Страница:
– Боже! – простонал он.
– Я не хотел говорить, – объяснил Луи, пряча улыбку. – Ей-богу, только довезу ее до Шалона и вернусь. Если она поедет дальше и если я с ее помощью смогу узнать что-то ценное, то могу исчезнуть на несколько дней. Ты предупреди генерала, что я не просто так отлучился, а…
– Понял, – пробормотал Франсуа. – Ты только береги себя, ладно? А то эдак и пропасть недолго.
В ответ на весьма двусмысленный совет Луи разразился хохотом – таким жизнерадостным, что с ближайшей сосны взлетели несколько мелких птиц. Его товарищ отошел на несколько шагов и приосанился.
– Пароль? – официальным тоном спросил он.
– Победа навсегда! – звонко ответил Луи.
– Свобода, равенство, братство! – крикнул Франсуа.
– Или смерть![8] – закончил Луи.
– Проезжайте, гражданин, – важно разрешил Франсуа и сделал знак солдатам отойти в сторону. Гремя и покачиваясь из стороны в сторону, карета проехала пост и двинулась дальше.
В карете Ева повернулась к госпоже.
– Они даже не стали спрашивать у нас бумаги! – с удивлением заметила она.
– Что ж, это упрощает дело, – загадочно ответила Амелия, и ее глаза блеснули.
Пока они не проехали расположение французских войск, их карету останавливали еще четыре или пять раз, но благодаря Луи нигде не стали задерживать. Амелия закончила письмо сестре и запечатала его, когда карета наконец миновала Аргоннский лес и покатила дальше, к Шалону. Дорога здесь была широкая и удобная, но ее запрудили обозы, повозки беженцев и кареты, которые двигались к Парижу. Луи нетерпеливо чертыхнулся. Поток полз еле-еле, и ему пришлось придержать лошадей.
– Что творится, что творится! – пробормотала Ева, не веря своим глазам. – Сударыня, вы только поглядите!
Амелия посмотрела в окно и нахмурилась.
– Так мы и за два дня не доберемся до Шалона, – сказала она. – Луи! Здесь есть другая дорога?
– Есть, но она ведет не туда, куда нам надо, – ответил кучер. – Только время потеряем.
– Все равно, сворачивайте, – распорядилась Амелия. – Мне надо отправить письмо и купить кое-что.
– Как вам будет угодно, гражданка, – буркнул Луи. Ее переменчивость нравилась ему все меньше и меньше.
Ева подпрыгнула на сиденье.
– Сударыня! Вы слышали, как он вас назвал?
– В слове «гражданин» нет ничего обидного, Ева, – заметила Амелия спокойно.
– Но… но… – Ева искала слова, которые могли выразить ее возмущение, – и не находила.
– Тоже мне, прынцесса, – меж тем ворчал Луи, обращаясь, очевидно, к молодой пристяжной, которая настороженно водила ушами и косила глазом. – И что мы забыли в этом городишке?
Однако он свернул на боковую дорогу, по которой и в самом деле оказалось ехать гораздо легче. Через четверть часа карета прибыла в крошечный, опрятный городок, где на главной площади высился фонтан с львиными пастями и росло тощее крошечное деревце. Когда карета подъехала ближе, Амелия заметила, что деревце увешано обрывками каких-то пестрых ленточек.
«Ни за что не буду отворять ей дверцу, – смутно подумал Луи. – Слуга я ей, что ли? И вообще она какая-то… непонятная. Когда я того парня зарубил у нее на глазах, у нее даже лицо не дрогнуло. Зато платье ее расстроило. Прынцесса!»
Тут он вспомнил тонкую ручку в своей руке, внимательные зеленые глаза – и сам не заметил, как оказался у дверцы кареты.
– Приехали, – буркнул он, помогая Амелии выйти.
– Что это за дерево? – спросила Ева, не утерпев.
Луи поглядел на деревце, увешанное ленточками.
– Это дерево свободы, которое граждане свободной Франции сажают в ее честь.
Ева озадаченно моргнула. Она и не подозревала, что в честь свободы можно сажать какие-то деревья и украшать их лентами. Очевидно, не подозревала об этом и темная кудлатая дворняжка, которая в этот момент как раз пробегала по площади. Одно ухо у нее торчало вверх, а другое смешно висело. Дворняжка бодро подскочила к дереву и задрала лапу.
– А ну пошла отсюда! – взревел какой-то сознательный гражданин, бросаясь на нее. Дворняжка протестующее гавкнула, но все же успела сделать свои собачьи дела и убежала.
– Роялистское отродье! – прокричал гражданин ей вслед, потрясая кулаком. Он покачнулся и едва не упал. У него была широкая красная физиономия, а в мутных глазах плавали страх и ярость. Было видно, что этот человек давно и отчаянно пьян.
К нему подбежала какая-то женщина с испуганным лицом и стала вполголоса его увещевать. Он огрызнулся и взмахнул руками, пытаясь оттолкнуть ее от себя, но потерял равновесие и едва не упал.
– Простите, – спросила Амелия, – вы не подскажете, где у вас почта?
Женщина испуганно взглянула на нее.
– Почта была там, – сказала она, кивая на здание перед ними. – Но почтмейстер запер ее и уехал в Бордо.
– Ник… какой не Бордо! – рявкнул ее муж, шатаясь. – Врет он все! У него брат в армии Конде! Вот он и помчался к нему навстречу! Все они одним миром мазаны… Долой! Да здрра… свобода! Сво-бо-да!
– Клод, прошу тебя! – простонала женщина. – Пруссаки скоро будут здесь! Не надо! Подумай хотя бы о детях!
– Так что же, почты нет? – спросила Амелия.
Женщина покачала головой.
– Мне также нужны стекольщик и портной, – продолжала молодая женщина. – Хоть они-то есть?
– Стекольщик Матьё – его друг, – сказала женщина горько, кивая на мужа. – Сейчас он пьян. Они оба напились, когда узнали, что Верден взят. Муж речи в местном клубе произносил, громил прежние власти, а теперь… Теперь получается, что все будет по-старому.
Амелия и Ева обменялись растерянными взглядами.
– Почтмейстер сбежал, стекольщик пьян, – проворчал Луи. – А как насчет портного, гражданка? Или, может, он повесился на портновской мерке в приливе патриотизма?
– Кто, Бонливе? – удивилась женщина. – Что вы, гражданин! Ему 73 года, и он пережил четырех жен. И пятую завел бы, чтобы пережить и ее тоже, да за него уже никто идти не хочет.
– И где этот Бонливе находится? – спросила Амелия. – Как его найти?
– А вон по той улочке, гражданка, – женщина указала на улицу, в конце которой темнела старая церковь. – Там и вывеску увидите. Он портной хороший, только вот берет дорого.
