Бурцев поймал себя на том, что невольно краснеет, слушая такие слова. Стас между тем распалялся все больше и больше.
– А что ты хотела! – с жаром сказал он. – В наше время парню, знаешь как можно устроиться! Что я! Вон Артурчик, с которым мы вместе в театральный поступали… С женщиной познакомился… Всего на четыре года старше его. За папиком жила несколько лет… А папика бандюги завалили… Так ей после него три бензоколонки остались и пять ресторанов. Поняла? Вот так! У Артурчика теперь нет проблем в жизни!
«Смышленый мальчик!» – почему-то подумал Бурцев.
Наталья Павловна побледнела. Но Стас этого не заметил.
– А еще лучше, говорит Артурчик, мужика какого-нибудь найти… Тут вообще будешь навсегда упакован. Олигарх какой-нибудь… Или вроде того… Поселит тебя на вилле в Каннах. Или в Швейцарии, в горах. Прислуга, все дела – ему это пару раз плюнуть! Купайся целыми днями, катайся на лыжах! А он будет прилетать пару раз в месяц на полдня. А остальное время – ты сам себе король! – Стас рассмеялся. Потом сделался серьезным: – Только я не по этой части…
– Ну и сволочь же ты, Стасик! – не удержался Бурцев.
– Господи! Еще один псих! – заметила девица.
Стас презрительно посмотрел в его сторону. Бурцев понял, что его мнение Стаса не интересует и в наше время каждый устраивается как может.
– Застрелю тебя, подонок! – севшим голосом прохрипела Наталья Павловна.
Бурцев сделал шаг, заступая директрисе стрельбу.
– Остановись, Наташа! Плюнь! Было бы о чем расстраиваться! Будешь потом всю жизнь жалеть!
– Не подходи, морячок! – простонала она. – Пусть буду жалеть! Но терпеть – нет мочи!
– Ну попробуй, пальни! Слабо!
– Вон, вон она! – раздался в прихожей возбужденный голос Зины.
– Всем лечь, оружие на пол! – проорал грубый мужской голос. – Стреляем без предупреждения!
Наташа дернулась, зажмурилась и пальнула на голос, в сторону дверного проема.
Оттуда в ответ раздались три оглушительных выстрела.
Домой Бурцев попал только вечером.
Пока группа захвата держала всех лежащими на полу, пока приехала оперативная бригада из районного управления, пока бригада опросила присутствующих, порознь и вместе, пока составила протоколы осмотра, пока проверяла документы и устанавливала личности, пока записала показания – прошло несколько часов.
Когда Бурцев с Зиной, отпущенные, наконец, с места происшествия, выходили из квартиры, уже стемнело.
Через окно Бурцев увидел у дверей подъезда толпящихся соседских старушек и придержал Зину за рукав.
– Погоди, дай я хотя бы покурю спокойно… – попросил он.
Они остановились на площадке у лифта.
– Дай и мне, что ли, сигаретку, – попросила Зина.
– А ты что – куришь?
– Так… Иногда…
После стольких часов нервного напряжения оба не знали, о чем говорить.
– Вот так… – вздохнул наконец Бурцев.
– Ты что-нибудь понимаешь? – зло спросила Зина. Бурцев посмотрел на нее вопросительно.
– Ну зачем, скажи, ей это было нужно? – Зина достала платок и высморкалась. – Если она хотела ему отомстить или, там, наказать… В наше время есть столько способов. Зачем самой-то с пистолетом?…
Бурцев пожал плечами.
– Она не могла по-другому, – сказал он через некоторое время, сам только что поняв эту простую вещь. – Ведь все эти способы – это как-то подло, будто из-за угла. А она хотела по-честному. Глядя прямо в глаза. Я не знаю, как это сказать…
Но Зина и так поняла, что он имеет в виду.
– Это, Бурцев – любовь! – со значением сказала она. – Да что говорить! Вы, мужики, в этом вообще ничего не понимаете!
В другое время Бурцев, может быть, и поспорил, но сейчас не стал. Зина, возможно, была по-своему права.
– Все бы ничего, если бы она из пистолета в ментов не пальнула, – заметил он. – Ну, пришили бы ей хранение огнестрельного оружия. Сейчас за это уже не сажают. Ведь она не собиралась стрелять. Я видел. Она просто так пришла, поговорить! Ну, припугнуть, конечно. А теперь все!… Теперь получается, что она оказала вооруженное сопротивление милиции. Этого менты не прощают. С этим у них строго. Это точно срок!
– Почему?
– Потому что слишком много ментов гибнет от шальных пуль. А если бы она случайно попала? А у него дома дети… Нет, это все. Если в милиционера стрелял – пиши пропало.
Они помолчали. Зина несколько раз всхлипнула.
– Хорошо еще опер поверх голов стрелял, – заметил Бурцев. – А ведь мог бы ее на месте уложить. Имел право.
