Василий Седугин. Святополк Окаянный. Проклятый князь

   – Красивый не красивый, а жених знатный!
   И вдруг ощутил вокруг себя пустоту. Нет, Анастасия шла рядом, но он чувствовал, что ее вроде нет, что она далеко от него. Он с беспокойством взглянул на нее и увидел, что она отсутствующим взглядом смотрит куда-то в сторону, и мысли ее витают где-то в другом месте. А она в это время думала про себя, что вот идет он и расхваливает себя, а завтра уедет в Туров и станет там говорить, что встретил княжну Анастасию, страшную-престрашную, и что лучше девушек, чем в Турове, он никогда не видел и не встречал.
   Упали первые капли дождя. Анастасия сказала:
   – Пойдем обратно.
   И тут он неизвестно почему заупрямился. То ли власть над ней хотел показать, то ли шлея под хвост попала, но он продолжал настойчиво вести ее по улице.
   Хлынул ливень. Они кинулись под ближайший навес. Как ни странно, им оказалась крыша над крыльцом великокняжеского дворца, в котором проживал Святополк.
   – Ты вся дрожишь, – сказал он ей. – Зайдем ко мне, горячего взвару попьем, согреешься.
   Она покорно согласилась. Вид у нее был жалкий, платье намокло, волосы прилипли ко лбу. Она избегала встречаться с ним взглядом.
   Поднялись в трапезную. Слуги быстро вскипятили воду, кинули разные травы, в глиняных кружках поставили перед ними. Анастасия обеими ладонями обхватила свою кружку, пила мелкими глотками. Он тоже потягивал вкусный напиток, жадно вглядывался в ее лицо, стараясь понять, о чем она думает.
   И тут в трапезную вошли Борис и Глеб, как видно, решили поужинать. Святополк представил их Анастасии. Глеб при знакомстве зарумянился, как красная девица, а Борис вдруг замкнулся и смотрел на нее настороженно, даже несколько отчужденно, на ее вопросы отвечал кратко и сухо.
   Анастасия же преобразилась, будто не мерзла только что после ливня, смотрела на братьев весело и лукаво.
   – И где же вы княжите? – спросила она, больше обращаясь к Борису.
   – Глеб в Муроме, а я в Ростове.
   – А я в Новгороде жила. Там холоднее, чем здесь, и облачных дней бывает больше. А у вас тоже такая погода?
   – Нет. В Ростове туманы бывают редко, а воздух сухой, здоровый.
   – И лесов много?
   – Сплошные леса.
   – И ты охотиться любишь?
   – Не очень. Предпочитаю рыбалку.
   – А я страстная любительница грибов. Только здесь и лесов мало, и охотников по грибы не встречала. А что, если нам всем четверым завтра прогуляться по окрестным лесам? После сегодняшнего дождя наверняка полные корзины наберем.
   – Нет, спасибо, – сдержанно ответил Борис и потянул за собой Глеба. – Пойдем, нам надо к соседям сходить.
   Они ушли.
   Анастасия глядела им вслед, произнесла раздумчиво:
   – Хорошие у тебя братья. Совсем на тебя не похожие.
   – У нас разные матери.
   – А Борис старше или моложе тебя?
   – На год моложе.
   – А такой серьезный! Прямо не подступись…
   И, подумав, добавила:
   – А у Глеба глаза лани. Раненой лани.
   Святополк промолчал. Он не любил, чтобы при нем кого-нибудь хвалили.
   Через день из Турова прискакал гонец: затевалось какое-то скандальное дело, надо было срочно ехать разбираться. Анастасия рассталась с ним сухо, и он с тяжелым сердцем покинул Киев.
