Верн Жюль Габриэль. Два года каникул

   — Изверги! — воскликнула Кэт. — У них не было жалости к этим детям.
   — Нет, Кэт, — ответил Ивенс, — так же как не было ее к капитану и пассажирам «Северна». Изверги!.. Вы их правильно назвали, ими повелевает самый жестокий из них Уэльстон, который, я надеюсь, не избавится от кары за свои злодеяния.
   — Наконец, Ивенс, вам удалось, благодаря Богу, бежать от них! — сказала Кэт.
   — Да, Кэт. Почти двенадцать часов тому назад я смог воспользоваться отсутствием Уэльстона и других. Оставленный под надзором Форбса и Рокка, я выбрал момент и около десяти часов утра убежал в лес. Почти тотчас же Форбс и Рокк заметили это и бросились за мной вдогонку. Они были с ружьями. У меня был только кортик для защиты да мои быстрые ноги!
   Преследование продолжалось весь день. Я добрался до левого берега озера. Оставалось только обогнуть его, так как я слышал из разговора, что вы жили на берегу реки, протекавшей к западу.
   Никогда в жизни мне не приходилось так быстро и долго бежать; около пятнадцати миль я одолел в этот день! Злодеи бежали так же быстро, как и я, а их пули летели еще скорее. Несколько раз они со свистом пролетали мимо меня. Я знал их тайну! Если бы я от них убежал, то мог их выдать! Надо было во что бы то ни стало меня поймать! Если бы у них не было оружия, я бы их дожидался, не сходя с места, с ножом в руке! Я бы их убил или они меня!.. Да, Кэт! Я предпочел бы умереть, чем вернуться к этим разбойникам.
   Однако я надеялся, что эта проклятая погоня прекратится с наступлением ночи! Но не тут-то было. Форбс и Рокк бежали за мной по пятам. Буря разразилась. Бежать стало труднее, так как при блеске молний эти негодяи могли меня заметить в прибрежном тростнике. Наконец, мне оставалось сто шагов до реки… и если я переплыву, то — спасен.
   Я достиг уже левого берега, как вдруг молния осветила пространство. Вслед за тем прогремел выстрел.
   — Тот, который мы слышали? — спросил Донифан.
   — Очевидно, — ответил Ивенс. — Пуля задела мне плечо… Я бросился в воду… Через несколько минут я уже был на другом берегу, спрятанный в траве, тогда как Рокк и Форбс, подойдя к противоположному берегу, говорили: «Как ты думаешь, мы его ранили?» — «Я ручаюсь!» — «В таком случае он на дне». — «Наверно, и теперь уже умер». И они ушли.
   Спустя несколько минут я выбрался из травы и направился к утесу. Лай доносился до меня. Я звал на помощь. Дверь Френ-дена растворилась. И теперь, — добавил Ивенс, протягивая руки, — мы, мои мальчики, должны покончить с этими негодяями, мы должны избавиться от них.
   Он произнес эти слова с такой горячностью, что все поднялись, готовые следовать за ним.
   Теперь надо было рассказать Ивенсу, что произошло за эти двадцать месяцев, при каких условиях шхуна покинула Новую Зеландию, про ее долгий переезд по Тихому океану, про открытие останков потерпевшего кораблекрушение француза и поселение маленькой колонии в Френ-дене. Они также рассказали об экскурсиях в жаркое время, о зимних работах, наконец, о жизни, которая была относительно обеспечена и избавлена от опасностей до прибытия на остров разбойников.
   — Неужели в продолжение двадцати месяцев ни одно судно не показалось в виду острова? — спросил Ивенс.
   — По крайней мере мы ни одного не видели, — ответил Бриан.
   — Выставляли ли вы сигналы?
   — Да, была поднята мачта на самой высокой вершине утеса.
   — Ее не заметили?
   — Нет, Ивенс, — ответил Донифан, — но надо сказать, что вот уже шесть недель, как мы ее сняли, чтобы не привлекать внимания Уэльстона.