– Да… Пожалел… Я видела.
Старушки под окном, заметив их неподвижные силуэты в окне, начали в недоумении задирать головы.
– А может, все-таки откупится? – спросила Зина. – Ведь в наше время с деньгам любой вопрос можно решить.
Бурцев неопределенно пожал печами. Любой, да не любой. Всему есть предел.
Они некоторое время курили в молчании.
– Но что же судьи не люди, что ли? Не разберутся? Может быть, условно дадут. Наймет хорошего адвоката… Подключит знакомства…
Бурцев ничего не ответил.
– Нет, ты скажи! Зачем, зачем ей это было нужно? – В глазах Зины Бурцев заметил слезы. – Вот, Бурцев! А ты говоришь!
– А что я говорю? Я ничего и не говорю.
Зина опять высморкалась и раздавила окурок в пустой консервной банке, которую кто-то из жильцов предусмотрительно поставил на подоконник.
– Ладно, пойдем! – сказала она. – А то там наши бабки извертелись от любопытства.
Они не стали ждать лифт и начали спускаться по лестнице.
– Вот так! Одной минутой всю жизнь перечеркнула, – опять повторила Зина. – А главное, зачем? Зачем?
Во дворе было уже совсем темно. Горели редкие фонари.
Истомившиеся в ожидании старушки окружили вышедшую Зину.
– Ну что, где она? Где? Арестовали?
– А как же! Конечно!
– Теперь все. Теперь ее в камеру с насильниками и убийцами.
– Ну что ты молчишь, Зинаида!
Не отвечая на вопросы, Бурцев сквозь строй старушек прошел к своему дому.
Домашние Бурцева еще не вернулись.
Бурцев прошелся по пустой квартире. Взял в руки пульт от телевизора, повертел в руках, так и не сообразив, зачем эта вещь ему нужна, и положил пульт обратно.
Он подошел к окну. Зина все еще стояла у подъезда в доме напротив, окруженная соседками. Зина что-то возбужденно рассказывала. Соседки стояли, плотно сжав осуждающие рты.
На глазах Бурцева милиционеры вывели из подъезда Наталью Павловну. Опустив голову, она прошла сквозь строй притихших старушек. Бурцев почему-то понял, что Наталья Павловна находится теперь по другую сторону невидимой черты, отделяющей обычный мир от мира людей, преступивших закон. Молодой опер помог ей забраться в заднее зарешеченное отделение служебного газика. Газик уехал.
«И вот зачем, спрашивается, все это нужно? – Бурцев обвел глазами стены, мебель, телевизор, хрусталь и ковер. – Если всего один поступок, один день, даже один час могут разом все это перечеркнуть…»
«А главное, бред, бред… Вся наша жизнь – какой-то навязчивый удручающий бред. Все как будто специально. Как будто назло кому-то… Как будто мы не живем, а что-то кому-то доказываем… А что доказываем, и сами не знаем!»
«Мы мечемся по жизни в поисках счастья, бросаемся то в одну сторону, то в другую, потому что нам вдруг мерещится, что оно там или там… Мы тыкаемся, как слепые, шарим вокруг руками, обжигаемся, валимся сослепу в пропасти, ломаем шеи… И даже иногда как будто рады этому – все равно пропадать!»
«А ведь счастье… Оно было когда-то… Было, точно было… И оно где-то рядом… Нужно только сообразить, вспомнить где… Счастье, оно в каких-то простых настоящих вещах, которые мы почему-то перестали делать… А почему перестали? Зачем? И сами не знаем!»
Соседки под окном, посудачив еще какое-то время, стали расходиться.
А Бурцев достал спрятанные в кулинарную книгу деньги и поехал на Садовую улицу покупать арбалет.
Магазинчик оказался небольшим и уютным. Вроде бы в самом центре города, а как-то за углом, в стороне от шумного движения… К тому же пять ступенек вниз. Спустился на пять ступенек и оказался совсем в другом мире.
В магазинчике царила тишина. Тикали ходики, в которых стрелки были сделаны в виде двух ружей. Стены покрывали стеллажи и полки, на которых было выставлено разного рода оружие. В промежутках между полками красовались традиционные охотничьи трофеи: чучела пернатых, посаженные искусной рукой таксидермиста на декоративные веточки, головы кабанов и волков.
Особенно понравилась Бурцеву рогатая голова лося, торчавшая из стены посреди всего этого великолепия. Чучело, конечно. Но очень хорошо сделанное. Особенно удивили Бурцева глаза – стеклянные, но выполненные с необычайным искусством. Они были как живые, и в них легко читалось выражение, типичное для представителя парнокопытных: ограниченность, большое чувствительное сердце и обида на окружающий плотоядный мир, охочий до меха, рогов и говядины.
