Страница:
– Миранда, – прошептала она задыхаясь.
– Приношу свои извинения, – сказал Макс ей на ухо. – Я понятия не имел, что она придет.
Миранда не любила вечеринки. Яхты она тоже не любила. Очевидно, что особенно сильно она не любила вечеринки на яхтах. Три, максимум пять человек в мире могли уговорить Миранду взойти на борт, и Валентино был одним из них. Хотя Энди по опыту знала, что Миранда уделит вечеринке не больше десяти – пятнадцати минут, ее охватил ужас при мысли оказаться на одном суденышке с персонажем своих ночных кошмаров. Неужели десять лет прошло с тех пор, как на парижской улице она крикнула: «Идите вы к черту!» – и уехала в Нью-Йорк? Кажется, все было только вчера. Энди стиснула телефон, борясь с желанием позвонить Эмили, но тут Макс отпустил ее руку и потянулся поприветствовать Валентино.
– Очень рад снова вас видеть, сэр, – произнес официально Макс.
– Надеюсь, вы простите нам это вторжение, – сказал Валентино с легким полупоклоном. – Со мной планировал быть Джанкарло, но я приехал в Нью-Йорк, чтобы встретиться с этой очаровательной леди, и мне захотелось снова посетить мою яхту.
– Мы в восторге, что вы почтили нас своим присутствием, сэр.
– Брось это «сэр», Максвелл. Твой отец был моим близким другом. Я слышал, ты хорошо ведешь дела?
Макс напряженно улыбнулся, не зная, вызван ли вопрос Валентино простой вежливостью или в нем кроется подвох.
– Стараюсь. Позволите предложить вам и… мисс Пристли что-нибудь выпить?
– Миранда, дорогая, это Максвелл Харрисон, сын покойного Роберта Харрисона. Максвелл сейчас управляет «Харрисон медиа хол…
– Мне это известно, – перебила Миранда, глядя на Макса с холодным безразличием.
Валентино удивился не меньше Энди.
– Ага! Я не знал, что вы знакомы, – сказал он, ожидая объяснений.
Макс пробормотал:
– Мы не знакомы.
И одновременно Миранда произнесла:
– Да, мы знакомы.
Последовала неловкая пауза, которую Валентино поспешил заполнить пронзительным смехом.
– А-а, я чувствую, за этим кроется интересная история! Буду ждать, когда вы мне ее расскажете! Ха-ха-ха!
Энди до крови прикусила кончик языка. Снова накатила дурнота, во рту словно лежал кусок мела, и она, хоть убей, не знала, что сказать Миранде Пристли.
К счастью, Макс, более привыкший к светским разговорам, обнял Энди за талию и сказал:
– А это моя жена, Андреа Харрисон.
Энди едва не поправила мужа: вообще-то Сакс! – но вовремя поняла, что он намеренно не упомянул ее девичьей фамилии. Хотя это уже не имело значения: Миранда заметила кого-то интересного на другом конце кают-компании, и не успел Макс договорить, как она уже была в двадцати футах от них. Она не поблагодарила Макса и даже не взглянула на Энди.
Валентино с виноватым видом поспешил за Мирандой, сжимая в объятиях мопса.
Макс повернулся к Энди.
– Мне очень жаль, я понятия не имел…
Энди положила ладонь ему на грудь:
– Все нормально. Правда. Все прошло даже лучше, чем я смела надеяться. Она на меня и не взглянула. Никаких проблем.
Макс поцеловал жену в щеку, сказав, как прелестно она выглядит, попросил никого не бояться, по крайней мере славящуюся своей грубостью Миранду Пристли, и пообещал принести воды. Энди слабо улыбнулась мужу, отвернулась и стала смотреть, как матросы поднимают якорь и яхта отходит от берега. Она прижалась к металлическим перилам и глубоко вдыхала холодный октябрьский воздух, чтобы успокоиться. Руки дрожали, поэтому она обхватила себя за плечи и закрыла глаза. Ничего, вечеринка скоро кончится.
Глава 6
– Приношу свои извинения, – сказал Макс ей на ухо. – Я понятия не имел, что она придет.
Миранда не любила вечеринки. Яхты она тоже не любила. Очевидно, что особенно сильно она не любила вечеринки на яхтах. Три, максимум пять человек в мире могли уговорить Миранду взойти на борт, и Валентино был одним из них. Хотя Энди по опыту знала, что Миранда уделит вечеринке не больше десяти – пятнадцати минут, ее охватил ужас при мысли оказаться на одном суденышке с персонажем своих ночных кошмаров. Неужели десять лет прошло с тех пор, как на парижской улице она крикнула: «Идите вы к черту!» – и уехала в Нью-Йорк? Кажется, все было только вчера. Энди стиснула телефон, борясь с желанием позвонить Эмили, но тут Макс отпустил ее руку и потянулся поприветствовать Валентино.
– Очень рад снова вас видеть, сэр, – произнес официально Макс.
– Надеюсь, вы простите нам это вторжение, – сказал Валентино с легким полупоклоном. – Со мной планировал быть Джанкарло, но я приехал в Нью-Йорк, чтобы встретиться с этой очаровательной леди, и мне захотелось снова посетить мою яхту.
– Мы в восторге, что вы почтили нас своим присутствием, сэр.
– Брось это «сэр», Максвелл. Твой отец был моим близким другом. Я слышал, ты хорошо ведешь дела?
Макс напряженно улыбнулся, не зная, вызван ли вопрос Валентино простой вежливостью или в нем кроется подвох.
– Стараюсь. Позволите предложить вам и… мисс Пристли что-нибудь выпить?
– Миранда, дорогая, это Максвелл Харрисон, сын покойного Роберта Харрисона. Максвелл сейчас управляет «Харрисон медиа хол…
– Мне это известно, – перебила Миранда, глядя на Макса с холодным безразличием.
Валентино удивился не меньше Энди.
– Ага! Я не знал, что вы знакомы, – сказал он, ожидая объяснений.
Макс пробормотал:
– Мы не знакомы.
И одновременно Миранда произнесла:
– Да, мы знакомы.
Последовала неловкая пауза, которую Валентино поспешил заполнить пронзительным смехом.
– А-а, я чувствую, за этим кроется интересная история! Буду ждать, когда вы мне ее расскажете! Ха-ха-ха!
Энди до крови прикусила кончик языка. Снова накатила дурнота, во рту словно лежал кусок мела, и она, хоть убей, не знала, что сказать Миранде Пристли.
К счастью, Макс, более привыкший к светским разговорам, обнял Энди за талию и сказал:
– А это моя жена, Андреа Харрисон.