   — И вы хорошо сделали! Теперь, правда, этот негодяй знает, как ему действовать. Поэтому мы день и ночь будем настороже!
   — Как жаль, — заметил тогда Гордон, — что нам приходится иметь дело с такими негодяями, а не с честными людьми, которым мы были бы так счастливы прийти на помощь! Наша колония стала бы сильнее! Теперь же нас ждет борьба, нам придется защищать свою жизнь, а знаем ли мы, каков будет исход этой борьбы?
   — Бог хранил вас до сих пор, и теперь Он вам послал смелого Ивенса, а с ним и…
   — Ивенс!.. Ура, Ивенс! — закричали в один голос все мальчики.
   — Рассчитывайте на меня, — ответил штурман, — а так как я также рассчитываю на вас, то обещаю, что мы будем хорошо защищаться!
   — Однако, — заметил Гордон, — если бы можно было избежать этой борьбы, если бы Уэльстон согласился покинуть остров?..
   — Что ты хочешь сказать, Гордон? — спросил Бриан, не понимавший, в чем дело.
   — Я хочу сказать, что разбойники уехали бы уже, если бы они могли пользоваться шлюпкой! Не правда ли, Ивенс?
   — Верно.
   — Хорошо! Если бы пойти с ними на переговоры, если бы их снабдить нужными инструментами, может быть, они бы приняли их? Я прекрасно знаю, как это должно быть противно! Но мы это сделаем, чтобы избавиться от них и помешать нападению, которое может привести к кровопролитию. Что вы скажете на это, Ивенс?
   Ивенс внимательно слушал Гордона. Его предложение указывало на практический ум, не допускавший опрометчивых увлечений, и характер, позволявший ему со спокойствием рассматривать всякое положение. Он думал, и вполне справедливо, что это самый серьезный из всех мальчиков и его замечание достойно внимания.
   — Действительно, господин Гордон, — ответил он. — Всякое средство будет хорошо, только бы избавиться от присутствия этих злодеев. Возможно, что, починив шлюпку, они согласятся уехать, и это лучше, чем вести борьбу, результат которой может быть сомнительным. Но разве мыслимо положиться на Уэльстона? Если вы пойдете с ним на переговоры, он захочет завладеть гротом и всем, что принадлежит вам. Разве он не может вообразить, что вы взяли деньги потерпевшего кораблекрушение? Верьте мне, что эти негодяи постараются отплатить вам злом за все оказанные услуги! В этих душах нет места благодарности! Вступить с ними в соглашение — это значит выдать себя.
   — Нет!., нет!.. — закричали Бакстер и Донифан, к которым присоединились другие, к удовольствию штурмана.
   — Нет, — прибавил Бриан. — Не стоит иметь ничего общего с Уэльстоном и его шайкой!
   — И потом, — сказал Ивенс, — им нужны не только инструменты, но и заряды. У них еще хватит зарядов для нападения на нас, но для далекого путешествия зарядов не хватит. Они попросят у вас… даже потребуют. Разве вы им дадите?..
   — Конечно нет, — ответил Гордон.
   — Прекрасно, они попытаются достать силой! Вы только отдалите борьбу, и она произойдет при условиях для вас менее выгодных.
   — Вы правы, Ивенс! — ответил Гордон. — Подождем и будем защищаться.
   — Да, это лучшее решение. Подождем… есть еще повод, чтобы ждать.
   — Какой же?
   — Слушайте, вы прекрасно знаете, что Уэльстон может уехать с острова только на шлюпке с «Северна».
   — Очевидно! — ответил Бриан.
   — Так как эту шлюпку можно исправить, в чем я уверен, и если этого Уэльстон не сделал, то только за неимением инструментов.
   — Конечно, он бы тогда уехал, — сказал Бакстер.
   — Совершенно верно, следовательно, если вы дадите Уэльстону средства починить лодку, я уверен, что он откажется от мысли ограбить Френ-ден и поспешит уехать, нисколько не заботясь о вас.
