Верещагин Павел. Арбалет

   Бурцев отчего-то почувствовал непроизвольную симпатию к этой женщине. От ее лица веяло каким-то особенным обаянием. С одной стороны было видно, что это женщина, привыкшая быть в центре событий, руководить, добиваться цели. А с другой – в ее лице читался интерес и снисхождение к людям, это было лицо человека, который знает, почем фунт лиха, человека, который любит жизнь, хорошую компанию, дружбу…
   – Я не морячок, – строго заметил даме Бурцев.
   Женщина достала из пачки сигарету. Бурцев заметил, что ее пальцы дрожат.
   – А жаль, что не морячок! – усмехнулась она. – Но все равно, дай прикурить! – женщина махнула в его сторону тонкой белой сигаретой.
   Бурцев пошарил в карманах куртки, нащупал зажигалку и зажег ее перед лицом дамы.
   В это время в ее сумочке зазвонил мобильный телефон.
   Дама, затягиваясь, кивнула Бурцеву, достала телефон и взглянула на экран.
   – Да, Денис, – сказала она. Продолжая жадно затягиваться, она слушала некоторое время, причем ее лицо становилось все более и более упрямым. – Денис! Ёшкин корень! – наконец с вызовом сказала она. – Ты что, сам не можешь решить эту ерунду? За что я плачу тебе полторы штуки в месяц? Чтобы ты дергал меня каждые полчаса? Нет! Всё! Не знаю. Сам выкручивайся!
   Она спрятала телефон и, хмыкнув, посмотрела на Бурцева: видишь, морячок, бизнес есть бизнес. Иногда приходится быть строгой!
   Бурцев ничего не сказал, прошел мимо женщины к мусоропроводу, вытряхнул ведро и направился обратно к себе.
   В конце концов это не его дело. Хочет человек стоять на лестнице – пусть стоит. Значит, нужно. Не террористка же она, в самом деле.
   – Спасибо за огонек! – бросила ему в спину женщина.
   – На здоровье, – ответил через плечо Бурцев.
   Бурцев прошелся по пустой квартире, прикидывая, чем бы ему заняться. Поменял перегоревшую лапочку в прихожей. Вымыл посуду, скопившуюся в раковине с утра…    От нечего делать включил телевизор…
   По всем каналам показывали какую-то муть. Причем по двум из них шли передачи про путешествия, еще по двум – телевикторины для эрудитов и еще по одной – учили печь пирожки. Бурцев телевизор выключил.
   Он подошел к окну и, пока дома никого нет, решил покурить в форточку.
   Двор погружался в сумерки. Старенький «москвич», лишившийся колес, стоял теперь на четырех стопках кирпичей. Двое подростков со старанием, достойным лучшего применения, пытались выломать из «москвича» руль. Было заметно, что они уже успели от нечего делать попрыгать на капоте и загнуть в корявую трубу крышку багажника.
   У забора пустого детского сада, как узники, расплющив носы и лица о решетку ограды, стояли два малыша. Делать в грязном дворе было нечего. Малыши, которых выгнали на улицу подышать свежим воздухом, тоскливо смотрели на мир через решетку.
   Вдруг на глазах Бурцева во двор с задней стороны противоположного дома прямо через пустырь медленно въехал новенький блестящий джип и, минуя открытое пространство, остановился у решетки детского сада. Из джипа вышел стремительный молодой человек с артистической челкой на лбу и в распахнутой щегольской дубленой курточке по пояс. Он обогнул машину, открыл пассажирскую дверцу и подал руку сидящей там женщине.
Двигаясь вплотную к стене дома, парочка свернула за угол и вошла в ближайший подъезд. «Зачем это было переться через кочки и ухабы, когда к подъезду можно было запросто подъехать с другой стороны? – удивился Бурцев. Но не успел как следует об этом подумать, потому что в его дверь позвонили.
   «Кто бы это мог быть? – удивился Бурцев. – Не мои ли лахудры обратно пришли. Потому что им на улице показалось грязно…»    На пороге стояла женщина в норковой шубке, с которой Бурцев только что разговаривал на лестнице.