Энди едва не поправила мужа: вообще-то Сакс! – но вовремя поняла, что он намеренно не упомянул ее девичьей фамилии. Хотя это уже не имело значения: Миранда заметила кого-то интересного на другом конце кают-компании, и не успел Макс договорить, как она уже была в двадцати футах от них. Она не поблагодарила Макса и даже не взглянула на Энди.
Валентино с виноватым видом поспешил за Мирандой, сжимая в объятиях мопса.
Макс повернулся к Энди.
– Мне очень жаль, я понятия не имел…
Энди положила ладонь ему на грудь:
– Все нормально. Правда. Все прошло даже лучше, чем я смела надеяться. Она на меня и не взглянула. Никаких проблем.
Макс поцеловал жену в щеку, сказав, как прелестно она выглядит, попросил никого не бояться, по крайней мере славящуюся своей грубостью Миранду Пристли, и пообещал принести воды. Энди слабо улыбнулась мужу, отвернулась и стала смотреть, как матросы поднимают якорь и яхта отходит от берега. Она прижалась к металлическим перилам и глубоко вдыхала холодный октябрьский воздух, чтобы успокоиться. Руки дрожали, поэтому она обхватила себя за плечи и закрыла глаза. Ничего, вечеринка скоро кончится.
Глава 6
Некролог, написанный заранее
Наутро после яхтенной вечеринки, когда в шесть часов у Макса прозвенел будильник, Энди показалось, что она готова раздавить его (или Макса) в лепешку. Только после настойчивого тормошения она вылезла из кровати и натянула спортивные штаны и старую фуфайку «Браун». Медленно жуя банан, который Макс вручил ей на выходе из квартиры, она вяло поплелась в соседний квартал. Попытка провести карточкой спортклуба через щель отняла у нее все силы. Энди взобралась на беговую дорожку, не без оптимизма поставив таймер на сорок пять минут, но это был предел ее возможностей: когда программа перешла от разминки к сжиганию жира, Энди нажала кнопку аварийной остановки, схватила свою «Весну в Польше»[4] и «Ю-эс уикли» и удалилась на лавочку. Мобильный зазвонил так внезапно, что Энди от неожиданности чуть не выронила его. На экране высветился номер Эмили.
– Сейчас шесть пятьдесят две! Ты что, прикалываешься надо мной? – спросила Энди, внутренне собираясь перед неизбежным напором подруги.
– А ты разве еще не встала?
– Я-то встала, естественно. Я в спортзале. А вот ты почему не спишь в такую рань? Или ты звонишь из тюрьмы? А может, из Европы? Второй раз за неделю ты вскакиваешь, не дожидаясь девяти!
– Энди, ты не поверишь, кто мне только что звонил! – Подобная степень возбуждения у Эмили предназначалась обычно для знаменитостей, президентов или бывших бойфрендов, с которыми еще не все закончилось.
– Никто. Еще семи утра нет.
– Угадай.
– Эм, ну хватит!
– Я тебе подскажу: тебе этот человек покажется очень-очень интересным!
Энди вдруг сразу все поняла. Ну вот зачем эта звонила Эмили? Облегчить нечистую совесть? Оправдаться признанием в истинной любви? Объявить, что беременна от Макса? Несомненно, это она.
– Кэтрин, что ли?
– Кто?
– Бывшая Макса, с которой он встречался на Бермудах?
– Ты его так и не спросила об этом? Энди, ну это уже ни в какие ворота не лезет! Не тупи, никакая не Кэтрин, с чего ей вообще мне звонить? Звонили из «Элиас-Кларк»!
– Миранда! – прошептала Энди.
– Не совсем. Какой-то тип по имени Стэнли, который не заморачивался подробностями или должностями, но я, погуглив, узнала, что он у них главный консультант.
Энди согнулась, опустив голову между колен. Из комнаты велотренажеров ударила громкая «Позвони мне, может быть». Энди встала и зажала свободное ухо.
– Я понятия не имею, зачем он звонил, но он оставил сообщение почти ночью с просьбой перезвонить как можно быстрее по крайне важному делу.
– С ума сойти! – Энди заметалась между женской раздевалкой и ковриками для пилатеса. Макс на силовом тренажере мерно качал мышцы спины.
– Интересно, правда? Должна сказать, я заинтригована.
– Это все Миранда. Я видела ее вчера. Сперва лично, а затем в ночных кошмарах. Очень долгая выдалась ночь.
– Ты ее видела? Где, по телевизору?
– Ха-ха! У меня настолько незавидная жизнь, что ты даже не веришь в такую возможность? Я видела ее на яхтенной вечеринке! Она была с Валентино. Мы вместе пили коктейли, а затем вчетвером отправились в «Да Сильвано» ужинать. Миранда была сама любезность. Признаюсь, я удивлена.
– Гос-по-ди, я сейчас умру! Как ты могла не позвонить мне, едва вернувшись домой? Или из туалета в ресторане? Энди, признавайся, ты сейчас наврала! Быть такого не может!
Энди засмеялась.
– Конечно, я тебя дурю. Неужели ты поверила, что мы с Мирандой съели по порции тальятелле, и я тебе не сказала? Да, она появилась на празднике, но даже не взглянула в мою сторону. Все мое общение с ней свелось к вдыханию «Шанель № 5», когда она прошла мимо, не подавая виду, что узнала меня.
– Зараза ты, – с чувством выдохнула Эмили.
– Взаимно. Слушай, тебе не кажется, что это связано? Я увидела ее вчера впервые за черт знает сколько лет, и вдруг она звонит тебе на следующий день?
– Эмили, она мне не звонила, звонил Стэнли.
– Это одно и то же.
– Думаешь, до них дошли слухи о нашей маленькой привычке упоминать ее имя, чтобы привлечь знаменитостей? Но это же не преступление? – В голосе Эмили появилась тревога.
– Может, они наконец заметили, что ты стащила ее записную книжку с двумя тысячами адресов, и хотят судом обязать тебя хранить информацию в тайне? – предположила Энди.
– Девятилетней-то давности? Да ну!
Энди помассировала ноющие икры.
– Может, она решила тебя вернуть? Вдруг ты все-таки была лучшей из тех, кто сдавал в химчистку ее вещи и приносил ленч, и теперь она наконец поняла, что не может без тебя жить?
– Прелестно. Я сейчас в душ и через полчаса выезжаю. Встретимся в офисе?
Энди взглянула на часы, обрадовавшись отличному предлогу улизнуть из спортзала.
– Хорошо, тогда до встречи.
