Веллер Михаил Иосифович. Забытая погремушка

Михаил ВЕЛЛЕР
ЗАБЫТАЯ ПОГРЕМУШКА

   © М. Веллер, 1978
   © «Орлова», 2003

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

   В советское время «самотек» шел в редакции рекой. Рецензировать или даже просто прочитывать все рукописи самодеятельных авторов сотрудники порой просто не поспевали. В основном это были произведения откровенно слабые, ученические, иногда и откровенная графомания.
   С кипой такого «самотека» и пришла однажды папка яркого цвета «вырви глаз» с какими-то ботиночными тесемками. Для проформы раскрыли и ее, чтоб поставить на первую страницу рукописи штамп и зарегистрировать в журнале.
   А дальше… Дальше стали читать, причем вскоре вслух, всем отделом валяясь от смеха. Непонятно было, всерьез ли эта графомания, или мы имеем дело с розыгрышем неизвестного озорника.
   Вскоре последовала вторая папка, за ней третья! Фамилия неизвестного автора – «Веллер» – уже запомнилась и вызывала даже симпатию. Это был тот редкий случай, когда автор ничего не требовал, а чтение доставляло удовольствие. Разумеется, о публикации и речи быть не могло. Буйная фривольность текстов выходила за все рамки допустимого.
   Веллер действительно оказался не вымышленной фамилией и не графоманом, а крепким шутником. Неизвестный молодой автор отчаялся привлечь внимание к своим произведениям и решил пойти на такую «рекламу». Позднее он прислал другие рассказы, и рукопись была нормально оформлена, и сопроводительная справка приложена. К сожалению, в условиях того времени рассказы были «непроходимы»…
   Но лучше об этом рассказал сам писатель в рассказе «А может, я и не прав».
   «Желая тем временем привлечь к себе внимание редакций с тем, чтобы меня там хоть читали толком, я со свойственной мне практичностью решился на эффективный шаг. Со скоростью три страницы в час (быстрее не умел печатать) я испек три „рассказа" до бреда фривольного характера. „Брать" они должны были первой же фразой – чтоб уж не оторваться до конца. Автор выглядел маньяком не без юмора, помешанным на, как бы это, интимной стороне жизни. Расчет строился на природном любопытстве, скажем так, сотрудников редакций.
   Пока я распечатывал шесть экземпляров, дабы закинуть приманку сразу в шесть журналов, с творчеством сим ознакомились несколько друзей. Не надо быть провидцем, чтобы сообразить, что именно это они объявили отличной литературой, а читанное ранее – ерундой. Это окончательно подорвало мое доверие к читательским откликам, так что акция моя имела уже минимум одно положительное следствие, – не считая того веселья, с каким я эту ахинею порол.
   В собственноручно склеенных розовых папках с зелеными тесемками я отправил свой доморощенный „Декамерон" радовать центральные редакции (из предосторожности не указав своего адреса), а через месяц повторил второй серией. Выработав таким образом у редакторов положительный условный рефлекс на мою фамилию, я отправил настоящие рассказы, считая, что теперь их по крайней мере сразу прочтут. И в общем не совсем ошибся.
   Лишь один из шести журналов не ответил. Прочие отреагировали сразу. Наиболее симпатизирующий ответ, трехстраничный, скорбел: „Печально, что присущее вам, судя по предыдущим рассказам, чувство юмора направлено пока лишь на привлечение внимания к себе". Настоящие рассказы у них, как явствовало, так же как и у моих друзей, интереса не вызвали».
   Рассказы эти считались утерянными. Сам автор с сожалением признавался, что не оставил себе ни одного экземпляра, или же их «зачитали» друзья.
   И вот, при переезде редакции в новое здание, эти папки были случайно замечены в архиве. Яркий цвет, сохранившийся в темном помещении, сослужил хорошую службу. А фамилия «Веллер», разрисованная затейливыми виньетками, теперь всем хорошо знакома.
   Разумеется, эти «грехи молодости» маститого ныне писателя не следует принимать всерьез. Но и по ним можно составить представление, как оттачивалось перо мастера. Первая по времени дата на рукописях указывает: «30 января 1978 года». То есть уже четверть века назад.
   После раздумий мы решились на публикацию этой небольшой книги, желая развлечь многочисленных читателей Михаила Веллера. И в то же время показать еще одну грань его таланта. Сегодня эти рассказы прочитываются как пародии в стиле раблезианского юмора, пожалуй.
   Веселого Вам времяпрепровождения!
 