   Анастасия между тем была в большом смятении. Она вдруг поняла, что влюбилась в Бориса. То, что со Святополком они рано или поздно расстанутся, было решено ею еще раньше, а вечер, когда он по своему упрямству искупал ее под ливневым дождем, только окончательно убедил ее в правильности принятого решения. Однако новая страсть обрушилась на нее совершенно неожиданно, как гром среди ясного неба. Этот высокий, большеглазый и собранный князь покорил ее, и она влюбилась в него с первого взгляда, как это было у нее всегда, натуры пылкой и увлекающейся. Она уже не могла думать ни о ком, кроме своего нового возлюбленного, чувство целиком захватило ее. Куда бы ни направлялась, она непременно проходила мимо княжеского дворца в надежде встретить Бориса, поглядеть на него хоть издали. Наконец ей это удалось, по улице навстречу шли Борис и Глеб. У нее захолонуло сердце и стало бить в виски гулко и сильно.
   Братья о чем-то увлеченно говорили, она окликнула их:
   – Проходите мимо и не хотите знаться?
   Те тут же стали извиняться:
   – Прости нас, княжна… Разговором увлеклись…
   – И далеко направляетесь? – игриво спросила она их, а сама не могла глаз оторвать от Бориса.
   – В конюшню. Коней проверить, – как всегда, односложно проговорил тот.
   – Может, по окрестностям Киева проедемся втроем? – предложила она.
   – Я не против! – встрепенулся Глеб.
   – Нет, это невозможно, – возразил Борис.
   – Почему?
   – Некогда, – ответил он, пряча глаза.
   – Тогда, может, в другой раз?
   – Да, да, завтра! – снова вмешался Глеб.
   – И завтра не смогу.
   – Но, брат…
   – Поезжай, коли свободен.
   – Но ты тоже не занят, я знаю. А славно было бы на конях покататься втроем!
   – Вот и катайтесь. Я-то при чем? – И, повернувшись, Борис пошел прочь.
   – Прости его, княжна, – жалобно попросил Глеб. – Я сам не знаю, что с ним такое стряслось, но он никогда таким не был. Я попробую его уговорить.
   – Уговори его, Глеб, – попросила Анастасия. – Уговори, миленький!
   В другой раз она подкараулила Бориса в конюшне. Пахло навозом и сеном, кони били копытами по дощатым полам, недоверчиво косились на нее дикими темными глазами. Борис похаживал между ними, говорил какие-то ласковые слова. Она залюбовалась, глядя на него: такой сильный, мужественный, цельный человек!
   Подошла поближе, окликнула:
   – Князь, отвлекись ненамного от коней!
   Он оглянулся, стал испуганно глядеть на нее. Покачивая бедрами, Анастасия подошла к нему вплотную, жадным взглядом уставилась ему в лицо. У него красные пятна пошли по щекам, он отвел взгляд.
   – Борис, почему ты меня боишься? – спросила она.
   – С чего ты взяла?
   – Я же вижу.
   – И ничего ты не видишь.
   – А вот вижу. Что, я такая страшная?
   Он помедлил, ответил:
   – Да.
   – И чем же?
   – Брата моего Святополка охмурила, теперь за меня взялась.
   – Я его не охмуряла. Он сам ко мне пришел.
   – А теперь не нужен стал?
   – Сердцу не прикажешь.
   – А ты прикажи. Только от меня отстань.
   – А если не отстану?
   Он снова подумал, сказал:
   – Тогда я в Ростов сбегу.
   Она некоторое время изумленно смотрела на него, а потом стала хохотать. Хохотала весело, заливисто так, что кони начали беспокойно переступать с ноги на ногу. На глазах ее навернулись слезы.
   – Борис, голубчик, не уезжай никуда, – попросила она жалобным голосом. – Чтобы я хоть изредка могла видеть тебя. Мне и этого достаточно.
   – Ну а коли достаточно, то уходи. Увидала – чего еще надо?
   – Ухожу, ухожу, – вдруг стала она покорной и покладистой. – Только не серчай на меня, хорошо?
   Борис что-то буркнул в ответ, и она ушла.
   Из-за перегородки вышел Глеб. Оказывается, он стоял рядом и все слышал.
   – Брат, почему ты так говорил с Анастасией? – спросил он.
   – Как я говорил?
   – Грубо.
   – Я всегда так веду себя с женщинами.
   – Но ты не такой, я знаю.
   – Какой же я?