– Роялист! – заорал пьяница, качаясь. – Долой Бонливе!
– Он, как началась революция, объявил, что теперь у него клиентов больше нет, – пугливо объяснила женщина. – Что ж, он раньше всей местной знати шил, а до нас снисходить ему резону не было.
– Ева, – распорядилась Амелия, – ты остаешься здесь. Подожди нас, мы скоро вернемся.
В дом портного их впустил мальчик-слуга, который спросил, что им угодно.
– Моему человеку, – объяснила Амелия, кивая на Луи, – нужно одеться.
Луи вспыхнул.
– Послушайте, я вовсе не просил вас… – начал он сердито.
– Я не могу позволить, чтобы вы ходили в этом, – возразила Амелия спокойно. – Сегодня все утро шел дождь, и погода не улучшается. Если вы заболеете, кто будет моим кучером?
– Я не ваш человек, – буркнул Луи упрямо. – И никогда в жизни ничем не болел.
– Верю вам на слово, но мне будет спокойнее, если я буду знать, что вы тепло одеты и не рискуете простудиться.
Луи хотел сказать, что ему ничего не надо, но тут растворилась дверь, и вошел очень худой, очень высокий старик с осанкой владетельного князя и безукоризненными манерами. Он скользнул взглядом по Луи, перевел взор на Амелию и склонился в почтительном поклоне.
– Счастлив видеть в нашем городе столь достойную особу, сударыня, – объявил он. – Чем могу служить вашей милости?
Амелия объяснила, что Луи нужна новая одежда. Бонливе покачал головой.
– Сожалею, что должен вас огорчить, сударыня, но я не шью для господ санкюлотов, это не мое, да и удовлетворить их вкусы было бы затруднительно. – Он даже не пытался скрыть презрение, сквозившее в его голосе.
Кипя от злости, Луи сделал шаг вперед, намереваясь схватить гнусного старикашку за горло, но его остановил голос Амелии.
– Этот человек вовсе не санкюлот. Он спас мне жизнь.
– В самом деле? – с сомнением протянул Бонливе. – Что ж, тогда это кое-что меняет. Не все, но кое-что. Я, пожалуй, сниму с него мерку.
– Мы не можем оставаться здесь надолго, – вмешалась Амелия. – И я не могу ждать, пока вы сошьете ему одежду. По правде говоря, я думала, может быть, у вас есть какой-нибудь готовый наряд, который пришелся бы впору. Вы бы очень меня обязали, сударь.
Сударь смерил Луи испытующим взглядом и задумался. Что же до молодого человека, то он на всякий случай спрятал руки за спину. Соблазн схватить противного старика за горло был все-таки слишком велик.
– Пожалуй, – проговорил наконец портной, – у меня есть костюм, который заказал мне господин маркиз де ла Балю, и вот он точно будет впору вашему… человеку. Что же до господина маркиза, то он вряд ли будет в претензии, потому что, насколько мне известно, он сейчас пребывает в весьма отдаленных от Франции местах.
Луи буркнул, что его одежда его вполне устраивает, Амелия попросила портного показать костюм, Бонливе кликнул мальчика, и костюм явился. Сладострастно шурша, развернулся плащ с лиловым подбоем, вспорхнула в воздух белоснежная рубашка, взмыл и повис на ловких руках портного черный сюртук тончайшего сукна. Ворча и упираясь, Луи в конце концов все же позволил загнать себя за ширмы, после чего отступать было некуда. С ощущением человека, вынужденного уступить принуждению, он скинул свои обноски и влез в маркизову одежду. Бонливе стоял возле ширмы и подавал ему одну за другой части костюма.
– Поправьте манжету… Теперь другую… Нет, не так. – Портной зашел за ширму и принялся поправлять сам, после чего окинул свою жертву критическим взором. – Голая шея – это некрасиво. Подождите, я принесу вам галстук.
– Не надо мне никакого… – начал Луи в изнеможении, но старик уже кликнул мальчика и велел принести ему шейные платки, которые в те времена завязывались на шее и назывались галстуками. Когда слуга прибежал обратно, таща с собой целую охапку галстуков, старик безошибочно выудил из нее один, бормоча:
– Галстук должен выглядеть естественно, не бросаться в глаза, не сжимать шею и незаметно подчеркивать достоинства лица… – Он завязал его Луи и отступил на шаг. – Замечательно! Не будь вы санкюлотом, мой милый, я бы сказал, что у вас генеральская стать. Теперь только причесать волосы, и будете почти похожи на человека.
Луи хотел провалиться сквозь землю, но Бонливе был неумолим, и расческа была доставлена. Однако на этом мучения Луи не кончились, потому что старик послал маленького слугу за духами.
– Вы меня поражаете, мой милый, – объявил Бонливе после того, как Луи в который раз выразил свое недовольство. – Достойная дама желает вам добра, а вы делаете все, чтобы ее огорчить. Пятно у нее на платье – это кровь?
– Не ее, – буркнул Луи. Положительно, от портного ничто не ускользало.
– Я дам ей средство, чтобы ее смыть. Какие у нее манеры! А руки! Давно мне не приходилось видеть таких изящных рук. Разве что у ее величества Марии-Антуанетты, когда она соблаговолила заглянуть в нашу глушь.
– Не говорите вздора, она не похожа на королеву, она совсем другая, – проворчал Луи.
Глаза Бонливе сверкнули.
– Вот как? Вы что же, имели честь видеть ее величество?
– Да, – отрезал Луи, очевидно, выведенный из себя. – В Версале, а потом в Тюильри чуть ли не каждый день. – Он осекся. Бесцветные старческие глаза были прикованы к его лицу.
– Вы попали в чертовски хорошее общество, мой милый, – протянул портной. – Советую вам ценить это. Хорошее общество, знаете ли, на дороге не валяется… А, вот и ты, Поль! Ну как, удалось нам сделать человека из этого мсье?
Мальчик кивнул, благоговейно глядя на портного. Бонливе брызнул на Луи какой-то душистой смесью, отчего тот немилосердно начал чихать, и вытолкнул его из-за ширмы.
– Сударыня, прошу! Надеюсь, мой скромный труд придется вам по нраву…
Амелия, стоявшая у окна, повернула голову. Луи чихнул. Ему хотелось вытереть нос рукавом без всяких церемоний, но, черт возьми, как это сделать, когда ты одет как маркиз и поневоле вынужден вести себя соответствующим образом? Тут он увидел лицо Амелии, понял, что она довольна его преображением, и даже забыл, как отчаянно только что сопротивлялся.
– Да вы волшебник, сударь, – мягко заметила Амелия Бонливе. – Сколько я вам должна?