   – Ты уж извини, морячок, – властным движением руки она отстранила хозяина с прохода и прошла в комнату, прямо к окну. – Твоих женщин, кажется, нет дома… А с лестницы не видно.
   Только теперь Бурцев соединил вместе норковую шубку, джип, молодого человека, дом напротив и понял, что перед ним стоит дама, которая сняла квартиру у Зининой подружки Алки. И что дама караулила на лестнице своего молодого любовника, и делала это не зря, потому что он как раз сейчас привел в их квартиру другую женщину.
   Непонятно почему, Бурцев покраснел. Как будто он случайно толкнул незнакомую дверь и оказался свидетелем неприглядной интимной сцены.
   Женщина между тем вжалась виском в оконное стекло, стараясь заглянуть как можно дальше вдоль стены. Бурцев, посомневавшись, подошел к окну и встал рядом с ней.
   В доме напротив, в том, что стоял торцом, в окне третьего этажа зажегся свет. Первое время в окне ничего не было видно, кроме пустого пространства комнаты, края стола с одной стороны и незастеленного дивана с другой. Потом в пространстве перед окном промелькнул женский силуэт… Потом он появился опять. Женщина потянулась, закинув за голову руки и выставляя вперед грудь. К ней из невидимого пространства шагнул молодой человек, который уже успел скинуть куртку и остался в одной рубашке, расстегнутой на груди. Молодой человек порывисто прижался к женщине, склонился к ее шее, женщина рассмеялась, как от щекотки, шутя оттолкнула его от себя и подошла к окну, чтобы задернуть шторы.
   Женщина рядом с Бурцевым задрожала, повернула к Бурцеву лицо с обезумевшими глазами, и сделала неверное движение к выходу. Пошатнулась, потеряла равновесие и, чтобы не упасть, схватила Бурцева за локоть.
   Бурцев поддержал ее под руки, помог сделать несколько шагов и опуститься в кресло.
   – Что?
   – Сердце…
   – Какую-нибудь таблетку?
   Женщина сморщилась и помахала в воздухе рукой:
   – Лучше коньяку… Если есть…
   Бурцев полез в бар, налил большую рюмку французского коньяка, который подарил ему на день рождения Айвазовский, и подал женщине.
   Женщина залпом выпила коньяк и некоторое время сидела, прикрыв веки. Потом подняла на Бурцева увядшие глаза.
   – Как больно, морячок… Вот здесь… – она указала на грудь. – Ты не представляешь…
   Бурцев ничего не ответил.
   Женщина опять прикрыла глаза и сидела так еще минут пять.
   – Что смотришь, морячок? Смешно?
   – Нет, – ответил Бурцев. – Не смешно.
   – Небось, думаешь, нашла дура приключений на старости лет?
   – Нет, – ответил Бурцев. – Я так не думаю.
   Он строго посмотрел на гостью.
   – А-а… – догадалась женщина. Она опустила голову. – Ты меня осуждаешь…
   Бурцев пожал плечами.
   – Это не мое дело, – сухо сказал он. – Меня это не касается.
   Женщина пристально посмотрела в его лицо и усмехнулась.
   – Осуждаешь… Да ты не смущайся. Я и сама себя осуждаю. Я ведь совсем не из таких, что за мужиками бегают и в окна подглядывают. Мужики сами… всю жизнь… – она вздохнула. – А тут… Тут, морячок, бес попутал на старости лет…
   Бурцев посмотрел на нее строго и ничего не сказал.
   – А почему вы зовете меня морячком? – спросил он через некоторое время.
   Женщина усмехнулась.
   – Да так… Девчонкой я была влюблена в одного морячка… Такой ладный был, все бабы вокруг с ума сходили… Ты на него похож…
   – А-а…
   Женщина наконец улыбнулась. А глаза у нее были синие-синие… И совсем молодые. Только сейчас грустные и как будто больные.
   – Тебя как зовут?
   – Бурцев.
   – А по имени?
   – Георгий. Но меня все Бурцевым зовут.
   – А я Наталья Павловна. Наташа.