   – Ты в душе добрый, мягкий, уступчивый.
   – Может быть, ты и прав.
   – Чем же тебе Анастасия не угодила?
   – Думаю, Святополк с ней намучается.
   – С чего ты так решил?
   – Бойкая она очень. Так глазами и шныряет.
   – Зря ты. Мне показалось, что она тоже очень добрая.
   – У тебя все люди добрые и хорошие.
   – Разве не так? И еще я заметил, что ты ей понравился.
   – Скажешь тоже!
   – Правда, правда! Я видел, как она на тебя смотрела! Глаза у нее искрились и переливались…
   – Постой, а ты случаем в нее не влюбился?
   – Ну что ты, брат! Разве я могу мечтать о такой красавице? Это ты с ней ровня. Вы оба такие красивые!
   Борис и сам заметил, что Анастасия слишком большое внимание уделяла ему, и это его испугало. Он вообще боялся женщин и старался избегать их. Он сам не мог понять, чем они его страшили. Он правил большим княжеством, ему подчинялись тысячи воинов, он в первых рядах водил их в смертельный бой, никогда не был трусом, но девушек и женщин обходил стороной, а чтобы никто не заметил, как они ему страшны, говорил с ними свысока, надменно и чуточку грубовато.
   На другой день его позвала к себе мать, бывшая византийская принцесса Анна. В сорок лет она сохраняла свою красоту, которую сумела передать сыновьям – статную фигуру, темные волнистые волосы и большие выразительные глаза. Она поцеловала его в лоб, он по-детски ткнулся ей в плечо.
   – Здоров ли, сыночек родненький? – спросила она его.
   – Здоров, матушка.
   – Хорошо ли ночью спалось в своей прежней постельке?
   – Спал беззаботным сном.
   – Ну вот и хорошо, вот ладно. Садись рядом, поговорить надобно.
   Княгиня села в кресло, Борис примостился рядом на скамеечке.
   – Вырос ты и возмужал за последние годы, Борис. Любо посмотреть на тебя. На пользу пошло правление в Залесском крае. Только одного не хватает: жену тебе хорошую надобно.
   – Ну вот еще, скажешь такое, матушка…
   – Надо, надо, и не спорь! Поискала я тебе невесту среди боярских девушек и нашла достойную. Может знаешь, Софию, дочку воеводы Путяты?
   – Не приходилось встречать.
   – Знаю, не большой ты любитель гулянок и посиделок! – улыбнулась Анна. – А то бы обратил внимание. Красавица писаная и хозяйка примерная…
   – Не надо мне красавиц! Гуленые они…
   – И-и-и, какие гуляния! Нарожает тебе детишек, куда из терема-дворца? Только успевай сопли малышам подтирать да горшки убирать.
   – Мне и одному хорошо, – продолжал упираться Борис.
   – Не век одному куковать. Погулял, и хватит. Сосватаем Софиюшку, а потом и свадебку сыграем.
   – Это когда же? – с испугом спросил Борис.
   – Скоро, совсем скоро. Вот поговорю с отцом твоим, тогда и срок назначим.
   – Только не в этот приезд. Вернусь в Ростов, поживу немного, а потом приеду в Киев, тогда и женюсь.
   – Нет уж, сыграем сейчас, а то, боюсь, совсем из Ростова не вернешься! – смеясь, проговорила Анна.

V

   Прошел по Киеву слушок, что стали встречаться Борис и Анастасия, что оставила она одного брата и перешла к другому. Слушок этот достиг ушей только что вернувшегося из Турова Святополка. Сменился он с лица, направился к Анастасии. Та вышла к нему наряженная в цветастое платье из дорогой византийской ткани, на ногах красные башмачки из мягкой козьей кожи, в черные волосы вплетен розовый цветок.
   – И чего я тебе понадобилась ни свет ни заря? – весело спросила она, поигрывая в руке какой-то безделушкой; потом он разглядит, что это был разноцветный шарик.
   Безмятежный и беззаботный вид ее вызвал в нем озлобление. Но он подавил его в себе, спросил, стараясь быть вежливым:
   – Как твое здоровье?