Услышав цену, Луи остолбенел, но Амелия, очевидно, вовсе не собиралась торговаться. Она заплатила Бонливе столько, сколько он просил. В придачу к костюму тот вручил ей небольшой пузырек: содержимое, по его словам, выводило любые пятна, Луи захватил свою одежду, и они попрощались с портным.
Глава 6
– Я не хотел говорить, – объяснил Луи, пряча улыбку. – Ей-богу, только довезу ее до Шалона и вернусь. Если она поедет дальше и если я с ее помощью смогу узнать что-то ценное, то могу исчезнуть на несколько дней. Ты предупреди генерала, что я не просто так отлучился, а…
– Понял, – пробормотал Франсуа. – Ты только береги себя, ладно? А то эдак и пропасть недолго.
В ответ на весьма двусмысленный совет Луи разразился хохотом – таким жизнерадостным, что с ближайшей сосны взлетели несколько мелких птиц. Его товарищ отошел на несколько шагов и приосанился.
– Пароль? – официальным тоном спросил он.
– Победа навсегда! – звонко ответил Луи.
– Свобода, равенство, братство! – крикнул Франсуа.
– Или смерть![8] – закончил Луи.
– Проезжайте, гражданин, – важно разрешил Франсуа и сделал знак солдатам отойти в сторону. Гремя и покачиваясь из стороны в сторону, карета проехала пост и двинулась дальше.
В карете Ева повернулась к госпоже.
– Они даже не стали спрашивать у нас бумаги! – с удивлением заметила она.
– Что ж, это упрощает дело, – загадочно ответила Амелия, и ее глаза блеснули.
Пока они не проехали расположение французских войск, их карету останавливали еще четыре или пять раз, но благодаря Луи нигде не стали задерживать. Амелия закончила письмо сестре и запечатала его, когда карета наконец миновала Аргоннский лес и покатила дальше, к Шалону. Дорога здесь была широкая и удобная, но ее запрудили обозы, повозки беженцев и кареты, которые двигались к Парижу. Луи нетерпеливо чертыхнулся. Поток полз еле-еле, и ему пришлось придержать лошадей.
– Что творится, что творится! – пробормотала Ева, не веря своим глазам. – Сударыня, вы только поглядите!
Амелия посмотрела в окно и нахмурилась.
– Так мы и за два дня не доберемся до Шалона, – сказала она. – Луи! Здесь есть другая дорога?
– Есть, но она ведет не туда, куда нам надо, – ответил кучер. – Только время потеряем.
– Все равно, сворачивайте, – распорядилась Амелия. – Мне надо отправить письмо и купить кое-что.
– Как вам будет угодно, гражданка, – буркнул Луи. Ее переменчивость нравилась ему все меньше и меньше.
Ева подпрыгнула на сиденье.
– Сударыня! Вы слышали, как он вас назвал?
– В слове «гражданин» нет ничего обидного, Ева, – заметила Амелия спокойно.
– Но… но… – Ева искала слова, которые могли выразить ее возмущение, – и не находила.
– Тоже мне, прынцесса, – меж тем ворчал Луи, обращаясь, очевидно, к молодой пристяжной, которая настороженно водила ушами и косила глазом. – И что мы забыли в этом городишке?
Однако он свернул на боковую дорогу, по которой и в самом деле оказалось ехать гораздо легче. Через четверть часа карета прибыла в крошечный, опрятный городок, где на главной площади высился фонтан с львиными пастями и росло тощее крошечное деревце. Когда карета подъехала ближе, Амелия заметила, что деревце увешано обрывками каких-то пестрых ленточек.
«Ни за что не буду отворять ей дверцу, – смутно подумал Луи. – Слуга я ей, что ли? И вообще она какая-то… непонятная. Когда я того парня зарубил у нее на глазах, у нее даже лицо не дрогнуло. Зато платье ее расстроило. Прынцесса!»
Тут он вспомнил тонкую ручку в своей руке, внимательные зеленые глаза – и сам не заметил, как оказался у дверцы кареты.
– Приехали, – буркнул он, помогая Амелии выйти.
– Что это за дерево? – спросила Ева, не утерпев.
Луи поглядел на деревце, увешанное ленточками.
– Это дерево свободы, которое граждане свободной Франции сажают в ее честь.
Ева озадаченно моргнула. Она и не подозревала, что в честь свободы можно сажать какие-то деревья и украшать их лентами. Очевидно, не подозревала об этом и темная кудлатая дворняжка, которая в этот момент как раз пробегала по площади. Одно ухо у нее торчало вверх, а другое смешно висело. Дворняжка бодро подскочила к дереву и задрала лапу.
– А ну пошла отсюда! – взревел какой-то сознательный гражданин, бросаясь на нее. Дворняжка протестующее гавкнула, но все же успела сделать свои собачьи дела и убежала.
– Роялистское отродье! – прокричал гражданин ей вслед, потрясая кулаком. Он покачнулся и едва не упал. У него была широкая красная физиономия, а в мутных глазах плавали страх и ярость. Было видно, что этот человек давно и отчаянно пьян.
К нему подбежала какая-то женщина с испуганным лицом и стала вполголоса его увещевать. Он огрызнулся и взмахнул руками, пытаясь оттолкнуть ее от себя, но потерял равновесие и едва не упал.
– Простите, – спросила Амелия, – вы не подскажете, где у вас почта?
Женщина испуганно взглянула на нее.
– Почта была там, – сказала она, кивая на здание перед ними. – Но почтмейстер запер ее и уехал в Бордо.
– Ник… какой не Бордо! – рявкнул ее муж, шатаясь. – Врет он все! У него брат в армии Конде! Вот он и помчался к нему навстречу! Все они одним миром мазаны… Долой! Да здрра… свобода! Сво-бо-да!
– Клод, прошу тебя! – простонала женщина. – Пруссаки скоро будут здесь! Не надо! Подумай хотя бы о детях!
– Так что же, почты нет? – спросила Амелия.
Женщина покачала головой.
– Мне также нужны стекольщик и портной, – продолжала молодая женщина. – Хоть они-то есть?
– Стекольщик Матьё – его друг, – сказала женщина горько, кивая на мужа. – Сейчас он пьян. Они оба напились, когда узнали, что Верден взят. Муж речи в местном клубе произносил, громил прежние власти, а теперь… Теперь получается, что все будет по-старому.
Амелия и Ева обменялись растерянными взглядами.
– Почтмейстер сбежал, стекольщик пьян, – проворчал Луи. – А как насчет портного, гражданка? Или, может, он повесился на портновской мерке в приливе патриотизма?
– Кто, Бонливе? – удивилась женщина. – Что вы, гражданин! Ему 73 года, и он пережил четырех жен. И пятую завел бы, чтобы пережить и ее тоже, да за него уже никто идти не хочет.
