Страница:
Как? Ты никогда не слышал эту историю? Не знаком с альпийскими напевами? Ни разу не встречал швейцарского зенненхунда?… Тогда я с удовольствием расскажу тебе эту сказку, итак…
Помахивая хвостом, упругой размашистой рысью сильный красивый пёс с длинной антрацитовой шерстью, возвращался с дальних альпийских лугов. Он был доволен сегодняшним походом, наконец-то ему удалось выполнить просьбу пасечника и найти для его пчёл новые, пахучие, наполненные драгоценным нектаром цветы. Для этого овчарке пришлось перенюхать столько растений, что сейчас голова у него всё еще кружилась от пряных ароматов альпийских трав. Внезапно впереди он увидел знакомую фигуру, навстречу приближался Йодль — местный пастух, овчарка частенько помогала ему перегонять стада на пастбища. Юноша был чрезвычайно застенчив, необыкновенно любил музыку и был на удивление простодушен, поэтому постоянно попадал в какие-нибудь истории. Вот и сейчас по тому как Йодль, размахивая пастушьим посохом, сбивал мохнатые головки у клевера и кашки, пёс понял, что пастух расстроен, он прибавил шагу и издалека пролаял:
— Привет, Йодль! Что-то ты сегодня не весел? Где был, что видел? Рассказывай, что с тобой приключилось на этот раз!
— Привет, Зенни! — помахал ему паренек. — Я был сегодня в городе, ты ведь помнишь, что скоро состоится большой песенный фестиваль? Вот я и собирался там выступить с новой композицией.
— Так это же здорово! Лучше твоих мелодий я не слышал по эту сторону наших гор. Ты непременно станешь победителем!
— Твоими устами, да мёд пить! Только всё не так просто. Оказалось, что этот пройдоха Курт, пастух с соседнего пастбища, подслушал мою песню «Альпийский рассвет» и первым заявил на неё свои права. Знаешь, я так хотел выступить на этом фестивале, что совсем потерял голову. От расстройства я всё время повторял: «Йодль, Йодль, ты снова попал в переделку. Эх, Йодль, Йодль!» А председатель комиссии не понял и записал, композиция «Йодль» и стал расспрашивать меня, что это такое. Вот тогда я и заявил, что у меня есть неслыханные до селе мотивы под названием «Йодль» и меня внесли в списки исполнителей.
— «Йодль?» — но это же твоё имя, удивился пёс.
— В том-то и дело, — расстроено махнул рукой юноша. — Спустя несколько недель меня ждет несмываемый позор. Моё имя станет нарицательным для болтуна и пустозвона. И, как на зло, в голове ни одной мелодии и времени почти не осталось.
— А знаешь, — пёс почесал за ухом, — я, пожалуй, смогу тебе помочь. Есть у меня один знакомый волк, его недавно из стаи выгнали. Он, видишь ли, не хотел на луну выть классически, вот и придумал свое завывание, только ему условие поставили: или вой как все или долой из стаи. Я предлагаю тебе с ним встретиться, возможно, он натолкнёт тебя на оригинальные мысли.
— Зенни, друг, ты всегда приходишь на помощь. — Пастух нагнулся, чтобы обнять собаку. — Кстати, где это ты так извозился? — спросил Йодль, пытаясь стереть с чёрной морды и лап собаки рыжеватые следы.
— А! Это я, наверное, в пыльце испачкался, пока по лугам бегал, — махнул лапой пёс. — Оставь, нельзя терять ни минуты, я на поиски волка, а ты после захода солнца жди нас у большого камня. Да захвати с собой головку швейцарского сыра, волк давно мечтает его попробовать.
В урочный час троица собралась у валуна. Волк настороженно приглядывался к Йодлю, но головка швейцарского сыра, которую юноша предложил ему попробовать, сделала свое дело. Пока волк, причмокивая и почавкивая, уписывал за обе щеки долгожданное лакомство, пастух торопливо, волнуясь и путаясь в словах, рассказывал ему о своей беде.
— Что ж, — облизываясь, проговорил волк, — я готов помочь. Тебе несказанно повезло, сейчас как раз время полнолуния, в другое-то время мы не воем. Как только взойдёт луна, я продемонстрирую тебе, на что способен.
Когда ночное светило во всей красе появилось на небосклоне, волк залез на большой валун и начал:
— А-у-а-у!!! У-а-а-ау-ау-уу!!! — это был не тоскливый волчий вой на одной ноте, нет, его голос то срывался вниз, напоминая утробное урчание, то внезапно взмывал до визга, срываясь на фальцет. — Давай присоединяйся! — Обратился он к пастуху. Тот тоже забрался на камень и добавил свой голос к этой древней дикой песне. Зенненхунд не выдержал и, вот уже заливистое голосистое трио оглашало окрестности.
— Волк, волк! — вскричал пастух, — а что, если добавить новые гласные. Послушай!
И Йодль низким голосом часто-часто начал выводить:
— А-а-о-аа-о! — затем внезапно перепрыгнул в высокий регистр и так же часто заголосил, — э-е-ие-е, — и снова вниз — вверх, вниз — вверх. Его голос порхал по гласным, будто невидимый глазу бег крыльев мизерной колибри. За этим занятием незаметно наступил рассвет.
— Браво, браво! — Радостно залаял зенненхунд. — Знаете, ребята, вы тут репетируйте, а мне надо ещё к господину пасечнику забежать. Он собирался ульи на новое место перевозить. И пёс помчался на пасеку.
Там глазам собаки открылась печальная картина. Оказалось, что любимый пони пасечника повредил ногу, а ульи необходимо было срочно доставить на открытые овчаркой высокогорные луга, в Альпах только зима длится долго, а лето скоротечно и каждая минута дорога для сбора драгоценного нектара. Зенни, который всегда был готов прийти на помощь, тут же впрягся в небольшую тележку, где уже стоял один из ульев. Что ж придется немножко попотеть, путь неблизкий, а пчелиных домиков было не мало. Но овчарка с радостью делала любую работу, сидеть без дела — вот этого он не умел. Как всегда, помахивая хвостом, он весело потащил тележку.
Дни шли за днями, пёс потихоньку перевозил ульи на новое место, изредка он забегал проведать друзей, чтобы узнать, как у них продвигается подготовка к фестивалю. Йодль достиг поразительных успехов в этом нелёгком горловом пении. Его трели окрасились новыми звуками, резкие повороты, спуски и подъёмы его голоса с мгновенными остановками требовали от него больших затрат энергии и максимальной отдачи, времени наблюдать за стадом у него почти не оставалось. Но тут ему на помощь пришёл волк, он, как настоящая овчарка, без устали пас отару. Всё складывалось как нельзя лучше. И вот накануне конкурса Зенни по дороге к пасечнику, где он собирался оставить тележку, решил навестить Йодля, чтобы пожелать ему успеха.
