Страница:
Татьяна Веденская
Девушка с амбициями
Фигура первая
Вход – рубль. Выход – два
Глава 1
Большая четверка
Когда я выхожу из дома по утрам, мне хочется петь. Иногда хочется так сильно, что я еле себя сдерживаю. Особенно, если на улице весна или теплое пушистое лето, позволяющее мне демонстрировать лучшие платья. Я счастливый человек! Когда в динамиках моего автомобиля играет Земфира, за лобовым стеклом солнце, а на улицах Москвы нет пробок, я сразу чувствую – жизнь удалась. Конечно, я не пишу эти слова черной икрой по красной, но в принципе, у меня все хорошо. Мне двадцать пять лет, хорошее образование, работа и прочие составляющие сладкой жизни. Кроме того, на свете есть достаточно людей, испытывающих периодическую потребность набрать номер моего мобильного телефона и сказать:
– Привет, Ларка. Как дела?
– Неплохо, а ты как? – отвечаю я всем подряд, хотя далеко не всегда меня это действительно интересует.
– Спасибо. Все неплохо. Пошли вечером в клуб?
– А что там?
– Будут Мультфильмы. Пойдешь?
– Я не фанат Мультфильмов, ты знаешь, но почему бы и нет, – соглашаюсь я. Когда еще, если не в двадцать пять, плясать до упаду в ночных клубах? Разве захочется мне в семьдесят лет пропить ползарплаты, заказывая исключительно Текилу? Я хожу на вечеринки, неплохо осведомлена о театральных премьерах и не ударю в грязь лицом в ресторанах.
– С Вами приятно иметь дело, – говорят мне на работе клиенты. Они платят деньги, часть из которых шеф платит мне. Это позволило мне неделю назад сменить старые Жигули на маленький французский автомобильчик красного цвета. Пежо 206, малолитражка, настоящая городская машина. Дорогая, довольно редкая, но очень, оч-ч-ень красивая и удобная. Когда я пролетаю на ней по широким столичным дорогам, все вокруг провожают меня завистливыми взглядами. Впрочем, тут я немного загнула. Я же не вижу, какими взглядами они меня провожают. Вполне допускаю, что они плюют мне вслед. Те, кто стоит на тротуарах и ждет троллейбусов.
– Совсем зажрались, проклятые буржуи. Не могла эта стерва выбрать машину поскромнее. Ишь, кровавая какая окраска.
– Да небось спит с каким-нибудь бандюком!
– Конечно, откуда у нее свои-то бабки?
– Такие-то деньжищи! – и плюют себе под ноги. А что, очень может быть. Почему-то наш многосложный народ не может допустить мысль, что молодая, красивая девушка сама заработает себе на автомобиль, квартиру и ежегодный билет в какой-нибудь прекрасный уголок планеты. А ведь меж тем все это именно про меня. Мои родители – самые обычные люди. Папа – инженер, потерявший любимую работу в пожарище перестройки. Теперь он два раза в неделю охраняет автостоянку, поливает грязью демократов, ругается на рынке из-за цен и допекает мою маму. Мама – женщина с большой буквы, всю свою жизнь посвятила мне. Растила, кормила, любила, воспитывала. Помогала делать уроки, вставала в шесть утра, чтобы успеть приготовить нам с папашкой завтрак. Всегда буду благодарна ей за то, что в нашем доме не переводился компот. И не какой-то там консервный суррогат, а настоящий, свежесваренный и остуженный на подоконнике компот из сухофруктов. Сколько бы я его ни выпивала, мама варила новый. За нашим кухонным окном папа прибил кормушку для снегирей, и зимой часто я обедала с ними вместе. Они клевали пшено, которое подсыпали заботливые мамины руки, а я сидела за столом около окна, клевала котлету и смотрела на них. Они привыкли ко мне и не стеснялись. В общем, детство мое было теплым и уютным, но вот уж богачами мои родичи не были. Также как и все, высчитывали деньги на санки или новые джинсы. Вместе со всей страной ждали аванса и получки. В то время вообще было принято быть как все. И любовничком – олигархом мне к двадцати пяти годам обзавестись не удалось. Сказать, что я обделена мужским вниманием было бы погрешить против истины. На светофорах на меня оборачиваются очень часто.
– Девушка, а что вы поделываете?
– Жду зеленого! – такие диалоги случались чуть ли не каждый день. Впрочем, обычно подобные знакомства ограничивались предложением перепихнуться по быстрому на заднем сидении автомобиля на выбор. Поскольку я была противником случайных связей, то перестала реагировать на бибикание и улюлюкание очень быстро. А французский автомобиль я купила после того, как мне удалось сдать экзамен в коллегии адвокатов. Шесть долгих лет, с восемнадцати до двадцати трех лет я грызла гранит юридической науки в юридической академии, после чего с дипломом в зубах и в страшно неудобном деловом костюме, единственном на тот момент, я штурмовала пороги московских юридических консультаций в поисках работы.
– У меня есть диплом, я исполнительная, знаю компьютер, могу работать без выходных и перерывов на обед. Не против секса с боссом. – Таким было мое резюме и, несмотря на то, что молодых голодных юристов и без меня было предостаточно, нашла таки себе козырное место. Ленинский проспект, роскошный офис на первом этаже длинного красивого дома, почти свой кабинет. Почти, так как помощников адвоката у нас было трое, как и столов в кабинете помощника адвоката. И босс – адвокат Рафик Иванович Аганесов, очень волосатый армянин лет сорока пяти, который заинтересовался последним пунктом моего резюме.
– Доченька, это не очень хорошо, встречаться с женатым мужчиной. И потом, он же твой начальник. Что ты будешь делать, когда он тебя бросит? – причитала мама, когда я в очередной раз натягивала на работу короткую кожаную юбку.
– Что делать, мама? Это же такое место и он не так уж плох. Настоящий мужчина, немножко только чужой. И потом, когда он меня бросит, многое станет проще. – Отвечала я и не кривила душой. Аганесов был галантен, водил по ресторанам, снимал номера в очень приличных гостиницах и прибавлял мне зарплату соразмерно нашему духовному сближению. Когда же, наконец, его беспокойный взор отвернулся от меня и приковался к ногам новенькой секретарши, я окончательно покорила его своим прагматичным и разумным отношением к особенностям его мужской психологии.
– Милый Рафик, я никогда не надеялась стать женщиной твоей жизни. Тем более что у тебя есть жена и четверо детей. Но мне было с тобой хорошо и ты многому меня научил. Мы прекрасно работаем вместе и я всегда готова прикрыть тебя перед женой. Так что увольнять меня нет никакого резона.