– И где этот Бонливе находится? – спросила Амелия. – Как его найти?
– А вон по той улочке, гражданка, – женщина указала на улицу, в конце которой темнела старая церковь. – Там и вывеску увидите. Он портной хороший, только вот берет дорого.
– Роялист! – заорал пьяница, качаясь. – Долой Бонливе!
– Он, как началась революция, объявил, что теперь у него клиентов больше нет, – пугливо объяснила женщина. – Что ж, он раньше всей местной знати шил, а до нас снисходить ему резону не было.
– Ева, – распорядилась Амелия, – ты остаешься здесь. Подожди нас, мы скоро вернемся.
В дом портного их впустил мальчик-слуга, который спросил, что им угодно.
– Моему человеку, – объяснила Амелия, кивая на Луи, – нужно одеться.
Луи вспыхнул.
– Послушайте, я вовсе не просил вас… – начал он сердито.
– Я не могу позволить, чтобы вы ходили в этом, – возразила Амелия спокойно. – Сегодня все утро шел дождь, и погода не улучшается. Если вы заболеете, кто будет моим кучером?
– Я не ваш человек, – буркнул Луи упрямо. – И никогда в жизни ничем не болел.
– Верю вам на слово, но мне будет спокойнее, если я буду знать, что вы тепло одеты и не рискуете простудиться.
Луи хотел сказать, что ему ничего не надо, но тут растворилась дверь, и вошел очень худой, очень высокий старик с осанкой владетельного князя и безукоризненными манерами. Он скользнул взглядом по Луи, перевел взор на Амелию и склонился в почтительном поклоне.
– Счастлив видеть в нашем городе столь достойную особу, сударыня, – объявил он. – Чем могу служить вашей милости?
Амелия объяснила, что Луи нужна новая одежда. Бонливе покачал головой.
– Сожалею, что должен вас огорчить, сударыня, но я не шью для господ санкюлотов, это не мое, да и удовлетворить их вкусы было бы затруднительно. – Он даже не пытался скрыть презрение, сквозившее в его голосе.
Кипя от злости, Луи сделал шаг вперед, намереваясь схватить гнусного старикашку за горло, но его остановил голос Амелии.
– Этот человек вовсе не санкюлот. Он спас мне жизнь.
– В самом деле? – с сомнением протянул Бонливе. – Что ж, тогда это кое-что меняет. Не все, но кое-что. Я, пожалуй, сниму с него мерку.
– Мы не можем оставаться здесь надолго, – вмешалась Амелия. – И я не могу ждать, пока вы сошьете ему одежду. По правде говоря, я думала, может быть, у вас есть какой-нибудь готовый наряд, который пришелся бы впору. Вы бы очень меня обязали, сударь.
Сударь смерил Луи испытующим взглядом и задумался. Что же до молодого человека, то он на всякий случай спрятал руки за спину. Соблазн схватить противного старика за горло был все-таки слишком велик.
– Пожалуй, – проговорил наконец портной, – у меня есть костюм, который заказал мне господин маркиз де ла Балю, и вот он точно будет впору вашему… человеку. Что же до господина маркиза, то он вряд ли будет в претензии, потому что, насколько мне известно, он сейчас пребывает в весьма отдаленных от Франции местах.
Луи буркнул, что его одежда его вполне устраивает, Амелия попросила портного показать костюм, Бонливе кликнул мальчика, и костюм явился. Сладострастно шурша, развернулся плащ с лиловым подбоем, вспорхнула в воздух белоснежная рубашка, взмыл и повис на ловких руках портного черный сюртук тончайшего сукна. Ворча и упираясь, Луи в конце концов все же позволил загнать себя за ширмы, после чего отступать было некуда. С ощущением человека, вынужденного уступить принуждению, он скинул свои обноски и влез в маркизову одежду. Бонливе стоял возле ширмы и подавал ему одну за другой части костюма.
– Поправьте манжету… Теперь другую… Нет, не так. – Портной зашел за ширму и принялся поправлять сам, после чего окинул свою жертву критическим взором. – Голая шея – это некрасиво. Подождите, я принесу вам галстук.
– Не надо мне никакого… – начал Луи в изнеможении, но старик уже кликнул мальчика и велел принести ему шейные платки, которые в те времена завязывались на шее и назывались галстуками. Когда слуга прибежал обратно, таща с собой целую охапку галстуков, старик безошибочно выудил из нее один, бормоча:
– Галстук должен выглядеть естественно, не бросаться в глаза, не сжимать шею и незаметно подчеркивать достоинства лица… – Он завязал его Луи и отступил на шаг. – Замечательно! Не будь вы санкюлотом, мой милый, я бы сказал, что у вас генеральская стать. Теперь только причесать волосы, и будете почти похожи на человека.
Луи хотел провалиться сквозь землю, но Бонливе был неумолим, и расческа была доставлена. Однако на этом мучения Луи не кончились, потому что старик послал маленького слугу за духами.
– Вы меня поражаете, мой милый, – объявил Бонливе после того, как Луи в который раз выразил свое недовольство. – Достойная дама желает вам добра, а вы делаете все, чтобы ее огорчить. Пятно у нее на платье – это кровь?
– Не ее, – буркнул Луи. Положительно, от портного ничто не ускользало.
– Я дам ей средство, чтобы ее смыть. Какие у нее манеры! А руки! Давно мне не приходилось видеть таких изящных рук. Разве что у ее величества Марии-Антуанетты, когда она соблаговолила заглянуть в нашу глушь.
– Не говорите вздора, она не похожа на королеву, она совсем другая, – проворчал Луи.
Глаза Бонливе сверкнули.
– Вот как? Вы что же, имели честь видеть ее величество?
– Да, – отрезал Луи, очевидно, выведенный из себя. – В Версале, а потом в Тюильри чуть ли не каждый день. – Он осекся. Бесцветные старческие глаза были прикованы к его лицу.
– Вы попали в чертовски хорошее общество, мой милый, – протянул портной. – Советую вам ценить это. Хорошее общество, знаете ли, на дороге не валяется… А, вот и ты, Поль! Ну как, удалось нам сделать человека из этого мсье?
Мальчик кивнул, благоговейно глядя на портного. Бонливе брызнул на Луи какой-то душистой смесью, отчего тот немилосердно начал чихать, и вытолкнул его из-за ширмы.
– Сударыня, прошу! Надеюсь, мой скромный труд придется вам по нраву…
Амелия, стоявшая у окна, повернула голову. Луи чихнул. Ему хотелось вытереть нос рукавом без всяких церемоний, но, черт возьми, как это сделать, когда ты одет как маркиз и поневоле вынужден вести себя соответствующим образом? Тут он увидел лицо Амелии, понял, что она довольна его преображением, и даже забыл, как отчаянно только что сопротивлялся.