   — Черт возьми, если он это сделает, на чем тогда мы уедем отсюда?
   — Как, Ивенс, — спросил Гордон, — вы рассчитываете на эту лодку, чтобы покинуть остров?
   — Конечно, господин Гордон!
   — Чтобы вернуться в Новую Зеландию, переехав Тихий океан? — уточнил Донифан.
   — Тихий океан? Нет, мои мальчики, — ответил Ивенс, — но чтобы добраться до ближайшей станции, где мы будем ждать случая вернуться в Окленд!
   — Вы не шутите, господин Ивенс? — воскликнул Бриан.
   — Разве эта шлюпка может годиться для переезда в несколько сотен миль? — спросил Бакстер.
   — Несколько сотен миль? — ответил Ивенс. — Нет! Только тридцать.
   — Но ведь вокруг море? — спросил Донифан.
   — К западу, да! — ответил Ивенс. — Но к югу, северу, востоку — это каналы, которые легко можно переехать за шестьдесят часов!
   — Значит, мы не ошибались, думая, что по соседству есть земля? — сказал Гордон.
   — Нисколько, — ответил Ивенс, — и это обширные земли, которые простираются на восток.
   — Да, на восток!.. — воскликнул Бриан. — Это беловатое пятно, потом отблеск, который я заметил в этом направлении…
   — Беловатое пятно, вы говорите? — переспросил Ивенс. — Это, очевидно, какой-нибудь глетчер, а отблеск — пламя вулкана, местонахождение которого должно быть нанесено на карте. Ну, мои друзья, как вы думаете, где вы находитесь?
   — На одном из отдельных островов Тихого океана! — ответил Гордон.
   — Остров?.. да! Но не уединенный! Он принадлежит к одному из тех многочисленных архипелагов, которые лежат у берегов Южной Америки. Впрочем, если вы дали названия мысам, бухтам, течениям вашего острова, почему вы мне не сказали, как вы назвали остров?
   — Мы назвали его островом Черман, в честь нашего пансиона, — ответил Донифан.
   — Остров Черман! — ответил Ивенс. — Это его второе название, потому что он уже называется островом Ганновер!
   Приняв после этого обычные меры предосторожности, все отправились на покой, тогда как койка штурмана была приготовлена в зале. Мальчики не могли уснуть от волнения. С одной стороны, их ждала кровавая резня, а с другой — возможность возвратиться на родину.
   Ивенс отложил до другого дня объяснения о точном положении острова Ганновер. Моко и Гордон должны были дежурить. Ночь прошла спокойно.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Магелланов пролив. — Прилегающие к нему земли и острова. — Стоянки. — Планы на будущее. — Сила или хитрость? — Рокк и Форбс. — Мнимые потерпевшие кораблекрушение. — Гостеприимство. — Выстрел Ивенса. — Вмешательство Кэт.

   Пролив длиной около трехсот восьмидесяти миль идет от мыса Девственниц в Атлантическом до мыса Пилар в Тихом океане. Берега его очень неровны: горы в три тысячи футов высоты тянутся над уровнем моря, есть много бухт, удобных гаваней, где суда могут запасаться пресной водой. Густые леса, окаймляющие канал, изобилуют дичью, множество водопадов низвергаются, шумя, в эти бесчисленные бухточки. Этот канал, открытый знаменитым испанским мореплавателем Магелланом в 1520 году, является для судов, идущих с востока или запада, более коротким путем, чем пролив Лемера между Огненной землей и Южной Америкой.
   В продолжение полувека одни только испанцы посещали земли, прилегающие к Магелланову проливу, и основали на полуострове Брансуик факторию, называемую портом Голода. За испанцами последовали англичане: Дрейк, Кавендиш, Чидлей, Гокинс; голландцы: де-Веерт, Корд, Порт с Лемером и Скоутен, открывшие в 1610 году пролив того же имени. Наконец, в 1606-1712 годах стали появляться французы: Деженн, Бошен-Гуэн, Фрезье. Впоследствии эти страны посетили знаменитые мореплаватели: Ансон, Кук, Байрон, Бугенвилль и другие.
