Страница:
Плохо было и то, что она явно оберегала правую сторону тела. Что-то там было сломано, и только боги знали, какие увечья нанес ей Харнак. Да, храбрости ей не занимать, но далеко ли она сможет уйти? И насколько быстро – ведь люди Чернажа будут преследовать их верхом уже через несколько часов.
Он, насколько мог, подавил свое беспокойство, застегнул мешок, задумчиво прикинул на руке арбалет, снабженный стальной пружиной. Еще одна вещь, служившая предметом насмешек Чернажа: что это за градани, если он полагается на стрелы, вместо того чтобы встретить врага лицом к лицу! В качестве заложника Базел имел право носить любое оружие по своему выбору, но один вид арбалета может возбудить у стражи желание задавать вопросы, отвечать на которые ему вовсе не хотелось. Не хотелось ему и расставаться с арбалетом. Тут дверь открылась, и он обернулся, как был, с арбалетом в руках.
Тала принесла сверток. Увидев арбалет, она хотела что-то сказать, но передумала, направилась к Фарме и помогла ей пройти в его спальню. Базел с сожалением отложил арбалет. У них и так мало шансов добраться до городских ворот незамеченными. Лучше уж не дразнить судьбу.
Он повел плечами, чтобы поудобнее приладить вооружение, и зашагал по комнате. Вряд ли кто-то найдет Харнака, но насколько долго он еще будет валяться без сознания? Как только он придет в себя и поднимет тревогу…
Базела отвлекла от этой мысли другая, не менее беспокойная: состояние Фармы. Он потер подбородок, его уши медленно двигались вперед и назад, пока он предавался напряженным раздумьям. Ближайшая задача – выбраться из города, но после этого надо будет как-то доставить Фарму в Харграм, а как он это сделает, если сам не смеет ступить на его территорию?
Он мог придумать только один способ, но состояние Фармы…
Он повернулся, когда дверь его спальни снова открылась. Фарма вышла осторожно и медленно, – очевидно, ей было трудно двигаться. Но все же она выглядела лучше, чем он ожидал.
Тала следовала за ней с озабоченным выражением лица.
Домоправительница постаралась вовсю, подумал Базел. С первого взгляда не подумаешь, что простое серое платье слишком велико. Пояс помогал скрыть повязки, которыми Тала забинтовала поврежденные ребра девушки. Длинные рукава скрывали не только кровоподтеки на руках, но и запястья, на которых шнур, связывавший руки, оставил зловещие следы. Ничто, конечно, не могло скрыть следы на ее лице. Она смыла кровь, но глубокие порезы и синяки, особенно под заплывшим глазом, где была размозжена щека, производили ужасное впечатление.
Фарма смутилась под его взглядом и тронула свое лицо.
– Извините, милорд, – начала она неловко, и он почувствовал ее стыд за свой жалкий вид, сознание того, что некоторые из шрамов останутся на всю жизнь, что каждый, кто ее увидит, поймет, что с ней произошло.
– Ш-ш-ш, перестань, твоей вины здесь нет. – Он посмотрел на Талу. – Я думаю, плащ с капюшоном…
– Конечно, милорд. – И Тала подняла руку, через которую был перекинут плащ. – У меня есть еще кое-какие мысли…
– Лучше бы вы не увязали все глубже в этой истории, – возразил Базел, но Тала только фыркнула:
– Э, можете считать, что я уже в ней утонула, милорд, так что не беспокойтесь об этом.
По возрасту она годилась Базелу в матери, ее резкий тон так напоминал Базелу речь его старой няньки, что он улыбнулся, несмотря на серьезность ситуации. Очевидно, Чернаж не смог до конца сломить по крайней мере одну из своих рабынь.
Тала сложила руки на животе и проговорила:
– Послушайте-ка, милорд, что я скажу. Если вы попробуете двигаться вместе, то вид ваш не понравится первому же стражнику.
– Да, и поэтому…
– Пожалуйста, милорд! – Она подняла руку, и он замолчал. – Вы не должны выходить вместе. Все слуги знают, что вы все время ползаете к лорду Брандарку.
Его глаза расширились, и она нетерпеливо покачала головой:
– Конечно знают! Поэтому они, как обычно, не обратят на вас внимания. То же самое и с охраной. Так?
– Ну, пожалуй, так, – медленно согласился он.
– В этом случае вы, как всегда, выйдете через черный ход, в то время как Фарма пойдет через парадный.
– Вы с ума сошли? Да ее никто не выпустит с таким лицом, женщина! А если и выпустят, то сразу же поймут, кто ее так отметил, когда найдут Харнака.
– Конечно. – Тала покачала головой, говоря терпеливым тоном, будто втолковывала что-то маленькому ребенку. – Милорд, они так или иначе сообразят, в ем дело, когда обнаружат ее отсутствие, так что не имеет смысла притворяться. Если вы выйдете поодиночке, у вас хотя бы будет шанс добраться, не привлекая внимания, до городских ворот.
– М-да. – Базел опять потер подбородок. – В ваших словах есть здравый смысл, Тала. Но посмотрите на нее.
Фарма, ослабев, опиралась о косяк. Она тут же заставила себя выпрямиться, и Базел покачал головой:
– Я не упрекаю вас, Фарма, вы ни в чем не виноваты, но без посторонней помощи вы не пройдете даже по коридору.
– Нет, милорд, не пройдет… но с ней буду я.
Базел вытаращил глаза на домоправительницу, голос которой был мягче, чем выражение ее глаз.
– Это единственный выход, милорд. Я скажу, что веду ее к Янахле. Она не ахти какой целитель, но все же получше того коновала, которого они держат во дворце.
– А если спросят, что с ней случилось?
– Упала. – Тала еще раз фыркнула, на этот раз с горечью. – Это не первый случай, когда падает хорошенькая служанка или рабыня, милорд. Особенно молодая. – Ее голос помрачнел, а Базел снова покачал головой:
– Так вы выйдете, но когда они хватятся Фармы, войти вам будет…
– Когда они хватятся Фармы, они хватятся и меня. – Тала смотрела на него со смесью отчаянной решимости и мольбы. – С тех пор как умер мой сын, меня здесь ничто не держит. Я постараюсь не быть вам обузой вне города, но… – Ее голос задрожал, она за крыла глаза. – Пожалуйста, милорд. У меня недостаточно храбрости, чтобы бежать в одиночку.