– Да вы волшебник, сударь, – мягко заметила Амелия Бонливе. – Сколько я вам должна?
Услышав цену, Луи остолбенел, но Амелия, очевидно, вовсе не собиралась торговаться. Она заплатила Бонливе столько, сколько он просил. В придачу к костюму тот вручил ей небольшой пузырек: содержимое, по его словам, выводило любые пятна, Луи захватил свою одежду, и они попрощались с портным.
Глава 6
Ева уже начала волноваться, что Амелии долго нет, когда молодая женщина наконец-то показалась в конце улицы. За Амелией степенно шагал какой-то господин с узлом в руке, державший под мышкой саблю. Служанка мысленно возликовала. Наконец-то госпожа пришла в чувство и догадалась избавиться от оборванца, призвав на помощь вместо него достойного человека; но вот достойный человек подошел ближе, Ева вгляделась в него – и ахнула. Это был тот же самый бродяга, который называл себя Луи; но как же он преобразился! Плащ волной скатывался с плеч, вид поражал своей уверенностью, а на шее красовался повязанный каким-то невообразимым образом белый платок, красиво оттенявший загорелое лицо и темные волосы. Но Луи сам все испортил – видя, как Ева таращится на него, разразился хохотом. Амелия вопросительно оглянулась на него.
– Сударыня! – жалобно воззвала Ева. – Что же это такое?
– А я думала, вы уже знакомы, – заметила молодая женщина. – Возьми, Ева. Это средство для выведения пятен. Надо будет попробовать привести мое платье в порядок.
Ворча, Ева забрала средство. Луи забросил узелок со своим тряпьем на козлы и повернулся к Амелии.
– Мы возвращаемся на шалонскую дорогу? – спросил он.
Молодая женщина покачала головой.
– Двинемся в объезд. Я не хочу терять время.
Карета медленно покатила по городку, и Луи, который не так хорошо знал эти места, расспрашивал всех встречных, как добраться до Амьена, минуя шалонский тракт. Какой-то гражданин, перетаскивавший в экипаж корзины и свертки, сообщил, что на самом деле никакой сложности тут нет. Надо только проехать дальше, у старого дуба повернуть налево, затем на перекрестке еще раз налево, и примерно через полтора лье вы выедете на дорогу, которая ведет в Реймс. Луи чихнул и поблагодарил гражданина, а тот тем временем принялся запихивать в экипаж колыбельку, в которой спал младенец, не подозревающий о том, в какое непростое время ему выпало появиться на свет.
Карета миновала городок, повернула у старого дуба, который своей кроной заслонял полнеба, и двинулась дальше. На ходу Ева оттирала подол своей госпожи. Как оказалось, старый портной не солгал – средство и в самом деле было что надо. Луи правил лошадьми, хмуро поглядывая на небо. Тучи были желтоватые и больные, и внутри них что-то тяжко ворочалось и погромыхивало.
– Ей-богу, сейчас разразится гроза, – проговорил он.
В волнении он даже не заметил, что на перекрестке свернул не влево, а вправо. Дорога стала подниматься в гору. Упали первые капли дождя, и бумага, вставленная в разбитое стекло, тотчас же намокла.
– Какая неприятная погода в этой стране, – проворчала Ева.
Вдали отрывисто и грозно рявкнул гром, дождь полил сплошной стеной. Лошади замедлили ход. Уже в нескольких шагах на дороге не было ничего видно.
– Луи, что происходит? – крикнула Амелия.
– Вы что, не видите? – крикнул Луи в ответ. – Надо возвращаться!
– Нет, – отозвалась молодая женщина, – едем вперед!
– Куда? – рассердился Луи. – Мы все равно не доедем до Реймса сегодня! Слишком далеко!
– Поезжайте вперед, – повторила Амелия. – На вершине горы я видела какой-то замок.
Луи приподнялся на козлах и вгляделся, но сквозь белесые струи ничего не смог разглядеть.
– Там ничего нет! – крикнул он, отчаявшись привести упрямицу в чувство.
– Нет, есть! – настаивала Амелия. – Я заметила, когда мы были в долине!
– Делайте что вам велят! – поддержала хозяйку Ева.
Проклиная непогоду, скверную дорогу, ледяной дождь, Луи хлестнул лошадей. Дождь, словно обрадовавшись тому, что его жертвам некуда деться, перешел в мелкий град.
– А, чтоб тебе провалиться! – вырвалось у Луи.
Под стук градин карета прокатилась еще несколько сотен метров и неожиданно оказалась во дворе замка. Луи в изумлении поперхнулся.
Это было небольшое шато, всего в два или три этажа. Возможно, когда-то оно наводило страх на все окрестности, но сегодня смотрелось лишь как сильно обветшавшее, унылое жилище. Черные камни тускло блестели, омытые дождем.
– Интересно, кто тут живет? – буркнул Луи себе под нос, спускаясь на землю.
Он постучал в дверь, но никто не ответил. Луи постучал сильнее. Град прекратился, но дождь свирепствовал по-прежнему. Амелия с помощью Евы выбралась из кареты и подошла к Луи.
– Внутри никого нет, – сказал тот. – Ни одно окно не светится.
Он проследил за взглядом молодой женщины и увидел, что она смотрит на маленькую черно-белую кошечку, которая показалась из-за угла. Завидев незнакомых людей, кошка поджала одну лапку, но стоило Луи сделать к ней шаг, как она опрометью метнулась в какую-то щель.
– Там кто-то есть, – проговорила Амелия.
– Это вы из-за кошки так подумали? – спросил Луи. – Но она может быть и одичавшей.
– Нет. Это ухоженная домашняя кошка, за которой кто-то смотрит. Так что внутри точно живут.
Ева успела уже изрядно промокнуть, и к тому же ей наскучили препирательства. Она подошла к двери и налегла на нее всем телом. Та со скрипом подалась.
– Ничего себе! – вырвалось у Луи.
– Кажется, конюшня с той стороны, – сказала Амелия, щурясь сквозь пелену дождя. – Займитесь каретой и лошадьми, а потом идите в замок. Если внутри кто-то есть, мы заплатим за ночлег, потому что двигаться дальше по такой погоде нет смысла… Ева! Забери вещи из кареты.
…Наконец женщины переступили через порог.
Внутри замок оказался таким же, как и снаружи, – старое, мрачное, запущенное здание. Ступени лестницы немилосердно скрипели под ногами, где-то в подполе попискивали мыши.
– Никого, – прошептала Ева, которая шла следом за госпожой.
– Похоже на то, – рассеянно подтвердила Амелия.