   Бурцев кивнул.
   Наталья Павловна усмехнулась и сокрушенно покачала головой.
   – Вот, морячок… Даже не думала, что так бывает… Мне всегда сильные мужики нравились… Великодушные… Крепко стоящие на ногах… Короче, Стеньки Разины, благородные разбойники. А тут… Мальчишка, красавчик… По сути, альфонс. А я, дура, решила: «Была не была! Могу себе позволить напоследок, черт побери! Сколько мне бабьих годков еще осталось? Аль не заработала себе на такую игрушку!» Вот позволила… Жила себе баба мирно и счастливо. Так завела порося. Теперь мучается без головы, со снесенной башней…
   Она грустно усмехнулась и сжала губы.
   – Мне ведь, морячок, ничего просто так в руки не давалось. Все сама себе заработала. И дочку сама подняла. А тут… Попутал бес…
   Она посмотрела в пустую рюмку и поставила ее на журнальный столик рядом с собой.
   – Налить еще?
   – Нет. Хватит. А вот покурить можно?
   Бурцев кивнул.
   Наталья Павловна порылась в сумочке и достала сигареты.
   – У тебя нет чего-нибудь покрепче? А то от этих… один только понт! – Она досадливо бросила на журнальный столик тонкую дамскую пачку.
   Бурцев угостил ее своими сигаретами и зажег зажигалку.
   Наталья вдруг вскинула на него голову.
   – Ты думаешь, он меня вообще никогда не любил? – с вызовом спросила она. – Любил! Еще как! Бабу не обманешь. Не мог от нетерпения дождаться, пока я разденусь… Что, не веришь?
   Бурцев ничего не ответил.
   – А как он меня добивался! Из окна грозил выпрыгнуть с десятого этажа. И прыгнул бы… Он такой! Отчаянный!
   Она посмотрела на Бурцева блестящими от возбуждения глазами.
   – Какие он слова говорил!… Какими именами называл в нежные минуты… Он в самом деле любил. Я знаю! Не веришь?
   – Верю.
   Наталья опустила голову.
   – Я ведь его в ванне купала, как маленького… Головку мыла… Совсем с ума сошла!
   Она пристально посмотрела на Бурцева, как будто проверяя, можно ли ему доверяться, не смеется ли он над ней исподтишка. Бурцев и не думал смеяться.
   – Я ведь никогда не думала, что можно испытывать к мужчине такую нежность… Когда все внутри как будто тает… И ноет так сладко… Я не думала, что бывает такой покой… Когда он засыпал, уставший, у меня на плече… Такой беззащитный, такой доверчивый… Это ведь он на людях дерзит и задирается. А на самом деле… Я-то знаю, что на самом деле он очень ранимый. Все время все переживает… И мне все время хотелось защитить его, спрятать, прикрыть собой, никуда от себя не пускать. Я все время думала, что он родился не в свое время. Ему родиться лет двести назад, когда ценилась красота, порывистость, романтичность… А наше время – для людей с крепкими локтями. И толстой кожей…
   Она посмотрела на свою едва начатую сигарету и рассеянно потушила ее в пепельнице.
   Они с Бурцевым помолчали, думая каждый о своем.
   – А может быть, он никогда и не любил. Может быть, ему просто лестно было, что он сумел такой женщине вскружить голову. Внимание ему было приятно, подарки…
   Она горько усмехнулась.
   – А что, собственно, я хотела? Чтобы молодой красавчик любил меня вечно? Ведь я с самого начала знала, что это ненадолго. Не всерьез.
   Она вопросительно посмотрела на Бурцева. Бурцев пожал плечами.
   Наталья вдруг забеспокоилась:
   – А может быть, мне подтяжку нужно было сделать по всему телу? А? И грудь силиконовую? Как у порнозвезды?
   – Зачем?
   – Тогда бы он не разлюбил. Говорят же, что женская грудь – это магнит для мужчины.
   Бурцев не ответил.
   – Что? – спросила Наталья.