– Но тебе не будет больно видеть рядом со мной другую? – уточнил он.
– Нет. Я желаю тебе счастья, как впрочем и себе, – заверила его я и осталась помощником адвоката в его конторе. А это не так мало. Особенно теперь.
Когда я изъявила желание сдать квалификационный экзамен, Аганесов расчувствовался, вспомнил былое и дал мне такие рекомендации, что корку адвоката мне выдали с первого раза. И вот тогда, на радостях и предвкушая будущие гонорары, я приняла решение купить в кредит на пять лет мой красненький автомобильчик. Маленький, но ведь мне там не роту солдат возить. Конечно, перспектива пять лет ходить в Сбербанк и отдавать свои кровные, не очень впечатляла, но копить, отказывая себе во всем и дергая рычаг отечественной коробки передач, было еще более невыносимо.
– Обмоем? – предложила я своим самым близким подругам, числом четыре штуки.
– Еще бы! – закивали они. Даже сквозь трубку телефона было видно, как они облизнулись.
– Куда изволите? – спросила я, прикидывая, как бы выгул подруг не обошелся мне дороже первого взноса за автомобиль.
– А поехали в тот пансионат, куда тебя Рафик возил, – не постеснялась общественность.
– Здрасти – мордасти, вы в своем уме? Это ж бешеные бабки.
– А ничего не знаем. Хотим природу, хотим баню на берегу Дубны. Хотим Текилы, – отрезали они. Единственное, в чем мы достигли консенсуса, это в том, что за номер в этом дорогущем пансионате заплатим на паях.
– Но баня и выпивка – за твой счет.
– Тогда вы обязаны сделать этот вечер незабываемым! – отрезала я и поехала в банк за наличностью. Последней на сегодняшний момент.
И вот мы мчимся по Дмитровскому шоссе в красивый пансионат. Я за рулем, рядом моя самая любимая сокурсница Дашка Зайницкая, девушка солнечная и теплая. Сидит, щелкает кнопками радиопрограмм и улыбается.
– У тебя есть Серебряный Дождь?
– Дождь? Нет. Я не люблю когда много новостей и умных разговоров. Мне умных разговоров хватает на работе.
– А что ты тут понастраивала? Какой-то тяжелый рок, фу.
– Это Максимум. Между прочим, самая прогрессивная радиостанция, – обиделась я. Но Дашка на мне обиженной обычно воду возит, переключила на Динамит и стала рассказывать про перипетии своего многотрудного коллектива. Она работала охранником в штате службы безопасности иностранного посольства. Как и при каких обстоятельствах она, девушка с высшим юридическим образованием оделась в армейскую форму, отдельная песня. Но работа ее была столь разнообразно идиотической, что ей всегда было что рассказать.
– Так вот, когда мы сидели на проходной, пришел проверяющий. Мишка читал Маринину, я дремала, уткнувшись в какие-то папки с бумагами на столе.
– И что?
– Проверяющий зашел и рявкнул мне: Доложите обстановку. Смотрит волком, словно ему только что понизили зарплату. Такая сволочь!
– А ты?
– А что я могла? Ведь совершенно очевидно было, что я сплю, а он читает.
– Кто? – не поняла я.
– Мишка, мой напарник. Ну, думаю, сейчас нам с ним на пару устроит сладкую жизнь этот хрен.
– Почему?
– Запрещено.
– Что именно? Спать? Или читать?
– Все, – сделала страшные глаза Дарья.
– А что надо делать? – усмехнулась Марго, которая к работе Зайницкой относилась в высшей степени презрительно.
– Исполнять служебный долг. Бдить.
– Понятно… – протянула я. – А дальше что?
– Я продрала глаза и смотрю на этого хрена с горы так честно-честно. И рапортую: изучаем должностную инструкцию. Он прямо подавился от злости. Говорит: где же она? А она и лежала в той папке, на которой я закемарила. Тогда он подскакивает к Мишке и шипит: читаешь? А ты что, забыл, что это запрещено? Предупреждение с занесением захотел?
– И влепил?
– Ну щаз…Я подхожу и говорю ему, что, мол, никак нет. Никто не читал на рабочем месте. Он пояснял мне, как следует трактовать должностную инструкцию в тех или иных случаях.
– А Маринина зачем?
– Ага! Вот и он спрашивает – зачем мол? И тут я выдаю коронное: Михаил использует данную книгу как пособие для демонстрации. – Дашка рассмеялась, видимо, вспомнив выражение лица проверяющего, а я задумалась. Интересно, каким пособием может служить книга. А, ладно, все чушь. Я снова уперлась взглядом в дорожное полотно. У Дашки на работе настоящая армия. Как она выдерживает это – непонятно. Но ради такой зарплаты, которую платит импортный дядя, люди способны проявлять чудеса терпения.
– Чем закончилось-то?
– Проверяющий вытаращился на меня, что-то пробормотал себе под нос и уполз. Гнида. Зато теперь я для всех ветеранов охраны – своя в доску. Не сдала товарища. Правда, этот на нас окрысился.
– Увольняйся. На хрен тебе такое терпеть? – вставила свое веское слово с заднего сидения Маргарита, девушка больших внешних и внутренних достоинств. У Маргариты никаких проблем с самооценкой, она у нее достает до облаков. Нам всем до нее далеко. В институте в нее перевлюблялись все мальчики с потока. Всегда роскошно одета, со вкусом накрашена. Мне рядом с ней несколько неуютно, так как всегда найдется то сломанный ноготь, то пятно на юбке. Да что там, порой и вовсе ни капли макияжа и лицо помятое, заспанное. Позор.
– А жить как? – уточнила Дашка этот самый скользкий в потере работы момент.
– У тебя же муж? Его задача, обеспечить тебе достойный уровень жизни, – сказала, как отрезала Марго. Дашка вздохнула.
– Он обеспечит, как же.
– Да ладно вам, девки. Чего вы нагружаетесь? Мы едем в лес, на природу, а вы тут кислитесь. – Принялась снимать напряжение Алина. Сколько ее помню, она всегда снимала любое напряжение. Расслабьтесь – была ее главная жизненная рекомендация. Когда мы учились в институте и дрожали перед экзаменом по административному или еще какому-нибудь праву, Алина улыбалась, пила кока-колу и говорила нам:
– Расслабьтесь. Очень надо кому-то вас валить. – Самое интересное, что в основном она оказывалась права. С ней было весело, именно она в основном вытаскивала меня на разного рода вечеринки, пати и сейшены. Чего только мы не творили, когда с нами была Алина.
– Пошли выпьем по стакану водки и перетрахаемся со всеми, с кем успеем, – это был ее жизненный девиз.