Они вошли в большую комнату, должно быть, гостиную. Амелия скользнула взглядом по портретам на стенах, подошла к очагу, потрогала. Очаг был холоден и пуст.
– Похоже, наш друг оказался прав, – проговорила она. – В этом доме давно никто не живет.
Из гостиной они перешли в соседнюю комнату, которая оказалась библиотекой, полной книг. Вытянув из шкафа томик Стерна – французский перевод «Сентиментального путешествия», – Амелия взглянула на дату издания. M.DCC.XC, 1790 год. Стало быть, еще два года назад здесь кто-то жил и даже покупал книги.
– Наверное, они уехали, оставив здесь то, что не смогли увезти, – сказала служанка.
– За границу? Наверное, ты права.
Дверь отворилась, Ева вздрогнула от неожиданности, но это оказался Луи. Его волосы были мокры, плащ блестел от дождя. Он вытер лицо, обеими руками откинул назад волосы и поглядел на Амелию.
– Конюшня пуста, – сказал он. – Здесь точно никто не живет. А это что, библиотека? Много же у них было книг.
– Да, хорошее собрание, – подтвердила Амелия. – Сенека, Платон, Плутарх, Цицерон, энциклопедия, мадам де Севинье, романы, – она поглядела на книгу, которую держала в руках, – Стерн…
– А кто это такой? – не удержался Луи.
– Хороший писатель, – отозвалась Амелия, ставя том обратно на полку. – Большой оригинал… Здесь Лабрюйер, Руссо… Монтескье… опять Руссо… – И совершенно будничным тоном: – Мой отец с ним переписывался, помнится, даже ездил к нему в Швейцарию.
– Правда? – пробормотал Луи, глядя на нее во все глаза.
– О, отец много с кем переписывался. С Руссо, Вольтером, Д’Аламбером… А что тут? – Она обернулась к другому шкафу. – Много мемуаров… стихи… О, а вот и «Вертер». – Она улыбнулась, но ее глаза, как и всегда, когда она улыбалась, оставались серьезными. – Надо же, а я только утром его видела.
– Кого?
– Автора, господина Гёте, – пояснила Амелия. – Он тоже приехал в Верден.
– Зачем? – удивился Луи.
Амелия пожала плечами.
– По его словам, война – это такое событие, которое нельзя пропустить. Он сказал, что пишет сейчас небольшую пьесу для театра[9]. Очень любезный господин.
– Так это он был тогда на мосту? – догадался Луи.
Надо же, знаменитость, европейская величина, а с виду – самый обыкновенный человек. Луи был разочарован. Подумать только, ведь он тоже читал «Вертера», и вот – мало того, что автор ничего особенного из себя не представляет, так еще и не поленился притащиться во Францию, чтобы своими глазами увидеть, как она потерпит поражение.
– Вы нас видели на мосту? – вмешалась Ева. – Так вы что, следили за нами?
Луи ответил ей красноречивым взглядом, который без обиняков говорил, что если бы он и стал следить, то уж точно не за ней.
– Сударыня! – воззвала Ева к хозяйке, оскорбленная до глубины души.
– Хватит ссориться, – вмешалась Амелия. – Нам надо разжечь огонь, приготовить еду и высушить одежду. Ева, ты займешься провизией.
– А он что будет делать? – возмутилась служанка.
– А он пойдет искать дров для очага.
– Лошадей тоже надо накормить, – напомнил Луи, и тут из двери библиотеки потянуло ветерком. Луи машинально оглянулся – и увидел согбенного, дряхлого старика, который стоял на пороге, с любопытством переводя взгляд с одного непрошеного гостя на другого. Возле его ног крутилась черно-белая кошечка.
Первой опомнилась Амелия.
– Ради бога, простите, сударь, за наше вторжение, но с кем имею честь беседовать?
Старик вздохнул. Это был очень просто, почти бедно одетый человек с лицом, изрезанным морщинами. На голове у него был старомодный парик, какие теперь мало кто носил.
– Я Леон, сударыня… Просто Леон. Слуга в этом замке, почитай, уж столько лет… – Он задумался и пожевал губами. – Много, – сказал он наконец.
– А где хозяева? – вмешался Луи. Он вспомнил царившее вокруг запустение, конюшню, в которой не было ни единой лошади, и его удивление начало переходить в гнев. Неужели они уехали и бросили немощного старика одного?
– А хозяева в Англию уехали, – отозвался старик. – В прошлом году. Все надеялись, что вот-вот станет лучше, а оно не становилось. Ну, они собрались и отбыли.
Амелия не верила своим ушам.
– Но вы! Как они могли бросить вас? Почему не взяли с собой?
– Ну кто-то же должен приглядеть за замком, – обидчиво ответил старик. – Вещи тут… книги… мало ли что, вдруг растащат? А вы кто, сударыня, будете? – робко продолжал он. – Стар я стал, не слышу уже ничего…
– Я графиня Амелия фон Хагенау, – представилась молодая женщина, – а это мои люди, Ева и Луи. Мы едем в Амьен, но по шалонской дороге проехать невозможно, она забита беженцами. Вот мы и решили попытаться объехать… А потом полил ливень с градом, и так мы оказались у вас. Но вы не беспокойтесь, Леон. Я заплачу вам за ночлег… хорошо заплачу, – добавила она, волнуясь.
Старик махнул рукой.
– Что вы, сударыня! Не стоит беспокоиться, право же… У нас не гостиница, мы за постой не берем. Оставайтесь сколько вам будет угодно.
– Мы хотели бы разжечь огонь, если вы не возражаете, – заметил Луи. – И если у вас есть овес или хотя бы сено, чем можно накормить лошадей…
Леон задумался.
– Сена осталось немного, – сказал он, – во дворе под навесом. Идемте, я вам покажу. А вы, сударыня, – обратился он к Амелии, – располагайтесь, прошу вас, как дома. Я рад, что ко мне в кои-то веки заехали столь приятные гости… Сюда никто не забредает. Деревенские думают, что я давно умер… ну и бог с ними.
– Как же вы живете? – пролепетала Ева, глядя на Леона во все глаза.
Старик улыбнулся.
– Еды в погребах достаточно, есть и мука, чтобы испечь хлеб, и вино… мне ничего не нужно.
– Но вы же тут совсем один! – вырвалось у Амелии.
– Ну, не то чтобы совсем… ведь есть же Мими, – Леон указал на кошку. – Была у нас и лошадь, но ее угнал какой-то негодяй из деревни… – Он горько покачал головой. – А без людей… что ж, без людей можно обойтись, поверьте мне. – Он обернулся к Луи. – Вы насчет сена спрашивали, молодой человек? Идемте.
Оставшись одни, женщины беспомощно переглянулись.