   И. С

ПАПКА 1. Розовая с зелеными тесемками. Январь

Машинистка – тоже женщина

   И тогда она задрала рубашку так, что стал виден перед ее и зад, и показала ему.

Тысяча и одна ночь

 
   «А вот эту фигуристую девочку я сейчас пощупаю под юбкой», – цинично подумал старый вахтер Егорыч.
   Девушка вошла в проходную и доверчиво предъявила свежее удостоверение, еще пахнущее типографской краской. Егорыч поправил для строгости очки и посмотрел документ. Удостоверение было действительно с сегодняшнего дня. Явно новенькая.
   – Спиртное с собой несете? – грозно спросил он.
   – Откуда? – изумилась она.
   – Не «откуда», а «где». Вы знаете, где у нас проносят спиртное?
   – Где?… – растерялась она.
   – Везде! – грянул цербер. – В таких местах, что и сказать-то срамотища. А тебя, девка, я покуда не знаю. Я тебя первый раз вообще вижу. Откель мне знать, что у тебя где там может быть? Пожалуй-ка сюда!
   И он сделал служебный жест в сторону своего закутка за стойкой, приглашая ее к личному досмотру.
   – Кофточку расстегни, – приказал он. – Не стесняйсь, ничо, это дело служивое, все расстегивают.
   – Правда? – доверчиво спросила девушка, расстегивая пуговки неловкими розовыми пальчиками.
   – Так… еще… вот хорошо… Ишь ты какая сисястенькая, – с грубоватой стариковской лаской одобрил он. – А в лифчике у тебя чего?
   – Грудь, – объяснила она, смущаясь.
   – Я понимаю, что не задница. Я спрашиваю, спрятано там под сиськами чего?
   – Ничего не спрятано…
   – А ты докажи! Ты предъяви!… Девушка завела руки за спину и начала расстегивать лифчик. Застежку заело.
   – Ладно уж, – смягчился Егорыч, передумывая. – Я так проверю на первый раз.
   И умелыми профессиональными руками ощупал юные упругие груди.
   – Ишь ты, а кажется, будто что-то подложено. У другой бы там поллитра в резиновой грелке поместилось, а у тебя все свое, – неискренне подивился он. – А между ног у тебя чего будет?
   – Чего? – покраснела она. – Чего у всех.
   – У всех, знаешь, чего там только не бывает! И спиртное тащат, и детали разные, и деньги когда крадут, тоже ваша сестра между ног прятать норовит. Ты давай того, предъяви. Это служебный досмотр называется. Ты привыкай, новенькая.
   Новенькая послушно кивнула, задрала замшевую юбку-«бананку» и опустила черные скромные трусики.
   – Ты ноги-то, ноги-то раздвинь! – прикрикнул досматривающий. – А чего это ты там волосы такие густые отрастила? Сама молоденькая, а прическа между ног – как грива! Чего там прячешь?
   – Я не прячу, – растерялась девушка. – Оно само…
   – Чегой «само»? Вот все потом так говорят – «само»!… А потом милицию вызывать… А ну-ка…
   Он запустил руку в курчавую поросль и сжал пальцы. От наслаждения глаза его закрылись пергаментными веками, как у сдохшего старого петуха.
   – Кажись, и вправду ничего неположенного нет, – признал он, с трудом отрываясь от своего занятия. – Ну ладно, иди уж. И смотри у меня на будущее – чтоб все в порядке было! – И погрозил узловатым пальцем с прокуренным желтым ногтем.
   Девушка привела себя в порядок и прошла сквозь будочку проходной в фабричный двор. Подковки шпилек зацокали по каменным плитам дорожки мимо Доски Почета. Рядом курили на скамеечке возле урны трое парней в замасленных куртках.
   – А спорим, покажу! – донеслось до нее.
   – На что спорим?
   – На полбанки!
   – Заметано. Витька – разбей! Центральный из парней, светловолосый крепыш, встал и окликнул девушку:
   – Девушка! Извините, вы еще не опаздываете?
   – Нет.