– А что ж молодости просто так проходить. Следовать нормам морали будем после пятидесяти.
– Да ты от триппера раньше загнешься, – корили ее мы. Но какие из нас воспитатели, если сами были хороши. Так что мы гармонично принимали Алинкину распущенность, которая, впрочем, проявлялась больше на словах.
– Расслабьтесь. Подумайте о Дубне, о банщиках, о шашлыках. – Попробовала она разредить обстановку.
– И о том, что все это за счет Лариски – подлила дегтя Марго.
– Будешь высказываться в таком духе, я тебя высажу прямо посреди этих бескрайних полей. Будешь у русского поля как тонкий колосок. – Напугала ее я. Она ни черта не напугалась и продолжала меня дразнить до самого пансионата.
Пансионат принял нас в свои стильные индейские объятия. Было около пяти часов вечера, я дико наслаждалась роскошной машинкой и никакие мелкие подзуживания старых подруг не могли сбить меня с толку. Я аккуратно запарковала ее около забора и мы пошли оформляться. Каждый раз, когда я попадала сюда, мне хотелось остаться здесь навсегда. Впервые меня привез сюда Аганесов. Я была потрясена, когда из глубины русской деревни с ее покосившимися домишками и пьяненькими мужиками на лавках около пивнушки вдруг вынырнули роскошные белые здания в стиле Индианы Джонса. Тяжелые дубовые двери, резные балконы, повсюду чучела то птиц, то волков. Индейские национальные наряды. Красота, покой, сосны до небес и настоящий заграничный сервис. Мини-бары и обслуживающий персонал был везде. Буквально если бы мне захотелось в лесу поесть земляники, мне бы ее тут же подали вместе с чеком. И зимой тоже, как мне кажется. Аганесов бегал за мной два дня, постоянно пытаясь заманить меня в номер. Но любовные утехи мне к тому времени страшно осточертели и я уклонялась путем посещения всех возможных увеселений пансионата.
– Господи, какая красота! – воскликнула Алина, – Здесь небось и мужики водятся!
– Ты можешь хоть раз в жизни провести время с нами? – возмутилась я.
– Да брось ты. Что мы будем делать с неудовлетворенной Алиной? – утихомирила меня Дашка и мы пошли в ресторан. В общем, мы радовались-наслаждались чудесами цивилизации, попили, поели, а поскольку у нас усов не было, то все в рот к нам попало и после ужина мы, охая и ахая из-за набитости желудков, отлеживались в номере.
– Тут пять пакетиков с шампунем. Один лишний, – пересчитала все бдительная Марго.
– Можешь забрать себе два пакетика, ты ж чистюля. – Лениво промямлила я. Страшно хотелось спать.
– Я заберу три. А лучше потерпите до завтра. В бане и помоетесь, – решила нашу судьбу она.
– Воистину, жить надо на природе. Какой воздух, какая свобода и чистота. Я чувствую себя восемнадцатилетней, – причитала Дашка.
– Эка невидаль! Вот если ты себя восемнадцатилетней почувствуешь в сорок – я пойму. А так это ерунда на постном масле.
– Язва ты, Марго.
– Это от недотраха, – промолвила я. Все зафыркали, но что поделаешь, если я привыкла называть вещи своими именами. В общем, провести сутки в одном номере и не передраться до кровавых ссадин – это тоже своеобразный подвиг для нас, но поскольку все мы были девушками серьезными и взрослыми, мы выдержали. Назавтра после обеда, где-то около трех мы сидели в бане замотанные в простыни и поднимали стаканы за нас.
– За большую четверку! За нас, таких красивых и умных. – Мы согласно закивали и выпили. Дальше все вернулось на круги своя. Как-то так получается, что когда собирается кампания, в которой есть больше одной женщины, разговор всегда переходит к двум темам: как похудеть и про мужиков. Причем я бы сказала, что темы эти – две стороны одной медали, но коллектив не был со мной согласен.
– Ну как же? Что в этом общего?
– Мы худеем, чтобы словить мужика, – заявляла я.
– Ну конечно. Я худею, чтобы прежде всего нравиться самой себе, – утверждала Марго.
– Мужикам на вес наплевать, – уверяла нас Даша.
– Почему это?
– Мой муж с таким удовольствием щупает меня за жир, – ухмыльнулась она, – и вообще, если верить его рукам, то задница – главное достоинство, которым я владею. А она у меня, сами знаете, не из маленьких.
– Да уж, – вздыхали мы и задумывались каждая о своей заднице.
– А ты как считаешь, зачем худеть? – спросила я у Алинки.
– Худеть я не буду. Меня и так любят, – отмахнулась она и пошла строить глазки бармену из банного бара.
– Конечно, что за проблемы, если она готова отдаться кому угодно.
– Одно условие – наличие у объекта в штанах прибора, – расхохоталась я и предложила всем не мешать Алине устраивать свое женское счастье и пойти париться.
– Не вопрос, – согласился коллектив и мы забурились в парилку. Парилка тут знатная. Чудная рубленая баня, настоящая русская печь. Широченные деревянные полати, стойкий аромат то ли дуба, то ли березы. Лепота.
– Вот почему в Москве не делают нормальные бани? – возмутилась Марго.
– А чем тебя сауны не устраивают?
– Да это как резиновая кукла. Все на месте, но любви нет. – Марго после пары стопок начала метать бессмертные цитаты.
– Кстати, Лариска, а когда ты уже замуж выйдешь?
– Тебе что, водка не в то горло попала? – возмутилась я. О замужестве я не думала и думать пока вроде бы не желала, так что Дашкин вопрос мне не понравился.
– Ну а что? Тебе двадцать пять, работа есть, перспективы радужные. Сколько же ты карьеру собираешься делать?
– А чего ты к Марго вон не пристаешь или к Алине? – возмутилась я.
– С Марго совсем другой случай, – отбрила меня Дашка. Из бара вернулась расстроенная Алина и все с восторгом принялись прочить мне судьбу старой девы и страшные муки одиночества.
– Вы так говорите, словно бы ко мне очередь из женихов выстроилась, а я только и делаю, что их отваживаю.
– А я тебе как психолог говорю, что пока ты сама не захочешь замуж выйти, никто и не предложит.
– А ты вот скажи мне, психолог, как единственная замужняя среди нас дама. Ты сама сильно счастлива? А, Дашк?
– Я? – она икнула и задумалась. – Ну а как же? Конечно, счастлива.
– Да? И это ты от счастья своего немерянного каждый отпуск проводишь в Турции или Египте?