Верхние ряды полок были отведены наиболее живописным и дорогим экземплярам: ружьям, стилизованным под старину, с инкрустированными прикладами и покрытыми резьбой стволами, подарочным мушкетам, ритуальным японским мечам… Там же Бурцев заметил и арбалет…
Молодой продавец с мягкими чертами лица и смышлеными внимательными глазами, отложил книжку с иностранным романом и поднялся навстречу Бурцеву.
– Что заинтересовало? – ненавязчиво предложил свои услуги продавец.
– Вон. В верхнем ряду.
– Что? – Продавец оглянулся на стеллаж у себя за спиной.
– Так это… Арбалет!
Продавец, может быть, и удивился, но вида не подал.
– Что интересует про арбалет?
– Все! Есть желание его приобрести.
Продавец кивнул.
– Какой показать? Большой, маленький или средний?
– Средний.
Лицо продавца выразило одобрение: правильный выбор. Он придвинул к стеллажу табурет-лесенку, на которой сидел, осторожно снял с кронштейна арбалет, выдвинул на прилавок перед Бурцевым специальный мягкий коврик и положил на него оружие.
Бурцев осторожно взял арбалет в руки и, почувствовав его уверенную тяжесть, опять испытал легкое волнение.
– Вы для себя? Или в подарок?
– Там посмотрим.
Продавец выждал некоторое время, давая Бурцеву возможность сжиться с вещью.
– Хорошая покупка, – осторожно похвалил он. – И вещь красивая, чтобы на стену повесить. И выстрелить можно, если что…
– Если – что? – ухмыльнулся Бурцев.
– Если, например, разбойники. Или другие лихие люди, – с приятной улыбкой сказал продавец и замолчал.
Потом исподтишка посмотрел на Бурцева.
– А это, случайно, не вы звонили сегодня? – осторожно спросил молодой человек.
– Звонил? Куда? – весьма натурально удивился Бурцев.
– К нам. По поводу арбалета…
– Нет! Я не звонил.
– Да, – согласился продавец. – Я, наверное, перепутал.
– Ну ты давай, давай, трынди! – посоветовал Бурцев. – Что из тебя каждое слово нужно вытягивать? Как-никак покупатель к тебе пришел!
Парень с приятным достоинством улыбнулся.
Симпатичный такой паренек.
Ведь, если задуматься, люди обычно поворачиваются к продавцам не самой привлекательной своей стороной. Любой человек, пришедший за покупкой, охвачен мнительностью, нерешительностью, подозрительностью в сочетании с крайней доверчивостью, скупостью в сочетании с заносчивой уверенностью, что он достоин только самого лучшего, некомпетентностью, самонадеянностью, а главное, дикарским желанием потратить полушку, а добра накупить на алтын. На месте продавца очень легко сделаться циничным, наглым и вообще разувериться в человечестве.
Но этот парнишка, похоже, ничего, не ожесточился. Он продолжал смотреть на Бурцева с вежливым интересом, уважением и вроде даже с симпатией.
На последние слова Бурцева он расплылся в хитроватой улыбке.
Бурцев понял, что у него, похоже, на лице написано, что он уже созрел и пришел в магазин с твердым намерением сделать покупку. Так что опытный глаз продавца видит: говорить что-то в этой ситуации – только портить дело.
– Давай, давай! Отрабатывай, – проворчал Бурцев. – Как-никак я не три копейки пришел потратить!
Мальчик согласился. Он сделал сосредоточенное лицо и начал пояснять.
– Средневековый арбалет… Приклад из ореха. Инкрустирован дорогими породами дерева. Устройство для натяжки тетивы – бронзовое. Как и спусковой механизм. Убойная сила на двадцати метрах примерно соответствует мелкокалиберному огнестрельному оружию.
– А мне говорили, как у автомата Калашникова… – разочарованно протянул Бурцев.
Мальчик в сомнении посмотрел на Бурцева, но спорить дипломатично не стал.
– А никаких разрешений и лицензий на него не надо. Паспорт свой покажете и все.
Бурцев так и предполагал.
– Стрелы кедровые. С металлическим наконечником. Специальная балансировка. Тетива из натуральных бычьих жил…
– Ага, – догадался Бурцев. – Потому что синтетика не держит нужное напряжение.
– Ну вот видите, – улыбнулся продавец. – Вы уже все сами знаете.
Бурцев кивнул. Все, что рассказывал продавец, ему уже успел сообщить разговорчивый Айвазовский. А что, собственно, еще он ожидал услышать?
– Китайский, небось? Made in China?
Мальчик не стал возмущаться и уверять, что это – исключительно европейский товар.
– А что сейчас не китайское? – Он философски вздохнул и развел руками. – Но эти арбалеты сделаны по лицензии французской фирмы «Ле Гран». Стопроцентный контроль качества.
Бурцев кивнул: ну это само собой разумеется.
– А это что, правда, лазерная копия?