– Да, и еще, Энди, я сегодня жарю бифштекс. Ты приходи пораньше, займешься цукини. Майлса до восьми не будет.
– Годится. Скажу Максу, чтобы позвонил Майлсу. Пока.
Жесткие, как подошва, бифштексы из филе и мелко нарезанные тушеные кабачки больше пяти лет были у них дежурным блюдом. В свое время Энди и Эмили посещали терапевтические кулинарные курсы, и за целый семестр им покорились только бифштексы с кабачками. Сколько они ни готовили чертово мясо и цукини (обычно получалось два или три раза в месяц), Энди всякий раз вспоминала 2004 год, когда она ушла из «Подиума», год, изменивший все.
Энди была не из тех девушек, которые помнят, что надевали на первое сентября, на третье свидание, на дни рождения, на встречи с друзьями и на все праздники, но 2004-й навечно врезался ей в память: не каждый год мы увольняемся с работы, переживаем развод родителей, нас бросает бойфренд, с которым мы прожили шесть лет, а лучшая (вернее, единственная) подруга переезжает на другой конец страны.
Началось все с Алекса – всего через месяц после возвращения Энди из бесславной поездки в Париж под девизом «Идите вы к черту, Миранда!». Вспоминая эту перепалку, Энди внутренне корчилась от мучительной неловкости, в ужасе от собственного поведения. Да, она считала такой способ увольняться в высшей степени непрофессиональным и неотесанным, какой бы плохой ни была работа. Но если бы все повторилось, если бы можно было вернуться назад во времени и снова пережить тот эпизод, Энди, наверное, не изменила бы ни одной мелочи – слишком уж хорошо ей стало. Вернуться домой, к Лили, к родителям, к Алексу было правильным поступком, и единственное, о чем Энди жалела, – что не сделала этого раньше. Однако, к ее удивлению, после ухода от Миранды жизнь вовсе не стала прежней. За год, который Энди провела в «Подиуме», поднося, относя, разыскивая, находя, учась плавать в одном бассейне с акулами моды, охваченная постоянным страхом и не имея времени и сил ни на что, кроме работы, она перестала замечать, что происходит вокруг.
Когда они с Алексом успели настолько отдалиться друг от друга, что он уже не находил с ней ничего общего? Он твердил, что все изменилось, что он ее не узнает. Ушла из «Подиума» – прекрасно, но разве она не понимает, что стала другим человеком? Девушка, в которую он влюбился, отвечала только за себя, а новая Энди так и рвется бегать по чужой указке. Что это значит, закусив губу, спрашивала Энди, в которой грусть смешивалась со злостью. Алекс только качал головой. Они постоянно выясняли отношения. Казалось, Алекс в ней разочаровался, и когда он наконец заявил, что хочет от всего отдохнуть, и – ах да, забыл! – принял предложение от «Преподавай для Америки»[5] о переводе куда-то в дельту Миссисипи, Энди была подавлена, но не удивлена. Формально все было кончено, хотя ей и не верилось в это. Следующий месяц они перезванивались и время от времени виделись. Всегда находилась причина позвонить или послать имейл – забытая толстовка, вопрос к ее сестре, идея, как продать билеты на осенний концерт Дэвида Грэя, купленные за несколько месяцев. Хотя расставание по-прежнему казалось нереальным, Энди впервые начала ощущать неловкость в общении с Алексом. Она пожелала ему удачи и обняла совершенно по-сестрински, но в глубине души не верила, что он навсегда поселится в Миссисипи. Они возьмут тайм-аут, хорошенько подумают в разлуке, придут в себя и разберутся во всем, и тогда он поймет, что совершил ужасную ошибку (и с ней, и с Миссисипи) и бросится обратно в Нью-Йорк. Им суждено быть вместе, это каждый подтвердит. Это лишь вопрос времени.
Вот только Алекс не позвонил. Ни во время двухдневной дороги на автомобиле, ни когда устроился в съемном коттедже, потому что в том городишке не было многоэтажек. Сначала Энди находила этому различные объяснения, повторяя про себя: «Он устал с дороги», «Он горько раскаивается, что круто изменил свою жизнь» и свое излюбленное – «В Миссисипи не берет мобильный». Но прошло три дня, потом неделя, а Энди не дождалась даже имейла, и вот тогда, как удар, обрушилось мучительное осознание: Алекс ушел по-настоящему, уехал в голубые дали и не вернется. Энди плакала каждое утро под душем, каждый вечер перед телевизором и иногда днем – просто потому, что была возможность. Она писала статьи для «И жили они долго и счастливо», набиравшего популярность свадебного блога, куда ее взяли фрилансером, но легче не становилось. Как придумывать идеальный свадебный протокол или необычные способы провести медовый месяц, если собственный бойфренд считает ее слишком отвратительной, чтобы хотя бы позвонить?
– Бывший бойфренд, – ответила Лили на вопрос Энди. Они сидели в доме ее бабушки в Коннектикуте и пили приторный фруктовый чай, который Лили купила у своей маникюрши-кореянки.
У Энди приоткрылся рот.
– Ты что сейчас сказала?!
– Я не хочу тебя обидеть, но пора посмотреть в лицо реальности.
– В какое еще лицо, что это значит? Едва месяц прошел!
– Месяц, за который он не позвонил и никак не проявился. Вряд ли так будет всегда, но он явно дает тебе понять… Я не говорю, что я с ним согласна, но ты не должна думать, что…
Энди взяла ее за руку.
– Спасибо, я все поняла.
– Не будь такой. Я знаю, как это тяжело, ведь вы любили друг друга. Но мне кажется, тебе пора начинать строить жизнь дальше.
Энди фыркнула.
– Очередная мудрость с твоих двенадцатиступенчатых семинаров?
Лили отшатнулась, как от удара.
– Я говорю это, потому что ты мне небезразлична, – тихо сказала она.
– Прости, Лил, я не хотела… Ты права. Я знаю, что ты права. Я просто не могу уложить в голове… – Энди сдерживалась изо всех сил, но в горле встал ком, глаза повлажнели. Она всхлипнула.
– Ох, иди сюда, дорогая, – сказала Лили, пододвигаясь к подушке, на которой на полу сидела Энди.
Оказавшись в дружеских объятиях, Энди вдруг подумала, что ее уже много недель никто не обнимал. Ей было хорошо. Стыдно, но хорошо.
– Это же типично мужское поведение – взять передышку, пожить отдельно. Он вернется.
Энди вытерла слезы и через силу улыбнулась.
– Я знаю, – кивнула она.
Обе они знали, что Алекс вовсе не типичный мачо и нет никаких оснований утверждать, что он вернется, скоро или вообще.