   – А чего ему сделается?
   – Меня вспоминала?
   – Изредка.
   – А мне кажется, ни разу.
   – Может, и так.
   – К Борису переметнулась?
   – Так уж и переметнулась! Нравится он мне.
   – А ты знаешь, что он мне брат?
   – Ну и что? Брат, сват – какая разница?
   – Тебе, может, так, а мне не все равно.
   У Анастасии вдруг сузились глаза, она начинала терять терпение.
   – Что тебе надо? – вздрагивающим голосом спросила она.
   – Чтобы ты вернулась ко мне и перестала заглядываться на других!
   – Кто ты такой, чтобы мне указывать?
   – Мы столько времени встречались с тобой!
   – Что с этого? Мы даже ни разу не поцеловались.
   – А вот возьму сейчас и поцелую!
   – Ну-ка попробуй!
   Святополк посмотрел на нее, понял, что это невозможно, отступил.
   – Ну зачем ты так? – сказал он примиряюще.
   – Это как?
   – По-хорошему можно решить.
   – Возле тебя остаться?
   – Конечно.
   – А то что?
   – Худо будет.
   – От тебя?
   – От меня.
   – И что ты сможешь сделать? Поезжай в свой Туров распоряжаться, а здесь ты не хозяин.
   – Буду хозяином.
   – Ты – в Киеве – будешь – хозяином? – раздельно проговорила она. – Да никогда!
   – Почему?
   Ей надо было остановиться, но ее понесло, и – ах уж эта греческая кровь! – она выпалила:
   – Потому что рожден ты в грехе от двоих отцов! И народ киевский никогда на престол тебя не допустит!
   Сгорбился как под большой тяжестью Святополк, проговорил хрипло:
   – Ты мне ответишь за эти слова.
   Она уже и сама поняла, что ляпнула лишнее, заторопилась, пытаясь остановить его и оправдаться:
   – Святополк, голубчик, не уходи! Послушай, что я скажу тебе!
   – Будьте вы все прокляты, чистенькие и гладенькие! Ненавижу! Всех ненавижу! – почти рыдая, произнес он и бросился прочь.

VI

   В воскресенье великий князь Владимир и его жена Анна отправились в терем Путяты сватать невесту. С собой они забрали Бориса. Одеты все были празднично: отец и сын в разноцветных шелковых рубахах, с застегнутыми на плече плащами из золотой парчи и в красных сапогах из мягкой кожи, украшенных золотыми и серебряными нитями; мать нарядилась в роскошное шелковое платье, по вороту и краям рукава расшитом священными изображениями, предохранявшими от напастей, бед и злых духов; платье было перехвачено тканым поясом, сплошь усеянным узорными бляшками.
   О сватовстве Путята предупрежден не был, поэтому при появлении гостей в тереме началась большая суета: как же, сам великий князь явился с супругой и сыном! Путята сначала кинулся переодеваться, но потом понял, что не успеет, сел за стол и дрожащими пальцами стал расправлять скатерть, супруга его плюхнулась рядом ни жива ни мертва.
   Первым вошел Владимир (низкие двери заставили его поклониться хозяину), перекрестился на образа. Следом появились Анна и Борис, тоже истово отдали должное иконам. После этого князь сказал приветливым голосом:
   – Принимай гостей, воевода. Извиняй, что не предупредили, но что поделать? Таков обычай: дело, с которым мы к тебе явились, решают нежданно-негаданно.
   – Проходите, гости дорогие, садитесь за стол, – вскочил со своего места Путята, невысокий, худенький. – Сейчас мои слуги спроворят угощение…
   – Прослышал я, воевода, что твои владения велики и богаты, – говорил между тем Владимир, удобно усаживаясь в кресло и кладя на стол каравай хлеба. – И водятся в твоих лесах звери чудные и дивные. А мы с сыном охотники заядлые и хотелось бы нам поохотиться на одну зверюшку редкую.
   – И какая же зверюшка привлекла вас с сыном? – отозвался Путята, тотчас смекнувший, насчет чего явились незваные гости.