— Зенни, как здорово, что ты пришёл! Сейчас ты услышишь, какой напев мы с волком подготовили для выступления, — и пастух, набрав побольше воздуха, заголосил…, внезапно, на одной из верхних нот голос его предательски пискнул, треснул и сломался. Из горла, как из спущенной велосипедной камеры, раздавался только свист, переходящий в сипение. На лице Йодля появился неподдельный ужас, мечты рушились, он снова становился самым большим неудачником.
— Спокойно, спокойно. — Прорычал пёс, похлопывая незадачливого пастуха по спине. Мы всё поправим. Я сейчас отправлюсь к пасечнику, попрошу свежего мёда, и мы быстро восстановим твой голос, говорят, мёд творит настоящие чудеса.
Постукивая на колдобинах тележкой, Зенни припустил на старую пасеку.
— Зенни, я так благодарен тебе, — обрадовался собаке пасечник. — И подготовил для тебя бочоночек наисвежайшего мёда альпийского разнотравья, здесь и арника горная, и горечавка, и жёлтый прострел.
— Господин пасечник, спасибо! Как это нужно сейчас моему другу Йодлю! — благодарил пёс, крепко прижимая к себе бочонок.
— А что случилось с бедным парнем? — поинтересовался пасечник.
— Завтра у него выступление на конкурсе альпийской песни, а он сорвал голос.
— Вот незадача! Ну, ничего страшного, приготовь для друга гоголь-моголь и к утру, он будет голосить, как жаворонок.
— Гоголь-моголь?
— Взбей яйца, смешай их с молоком и обязательно добавь туда мёд.
— Спасибо, спасибо, господин пасечник, поспешу теперь в курятник, и к матушке доярке заглянуть надо.
— Тележку с собой возьми, загрузишь туда и бочонок с мёдом, и яйца, и бидон с молоком — лишний раз бегать не придется.
И вот приблизился наш пёс к курятнику, смотрит, а ему навстречу курочка из ворот выходит, на плече лопата, идет, квохчет сердито.
— Здравствуй, Пеструха! Хорошо я тебя встретил, хотел яичек у тебя свежих попросить.
— Ко-ко-какие яйца? — закудахтала на него курица. — Я уж забыла, когда неслась. У нас тако-кое горе, тако-кое горе…
Пёс опешил:
— А у вас-то, что случилось?
— Ко-ко-кошмар, ко-ко-кошмар!!! В соседний курятник на днях приехал гость заморский, петух тайский, так он нашему Петьке такие байки плёл про бои петушиные, что наш кочет умом тронулся. Он ему про какое-то… тай-ко-ко-ванко заливал. Гость-то уехал, а наш Петька теперь на ко-ко-коратиста учится.
Пёс удивленно голову на бок склонил, у него от изумления даже язык из пасти выпал. А курица тем временем продолжала:
— Зенни, он у нас теперь по утрам, вместо того, чтобы солнышко встречать вокруг курятника бегает, круги наматывает, говорит, что ему ноги тренировать надо. По вечерам на голове стоит, у него уже и гребень на бок свернулся, а ему хоть бы, что — чувство равновесия развивает. А вчера изучал упражнение новое, «харикоку» называется, так он себе шпорами с брюха все перья содрал, ходит теперь, как цыплёнок ощипанный, смотреть страшно.
— Да, — протянул пёс, — а куда ты с лопатой-то собралась.
— Так он теперь червяков требует. Я говорит, ваши злаки есть не собираюсь, мне мышечную массу наращивать надо. Мы с товарками уже двор вдоль и поперёк перекопали, всех червяков переловили, вот собираюсь к матушке-доярке кучу навозную разгребать.
— Пеструшка, подожди! Мне помощь твоя требуется, мне для Йодля яичек бы, — попросил пёс
— Некогда, некогда, батюшка! Петух-то, когда голодный сам не свой делается, не поверишь, клювом доски пробивает.
— Пеструшка, я тебе помогу. — И пёс что-то быстро-быстро зашептал ей на ухо. Пеструшка слушала, одобрительно кивала головой и посмеивалась. Наконец, бросив лопату на землю, она скрылась на птичьем дворе. Вскоре туда забежал и Зенни. Подойдя поближе к птичнику, где Петька на шпагате сидел — растяжкой занимался — зенненхунд, делая вид, что его не замечает, стал потихоньку лапой к себе Пеструху подзывать. Курица подошла поближе к собаке, и Зенни негромко, но так, чтобы петух слышал, забормотал:
— Пеструха, я вас предупредить забежал. Бегу я давеча мимо дома хозяйского и слышу, там разговор про Петьку вашего идёт. Он, говорят, совсем обленился, старый стал, уж и на солнышко не реагирует, песню петушиную забыл, пора его на куриный бульон пускать.
— Ко-ко-какой бульон! — петух от возмущения вскочил на ноги и выпятил грудь вперёд. — Это я-то старый, это я-то петь разучился, это меня… на бульон…
И он во всё горло среди бела дня как закричит: «Ку-кареку! Ку-каре-ку!
Овчарка уже и лукошко с яйцами получила, и в тележку погрузила, а петух всё надрывался, криком исходил.
Осталось Зенни для спасительного напитка гоголь-моголь только молока достать, солнце уже за деревья опускаться стало, стало быть, корова с поля вернулась, скоро и дойка начнётся. Только, когда пёс со своей тележкой подъехал к домику молочницы, то увидел приколотую на двери записку: «Меня сразил тяжелейший насморк, молока в ближайшие дни не будет». Стал наш Зенни в дверь лапами барабанить:
— Матушка доярка, отвори. Я тебе мёду альпийского привез, очень мне молоко нужно.
— Фенни, я пы рада, та сил нет! — прогнусавила молочница. — Уходи подопру-поздорову, а не то заразишься.
— Ничего, я на морду марлевую повязку надену, — сказал пёс, толкнул дверь и вошел. Затем нашёл у старушки аптечку, сделал себе повязку, вот только бинта не хватило вокруг шеи её закрепить, но Зенни не растерялся и на макушке её пластырем прилепил. Затем согрел кипяток и напоил матушку доярку горячим чаем с мёдом, укрыл потеплее.
— Фенни, как мне отблагодарить дебя. Знаешь, а ты корову-то и сам подоить сможешь. Вон надень мой белый фартук, да тапочки.