   Бурцев опять пожал плечами. Кто ж это может сказать? Грудь, она, может быть, и магнит. Только любовь ведь не в этом состоит. Или не только в этом.
   Наталья и сама поняла, что говорит глупости.
   – Дура была… Шептала ему, если разлюбит, чтобы сразу сказал. Чтобы не обманывал, не врал… Как будто такое возможно! Любовь – ведь это… Это жестокая игра!
   Она горько усмехнулась.
   – Ладно, что уж теперь… Как говорится, померла так померла. – Она вздохнула. А потом мрачно уставилась в пространство перед собой. – Но вот в мою квартиру свою подружку ему приводить не следовало. Зачем так подло? Всем соседям на смех! Я все могу понять, но дуру из меня делать не надо…
   Наталья взяла со стола свою сумочку и собралась уходить.
   – Ладно. Спасибо, морячок, за коньяк. – Она поднялась. – Как, говоришь, тебя зовут? Бурцев? Ты, Бурцев, обращайся, если что. Я кое-что могу в этой жизни. Соседки твои, Алла с Зиной, скажут, где меня найти.
   Бурцев кивнул.
– А впрочем, нужно простить…Так ведь? – со смирением сказала она. – Христос велел прощать… Даже когда кажется, что нельзя…
   – Вы это о чем? – спросил Бурцев. Он пристально вглядывался в лицо гостьи, последние слова которой показались ему странными.
   Она перехватила этот взгляд и отвела глаза. Потом вздохнула:
   – Все о том же!
   Она поднялась, и сумочка с ее колен упала на пол. При этом об пол стукнулась что-то тяжелое.
   Бурцев с интересом посмотрел на гостью.
   – Что это у вас там? Булыжник? – спросил Бурцев.
   Она в ответ посмотрела почти весело.
   – Булыжник? Нет! Это, Бурцев, книга. Роман «Идиот». Точнее, «Идиотка». – Она рассмеялась. – Ну, не поминай лихом!
     

* * *

     

   Наталья Павловна ушла, и Бурцев опять остался один.
   Он прошелся взад и вперед, вдыхая оставшийся после гостьи аромат духов… Постоял у окна… Шторы на третьем этаже были по-прежнему задернуты и за ними по-прежнему горел свет.
   «Вот она жизнь, как бывает, – философски подумал Бурцев. – Когда у человека все есть, ему начинает казаться, что ему все по силам! Он начинает хотеть чего-то еще большего, чего-то несбыточного. Как в сказке про старика и старуху. А если замахиваться выше головы, то можно в конце концов оказаться ни с чем. А потом все, что у тебя было, оказывается вдруг не нужным… Вот как бывает!»
   От нечего делать Бурцев включил телевизор.
   По всем каналам показывали какую-то чушь. Бурцев на некоторое время задержался на одном из них, по которому показывали очередную викторину для эрудитов. «Как называется крайне возбужденное состояние человека, граничащее с психическим расстройством?» – замогильным голосом спрашивал ведущий. «Любовь!» – вместо гостя в студии ответил Бурцев и выключил телевизор.
   Ну их, эти страсти! От них одни только неприятности!
   «Ладно! – подумал Бурцев. – Так выходные и совсем без пользы пройдут. Нужно пойти хотя бы колеса у машины поменять на зимние. Когда-нибудь ведь эта зима все равно начнется?»
   Он оделся и вышел из квартиры.
   «А тетка симпатичная. Житейская тетка! Жалко ее…» – подумал он, подходя к лифту.
   Лифт застрял где-то наверху, из него, по-видимому, выгружали мебель. Бурцев уже совсем было решил идти пешком, когда из дверей соседней квартиры вышла Зина.    – Зина, что это такое? Опять ты! – удивился Бурцев.
   Зина только махнула рукой: отстань, Бурцев, со всякими глупостями.
   Она хихикнула:
   – А ты с нашей-то здесь не столкнулся?
   – С кем – с вашей?
   – Ну, с этой! С Пугачевой! Она только что от меня вышла…
   – Нет. А что?
   Зина еще раз хихикнула.