   С этих пор корабли стали чаще ходить через Магелланов пролив — особенно со времени изобретения пароходов, для которых не имеют значения неблагоприятные ветры и течения.
   На следующий день Ивенс показал мальчикам этот пролив на карте штилеровского атласа.
   Патагония — последняя провинция Южной Америки, земля Короля Вильгельма и полуостров Брансуик образуют северную границу этого пролива, который окаймлен на юге Магеллановым архипелагом, состоящим из небольших островов Огненной земли: Десоласьон, Кларенс, Осте, Гордон, Наварино, Уолленстон, Стюарт и других более мелких островов, из которых последний заканчивается мысом Горн. К востоку Магелланов пролив расширяется на один или два канала между мысом Девственниц в Патагонии и мысом Святого Духа Огненной земли. На западе полуострова, острова, архипелаги, проливы, каналы бесконечно сменяют друг друга, каналы между мысом Пилар и южной оконечностью большого острова Королевы Аделаиды соединяются в один пролив, выходящий в Тихий океан. Выше виднеется целый ряд островов от пролива лорда Нельсона до группы Чонос и Чилоэ, прилегающих к чилийскому берегу.
   — А теперь, — добавил Ивенс, — обратите внимание на остров за Магеллановым проливом, он находится на пятидесятом градусе широты и отделяется простыми каналами от острова Кембридж на юге и островов Мадре-де-Диос и Чатам на севере. Это остров Ганновер, который вы назвали Черман и на котором вы живете более двадцати месяцев!
   Бриан, Гордон и Донифан, склонившись над атласом, с любопытством смотрели на этот остров. Они не думали, что он лежит так близко к южноамериканскому материку.
   — Как, — сказал Гордон, — мы отделены от Чили только проливом?
   — Да, — ответил Ивенс. — Но между островом Ганновер и американским континентом нет ничего, кроме таких же пустынных островов, как ваш. И, очутившись на материке, вам пришлось бы пройти сотни миль, прежде чем вы добрались до Чили или Аргентинской Республики! А сколько при этом предстоит затруднений, не считая опасностей, потому что индейцы пуэльчес, кочующие в пампасах, малогостеприимны! Хорошо, что вы не покинули остров, на котором ваше благосостояние было обеспечено. Я надеюсь, что с Божьей помощью нам удастся всем вместе вернуться на материк.
   Таким образом, каналы, окружающие остров Ганновер, в некоторых местах были не более пятнадцати, двадцати миль в ширину, и Моко в хорошую погоду мог бы свободно их переезжать на своем ялике. Бриан, Гордон и Донифан во время своих экскурсий не заметили этой земли, потому что она низменна. Беловатое пятно, замеченное Брианом, было глетчером, а отблеск огня — одним из вулканов.
   На своей карте Франсуа Бодуэн довольно точно определил очертание острова Ганновер, вокруг которого он объехал. Вероятно, туманы мешали ему видеть более далекие острова.
   Гордон обратился к Ивенсу с вопросом: если им удастся завладеть шлюпкой «Северна» и исправить ее, то в какую сторону они должны плыть?
   — Мы не будем подниматься, — ответил Ивенс, — ни к северу, ни к востоку. Чем дальше мы пройдем морем, тем лучше. Очевидно, что при попутном ветре шлюпка может нас подвезти к какому-нибудь чилийскому берегу, где нас радушно встретят. По каналам архипелага можно легко проехать туда.
   — Хорошо, — ответил Бриан. — Только найдем ли мы фактории на этих берегах и средства вернуться на родину?
   — Я в этом не сомневаюсь, — ответил Ивенс. — Посмотрите на карту. Миновав архипелаг Королевы Аделаиды по каналу Смита, мы войдем в Магелланов пролив. Почти у входа в пролив расположена гавань Тамара, принадлежащая земле Десоласьон.