– Ай-яй-яй. Замужняя женщина, а ведь такое там вытворяешь! – кивнула довольная начатой темой Аля.
– Измена разрушает брак! – внесла свою лепту в заклевывание Даши я.
– Перестаньте, девки. Это же моя трагедия! – попыталась разрыдаться она. Но я налила всем по стопке и рыдания отложили. Трагедия Дашки состояла в том, что при всех своих высоких моральных достоинствах муж едва дорос ей до плеча. Маленький и субтильный, он очень радовал ее как личность, но совершенно не возбуждал в постели. Она мужественно терпела всю зиму, но по весне каждый раз начинала метаться и пытаться развестись, пока не уезжала в отпуск, где за пару недель добирала любви мускулистых загорелых красавцев. Этой инъекции хватало обычно до осени, и тогда она брала вторую пару недель отпуска. Так они с ее Георгием и жили. А поскольку сейчас была весна, а в отпуск она еще не ездила, трагедия стояла перед ней во всей красе.
– А нечего меня замуж гнать. За кого мне идти? – продолжила я.
– Да ты после своей волосатой обезьяны вообще никого не видишь.
– Не смей обижать моего Аганесова. Он как-никак мой шеф.
– И что? Вы разошлись больше года назад. Все давно быльем поросло.
– Что именно поросло?
– Не ерничай. Неужели легко без любви?
– Ну почему без любви? – возразила я. И в самом деле. Во-первых, после интеллигентного, но ненасытного Рафика мне требовался большой перерыв для восстановления. Во-вторых, я время от времени встречалась с одним влюбленным в меня мальчиком. Мы познакомились в юридической академии около полугода назад. Я пришла туда узнать, что надо сдавать в коллегии адвокатов, а он как раз с этот день сдавал криминологию. Он выскочил из класса и взвизгнул так, как орут индейцы, когда сдерут с кого-нибудь скальп. Я улыбнулась и спросила:
– Пять?
– Три! – гордо ответил он. – Но и это чудо!
– Молодец. – Одобрила я. И вроде бы ничего я такого не планировала, однако через полчаса мы с ним сидели в кабачке неподалеку и пили кофе.
– Сережа, – представился он.
– Лариса Дмитриевна, – представилась я, после чего он посерьезнел и принялся целовать мне руки. Вечером того же дня он проводил меня до дому, а назавтра мы с ним уже целовались в каком-то кинотеатре. Романтика. Он даже хотел на мне жениться.
– У нас будет двое детей. Ты не против? – спрашивал он. Но я не обольщалась. Фамилия этого Сережи заканчивалась на «енко», еще пару лет назад он протирал штаны в одиннадцатом классе Харьковской школы на Украине. Так что перспектива жениться на юристе с автомобилем из Москвы могла быть и не связана напрямую с его большим и светлым чувством. Хотя…Он обаятелен, я чертовски обаятельна. И, как говорится, ничто не препятствовало. Однако об этой связи я подругам не рассказывала, не считая ее серьезной. Он писал мне стихи и посылал их по СМС. Я улыбалась и писала очередное исковое заявление. Годы учебы в юридическом ВУЗе, а особенно последующая трудовая деятельность у Аганесова убедили меня в том, что брак – дело серьезное и к любви имеющее крайне отдаленное отношение. Первое же дело, которое мне поручили было связано с разводом. Пожилая пара, дорастившая своего отпрыска до отметки дееспособности, решила, что незачем проедать друг другу плешь и дальше. В этом вопросе у них было полное единение. А вот логичного и удобоваримого решения относительно дележа нажитого они найти не смогли. Супруга, очарованная напором и мужским обаянием Аганесова, решила поручить раздел имущества нам.
– Ларочка, составьте опись имущества, найдите свидетелей и выясните требования этого изверга, – бросил он мне через плечо и я впервые в жизни погрузилась в разборки разводящихся супругов. Таких скандалов и оскорблений я до той поры не слышала. А поскольку работа в направлении уголовного права меня с детства пугала, то разводы наряду с прочими гражданскими исками стали для меня нормой жизни. К слову сказать, та семья так и не смогла найти консенсуса. Пришлось около года вытрясать из мужа бабки наличными. А когда мы с судебными приставами забрали его автомобиль, он чуть не рыдал.
– Извините, девочки, но я даже не знаю, что должно произойти, чтобы я захотела замуж, – честно сказала я, а про себя подумала, что уж лучше встречаться со студентом раз в неделю, чем потом делить бензопилой мой ПЕЖО. Хотя он куплен до брака, делить не придется. Но вообще, штамп – взрывоопасная штука, с которой надо иметь дело только в крайних случаях.
– Да что тут непонятно. Должно произойти одно. Он должен быть богаче тебя настолько, чтобы от развода выиграла ты.
– А вот такого я еще не встретила. За все двадцать пять лет, – констатировала я.
– А Аганесов?
– А у Аганесова четверо детей.
– Ну и что? Надо было развести!
– Ну конечно. И потом жить в ожидании той, кто разведет меня с ним. И вообще, я не так стара, чтобы хвататься за соломинку. Будет еще на нашей улице праздник, – заявила я и почувствовала, что две стандартные темы для обсуждения на женских посиделках меня достали. Я предложила пойти и обмыть колесики моей личной, не обремененной совместной семейной собственностью машине. Дальнейшее мы все помним с трудом. Остатки водки мы вылили на колеса, а потом мы пошли в бар. Кажется, я стояла под оленьими рогами, а Дашка фотографировала меня. Алина с нами в номере не ночевала. Не уверена, что она ночевала в пансионате, так как вновь мы увидели ее только после обеда. Практически перед отъездом она вернулась заспанная, с размазанной тушью, но очень счастливая. А об остальном говорил счет. Когда я его увидела, чуть там же и не кончилась. В конце концов я, как начинающий адвокат, обремененный кредитом да еще и без мужа, резко потребовала от подруг участия в оплате. После долгих воплей они покорились моей профессиональной логике и достали кошельки. Правда, Алина только пообещала заплатить, так как денег с собой у нее не оказалось.
– Знаю я тебя. Никогда не заплатишь. – Буркнула я, но она тряхнула головой и решила, что меня сейчас слушать – только нервы портить. Мы уехали домой. Моя мама встретила меня в прихожей, встревожено посмотрела на мое помятое лицо и повела меня кормить.
– Ну, как отдохнули?
– Отлично, – скривилась я, запивая анальгин компотом.
– А мужчины с вами были?
– Не волнуйся, не было, – по привычке утешила ее я.
– А я волнуюсь, что их никогда с вами нет, – вдруг прошипела мама и покраснела.
– То есть? – изумилась я.