– Пора тебе завести интрижку.
– Интрижку? По-моему, чтобы изменять, надо вообще-то иметь постоянные отношения.
– Ну, мужика, если угодно. Тебе напомнить, сколько времени у тебя уже не было секса ни с кем, кроме Алекса? Я могу.
– Вряд ли это действительно…
– До Алекса это было на втором курсе. Со Скоттом, фамилию уже не помню. У него еще верхняя челюсть вперед выступала. Вы кувыркались всю ночь в ванной общежития, когда меня рвало, помнишь?
Энди схватилась за голову.
– О-о, перестань!
– А потом он подписал тебе открытку с надписью «Прошлой ночью» снаружи и «Ты потрясла мой мир» внутри, и ты сочла это самым милым романтическим жестом, на который способен мужчина!
– Пожалуйста, ну я тебя прошу!
– Ты с ним спала четыре месяца! Ты не обращала внимания на его пластмассовые шлепанцы, на отказ стирать свои шмотки самостоятельно, на открытки «Просто так», которыми он тебя заваливал. Ты доказала свое умение надевать шоры, когда дело касается мужчин. Ну и сделай это опять!
– Лили…
– Или не делай. Ты сейчас готова сделать шаг вперед, остается захотеть. Два слова: Кристиан Коллинсворт. Разве он время от времени не проявляется?
– Да, но я его интересую лишь потому, что у меня есть… был постоянный бойфренд. Как только он узнает, что я свободна, сразу сбежит.
– Если под «свободна» ты имеешь в виду «готова для новых отношений», тогда ты, пожалуй, права. Но если ты говоришь про «готова к сексу без обязательств, исключительно для наслаждения», он еще как не откажется!
– Слушай, а не съездить ли нам куда-нибудь? – Желая сменить тему, Энди просматривала почту на блэкберри. – Вот, «Трэвелз» предлагает четыре дня и три ночи на Ямайке, в стоимость входят перелет, гостиница и полный пансион. Триста девяносто девять зеленых на праздничные выходные, в день президентов. Неплохо!
Лили промолчала.
– Давай, будет весело. Будем загорать, пить «Маргариту» – ну, не ты, а я! Может, познакомимся с кем-нибудь. Я устала от зимы, мы заслужили отдых!
Энди почуяла неладное, когда Лили снова не ответила, разглядывая ковер.
– Бери свои книги. Будешь читать на пляже. Нам сейчас необходимо развеяться!
– Я переезжаю, – сказала Лили почти шепотом.
– Что?
– Переезжаю.
– На другую квартиру? Нашла что-нибудь? Я думала, ты собираешься закончить учебный год, раз у тебя занятия только два раза в неделю, и начнешь искать жилье летом.
– Я переезжаю в Колорадо.
Онемев, Энди уставилась на подругу. Лили отломила крошечный уголок рогалика с корицей, но оставила его на тарелке. Они молчали почти минуту, которая показалась Энди часом.
Наконец Лили глубоко вздохнула.
– Мне правда очень нужны перемены. Пьянство, авария, месяц в реабилитационной клинике… Нью-Йорк у меня ассоциируется со стольким… С таким негативом… Я даже бабушке еще не говорила.
– В Колорадо? – У Энди на языке вертелось сто вопросов, но от шока она не смогла произнести ничего другого.
– Колорадский университет в Боулдере очень облегчил мне перевод зачетных баллов. Мне дают полную стипендию за преподавание всего в одной группе выпускного курса в течение семестра. Там свежий воздух, прекрасная программа, никто обо мне ничего не знает… – Лили подняла глаза, полные слез. – Но там нет тебя; и поэтому я грущу. Я буду страшно по тебе скучать.
Начались всхлипывания. Девушки плакали, обнявшись и размазывая тушь по щекам. В голове не укладывалось, что скоро между ними будет целая страна. Энди пыталась поддержать подругу, засыпав ее вопросами и внимательно выслушивая ответы, но думать могла только об очевидном: через несколько недель она останется в Нью-Йорке одна. Ни Алекса, ни Лили… ни жизни.
Через несколько дней после отъезда Лили Энди вернулась в родительский дом в Эйвоне. Она доедала третью порцию маминого пюре с маслом и жирной сметаной, пила второй бокал пино и уже подумывала расстегнуть пуговицу на джинсах, когда сидевшая напротив мать взяла Энди за руку и объявила, что они с отцом разводятся.
– Мы очень любим тебя и Джил. Разумеется, вы тут ни при чем, – медленно говорила миссис Сакс, тщательно подбирая слова.
– Роберта, Энди не ребенок и, безусловно, не считает себя причиной нашего развода, – сказал отец резче, чем обычно. Про себя Энди вынуждена была признать, что так повелось уже довольно давно.
– Решение абсолютно взаимное и полюбовное. Никто из нас… не встречается ни с кем другим. Мы просто… отдалились друг от друга за столько лет.
– У нас разные жизненные цели, – зачем-то сказал отец.
Энди кивнула.
– Ты ничего не скажешь? – Лоб миссис Сакс пошел морщинами от родительской заботы.
– А что тут говорить? – Энди допила вино. – Джил уже знает?
Отец кивнул. Миссис Сакс кашлянула.
– Может, у тебя… есть какие-нибудь… вопросы… или что-то? – забеспокоилась она. Быстрый взгляд на отца подтвердил, что он готов переключиться в режим психиатра и начать расспрашивать дочь о ее чувствах, сопровождая диалог несносными комментариями вроде «все, что ты сейчас чувствуешь, вполне понятно» и «я знаю, потребуется время, чтобы к этому привыкнуть». Для этого у Энди не было настроения.
Она пожала плечами.
– Слушайте, это ваше дело. Раз вас все устраивает, я-то тут при чем? – Она вытерла рот салфеткой, поблагодарила мать за ужин и вышла из кухни. Конечно, это был скорее подростковый бунт, но у Энди просто сдали нервы. Сознавая, что никоим образом не причастна к краху родительского брака с тридцатичетырехлетним стажем, она думала только об одном: сперва Алекс, потом Лили, а теперь еще и это. Уже чересчур для одного человека.