   – Можно вес на минуточку? По одному вопросу?
   Девушка подошла к курилке.
   – Вы извините, – вежливо сказал крепыш, – просто мы тут поспорили. Спор, знаете, дело такое, мужское. На поллитра поспорили.
   – О чем?…
   – Что я вам покажу.
   – Что покажете? – удивилась она.
   – Ну вы какая-то вообще, – в свою очередь удивился он. – Ну что парень девушке может показать?
   – Картину?
   – Да уж картину, – туманно пообещал он. – Васю покажу.
   – Какого Васю?
   – Своего. Какого же еще?
   Он расстегнул рабочие штаны и беззастенчиво извлек на свет «Васю».
   – Ой-й, какая сарделька… – удивленно протянула девушка. – Откуда это у вас?
   Парень не нашел, что ответить. Его товарищи засмеялись.
   – Ой – она шевелится! И растет? – Девушка расширила глаза и отступила на два шага.
   – Ладно, посмотрела и хватит. – Парень стал прятать «сардельку» на место, отвердевший орган не помещался. – Перекур окончен, нам работать пора.
   И все трое направились в раскрытые ворота ближнего кирпичного здания, даже не попрощавшись.
   Девушка повертела головой и последовала указателю «Администрация». По лестнице она поднялась на второй этаж и открыла дверь с табличкой «Отдел кадров».
   – Так, – сказала массивная блондинка, похожая на холмогорскую корову. – Новикова Светлана Ивановна. Надо же, четвертая Новикова за третий день к нам приходит. Печатать-то хорошо умеешь?
   – С отличием окончила курсы.
   – Сейчас проверим, чему вас там на курсах учили. – Глаза блондинки замаслились, ощупывая ее фигуру. – Тебя Егорыч уже проверял? Ну, вахтер?
   – Проверял, конечно. Все в порядке.
   – Егорычу можно верить, – подала голос тонкая смуглая брюнетка в очках, сидевшая за вторым столом.
   – Доверяй, но проверяй. Тут тебе производство, а не хухры-мухры, девонька. Одеваться надо скромно, чтоб от работы ничего не отвлекало. Вот этого вот, – она привстала и грубо подбросила ладонями Светины груди, – чтоб не было! Что это ты сиськи выставила? Не на гулянку пришла! Вытащи оттуда вату немедленно!
   – Там нет ваты, – возразила Света робко.
   – Ка-ак это нет?! Ишь расхвасталась! Вот у меня нет – так это я доказать могу.
   И кадровичка круговыми движениями ладоней вывинтила из декольте устрашающий бюст размером с два футбольных мяча.
   – Видишь? Тут все без обмана. А у тебя в таком возрасте откуда?
   Она быстро извлекла из чашечек бюстгалтера Светины груди и прислонила к ним свои мячи, как бы сравнивая. При касании сосками Светины розовые изюминки напряглись. Кадровичка схватила их двумя пальцами и стала крутить, как гайки.
   – Хорошая девочка на работу пришла, – задыхалась она.
   Брюнетка втиснулась между ними и опустилась на колени. Она стянула со Светы трусики и зло сказала:
   – А волосы на теле надо брить! Ты уже взрослая. Тут сначала комбайном косить надо, хрен чего поцелуешь, потом не отплюешься!
   – Рита! – раздраженно сказала сверху блондинка, не прекращая разминать Светины груди. – Не почистишь после этого зубы – целоваться не лезь!
   – А ты спрячь свое вымя! – отреагировала та. – Девочка на работу пришла, а не сиськи крутить.
   – Знаем мы эту работу… декреты не успеваем оформлять. Ну что ты лыбишься, Новикова? Давай анкету заполняй!
   Заполнив анкету, Света отнесла ее на четвертый этаж, поставила печать и, следуя распоряжению, отправилась в бухгалтерию.
   В большой комнате сидели над счетами за кипами бумаг полтора десятка сотрудниц. Между ними расхаживал главный бухгалтер – седенький старичок в нарукавниках. Он внимательно прочитал записи на листке, поданном девушкой.