– Я, доченька, знаешь ли, хочу внуков понянчить. Ты ж у меня одна.
– Да еще нанянчишься.
– Когда? – с тоской протянула она и затеребила полотенце.
– Ну…какие мои годы.
– Я знаю твои годы. Когда мне было двадцать пять, ты уже в садик пошла.
– Ты ж понимаешь, у меня карьера. Работа. И потом, хорошего мужика сейчас найти практически нереально.
– Привет, Ларка. Как дела?
– Неплохо, а ты как? – отвечаю я всем подряд, хотя далеко не всегда меня это действительно интересует.
– Спасибо. Все неплохо. Пошли вечером в клуб?
– А что там?
– Будут Мультфильмы. Пойдешь?
– Я не фанат Мультфильмов, ты знаешь, но почему бы и нет, – соглашаюсь я. Когда еще, если не в двадцать пять, плясать до упаду в ночных клубах? Разве захочется мне в семьдесят лет пропить ползарплаты, заказывая исключительно Текилу? Я хожу на вечеринки, неплохо осведомлена о театральных премьерах и не ударю в грязь лицом в ресторанах.
– С Вами приятно иметь дело, – говорят мне на работе клиенты. Они платят деньги, часть из которых шеф платит мне. Это позволило мне неделю назад сменить старые Жигули на маленький французский автомобильчик красного цвета. Пежо 206, малолитражка, настоящая городская машина. Дорогая, довольно редкая, но очень, оч-ч-ень красивая и удобная. Когда я пролетаю на ней по широким столичным дорогам, все вокруг провожают меня завистливыми взглядами. Впрочем, тут я немного загнула. Я же не вижу, какими взглядами они меня провожают. Вполне допускаю, что они плюют мне вслед. Те, кто стоит на тротуарах и ждет троллейбусов.
– Совсем зажрались, проклятые буржуи. Не могла эта стерва выбрать машину поскромнее. Ишь, кровавая какая окраска.
– Да небось спит с каким-нибудь бандюком!
– Конечно, откуда у нее свои-то бабки?
– Такие-то деньжищи! – и плюют себе под ноги. А что, очень может быть. Почему-то наш многосложный народ не может допустить мысль, что молодая, красивая девушка сама заработает себе на автомобиль, квартиру и ежегодный билет в какой-нибудь прекрасный уголок планеты. А ведь меж тем все это именно про меня. Мои родители – самые обычные люди. Папа – инженер, потерявший любимую работу в пожарище перестройки. Теперь он два раза в неделю охраняет автостоянку, поливает грязью демократов, ругается на рынке из-за цен и допекает мою маму. Мама – женщина с большой буквы, всю свою жизнь посвятила мне. Растила, кормила, любила, воспитывала. Помогала делать уроки, вставала в шесть утра, чтобы успеть приготовить нам с папашкой завтрак. Всегда буду благодарна ей за то, что в нашем доме не переводился компот. И не какой-то там консервный суррогат, а настоящий, свежесваренный и остуженный на подоконнике компот из сухофруктов. Сколько бы я его ни выпивала, мама варила новый. За нашим кухонным окном папа прибил кормушку для снегирей, и зимой часто я обедала с ними вместе. Они клевали пшено, которое подсыпали заботливые мамины руки, а я сидела за столом около окна, клевала котлету и смотрела на них. Они привыкли ко мне и не стеснялись. В общем, детство мое было теплым и уютным, но вот уж богачами мои родичи не были. Также как и все, высчитывали деньги на санки или новые джинсы. Вместе со всей страной ждали аванса и получки. В то время вообще было принято быть как все. И любовничком – олигархом мне к двадцати пяти годам обзавестись не удалось. Сказать, что я обделена мужским вниманием было бы погрешить против истины. На светофорах на меня оборачиваются очень часто.
– Девушка, а что вы поделываете?
– Жду зеленого! – такие диалоги случались чуть ли не каждый день. Впрочем, обычно подобные знакомства ограничивались предложением перепихнуться по быстрому на заднем сидении автомобиля на выбор. Поскольку я была противником случайных связей, то перестала реагировать на бибикание и улюлюкание очень быстро. А французский автомобиль я купила после того, как мне удалось сдать экзамен в коллегии адвокатов. Шесть долгих лет, с восемнадцати до двадцати трех лет я грызла гранит юридической науки в юридической академии, после чего с дипломом в зубах и в страшно неудобном деловом костюме, единственном на тот момент, я штурмовала пороги московских юридических консультаций в поисках работы.
– У меня есть диплом, я исполнительная, знаю компьютер, могу работать без выходных и перерывов на обед. Не против секса с боссом. – Таким было мое резюме и, несмотря на то, что молодых голодных юристов и без меня было предостаточно, нашла таки себе козырное место. Ленинский проспект, роскошный офис на первом этаже длинного красивого дома, почти свой кабинет. Почти, так как помощников адвоката у нас было трое, как и столов в кабинете помощника адвоката. И босс – адвокат Рафик Иванович Аганесов, очень волосатый армянин лет сорока пяти, который заинтересовался последним пунктом моего резюме.
– Доченька, это не очень хорошо, встречаться с женатым мужчиной. И потом, он же твой начальник. Что ты будешь делать, когда он тебя бросит? – причитала мама, когда я в очередной раз натягивала на работу короткую кожаную юбку.
– Что делать, мама? Это же такое место и он не так уж плох. Настоящий мужчина, немножко только чужой. И потом, когда он меня бросит, многое станет проще. – Отвечала я и не кривила душой. Аганесов был галантен, водил по ресторанам, снимал номера в очень приличных гостиницах и прибавлял мне зарплату соразмерно нашему духовному сближению. Когда же, наконец, его беспокойный взор отвернулся от меня и приковался к ногам новенькой секретарши, я окончательно покорила его своим прагматичным и разумным отношением к особенностям его мужской психологии.
– Милый Рафик, я никогда не надеялась стать женщиной твоей жизни. Тем более что у тебя есть жена и четверо детей. Но мне было с тобой хорошо и ты многому меня научил. Мы прекрасно работаем вместе и я всегда готова прикрыть тебя перед женой. Так что увольнять меня нет никакого резона.
– Но тебе не будет больно видеть рядом со мной другую? – уточнил он.
– Нет. Я желаю тебе счастья, как впрочем и себе, – заверила его я и осталась помощником адвоката в его конторе. А это не так мало. Особенно теперь.