Затяжной серфинг в Интернете, интервью и написание статей для «И жили они долго и счастливо» в целом помогали отвлечься от проблем, но Энди не знала, чем заполнить бесконечные часы между окончанием работы и отходом ко сну. Пару раз она пила коктейли со своим редактором, тигрицей в юбке, которая в основном смотрела мимо Энди на молоденьких старшекурсников, толпившихся в барах в часы скидок, изредка обедала со знакомым по фамилии Браун или с университетской приятельницей, приезжавшей в Нью-Йорк по делам, но в основном Энди была одна. Алекс словно исчез с лица земли: ни разу не позвонил и только единственный раз прислал короткое письмо «Спасибо, что помнишь, надеюсь, у тебя все хорошо» в ответ на длинный, эмоциональный и, оглядываясь назад, унизительный панегирик, который Энди наговорила ему на автоответчик в день рождения (Алексу исполнялось двадцать четыре). Лили вполне освоилась в Боулдере и только и щебетала, что о своей новой квартире, новом офисе и какой-то йоге, на которую она с удовольствием ходит. Самое обидное, она даже не притворялась грустной. Родители официально развелись, договорившись, что дом достанется миссис Сакс, а отец переедет в новую квартиру в кондоминиуме поближе к городу. После подписания бумаг они отправились к психотерапевту – на этот раз по отдельности – «примиряться» с решением.
Зима в тот год выдалась долгой и суровой. Долгая, суровая, одинокая зима… И Энди сделала то, что рано или поздно делает любая молодая жительница Нью-Йорка, еще не прожившая здесь десяти лет: записалась на кулинарные курсы «Как кипятить воду».
Это казалось полезным и правильным, учитывая, что в духовке у Энди хранились каталоги и журналы. Единственное, что она умела, – это сварить кофе или открыть банку арахисового масла, а заказывать готовую еду на дом, притом что приходилось экономить, было накладно. Это можно было назвать удачной идеей, не будь у Нью-Йорка привычки становиться самым маленьким в мире городом именно в те моменты, когда вам хочется анонимности: в самый первый день занятий в учебной кухне напротив Энди с видом в высшей степени деловым и внушающим робость восседала не кто иная, как старшая секретарша из «Подиума» Эмили Чарлтон.
Надо же было наткнуться на единственного врага среди восьми миллионов жителей Нью-Йорка! Энди отчаянно желала иметь при себе бейсболку или темные очки – любую защиту от смертельно ядовитого взгляда, до сих пор преследовавшего ее в ночных кошмарах. Может, ей уйти? Отказаться? Прийти в другой раз? Пока Энди взвешивала варианты, инструктор зачитал список участниц. Услышав фамилию «Сакс», Эмили вздрогнула, но тут же овладела собой. Девушки избегали переглядываться и, словно сговорившись, не узнавали друг друга. На второе занятие Эмили не пришла, и Энди начала надеяться, что та бросила курс кулинарии; третье из-за работы пропустила сама Энди. Они с неудовольствием встретились на четвертом занятии, но благодаря какому-то неощутимому сдвигу в отношениях не смогли проигнорировать друг друга и обменялись ледяными кивками. К концу пятого занятия Энди едва различимо пробурчала «привет» куда-то в сторону Эмили, и та промычала в ответ что-то похожее. Оставалось последнее занятие. Логично было предположить, что они так и доучатся до конца, обмениваясь исключительно утробными звуками. Энди уже вздохнула с облегчением, но случилось невообразимое: прочитав список ингредиентов для ужина-задания, инструктор назначил двух заклятых врагинь «кухонными напарницами», сделав Эмили ответственной за нарезку, а Энди – за пассеровку. Взгляды девушек впервые встретились, и каждая поспешно отвела глаза. Энди поняла: Эмили боится не меньше ее.
Они молча встали плечом к плечу, и когда мелко резавшая цукини Эмили вошла в ритм, Энди заставила себя спросить:
– Ну как дела?
– Дела? Прекрасно! – Эмили по-прежнему умела дать понять, что считает всякое сказанное Энди слово до крайности неуместным. Было почти приятно осознать, что ничего не изменилось. Энди видела, что Эмили не хочется спрашивать и ответ ее не интересует, но она все же бросила: – А у тебя?
– У меня? Прекрасно, все замечательно. Не верится, что уже год прошел, правда?
Пауза.
– Ты помнишь Алекса? Переехал в Миссисипи, работает учителем. – Энди по-прежнему не могла признать, что Алекс ее бросил. Надо было замолчать, но тут Энди понесло: – А помнишь Лили, мою подругу, которая всегда заходила в офис поздно вечером, когда уезжала Миранда? Ну, она еще в аварию попала, когда я была в Париже? Тоже переехала! В Боулдер. За каких-то полгода увлеклась йогой и альпинизмом. Никак от нее не ожидала. А я пишу в свадебном блоге «И жили они долго и счастливо», слышала о таком?
– Сейчас шесть пятьдесят две! Ты что, прикалываешься надо мной? – спросила Энди, внутренне собираясь перед неизбежным напором подруги.
– А ты разве еще не встала?
– Я-то встала, естественно. Я в спортзале. А вот ты почему не спишь в такую рань? Или ты звонишь из тюрьмы? А может, из Европы? Второй раз за неделю ты вскакиваешь, не дожидаясь девяти!
– Энди, ты не поверишь, кто мне только что звонил! – Подобная степень возбуждения у Эмили предназначалась обычно для знаменитостей, президентов или бывших бойфрендов, с которыми еще не все закончилось.
– Никто. Еще семи утра нет.
– Угадай.
– Эм, ну хватит!
– Я тебе подскажу: тебе этот человек покажется очень-очень интересным!
Энди вдруг сразу все поняла. Ну вот зачем эта звонила Эмили? Облегчить нечистую совесть? Оправдаться признанием в истинной любви? Объявить, что беременна от Макса? Несомненно, это она.
– Кэтрин, что ли?
– Кто?
– Бывшая Макса, с которой он встречался на Бермудах?
– Ты его так и не спросила об этом? Энди, ну это уже ни в какие ворота не лезет! Не тупи, никакая не Кэтрин, с чего ей вообще мне звонить? Звонили из «Элиас-Кларк»!
– Миранда! – прошептала Энди.
– Не совсем. Какой-то тип по имени Стэнли, который не заморачивался подробностями или должностями, но я, погуглив, узнала, что он у них главный консультант.
Энди согнулась, опустив голову между колен. Из комнаты велотренажеров ударила громкая «Позвони мне, может быть». Энди встала и зажала свободное ухо.
– Я понятия не имею, зачем он звонил, но он оставил сообщение почти ночью с просьбой перезвонить как можно быстрее по крайне важному делу.
– С ума сойти! – Энди заметалась между женской раздевалкой и ковриками для пилатеса. Макс на силовом тренажере мерно качал мышцы спины.
– Интересно, правда? Должна сказать, я заинтригована.
– Это все Миранда. Я видела ее вчера. Сперва лично, а затем в ночных кошмарах. Очень долгая выдалась ночь.