   – А зверюшка та куницей называется. Прячется она, воевода, в твоих лесах, и хотелось бы нам ее изловить.
   – Ох, великий князь, непростое это дело – поймать куницу! Ловкая и увертливая зверюшка, так просто в руки не дается!
   – А мы тоже не лыком шиты! Кое-что в охотницких делах понимаем. Так разрешаешь, воевода, в твоих владениях поохотиться или будешь против?
   – Как можно! Расставляйте сети, поднимайте добычу. Лишь бы она от вас не ускользнула!
   – Сети раскинуты, приманка готова. Ждем, когда появится куница!
   Путята мигнул жене, та выплыла в дверь, через некоторое время в горнице появилась дочь Путяты – София, полнотелая красавица, вся в мать. Все невольно залюбовались ею. А она, чуть подождав, вдруг смело взглянула на Бориса и радостный огонек зажегся в ее голубых глазах. Понравился ей жених!
   Владимир от удовольствия зацокал языком, взглянул на сына, взглядом давая понять, что по душе ему дочь воеводы. Всем взяла! И красотой лица, и пышностью тела. Борис потоптался на месте, промычал что-то нечленораздельное.
   София, еще раз кинув любопытный взгляд на Бориса, вышла из горницы, и все сразу зашевелились, заговорили, засмеялись. Владимир развернулся к столу, взял в руки каравай хлеба, спросил Путяту:
   – Ну что, режем?
   – Режем, князь! – весело ответил тот. Это означало, что сватовство прошло успешно, можно будет вести разговор о свадьбе.
   Поздно вечером возвращались Владимир, Анна и Борис от Путяты. Отец и мать вовсю нахваливали невесту, расписывали ее прелести, высоко ставили нрав девушки и приходили к выводу, что получится из нее достойная княгиня. Борис покорно следовал за ними и молчал. Он всегда был молчаливым и послушным дитятей, и родители к этому привыкли.
   Во дворце Бориса ждал Глеб. С горящими глазами отвел брата в свою горницу, засыпал вопросами: как прошло сватовство, понравилась ли невеста, что там говорили? А потом неожиданно спросил:
   – А как же теперь Анастасия?
   – При чем тут Анастасия? – недоуменно проговорил Борис.
   – Святополк ее бросил, ты тоже женишься на другой…
   Борис фыркнул, ответил шутливо:
   – Наверно, тебе останется.
   – Жалко мне ее. Нет слов, как жалко!
   – Вот ты и пожалей, если больше некому…
   И Глеб в тот же вечер отправился к Анастасии. Встретила она его в своей светлице, веселая, как видно под хмельком.
   – Ах, миленький! – ласково проговорила она, усаживая гостя за стол. – И как ты надумал посетить старую деву? А я уж тут совсем с тоски помираю, словом перемолвиться не с кем. Все парни избегают меня, видно, судьба такая, помереть одинокой в тоске-кручинушке…
   – Не старая ты совсем! – запротестовал Глеб. – То, что Святополк и Борис тебя разлюбили, еще ничего не значит. Ты – красивая. И очень добрая. Я думаю, нет на свете девушки очаровательнее тебя.
   – Спасибо за ласковые слова. Давно я ни от кого подобных не слышала. Выпьешь со мной медовухи?
   – Нет, не люблю я хмельное. Не приучен.
   – Когда здесь не лады, там не получается, медовуха помогает, прогоняет дурное настроение. Тебя посещают мрачные мысли?
   – Вроде бы нет.
   – Молоденький ты еще! Такой молоденький!
   – Мне уже почти пятнадцать! Скоро наступит совершеннолетие, я могу вступить во владение имуществом.
   – Не торопись взрослеть. Чем меньше лет, тем меньше забот. Ты хоть любил кого-нибудь?
   – Нет еще. Но мне кажется…
   – И не целовался ни с кем?
   – Меня только мама целовала…
   – Как же ты девушку станешь целовать, коли не умеешь? Хочешь, я тебя научу?.. Ба, как он засмущался и покраснел, чисто девица невинная! Ну не буду, не буду приставать.