Продавец внушительно наклонил голову.
– Шестнадцатый век. Средневековая Франция. Оригинал хранится в парижском музее Лувр.
Бурцев одобрительно посмотрел на парня. Про Лувр – это очень хорошие слова. Они производят на покупателя очень положительное впечатление.
– А гарантия на него есть? – спросил Бурцев.
– Конечно! Один месяц после продажи.
– Не густо…
Мальчик развел руками: что есть, то есть. Его бы воля – он, может быть, дал бы и пожизненную, но, к сожалению, его никто не спрашивал.
– Да тут, собственно, и ломаться нечему, – заметил он. – Если в первые дни брак не проявился – будет служить вечно. Внукам своим оставите!
– Это как пить дать! – согласился Бурцев. – Сто пудов!
Он еще раз повертел арбалет в руках и положил его на прилавок.
– Ладно! Уговорил! Беру! Боливийскими рупиями можно расплатиться? – спросил Бурцев.
Молодой человек вежливо улыбнулся, отдавая дань клиентскому юмору.
– Хотелось бы все же рублями…
Бурцев вздохнул:
– Тогда выписывай в рублях.
Продавец выписал чек, сам же пробил на кассе нужную сумму, разыскал где-то под прилавком подарочную коробку и принялся за упаковку.
– Если стрела сломалась от удара о твердый предмет – гарантия не действует, – продолжал сообщать он, укладывая купленный арбалет в специальной бархатное ложе.
– А какой предмет не твердый?
– Пенопласт.
– Ясно. А сколько стрел в комплекте?
– Пять. Но если что, стрелы можно будет докупить отдельно.
Бурцев кивнул. Это понятно.
Он решил больше не отвлекать молодого человека вопросами, чтобы тот не забыл уложить в коробку что-нибудь из того, что положено.
– А ты тут наемным работником или участвуешь в бизнесе? – все же спросил Бурцев через некоторое время.
– Это дяди моего магазин. А я у него подрабатываю в свободное от института время. Два дня в неделю…
– Ну и правильно. Молодец!
Вот оно новое поколение. Находит свою нишу в непростых условиях современной жизни!
– А вы, простите, откуда про наш магазин узнали? – спросил продавец, вручая Бурцеву покупку.
– Да так… – отозвался Бурцев, прикидывая, к какому типу рекламной информации относится Айвазовский. – От одного языкастого кренделя…
Дома все еще никого не было. Посреди стола лежала записка, написанная аккуратным почерком дочери.
«Вот лахудры, – с нежностью подумал Бурцев. – То их из дома палкой не выгонишь… А то…»
Он положил на стол шерстяной плед с дивана, чтобы было помягче. А поверх пледа выложил арбалет. Полюбовался им, отступя на шаг… Полированный приклад… Механизм… Пружина… В самом деле, вещь!
Прошелся взад и вперед по пустой квартире. Потом отыскал телефонную трубку и позвонил Айвазовскому.
– Приемная фюрера слушает! – ответил голос друга.
Бурцев не стал его разыгрывать или нагонять загадочность, а сразу перешел к делу.
– Радуйся, черт языкастый! – сказал он. – Я тоже купил.
– Что?
– Что-что! Арбалет!
– А… – вяло отозвался Айвазовский.
Бурцев насторожился:
– Ты что хочешь сказать?
– Да ничего…
– Когда едем стрелять?
Айвазовский показательно зевнул. Давая понять, что ему уже не интересна эта тема.
– Не могу, – сказал он. – Я свой уже продал.
– Как это продал?! С чего это?
– Да так. Прав ты был. Бесполезная это вещь. Стрельнул пару раз – и надоело. К тому же стрелы улетают – не найти. А тут шурин загорелся: «Тоже такой хочу!» А он у меня, сам знаешь, таможенник. Денег… Я ему и продал.
– Что ж ты молчал, гад!
– О чем?
– Да о том, что продавать собираешься!
– Откуда ж я знал, что ты тоже загорелся? Если б знал, я бы, конечно, тебе… Будь уверен!
– Знаешь, кто ты после этого! – в сердцах сказал Бурцев.
– Кто?
Бурцев не нашел, что сказать, и бросил трубку.
Он закурил. Прошелся взад и вперед по комнате… Посмотрел на лежащий на столе арбалет… Подумав, взял в руки, ощутив при этом волнующую тяжесть оружия. Приложил к плечу… Прищурившись, прицелился в кого-то невидимого. Усмехнулся.
А что? Есть в нем все-таки что-то такое… Напоминание о том, что не все в этом мире можно объяснить простыми словами и выразить в деньгах. Что есть в нашей жизни что-то… Что-то такое… Что? Да ничего!
К тому же, если нужно – лося наповал!
И Бурцев пристроил арбалет на стену к жениному ковру.
Ничего. Пускай висит. На всякий случай.