– Ты ее видела? Где, по телевизору?
– Ха-ха! У меня настолько незавидная жизнь, что ты даже не веришь в такую возможность? Я видела ее на яхтенной вечеринке! Она была с Валентино. Мы вместе пили коктейли, а затем вчетвером отправились в «Да Сильвано» ужинать. Миранда была сама любезность. Признаюсь, я удивлена.
– Гос-по-ди, я сейчас умру! Как ты могла не позвонить мне, едва вернувшись домой? Или из туалета в ресторане? Энди, признавайся, ты сейчас наврала! Быть такого не может!
Энди засмеялась.
– Конечно, я тебя дурю. Неужели ты поверила, что мы с Мирандой съели по порции тальятелле, и я тебе не сказала? Да, она появилась на празднике, но даже не взглянула в мою сторону. Все мое общение с ней свелось к вдыханию «Шанель № 5», когда она прошла мимо, не подавая виду, что узнала меня.
– Зараза ты, – с чувством выдохнула Эмили.
– Взаимно. Слушай, тебе не кажется, что это связано? Я увидела ее вчера впервые за черт знает сколько лет, и вдруг она звонит тебе на следующий день?
– Эмили, она мне не звонила, звонил Стэнли.
– Это одно и то же.
– Думаешь, до них дошли слухи о нашей маленькой привычке упоминать ее имя, чтобы привлечь знаменитостей? Но это же не преступление? – В голосе Эмили появилась тревога.
– Может, они наконец заметили, что ты стащила ее записную книжку с двумя тысячами адресов, и хотят судом обязать тебя хранить информацию в тайне? – предположила Энди.
– Девятилетней-то давности? Да ну!
Энди помассировала ноющие икры.
– Может, она решила тебя вернуть? Вдруг ты все-таки была лучшей из тех, кто сдавал в химчистку ее вещи и приносил ленч, и теперь она наконец поняла, что не может без тебя жить?
– Прелестно. Я сейчас в душ и через полчаса выезжаю. Встретимся в офисе?
Энди взглянула на часы, обрадовавшись отличному предлогу улизнуть из спортзала.
– Хорошо, тогда до встречи.
– Да, и еще, Энди, я сегодня жарю бифштекс. Ты приходи пораньше, займешься цукини. Майлса до восьми не будет.
– Годится. Скажу Максу, чтобы позвонил Майлсу. Пока.
Жесткие, как подошва, бифштексы из филе и мелко нарезанные тушеные кабачки больше пяти лет были у них дежурным блюдом. В свое время Энди и Эмили посещали терапевтические кулинарные курсы, и за целый семестр им покорились только бифштексы с кабачками. Сколько они ни готовили чертово мясо и цукини (обычно получалось два или три раза в месяц), Энди всякий раз вспоминала 2004 год, когда она ушла из «Подиума», год, изменивший все.
Энди была не из тех девушек, которые помнят, что надевали на первое сентября, на третье свидание, на дни рождения, на встречи с друзьями и на все праздники, но 2004-й навечно врезался ей в память: не каждый год мы увольняемся с работы, переживаем развод родителей, нас бросает бойфренд, с которым мы прожили шесть лет, а лучшая (вернее, единственная) подруга переезжает на другой конец страны.
Началось все с Алекса – всего через месяц после возвращения Энди из бесславной поездки в Париж под девизом «Идите вы к черту, Миранда!». Вспоминая эту перепалку, Энди внутренне корчилась от мучительной неловкости, в ужасе от собственного поведения. Да, она считала такой способ увольняться в высшей степени непрофессиональным и неотесанным, какой бы плохой ни была работа. Но если бы все повторилось, если бы можно было вернуться назад во времени и снова пережить тот эпизод, Энди, наверное, не изменила бы ни одной мелочи – слишком уж хорошо ей стало. Вернуться домой, к Лили, к родителям, к Алексу было правильным поступком, и единственное, о чем Энди жалела, – что не сделала этого раньше. Однако, к ее удивлению, после ухода от Миранды жизнь вовсе не стала прежней. За год, который Энди провела в «Подиуме», поднося, относя, разыскивая, находя, учась плавать в одном бассейне с акулами моды, охваченная постоянным страхом и не имея времени и сил ни на что, кроме работы, она перестала замечать, что происходит вокруг.
Когда они с Алексом успели настолько отдалиться друг от друга, что он уже не находил с ней ничего общего? Он твердил, что все изменилось, что он ее не узнает. Ушла из «Подиума» – прекрасно, но разве она не понимает, что стала другим человеком? Девушка, в которую он влюбился, отвечала только за себя, а новая Энди так и рвется бегать по чужой указке. Что это значит, закусив губу, спрашивала Энди, в которой грусть смешивалась со злостью. Алекс только качал головой. Они постоянно выясняли отношения. Казалось, Алекс в ней разочаровался, и когда он наконец заявил, что хочет от всего отдохнуть, и – ах да, забыл! – принял предложение от «Преподавай для Америки»[5] о переводе куда-то в дельту Миссисипи, Энди была подавлена, но не удивлена. Формально все было кончено, хотя ей и не верилось в это. Следующий месяц они перезванивались и время от времени виделись. Всегда находилась причина позвонить или послать имейл – забытая толстовка, вопрос к ее сестре, идея, как продать билеты на осенний концерт Дэвида Грэя, купленные за несколько месяцев. Хотя расставание по-прежнему казалось нереальным, Энди впервые начала ощущать неловкость в общении с Алексом. Она пожелала ему удачи и обняла совершенно по-сестрински, но в глубине души не верила, что он навсегда поселится в Миссисипи. Они возьмут тайм-аут, хорошенько подумают в разлуке, придут в себя и разберутся во всем, и тогда он поймет, что совершил ужасную ошибку (и с ней, и с Миссисипи) и бросится обратно в Нью-Йорк. Им суждено быть вместе, это каждый подтвердит. Это лишь вопрос времени.
Вот только Алекс не позвонил. Ни во время двухдневной дороги на автомобиле, ни когда устроился в съемном коттедже, потому что в том городишке не было многоэтажек. Сначала Энди находила этому различные объяснения, повторяя про себя: «Он устал с дороги», «Он горько раскаивается, что круто изменил свою жизнь» и свое излюбленное – «В Миссисипи не берет мобильный». Но прошло три дня, потом неделя, а Энди не дождалась даже имейла, и вот тогда, как удар, обрушилось мучительное осознание: Алекс ушел по-настоящему, уехал в голубые дали и не вернется. Энди плакала каждое утро под душем, каждый вечер перед телевизором и иногда днем – просто потому, что была возможность. Она писала статьи для «И жили они долго и счастливо», набиравшего популярность свадебного блога, куда ее взяли фрилансером, но легче не становилось. Как придумывать идеальный свадебный протокол или необычные способы провести медовый месяц, если собственный бойфренд считает ее слишком отвратительной, чтобы хотя бы позвонить?