– Еще вопрос, удастся ли нам убежать, – заметил Базел. Она кивнула. Было видно, что она боится, но приняла бесповоротное решение, и он внутренне содрогнулся. Финдарк свидетель, что и одна Фарма его задержит, а Тала хотя и здорова, но и не резвая девушка. Он хотел было отказать ей, потом задумался. Конечно, при обычных обстоятельствах две горожанки более чем двойная обуза, но эти обстоятельства обычными никак не назовешь.
Он внимательно смотрел на нее, взвешивая риск, все «за» и «против», и вдруг осознал, что уже принял решение. Он не может оставить ее здесь, после того как она поможет бежать Фарме, а ее помощь вдвое повышает их шансы выбраться из дворца. Кроме того, девушка будет нуждаться в помощи и уходе. Если он сможет доставить их обеих до Чаздарка, то…
Его глаза прояснились, он кивнул головой:
– Ладно, если уж вы решились бежать с нами… И я этого не забуду, Тала.
Она взглянула на него, и он улыбнулся:
– Конечно, здесь-то моя благодарность не слишком много стоит, но, если удастся, я собираюсь послать Фарму к отцу. Там она будет в безопасности. И вы тоже.
– Спасибо, милорд, – прошептала Тала и притронулась к его арбалету. – Вам, кажется, жалко расставаться с этим, милорд. Я могу запаковать его в тюк с грязным бельем. Один из слуг вынесет его из дворца и встретится с вами снаружи.
– Вы можете им доверять? – спросил Базел, стараясь не показывать своего желания. Ее улыбка стала шире.
– Старый Грумак сейчас ослаб умом, милорд. Он может выполнить поручение, не задавая вопросов. Когда-то он учил меня, до того как тронулся рассудком… На него никто не обратит внимания. Я ему шепну словечко, когда мы будем уходить. Когда вы выйдете, он будет уже ждать вас.
Базел опустил уши и заставил себя сконцентрироваться на своей походке и на том, как он ненавидит бродить по подземельям. Это давало ему возможность проклинать что-то еще кроме своей наклонности совать нос не в свои дела. Финдарк ведает, что скажет его отец! Мир – жестокая штука, и лучшее, что человек может делать, – это заниматься исключительно своими проблемами. Клял он себя или нет, но все равно знал, что не смог бы уйти просто так. Единственный вопрос, который его действительно занимал (кроме вероятности погибнуть, конечно): вмешался ли он, чтобы спасти Фарму или из ненависти к Харнаку? Обе причины были, с его точки зрения, вполне достойными, просто хотелось определить это для себя более четко.
Он добрался до последнего перехода и вздохнул с облегчением, увидев наконец в отдалении дневной свет. Но прежде чем преодолеть последние несколько ярдов, он наполовину вытащил меч из ножен. Если Талу остановили, здесь уже могла ожидать рота охраны.
Никого. Успокаивающе звякнула сталь, меч вернулся в ножны. Пожилой раб, присевший у поросшей мхом стены, приветственно оскалил беззубый рот.
– А вот и вы наконец, – закудахтал старый Грумак. – Так мне Тала и сказала. Как дошли, милорд?
– Отлично, Грумак. Немножко грязно по краям, а так ничего. – Базел сдерживал свой зычный голос. Старик нередко был мишенью насмешек, а то и гнусных шуток, и его слабоумное добродушие могло в любой момент перейти в плаксивость, привлекая ненужное внимание.
– Да, туннели, да, грязюка, да… Я раз сказал Джернаку… или Франуж то был?.. Да, сказал я ему…
Он замолчал, потом начал бормотать себе под нос что-то неразборчивое, и Базел едва подавил стон. Старик мог пребывать в таком состоянии часами, возбуждая даже у самых терпеливых желание встряхнуть его, чтобы вернуть к действительности. Базел отнюдь не причислял себя к терпеливым. Он присел и тронул старика за плечо. Рот Грумака тотчас закрылся, и затуманенные глаза поднялись на собеседника.
– У вас есть что-то для меня, милорд? – льстиво спросил он, и Базел с сожалением покачал головой:
– В этот раз нету, к сожалению, но у тебя что-то есть для меня, правда?
Старик разочарованно поник. Базел знал, как он падок на сласти, и частенько приносил ему что-нибудь подходящее, но сегодня было не до этого. Грумак подтащил огромный мешок из грубой ткани. Глаза Базела засверкали, когда он нащупал деревянный приклад и стальную пружину своего арбалета.
– Подходит, милорд?
– Отлично, старый друг, ты мне помог. – Базел опять тронул старика за плечо и закинул арбалет за спину. Старик сиял ухмылкой, и Базел улыбнулся в ответ. – Ты лучше отдохни здесь немного, – сказал он. Он посмотрел на склоняющееся к закату солнце и по казал на покосившуюся, словно пьяную, башню, фундамент которой, непрочный уже при начале строительства, теперь медленно погружался в грязную речушку. – Посиди здесь, Грумак, пока солнце не тронет ту башню. Сделай это для меня, старый друг.
– О да, милорд. Конечно. Это не трудно. Просто сидеть здесь с моими мыслями, пока башня не съест солнце. Конечно, я сделаю это для вас.
– Отлично, Грумак, отлично. – Базел потрепал старика по плечу еще раз, потом повернулся и зашагал прочь, вдоль тени, отбрасываемой стенами заброшенной цитадели.
Он все больше ощущал вес своей брони, мешка и арбалета. День клонился к вечеру, толпа на улицах густела, фермеры возвращались со своих участков за городской стеной. Все они стремились уступить ему дорогу. Они привыкли уступать дорогу знати, особенно если ее представитель возвышался над самым высоким в толпе больше чем на фут и был вооружен пятифутовым стальным клинком. Базел был этому рад, но чувствовал себя все более напряженно, ежеминутно ожидая окрика. Сражаться или спасаться бегством здесь было сподручнее, чем во дворце, однако не намного.
Окрика он так и не услышал, и уже приближался к восточным воротам, когда заметил впереди двух женщин, медленно двигающихся против течения людского потока. Фарма тяжело опиралась на руку более полной и менее высокой домоправительницы. Встречные избегали смотреть на женщин, и вокруг них образовалось пустое пространство. Несколько человек, казалось, были готовы предложить свою помощь, но разбитое лицо Фармы и дворцовая форма обеих женщин отпугивали даже самых смелых.
