
 
 
Станционные ограды
Глухо сдвинулись вокруг…
Эй, Москва! Прими, как надо,
Молодежные отряды
Дружной армии наук!
 

1932

Два мира

 
На жадных стариков и крашеных старух
Все страны буржуазные похожи, —
От них идет гнилой, тлетворный дух
Склерозных мыслей и несвежей кожи.
 
 
Забытой юности не видно и следа,
Позорной зрелости ушли былые свойства…
Ни мускулов, окрепших от труда,
Ни красоты, ни чести, ни геройства.
 
 
Надет парик на впалые виски,
И кровь полна лекарством и водою,
Но жадно жить стремятся старики
И остро ненавидят молодое.
 
 
Укрыв на дне столетних сундуков
Кровавой ржавчиной подернутые клады,
Они боятся бурь и сквозняков,
Насыпав в окна нафталин и ладан.
 
 
У двери стерегут закормленные псы,
Чтоб не ворвался свежей мысли шорох,
И днем и ночью вешают весы:
Для сытых – золото, а для голодных – порох.
 
 
Бесстыден облик старческих страстей, —
Наркотиком рожденные улыбки,
И яркий блеск фальшивых челюстей,
И жадный взор, завистливый и липкий.
 
 
Толпа лакеев в золоте ливрей
Боится доложить, что близок час последний
И что стоит, как призрак у дверей,
Суровый, молодой, решительный наследник!
 

* * *

 
Страна моя! Зрачками смелых глаз
Ты пристально глядишь в грядущие столетья,
Тебя родил рабочий бодрый класс,
Твои любимцы – юноши и дети!
 
 
Ты не боишься натисков и бурь,
Твои друзья – природа, свет и ветер,
Штурмуешь ты небесную лазурь
С энергией, невиданной на свете!
 
 
И недра черные и полюс голубой —
Мы все поймем, отыщем и подымем.
Как весело, как радостно с тобой
Быть смелыми, как ты, и молодыми!
 
 
Как радостно, что мысли нет преград,
Что мир богов, и старческий и узкий,
У нас не давит взрослых и ребят,
И труд свободный наливает мускул!
 
 
Чтоб мыслить, жить, работать и любить,
Не надо быть ни знатным, ни богатым,
И каждый может знания добыть —