Пёс быстро облачился в одежду молочницы и поспешил к корове. Скоро он со всех лап мчался на пастбище, солнце уже село и времени оставалось очень мало. Сзади в тележке громыхал бидончик с молоком, покачивался бочонок с мёдом и, укутанное в солому, покоилось лукошко с яйцами.
Вот уже показался огонёк от костра, около которого безуспешно открывал рот Йодль, словно выброшенная на берег рыба, а волк, тихо поскуливая, пытался его утешить.
— М-м-м! — замычал Зенни. Он так торопился, что даже не снял с морды повязку. Пастух наклонился и убрал марлю с черного носа зенненхунда.
— Волк, забирай из тележки лукошко и начинай взбивать яйца, а я молоко с мёдом намешаю.
Новоиспечённые повара быстро заработали лапами, затем добавили взбитые яйца в молоко, как следует перемешали и стали поить Йодля волшебным напитком. Когда пастух проглотил последнюю капельку, его уложили спать, а на утро, не позволяя даже и рта раскрыть, посадили в тележку, и Зенни помчался в город, а Волка оставили присматривать за стадом.
Ты спросишь: «А что было дальше?».
Йодль победил на конкурсе, только его по ошибке не швейцарцем, а тирольцем записали, и его необычная мелодия стала называться «тирольские напевы».
Волк так привык к стаду, что остался работать в нём овчаркой, а в полнолуние они с Йодлем дуэтом распевали на большом камне.
Ну, а обаятельный, находчивый зенненхунд из чёрной антрацитовой собаки превратился в трёхцветную. На нём так и остался белый фартук и тапочки матушки доярки, пыльца альпийских лугов, которую ему некогда было вовремя смахнуть легла бронзовым подпалом на морду, окрасила его лапы в красноватый оттенок.
Вот только почему кончик хвоста у собаки белый осталось загадкой, разгадать которую придется тебе.
Вот такая альпийская история!
Сказка 26. Мопс
Мечты…, как высоко уносят их волшебные крылья, сколько воздушных замков строят эти чарующие грёзы. Но, чтобы твоя мечта стала явью, надо упорно трудиться, старательно приближая её, иначе она растает, как дым. Вот послушай одну историю…
Жил-был мопс, и всё было бы хорошо, если бы не его одиночество. У пёсика совсем, ну совсем, не было друзей, и виноват в этом был он сам, выходя гулять во двор, заносчивый малыш совсем не хотел ни с кем играть.
Ты же знаешь правила, кто пришёл на «новенького» тот и водит, будь то прятки, или салки, или какая другая игра. Но наш мопс не хотел с этим мириться, он считал себя самой лучшей собакой и думал, что все вокруг должны уступать ему во всём. Поэтому он надувался, словно мыльный пузырь, и, насупившись, так что на его лбу появлялись глубокие морщины, обиженно пыхтел в стороне. Скоро его совсем перестали замечать и обращать на зануду внимание.
И что же ты думаешь, вместо того, чтобы поразмыслить над своим поведением, наш мопс вообще перестал выходить на улицу. Целыми днями он валялся в кресле и мечтал. То он представлял, как все собаки во дворе перегрызлись, перессорились и пришли просить мопса стать их вожаком; то он видел себя победителем мирового чемпионата; то он, не раздумывая, бросался выручать кого-либо из беды (персонажи менялись каждый день). Только при этом наш «отважный спасатель» и лапкой не шевельнул, чтобы сойти с кресла, в котором он и совершал все эти героические поступки.
А когда долго лежишь, ничего не предпринимая, то не замечаешь, как в пасть всё чаще и чаще отправляешь лапку, наполненную вкусненьким. То конфетка, то печенюшка, то кексик незаметно сделали свое дело, и наш мопсик так растолстел, что не то что двигался, а и дышал с трудом. На его плюшевой шкурке появились проплешины, как будто её побило молью. От обилия сладостей у него даже зубы стали шататься. Не знаю, что случилось бы дальше, но в один погожий летний день до ушей мопса из открытого окна долетели обрывки разговора:
— Да, мопсы живут там безбедно…, их все любят, балуют! — восторженно рассказывал негромкий приятный голос. Наш герой навострил свои маленькие ушки.
— А, что это за место? И как же они туда попадают? — поинтересовался другой голос.
— О! Это Мопсхаус, — ответил милый голосок, — … специальное приглашение… письмо…, — голос постепенно удалялся, затихая…
С этого времени жизнь нашего пса изменилась.
Что? Что? Ты решил, что он тут же бросился к компьютеру и принялся терзать поисковые системы в поисках загадочного Мопсхауса? А вот и не угадал! Наш четверолапый друг всего на всего изменил свои мечты. Теперь мысли его витали только вокруг этого волшебного строения. Дни шли за днями…, но как-то вечером раздался требовательный звонок входной двери, оказалось, что нашему пёсику принесли заказное письмо. Устроившись поудобнее в кресле, он вскрыл конверт и достал из него…
Да, да, ты не поверишь, но это было оно — приглашение в Мопсхаус. Счастье упало прямо в лапы нашему сладкоежке, и на этот раз он решил не упускать своего шанса. Быстро собрав нехитрые пожитки, он поспешил по указанному адресу.
Прибыв на место, пёс приблизился к высоким чугунным воротам и, следуя инструкциям, опустил свое приглашение в щель стоящей перед оградой тумбы. Что-то щёлкнуло, крякнуло, и створки тяжелых ворот, поскрипывая, открылись перед нашим мечтателем.
Пёсик посеменил по тенистой аллее вглубь парка, вскоре до него стали доноситься странные звуки, напоминающие взволнованное повизгивание целой своры собак.
— О! О! О! — вздох разочарования вырвался из плоской мордашки. На площадке перед великолепным дворцом выжидало огромное количество разнообразных мопсов, соискателей на звание счастливого обитателя Мопсхауса. От изумления у нашего героя чуть глаза на лоб не вылезли. Оказывается, он не был избранным, сначала необходимо было пройти жесточайший отбор, и по его итогам только лучшие из лучших будут допущены к самой хранительнице собачьего рая.
Всем предстояло пройти три испытания. На первом отбирали самую голосистую представительницу породы. Что тут началось, одни завывали трогательные романсы, другие хрипели в собачьем роке, третьи выскуливали рэп, в такт притоптывая лапой. Нашему пёсику в этом занятии не повезло, «второй» подбородок помешал ему даже пасть открыть пошире, и вместо пения из его горла вырывались только сипы и стоны.
На втором этапе собаки показывали хореографическое и акробатическое искусство. Думаю не надо уточнять, что и здесь мопс потерпел фиаско. Ни кульбиты, ни сальто, ни антраша с батманами ему были не под силу. Кругленькое пузцо не позволяло собачонку даже пройтись перед окнами владетельницы замка на задних лапах.