Базел проглотил еще одно проклятие в адрес Чернажа, увидев, что мужчины проявляют такой страх. Он подумал о том, что было бы в такой ситуации в Харграме… Но это был не Харграм. Это был Навахк, и он сам не смел их догнать и чем-то помочь им – это было слишком опасно.
Трудно было замедлять шаг, примериваясь к скорости, с которой могла идти Фарма, когда каждый нерв кричал, что вот-вот должна начаться погоня. Но выбора не было. Он проследовал за женщинами по узкой улочке, удачно увернувшись от содержимого выплеснутого сверху, из окна какой-то гостиницы, ночного горшка. Двое крестьян, оказавшихся менее ловкими, остановились и, задрав головы к незастекленным окнам, принялись выкрикивать проклятия. Такие происшествия не были здесь редкостью. Поток их проклятий иссяк, когда они обнаружили, что загораживают Базелу путь. Побледнев, они отпрянули в сторону, и он прошел между ними. Тала и Фарма тем временем уже свернули к Восточным воротам.
Теперь он прибавил шагу, и сердце его радостно забилось, когда он увидел помощника капитана, бывшего в этот день на дежурстве. Базелу казалось, что он помнит расписание дежурств стражи городских ворот, и он не ошибся. Помощник капитана Юргаш, конечно, не мог сравниться с военным из армии князя Бахнака, но хотя бы следил за своим оружием и не пренебрегал гигиеной. Он смотрелся почти щеголем рядом с людьми, которыми командовал. Один из немногих гвардейцев Чернажа, кто вернулся с войны без позора. Он дрался храбро, сплачивая своим примером других сражавшихся. Громадные усилия требовались, чтобы удержать градани от панического бегства, еще труднее было предотвратить бессмысленные атаки, порожденные отчаянием, – поэтому Чернаж повысил этого воина в звании, когда взялся за восстановление своей потрепанной гвардии.
Возможно, потому, что ему лично было нечего стыдиться, Юргаш уважительно относился к воинам победившей армии. А может быть, он просто недостаточно долго служил в Навахке и еще не успел опуститься до обычного уровня. Или же, поближе узнав принца, под командованием которого ему приходилось служить, он втайне проникся к нему презрением. Но каковы бы ни были причины, к Базелу он всегда относился с уважением, и сегодня Базелу особенно сильно хотелось надеяться на, казалось бы, присущее Юргашу благородство.
Он остановился на углу и, сузив глаза, наблюдал, как Юргаш направился к женщинам. Вот он остановился, и Базел напрягся, когда Юргаш поднял голову и положил руку на эфес меча. История Талы о поисках целителя для Фармы здесь не пройдет. Поблизости от этих ворот, в хижинах за городской стеной, целителей не водилось. Да и не разрешалось служителям дворца покидать город без разрешения, особенно так поздно. Две женщины без сопровождения, одна из них избитая, обе с наплечными бантами личной службы князя – достаточно оснований, чтобы поднять тревогу.
Даже на таком расстоянии Базел видел понимание в лице помощника капитана. Его челюсти сжались, когда Юргаш вдруг поднял глаза и остановил их на его фигуре. Базел затаил дыхание.
Юргаш выпустил рукоять меча, равнодушно отвернулся от женщин и начал что-то энергично выговаривать двум своим подчиненным, все время указывая на их вооружение. Его собеседники были слишком заняты, пытаясь утихомирить гнев начальства, чтобы заметить двух женщин, выскользнувших наружу.
Базел разжал челюсти, но расслабляться было еще рано. Теперь ему самому надо было пройти через ворота. Это было делом нелегким – ведь его не сопровождал никто из личной охраны князя.
Он размашистым шагом подошел к воротам, Юргаш двинулся ему навстречу. Он подозвал одного из своих людей, выглядевшего еще более тупым, чем остальные. Базел незаметно положил руку на пояс в нескольких дюймах от кинжала. Помощник капитана уважительно кивнул в знак приветствия.
– Довольно поздно выходите, милорд? – Речь Юргаша была правильнее, чем у большинства людей Чернажа, и говорил он спокойным голосом. Базел двинул ушами, соглашаясь. Тень улыбки промелькнула на лице Юргаша, когда он окидывал взглядом мешок и арбалет. – На охоту, милорд?
– Да, – сказал Базел, подумав, что, как только найдут Харнака, станет ясно, что этот ответ был весьма близок к истине.
– Понимаю. – Помощник капитана потер верхнюю губу и пожал плечами. – Мне неприятно об этом говорить, но вас должны сопровождать телохранители, милорд.
– Да, – повторил Базел, и что-то вроде ража, но гораздо более легкое, похожее на потрескивание шелка, потертого о янтарь, заставило его улыбнуться. – Я думаю, капитан, что стража не заставит себя ждать.
– О, значит, его высочество знает, что вы пошли вперед?
– Да, – снова заверил его Базел, и сразу уточнил: – Вернее, он узнает, как только принц Харнак скажет ему об этом.
Глаза Юргаша расширились, он перевел взгляд на ворота, через которые недавно вышли две женщины, а затем – на окровавленные тряпки, которыми была замотана рука Базела. Улыбка исчезла с лица Юргаша, смотревшего теперь на Базела со смесью страха и уважения. Помощник капитана пожал плечами и посмотрел на тупое лицо стоящего рядом с ним стражника.
– Если вы предупредили принца Харнака, я не вижу причин для нашего вмешательства.
Его подчиненный не издал ни звука, но его лицо явно выражало пламенное желание не вмешиваться в дела принца. Базел понял, что Юргаш специально подозвал стражника, чтобы иметь свидетеля, который мог бы подтвердить, что он надлежащим образом допросил проходящего. И что Конокрад не сказал и не сделал ничего подозрительного.
– В таком случае я продолжу свой путь, – сказал Базел, и помощник капитана согласно кивнул и отступил в сторону, освобождая проход.
– Да, конечно. И… – (что-то в понизившемся голосе собеседника заставило Базела вглядеться в него более внимательно), – желаю, чтобы вам повезло на этой охоте, милорд.