– А что ты хотела! – с жаром сказал он. – В наше время парню, знаешь как можно устроиться! Что я! Вон Артурчик, с которым мы вместе в театральный поступали… С женщиной познакомился… Всего на четыре года старше его. За папиком жила несколько лет… А папика бандюги завалили… Так ей после него три бензоколонки остались и пять ресторанов. Поняла? Вот так! У Артурчика теперь нет проблем в жизни!
«Смышленый мальчик!» – почему-то подумал Бурцев.
Наталья Павловна побледнела. Но Стас этого не заметил.
– А еще лучше, говорит Артурчик, мужика какого-нибудь найти… Тут вообще будешь навсегда упакован. Олигарх какой-нибудь… Или вроде того… Поселит тебя на вилле в Каннах. Или в Швейцарии, в горах. Прислуга, все дела – ему это пару раз плюнуть! Купайся целыми днями, катайся на лыжах! А он будет прилетать пару раз в месяц на полдня. А остальное время – ты сам себе король! – Стас рассмеялся. Потом сделался серьезным: – Только я не по этой части…
– Ну и сволочь же ты, Стасик! – не удержался Бурцев.
– Господи! Еще один псих! – заметила девица.
Стас презрительно посмотрел в его сторону. Бурцев понял, что его мнение Стаса не интересует и в наше время каждый устраивается как может.
– Застрелю тебя, подонок! – севшим голосом прохрипела Наталья Павловна.
Бурцев сделал шаг, заступая директрисе стрельбу.
– Остановись, Наташа! Плюнь! Было бы о чем расстраиваться! Будешь потом всю жизнь жалеть!
– Не подходи, морячок! – простонала она. – Пусть буду жалеть! Но терпеть – нет мочи!
– Ну попробуй, пальни! Слабо!
– Вон, вон она! – раздался в прихожей возбужденный голос Зины.
– Всем лечь, оружие на пол! – проорал грубый мужской голос. – Стреляем без предупреждения!
Наташа дернулась, зажмурилась и пальнула на голос, в сторону дверного проема.
Оттуда в ответ раздались три оглушительных выстрела.
* * *
Домой Бурцев попал только вечером.
Пока группа захвата держала всех лежащими на полу, пока приехала оперативная бригада из районного управления, пока бригада опросила присутствующих, порознь и вместе, пока составила протоколы осмотра, пока проверяла документы и устанавливала личности, пока записала показания – прошло несколько часов.
Когда Бурцев с Зиной, отпущенные, наконец, с места происшествия, выходили из квартиры, уже стемнело.
Через окно Бурцев увидел у дверей подъезда толпящихся соседских старушек и придержал Зину за рукав.
– Погоди, дай я хотя бы покурю спокойно… – попросил он.
Они остановились на площадке у лифта.
– Дай и мне, что ли, сигаретку, – попросила Зина.
– А ты что – куришь?
– Так… Иногда…
После стольких часов нервного напряжения оба не знали, о чем говорить.
– Вот так… – вздохнул наконец Бурцев.
– Ты что-нибудь понимаешь? – зло спросила Зина. Бурцев посмотрел на нее вопросительно.
– Ну зачем, скажи, ей это было нужно? – Зина достала платок и высморкалась. – Если она хотела ему отомстить или, там, наказать… В наше время есть столько способов. Зачем самой-то с пистолетом?…
Бурцев пожал плечами.
– Она не могла по-другому, – сказал он через некоторое время, сам только что поняв эту простую вещь. – Ведь все эти способы – это как-то подло, будто из-за угла. А она хотела по-честному. Глядя прямо в глаза. Я не знаю, как это сказать…
Но Зина и так поняла, что он имеет в виду.
– Это, Бурцев – любовь! – со значением сказала она. – Да что говорить! Вы, мужики, в этом вообще ничего не понимаете!
В другое время Бурцев, может быть, и поспорил, но сейчас не стал. Зина, возможно, была по-своему права.
– Все бы ничего, если бы она из пистолета в ментов не пальнула, – заметил он. – Ну, пришили бы ей хранение огнестрельного оружия. Сейчас за это уже не сажают. Ведь она не собиралась стрелять. Я видел. Она просто так пришла, поговорить! Ну, припугнуть, конечно. А теперь все!… Теперь получается, что она оказала вооруженное сопротивление милиции. Этого менты не прощают. С этим у них строго. Это точно срок!
– Почему?
– Потому что слишком много ментов гибнет от шальных пуль. А если бы она случайно попала? А у него дома дети… Нет, это все. Если в милиционера стрелял – пиши пропало.
Они помолчали. Зина несколько раз всхлипнула.
– Хорошо еще опер поверх голов стрелял, – заметил Бурцев. – А ведь мог бы ее на месте уложить. Имел право.
– Да… Пожалел… Я видела.
Старушки под окном, заметив их неподвижные силуэты в окне, начали в недоумении задирать головы.