   – А то! Видел во дворе джип стоит? – скандальным полушепотом спросила она. – Это ее кавалер какую-то бабу в их квартиру привел. Пугачева вроде как в Москву уехала… Ну, он сразу и давай! Понял?
   Бурев помрачнел.
   – Понял. А тебе-то что?
   – Как это что! Видел – ловкач! Она его подобрала, упаковала, тачку подарила… А он!… Ну ничего! Сейчас она ему устроит.
   – Что устроит?
   – Избиение младенцев! Он-то думает, что она в Москве, а она нагрянет неожиданно. Я ей только что Алки-ны ключи запасные дала. Свои-то она куда-то потерла!
   – Так что ты молчишь? У нее… А вдруг у нее в сумке пистолет! А ну, давай вниз! – Бурцев подтолкнул Зину вперед, к лестнице, и сам побежал вслед за ней.
   – Куда мы бежим? – обернулась Зина, под напором Бурцева перепрыгивая через две ступеньки на третью.
   – Туда! – огрызнулся Бурцев. – Я за ней! А ты беги за милицией!
   – За какой еще милицией!?
   – За обыкновенной.
   – Ты что – сдурел? Что я им скажу?
   – Что хочешь! Скажи, что баба собирается замочить своего любовника! Пусть бегут скорее!
   – Да они ж меня на смех поднимут…
   – Не поднимут! Какая там квартира?
   – Девять!
   Бурцев сердито зыркнул на Зину глазами.
От крыльца они разбежались в разные стороны. Зина побежала в соседний двор, где располагалась районное милицейское управление. А Бурцев побежал в дом напротив, во второй подъезд.
   Лифт с шумом работал дверями где-то наверху. Бурцев не стал ждать и бросился по лестнице пешком.    Дверь в девятую квартиру не была заперта. На замке не было собачки, дверь не захлопнулась сама собой, а повернуть ключ в замке, видимо, никому в спешке не пришло в голову.
   Из комнаты доносился звук возбужденных голосов. Бурцев бросился в комнату и почти наткнулся на Наталью Павловну, которая стояла посреди комнаты с короткоствольным револьвером в руке.
   На диване, прикрыв голые ноги пледом, сидел смуглый молодой человек с пламенными средиземноморскими глазами. Артистически длинные волосы падали ему на глаза. Бурцев невольно поразился его красоте: нервной, итальянской, горячей.
   Рядом, возле кресла торопливо натягивала джинсы некрасивая тощая девица.
   – Стас! Кто эта женщина? – истерически говорила девица, застегивая молнию. – Что ей здесь нужно? Пусть она немедленно уйдет!
   Наталья даже не поглядела в ее сторону.
   – И где же ты, Стасик, откопал эту облезлую шлюху? – презрительно сказала Наталья.
   – Какая шлюха? Вы что, женщина, бредите? У меня муж дома и двое детей.
   Стас молчал.
   – Что же ты тогда валяешься с кем ни попадя, если у тебя муж и двое детей? – спросила Наталья.
   – А это не ваше дело! Может быть, у нас с мужем такие отношения!
   Наталья хмыкнула. Видали вы ее? Такие отношения!
   – Говорила же я тебе, запри дверь на задвижку… – сказала девица. – А ты – никого нет, никого нет!
   – Так зачем ты эту выдру привел в нашу квартиру? – спросила Наталья.
   – Кто выдра?! Я?! Ну знаете ли!…
   – Откуда у тебя ключи? – хмуро спросил молодой человек у Натальи. – У тебя же… Ты же их потеряла…
   – Нашлись добрые люди. Дали.
   – Женщина! Что вам здесь нужно? И вообще, кого вы хотите испугать своим пугачом?
   – Пугач? – усмехнулась Наталья. Она повернула пистолет в сторону стены, зажмурилась и нажала спуск. Раздался оглушительный грохот, и в штукатурке образовалась дыра.
   – Стас! Кто эта ненормальная! – взвизгнула девица. – Тетка! Убери пушку! Убери пушку, тебе говорят!
   Стас исподлобья смотрел на бледную и отчаянную Наталью Павловну. Та отвечала ему твердым презрительным взглядом.