Когда я изъявила желание сдать квалификационный экзамен, Аганесов расчувствовался, вспомнил былое и дал мне такие рекомендации, что корку адвоката мне выдали с первого раза. И вот тогда, на радостях и предвкушая будущие гонорары, я приняла решение купить в кредит на пять лет мой красненький автомобильчик. Маленький, но ведь мне там не роту солдат возить. Конечно, перспектива пять лет ходить в Сбербанк и отдавать свои кровные, не очень впечатляла, но копить, отказывая себе во всем и дергая рычаг отечественной коробки передач, было еще более невыносимо.
– Обмоем? – предложила я своим самым близким подругам, числом четыре штуки.
– Еще бы! – закивали они. Даже сквозь трубку телефона было видно, как они облизнулись.
– Куда изволите? – спросила я, прикидывая, как бы выгул подруг не обошелся мне дороже первого взноса за автомобиль.
– А поехали в тот пансионат, куда тебя Рафик возил, – не постеснялась общественность.
– Здрасти – мордасти, вы в своем уме? Это ж бешеные бабки.
– А ничего не знаем. Хотим природу, хотим баню на берегу Дубны. Хотим Текилы, – отрезали они. Единственное, в чем мы достигли консенсуса, это в том, что за номер в этом дорогущем пансионате заплатим на паях.
– Но баня и выпивка – за твой счет.
– Тогда вы обязаны сделать этот вечер незабываемым! – отрезала я и поехала в банк за наличностью. Последней на сегодняшний момент.
И вот мы мчимся по Дмитровскому шоссе в красивый пансионат. Я за рулем, рядом моя самая любимая сокурсница Дашка Зайницкая, девушка солнечная и теплая. Сидит, щелкает кнопками радиопрограмм и улыбается.
– У тебя есть Серебряный Дождь?
– Дождь? Нет. Я не люблю когда много новостей и умных разговоров. Мне умных разговоров хватает на работе.
– А что ты тут понастраивала? Какой-то тяжелый рок, фу.
– Это Максимум. Между прочим, самая прогрессивная радиостанция, – обиделась я. Но Дашка на мне обиженной обычно воду возит, переключила на Динамит и стала рассказывать про перипетии своего многотрудного коллектива. Она работала охранником в штате службы безопасности иностранного посольства. Как и при каких обстоятельствах она, девушка с высшим юридическим образованием оделась в армейскую форму, отдельная песня. Но работа ее была столь разнообразно идиотической, что ей всегда было что рассказать.
– Так вот, когда мы сидели на проходной, пришел проверяющий. Мишка читал Маринину, я дремала, уткнувшись в какие-то папки с бумагами на столе.
– И что?
– Проверяющий зашел и рявкнул мне: Доложите обстановку. Смотрит волком, словно ему только что понизили зарплату. Такая сволочь!
– А ты?
– А что я могла? Ведь совершенно очевидно было, что я сплю, а он читает.
– Кто? – не поняла я.
– Мишка, мой напарник. Ну, думаю, сейчас нам с ним на пару устроит сладкую жизнь этот хрен.
– Почему?
– Запрещено.
– Что именно? Спать? Или читать?
– Все, – сделала страшные глаза Дарья.
– А что надо делать? – усмехнулась Марго, которая к работе Зайницкой относилась в высшей степени презрительно.
– Исполнять служебный долг. Бдить.
– Понятно… – протянула я. – А дальше что?
– Я продрала глаза и смотрю на этого хрена с горы так честно-честно. И рапортую: изучаем должностную инструкцию. Он прямо подавился от злости. Говорит: где же она? А она и лежала в той папке, на которой я закемарила. Тогда он подскакивает к Мишке и шипит: читаешь? А ты что, забыл, что это запрещено? Предупреждение с занесением захотел?
– И влепил?
– Ну щаз…Я подхожу и говорю ему, что, мол, никак нет. Никто не читал на рабочем месте. Он пояснял мне, как следует трактовать должностную инструкцию в тех или иных случаях.
– А Маринина зачем?
– Ага! Вот и он спрашивает – зачем мол? И тут я выдаю коронное: Михаил использует данную книгу как пособие для демонстрации. – Дашка рассмеялась, видимо, вспомнив выражение лица проверяющего, а я задумалась. Интересно, каким пособием может служить книга. А, ладно, все чушь. Я снова уперлась взглядом в дорожное полотно. У Дашки на работе настоящая армия. Как она выдерживает это – непонятно. Но ради такой зарплаты, которую платит импортный дядя, люди способны проявлять чудеса терпения.
– Чем закончилось-то?
– Проверяющий вытаращился на меня, что-то пробормотал себе под нос и уполз. Гнида. Зато теперь я для всех ветеранов охраны – своя в доску. Не сдала товарища. Правда, этот на нас окрысился.
– Увольняйся. На хрен тебе такое терпеть? – вставила свое веское слово с заднего сидения Маргарита, девушка больших внешних и внутренних достоинств. У Маргариты никаких проблем с самооценкой, она у нее достает до облаков. Нам всем до нее далеко. В институте в нее перевлюблялись все мальчики с потока. Всегда роскошно одета, со вкусом накрашена. Мне рядом с ней несколько неуютно, так как всегда найдется то сломанный ноготь, то пятно на юбке. Да что там, порой и вовсе ни капли макияжа и лицо помятое, заспанное. Позор.
– А жить как? – уточнила Дашка этот самый скользкий в потере работы момент.
– У тебя же муж? Его задача, обеспечить тебе достойный уровень жизни, – сказала, как отрезала Марго. Дашка вздохнула.
– Он обеспечит, как же.
– Да ладно вам, девки. Чего вы нагружаетесь? Мы едем в лес, на природу, а вы тут кислитесь. – Принялась снимать напряжение Алина. Сколько ее помню, она всегда снимала любое напряжение. Расслабьтесь – была ее главная жизненная рекомендация. Когда мы учились в институте и дрожали перед экзаменом по административному или еще какому-нибудь праву, Алина улыбалась, пила кока-колу и говорила нам:
– Расслабьтесь. Очень надо кому-то вас валить. – Самое интересное, что в основном она оказывалась права. С ней было весело, именно она в основном вытаскивала меня на разного рода вечеринки, пати и сейшены. Чего только мы не творили, когда с нами была Алина.
– Пошли выпьем по стакану водки и перетрахаемся со всеми, с кем успеем, – это был ее жизненный девиз.
– А что ж молодости просто так проходить. Следовать нормам морали будем после пятидесяти.
– Да ты от триппера раньше загнешься, – корили ее мы. Но какие из нас воспитатели, если сами были хороши. Так что мы гармонично принимали Алинкину распущенность, которая, впрочем, проявлялась больше на словах.
– Расслабьтесь. Подумайте о Дубне, о банщиках, о шашлыках. – Попробовала она разредить обстановку.