Глава 3
Он, насколько мог, подавил свое беспокойство, застегнул мешок, задумчиво прикинул на руке арбалет, снабженный стальной пружиной. Еще одна вещь, служившая предметом насмешек Чернажа: что это за градани, если он полагается на стрелы, вместо того чтобы встретить врага лицом к лицу! В качестве заложника Базел имел право носить любое оружие по своему выбору, но один вид арбалета может возбудить у стражи желание задавать вопросы, отвечать на которые ему вовсе не хотелось. Не хотелось ему и расставаться с арбалетом. Тут дверь открылась, и он обернулся, как был, с арбалетом в руках.
Тала принесла сверток. Увидев арбалет, она хотела что-то сказать, но передумала, направилась к Фарме и помогла ей пройти в его спальню. Базел с сожалением отложил арбалет. У них и так мало шансов добраться до городских ворот незамеченными. Лучше уж не дразнить судьбу.
Он повел плечами, чтобы поудобнее приладить вооружение, и зашагал по комнате. Вряд ли кто-то найдет Харнака, но насколько долго он еще будет валяться без сознания? Как только он придет в себя и поднимет тревогу…
Базела отвлекла от этой мысли другая, не менее беспокойная: состояние Фармы. Он потер подбородок, его уши медленно двигались вперед и назад, пока он предавался напряженным раздумьям. Ближайшая задача – выбраться из города, но после этого надо будет как-то доставить Фарму в Харграм, а как он это сделает, если сам не смеет ступить на его территорию?
Он мог придумать только один способ, но состояние Фармы…
Он повернулся, когда дверь его спальни снова открылась. Фарма вышла осторожно и медленно, – очевидно, ей было трудно двигаться. Но все же она выглядела лучше, чем он ожидал.
Тала следовала за ней с озабоченным выражением лица.
Домоправительница постаралась вовсю, подумал Базел. С первого взгляда не подумаешь, что простое серое платье слишком велико. Пояс помогал скрыть повязки, которыми Тала забинтовала поврежденные ребра девушки. Длинные рукава скрывали не только кровоподтеки на руках, но и запястья, на которых шнур, связывавший руки, оставил зловещие следы. Ничто, конечно, не могло скрыть следы на ее лице. Она смыла кровь, но глубокие порезы и синяки, особенно под заплывшим глазом, где была размозжена щека, производили ужасное впечатление.
Фарма смутилась под его взглядом и тронула свое лицо.
– Извините, милорд, – начала она неловко, и он почувствовал ее стыд за свой жалкий вид, сознание того, что некоторые из шрамов останутся на всю жизнь, что каждый, кто ее увидит, поймет, что с ней произошло.
– Ш-ш-ш, перестань, твоей вины здесь нет. – Он посмотрел на Талу. – Я думаю, плащ с капюшоном…
– Конечно, милорд. – И Тала подняла руку, через которую был перекинут плащ. – У меня есть еще кое-какие мысли…
– Лучше бы вы не увязали все глубже в этой истории, – возразил Базел, но Тала только фыркнула:
– Э, можете считать, что я уже в ней утонула, милорд, так что не беспокойтесь об этом.
По возрасту она годилась Базелу в матери, ее резкий тон так напоминал Базелу речь его старой няньки, что он улыбнулся, несмотря на серьезность ситуации. Очевидно, Чернаж не смог до конца сломить по крайней мере одну из своих рабынь.
Тала сложила руки на животе и проговорила:
– Послушайте-ка, милорд, что я скажу. Если вы попробуете двигаться вместе, то вид ваш не понравится первому же стражнику.
– Да, и поэтому…
– Пожалуйста, милорд! – Она подняла руку, и он замолчал. – Вы не должны выходить вместе. Все слуги знают, что вы все время ползаете к лорду Брандарку.
Его глаза расширились, и она нетерпеливо покачала головой:
– Конечно знают! Поэтому они, как обычно, не обратят на вас внимания. То же самое и с охраной. Так?
– Ну, пожалуй, так, – медленно согласился он.
– В этом случае вы, как всегда, выйдете через черный ход, в то время как Фарма пойдет через парадный.
– Вы с ума сошли? Да ее никто не выпустит с таким лицом, женщина! А если и выпустят, то сразу же поймут, кто ее так отметил, когда найдут Харнака.
– Конечно. – Тала покачала головой, говоря терпеливым тоном, будто втолковывала что-то маленькому ребенку. – Милорд, они так или иначе сообразят, в ем дело, когда обнаружат ее отсутствие, так что не имеет смысла притворяться. Если вы выйдете поодиночке, у вас хотя бы будет шанс добраться, не привлекая внимания, до городских ворот.
– М-да. – Базел опять потер подбородок. – В ваших словах есть здравый смысл, Тала. Но посмотрите на нее.
Фарма, ослабев, опиралась о косяк. Она тут же заставила себя выпрямиться, и Базел покачал головой:
– Я не упрекаю вас, Фарма, вы ни в чем не виноваты, но без посторонней помощи вы не пройдете даже по коридору.
– Нет, милорд, не пройдет… но с ней буду я.
Базел вытаращил глаза на домоправительницу, голос которой был мягче, чем выражение ее глаз.
– Это единственный выход, милорд. Я скажу, что веду ее к Янахле. Она не ахти какой целитель, но все же получше того коновала, которого они держат во дворце.
– А если спросят, что с ней случилось?
– Упала. – Тала еще раз фыркнула, на этот раз с горечью. – Это не первый случай, когда падает хорошенькая служанка или рабыня, милорд. Особенно молодая. – Ее голос помрачнел, а Базел снова покачал головой:
– Так вы выйдете, но когда они хватятся Фармы, войти вам будет…
– Когда они хватятся Фармы, они хватятся и меня. – Тала смотрела на него со смесью отчаянной решимости и мольбы. – С тех пор как умер мой сын, меня здесь ничто не держит. Я постараюсь не быть вам обузой вне города, но… – Ее голос задрожал, она за крыла глаза. – Пожалуйста, милорд. У меня недостаточно храбрости, чтобы бежать в одиночку.
– Еще вопрос, удастся ли нам убежать, – заметил Базел. Она кивнула. Было видно, что она боится, но приняла бесповоротное решение, и он внутренне содрогнулся. Финдарк свидетель, что и одна Фарма его задержит, а Тала хотя и здорова, но и не резвая девушка. Он хотел было отказать ей, потом задумался. Конечно, при обычных обстоятельствах две горожанки более чем двойная обуза, но эти обстоятельства обычными никак не назовешь.