Перед третьим испытанием он не на шутку загрустил, ведь предстояло пробежать необыкновенный кросс — аджилити. Да…, если бы собак отбирали по умению рассмешить до слёз, то наш герой стал бы победителем. Для начала он застрял между шестами слалома; затем долго примерялся к барьеру, но в итоге решил обежать его мимо, что толку жалостно скрести по стене когтями. Качели стали для него непреодолимой преградой, пёс постоянно съезжал на попе, как на санках, назад; перед мягким туннелем мопс застыл в ступоре, он никак не мог отыскать вход в эту таинственную кишку; в довершении ко всему пёс умудрился накрепко застрять в обруче, который пришлось просто снять с крюка. Вот с таким новомодным поясом на «талии», упав, и извозив мордашку в грязи, он, наконец, добрался до финиша. Какого же было изумление незадачливого бегуна, когда ему вручили долгожданный жетон на посещение дворца.
О! Чудо! Он здесь, здесь в этих чарующих покоях. Обстановка вокруг говорила, да нет, кричала о владычестве мопсов. Со стен улыбались мопсячьи мордочки, на мебели были вырезаны картины из жизни палевых собачек, на обоях, на шторах, на покрывалах — везде, куда ни кинь взгляд, были мопсы, мопсы и ещё раз мопсы. И вот группа счастливчиков чинно ступила в тронный зал. В глубине, на престоле восседала правительница, невысокая, белокурая с курносым носиком и доброй улыбкой на устах она производила умиротворяющее впечатление. Наш герой приободрился и даже позволил повилять хвостом.
Мажордом бесстрастным голосом выкрикивал номера жетонов, и собаки, одна за другой, приближаясь к трону, получали из рук владычицы ключ от заветной комнаты дворца.
— Зер-р-ро!!! — эхом раздалось под сводами зала. Мопсик, пыхтя и отдуваясь, гордо понёс свой полученный в тяжелейшей схватке с кроссом жетон к ногам хозяйки, как вдруг:
— Это кто? — услышал малыш и недоуменно попытался оглядеться по сторонам, но кольцо на талии мешало ему развернуться. Однако, подняв глаза, пёсик увидел нацеленный на него палец с длинным, накрашенным красным лаком ногтем.
— Я — мопс под номером зеро, — жалобно промямлила собака.
— Ты не мопс, ты полный нуль! — Уничтожающе процедила сквозь губы дама на троне. — Как посмел ты осквернить землю этого царства своим появлением? — Владычица рассерженно уставилась прямо в огромные «на выкате» глаза мопса.
— Я…я… — Залепетал наш герой, и его хвост трусливо спрятался под животик.
— Ты не собака, ты сарделька в обруче. — Грохотал раскатистый голос…
— Запомни, ничтожество, у настоящего породистого мопса хвост лежит на спине туго свернутый в кольцо, ни один уважающий себя пёс моей дорогой породы не осквернит себя, поджав его под брюхо.
— Во-о-он!!! — Яростно завопила она не своим голосом и стала стремительно увеличиваться в размерах. — В тартарары его!!!
Великанша, быстро наклонившись, схватила собаку за шкирку и так далеко отбросила бедняжку, что тот, завизжав и описав в воздухе дугу, полетел… Вокруг злобно хохотали курносые собачьи морды.
— Зер-р-ро!!! Зер-р-ро!!! — неслось со всех сторон.
А он, беспомощно перебирая лапами, падал в страшную бездну, на дне которой скалилось огромными зубами огнедышащее чудовище. Падал, падал…, и шлёпнулся прямо… на пол.
Открыв глаза, он ошарашено уставился на знакомое кресло, с которого только что, сладко заснув, благополучно и свалился. Он быстро, быстро провёл лапками вдоль тела, кольца не было.
— Так это был только сон. — Обрадовался собачонок и, радостно всхлипнув, заметил лежащий рядом конверт. Задрожав всем телом, он аккуратно вскрыл его и достал оттуда… приглашение.
«Ты одинок? Тебе надоело валяться на диване? Хочешь завести друзей??? Тогда спеши, наш клуб «Собачий дом» ждёт тебя!» — гласило послание.
Хотел ли он? Странный вопрос.
— Да!!! Да!!! Да!!! — залаял измученный пёсик и со всех лап поспешил по указанному адресу. После пережитых волнений, ему как никогда нужны были друзья. Кроме того, он обязательно хотел стать настоящим мопсом и гордо носить на спине завитый в колечко хвост. В клубе наш герой познакомился с такими же одинокими собаками, они долго делились своими неурядицами и, наконец, поняли, что в своих неудачах виноваты сами. А давно известно, что признав свои недостатки с ними легче бороться. Мопс стал ходить на все мероприятия клуба. Он с удовольствием занимался дрессировкой, делал специальную зарядку для хвоста, играл в разные игры и даже записался в хор. Вскоре шубка его заблестела, в выразительных глазах заиграли весёлые искорки, хвостик занял свое почётное место на палевой спинке. Мопс был счастлив!
Ты спрашиваешь, а как же его мечта, отыскал ли он дорогу в Мопсхаус? Конечно, нет. Этот огромный дворец стал ему не нужен, ведь у него появились истинные друзья и настоящее увлечение. Только вот, что странно, глазки у мопсика так и остались на выкате, а мордашка чумазой.
Он больше не искал таинственную страну, но иногда задумывался, глядя на себя в зеркало: «А был ли это только сон?»… А ты как думаешь?
Сказка 27. Таксы
В нашей сказке герой не такой уж и старый, и волею судеб у него появились три очаровательных щенка из одного помёта. Два братца и сестричка. Закоренелый холостяк сразу стал заложником этих маленьких сорванцов. Им было дозволено всё: грызть ножки у стола, прудить лужи на паркете, спать с хозяином в кровати… Существовало лишь одно табу — не разрешалось совать носики в лабораторию…
Ну, а как ты сам знаешь — если нельзя, то очень хочется! Так и наши щенки, где бы они не были, что бы они не делали, лапы сами приносили их к запретному месту. Здесь, пожалуй, пришло время поподробнее описать малышей. Это были гладкошёрстые лобастые комочки, тёмного окраса, с висячими ушками.
Старший, как самый воспитанный, постоянно пытался удержать брата и сестру от шалостей, но не мог справиться с их проказами.
Средний был так активен, что попросту не мог сидеть на одном месте и норовил облазить все закоулки в доме.
Ну, а младшая была девчонкой, и этим всё сказано. Любопытство было её второй натурой.