   — А если мы там не встретим никакого судна? — спросил Бриан.
   — Господин Бриан, видите ли вы этот большой полуостров Брансуик? Там, в глубине бухты Фортескье, в Порт-Галант, часто останавливаются суда. Следует ли туда зайти и обогнуть мыс Фроуэрд к югу от острова? Вот бухта Святого Николая, или бухта Бугенвилля, где останавливается большинство пароходов, идущих через пролив. Наконец, еще дальше Порт-Тамино, — а еще к северу Пунта-Аренас.
   Штурман был прав. Когда шлюпка будет в проливе, то ей можно остановиться во многих местах. При таких условиях возвращение на родину было обеспечено, не говоря уж о встрече пароходов, идущих в Австралию или Новую Зеландию. В ПунтаАренас они найдут все необходимое для существования, тогда как в порте Тамара, Порт-Галанте многого могло и не быть. Порт-Тамино — большая фактория, основанная чилийским правительством, образует настоящее поселение, построенное на берегу, с хорошенькой церковью, шпиль которой виднеется среди великолепных деревьев полуострова Брансуик; здесь полное довольство во всем, тогда как Порт-Фамин, заложенный в X веке, представляет разрушенный поселок.
   Впрочем, в настоящее время существуют ближе к югу другие колонии, которые посещаются ради научных целей.
   Спасение юных поселенцев будет обеспечено, если им удастся достичь пролива, но чтобы достичь его, необходимо починить шлюпку с «Северна», а чтобы починить ее, надо ею завладеть, что можно сделать только захватив Уэльстона с его шайкой.
   Если эта лодка оставалась бы на том месте, где ее видел Донифан, то можно было бы, попытаться завладеть ею. Уэльстон, находящийся в настоящее время в пятнадцати милях в глубине бухты Обмана, конечно, ничего бы не узнал об этой попытке. Ивенс мог бы подвести шлюпку не к устью Восточной реки, а к устью Зеландской реки и даже до Френ-дена. Там можно было бы начать ремонт под руководством штурмана. Потом, оснастив лодку, нагрузив ее запасами, провизией и некоторыми вещами, с которыми было жалко расставаться, они покинули бы остров, прежде чем злодеи успели напасть на них.
   К несчастью, этот план нельзя было исполнить, не прибегая к силе в борьбе с шайкой разбойников.
   Мальчики относились с полным доверием к Ивенсу. Кэт говорила о нем много хорошего. Он был энергичен и храбр, но чувствовалось также, что он обладал решительным характером, способным на самопожертвование.
   Действительно, как сказала Кэт, его послал Бог к этим бедным детям.
   Прежде всего штурман хотел знать средства, которыми мог бы пользоваться в случае сопротивления злодеям.
   Кладовая и зал, казалось ему, были удобны для обороны. Один фасад выходил на берег залива, а другой на спортивную площадку и берег озера. В отверстия можно было стрелять, оставаясь под прикрытием. С их восьмью ружьями осажденные могли держать нападающих на некотором расстоянии, а если бы они подошли ближе, то в них стали бы стрелять картечью, а если дойдет до рукопашной, то пустят в ход револьверы, топоры и морские кортики.
   Ивенс одобрил Бриана, который завалил камнями обе двери. В гроте они могут быть сильными противниками, но на открытом месте не могут рассчитывать на успех; их было только шесть мальчиков, от тринадцати до пятнадцати лет, а приходилось отражать нападение семи храбрых мужчин, привыкших владеть оружием, которые не остановятся перед убийством.
   — Вы их считаете отъявленными злодеями, Ивенс? — спросил Гордон.
   — Да, господин Гордон.