Он внимательно смотрел на нее, взвешивая риск, все «за» и «против», и вдруг осознал, что уже принял решение. Он не может оставить ее здесь, после того как она поможет бежать Фарме, а ее помощь вдвое повышает их шансы выбраться из дворца. Кроме того, девушка будет нуждаться в помощи и уходе. Если он сможет доставить их обеих до Чаздарка, то…
Его глаза прояснились, он кивнул головой:
– Ладно, если уж вы решились бежать с нами… И я этого не забуду, Тала.
Она взглянула на него, и он улыбнулся:
– Конечно, здесь-то моя благодарность не слишком много стоит, но, если удастся, я собираюсь послать Фарму к отцу. Там она будет в безопасности. И вы тоже.
– Спасибо, милорд, – прошептала Тала и притронулась к его арбалету. – Вам, кажется, жалко расставаться с этим, милорд. Я могу запаковать его в тюк с грязным бельем. Один из слуг вынесет его из дворца и встретится с вами снаружи.
– Вы можете им доверять? – спросил Базел, стараясь не показывать своего желания. Ее улыбка стала шире.
– Старый Грумак сейчас ослаб умом, милорд. Он может выполнить поручение, не задавая вопросов. Когда-то он учил меня, до того как тронулся рассудком… На него никто не обратит внимания. Я ему шепну словечко, когда мы будем уходить. Когда вы выйдете, он будет уже ждать вас.
* * *
Казалось, переход по недрам дворца никогда не закончится. Рабы, которые пользовались этими коридорами, чтобы тайно выбираться из дворца и возвращаться обратно, оставили на стенах многочисленные знаки, так что для того, кто знал, что искать, ориентироваться здесь не составляло труда. Но Базел никогда не ходил здесь в броне и вооружении, к тому же – и это главное – они были построены явно не в расчете на его могучую фигуру. Он миновал уже несколько узких мест, цепляясь мечом и заплечным мешком, дважды неплотно сидящие в стене камни чуть не вывалились, когда он их задел, и кто знает, не посыпалась бы за ними и вся стена? Все же больше, чем стены, занимал его вопрос, когда очнется Харнак, найдет ли его кто-нибудь и что тогда будет…Базел опустил уши и заставил себя сконцентрироваться на своей походке и на том, как он ненавидит бродить по подземельям. Это давало ему возможность проклинать что-то еще кроме своей наклонности совать нос не в свои дела. Финдарк ведает, что скажет его отец! Мир – жестокая штука, и лучшее, что человек может делать, – это заниматься исключительно своими проблемами. Клял он себя или нет, но все равно знал, что не смог бы уйти просто так. Единственный вопрос, который его действительно занимал (кроме вероятности погибнуть, конечно): вмешался ли он, чтобы спасти Фарму или из ненависти к Харнаку? Обе причины были, с его точки зрения, вполне достойными, просто хотелось определить это для себя более четко.
Он добрался до последнего перехода и вздохнул с облегчением, увидев наконец в отдалении дневной свет. Но прежде чем преодолеть последние несколько ярдов, он наполовину вытащил меч из ножен. Если Талу остановили, здесь уже могла ожидать рота охраны.
Никого. Успокаивающе звякнула сталь, меч вернулся в ножны. Пожилой раб, присевший у поросшей мхом стены, приветственно оскалил беззубый рот.
– А вот и вы наконец, – закудахтал старый Грумак. – Так мне Тала и сказала. Как дошли, милорд?
– Отлично, Грумак. Немножко грязно по краям, а так ничего. – Базел сдерживал свой зычный голос. Старик нередко был мишенью насмешек, а то и гнусных шуток, и его слабоумное добродушие могло в любой момент перейти в плаксивость, привлекая ненужное внимание.
– Да, туннели, да, грязюка, да… Я раз сказал Джернаку… или Франуж то был?.. Да, сказал я ему…
Он замолчал, потом начал бормотать себе под нос что-то неразборчивое, и Базел едва подавил стон. Старик мог пребывать в таком состоянии часами, возбуждая даже у самых терпеливых желание встряхнуть его, чтобы вернуть к действительности. Базел отнюдь не причислял себя к терпеливым. Он присел и тронул старика за плечо. Рот Грумака тотчас закрылся, и затуманенные глаза поднялись на собеседника.
– У вас есть что-то для меня, милорд? – льстиво спросил он, и Базел с сожалением покачал головой:
– В этот раз нету, к сожалению, но у тебя что-то есть для меня, правда?
Старик разочарованно поник. Базел знал, как он падок на сласти, и частенько приносил ему что-нибудь подходящее, но сегодня было не до этого. Грумак подтащил огромный мешок из грубой ткани. Глаза Базела засверкали, когда он нащупал деревянный приклад и стальную пружину своего арбалета.
– Подходит, милорд?
– Отлично, старый друг, ты мне помог. – Базел опять тронул старика за плечо и закинул арбалет за спину. Старик сиял ухмылкой, и Базел улыбнулся в ответ. – Ты лучше отдохни здесь немного, – сказал он. Он посмотрел на склоняющееся к закату солнце и по казал на покосившуюся, словно пьяную, башню, фундамент которой, непрочный уже при начале строительства, теперь медленно погружался в грязную речушку. – Посиди здесь, Грумак, пока солнце не тронет ту башню. Сделай это для меня, старый друг.
– О да, милорд. Конечно. Это не трудно. Просто сидеть здесь с моими мыслями, пока башня не съест солнце. Конечно, я сделаю это для вас.
– Отлично, Грумак, отлично. – Базел потрепал старика по плечу еще раз, потом повернулся и зашагал прочь, вдоль тени, отбрасываемой стенами заброшенной цитадели.
* * *
Грязные, отвратительно воняющие улицы Навахка были такими же, как и всегда. Базел шел по ним широким шагом. Голые вопящие ребятишки носились вокруг взрослых, играя в буйные игры или устраивая драки из-за какой-нибудь дряни, выуженной из кучи мусора. Иной раз он останавливался, чтобы их пропустить. При этом он не снимал руки с поясного кошеля, а другая рука была готова скрутить ухо так, чтобы оно неделю помнило урок. Но он был далек от того, чтобы упрекать детей за воровские привычки, как не осуждал он и пристававших к нему нищих и проституток. Последних было мало в Харграме и в других городах градани, но в Навахке слишком много женщин потеряли своих мужей.Он все больше ощущал вес своей брони, мешка и арбалета. День клонился к вечеру, толпа на улицах густела, фермеры возвращались со своих участков за городской стеной. Все они стремились уступить ему дорогу. Они привыкли уступать дорогу знати, особенно если ее представитель возвышался над самым высоким в толпе больше чем на фут и был вооружен пятифутовым стальным клинком. Базел был этому рад, но чувствовал себя все более напряженно, ежеминутно ожидая окрика. Сражаться или спасаться бегством здесь было сподручнее, чем во дворце, однако не намного.