Помахивая хвостом, упругой размашистой рысью сильный красивый пёс с длинной антрацитовой шерстью, возвращался с дальних альпийских лугов. Он был доволен сегодняшним походом, наконец-то ему удалось выполнить просьбу пасечника и найти для его пчёл новые, пахучие, наполненные драгоценным нектаром цветы. Для этого овчарке пришлось перенюхать столько растений, что сейчас голова у него всё еще кружилась от пряных ароматов альпийских трав. Внезапно впереди он увидел знакомую фигуру, навстречу приближался Йодль — местный пастух, овчарка частенько помогала ему перегонять стада на пастбища. Юноша был чрезвычайно застенчив, необыкновенно любил музыку и был на удивление простодушен, поэтому постоянно попадал в какие-нибудь истории. Вот и сейчас по тому как Йодль, размахивая пастушьим посохом, сбивал мохнатые головки у клевера и кашки, пёс понял, что пастух расстроен, он прибавил шагу и издалека пролаял:
— Привет, Йодль! Что-то ты сегодня не весел? Где был, что видел? Рассказывай, что с тобой приключилось на этот раз!
— Привет, Зенни! — помахал ему паренек. — Я был сегодня в городе, ты ведь помнишь, что скоро состоится большой песенный фестиваль? Вот я и собирался там выступить с новой композицией.
— Так это же здорово! Лучше твоих мелодий я не слышал по эту сторону наших гор. Ты непременно станешь победителем!
— Твоими устами, да мёд пить! Только всё не так просто. Оказалось, что этот пройдоха Курт, пастух с соседнего пастбища, подслушал мою песню «Альпийский рассвет» и первым заявил на неё свои права. Знаешь, я так хотел выступить на этом фестивале, что совсем потерял голову. От расстройства я всё время повторял: «Йодль, Йодль, ты снова попал в переделку. Эх, Йодль, Йодль!» А председатель комиссии не понял и записал, композиция «Йодль» и стал расспрашивать меня, что это такое. Вот тогда я и заявил, что у меня есть неслыханные до селе мотивы под названием «Йодль» и меня внесли в списки исполнителей.
— «Йодль?» — но это же твоё имя, удивился пёс.
— В том-то и дело, — расстроено махнул рукой юноша. — Спустя несколько недель меня ждет несмываемый позор. Моё имя станет нарицательным для болтуна и пустозвона. И, как на зло, в голове ни одной мелодии и времени почти не осталось.
— А знаешь, — пёс почесал за ухом, — я, пожалуй, смогу тебе помочь. Есть у меня один знакомый волк, его недавно из стаи выгнали. Он, видишь ли, не хотел на луну выть классически, вот и придумал свое завывание, только ему условие поставили: или вой как все или долой из стаи. Я предлагаю тебе с ним встретиться, возможно, он натолкнёт тебя на оригинальные мысли.
— Зенни, друг, ты всегда приходишь на помощь. — Пастух нагнулся, чтобы обнять собаку. — Кстати, где это ты так извозился? — спросил Йодль, пытаясь стереть с чёрной морды и лап собаки рыжеватые следы.
— А! Это я, наверное, в пыльце испачкался, пока по лугам бегал, — махнул лапой пёс. — Оставь, нельзя терять ни минуты, я на поиски волка, а ты после захода солнца жди нас у большого камня. Да захвати с собой головку швейцарского сыра, волк давно мечтает его попробовать.
В урочный час троица собралась у валуна. Волк настороженно приглядывался к Йодлю, но головка швейцарского сыра, которую юноша предложил ему попробовать, сделала свое дело. Пока волк, причмокивая и почавкивая, уписывал за обе щеки долгожданное лакомство, пастух торопливо, волнуясь и путаясь в словах, рассказывал ему о своей беде.
— Что ж, — облизываясь, проговорил волк, — я готов помочь. Тебе несказанно повезло, сейчас как раз время полнолуния, в другое-то время мы не воем. Как только взойдёт луна, я продемонстрирую тебе, на что способен.
Когда ночное светило во всей красе появилось на небосклоне, волк залез на большой валун и начал:
— А-у-а-у!!! У-а-а-ау-ау-уу!!! — это был не тоскливый волчий вой на одной ноте, нет, его голос то срывался вниз, напоминая утробное урчание, то внезапно взмывал до визга, срываясь на фальцет. — Давай присоединяйся! — Обратился он к пастуху. Тот тоже забрался на камень и добавил свой голос к этой древней дикой песне. Зенненхунд не выдержал и, вот уже заливистое голосистое трио оглашало окрестности.
— Волк, волк! — вскричал пастух, — а что, если добавить новые гласные. Послушай!
И Йодль низким голосом часто-часто начал выводить:
— А-а-о-аа-о! — затем внезапно перепрыгнул в высокий регистр и так же часто заголосил, — э-е-ие-е, — и снова вниз — вверх, вниз — вверх. Его голос порхал по гласным, будто невидимый глазу бег крыльев мизерной колибри. За этим занятием незаметно наступил рассвет.
— Браво, браво! — Радостно залаял зенненхунд. — Знаете, ребята, вы тут репетируйте, а мне надо ещё к господину пасечнику забежать. Он собирался ульи на новое место перевозить. И пёс помчался на пасеку.
Там глазам собаки открылась печальная картина. Оказалось, что любимый пони пасечника повредил ногу, а ульи необходимо было срочно доставить на открытые овчаркой высокогорные луга, в Альпах только зима длится долго, а лето скоротечно и каждая минута дорога для сбора драгоценного нектара. Зенни, который всегда был готов прийти на помощь, тут же впрягся в небольшую тележку, где уже стоял один из ульев. Что ж придется немножко попотеть, путь неблизкий, а пчелиных домиков было не мало. Но овчарка с радостью делала любую работу, сидеть без дела — вот этого он не умел. Как всегда, помахивая хвостом, он весело потащил тележку.
Дни шли за днями, пёс потихоньку перевозил ульи на новое место, изредка он забегал проведать друзей, чтобы узнать, как у них продвигается подготовка к фестивалю. Йодль достиг поразительных успехов в этом нелёгком горловом пении. Его трели окрасились новыми звуками, резкие повороты, спуски и подъёмы его голоса с мгновенными остановками требовали от него больших затрат энергии и максимальной отдачи, времени наблюдать за стадом у него почти не оставалось. Но тут ему на помощь пришёл волк, он, как настоящая овчарка, без устали пас отару. Всё складывалось как нельзя лучше. И вот накануне конкурса Зенни по дороге к пасечнику, где он собирался оставить тележку, решил навестить Йодля, чтобы пожелать ему успеха.