   – Ты вовремя пришла, – сказал он. – У нас только вчера прошел конкурс, но тебя, как новенькую, мы еще успеем посмотреть.
   – Какой конкурс? – опасливо спросила Света.
   – На лучшую задницу, – объяснил старичок.
   – Никифор Никитич!… – укоризненно протянула седая бухгалтерша у окна.
   – Что такое? Ну, опоздала девочка на один день – ничего, неважно. Криницына – сбегай-ка к чертежникам, циркуль принеси. А ты, Жукова, в закройное за сантиметром – одна нога здесь, другая там!
   – А… это зачем? – спросила Света.
   – А показатели конкурса такие. Размеры, круглость, гладкость и упругость. Для того и измерительные приборы. Юбочку сними свою. Нет, кофточку ты оставь, это нас не интересует. Та-ак, вот сюда на табуреточку… не бойся, я поддерживаю. Трусики лучше тоже совсем сними, что они тут у нас будут болтаться. Соболева, поднеси-ка лампу! Да не так! Который год работаешь, и все толку от тебя нет. Ты сбоку, сбоку свети, чтоб тень ложилась, если шершавинки.
   Придерживая очки, он внимательно изучал розоватые Светины округлости. Одобрительно пошлепал:
   – А дрожит-то как! Мяконькие. А напряги! Да-а… Вот с упругостью не очень. Но ничего. Зато гладкость – пять с плюсом! – погладил рукой шелковистую кожу, не удержался и чмокнул Свету в попку. – Уж ты прости, это я так… по-стариковски, любя.
   – Старый кобель, – отчетливо проговорила седая бухгалтерша у окна.
   – Уволил бы я тебя на пенсию с треском, – сердито ответил Никифор Никитич, – если б здесь кто-нибудь еще кроме тебя считать умел. Зато у них задницы – во! – вскричал он возбужденно. – A y тебя сплющенная кошелка! Так что сиди и работай… тоже мне, Софья Ковалевская незаменимая.
   – Мне уже можно слезать? – спросила Света. – У вас из форточки дует.
   – Между ног у тебя сквозит, что ли? – пробурчал старик. Он любовно огладил ладонями ее ягодицы, как гончар, шлифующий круглую вазу. Приложил сантиметр так и эдак.
   – Ты ножку циркуля-то ягодицами зажми, зажми! И не хихикай. Ничего, что щекотно, потерпишь… ах ты, господи, кругленькая-то какая! Ну просто прелесть девочка.
   Он чмокнул ее еще раз и велел:
   – Ну хватит, одевайся. За авансом придешь четырнадцатого числа.
   «И задницу не забудешь показать», – пробурчали у окна, щелкая костяшками счетов.
   – Сантиметр отнесешь по дороге в закройное, – велел на прощание Никифор Никитич. – Наискось через двор, третья дверь.
   В закройном пахло текстильными пропитками и нагретым металлом ламповых абажуров. Щелкали ножницы и стучали настольные прессы.
   – А я тебе говорю, что неправильное лекало! – кричал сутулый брюнет толстухе в красной косынке. Он оглянулся в поисках поддержки, и взор его упал на Свету, вставшую в нерешительности у дверей.
   – Смотри! – закричал он. – Вот юная девушка с хорошей фигурой. Сможет она это надеть? Ты! Поди сюда!
   Света послушно подошла.
   – Встань на стол!
   Она влезла и выпрямилась. Брюнет одним движением содрал с нее юбку, шлепнул по бедру и торжествующе спросил толстуху:
   – Ну? Видишь?
   – У нее трусики плотные, – возразила толстуха. – Видишь, резинка как врезается? Вот и искажает линию.
   – Получи свои трусики! – взревел закройщик, содрал со Светы трусики и швырнул толстухе в лицо. – Смотри! Между ног у женщины должны быть три отверстия.
   – Открыл Америку, – фыркнула толстуха.
   – У меня и есть три, – сказала Света.
   – Фига у тебя есть! Если то, что – ты думаешь – тогда шесть!