   – Что же ты так напугалась, облезлая? Помирать неохота?
   – Стас! Что надо этой сумасшедшей! Дайте я уйду!
   – Дуру из меня решили сделать. За моей спиной, в моей же квартире!
   – Я не знала! Он мне ничего не сказал!
   – Ты же сама говорила, что это наша общая квартира, наша норка… – мрачно сказал Стас. – Что я имею на нее такие же права, что и ты! И вообще, ты же только что звонила из Москвы!
   Наталья побледнела и дернула дулом пистолета.
   – Наталья Павловна, брось! – вступил Бурцев. – Отдай мне пистолет!
   – Стреляй! Пожалуйста! – отчаянно сказал Стас. – Если хочешь остаток жизни провести на зоне у параши!
   Наталья властным жестом велела Бурцеву не подходить. Она уже взяла себя в руки.
   – Что же ты, Стасик! – горько сказала она. – Так решил отблагодарить меня за любовь и ласку. Опозорить меня перед всем светом. Так хоть бы бабу выбрал молодую да красивую… Я бы еще поняла. А то выдра поношенная!
   Стас опустил глаза.
   – Я тебя просил не звать меня Стасиком, – напомнил он. – Я Стас!
   – Ах, простите! – издевательски ответила Наталья. – Я больше не буду!
   Стас вспыхнул и собирался было вспылить, но под дулом пистолета сдержался.
   – Что же ты молчишь? Или тебе тощие нравятся и в прыщах?
   Стас нахмурился.
   – Она ассистент режиссера на новом сериале, – сказал он. – Занимается подбором артистов.
   Наталья Павловна вздрогнула и некоторое время переваривала услышанное.
   – Вот оно что! Любовь с интересом! И что же? Она обещала взять тебя в кино?
   – Ничего я не обещала! – вступила девица. – Это решает режиссер.
   – Она записала меня на кастинг, – мрачно сказал Стас.
   – А ты за это притащил ее сюда?
   – Послушайте, что вы себе позволяете! – возмутилась девица. – Уберите немедленно пистолет.
   Наталья движением дула заставила ее замолчать.
   – А ты так хочешь сниматься в сериале? – дрогнувшим голосом спросила она Стаса.
   Стас отвернулся и промолчал.
   – Так ты бы мне сказал! Я бы купила тебе режиссера… Вместе со всеми его ассистентками, – она кивнула на девицу.
   Стас бросил на нее пламенный южный взгляд.
   – Не надо обманывать себя, – с жаром сказал он. – Не все можно купить. По крайней мере, у тебя не хватило бы на это денег!
   – Откуда ты знаешь? – заносчиво спросила Наталья. – Ты что – считал мои деньги?
   Стас вспыхнул и отвернулся.
   – Он, оказывается, хочет стать артистом! – язвительно проговорила Наталья. Потом задумалась. – Я, может быть, и сама была рада… Но ведь ты после школы пробовал поступить в театральный. Два раза. И оба раза провалился.
   – Потому что там все места были заранее куплены! – горячо сказал Стас. – И потом… Мои внешние данные еще не были такими… выразительными. А теперь… Теперь мне нужно только раз показаться на экране и меня заметят! Сразу! Все так говорят.
   – Кто – все?
   – Все!
   – Она? – Наталья кивнула на девицу, нетерпеливо переминающуюся с ноги на ногу.
   – И она тоже!
   Наталья презрительно хмыкнула.
   – А ты ей верь больше! Она еще и не то может сказать…
   Скулы Стаса порозовели.
   – Я знаю, ты никогда в меня не верила! – с обидой сказал он. – И никогда не уважала! Я чувствовал! Я был нужен тебе только для одного. Только для того, чтобы трахаться!
   – Это неправда! – Наталья покраснела. – Зачем ты так говоришь? Я очень высоко ценю тебя… Многие твои качества. И я много раз тебе предлагала: приходи ко мне на любую работу. Хочешь, будешь вместо Дениса управлять всем бизнесом.