Окрика он так и не услышал, и уже приближался к восточным воротам, когда заметил впереди двух женщин, медленно двигающихся против течения людского потока. Фарма тяжело опиралась на руку более полной и менее высокой домоправительницы. Встречные избегали смотреть на женщин, и вокруг них образовалось пустое пространство. Несколько человек, казалось, были готовы предложить свою помощь, но разбитое лицо Фармы и дворцовая форма обеих женщин отпугивали даже самых смелых.
Базел проглотил еще одно проклятие в адрес Чернажа, увидев, что мужчины проявляют такой страх. Он подумал о том, что было бы в такой ситуации в Харграме… Но это был не Харграм. Это был Навахк, и он сам не смел их догнать и чем-то помочь им – это было слишком опасно.
Трудно было замедлять шаг, примериваясь к скорости, с которой могла идти Фарма, когда каждый нерв кричал, что вот-вот должна начаться погоня. Но выбора не было. Он проследовал за женщинами по узкой улочке, удачно увернувшись от содержимого выплеснутого сверху, из окна какой-то гостиницы, ночного горшка. Двое крестьян, оказавшихся менее ловкими, остановились и, задрав головы к незастекленным окнам, принялись выкрикивать проклятия. Такие происшествия не были здесь редкостью. Поток их проклятий иссяк, когда они обнаружили, что загораживают Базелу путь. Побледнев, они отпрянули в сторону, и он прошел между ними. Тала и Фарма тем временем уже свернули к Восточным воротам.
Теперь он прибавил шагу, и сердце его радостно забилось, когда он увидел помощника капитана, бывшего в этот день на дежурстве. Базелу казалось, что он помнит расписание дежурств стражи городских ворот, и он не ошибся. Помощник капитана Юргаш, конечно, не мог сравниться с военным из армии князя Бахнака, но хотя бы следил за своим оружием и не пренебрегал гигиеной. Он смотрелся почти щеголем рядом с людьми, которыми командовал. Один из немногих гвардейцев Чернажа, кто вернулся с войны без позора. Он дрался храбро, сплачивая своим примером других сражавшихся. Громадные усилия требовались, чтобы удержать градани от панического бегства, еще труднее было предотвратить бессмысленные атаки, порожденные отчаянием, – поэтому Чернаж повысил этого воина в звании, когда взялся за восстановление своей потрепанной гвардии.
Возможно, потому, что ему лично было нечего стыдиться, Юргаш уважительно относился к воинам победившей армии. А может быть, он просто недостаточно долго служил в Навахке и еще не успел опуститься до обычного уровня. Или же, поближе узнав принца, под командованием которого ему приходилось служить, он втайне проникся к нему презрением. Но каковы бы ни были причины, к Базелу он всегда относился с уважением, и сегодня Базелу особенно сильно хотелось надеяться на, казалось бы, присущее Юргашу благородство.
Он остановился на углу и, сузив глаза, наблюдал, как Юргаш направился к женщинам. Вот он остановился, и Базел напрягся, когда Юргаш поднял голову и положил руку на эфес меча. История Талы о поисках целителя для Фармы здесь не пройдет. Поблизости от этих ворот, в хижинах за городской стеной, целителей не водилось. Да и не разрешалось служителям дворца покидать город без разрешения, особенно так поздно. Две женщины без сопровождения, одна из них избитая, обе с наплечными бантами личной службы князя – достаточно оснований, чтобы поднять тревогу.
Даже на таком расстоянии Базел видел понимание в лице помощника капитана. Его челюсти сжались, когда Юргаш вдруг поднял глаза и остановил их на его фигуре. Базел затаил дыхание.
Юргаш выпустил рукоять меча, равнодушно отвернулся от женщин и начал что-то энергично выговаривать двум своим подчиненным, все время указывая на их вооружение. Его собеседники были слишком заняты, пытаясь утихомирить гнев начальства, чтобы заметить двух женщин, выскользнувших наружу.
Базел разжал челюсти, но расслабляться было еще рано. Теперь ему самому надо было пройти через ворота. Это было делом нелегким – ведь его не сопровождал никто из личной охраны князя.
Он размашистым шагом подошел к воротам, Юргаш двинулся ему навстречу. Он подозвал одного из своих людей, выглядевшего еще более тупым, чем остальные. Базел незаметно положил руку на пояс в нескольких дюймах от кинжала. Помощник капитана уважительно кивнул в знак приветствия.
– Довольно поздно выходите, милорд? – Речь Юргаша была правильнее, чем у большинства людей Чернажа, и говорил он спокойным голосом. Базел двинул ушами, соглашаясь. Тень улыбки промелькнула на лице Юргаша, когда он окидывал взглядом мешок и арбалет. – На охоту, милорд?
– Да, – сказал Базел, подумав, что, как только найдут Харнака, станет ясно, что этот ответ был весьма близок к истине.
– Понимаю. – Помощник капитана потер верхнюю губу и пожал плечами. – Мне неприятно об этом говорить, но вас должны сопровождать телохранители, милорд.
– Да, – повторил Базел, и что-то вроде ража, но гораздо более легкое, похожее на потрескивание шелка, потертого о янтарь, заставило его улыбнуться. – Я думаю, капитан, что стража не заставит себя ждать.
– О, значит, его высочество знает, что вы пошли вперед?
– Да, – снова заверил его Базел, и сразу уточнил: – Вернее, он узнает, как только принц Харнак скажет ему об этом.
Глаза Юргаша расширились, он перевел взгляд на ворота, через которые недавно вышли две женщины, а затем – на окровавленные тряпки, которыми была замотана рука Базела. Улыбка исчезла с лица Юргаша, смотревшего теперь на Базела со смесью страха и уважения. Помощник капитана пожал плечами и посмотрел на тупое лицо стоящего рядом с ним стражника.
– Если вы предупредили принца Харнака, я не вижу причин для нашего вмешательства.