– Какой ужас, – прошептала Ева. На глазах у нее стояли слезы. – Как они могли так поступить? Это бесчеловечно!
Амелия хмуро поглядела на полки. Да, вот вам и Сенека с мадам де Севинье. И ведь она всегда подозревала, что человек определяется не прекрасными книгами, которые он читает и даже знает наизусть, а лишь своими делами… С точки зрения Амелии, уехать и бросить немощного слугу было отвратительным поступком, и она была совершенно согласна со своей служанкой.
– Когда будешь готовить еду, – сказала она, – не забудь, что нас четверо.
Ева поклонилась и удалилась исполнять хозяйское поручение. Амелия подошла к портрету вельможи, висевшему на стене библиотеки, и долго смотрела на него.
– Сударыня! – жалобно воззвала Ева. – Что же это такое?
– А я думала, вы уже знакомы, – заметила молодая женщина. – Возьми, Ева. Это средство для выведения пятен. Надо будет попробовать привести мое платье в порядок.
Ворча, Ева забрала средство. Луи забросил узелок со своим тряпьем на козлы и повернулся к Амелии.
– Мы возвращаемся на шалонскую дорогу? – спросил он.
Молодая женщина покачала головой.
– Двинемся в объезд. Я не хочу терять время.
Карета медленно покатила по городку, и Луи, который не так хорошо знал эти места, расспрашивал всех встречных, как добраться до Амьена, минуя шалонский тракт. Какой-то гражданин, перетаскивавший в экипаж корзины и свертки, сообщил, что на самом деле никакой сложности тут нет. Надо только проехать дальше, у старого дуба повернуть налево, затем на перекрестке еще раз налево, и примерно через полтора лье вы выедете на дорогу, которая ведет в Реймс. Луи чихнул и поблагодарил гражданина, а тот тем временем принялся запихивать в экипаж колыбельку, в которой спал младенец, не подозревающий о том, в какое непростое время ему выпало появиться на свет.
Карета миновала городок, повернула у старого дуба, который своей кроной заслонял полнеба, и двинулась дальше. На ходу Ева оттирала подол своей госпожи. Как оказалось, старый портной не солгал – средство и в самом деле было что надо. Луи правил лошадьми, хмуро поглядывая на небо. Тучи были желтоватые и больные, и внутри них что-то тяжко ворочалось и погромыхивало.
– Ей-богу, сейчас разразится гроза, – проговорил он.
В волнении он даже не заметил, что на перекрестке свернул не влево, а вправо. Дорога стала подниматься в гору. Упали первые капли дождя, и бумага, вставленная в разбитое стекло, тотчас же намокла.
– Какая неприятная погода в этой стране, – проворчала Ева.
Вдали отрывисто и грозно рявкнул гром, дождь полил сплошной стеной. Лошади замедлили ход. Уже в нескольких шагах на дороге не было ничего видно.
– Луи, что происходит? – крикнула Амелия.
– Вы что, не видите? – крикнул Луи в ответ. – Надо возвращаться!
– Нет, – отозвалась молодая женщина, – едем вперед!
– Куда? – рассердился Луи. – Мы все равно не доедем до Реймса сегодня! Слишком далеко!
– Поезжайте вперед, – повторила Амелия. – На вершине горы я видела какой-то замок.
Луи приподнялся на козлах и вгляделся, но сквозь белесые струи ничего не смог разглядеть.
– Там ничего нет! – крикнул он, отчаявшись привести упрямицу в чувство.
– Нет, есть! – настаивала Амелия. – Я заметила, когда мы были в долине!
– Делайте что вам велят! – поддержала хозяйку Ева.
Проклиная непогоду, скверную дорогу, ледяной дождь, Луи хлестнул лошадей. Дождь, словно обрадовавшись тому, что его жертвам некуда деться, перешел в мелкий град.
– А, чтоб тебе провалиться! – вырвалось у Луи.
Под стук градин карета прокатилась еще несколько сотен метров и неожиданно оказалась во дворе замка. Луи в изумлении поперхнулся.
Это было небольшое шато, всего в два или три этажа. Возможно, когда-то оно наводило страх на все окрестности, но сегодня смотрелось лишь как сильно обветшавшее, унылое жилище. Черные камни тускло блестели, омытые дождем.
– Интересно, кто тут живет? – буркнул Луи себе под нос, спускаясь на землю.
Он постучал в дверь, но никто не ответил. Луи постучал сильнее. Град прекратился, но дождь свирепствовал по-прежнему. Амелия с помощью Евы выбралась из кареты и подошла к Луи.
– Внутри никого нет, – сказал тот. – Ни одно окно не светится.
Он проследил за взглядом молодой женщины и увидел, что она смотрит на маленькую черно-белую кошечку, которая показалась из-за угла. Завидев незнакомых людей, кошка поджала одну лапку, но стоило Луи сделать к ней шаг, как она опрометью метнулась в какую-то щель.
– Там кто-то есть, – проговорила Амелия.
– Это вы из-за кошки так подумали? – спросил Луи. – Но она может быть и одичавшей.
– Нет. Это ухоженная домашняя кошка, за которой кто-то смотрит. Так что внутри точно живут.
Ева успела уже изрядно промокнуть, и к тому же ей наскучили препирательства. Она подошла к двери и налегла на нее всем телом. Та со скрипом подалась.
– Ничего себе! – вырвалось у Луи.
– Кажется, конюшня с той стороны, – сказала Амелия, щурясь сквозь пелену дождя. – Займитесь каретой и лошадьми, а потом идите в замок. Если внутри кто-то есть, мы заплатим за ночлег, потому что двигаться дальше по такой погоде нет смысла… Ева! Забери вещи из кареты.
…Наконец женщины переступили через порог.
Внутри замок оказался таким же, как и снаружи, – старое, мрачное, запущенное здание. Ступени лестницы немилосердно скрипели под ногами, где-то в подполе попискивали мыши.
– Никого, – прошептала Ева, которая шла следом за госпожой.
– Похоже на то, – рассеянно подтвердила Амелия.
Они вошли в большую комнату, должно быть, гостиную. Амелия скользнула взглядом по портретам на стенах, подошла к очагу, потрогала. Очаг был холоден и пуст.
– Похоже, наш друг оказался прав, – проговорила она. – В этом доме давно никто не живет.
Из гостиной они перешли в соседнюю комнату, которая оказалась библиотекой, полной книг. Вытянув из шкафа томик Стерна – французский перевод «Сентиментального путешествия», – Амелия взглянула на дату издания. M.DCC.XC, 1790 год. Стало быть, еще два года назад здесь кто-то жил и даже покупал книги.
– Наверное, они уехали, оставив здесь то, что не смогли увезти, – сказала служанка.
– За границу? Наверное, ты права.