– И о том, что все это за счет Лариски – подлила дегтя Марго.
– Будешь высказываться в таком духе, я тебя высажу прямо посреди этих бескрайних полей. Будешь у русского поля как тонкий колосок. – Напугала ее я. Она ни черта не напугалась и продолжала меня дразнить до самого пансионата.
Пансионат принял нас в свои стильные индейские объятия. Было около пяти часов вечера, я дико наслаждалась роскошной машинкой и никакие мелкие подзуживания старых подруг не могли сбить меня с толку. Я аккуратно запарковала ее около забора и мы пошли оформляться. Каждый раз, когда я попадала сюда, мне хотелось остаться здесь навсегда. Впервые меня привез сюда Аганесов. Я была потрясена, когда из глубины русской деревни с ее покосившимися домишками и пьяненькими мужиками на лавках около пивнушки вдруг вынырнули роскошные белые здания в стиле Индианы Джонса. Тяжелые дубовые двери, резные балконы, повсюду чучела то птиц, то волков. Индейские национальные наряды. Красота, покой, сосны до небес и настоящий заграничный сервис. Мини-бары и обслуживающий персонал был везде. Буквально если бы мне захотелось в лесу поесть земляники, мне бы ее тут же подали вместе с чеком. И зимой тоже, как мне кажется. Аганесов бегал за мной два дня, постоянно пытаясь заманить меня в номер. Но любовные утехи мне к тому времени страшно осточертели и я уклонялась путем посещения всех возможных увеселений пансионата.
– Господи, какая красота! – воскликнула Алина, – Здесь небось и мужики водятся!
– Ты можешь хоть раз в жизни провести время с нами? – возмутилась я.
– Да брось ты. Что мы будем делать с неудовлетворенной Алиной? – утихомирила меня Дашка и мы пошли в ресторан. В общем, мы радовались-наслаждались чудесами цивилизации, попили, поели, а поскольку у нас усов не было, то все в рот к нам попало и после ужина мы, охая и ахая из-за набитости желудков, отлеживались в номере.
– Тут пять пакетиков с шампунем. Один лишний, – пересчитала все бдительная Марго.
– Можешь забрать себе два пакетика, ты ж чистюля. – Лениво промямлила я. Страшно хотелось спать.
– Я заберу три. А лучше потерпите до завтра. В бане и помоетесь, – решила нашу судьбу она.
– Воистину, жить надо на природе. Какой воздух, какая свобода и чистота. Я чувствую себя восемнадцатилетней, – причитала Дашка.
– Эка невидаль! Вот если ты себя восемнадцатилетней почувствуешь в сорок – я пойму. А так это ерунда на постном масле.
– Язва ты, Марго.
– Это от недотраха, – промолвила я. Все зафыркали, но что поделаешь, если я привыкла называть вещи своими именами. В общем, провести сутки в одном номере и не передраться до кровавых ссадин – это тоже своеобразный подвиг для нас, но поскольку все мы были девушками серьезными и взрослыми, мы выдержали. Назавтра после обеда, где-то около трех мы сидели в бане замотанные в простыни и поднимали стаканы за нас.
– За большую четверку! За нас, таких красивых и умных. – Мы согласно закивали и выпили. Дальше все вернулось на круги своя. Как-то так получается, что когда собирается кампания, в которой есть больше одной женщины, разговор всегда переходит к двум темам: как похудеть и про мужиков. Причем я бы сказала, что темы эти – две стороны одной медали, но коллектив не был со мной согласен.
– Ну как же? Что в этом общего?
– Мы худеем, чтобы словить мужика, – заявляла я.
– Ну конечно. Я худею, чтобы прежде всего нравиться самой себе, – утверждала Марго.
– Мужикам на вес наплевать, – уверяла нас Даша.
– Почему это?
– Мой муж с таким удовольствием щупает меня за жир, – ухмыльнулась она, – и вообще, если верить его рукам, то задница – главное достоинство, которым я владею. А она у меня, сами знаете, не из маленьких.
– Да уж, – вздыхали мы и задумывались каждая о своей заднице.
– А ты как считаешь, зачем худеть? – спросила я у Алинки.
– Худеть я не буду. Меня и так любят, – отмахнулась она и пошла строить глазки бармену из банного бара.
– Конечно, что за проблемы, если она готова отдаться кому угодно.
– Одно условие – наличие у объекта в штанах прибора, – расхохоталась я и предложила всем не мешать Алине устраивать свое женское счастье и пойти париться.
– Не вопрос, – согласился коллектив и мы забурились в парилку. Парилка тут знатная. Чудная рубленая баня, настоящая русская печь. Широченные деревянные полати, стойкий аромат то ли дуба, то ли березы. Лепота.
– Вот почему в Москве не делают нормальные бани? – возмутилась Марго.
– А чем тебя сауны не устраивают?
– Да это как резиновая кукла. Все на месте, но любви нет. – Марго после пары стопок начала метать бессмертные цитаты.
– Кстати, Лариска, а когда ты уже замуж выйдешь?
– Тебе что, водка не в то горло попала? – возмутилась я. О замужестве я не думала и думать пока вроде бы не желала, так что Дашкин вопрос мне не понравился.
– Ну а что? Тебе двадцать пять, работа есть, перспективы радужные. Сколько же ты карьеру собираешься делать?
– А чего ты к Марго вон не пристаешь или к Алине? – возмутилась я.
– С Марго совсем другой случай, – отбрила меня Дашка. Из бара вернулась расстроенная Алина и все с восторгом принялись прочить мне судьбу старой девы и страшные муки одиночества.
– Вы так говорите, словно бы ко мне очередь из женихов выстроилась, а я только и делаю, что их отваживаю.
– А я тебе как психолог говорю, что пока ты сама не захочешь замуж выйти, никто и не предложит.
– А ты вот скажи мне, психолог, как единственная замужняя среди нас дама. Ты сама сильно счастлива? А, Дашк?
– Я? – она икнула и задумалась. – Ну а как же? Конечно, счастлива.
– Да? И это ты от счастья своего немерянного каждый отпуск проводишь в Турции или Египте?
– Ай-яй-яй. Замужняя женщина, а ведь такое там вытворяешь! – кивнула довольная начатой темой Аля.
– Измена разрушает брак! – внесла свою лепту в заклевывание Даши я.