   Света зашевелила губами и стала загибать пальцы.
   – Три, – возразила она.
   – Сдвинь ноги плотно! Ну?! Первое – между щиколоток. Второе – над икрами под коленями. Третье – в верху бедер, под промежностью.
   – Нет у нее там промежутка, – возразила толстуха. – Хотя она совсем стройная и молодая, сам видишь.
   – Это волосы закрывают! Вон какой кустище, такая волосня хоть целый овраг закроет! – закричал закройщик.
   Он энергично сунул Свете руку между ног, схватил в горсть волосы на больших половых губах и потянул их вперед и вверх, стараясь обнажить половые органы и верх лобка. От неожиданной боли Света ойкнула.
   – Не пищи, не целка!
   – Я девственница, – неожиданно сказала Света.
   – И откуда ты такая взялась, – удивилась толстуха и уставилась на открывшуюся Свети-ну раздвоинку, как на чудо природы.
   – А девственница – так прикройся, – не растерялся закройщик и прижал оттянутые волосы обратно между ног. – Иди отсюда, не мешай работать.
   – Ничего она не мешает, – возразил другой закройщик. – Пусть еще постоит, я тоже лекало проверю. – Приблизившись, он положил ладонь Свете на внутреннюю сторону щиколотки, медленно провел вверх до промежности и долго там держал, плотно прижав и слегка вдавив средний палец в долинку, где пушистость сменялась гладкостью, горячей и нежной. Зачем-то пощупал осторожно бугорок, взбухший в переднем уголку долинки, вздохнул и неохотно вернулся за свой стол.
   – Я пойду? – спросила Света, ища взглядом свои трусики.
   – Ты заходи почаще! – напутствовали ее. Без пяти десять, как и было велено, она вошла в приемную директора. На стульях вдоль стены уже сидели человек семь – все мужчины в годах, с озабоченными деловыми лицами. Секретарша на своем посту перед обитой дверью тыкала пальчиком в селектор, переругиваясь с каким-то не то Бардиным, не то Бурдиным.
   – А-а, – обрадованно протянула секретарша, – вот и наша новая машинистка. Ну как, все в порядке? Нашла без приключений?
   – Все в порядке, – сказала Света.
   – Ну – вот твое место, садись, обживайся. С началом первого трудового дня тебя.
   – Спасибо, – воспитанно поблагодарила Света и села за стол с пишущей машинкой, аккуратно поправив юбку. Электрическая «Ятрань» была ей хорошо знакома. Она выдвинула ящики стола, осматривая хозяйство, вставила в машинку новую ленту и почистила шрифт постриженной зубной щеточкой. Стопку копирки положила под левую руку, а стопку чистой бумаги – под правую.
   Солнце светило в большое, чисто вымытое окно. За окном трещали воробьи. Настроение было прекрасным.
   – Маша!!! – взревел селектор голосом людоеда. – Если он мне не поставит сейчас печать, я к черту улетаю обратно!
   – Я же передала ему указание! – отчаянно закричала секретарша.
   – А он говорит, что клал на твое указание! – грубо кричал людоед.
   Секретарша закудахтала, забила крыльями и застучала каблучками – исчезла.
   Мужчины у стены как-то свободно расправились и завздыхали, водя глазами по сторонам. Через малое число секунд, глаза их сфокусировались на Свете, как прожекторы – на сбиваемом самолете.
   – Новенькая? – спросил один.
   – Раньше-то работала где? – спросил другой.
   – А платят сколько тебе здесь? – спросил третий.
   – Я только после школы, – сказала Света. – И вот кончила курсы, сегодня первый день. А зарплата – семьдесят рублей.
   Мужчины перемигнулись.
   – Это надо отметить, – хилый хозяйственник достал из портфеля бутылку коньяка и налил Свете почти полный стакан. – Давай-давай, так полагается.
   Она выпила и тяжело задышала.