– А может, все-таки откупится? – спросила Зина. – Ведь в наше время с деньгам любой вопрос можно решить.
Бурцев неопределенно пожал печами. Любой, да не любой. Всему есть предел.
Они некоторое время курили в молчании.
– Но что же судьи не люди, что ли? Не разберутся? Может быть, условно дадут. Наймет хорошего адвоката… Подключит знакомства…
Бурцев ничего не ответил.
– Нет, ты скажи! Зачем, зачем ей это было нужно? – В глазах Зины Бурцев заметил слезы. – Вот, Бурцев! А ты говоришь!
– А что я говорю? Я ничего и не говорю.
Зина опять высморкалась и раздавила окурок в пустой консервной банке, которую кто-то из жильцов предусмотрительно поставил на подоконник.
– Ладно, пойдем! – сказала она. – А то там наши бабки извертелись от любопытства.
Они не стали ждать лифт и начали спускаться по лестнице.
– Вот так! Одной минутой всю жизнь перечеркнула, – опять повторила Зина. – А главное, зачем? Зачем?
Во дворе было уже совсем темно. Горели редкие фонари.
Истомившиеся в ожидании старушки окружили вышедшую Зину.
– Ну что, где она? Где? Арестовали?
– А как же! Конечно!
– Теперь все. Теперь ее в камеру с насильниками и убийцами.
– Ну что ты молчишь, Зинаида!
Не отвечая на вопросы, Бурцев сквозь строй старушек прошел к своему дому.
* * *
Домашние Бурцева еще не вернулись.
Бурцев прошелся по пустой квартире. Взял в руки пульт от телевизора, повертел в руках, так и не сообразив, зачем эта вещь ему нужна, и положил пульт обратно.
Он подошел к окну. Зина все еще стояла у подъезда в доме напротив, окруженная соседками. Зина что-то возбужденно рассказывала. Соседки стояли, плотно сжав осуждающие рты.
На глазах Бурцева милиционеры вывели из подъезда Наталью Павловну. Опустив голову, она прошла сквозь строй притихших старушек. Бурцев почему-то понял, что Наталья Павловна находится теперь по другую сторону невидимой черты, отделяющей обычный мир от мира людей, преступивших закон. Молодой опер помог ей забраться в заднее зарешеченное отделение служебного газика. Газик уехал.
«И вот зачем, спрашивается, все это нужно? – Бурцев обвел глазами стены, мебель, телевизор, хрусталь и ковер. – Если всего один поступок, один день, даже один час могут разом все это перечеркнуть…»
«А главное, бред, бред… Вся наша жизнь – какой-то навязчивый удручающий бред. Все как будто специально. Как будто назло кому-то… Как будто мы не живем, а что-то кому-то доказываем… А что доказываем, и сами не знаем!»
«Мы мечемся по жизни в поисках счастья, бросаемся то в одну сторону, то в другую, потому что нам вдруг мерещится, что оно там или там… Мы тыкаемся, как слепые, шарим вокруг руками, обжигаемся, валимся сослепу в пропасти, ломаем шеи… И даже иногда как будто рады этому – все равно пропадать!»
«А ведь счастье… Оно было когда-то… Было, точно было… И оно где-то рядом… Нужно только сообразить, вспомнить где… Счастье, оно в каких-то простых настоящих вещах, которые мы почему-то перестали делать… А почему перестали? Зачем? И сами не знаем!»
Соседки под окном, посудачив еще какое-то время, стали расходиться.
А Бурцев достал спрятанные в кулинарную книгу деньги и поехал на Садовую улицу покупать арбалет.
* * *
Магазинчик оказался небольшим и уютным. Вроде бы в самом центре города, а как-то за углом, в стороне от шумного движения… К тому же пять ступенек вниз. Спустился на пять ступенек и оказался совсем в другом мире.
В магазинчике царила тишина. Тикали ходики, в которых стрелки были сделаны в виде двух ружей. Стены покрывали стеллажи и полки, на которых было выставлено разного рода оружие. В промежутках между полками красовались традиционные охотничьи трофеи: чучела пернатых, посаженные искусной рукой таксидермиста на декоративные веточки, головы кабанов и волков.
Особенно понравилась Бурцеву рогатая голова лося, торчавшая из стены посреди всего этого великолепия. Чучело, конечно. Но очень хорошо сделанное. Особенно удивили Бурцева глаза – стеклянные, но выполненные с необычайным искусством. Они были как живые, и в них легко читалось выражение, типичное для представителя парнокопытных: ограниченность, большое чувствительное сердце и обида на окружающий плотоядный мир, охочий до меха, рогов и говядины.