– Бывший бойфренд, – ответила Лили на вопрос Энди. Они сидели в доме ее бабушки в Коннектикуте и пили приторный фруктовый чай, который Лили купила у своей маникюрши-кореянки.
У Энди приоткрылся рот.
– Ты что сейчас сказала?!
– Я не хочу тебя обидеть, но пора посмотреть в лицо реальности.
– В какое еще лицо, что это значит? Едва месяц прошел!
– Месяц, за который он не позвонил и никак не проявился. Вряд ли так будет всегда, но он явно дает тебе понять… Я не говорю, что я с ним согласна, но ты не должна думать, что…
Энди взяла ее за руку.
– Спасибо, я все поняла.
– Не будь такой. Я знаю, как это тяжело, ведь вы любили друг друга. Но мне кажется, тебе пора начинать строить жизнь дальше.
Энди фыркнула.
– Очередная мудрость с твоих двенадцатиступенчатых семинаров?
Лили отшатнулась, как от удара.
– Я говорю это, потому что ты мне небезразлична, – тихо сказала она.
– Прости, Лил, я не хотела… Ты права. Я знаю, что ты права. Я просто не могу уложить в голове… – Энди сдерживалась изо всех сил, но в горле встал ком, глаза повлажнели. Она всхлипнула.
– Ох, иди сюда, дорогая, – сказала Лили, пододвигаясь к подушке, на которой на полу сидела Энди.
Оказавшись в дружеских объятиях, Энди вдруг подумала, что ее уже много недель никто не обнимал. Ей было хорошо. Стыдно, но хорошо.
– Это же типично мужское поведение – взять передышку, пожить отдельно. Он вернется.
Энди вытерла слезы и через силу улыбнулась.
– Я знаю, – кивнула она.
Обе они знали, что Алекс вовсе не типичный мачо и нет никаких оснований утверждать, что он вернется, скоро или вообще.
– Пора тебе завести интрижку.
– Интрижку? По-моему, чтобы изменять, надо вообще-то иметь постоянные отношения.
– Ну, мужика, если угодно. Тебе напомнить, сколько времени у тебя уже не было секса ни с кем, кроме Алекса? Я могу.
– Вряд ли это действительно…
– До Алекса это было на втором курсе. Со Скоттом, фамилию уже не помню. У него еще верхняя челюсть вперед выступала. Вы кувыркались всю ночь в ванной общежития, когда меня рвало, помнишь?
Энди схватилась за голову.
– О-о, перестань!
– А потом он подписал тебе открытку с надписью «Прошлой ночью» снаружи и «Ты потрясла мой мир» внутри, и ты сочла это самым милым романтическим жестом, на который способен мужчина!
– Пожалуйста, ну я тебя прошу!
– Ты с ним спала четыре месяца! Ты не обращала внимания на его пластмассовые шлепанцы, на отказ стирать свои шмотки самостоятельно, на открытки «Просто так», которыми он тебя заваливал. Ты доказала свое умение надевать шоры, когда дело касается мужчин. Ну и сделай это опять!
– Лили…
– Или не делай. Ты сейчас готова сделать шаг вперед, остается захотеть. Два слова: Кристиан Коллинсворт. Разве он время от времени не проявляется?
– Да, но я его интересую лишь потому, что у меня есть… был постоянный бойфренд. Как только он узнает, что я свободна, сразу сбежит.
– Если под «свободна» ты имеешь в виду «готова для новых отношений», тогда ты, пожалуй, права. Но если ты говоришь про «готова к сексу без обязательств, исключительно для наслаждения», он еще как не откажется!
– Слушай, а не съездить ли нам куда-нибудь? – Желая сменить тему, Энди просматривала почту на блэкберри. – Вот, «Трэвелз» предлагает четыре дня и три ночи на Ямайке, в стоимость входят перелет, гостиница и полный пансион. Триста девяносто девять зеленых на праздничные выходные, в день президентов. Неплохо!
Лили промолчала.
– Давай, будет весело. Будем загорать, пить «Маргариту» – ну, не ты, а я! Может, познакомимся с кем-нибудь. Я устала от зимы, мы заслужили отдых!
Энди почуяла неладное, когда Лили снова не ответила, разглядывая ковер.
– Бери свои книги. Будешь читать на пляже. Нам сейчас необходимо развеяться!
– Я переезжаю, – сказала Лили почти шепотом.
– Что?
– Переезжаю.
– На другую квартиру? Нашла что-нибудь? Я думала, ты собираешься закончить учебный год, раз у тебя занятия только два раза в неделю, и начнешь искать жилье летом.
– Я переезжаю в Колорадо.
Онемев, Энди уставилась на подругу. Лили отломила крошечный уголок рогалика с корицей, но оставила его на тарелке. Они молчали почти минуту, которая показалась Энди часом.
Наконец Лили глубоко вздохнула.
– Мне правда очень нужны перемены. Пьянство, авария, месяц в реабилитационной клинике… Нью-Йорк у меня ассоциируется со стольким… С таким негативом… Я даже бабушке еще не говорила.
– В Колорадо? – У Энди на языке вертелось сто вопросов, но от шока она не смогла произнести ничего другого.
– Колорадский университет в Боулдере очень облегчил мне перевод зачетных баллов. Мне дают полную стипендию за преподавание всего в одной группе выпускного курса в течение семестра. Там свежий воздух, прекрасная программа, никто обо мне ничего не знает… – Лили подняла глаза, полные слез. – Но там нет тебя; и поэтому я грущу. Я буду страшно по тебе скучать.
Начались всхлипывания. Девушки плакали, обнявшись и размазывая тушь по щекам. В голове не укладывалось, что скоро между ними будет целая страна. Энди пыталась поддержать подругу, засыпав ее вопросами и внимательно выслушивая ответы, но думать могла только об очевидном: через несколько недель она останется в Нью-Йорке одна. Ни Алекса, ни Лили… ни жизни.
Через несколько дней после отъезда Лили Энди вернулась в родительский дом в Эйвоне. Она доедала третью порцию маминого пюре с маслом и жирной сметаной, пила второй бокал пино и уже подумывала расстегнуть пуговицу на джинсах, когда сидевшая напротив мать взяла Энди за руку и объявила, что они с отцом разводятся.