Дверь отворилась, Ева вздрогнула от неожиданности, но это оказался Луи. Его волосы были мокры, плащ блестел от дождя. Он вытер лицо, обеими руками откинул назад волосы и поглядел на Амелию.
– Конюшня пуста, – сказал он. – Здесь точно никто не живет. А это что, библиотека? Много же у них было книг.
– Да, хорошее собрание, – подтвердила Амелия. – Сенека, Платон, Плутарх, Цицерон, энциклопедия, мадам де Севинье, романы, – она поглядела на книгу, которую держала в руках, – Стерн…
– А кто это такой? – не удержался Луи.
– Хороший писатель, – отозвалась Амелия, ставя том обратно на полку. – Большой оригинал… Здесь Лабрюйер, Руссо… Монтескье… опять Руссо… – И совершенно будничным тоном: – Мой отец с ним переписывался, помнится, даже ездил к нему в Швейцарию.
– Правда? – пробормотал Луи, глядя на нее во все глаза.
– О, отец много с кем переписывался. С Руссо, Вольтером, Д’Аламбером… А что тут? – Она обернулась к другому шкафу. – Много мемуаров… стихи… О, а вот и «Вертер». – Она улыбнулась, но ее глаза, как и всегда, когда она улыбалась, оставались серьезными. – Надо же, а я только утром его видела.
– Кого?
– Автора, господина Гёте, – пояснила Амелия. – Он тоже приехал в Верден.
– Зачем? – удивился Луи.
Амелия пожала плечами.
– По его словам, война – это такое событие, которое нельзя пропустить. Он сказал, что пишет сейчас небольшую пьесу для театра[9]. Очень любезный господин.
– Так это он был тогда на мосту? – догадался Луи.
Надо же, знаменитость, европейская величина, а с виду – самый обыкновенный человек. Луи был разочарован. Подумать только, ведь он тоже читал «Вертера», и вот – мало того, что автор ничего особенного из себя не представляет, так еще и не поленился притащиться во Францию, чтобы своими глазами увидеть, как она потерпит поражение.
– Вы нас видели на мосту? – вмешалась Ева. – Так вы что, следили за нами?
Луи ответил ей красноречивым взглядом, который без обиняков говорил, что если бы он и стал следить, то уж точно не за ней.
– Сударыня! – воззвала Ева к хозяйке, оскорбленная до глубины души.
– Хватит ссориться, – вмешалась Амелия. – Нам надо разжечь огонь, приготовить еду и высушить одежду. Ева, ты займешься провизией.
– А он что будет делать? – возмутилась служанка.
– А он пойдет искать дров для очага.
– Лошадей тоже надо накормить, – напомнил Луи, и тут из двери библиотеки потянуло ветерком. Луи машинально оглянулся – и увидел согбенного, дряхлого старика, который стоял на пороге, с любопытством переводя взгляд с одного непрошеного гостя на другого. Возле его ног крутилась черно-белая кошечка.
Первой опомнилась Амелия.
– Ради бога, простите, сударь, за наше вторжение, но с кем имею честь беседовать?
Старик вздохнул. Это был очень просто, почти бедно одетый человек с лицом, изрезанным морщинами. На голове у него был старомодный парик, какие теперь мало кто носил.
– Я Леон, сударыня… Просто Леон. Слуга в этом замке, почитай, уж столько лет… – Он задумался и пожевал губами. – Много, – сказал он наконец.
– А где хозяева? – вмешался Луи. Он вспомнил царившее вокруг запустение, конюшню, в которой не было ни единой лошади, и его удивление начало переходить в гнев. Неужели они уехали и бросили немощного старика одного?
– А хозяева в Англию уехали, – отозвался старик. – В прошлом году. Все надеялись, что вот-вот станет лучше, а оно не становилось. Ну, они собрались и отбыли.
Амелия не верила своим ушам.
– Но вы! Как они могли бросить вас? Почему не взяли с собой?
– Ну кто-то же должен приглядеть за замком, – обидчиво ответил старик. – Вещи тут… книги… мало ли что, вдруг растащат? А вы кто, сударыня, будете? – робко продолжал он. – Стар я стал, не слышу уже ничего…
– Я графиня Амелия фон Хагенау, – представилась молодая женщина, – а это мои люди, Ева и Луи. Мы едем в Амьен, но по шалонской дороге проехать невозможно, она забита беженцами. Вот мы и решили попытаться объехать… А потом полил ливень с градом, и так мы оказались у вас. Но вы не беспокойтесь, Леон. Я заплачу вам за ночлег… хорошо заплачу, – добавила она, волнуясь.
Старик махнул рукой.
– Что вы, сударыня! Не стоит беспокоиться, право же… У нас не гостиница, мы за постой не берем. Оставайтесь сколько вам будет угодно.
– Мы хотели бы разжечь огонь, если вы не возражаете, – заметил Луи. – И если у вас есть овес или хотя бы сено, чем можно накормить лошадей…
Леон задумался.
– Сена осталось немного, – сказал он, – во дворе под навесом. Идемте, я вам покажу. А вы, сударыня, – обратился он к Амелии, – располагайтесь, прошу вас, как дома. Я рад, что ко мне в кои-то веки заехали столь приятные гости… Сюда никто не забредает. Деревенские думают, что я давно умер… ну и бог с ними.
– Как же вы живете? – пролепетала Ева, глядя на Леона во все глаза.
Старик улыбнулся.
– Еды в погребах достаточно, есть и мука, чтобы испечь хлеб, и вино… мне ничего не нужно.
– Но вы же тут совсем один! – вырвалось у Амелии.
– Ну, не то чтобы совсем… ведь есть же Мими, – Леон указал на кошку. – Была у нас и лошадь, но ее угнал какой-то негодяй из деревни… – Он горько покачал головой. – А без людей… что ж, без людей можно обойтись, поверьте мне. – Он обернулся к Луи. – Вы насчет сена спрашивали, молодой человек? Идемте.
Оставшись одни, женщины беспомощно переглянулись.
– Какой ужас, – прошептала Ева. На глазах у нее стояли слезы. – Как они могли так поступить? Это бесчеловечно!
Амелия хмуро поглядела на полки. Да, вот вам и Сенека с мадам де Севинье. И ведь она всегда подозревала, что человек определяется не прекрасными книгами, которые он читает и даже знает наизусть, а лишь своими делами… С точки зрения Амелии, уехать и бросить немощного слугу было отвратительным поступком, и она была совершенно согласна со своей служанкой.
– Когда будешь готовить еду, – сказала она, – не забудь, что нас четверо.
Ева поклонилась и удалилась исполнять хозяйское поручение. Амелия подошла к портрету вельможи, висевшему на стене библиотеки, и долго смотрела на него.