Верхние ряды полок были отведены наиболее живописным и дорогим экземплярам: ружьям, стилизованным под старину, с инкрустированными прикладами и покрытыми резьбой стволами, подарочным мушкетам, ритуальным японским мечам… Там же Бурцев заметил и арбалет…
Молодой продавец с мягкими чертами лица и смышлеными внимательными глазами, отложил книжку с иностранным романом и поднялся навстречу Бурцеву.
– Что заинтересовало? – ненавязчиво предложил свои услуги продавец.
– Вон. В верхнем ряду.
– Что? – Продавец оглянулся на стеллаж у себя за спиной.
– Так это… Арбалет!
Продавец, может быть, и удивился, но вида не подал.
– Что интересует про арбалет?
– Все! Есть желание его приобрести.
Продавец кивнул.
– Какой показать? Большой, маленький или средний?
– Средний.
Лицо продавца выразило одобрение: правильный выбор. Он придвинул к стеллажу табурет-лесенку, на которой сидел, осторожно снял с кронштейна арбалет, выдвинул на прилавок перед Бурцевым специальный мягкий коврик и положил на него оружие.
Бурцев осторожно взял арбалет в руки и, почувствовав его уверенную тяжесть, опять испытал легкое волнение.
– Вы для себя? Или в подарок?
– Там посмотрим.
Продавец выждал некоторое время, давая Бурцеву возможность сжиться с вещью.
– Хорошая покупка, – осторожно похвалил он. – И вещь красивая, чтобы на стену повесить. И выстрелить можно, если что…
– Если – что? – ухмыльнулся Бурцев.
– Если, например, разбойники. Или другие лихие люди, – с приятной улыбкой сказал продавец и замолчал.
Потом исподтишка посмотрел на Бурцева.
– А это, случайно, не вы звонили сегодня? – осторожно спросил молодой человек.
– Звонил? Куда? – весьма натурально удивился Бурцев.
– К нам. По поводу арбалета…
– Нет! Я не звонил.
– Да, – согласился продавец. – Я, наверное, перепутал.
– Ну ты давай, давай, трынди! – посоветовал Бурцев. – Что из тебя каждое слово нужно вытягивать? Как-никак покупатель к тебе пришел!
Парень с приятным достоинством улыбнулся.
Симпатичный такой паренек.
Ведь, если задуматься, люди обычно поворачиваются к продавцам не самой привлекательной своей стороной. Любой человек, пришедший за покупкой, охвачен мнительностью, нерешительностью, подозрительностью в сочетании с крайней доверчивостью, скупостью в сочетании с заносчивой уверенностью, что он достоин только самого лучшего, некомпетентностью, самонадеянностью, а главное, дикарским желанием потратить полушку, а добра накупить на алтын. На месте продавца очень легко сделаться циничным, наглым и вообще разувериться в человечестве.
Но этот парнишка, похоже, ничего, не ожесточился. Он продолжал смотреть на Бурцева с вежливым интересом, уважением и вроде даже с симпатией.
На последние слова Бурцева он расплылся в хитроватой улыбке.
Бурцев понял, что у него, похоже, на лице написано, что он уже созрел и пришел в магазин с твердым намерением сделать покупку. Так что опытный глаз продавца видит: говорить что-то в этой ситуации – только портить дело.
– Давай, давай! Отрабатывай, – проворчал Бурцев. – Как-никак я не три копейки пришел потратить!
Мальчик согласился. Он сделал сосредоточенное лицо и начал пояснять.
– Средневековый арбалет… Приклад из ореха. Инкрустирован дорогими породами дерева. Устройство для натяжки тетивы – бронзовое. Как и спусковой механизм. Убойная сила на двадцати метрах примерно соответствует мелкокалиберному огнестрельному оружию.
– А мне говорили, как у автомата Калашникова… – разочарованно протянул Бурцев.
Мальчик в сомнении посмотрел на Бурцева, но спорить дипломатично не стал.
– А никаких разрешений и лицензий на него не надо. Паспорт свой покажете и все.
Бурцев так и предполагал.
– Стрелы кедровые. С металлическим наконечником. Специальная балансировка. Тетива из натуральных бычьих жил…
– Ага, – догадался Бурцев. – Потому что синтетика не держит нужное напряжение.
– Ну вот видите, – улыбнулся продавец. – Вы уже все сами знаете.
Бурцев кивнул. Все, что рассказывал продавец, ему уже успел сообщить разговорчивый Айвазовский. А что, собственно, еще он ожидал услышать?
– Китайский, небось? Made in China?
Мальчик не стал возмущаться и уверять, что это – исключительно европейский товар.
– А что сейчас не китайское? – Он философски вздохнул и развел руками. – Но эти арбалеты сделаны по лицензии французской фирмы «Ле Гран». Стопроцентный контроль качества.
Бурцев кивнул: ну это само собой разумеется.
– А это что, правда, лазерная копия?
Продавец внушительно наклонил голову.
– Шестнадцатый век. Средневековая Франция. Оригинал хранится в парижском музее Лувр.