– Мы очень любим тебя и Джил. Разумеется, вы тут ни при чем, – медленно говорила миссис Сакс, тщательно подбирая слова.
– Роберта, Энди не ребенок и, безусловно, не считает себя причиной нашего развода, – сказал отец резче, чем обычно. Про себя Энди вынуждена была признать, что так повелось уже довольно давно.
– Решение абсолютно взаимное и полюбовное. Никто из нас… не встречается ни с кем другим. Мы просто… отдалились друг от друга за столько лет.
– У нас разные жизненные цели, – зачем-то сказал отец.
Энди кивнула.
– Ты ничего не скажешь? – Лоб миссис Сакс пошел морщинами от родительской заботы.
– А что тут говорить? – Энди допила вино. – Джил уже знает?
Отец кивнул. Миссис Сакс кашлянула.
– Может, у тебя… есть какие-нибудь… вопросы… или что-то? – забеспокоилась она. Быстрый взгляд на отца подтвердил, что он готов переключиться в режим психиатра и начать расспрашивать дочь о ее чувствах, сопровождая диалог несносными комментариями вроде «все, что ты сейчас чувствуешь, вполне понятно» и «я знаю, потребуется время, чтобы к этому привыкнуть». Для этого у Энди не было настроения.
Она пожала плечами.
– Слушайте, это ваше дело. Раз вас все устраивает, я-то тут при чем? – Она вытерла рот салфеткой, поблагодарила мать за ужин и вышла из кухни. Конечно, это был скорее подростковый бунт, но у Энди просто сдали нервы. Сознавая, что никоим образом не причастна к краху родительского брака с тридцатичетырехлетним стажем, она думала только об одном: сперва Алекс, потом Лили, а теперь еще и это. Уже чересчур для одного человека.
Затяжной серфинг в Интернете, интервью и написание статей для «И жили они долго и счастливо» в целом помогали отвлечься от проблем, но Энди не знала, чем заполнить бесконечные часы между окончанием работы и отходом ко сну. Пару раз она пила коктейли со своим редактором, тигрицей в юбке, которая в основном смотрела мимо Энди на молоденьких старшекурсников, толпившихся в барах в часы скидок, изредка обедала со знакомым по фамилии Браун или с университетской приятельницей, приезжавшей в Нью-Йорк по делам, но в основном Энди была одна. Алекс словно исчез с лица земли: ни разу не позвонил и только единственный раз прислал короткое письмо «Спасибо, что помнишь, надеюсь, у тебя все хорошо» в ответ на длинный, эмоциональный и, оглядываясь назад, унизительный панегирик, который Энди наговорила ему на автоответчик в день рождения (Алексу исполнялось двадцать четыре). Лили вполне освоилась в Боулдере и только и щебетала, что о своей новой квартире, новом офисе и какой-то йоге, на которую она с удовольствием ходит. Самое обидное, она даже не притворялась грустной. Родители официально развелись, договорившись, что дом достанется миссис Сакс, а отец переедет в новую квартиру в кондоминиуме поближе к городу. После подписания бумаг они отправились к психотерапевту – на этот раз по отдельности – «примиряться» с решением.
Зима в тот год выдалась долгой и суровой. Долгая, суровая, одинокая зима… И Энди сделала то, что рано или поздно делает любая молодая жительница Нью-Йорка, еще не прожившая здесь десяти лет: записалась на кулинарные курсы «Как кипятить воду».
Это казалось полезным и правильным, учитывая, что в духовке у Энди хранились каталоги и журналы. Единственное, что она умела, – это сварить кофе или открыть банку арахисового масла, а заказывать готовую еду на дом, притом что приходилось экономить, было накладно. Это можно было назвать удачной идеей, не будь у Нью-Йорка привычки становиться самым маленьким в мире городом именно в те моменты, когда вам хочется анонимности: в самый первый день занятий в учебной кухне напротив Энди с видом в высшей степени деловым и внушающим робость восседала не кто иная, как старшая секретарша из «Подиума» Эмили Чарлтон.
Надо же было наткнуться на единственного врага среди восьми миллионов жителей Нью-Йорка! Энди отчаянно желала иметь при себе бейсболку или темные очки – любую защиту от смертельно ядовитого взгляда, до сих пор преследовавшего ее в ночных кошмарах. Может, ей уйти? Отказаться? Прийти в другой раз? Пока Энди взвешивала варианты, инструктор зачитал список участниц. Услышав фамилию «Сакс», Эмили вздрогнула, но тут же овладела собой. Девушки избегали переглядываться и, словно сговорившись, не узнавали друг друга. На второе занятие Эмили не пришла, и Энди начала надеяться, что та бросила курс кулинарии; третье из-за работы пропустила сама Энди. Они с неудовольствием встретились на четвертом занятии, но благодаря какому-то неощутимому сдвигу в отношениях не смогли проигнорировать друг друга и обменялись ледяными кивками. К концу пятого занятия Энди едва различимо пробурчала «привет» куда-то в сторону Эмили, и та промычала в ответ что-то похожее. Оставалось последнее занятие. Логично было предположить, что они так и доучатся до конца, обмениваясь исключительно утробными звуками. Энди уже вздохнула с облегчением, но случилось невообразимое: прочитав список ингредиентов для ужина-задания, инструктор назначил двух заклятых врагинь «кухонными напарницами», сделав Эмили ответственной за нарезку, а Энди – за пассеровку. Взгляды девушек впервые встретились, и каждая поспешно отвела глаза. Энди поняла: Эмили боится не меньше ее.
Они молча встали плечом к плечу, и когда мелко резавшая цукини Эмили вошла в ритм, Энди заставила себя спросить:
– Ну как дела?
– Дела? Прекрасно! – Эмили по-прежнему умела дать понять, что считает всякое сказанное Энди слово до крайности неуместным. Было почти приятно осознать, что ничего не изменилось. Энди видела, что Эмили не хочется спрашивать и ответ ее не интересует, но она все же бросила: – А у тебя?
– У меня? Прекрасно, все замечательно. Не верится, что уже год прошел, правда?
Пауза.
– Ты помнишь Алекса? Переехал в Миссисипи, работает учителем. – Энди по-прежнему не могла признать, что Алекс ее бросил. Надо было замолчать, но тут Энди понесло: – А помнишь Лили, мою подругу, которая всегда заходила в офис поздно вечером, когда уезжала Миранда? Ну, она еще в аварию попала, когда я была в Париже? Тоже переехала! В Боулдер. За каких-то полгода увлеклась йогой и альпинизмом. Никак от нее не ожидала. А я пишу в свадебном блоге «И жили они долго и счастливо», слышала о таком?