Его подчиненный не издал ни звука, но его лицо явно выражало пламенное желание не вмешиваться в дела принца. Базел понял, что Юргаш специально подозвал стражника, чтобы иметь свидетеля, который мог бы подтвердить, что он надлежащим образом допросил проходящего. И что Конокрад не сказал и не сделал ничего подозрительного.
– В таком случае я продолжу свой путь, – сказал Базел, и помощник капитана согласно кивнул и отступил в сторону, освобождая проход.
– Да, конечно. И… – (что-то в понизившемся голосе собеседника заставило Базела вглядеться в него более внимательно), – желаю, чтобы вам повезло на этой охоте, милорд.
Глава 3
Тала снова споткнулась, потеряв равновесие в темноте. Она тяжело шлепнулась, издав сдавленный крик боли, но Базел подавил слова сочувствия, когда она поднималась на ноги. Он едва не упрекнул ее за неуклюжесть, но, с другой стороны, он не мог не восхищаться ее упорством. Он чувствовал ее смущение из-за того, что она не может лучше справляться с тяготами ночного путешествия. Ее стыд не был оправдан. Ни одна горожанка ее лет не смогла бы поспеть за тренированным воином вдвое ее моложе, что, собственно, и послужило причиной его колебаний, когда он должен был принять решение, брать ли ее с собой.
Он уважал ее твердость и смелость – странно, но именно это не давало ему произносить никаких утешительных слов, ведь оба они сразу бы поняли, что это ложь. Базел прошел воспитание в суровой школе, требования которой были простыми до жестокости, а слабость считалась непростительным грехом. Когда поражение означает смерть не только для тебя, но и для твоих товарищей, недостаточно просто «делать все, что от тебя зависит». Если этого окажется слишком мало, тебя будут подгонять, пока ты не сделаешь всего, что нужно, а если выяснится, что ты на это не способен, тебя просто выгонят. Тале, несмотря на ее трудную судьбу, удалось сохранить смелость и самоуважение, и она и так видела, что задерживает его. Что бы он сейчас ни сказал, не поможет ей идти быстрее, и он не хотел унижать ее пустыми словами утешения.
Так или иначе, она отчаянно нуждалась в отдыхе. Он умышленно тяжело вздохнул, стараясь, чтобы она смогла услышать в этом вздохе усталость, и, присев, снял с плеча Фарму. Он положил ее на траву возле кустарника, и Тала опустилась на корточки рядом. Она закуталась в плащ, потому что ночная прохлада прохватывала ее сквозь промокшую от пота одежду.
Он стер пот со лба так, чтобы она это видела, но жест этот, к сожалению, не был только показным. Два года относительной бездеятельности среди городских стен давали себя знать.
Он огляделся. Градани обладают более острым ночным зрением, чем представители других рас, а Базел видел лучше большинства градани. Путь, пройденный ими сквозь заросли, был удручающе заметен, констатировал он, оглядываясь на преодоленный склон. Возможно, для верховых это не будет столь очевидным. Что ж, оставалось только на это понадеяться. Базел сидел и размышлял о сложившейся ситуации, положив арбалет на колени.
Некоторые из тех, кого он знал, стали бы сейчас молиться всем известным им богам, но большинство градани мало интересовались богами и молитвами. Если же они все же обращались за помощью, то обычно только к темным богам. Мир вокруг был так жесток, что градани предпочитали тех богов, которые могли вознаградить своих почитателей немедленно ощутимыми выгодами. Наиболее популярным среди градани был, несомненно, Крашнарк. Властелин Демонов, бог захватнической войны, Черный Меченосец – он был известен тем, что держал слово в отличие от таких прожженных предателей, как братья его, Шарна и Финдарк, и не был столь жаждущим, как его сестрица красотка Крахана.
Чаще всего градани поминали богов в проклятиях и ругательствах. Базел не видел толку ни от богов тьмы, ни от богов света. Сколько ни старался, он не мог припомнить ничего хоть сколько-нибудь путного, что какой-либо бог, темный ли, светлый ли, сделал для народа за последние десять-двенадцать столетий. Вряд ли стоило ожидать, что кто-то из них вдруг изменит свое обычное поведение ради Базела Бахнаксона. Вот демоны… Если ублаготворить их хорошенько, они могли оказать существенную услугу, – если бы только Базел знал, как их вызывать и с ними обращаться.
Повернувшись так, чтобы Тала этого не видела, Базел прикоснулся к горлу Фармы. Биение пульса под пальцами было более быстрым, чем ему бы хотелось, но и более устойчивым, чем он опасался. Она сделала все, на что была способна, но рухнула уже в миле от Восточных ворот. Она умоляла их спасаться, бросив ее, но Базел только фыркнул и, отдав мешок Тале, взвалил ее на плечо, несмотря на все ее протесты.
Он вздохнул и провел рукой по волосам девушки. Он никогда не позволил бы себе этого, если бы знал, что его могут увидеть. Жалость опасна, единожды ее обнаружив, ты не сможешь более скрыть ее, и враг не замедлит использовать эту твою слабость. И все-таки сердце его сжималось, когда он смотрел на измученную девушку. Такая молодая, так немного жила и уже так много выстрадала. Базелу было тридцать восемь, для градани это еще молодой возраст, вступление в мужественную зрелость. Фарма была более чем вдвое моложе. Он заскрипел зубами, в очередной раз пожалев, что политические соображения удержали его кинжал, когда Харнак лежал у его ног.
Тихий звук пронесся в ночи, и Базел замер и насторожился, его лисьи уши чутко ловили колебания воздуха. Звук повторился, и Базел перевел дыхание, обнаружив, что он исходит с дальнего склона пологого холма, который служил им местом отдыха, а не сзади.
Его рука сжала плечо Талы. Та было испугалась и чуть не вскочила, но вовремя вспомнила его указания о том, как вести себя в опасных ситуациях, подавила испуг и внимательно прислушалась.
– Лошади, – выдохнул он ей в ухо. Она сжалась. – Нет, не за нами, впереди, за холмом.
Тала облегченно вздохнула, но это облегчение не заставило ее полностью расслабиться. Ему нравилась эта укоренившаяся осторожность, но если лошади были там, где он предполагал…
– Ждите здесь, – прошептал он и скользнул во тьму.