   – Ага! Щас! Чтобы иметь геморрой круглые сутки и с утра до вечера бегать с вытаращенными глазами! Спасибо!
   – А ты думаешь артистом легко быть? Да? – спросила она. Подождала некоторое время, но ответа не дождалась. – А чем же ты хочешь заниматься?
   Стас уклончиво промолчал. Было видно, что у него есть что-то на примете, но он не считает нужным до поры до времени распространяться.
   – В наше время, – пространно заметил он, – внешние данные, красота – тоже являются талантом. У меня есть этот талант, и я не собираюсь зарывать его в землю.
   – Да почему же в землю? – удивленно спросила Наталья. Она чуть опустила пистолет.
   – Потому!
   Ассистент режиссера там временем успела полностью одеться.
   – Дурдом какой-то! – призывая в свидетели Бурцева, громко проговорила она. – Наталья Павловна! Или как вас там! Отпустите меня. Дайте я уйду. Я ведь вам ничего плохого не сделала. А уж вы тут разбирайтесь… Хотите – стреляйте, хотите – что хотите!…
   Ни Наталья Павловна, ни Стас, казалось, не услышали ее слов.
   – Как ты не понимаешь! – с жаром произнес Стас. – Мне уже двадцать шесть! А красота – вещь не вечная! Нужно думать о будущем! Я не хочу упустить свой шанс!
   Наталья усмехнулась.
   – Значит, я – это не твой шанс, – догадалась она.
   Стас сердито пошевелился. Обмотал вокруг бедер одеяло, встал и тоже стал одеваться.
   – А ты сама подумай! Сколько еще лет ты собираешься интересоваться любовью? Три? Пять? А потом тебе это будет не нужно! Ты будешь думать только о своих болячках. А мне тогда что прикажешь делать? Я ведь тебе никто!
   Наталья покраснела.
   – Если в этом проблема… – начала она. Но не закончила. – Просто бред какой-то! Ты что – хочешь ко мне в мужья?
   Стас дернул плечом.
   – Ничего я не хочу! – огрызнулся он. – Но если я для тебя только игрушка на время, приходится самому о себе думать!
   – Почему игрушка? С чего ты это взял? И вообще, что ты такое говоришь?
   – А-а, все равно! Нам после этого, – он махнул рукой вокруг себя в воздухе, – не быть вместе.
   Наталья покосилась на Бурцева – ей было неприятно, что он стал свидетелем таких разговоров – и опять перевела тяжелый взгляд на Стаса.
   На ее лице проступило упрямое выражение.
   – Значит, все это время ты искал свой шанс. Но мои подарки тем не менее принимал…
   – А это вообще свинство, – вскинулся он, – напоминать мне о подарках! Я у тебя ничего не просил! Тебе самой нравилось их дарить. Тебе нравилось меня покупать – я видел!
   – О чем ты – я не понимаю! – пробормотала Наталья. – Тебе не стыдно?
   – Не стыдно! – сверкая глазами, сказал он. – И вообще, вот только этого не надо – давить мне на совесть! Я тебе ничем не обязан. Я честно делал все, чтобы тебе было хорошо! Чтобы твой бизнес шел в гору! Ты ведь все это время зарабатывала деньги? Да! Потому что я придавал тебе силы, улучшал настроение! От этого дела у тебя шли все лучше и лучше. Ты сама так говорила!
   Его слова заметно задели Наталью.
   – Дела у меня все лучше оттого, что я работала целыми днями, – презрительно сказала она. – Между прочим, в отличие от тебя.
   – А я, может быть, тоже работал! – запальчиво воскликнул Стас. – Может быть, для меня отношения с тобой тоже были работой!
   Девица из кастинга посмотрела на него с любопытством.
   Он заметил это и рассердился.
   – И потом, что здесь такого, если женщина в возрасте дарит своему молодому другу подарки? Это совершенно нормально. Я стану старым – тоже буду девушкам подарки дарить. – Стас сам рассмеялся своей идее. – А если тебе жалко подарков – завела бы себе какого-нибудь пенсионера. Пенсионер бы сам на подарки раскошеливался.