   – Ты закуси, закуси, – толстяк в пестром галстуке протянул ей раскрытую коробку шоколадного ассорти, а его сосед мгновенно и ловко нарезал кружевом лимончик. Портфели у них были на все случаи жизни.
   – Ну, а кроме как печатать, ты работать-то можешь?
   – А что еще надо делать?
   – Ха! Вы слышите? Она спрашивает, что еще надо делать!
   По приемной прошел смешок.
   – Машинистка директора должна многое делать, – пояснил толстяк. – И отнести чего куда, и вопрос выяснить, а главное – чтобы посетители были довольны.
   – А для этого надо исполнять все их желания, – продолжил его сосед. – Причем любые.
   – Любы-ые… – задумчиво протянула Света.
   – А как же!
   – Мне про это еще не говорили.
   – Вот – говорим.
   – А ты что же думала – тебе зарплату просто за перепечатку платить будут?
   Посетители дружно рассмеялись.
   – А любые – это какие?…
   – Вот мы здесь теряем свое время. Принимающая сторона обязана нам это компенсировать. Маши нет, значит, обязана ты. Влезай-ка на ее стол и покажи нам, что ты уже взрослая сотрудница! А взрослая девушка или нет – это видно только без всех этих одежд, которые на тебе. На, выпей еще, не отворачивайся – так полагается.
   Света выпила и покачнулась. Ей помогли влезть на Машин стол. В голове шумело весело и приятно. В первый же день она замещает секретаршу директора!
   – Оп-ля! – весело сказала Света и сбросила кофточку. Зрители зааплодировали.
   – Оп-ля-ля! – крикнула Света, одним движением с треском отдирая две кнопки «банан-ки» и швыряя юбку к стене. Толстяк поймал юбку и поднял над головой.
   – Оп-ля-ля-ля! – запела Света, ловко расстегивая лифчик, и потрясла грудями так, как тренировалась иногда в ванной перед зеркалом.
   – Браво! Бис! – кричали зрители.
   – А теперь – попка и пипка! – объявила Света, содрала трусики и ножкой послала зрителям.
   Аплодисменты переросли в овацию.
   Света повернулась спиной, прогнула талию и шлепнула себя обеими ладонями по ягодицам, сияющим в солнечных лучах.
   – Мягонькая, круглая и гладкая! – торжественно прокричала она. – Внимание!
   И повернулась передом, прижав растопыренные розовые пальчики к бедрам по обеим сторонам пушистого треугольника внизу живота.
   В такой позе она окаменела, вперившись в открывшуюся дверь. В дверях, уже в иной позе, окаменел директор.
   – Светлана! – неживым страшным голосом сказал он. – Что это???!!!
   Посетители вскочили по стойке «смирно». В руках их были машинально зажаты предметы Светиного туалета.
   – Светка!!! Тварь!!! – шепотом дракона проревел директор. – Убью!!!
   – Папочка!!! – в ужасе зарыдала Света со стола. – Я же замещала секретаршу!!!
   Неким образом вся одежда оказалась у ее ног, хотя никто из посетителей не шелохнулся.
   – Слезть!!! Одеться!!! Ко мне!!! Каменным гостем он пронесся мимо строя и
   мимо стола в свой кабинет. Посетители влипли в стену, как барельефы.
   Через час, благоухая валокордином, валерьянкой и коньяком, лежащий на диване директор раскрыл глаза. Секретарша совала ему под нос ватку с нашатырем, а дочь махала полотенцем. Он убедился, с трудом поворачивая глаза в глазницах, что все предметы туалета дочери вполне прикрывают ее тело положенным образом. И слабым жестом указательного пальца выслал секретаршу за двери.
   – Я делала все, как мне говорили, – перепуганно оправдывалась Света. – Ты же сам говорил: веди себя хорошо и всех слушайся.
   – Вот теперь объяснишь маме, почему я так поздно приезжаю домой, – прошептал директор.