Домоправительница смотрела ему вслед, поражаясь тому, как бесшумно двигается этот воин-гигант. Базел втрое превосходил ее размерами, но он скользил словно призрак, несмотря на кольчугу и тяжелое вооружение. Сейчас он беззвучно исчез в кустарнике, и только ветка еще качалась, указывая направление, в котором он удалился.
Вокруг завывал ветер – этот звук был полон холода и одиночества. Ее знобило, и она пыталась отогнать от себя картины пробирающихся во тьме воинов Навахка. Никто не упрекнул бы лорда Базела за то, что он оставил двух женщин из враждебного племени, из-за которых уже столько рисковал, но она не могла представить себе, что он их бросит, как не могла представить своего навахкского соплеменника возвращающимся.
Он уважал ее твердость и смелость – странно, но именно это не давало ему произносить никаких утешительных слов, ведь оба они сразу бы поняли, что это ложь. Базел прошел воспитание в суровой школе, требования которой были простыми до жестокости, а слабость считалась непростительным грехом. Когда поражение означает смерть не только для тебя, но и для твоих товарищей, недостаточно просто «делать все, что от тебя зависит». Если этого окажется слишком мало, тебя будут подгонять, пока ты не сделаешь всего, что нужно, а если выяснится, что ты на это не способен, тебя просто выгонят. Тале, несмотря на ее трудную судьбу, удалось сохранить смелость и самоуважение, и она и так видела, что задерживает его. Что бы он сейчас ни сказал, не поможет ей идти быстрее, и он не хотел унижать ее пустыми словами утешения.
Так или иначе, она отчаянно нуждалась в отдыхе. Он умышленно тяжело вздохнул, стараясь, чтобы она смогла услышать в этом вздохе усталость, и, присев, снял с плеча Фарму. Он положил ее на траву возле кустарника, и Тала опустилась на корточки рядом. Она закуталась в плащ, потому что ночная прохлада прохватывала ее сквозь промокшую от пота одежду.
Он стер пот со лба так, чтобы она это видела, но жест этот, к сожалению, не был только показным. Два года относительной бездеятельности среди городских стен давали себя знать.
Он огляделся. Градани обладают более острым ночным зрением, чем представители других рас, а Базел видел лучше большинства градани. Путь, пройденный ими сквозь заросли, был удручающе заметен, констатировал он, оглядываясь на преодоленный склон. Возможно, для верховых это не будет столь очевидным. Что ж, оставалось только на это понадеяться. Базел сидел и размышлял о сложившейся ситуации, положив арбалет на колени.
Некоторые из тех, кого он знал, стали бы сейчас молиться всем известным им богам, но большинство градани мало интересовались богами и молитвами. Если же они все же обращались за помощью, то обычно только к темным богам. Мир вокруг был так жесток, что градани предпочитали тех богов, которые могли вознаградить своих почитателей немедленно ощутимыми выгодами. Наиболее популярным среди градани был, несомненно, Крашнарк. Властелин Демонов, бог захватнической войны, Черный Меченосец – он был известен тем, что держал слово в отличие от таких прожженных предателей, как братья его, Шарна и Финдарк, и не был столь жаждущим, как его сестрица красотка Крахана.
Чаще всего градани поминали богов в проклятиях и ругательствах. Базел не видел толку ни от богов тьмы, ни от богов света. Сколько ни старался, он не мог припомнить ничего хоть сколько-нибудь путного, что какой-либо бог, темный ли, светлый ли, сделал для народа за последние десять-двенадцать столетий. Вряд ли стоило ожидать, что кто-то из них вдруг изменит свое обычное поведение ради Базела Бахнаксона. Вот демоны… Если ублаготворить их хорошенько, они могли оказать существенную услугу, – если бы только Базел знал, как их вызывать и с ними обращаться.
Повернувшись так, чтобы Тала этого не видела, Базел прикоснулся к горлу Фармы. Биение пульса под пальцами было более быстрым, чем ему бы хотелось, но и более устойчивым, чем он опасался. Она сделала все, на что была способна, но рухнула уже в миле от Восточных ворот. Она умоляла их спасаться, бросив ее, но Базел только фыркнул и, отдав мешок Тале, взвалил ее на плечо, несмотря на все ее протесты.
Он вздохнул и провел рукой по волосам девушки. Он никогда не позволил бы себе этого, если бы знал, что его могут увидеть. Жалость опасна, единожды ее обнаружив, ты не сможешь более скрыть ее, и враг не замедлит использовать эту твою слабость. И все-таки сердце его сжималось, когда он смотрел на измученную девушку. Такая молодая, так немного жила и уже так много выстрадала. Базелу было тридцать восемь, для градани это еще молодой возраст, вступление в мужественную зрелость. Фарма была более чем вдвое моложе. Он заскрипел зубами, в очередной раз пожалев, что политические соображения удержали его кинжал, когда Харнак лежал у его ног.
Тихий звук пронесся в ночи, и Базел замер и насторожился, его лисьи уши чутко ловили колебания воздуха. Звук повторился, и Базел перевел дыхание, обнаружив, что он исходит с дальнего склона пологого холма, который служил им местом отдыха, а не сзади.
Его рука сжала плечо Талы. Та было испугалась и чуть не вскочила, но вовремя вспомнила его указания о том, как вести себя в опасных ситуациях, подавила испуг и внимательно прислушалась.
– Лошади, – выдохнул он ей в ухо. Она сжалась. – Нет, не за нами, впереди, за холмом.
Тала облегченно вздохнула, но это облегчение не заставило ее полностью расслабиться. Ему нравилась эта укоренившаяся осторожность, но если лошади были там, где он предполагал…
– Ждите здесь, – прошептал он и скользнул во тьму.
Домоправительница смотрела ему вслед, поражаясь тому, как бесшумно двигается этот воин-гигант. Базел втрое превосходил ее размерами, но он скользил словно призрак, несмотря на кольчугу и тяжелое вооружение. Сейчас он беззвучно исчез в кустарнике, и только ветка еще качалась, указывая направление, в котором он удалился.
Вокруг завывал ветер – этот звук был полон холода и одиночества. Ее знобило, и она пыталась отогнать от себя картины пробирающихся во тьме воинов Навахка. Никто не упрекнул бы лорда Базела за то, что он оставил двух женщин из враждебного племени, из-за которых уже столько рисковал, но она не могла представить себе, что он их бросит, как не могла представить своего навахкского соплеменника возвращающимся.