   — Исключая одного, который, может быть, не совсем еще погиб, — заметила Кэт, — это Форбс, спасший мне жизнь…
   — Форбс? — переспросил Ивенс. — Под влиянием ли дурного совета или из страха перед остальными, но он принимал участие в резне пассажиров и команды «Северна». Кроме того, разве этот негодяй не пустился в погоню за мной вместе с Рокком? Разве он не стрелял в меня, как в зверя? Разве не радовался, думая, что я утонул в заливе? Нет, добрая Кэт, я боюсь, что он не лучше других! Если он вас пощадил, то только потому, что вы нужны еще злодеям, и он не отстанет от них, когда придется идти на Френ-ден!
   Однако прошло несколько дней, но мальчики, наблюдавшие окрестности с высоты холма Окленда, не заметили ничего подозрительного. Это удивляло Ивенса.
   Зная планы Уэльстона и то, как ему важно торопиться, его удивляло, почему не было нападения до сих пор.
   Тогда ему пришла мысль, что Уэльстон вместо нападения прибегнет к хитрости, чтобы проникнуть в грот. О чем он и предупредил Бриана, Гордона, Донифана и Бакстера, с которыми чаще всего совещался.
   — Пока мы будем в гроте, — сказал он, — Уэльстону не удастся выломать дверь, если только кто-нибудь ее не откроет, а для этого надо прибегнуть к хитрости…
   — К какой же? — спросил Гордон.
   — Может быть, к той самой, которая пришла мне на ум, — ответил Ивенс. — Вы знаете, что только Кэт и я могли бы донести на Уэльстона как на главу шайки негодяев, нападения которых могла страшиться маленькая колония. К тому же Уэльстон не сомневается, что Кэт погибла во время кораблекрушения, а я утонул в реке, раненный Рокком и Форбсом. Уэльстон полагает, что вы ничего не знаете о присутствии матросов на острове, так что, если один из них явится в грот, вы его примете как всякого потерпевшего крушение. Когда же один из негодяев уже будет в гроте, ему будет нетрудно ввести туда своих товарищей, и тогда всякое сопротивление будет невозможно!
   — Хорошо, — ответил Бриан, — если Уэльстон или кто другой из его шайки явится просить нашего гостеприимства, мы его встретим выстрелами из ружья.
   — А может быть, дело выиграет, если мы его любезно встретим, — заметил Гордон.
   — Возможно, вы правы, господин Гордон! — ответил штурман. — Так будет лучше. На хитрость ответить хитростью.
   Решено было действовать с величайшей осмотрительностью. Действительно, если дела примут хороший оборот и Ивенсу удастся завладеть шлюпкой с «Северна», можно будет надеяться, что час освобождения близок.
   Утро следующего дня прошло без приключений. Штурман, сопровождаемый Донифаном и Бакстером, поднялся на полмили по направлению к лесу, скрываясь за деревьями, росшими у основания холма Окленда. Он не заметил ничего подозрительного.
   Но вечером, незадолго до заката солнца, Феб и Кросс, бывшие на карауле у береговой скалы, быстро прибежали, показывая знаками приближение двоих мужчин, идущих по южному берегу озера на другой стороне Зеландской реки.
   Кэт и Ивенс, не желая быть узнанными, тотчас же вошли в кладовую и в одну из бойниц увидели приближающихся людей.
   Это были Рокк и Форбс.
   — Очевидно, — сказал штурман, — они хотят действовать хитростью и выдать себя за матросов, потерпевших кораблекрушение!
   — Что делать? — спросил Бриан.
   — Гостеприимно принять их, — ответил Ивенс.
   — Этих-то негодяев! — воскликнул Бриан. — Я никогда бы не мог…
   — Я беру это на себя, — ответил Гордон.
   — Хорошо, господин Гордон! — заметил штурман. — Тем более что они и не подозревают о нашем присутствии! Мы выйдем, когда будет нужно.
   Ивенс и Кэт спрятались в одном из отделений узкого прохода, дверь которого была за ними заперта.
   Несколько минут спустя Гордон, Бриан, Донифан и Бакстер выбежали на берег Зеландской реки. Увидя их, оба человека притворились крайне удивленными, на что Гордон отвечал не меньшим удивлением.