   – А мне хочется, чтобы ты приставала. Мне нравится…
   – Постой, постой, – она остановилась перед ним и стала с любопытством рассматривать. – Уж не влюбился ли в меня? Уж не затем ли ко мне явился, чтобы в своих чувствах признаться?
   – Может, и так, откуда мне знать? – ответил он и отвернулся, скрывая слезы.
   – Э-э-э, нет, так не пойдет. Нельзя тебе влюбляться в меня, стара я для тебя.
   – Не больно ты и старая. И вообще не обязательно, чтобы муж и жена были равными по возрасту. Вон сколько девушек за пожилых выходят и живут!
   – Ну то девушки. А где ты нашел парня, чтобы женился на женщине старше его?
   – А если любит? Ведь может быть такое?
   – Ах, миленький, миленький, какой же ты в словах и помыслах искренний и чистый. Но не бойся, Анастасия не из таких, кто совращает невинные души. Анастасия готова умереть, чтобы защитить слабых и сирых.
   Она отошла к столу, налила чарку медовухи, стала попивать маленькими глоточками, задумчиво глядя куда-то вдаль. Глеб не отрываясь смотрел на нее. Колеблющийся свет свечи делал ее лицо неправдоподобно красивым, будто сама богиня любви Лада спустилась с небес, явилась в светлицу и предстала пред его очами, и он неотрывно и жадно пожирал ее взглядом, забыв обо всем на свете.
   Она спросила:
   – А что, сильно Святополк гневался, когда вернулся от меня?
   – Да, он набросился на Бориса с кулаками, брат еле отбился от него. Попало и мне изрядно.
   – Тебе-то за что?
   – Он стал возводить хулу на тебя, а я встал в защиту.
   – И он всегда такой жестокий?
   – Нет, он добрый. Просто иногда бывает вспыльчив и сгоряча творит всякие глупости.
   – Ничего себе – глупости: на брата с кулаками кидаться!
   – Вот почему мы и опасаемся с ним связываться, помнит он обиды долго и непременно старается отплатить за них.
   – Ага, значит, злопамятный и мстительный.
   – Ну не совсем так. Добрый и отзывчивый человек Святополк, помогает людям и вообще…
   – У тебя, Глеб, все добрые и хорошие. Даже я. А вот сейчас буду злой, как баба-яга, и попрошу тебя собраться и домой пойти. Время позднее, наверняка родители начали беспокоиться.
   – Нет. Они уверены, что со мной ничего не случится.
   – Нет, нет, пора баиньки.
   – Можно, я к тебе завтра приду?
   – Ни к чему это, Глеб. Лучше на луга наведайся, с девушками хороводы заведи.
   – Не нравится мне с ними быть. Я бы хотел возле тебя сидеть и в глаза твои смотреть.
   Пришел он и на следующий день, и на третий явился. Тогда Анастасия собрала вещи и уехала в загородное имение своей подруги, о котором Глеб ничего не знал.
   Между тем подготовка к свадьбе Бориса шла полным ходом. В чанах варили пиво, у купцов закупались дорогие заморские вина, для свадебного пира везлись различные продукты. Возле княжича вертелись портные, подгоняли новые одежды, примерялась обувь. Сам он со страхом наблюдал за этими приготовлениями, веря и не веря, что это все касается его. Страшило надвигавшееся буйное свадебное веселье, предстоящие церемонии венчания и сидения за столом рядом с чужой девушкой, а главное, будущая долгая семейная жизнь с ней, полная самых непредвиденных опасностей и непредсказуемых несчастий, которые, как он был убежден, будут преследовать его. Он долго мучился и переживал и наконец не выдержал. Однажды вечером тайно подготовил коня, уложил в сумку запас еды и питья и рано утром, еще до восхода солнца, ускакал в Ростов. Бегство его вызвало большой переполох во дворце, но князю и княгине ничего не оставалось делать, как объявить о переносе свадьбы на позднее время – якобы ввиду внезапной немочи Бориса, отправившегося на лечение к своему кудеснику. Следом за ним в Муром уехал и Глеб.