Бурцев одобрительно посмотрел на парня. Про Лувр – это очень хорошие слова. Они производят на покупателя очень положительное впечатление.
– А гарантия на него есть? – спросил Бурцев.
– Конечно! Один месяц после продажи.
– Не густо…
Мальчик развел руками: что есть, то есть. Его бы воля – он, может быть, дал бы и пожизненную, но, к сожалению, его никто не спрашивал.
– Да тут, собственно, и ломаться нечему, – заметил он. – Если в первые дни брак не проявился – будет служить вечно. Внукам своим оставите!
– Это как пить дать! – согласился Бурцев. – Сто пудов!
Он еще раз повертел арбалет в руках и положил его на прилавок.
– Ладно! Уговорил! Беру! Боливийскими рупиями можно расплатиться? – спросил Бурцев.
Молодой человек вежливо улыбнулся, отдавая дань клиентскому юмору.
– Хотелось бы все же рублями…
Бурцев вздохнул:
– Тогда выписывай в рублях.
Продавец выписал чек, сам же пробил на кассе нужную сумму, разыскал где-то под прилавком подарочную коробку и принялся за упаковку.
– Если стрела сломалась от удара о твердый предмет – гарантия не действует, – продолжал сообщать он, укладывая купленный арбалет в специальной бархатное ложе.
– А какой предмет не твердый?
– Пенопласт.
– Ясно. А сколько стрел в комплекте?
– Пять. Но если что, стрелы можно будет докупить отдельно.
Бурцев кивнул. Это понятно.
Он решил больше не отвлекать молодого человека вопросами, чтобы тот не забыл уложить в коробку что-нибудь из того, что положено.
– А ты тут наемным работником или участвуешь в бизнесе? – все же спросил Бурцев через некоторое время.
– Это дяди моего магазин. А я у него подрабатываю в свободное от института время. Два дня в неделю…
– Ну и правильно. Молодец!
Вот оно новое поколение. Находит свою нишу в непростых условиях современной жизни!
– А вы, простите, откуда про наш магазин узнали? – спросил продавец, вручая Бурцеву покупку.
– Да так… – отозвался Бурцев, прикидывая, к какому типу рекламной информации относится Айвазовский. – От одного языкастого кренделя…
* * *
Дома все еще никого не было. Посреди стола лежала записка, написанная аккуратным почерком дочери.
...
Радуйся, Бурцев!
Мы опять ушли. Делать маникюр.
Захочешь есть – вари пельмени!
«Вот лахудры, – с нежностью подумал Бурцев. – То их из дома палкой не выгонишь… А то…»
Он положил на стол шерстяной плед с дивана, чтобы было помягче. А поверх пледа выложил арбалет. Полюбовался им, отступя на шаг… Полированный приклад… Механизм… Пружина… В самом деле, вещь!
Прошелся взад и вперед по пустой квартире. Потом отыскал телефонную трубку и позвонил Айвазовскому.
– Приемная фюрера слушает! – ответил голос друга.
Бурцев не стал его разыгрывать или нагонять загадочность, а сразу перешел к делу.
– Радуйся, черт языкастый! – сказал он. – Я тоже купил.
– Что?
– Что-что! Арбалет!
– А… – вяло отозвался Айвазовский.
Бурцев насторожился:
– Ты что хочешь сказать?
– Да ничего…
– Когда едем стрелять?
Айвазовский показательно зевнул. Давая понять, что ему уже не интересна эта тема.
– Не могу, – сказал он. – Я свой уже продал.
– Как это продал?! С чего это?
– Да так. Прав ты был. Бесполезная это вещь. Стрельнул пару раз – и надоело. К тому же стрелы улетают – не найти. А тут шурин загорелся: «Тоже такой хочу!» А он у меня, сам знаешь, таможенник. Денег… Я ему и продал.
– Что ж ты молчал, гад!
– О чем?
– Да о том, что продавать собираешься!
– Откуда ж я знал, что ты тоже загорелся? Если б знал, я бы, конечно, тебе… Будь уверен!
– Знаешь, кто ты после этого! – в сердцах сказал Бурцев.
– Кто?
Бурцев не нашел, что сказать, и бросил трубку.
Он закурил. Прошелся взад и вперед по комнате… Посмотрел на лежащий на столе арбалет… Подумав, взял в руки, ощутив при этом волнующую тяжесть оружия. Приложил к плечу… Прищурившись, прицелился в кого-то невидимого. Усмехнулся.
А что? Есть в нем все-таки что-то такое… Напоминание о том, что не все в этом мире можно объяснить простыми словами и выразить в деньгах. Что есть в нашей жизни что-то… Что-то такое… Что? Да ничего!
К тому же, если нужно – лося наповал!
И Бурцев пристроил арбалет на стену к жениному ковру.
Ничего. Пускай висит. На всякий случай.