— Зенни, как здорово, что ты пришёл! Сейчас ты услышишь, какой напев мы с волком подготовили для выступления, — и пастух, набрав побольше воздуха, заголосил…, внезапно, на одной из верхних нот голос его предательски пискнул, треснул и сломался. Из горла, как из спущенной велосипедной камеры, раздавался только свист, переходящий в сипение. На лице Йодля появился неподдельный ужас, мечты рушились, он снова становился самым большим неудачником.
— Спокойно, спокойно. — Прорычал пёс, похлопывая незадачливого пастуха по спине. Мы всё поправим. Я сейчас отправлюсь к пасечнику, попрошу свежего мёда, и мы быстро восстановим твой голос, говорят, мёд творит настоящие чудеса.
Постукивая на колдобинах тележкой, Зенни припустил на старую пасеку.
— Зенни, я так благодарен тебе, — обрадовался собаке пасечник. — И подготовил для тебя бочоночек наисвежайшего мёда альпийского разнотравья, здесь и арника горная, и горечавка, и жёлтый прострел.
— Господин пасечник, спасибо! Как это нужно сейчас моему другу Йодлю! — благодарил пёс, крепко прижимая к себе бочонок.
— А что случилось с бедным парнем? — поинтересовался пасечник.
— Завтра у него выступление на конкурсе альпийской песни, а он сорвал голос.
— Вот незадача! Ну, ничего страшного, приготовь для друга гоголь-моголь и к утру, он будет голосить, как жаворонок.
— Гоголь-моголь?
— Взбей яйца, смешай их с молоком и обязательно добавь туда мёд.
— Спасибо, спасибо, господин пасечник, поспешу теперь в курятник, и к матушке доярке заглянуть надо.
— Тележку с собой возьми, загрузишь туда и бочонок с мёдом, и яйца, и бидон с молоком — лишний раз бегать не придется.
И вот приблизился наш пёс к курятнику, смотрит, а ему навстречу курочка из ворот выходит, на плече лопата, идет, квохчет сердито.
— Здравствуй, Пеструха! Хорошо я тебя встретил, хотел яичек у тебя свежих попросить.
— Ко-ко-какие яйца? — закудахтала на него курица. — Я уж забыла, когда неслась. У нас тако-кое горе, тако-кое горе…
Пёс опешил:
— А у вас-то, что случилось?
— Ко-ко-кошмар, ко-ко-кошмар!!! В соседний курятник на днях приехал гость заморский, петух тайский, так он нашему Петьке такие байки плёл про бои петушиные, что наш кочет умом тронулся. Он ему про какое-то… тай-ко-ко-ванко заливал. Гость-то уехал, а наш Петька теперь на ко-ко-коратиста учится.
Пёс удивленно голову на бок склонил, у него от изумления даже язык из пасти выпал. А курица тем временем продолжала:
— Зенни, он у нас теперь по утрам, вместо того, чтобы солнышко встречать вокруг курятника бегает, круги наматывает, говорит, что ему ноги тренировать надо. По вечерам на голове стоит, у него уже и гребень на бок свернулся, а ему хоть бы, что — чувство равновесия развивает. А вчера изучал упражнение новое, «харикоку» называется, так он себе шпорами с брюха все перья содрал, ходит теперь, как цыплёнок ощипанный, смотреть страшно.
— Да, — протянул пёс, — а куда ты с лопатой-то собралась.
— Так он теперь червяков требует. Я говорит, ваши злаки есть не собираюсь, мне мышечную массу наращивать надо. Мы с товарками уже двор вдоль и поперёк перекопали, всех червяков переловили, вот собираюсь к матушке-доярке кучу навозную разгребать.
— Пеструшка, подожди! Мне помощь твоя требуется, мне для Йодля яичек бы, — попросил пёс
— Некогда, некогда, батюшка! Петух-то, когда голодный сам не свой делается, не поверишь, клювом доски пробивает.
— Пеструшка, я тебе помогу. — И пёс что-то быстро-быстро зашептал ей на ухо. Пеструшка слушала, одобрительно кивала головой и посмеивалась. Наконец, бросив лопату на землю, она скрылась на птичьем дворе. Вскоре туда забежал и Зенни. Подойдя поближе к птичнику, где Петька на шпагате сидел — растяжкой занимался — зенненхунд, делая вид, что его не замечает, стал потихоньку лапой к себе Пеструху подзывать. Курица подошла поближе к собаке, и Зенни негромко, но так, чтобы петух слышал, забормотал:
— Пеструха, я вас предупредить забежал. Бегу я давеча мимо дома хозяйского и слышу, там разговор про Петьку вашего идёт. Он, говорят, совсем обленился, старый стал, уж и на солнышко не реагирует, песню петушиную забыл, пора его на куриный бульон пускать.
— Ко-ко-какой бульон! — петух от возмущения вскочил на ноги и выпятил грудь вперёд. — Это я-то старый, это я-то петь разучился, это меня… на бульон…
И он во всё горло среди бела дня как закричит: «Ку-кареку! Ку-каре-ку!
Овчарка уже и лукошко с яйцами получила, и в тележку погрузила, а петух всё надрывался, криком исходил.
Осталось Зенни для спасительного напитка гоголь-моголь только молока достать, солнце уже за деревья опускаться стало, стало быть, корова с поля вернулась, скоро и дойка начнётся. Только, когда пёс со своей тележкой подъехал к домику молочницы, то увидел приколотую на двери записку: «Меня сразил тяжелейший насморк, молока в ближайшие дни не будет». Стал наш Зенни в дверь лапами барабанить:
— Матушка доярка, отвори. Я тебе мёду альпийского привез, очень мне молоко нужно.
— Фенни, я пы рада, та сил нет! — прогнусавила молочница. — Уходи подопру-поздорову, а не то заразишься.
— Ничего, я на морду марлевую повязку надену, — сказал пёс, толкнул дверь и вошел. Затем нашёл у старушки аптечку, сделал себе повязку, вот только бинта не хватило вокруг шеи её закрепить, но Зенни не растерялся и на макушке её пластырем прилепил. Затем согрел кипяток и напоил матушку доярку горячим чаем с мёдом, укрыл потеплее.
— Фенни, как мне отблагодарить дебя. Знаешь, а ты корову-то и сам подоить сможешь. Вон надень мой белый фартук, да тапочки.
Пёс быстро облачился в одежду молочницы и поспешил к корове. Скоро он со всех лап мчался на пастбище, солнце уже село и времени оставалось очень мало. Сзади в тележке громыхал бидончик с молоком, покачивался бочонок с мёдом и, укутанное в солому, покоилось лукошко с яйцами.