   Рокк и Форбс, казалось, изнемогали от усталости и, как только дошли до реки, обменялись с мальчиками следующими фразами:
   — Кто вы?
   — Потерпевшие кораблекрушение на юге острова с трехмачтовой шлюпки «Северн».
   — Вы англичане?
   — Нет, американцы.
   — А ваши товарищи?
   — Они погибли! Только мы спаслись, но мы изнемогаем от усталости! Скажите, пожалуйста, с кем мы имеем дело?
   — С поселенцами острова Черман.
   — Пусть же поселенцы сжалятся над нами и примут нас, так как у нас нет никаких средств…
   — Потерпевшие крушение всегда имеют право на помощь подобных им! — ответил Гордон. — Вы будете желанными гостями!
   По знаку Гордона Моко сел в ялик, закрепленный у маленькой плотины, и несколькими взмахами весла привез обоих матросов на правый берег Зеландской реки.
   Конечно, у Уэльстона не было выбора, и надо сознаться, что лицо Рокка не внушало доверия даже детям. Хотя он и пытался придать себе скромный вид, но этого ему не удалось; он имел вид типичного разбойника. Форбс, в котором, по словам Кэт, не все человеческое чувство уже заглохло, производил лучшее впечатление. Вероятно, ввиду этого Уэльстон послал его с Рокком.
   Во всяком случае, оба разыгрывали роль мнимых потерпевших крушение. Однако из боязни возбудить подозрения, если к ним будут обращаться с весьма определенными вопросами, они выдавали себя за истощенных и просили, чтобы им позволили отдохнуть и даже провести ночь в гроте. Они были туда тотчас же отведены. При входе — что не ускользнуло от Гордона, — они не могли удержаться, чтобы не осмотреть изучающим взглядом расположение зала. Они очень удивились, увидя оборонительные снаряды, особенно пушку.
   Мальчикам, которым вся эта ложь была противна, не пришлось разыгрывать роль, потому что Рокк и Форбс поторопились лечь спать, отложив до другого дня рассказ о своих приключениях.
   — Нам достаточно охапки травы, — сказал Рокк. — Но так как мы не хотим вас стеснять, то нет ли у вас другой комнаты, кроме этой.
   — Есть, — ответил Гордон, — та, которая нам служит кухней, и вы можете там разместиться до завтра!
   Рокк с товарищем прошли в кладовую, осмотрели ее и увидели, что дверь выходит на реку.
   Нельзя было быть более гостеприимными к этим несчастным, потерпевшим кораблекрушение! Эти два негодяя нашли, что мальчики так наивны, что можно было и не прибегать к хитрости.
   Рокк и Форбс улеглись в углу кладовой. Они были не одни, так как там спал Моко, но вовсе не стеснялись присутствием мальчика, решив сразу удушить его, если он осмелится помешать им. В назначенный час Рокк и Форбс должны открыть дверь кладовой, и Уэльстон, бродивший по берегу с четырьмя разбойниками, тотчас же явится в грот и завладеет им.
   Около девяти часов, когда Рокк и Форбс притворились спящими, вошел Моко и сразу бросился на койку, готовый во всякое время поднять тревогу.
   Бриан с остальными остались в зале. Потом, когда закрыли дверь коридора, к ним пришли Ивене и Кэт. Все шло так, как предвидел штурман, и он не сомневался, что Уэльстон был в окрестностях Френдена, поджидая момента, когда можно будет проникнуть в грот.
   — Будем настороже! — сказал он.
   Между тем прошло два часа, и Моко начал думать, что Рокк и Форбс отложили свой замысел до другой ночи, когда его внимание было привлечено легким шумом в углу гостиной,
   При свете фонаря, повешенного на своде, он увидел, как Рокк и Форбс вышли из угла, в котором спали, и поползли к двери.
   Эта дверь была загромождена грудой больших камней, настоящая баррикада, которую трудно, почти невозможно было бы опрокинуть.