Бес в ребро

   «– Ой возьму палку! – сказала дама.
   – Возьми мою! – сказал Уленшпигель».

Шарль де Костер, «Легенда об Уленшпигеле».

 
   Ягодицы ее были ошеломительны. Дрыглов увидел их и погиб.
   Они круглились и дышали под обтягивающим трикотажем тонких коричневых эластиковых брюк, подрагивая и гуляя при каждом шаге. И невольно Дрыглов, пошедший следом, как потерявший разум мальчик за гаммельнским крысоловом, повторял лицом каждое их движение. Необходимо было познакомиться.
   Наташа со своими ягодицами шла в радостных размышлениях. Только что ее приняли на работу секретаршей. Выходить следовало в понедельник, а предстоящие выходные принадлежали ей. Это и отражалось в походке молодой, но зрелой двадцатишестилетней женщины.
   «Зарплата хорошая, и начальник интеллигентный. Интересно, на какой день он станет приставать», – размышляла она.
   «И талия тонкая. И ноги длинные. Интересно, какое у нее спереди лицо», – размышлял тем временем старый ловелас.
   Он обогнал Наташу и обернулся. Но вместо чистого лица взор его привлекла большая упругая грудь, обтянутая тонким коричневым свитером. Наташа была блондинкой.
   От волнения Дрыглов забыл все многочисленные приемы знакомства. Мысли его путались от неконтролируемого желания.
   – Девушка, – спросил он неловко, – у вас закурить не найдется?
   – Не курю, – отрезала Наташа и ускорила шаг.
   – А который час?
   – Мужчина! Не приставайте!
   – Я понял, – грустно поник Дрыглов. – Вы не знакомитесь с мужчинами на улице.
   – Вот видите – вы все поняли.
   – Я понятливый. Видите – уже одно достоинство? Но – где же вы с ними знакомитесь?
   – Там, где вы не бываете.
   – Значит, это не в театре, не в филармонии и не в библиотеке, – перечислил он.
   Интеллигентность немолодого, уже с проседью, но сухощавого мужчины заставила ее смягчиться. «А он немного похож на моего нового начальника», – подумала Наташа.
   – Хорошо, – махнул он рукой. – Не надо знакомиться. Но можно мне проводить вас до того места, куда вы идете?
   – Ну, идите, – пожала плечами Наташа. Она ускорила шаг, и груди ее заколыхались, как воздушные шарики в праздник.
   – У вас каблук шатается, – заметил Дрыглов.
   – Вы сапожник?
   – Нет, – мягко сказал Дрыглов. – Я простой заместитель главного конструктора. Можно, я вас подвезу?
   – У вас есть машина? – Она взглянула на него по-новому и почувствовала, что действительно устала на высоких каблуках.
   Возле его машины она удивилась. На простом, хотя и чисто ухоженном «запорожце» виднелся инвалидский знак.
   – Вы инвалид? – сочувственно спросила она. И стала вглядываться, какого органа не хватает у нового знакомого.
   – Я уже привык, – ответил он горько и мужественно и распахнул перед ней дверцу. Стройные ноги Наташи с трудом поместились в удобный, но компактный автомобиль.
   – Это трагическая история, зачем она вам, – сказал Дрыглов, руля по улицам и имея в виду свое увечье.
   – Расскажите, не так уж я и тороплюсь, – мягко призналась Наташа и сочувственно положила руку ему на колено.