Вот уже показался огонёк от костра, около которого безуспешно открывал рот Йодль, словно выброшенная на берег рыба, а волк, тихо поскуливая, пытался его утешить.
— М-м-м! — замычал Зенни. Он так торопился, что даже не снял с морды повязку. Пастух наклонился и убрал марлю с черного носа зенненхунда.
— Волк, забирай из тележки лукошко и начинай взбивать яйца, а я молоко с мёдом намешаю.
Новоиспечённые повара быстро заработали лапами, затем добавили взбитые яйца в молоко, как следует перемешали и стали поить Йодля волшебным напитком. Когда пастух проглотил последнюю капельку, его уложили спать, а на утро, не позволяя даже и рта раскрыть, посадили в тележку, и Зенни помчался в город, а Волка оставили присматривать за стадом.
Ты спросишь: «А что было дальше?».
Йодль победил на конкурсе, только его по ошибке не швейцарцем, а тирольцем записали, и его необычная мелодия стала называться «тирольские напевы».
Волк так привык к стаду, что остался работать в нём овчаркой, а в полнолуние они с Йодлем дуэтом распевали на большом камне.
Ну, а обаятельный, находчивый зенненхунд из чёрной антрацитовой собаки превратился в трёхцветную. На нём так и остался белый фартук и тапочки матушки доярки, пыльца альпийских лугов, которую ему некогда было вовремя смахнуть легла бронзовым подпалом на морду, окрасила его лапы в красноватый оттенок.
Вот только почему кончик хвоста у собаки белый осталось загадкой, разгадать которую придется тебе.
Вот такая альпийская история!
Сказка 26. Мопс
МОПС ИЛИ НА ПОИСКИ МЕЧТЫ
Жил-был мопс, и всё было бы хорошо, если бы не его одиночество. У пёсика совсем, ну совсем, не было друзей, и виноват в этом был он сам, выходя гулять во двор, заносчивый малыш совсем не хотел ни с кем играть.
Ты же знаешь правила, кто пришёл на «новенького» тот и водит, будь то прятки, или салки, или какая другая игра. Но наш мопс не хотел с этим мириться, он считал себя самой лучшей собакой и думал, что все вокруг должны уступать ему во всём. Поэтому он надувался, словно мыльный пузырь, и, насупившись, так что на его лбу появлялись глубокие морщины, обиженно пыхтел в стороне. Скоро его совсем перестали замечать и обращать на зануду внимание.
И что же ты думаешь, вместо того, чтобы поразмыслить над своим поведением, наш мопс вообще перестал выходить на улицу. Целыми днями он валялся в кресле и мечтал. То он представлял, как все собаки во дворе перегрызлись, перессорились и пришли просить мопса стать их вожаком; то он видел себя победителем мирового чемпионата; то он, не раздумывая, бросался выручать кого-либо из беды (персонажи менялись каждый день). Только при этом наш «отважный спасатель» и лапкой не шевельнул, чтобы сойти с кресла, в котором он и совершал все эти героические поступки.
А когда долго лежишь, ничего не предпринимая, то не замечаешь, как в пасть всё чаще и чаще отправляешь лапку, наполненную вкусненьким. То конфетка, то печенюшка, то кексик незаметно сделали свое дело, и наш мопсик так растолстел, что не то что двигался, а и дышал с трудом. На его плюшевой шкурке появились проплешины, как будто её побило молью. От обилия сладостей у него даже зубы стали шататься. Не знаю, что случилось бы дальше, но в один погожий летний день до ушей мопса из открытого окна долетели обрывки разговора:
— Да, мопсы живут там безбедно…, их все любят, балуют! — восторженно рассказывал негромкий приятный голос. Наш герой навострил свои маленькие ушки.
— А, что это за место? И как же они туда попадают? — поинтересовался другой голос.
— О! Это Мопсхаус, — ответил милый голосок, — … специальное приглашение… письмо…, — голос постепенно удалялся, затихая…
С этого времени жизнь нашего пса изменилась.
Что? Что? Ты решил, что он тут же бросился к компьютеру и принялся терзать поисковые системы в поисках загадочного Мопсхауса? А вот и не угадал! Наш четверолапый друг всего на всего изменил свои мечты. Теперь мысли его витали только вокруг этого волшебного строения. Дни шли за днями…, но как-то вечером раздался требовательный звонок входной двери, оказалось, что нашему пёсику принесли заказное письмо. Устроившись поудобнее в кресле, он вскрыл конверт и достал из него…
Да, да, ты не поверишь, но это было оно — приглашение в Мопсхаус. Счастье упало прямо в лапы нашему сладкоежке, и на этот раз он решил не упускать своего шанса. Быстро собрав нехитрые пожитки, он поспешил по указанному адресу.
Прибыв на место, пёс приблизился к высоким чугунным воротам и, следуя инструкциям, опустил свое приглашение в щель стоящей перед оградой тумбы. Что-то щёлкнуло, крякнуло, и створки тяжелых ворот, поскрипывая, открылись перед нашим мечтателем.
Пёсик посеменил по тенистой аллее вглубь парка, вскоре до него стали доноситься странные звуки, напоминающие взволнованное повизгивание целой своры собак.
— О! О! О! — вздох разочарования вырвался из плоской мордашки. На площадке перед великолепным дворцом выжидало огромное количество разнообразных мопсов, соискателей на звание счастливого обитателя Мопсхауса. От изумления у нашего героя чуть глаза на лоб не вылезли. Оказывается, он не был избранным, сначала необходимо было пройти жесточайший отбор, и по его итогам только лучшие из лучших будут допущены к самой хранительнице собачьего рая.
Всем предстояло пройти три испытания. На первом отбирали самую голосистую представительницу породы. Что тут началось, одни завывали трогательные романсы, другие хрипели в собачьем роке, третьи выскуливали рэп, в такт притоптывая лапой. Нашему пёсику в этом занятии не повезло, «второй» подбородок помешал ему даже пасть открыть пошире, и вместо пения из его горла вырывались только сипы и стоны.
На втором этапе собаки показывали хореографическое и акробатическое искусство. Думаю не надо уточнять, что и здесь мопс потерпел фиаско. Ни кульбиты, ни сальто, ни антраша с батманами ему были не под силу. Кругленькое пузцо не позволяло собачонку даже пройтись перед окнами владетельницы замка на задних лапах.