– Перестаньте, девки. Это же моя трагедия! – попыталась разрыдаться она. Но я налила всем по стопке и рыдания отложили. Трагедия Дашки состояла в том, что при всех своих высоких моральных достоинствах муж едва дорос ей до плеча. Маленький и субтильный, он очень радовал ее как личность, но совершенно не возбуждал в постели. Она мужественно терпела всю зиму, но по весне каждый раз начинала метаться и пытаться развестись, пока не уезжала в отпуск, где за пару недель добирала любви мускулистых загорелых красавцев. Этой инъекции хватало обычно до осени, и тогда она брала вторую пару недель отпуска. Так они с ее Георгием и жили. А поскольку сейчас была весна, а в отпуск она еще не ездила, трагедия стояла перед ней во всей красе.
– А нечего меня замуж гнать. За кого мне идти? – продолжила я.
– Да ты после своей волосатой обезьяны вообще никого не видишь.
– Не смей обижать моего Аганесова. Он как-никак мой шеф.
– И что? Вы разошлись больше года назад. Все давно быльем поросло.
– Что именно поросло?
– Не ерничай. Неужели легко без любви?
– Ну почему без любви? – возразила я. И в самом деле. Во-первых, после интеллигентного, но ненасытного Рафика мне требовался большой перерыв для восстановления. Во-вторых, я время от времени встречалась с одним влюбленным в меня мальчиком. Мы познакомились в юридической академии около полугода назад. Я пришла туда узнать, что надо сдавать в коллегии адвокатов, а он как раз с этот день сдавал криминологию. Он выскочил из класса и взвизгнул так, как орут индейцы, когда сдерут с кого-нибудь скальп. Я улыбнулась и спросила:
– Пять?
– Три! – гордо ответил он. – Но и это чудо!
– Молодец. – Одобрила я. И вроде бы ничего я такого не планировала, однако через полчаса мы с ним сидели в кабачке неподалеку и пили кофе.
– Сережа, – представился он.
– Лариса Дмитриевна, – представилась я, после чего он посерьезнел и принялся целовать мне руки. Вечером того же дня он проводил меня до дому, а назавтра мы с ним уже целовались в каком-то кинотеатре. Романтика. Он даже хотел на мне жениться.
– У нас будет двое детей. Ты не против? – спрашивал он. Но я не обольщалась. Фамилия этого Сережи заканчивалась на «енко», еще пару лет назад он протирал штаны в одиннадцатом классе Харьковской школы на Украине. Так что перспектива жениться на юристе с автомобилем из Москвы могла быть и не связана напрямую с его большим и светлым чувством. Хотя…Он обаятелен, я чертовски обаятельна. И, как говорится, ничто не препятствовало. Однако об этой связи я подругам не рассказывала, не считая ее серьезной. Он писал мне стихи и посылал их по СМС. Я улыбалась и писала очередное исковое заявление. Годы учебы в юридическом ВУЗе, а особенно последующая трудовая деятельность у Аганесова убедили меня в том, что брак – дело серьезное и к любви имеющее крайне отдаленное отношение. Первое же дело, которое мне поручили было связано с разводом. Пожилая пара, дорастившая своего отпрыска до отметки дееспособности, решила, что незачем проедать друг другу плешь и дальше. В этом вопросе у них было полное единение. А вот логичного и удобоваримого решения относительно дележа нажитого они найти не смогли. Супруга, очарованная напором и мужским обаянием Аганесова, решила поручить раздел имущества нам.
– Ларочка, составьте опись имущества, найдите свидетелей и выясните требования этого изверга, – бросил он мне через плечо и я впервые в жизни погрузилась в разборки разводящихся супругов. Таких скандалов и оскорблений я до той поры не слышала. А поскольку работа в направлении уголовного права меня с детства пугала, то разводы наряду с прочими гражданскими исками стали для меня нормой жизни. К слову сказать, та семья так и не смогла найти консенсуса. Пришлось около года вытрясать из мужа бабки наличными. А когда мы с судебными приставами забрали его автомобиль, он чуть не рыдал.
– Извините, девочки, но я даже не знаю, что должно произойти, чтобы я захотела замуж, – честно сказала я, а про себя подумала, что уж лучше встречаться со студентом раз в неделю, чем потом делить бензопилой мой ПЕЖО. Хотя он куплен до брака, делить не придется. Но вообще, штамп – взрывоопасная штука, с которой надо иметь дело только в крайних случаях.
– Да что тут непонятно. Должно произойти одно. Он должен быть богаче тебя настолько, чтобы от развода выиграла ты.
– А вот такого я еще не встретила. За все двадцать пять лет, – констатировала я.
– А Аганесов?
– А у Аганесова четверо детей.
– Ну и что? Надо было развести!
– Ну конечно. И потом жить в ожидании той, кто разведет меня с ним. И вообще, я не так стара, чтобы хвататься за соломинку. Будет еще на нашей улице праздник, – заявила я и почувствовала, что две стандартные темы для обсуждения на женских посиделках меня достали. Я предложила пойти и обмыть колесики моей личной, не обремененной совместной семейной собственностью машине. Дальнейшее мы все помним с трудом. Остатки водки мы вылили на колеса, а потом мы пошли в бар. Кажется, я стояла под оленьими рогами, а Дашка фотографировала меня. Алина с нами в номере не ночевала. Не уверена, что она ночевала в пансионате, так как вновь мы увидели ее только после обеда. Практически перед отъездом она вернулась заспанная, с размазанной тушью, но очень счастливая. А об остальном говорил счет. Когда я его увидела, чуть там же и не кончилась. В конце концов я, как начинающий адвокат, обремененный кредитом да еще и без мужа, резко потребовала от подруг участия в оплате. После долгих воплей они покорились моей профессиональной логике и достали кошельки. Правда, Алина только пообещала заплатить, так как денег с собой у нее не оказалось.
– Знаю я тебя. Никогда не заплатишь. – Буркнула я, но она тряхнула головой и решила, что меня сейчас слушать – только нервы портить. Мы уехали домой. Моя мама встретила меня в прихожей, встревожено посмотрела на мое помятое лицо и повела меня кормить.
– Ну, как отдохнули?
– Отлично, – скривилась я, запивая анальгин компотом.
– А мужчины с вами были?
– Не волнуйся, не было, – по привычке утешила ее я.
– А я волнуюсь, что их никогда с вами нет, – вдруг прошипела мама и покраснела.
– То есть? – изумилась я.
– Я, доченька, знаешь ли, хочу внуков понянчить. Ты ж у меня одна.
– Да еще нанянчишься.
– Когда? – с тоской протянула она и затеребила полотенце.
– Ну…какие мои годы.
– Я знаю твои годы. Когда мне было двадцать пять, ты уже в садик пошла.
– Ты ж понимаешь, у меня карьера. Работа. И потом, хорошего мужика сейчас найти практически нереально.