VII

   «Кому можно верить, на кого положиться?» – лихорадочно думал Святополк, погоняя взмыленного коня по лесистой дороге на Туров. Встречный ветер стегал его по лицу холодными струями дождя, но он этого не чувствовал и не замечал, в голове его вихрем крутились горькие и смятенные мысли. С кем он живет, кто его окружает? Мелкие, двоедушные людишки, которые неизвестно кого из себя корчат и всеми силами стараются поставить себя выше других. Как его унижали мальчишки во время детских игр! Чуть не так, обязательно уколют происхождением, ужалят внезапно, исподтишка, с каким-то изуверским удовольствием и наслаждением. А кто они такие? Ладно боярские сынки, а то голь перекатная – из семей торговцев и ремесленников, живут в нужде и грязи, лаптями щи хлебают, а туда же – «незаконнорожденный сын от двух отцов!», «зачат в грехе и блуде» и еще чего-нибудь добавят, чтобы раздавить его, как червя ползучего. А разве он червь? Он рос обыкновенным мальчишкой, как все, вместе со всеми хотел играть и забавляться. Пусть княжич, но разве усидишь во дворце? Тянет к детям, на то и детство… Какое детство? Не было у него в детстве детства, отравили ему его сверстники…
   Думал, вырастет – отстанут. Ан нет. Только хитрей и изощренней стала травля. Тихий смешок за спиной… Нечаянный намек по ходу… Презрительный взгляд вскользь… Недоговоренная фраза, брошенная со скучающим видом… И вот верх всего этого – оскорбительные слова, брошенные в лицо. И от кого он их услышал? Из уст любимой девушки, которую обожал, превозносил и на которую молился! Кому осталось верить? Некому! Даже родной отец сунул его княжить в самый захудалый край – Полесье, где одни леса и болота да полудикие лесные жители. Все братья получили достойные княжества, только ему придется прозябать среди лягушатников, медвежьих берлог да волчьих стай. Это ему, старшему сыну, наследнику киевского, великокняжеского престола!..
   На кого ему надеяться, на кого рассчитывать? Не на кого, если и братья против него. Разве по-мужски поступил Борис, отбив у него девушку? А с какой стати Глеб заладил каждодневно в терем Анастасии? Разве это не прямой вызов ему, Святополку? Братья, называется. Так и норовят потеснить, столкнуть, отжать в сторону…
   Так что же остается делать? По-прежнему быть предметом насмешек и издевательств окружающих, чтобы каждый встречный и поперечный мог пальцем указывать на него? Нет и нет! Надо подняться выше всех, заставить других уважать и преклоняться, чтобы все трепетали и дрожали перед ним, боялись не только слово оскорбительное сказать, но и пренебрежительно взглянуть на него. А этого можно добиться, если стать хозяином земли Туровской, ни от кого не зависеть, никому не подчиняться. Встать наравне с Киевом! Тогда и отец, и братья, и все остальные признают наконец его равным себе, а может, даже выше, и он почувствует себя полноценным, самодостаточным человеком и заживет спокойной, размеренной, полной достоинства и уважения жизнью!
   Да, с этого дня надо начать совершенно другую, отличную от прошлого жизнь. По-иному относиться к людям, совсем за другие качества ценить их и уважать; надо быть строгим, требовательным и беспощадным. Ни на минуту не забывать, что он – князь, что он выше всех и главнее всех, и чтобы окружающие видели и чувствовали это каждый час и каждое мгновенье. И никаких послаблений, никаких прощений тем, кто попытается хоть словом единым, хоть взглядом мимолетным унизить его!
   В Турове Святополка встретил ключник Драгомир, пятидесятилетний благообразный мужчина, в чистой, подпоясанной кожаным ремешком льняной рубашке, волосы на голове гладко расчесаны, перевязаны синей ленточкой. Глаза внимательные, строгие. Святополк знал, что у Драгомира всегда все в порядке, все он видел, все он знал и все у него было под рукой.