Перед третьим испытанием он не на шутку загрустил, ведь предстояло пробежать необыкновенный кросс — аджилити. Да…, если бы собак отбирали по умению рассмешить до слёз, то наш герой стал бы победителем. Для начала он застрял между шестами слалома; затем долго примерялся к барьеру, но в итоге решил обежать его мимо, что толку жалостно скрести по стене когтями. Качели стали для него непреодолимой преградой, пёс постоянно съезжал на попе, как на санках, назад; перед мягким туннелем мопс застыл в ступоре, он никак не мог отыскать вход в эту таинственную кишку; в довершении ко всему пёс умудрился накрепко застрять в обруче, который пришлось просто снять с крюка. Вот с таким новомодным поясом на «талии», упав, и извозив мордашку в грязи, он, наконец, добрался до финиша. Какого же было изумление незадачливого бегуна, когда ему вручили долгожданный жетон на посещение дворца.
О! Чудо! Он здесь, здесь в этих чарующих покоях. Обстановка вокруг говорила, да нет, кричала о владычестве мопсов. Со стен улыбались мопсячьи мордочки, на мебели были вырезаны картины из жизни палевых собачек, на обоях, на шторах, на покрывалах — везде, куда ни кинь взгляд, были мопсы, мопсы и ещё раз мопсы. И вот группа счастливчиков чинно ступила в тронный зал. В глубине, на престоле восседала правительница, невысокая, белокурая с курносым носиком и доброй улыбкой на устах она производила умиротворяющее впечатление. Наш герой приободрился и даже позволил повилять хвостом.
Мажордом бесстрастным голосом выкрикивал номера жетонов, и собаки, одна за другой, приближаясь к трону, получали из рук владычицы ключ от заветной комнаты дворца.
— Зер-р-ро!!! — эхом раздалось под сводами зала. Мопсик, пыхтя и отдуваясь, гордо понёс свой полученный в тяжелейшей схватке с кроссом жетон к ногам хозяйки, как вдруг:
— Это кто? — услышал малыш и недоуменно попытался оглядеться по сторонам, но кольцо на талии мешало ему развернуться. Однако, подняв глаза, пёсик увидел нацеленный на него палец с длинным, накрашенным красным лаком ногтем.
— Я — мопс под номером зеро, — жалобно промямлила собака.
— Ты не мопс, ты полный нуль! — Уничтожающе процедила сквозь губы дама на троне. — Как посмел ты осквернить землю этого царства своим появлением? — Владычица рассерженно уставилась прямо в огромные «на выкате» глаза мопса.
— Я…я… — Залепетал наш герой, и его хвост трусливо спрятался под животик.
— Ты не собака, ты сарделька в обруче. — Грохотал раскатистый голос…
— Запомни, ничтожество, у настоящего породистого мопса хвост лежит на спине туго свернутый в кольцо, ни один уважающий себя пёс моей дорогой породы не осквернит себя, поджав его под брюхо.
— Во-о-он!!! — Яростно завопила она не своим голосом и стала стремительно увеличиваться в размерах. — В тартарары его!!!
Великанша, быстро наклонившись, схватила собаку за шкирку и так далеко отбросила бедняжку, что тот, завизжав и описав в воздухе дугу, полетел… Вокруг злобно хохотали курносые собачьи морды.
— Зер-р-ро!!! Зер-р-ро!!! — неслось со всех сторон.
А он, беспомощно перебирая лапами, падал в страшную бездну, на дне которой скалилось огромными зубами огнедышащее чудовище. Падал, падал…, и шлёпнулся прямо… на пол.
Открыв глаза, он ошарашено уставился на знакомое кресло, с которого только что, сладко заснув, благополучно и свалился. Он быстро, быстро провёл лапками вдоль тела, кольца не было.
— Так это был только сон. — Обрадовался собачонок и, радостно всхлипнув, заметил лежащий рядом конверт. Задрожав всем телом, он аккуратно вскрыл его и достал оттуда… приглашение.
«Ты одинок? Тебе надоело валяться на диване? Хочешь завести друзей??? Тогда спеши, наш клуб «Собачий дом» ждёт тебя!» — гласило послание.
Хотел ли он? Странный вопрос.
— Да!!! Да!!! Да!!! — залаял измученный пёсик и со всех лап поспешил по указанному адресу. После пережитых волнений, ему как никогда нужны были друзья. Кроме того, он обязательно хотел стать настоящим мопсом и гордо носить на спине завитый в колечко хвост. В клубе наш герой познакомился с такими же одинокими собаками, они долго делились своими неурядицами и, наконец, поняли, что в своих неудачах виноваты сами. А давно известно, что признав свои недостатки с ними легче бороться. Мопс стал ходить на все мероприятия клуба. Он с удовольствием занимался дрессировкой, делал специальную зарядку для хвоста, играл в разные игры и даже записался в хор. Вскоре шубка его заблестела, в выразительных глазах заиграли весёлые искорки, хвостик занял свое почётное место на палевой спинке. Мопс был счастлив!
Ты спрашиваешь, а как же его мечта, отыскал ли он дорогу в Мопсхаус? Конечно, нет. Этот огромный дворец стал ему не нужен, ведь у него появились истинные друзья и настоящее увлечение. Только вот, что странно, глазки у мопсика так и остались на выкате, а мордашка чумазой.
Он больше не искал таинственную страну, но иногда задумывался, глядя на себя в зеркало: «А был ли это только сон?»… А ты как думаешь?
Сказка 27. Таксы
ТАКСЫ, ИЛИ КАКИЕ ЖЕ ОНИ РАЗНЫЕ
Как только не начинаются сказки… Жили-были; в некотором царстве, в некотором государстве; «…за горами, за лесами»…
Не за морем-окияном,
Не за островом Буяном,
Не на небе — на земле
Жил старик в одном селе.
У старинушки три сына
П. Ершов «Конёк-Горбунок»
В нашей сказке герой не такой уж и старый, и волею судеб у него появились три очаровательных щенка из одного помёта. Два братца и сестричка. Закоренелый холостяк сразу стал заложником этих маленьких сорванцов. Им было дозволено всё: грызть ножки у стола, прудить лужи на паркете, спать с хозяином в кровати… Существовало лишь одно табу — не разрешалось совать носики в лабораторию…
Ну, а как ты сам знаешь — если нельзя, то очень хочется! Так и наши щенки, где бы они не были, что бы они не делали, лапы сами приносили их к запретному месту. Здесь, пожалуй, пришло время поподробнее описать малышей. Это были гладкошёрстые лобастые комочки, тёмного окраса, с висячими ушками.
Старший, как самый воспитанный, постоянно пытался удержать брата и сестру от шалостей, но не мог справиться с их проказами.
Средний был так активен, что попросту не мог сидеть на одном месте и норовил облазить все закоулки в доме.
Ну, а младшая была девчонкой, и этим всё сказано. Любопытство было её второй натурой.